Новый 1985 год я встретил в армии. Причём не просто в роте, а на посту – как раз на Новый год мы заступили на боевое дежурство по охране пусковой ракетной установки на космодроме Байконур. Это если говорить официально, а если по-простому, то под самый Новый год нас завезли на неделю на площадку с караульным помещением и ракетной шахтой, которую мы и должны были охранять.
Встречать Новый год посреди пустыни в обществе ещё трёх таких же, как и я, бойцов – не самое интересное занятие: ни тебе телевизора с Голубым огоньком, ни кинофильма в солдатском клубе, ни праздничного ужина. С другой стороны, провести неделю вдали от армейского начальства – довольно неплохая альтернатива какому-нибудь спортивному празднику, который наверняка будет устроен под самый Новый год.
Площадка нам досталась не самая лучшая – располагалась она на севере полигона, в отдалении от всех жилых площадок и вообще от какого-либо жилья. Собственно, площадка как площадка: огороженная двумя рядами колючей проволоки и двумя рядами сигнальных систем, с ракетной шахтой, закрытой 4-тонной крышкой, с какими-то подземными сооружениями и с караульным помещением, называемом у нас карпомом. А вот карпом у нас был необычный, такого я не встречал больше ни на одной площадке, где мне приходилось побывать во время службы. Чтобы попасть в него, нужно было через небольшой люк спуститься под землю по металлической лестнице, затем пройти по длинной круглой потерне (подземному коридору), закрытой с обеих сторон гермодверями в комнату отдыха и аккумуляторную и снова подняться по лестнице, чтобы оказаться в комнате оператора охранной сигнализации, откуда уже можно было попасть и на кухню, и в огневое сооружение – пост, на котором стоял часовой. Огневое на этой площадке тоже было особенным – бронеколпак с турелью для крупнокалиберного пулемёта и с триплексами вместо бойниц. В нём даже сиденье для часового было! Правда все его плюсы на этом и заканчивались, поскольку зимой в нём было жутко холодно, а летом – жарко и душно. Так что два часа на посту казались там, иной раз, чуть-ли не сутками.
Естественно, что к Новому году наше отделение постаралось подготовиться: в армейском чипке, как назывался магазинчик, были закуплены пара банок какао со сгущённым молоком из которых Лёха, один из караульных, соорудил шоколадную колбасу и вполне неплохие конфеты-трюфели. Их, а также всякие вкусности, присланные родителями на праздник, мы затолкали в холодильник на кухне. Туда же отправилось и самодельное лимонное желе, тоже приготовленное Лёхой – он вообще учился на кулинара, так что всегда мог соорудить что-нибудь вкусное из самых обычных продуктов. Всё это осталось дожидаться Нового года – нужно же хоть как-нибудь себя порадовать!
Перед самым Новым годом часовой, сидящий в бронеколпаке, неожиданно ошарашил нас, сообщив, что к площадке едет машина. Машина? За полчаса до Нового года?!
Тяжело вздохнув, наш начальник караула или попросту начкар натянул шинель и пошёл к воротам. Оказалось что приехал к нам сам Дед Мороз командир части полковник Косолапов, решивший проехаться по всем площадкам, которые охраняли наши бойцы и лично поздравить с праздником.
Вообще, командира части у нас всегда откровенно побаивались, а при звуке его знаменитой фразы: «Я не спрашиваю почему, но я спрашиваю – ПОЧЕМУ?!» описывались самые суровые дембеля, облетала листва с ближайших деревьев, а в радиусе двух километров происходили массовые инфаркты у всех сусликов, сурков и тушканчиков. Но при этом он был ещё и очень справедливым, как раз из той породы командиров, которым в армии дают замечательное прозвище - Батя.
И вот, вместо того, чтобы уехать в Ленинск на праздник, он на Уазике отправился в предновогоднее турне по площадкам. К нам в карпом Косолапов пришёл с бумажным пакетом, в котором лежали свежие яблоки и булочки – подарок от части был хоть и неказистым, но приятным. Оглядевшись в карпоме, он зашёл на кухню, заглянул в холодильник, хмыкнул и сказал:
– Да вы к празднику подготовились лучше, чем я дома! Кстати, товарищ сержант, - обратился он к начкару. – У вас потерна не вымыта, пошлите бойца исправить!
Бойцом свободной смены оказался я, так что пришлось мне брать ноги в руки, в смысле ведро в зубы и отправляться мыть потерну. По правде говоря, её вообще не мыли, ни кого это обычно не волновало, а зимой там к тому же было жутко холодно. Так что обходились чаще всего тем, что просто подметали в ней пол. Но приказ начальника – закон для подчинённого!
С ведром в руках я спустился в потерну и начал мыть пол. Ну, как начал… Едва я проводил мокрой тряпкой по полу, как на нём оставался молодой ледок. Так что к концу работы вся потерна начала блестеть, как дворец Снежной Королевы. С большим трудом я выбрался из потерны и доложил о выполнении приказа. Косолапов ещё немного походил по карпому, заглянул в бронеколпак к часовому и сделав запись о проверке в журнале несения боевого дежурства, отправился обратно к машине. Открыв гермодверь в потерну командир части застыл в изумлении от вида искрящегося в свете ламп льда, покрывшего пол и стены коридора.
– Однако… - пробормотал он и сделал пару шагов по потерне, поскользнулся на льду и с грохотом рухнул на пол. Встав на ноги, Косолапов отряхнулся и пробурчал что-то вроде: «Был не прав». После чего ещё раз пожелал всей дежурной смене счастливого Нового года и отправился на следующую площадку – потерны потернами, но ему ещё нужно было успеть объехать несколько таких площадок до Нового года.
А Новый год мы встретили как положено: лимонным желе под бой курантов, доносящихся из радиоприёмника.
