Забавы с РПГ
РПГ-шечка - классная игрушечка...
РПГ-шечка - классная игрушечка...
Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик
Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик
Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик
Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик
Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик
Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик
Начало декабря 2019 года. Плац моей учебки. Я и еще семь срочников стоим с черными сумками "Армия России" в ожидании своих сопровождающих — старшего сержанта и ефрейтора, которые должны были доставить нас в войска. Несмотря на то, что на тот момент я отслужил чуть больше пяти месяцев, внутри меня ощущались какие-то "дембельские" чувства — из части мы уезжали самые последние, она уже полностью заполнилась новым призывом, который с опаской поглядывал на наши желтые лычки на погонах.
Наконец, сопровождающие вышли из казармы, в которую их поселили на время набора срочников, и мы отправились к КПП. Пару шагов, и вот она — гражданка. Мы иногда выходили за забор: нас водили в магазин, также я был посыльным, который оповещал контрактников во время учебных тревог, но в этот раз чувство "свободы" было совсем другим. Ощущалось оно недолго — через 5 минут подъехал тот самый монстр-ПАЗик из третьей части моей истории, и мы снова, как и в конце июня погрузились в него, направившись к вокзалу.
В автобусе мы начали потихоньку знакомиться. Пытаясь определить, что же такое могло нас объединить, что всех нас взяли в одну часть, пацаны начали делиться тем, кто сколько болел за время учебки:
— Я в изоляторе с какой-то фигней кожной провалялся месяца два, станцию вообще не учил, толком не знаю ничего.
— А я в госпитале с пневмачем был месяц, потом еще в медпункте на реабилитации три недели! Кайфанул так кайфанул!
— У меня тоже пневмач был. Как раз пропустил экзаменационный период, ничего не сдавал.
— А я в самом начале с животом слег. Сначала в медпункте недели две был, а потом в госпиталь отправили. В итоге половину учебки в госпитале провел, уже думал оставаться там дослуживать как помощник, но не отпустили.
Тут я начал потихоньку охреневать. Я тоже был в госпитале, и был там целых два раза, но блин, каждый раз я дико хотел оттуда свалить, предпринимая для этого все усилия, в итоге мой общий "стаж калича" составил не больше двух недель. За 2 раза. Мои же новые друзья были завсегдатаями госпиталей, и меня это очень напрягло — они уже и сами начали думать, что в эту часть везут тех, кем не заинтересовались в нормальных частях. Стало грустно.
Тем временем, мы приехали на вокзал. Сели в электричку, которая должна была доставить нас до Москвы. Тоже очень интересные ощущения, когда ты почти полгода не пользовался тем, чем до этого пользовался ежедневно. Сержант начал отвечать на наши вопросы. Тот парень, который валялся в госпитале с животом, спросил:
— Товарищ старший сержант, а чё, часть жесткая вообще? Сильно смотрят?
— Конечно! Не выйти из казармы, ничего. Каждый день занятия. Следят конкретно.
— Это чё я, из учебки в учебку что ли еду...
Наши представления о войсках как о месте счастья начали рушиться. Понятное дело, что армия везде армия, но хотелось чего-то менее уставного, чем учебка, а тут... Заспойлерю: в какой-то мере сержант над нами пошутил. Подробнее в следующих историях.
Приехали на вокзал. Дальше нужно было проехать несколько станций в метро до другого вокзала. В голове флешбэками проносились воспоминания о первой армейской поездке в метро, когда мы ехали из распределительного пункта с майором. Эти взгляды, какое-то сочувствие, смешанное с презрением... Но в этот раз все получилось по-другому.
Возможно потому, что зимняя форма была красивее (на картинке, естественно, очень крутая форма, в нашем случае вместо туфлей на ногах красовались берцы, а шапочка была попроще), чем летняя, или же у нас уже была какая-то уверенность, в отличии от первого раза, но в метро я проехал с огромным удовольствием, ощущая на себе заинтересованные взгляды окружающих.
Приехали на вокзал, сели в зал ожидания: на часах было чуть больше девяти, а поезд отправлялся ближе к 12 ночи, поэтому сержант сказал, что если у кого-то есть родственники в Москве — они могут приехать и с нами посидеть. Я мог это устроить, но сразу отказался от этой затеи, примерно представляя, какими эмоциями это кончится для обеих сторон. Уж лучше дослужить до конца, а потом полноценно встречаться. Из потока этих мыслей меня вырвала речь диктора вокзала:
— Поезд до станции отправляется с третьей платформы через 5 минут. Повторяю, отправляется через 5 минут.
Она назвала мою станцию, где жил я. Третья платформа находилась в метрах десяти правее от места, где сидели мы. Сержанту и ефрейтору на нас было абсолютно пофиг, они смотрели какой-то видос в телефоне. Я сижу в прострации и понимаю, что мне нужно просто встать, сделать пару шагов — и я через полчаса буду у себя дома. Опять. Снова. Эти мысли захлестнули мое сознание, и я уже реально был готов осуществить эту авантюру, но тут голос диктора снова вывел меня из транса:
—... отправляется через 2 минуты.
Меня словно холодной водой окатили. Быстро начали появляться трезвые мысли связанные с тем, что уехать-то я может уеду, но вот обратно мне возвращаться в любом случае придется, скорее всего меня найдут. А вот куда возвращаться конкретно — в часть, на какую-нибудь гауптвахту или дисциплинарный батальон — это было неясно. Поэтому я взял себя в руки, разговорившись с сидевшим рядом парнем. Это, наверное, была самая жесткая минута слабости за все время моей службы. Впредь я ничего подобного себе не позволял.
Время подошло к полуночи. Мы пошли на перрон и сели в наш поезд. Разместились. Поехали. Грусти всей этой истории добавляло то, что через 10 минут после того, как поезд поехал, у меня наступало день рождения. Я, как в первой части фильма о Гарри Поттере, лежал на верхней полке плацкартного вагона и смотрел на фосфорное напыление стрелок своих часов, ожидая, когда же "часы пробьют двенадцать". Пробили. Мысленно поздравив себя с днем рождения и вспоминая, что еще рано утром я просыпался в своей кровати в учебке, я уснул.
Поезд до места назначения должен был доехать где-то к часам пяти утра. Я проснулся в четыре. Потрогав свои щеки на предмет растительности на них, я решил, что неплохо будет побриться. Пошел, побрился, умылся. Поезд приехал. Мы вышли.
Оказалось, что до места дальнейшего прохождения службы нужно было добираться на автобусе. Сержант сразу же предложил альтернативный вариант:
— Смотрите, можем дождаться этого драндулета с части, или же за 150 рублей сами сядем и доедем.
Напоминаю, что бесплатный проезд распространялся только на РЖД, поэтому во всех остальных случаях платить приходилось самим. Нам уже хотелось быстрее попасть в часть, поэтому мы заплатили и поехали на частном автобусе. К 8 часам утра мы были на месте и добрались до части. Боже, как я пожалел, что мы хотели быстрее туда добраться. Я не офигел, не охренел, и даже не ох*ел, когда увидел новую часть. Нахлынувшие чувства описать словами просто нереально.
Но я попытаюсь это сделать в последующих историях, где вы узнаете о том, чем же так ужаснула нас эта часть, как меня в силу звания, возраста и наличия образования практически сразу начали ставить дежурным по роте, как я пару раз в поля выезжал, и, самое главное, поймете кардинальную разницу между учебкой и войсками.
Спасибо за внимание!
В Курской области 17-летняя школьница помогала местному военкомату разносить повестки уклонистам. Она стучалась в квартиры призывников под предлогом "попить чай", а наивные парни с радостью открывали ей дверь.
Таким образом, она призвала на службу около 30 человек.
Часть 1: "Начало, поход в военкомат" — клик
Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик
Часть 3: "Конвой до части, вокзал и фастфуд" — клик
Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки" — клик
Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик
Ноябрь, 2019 год. В учебке я оттарабанил практически 5 месяцев, пришло время экзаменов, а затем — распределения в "боевые" войсковые части для дальнейшего прохождения службы. Так как я служил инструктором, я был первоочередным кандидатом на прохождение экзамена перед комиссией, а если быть более точным — был единственным человеком, который по кругу выполнял экзаменационное задание. По крайней мере, делал вид: его принимали офицеры нашей роты, а мимо постоянно ходила проверка, которая в любой момент могла подойти и удостовериться в знаниях, полученных военнослужащим после прохождения службы в учебном центре. Естественно, знания у всех в итоге получились разные, а офицеры, которым резали зарплаты в случае отсутствия этих знаний у военнослужащих, были очень обеспокоены. Поэтому я был бессменным сдающим, который, по мере заполнения оценочной ведомости, должен был представляться разными именами моих сослуживцев.
Такой подход меня вполне устраивал, особенно учитывая то, что со всем контрактным составом моей роты я стал очень хорошо общаться, в результате чего моя служба в учебке коренным образом преобразилась. Вообще, под конец учебки она преобразилась у всех: нас стали меньше контролировать и давать какие-то глупые задачи, появилось гораздо больше свободного времени.
После экзаменов началось распределение выпускников военного учебного центра в войска. Процедура, которую все так долго ждали из-за жестких порядков учебки, вдруг стала не такой уж желанной: всех пугала неизвестность и выход из зоны комфорта нашей роты, к которой за такое время мы уже привыкли. Но, что поделать — во второй половине ноября приехали первые "покупатели".
Покупатель — это военнослужащий контрактной службы, который приезжает в другую войсковую часть с целью пополнить личный состав своей части новыми бойцами. Точно также называют военнослужащих, которые приезжают на распределительные пункты, дабы забрать призывников.
Нам обещали, что в основном покупатели будут из нормальных частей, однако некоторым избранным срочникам сержанты проболтались о том, что не повезет тем, кто попадет в Богучар, Валуйки, Каменку и в Таманскую дивизию. Так как с интернетом было туго, мы успели загуглить только информацию про Богучар, и в первой же ссылке нам выдало результат "войсковая часть повышенной смертности". Капец.
Атмосфера накалялась — нас всех рассадили на центральном проходе, и мы просто ждали, в то время как дневальный периодически выкрикивал фамилии солдат, которые с мрачными лицами вставали и шли к тумбочке, куда приходили покупатели. Небольшое собеседование с солдатом — и он уже собирает вещи, готовясь к отправке.
Конкретно в моем случае ситуация обстояла следующим образом: инструкторов распределяли в воинскую часть Санкт-Петербурга, одну из лучших частей России в плане комфорта для срочника, по легендам — там чуть ли не уборщицы были, а про саму службу говорили, что не нужно будет ничего делать, кроме нажиманий на кнопочку. Я не особо мечтал о полевых выходах, полигонах, и прочих армейских забавах, поэтому меня вполне себе устраивал такой вариант, за который я решил бороться.
Во время экзаменов ко мне подошел какой-то майор, которого я раньше не видел, как позже выяснилось — покупатель из этой Санкт-Петербургской части. Он побеседовал со мной, задал общие вопросы по станции, спросил про семью, отметил все у себя в блокнотике, после чего откланялся и сказал ждать.
Возвращаемся к центральному проходу, где мы всей ротой сидели на стульях. Ждать моего покупателя долго не пришлось: через часа два после начала распределения я услышал от дневального свою фамилию. Майор еще раз быстро побеседовал со мной и приказал быть готовым к 17:00. Окей! Собрал все вещи и снова стал ждать.
Дождался. Меня вывели на малый плац нашей учебки, где майор и его кореша произвели осмотр наших сумок (проверили, что старшины наших рот нам все выдали), после чего майор задвинул следующую речь, от которой мне стало грустно:
— Так! В Питер, то бишь со мной, едут следующие лица (перечисляет фамилии, среди которых моей не было). У нас отправка в 20:00. Остальные — едут в соседнюю с этой учебкой часть, которая является "филиалом" моей части, здесь ехать минут 40 на машине, и отправляются прямо сейчас.
Бум! Все мои мечты об уборщицах, службе в тапочках и нажиманиях на кнопочку разрушились — я не еду в самую рассосную часть России, а еду в какой-то филиал, причем если в СПб поехало человек 20, то среди оставшихся, помимо меня, было еще 5 человек. С понурым лицом я пошел к микроавтобусу уже с каким-то лейтенантом (оттуда майор, а тут какой-то лейтенант, думал я), перебирая варианты дальнейшего развития событий. Сели в автобус. Поехали.
Начал успокаивать себя мыслями о том, что это все-таки ФИЛИАЛ, возможно, служба там будет примерно такая же, плюс ко всему — недалеко от Москвы, родственники, в отличии от Питера, сюда приехать точно смогут. Понемногу вытащив себя из ямы отчаяния, я услышал звонок телефона. Звонили лейтенанту, который с водителем сидел на переднем сиденье. На секунду мне показалось, что в его разговоре я услышал свою фамилию, после чего он обернулся к нам с вопросом: "Не знаете, как обратно в вашу часть ехать?". Не получив никакого ответа, он приказал водителю разворачиваться. Так как мы проехали практически 30-40 минут, я начал подозревать, что творится какая-то нездоровая фигня.
Вернулись обратно. Лейтенант вышел, открыл дверь салона, все-таки назвал мою фамилию и сказал выходить. Вышел. Пошли к КПП. Не понимая, что происходит, я спросил:
— Товарищ лейтенант, что происходит вообще? Почему мы идем обратно?
— Да не очкуй, там что-то с документами напутали, ты в Питер должен был ехать.
Смесь эмоций ударила мне в голову: с одной стороны я радовался, что все-таки Питер, и, видимо, та самая чудесная часть, с другой стороны я уже был настроен на Подмосковье, и как-то в глубине души чувствовал некий подвох. Мы подошли к штабу, где уже ждал майор с документами:
— Держи! С этими документами сейчас идешь в роту, и в 20:00 снова выходишь на то место, где мы сегодня уже собирались, поедем в Санкт-Петербург.
В документах была моя характеристика, военный билет, и прочая армейская бюрократия. Продолжая пребывать в некой смеси а*уя и радости я вернулся в роту. Еще не распределенные пацаны начали угарать, мол, со всеми уже попрощался, и снова вернулся, но я объяснил ситуацию и все, вроде как, прониклись.
Восемь часов вечера наступили очень быстро. Попрощавшись со всеми второй раз, я вновь прибыл на место встречи, где уже стояли ожидающие отправки солдаты. Майор, постепенно проходя мимо всех и проверяя документы, вдруг увидел меня и спросил:
— А ты кто такой?
— Товарищ майор, меня сейчас вернули, сказали, что я в Питер еду все-таки...
— Ааа, это ты! Ну смотри: тебя из команды исключили, в штабе в курсе, ты сейчас в роту возвращаешься, а дальше они уже там решат, что с тобой делать.
Я ох*ел. Честно. Такого я ну вообще не ожидал! Внешне не теряя самообладания, но при этом терзаемый тысячами мыслями внутри, я без слов взял сумку и пошел обратно в роту. Не обращая внимания на пацанов, которые тоже ох*ели от моего возращения, я сел рядом с дежурным сержантом и секунд 10 просто смотрел вперед. Вокруг меня уже собралась заинтересованная толпа, которой я все рассказал. Спасибо пацанам и сержантам — они, хоть и не без подколов, но поддержали меня, немного повысив настроение после такого странного дня. Я сдал сумку старшине, и пошел спать еще до отбоя — никто мне ничего на этот счет в этот день не сказал. Следущий день ознаменовался еще большим весельем.
— Да по-любому он мазанный! Где это видано, чтобы уже подъезжая к части, их разворачивали и везли обратно! Его наверняка в другую часть должны забрать, а тут его неожиданно туда повезли, вот и навели кипиш.
Вот так на следующий день встретил меня командир одного из взводов, офицер нашей роты. С ним я контактировал меньше всего, поэтому, возможно, у него было не очень хорошее ко мне отношение. Я ему объяснил, что понятия не имел, в какой части я окажусь, и что никаких связей в военной среде у меня нет. Не поверил. Ну и хрен бы с ним. Я продолжил службу своей роте, ожидая новых покупателей.
Все события, связанные с моим распределением случились во вторник. Прошла среда, четверг, пятница — наша рота редела, так как каждый день забирали новых пацанов. А за мной все так и не приезжали. В воскресенье распределили сразу 20 человек, и от начальной сотни нас осталось всего 15 солдат, из которых в наступивший понедельник никого не распределили.
Тут началось самое веселое: так как народа в части осталось мало, а наряды никто не отменял — мы стали ходить в них через сутки, а некоторые вообще каждый день (например, дневальный по роте, а потом — дежурное подразделение, которое, по сути, не являлось нарядом, однако требовало присутствия на разводе). И ладно бы мы знали, что нашу горстку сегодня-завтра заберут, но до конца новой недели из покупателей никто так и не приехал.
Тем временем, в часть уже начали поступать новые военнослужащие-срочники. В нашем батальоне сделали сводную роту, то есть объединили всех нераспределенных солдат из всех рот батальона (30 человек) на одном этаже, а прибывших солдат селили на других. Наряд, кровать, наряд, кровать — примерно так начала выглядеть служба в ожидании распределения, и вот наконец приехали новые покупатели.
Потом еще одни, и за сутки распределили 29 человек. То есть всех, кроме меня. Надо мной уже не смеются, а смотрят с грустью в глазах, еще и тот бузящий офицер на очередном построении чуть ли не извинился передо мной, сказав, что сходил в штаб и выяснил: в Подмосковье вместо меня отправился "блатной" срочник, который изначально и должен был туда ехать по какой-то договоренности, но все перепуталось, и его отправили в СПб, а меня — в Подмосковье. Паренек запаниковал, и начал звонить своим родственникам, которые, в свою очередь, отзвонились "выше", после чего мой микроавтобус развернули. В Питер я реально мог поехать, но загвоздка оказалась в том, что на всех необходимо было оформить ВПД — военно-проездной документ, позволяющий бесплатно добраться до места дальнейшего прохождения службы, то есть до Санкт-Петербурга. На того парня он уже был оформлен, а на меня — нет, оформить его быстро не получится, поэтому они решили не заморачиваться и просто вычеркнуть меня из команды и распределить позже. Вот так.
Грустный и несчастный, в большей степени от того, что я не понимал, что ждет меня дальше, я стоял около места дежурного по роте. Краем глаза я увидел каких-то покупателей, которые шли на следующий этаж. Рядом с нашей ротой они остановились, и спросили стоящего рядом с дверью парня о том, есть ли у нас еще не распределенные солдаты. Он тут же не просто назвал мою фамилию, а еще и пальцем на меня показал, заинтересовав мною этих контрактников.
Их было двое: старший сержант, лет 35, и ефрейтор, примерно того же возраста. Меня смутили их шевроны: похожие были у Богучар, поэтому я, как при распределении в Хогвартсе проговаривал про себя: "только не Богучар, только не Богучар".
— В Смоленск поедешь с нами?
— А у меня есть выбор?
— Нет!
Всё. Вот так меня распределили в войска. Это было начало декабря, и уже на следующий день я РЕАЛЬНО вышел вместе со своими сопровождающими из части и поехал в сторону вокзала, и мы даже не развернулись и не поехали обратно! Затем была ночная поездка на поезде, прибытие в новую часть, от которой я был в диком шоке, и дальнейшая служба, о которой я расскажу в последующих историях.
Спасибо за прочтение!
Первая часть — клик
Как уже упоминалось в предыдущей части, свою срочную службу я проходил в войсках связи: сначала в учебке, а потом в "боевой" части. Там я попал на узел связи, где служил в качестве телефониста — человека, который обеспечивает переговоры внутри войсковой части с помощью специального устройства — коммутатора.
Коммутатор П-194М. Образца аж 1955 года выпуска. Напомню, что телефонный аппарат ТА-57, вкупе с которым эта махина организовывает связь, выпустили в 1957 году. Устаревшее оборудование, интенсивность его использования (в день я обеспечивал 130-150 переговоров) и не всегда аккуратный подход тех, кто иногда подменял телефонистов на коммутаторе — вот лишь несколько факторов, которые приводили к разного рода проблемам.
ДЕЖУРСТВА
Не совсем техническая, но все же весомая проблема — суточные дежурства. Я заступал в 9 часов утра одного дня, и снимался с дежурства в 9 часов утра следующего дня. Смена происходила после завтрака, а в течение дня сменщик подменял меня во время обеда и ужина. В туалет нужно было ходить со скоростью света: он находился на втором этаже здания, в котором располагался узел связи, и ладно если в твое отсутствие будет звонить какой-нибудь срочник из рот — не так страшно, как если это звонит дежурный по части, который располагался через одну дверь от узла. Придет и даст пи*ды. Также у дежурного был специальный экран, на который транслировались изображения с различных камер, установленных в части. Одна из них была за спиной телефониста — так наш начальник узла решил бороться с ночным сном и неуставными телефонами телефонистов (привет, тавтология). А спать действительно хотелось. Ночью коммутатор так и манил твою голову, приглашая прилечь на него. Но спать было нельзя. Поначалу.
Позже я научился спать, подперев подбородок ладонью (на камере создавалось впечатление, будто я смотрю в коммутатор), а еще позже разобрался, какие дежурные по части смотрят в камеру, а какие нет, и спокойно спал на самом коммутаторе. Звук он издавал достаточно громкий, поэтому если вдруг ночью поступал звонок (а такое случалось крайне редко) — я просыпался. Иногда не понимая, где я и что происходит, но просыпался.
ШНУРОПАРЫ
Ряд из 12 шнуровых пар, расположенных в верхней части горизонтальной панели коммутатора изначально работал полностью. Но, постепенно, одна за другой, шнуропары начали выходить из строя. Изоляция, сам контакт — на первый взгляд они не были повреждены, однако при подаче вызова неисправной шнуропарой ничего не происходило. Когда об этом узнал начальник узла связи, он вызвал меня к себя и сказал, что я должен их починить. Уточнив у него, как же мне это сделать, он сказал, что я должен вытащить нерабочую шнуропару и принести ему. Окей.
Задача казалась мне предельно простой: вытащить пластиковую перемычку между двумя шнурами, после чего достать их. К сожалению, я ошибался. Перемычка выполняла декоративную роль, под ней находилась металлическая панель, которую необходимо было открутить. Ладно, начал раскручивать.
Уже в процессе я понял, что делаю совершенно не то, потому что снять панель со шнуропарами было невозможно — она крепилась к другой панели, которая, в свою очередь, была зафиксирована 15-20 болтами. Давшись диву советским техническим причудам, я решил еще раз уточнить у нашего начальника, тем ли я вообще занимаюсь. Получив порцию мата в свой адрес, мне было велено прекратить заниматься анти-кулибинством и, пока что, забить на шнуропары — мол, позже он сам займется этим вопросом. До конца моей службы так и не занялся. Новичкам я передал коммутатор с 8 работающими шнуропарами из 12.
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ ТОК
Если одна из шнуропар присоединена к какому-либо абоненту, который даст вызов, в то время как вы коснетесь второй, не задействованной шнуропары — вы получите неплохой заряд бодрости. Током било сильно и достаточно часто, при этом иногда коммутатор сбоил, или это было какое-то остаточное напряжение, но разряд можно было получить случайно задев неактивные шнуропары. Иногда пользовались этим ночью, чтобы бодриться и не засыпать.
СОЕДИНИТЕЛЬНЫЕ ЛИНИИ
Главный страх связиста — перебитая линия. Нам было проще, БТРы и танки по нашей части не ездили, все кабели были аккуратно проведены по заборчикам и нелюдным местам, однако это не мешало им периодически устраивать нам подлянки и прерывать связь между абонентами.
В качестве соединительных линий на открытой местности использовался, внимание (!!!): "полевой телефонный распределительный кабель с полиэтиленовой изоляцией в поливинилхлоридной оболочке, пятипарный, армированный с обоих концов полумуфтой соединительной".
От одного названия становится страшно, а уж что на деле! А на деле эти полумуфты крепились к специальному выносному щитку (который все называли "вэщугой", однако начальник узла бесился, когда мы использовали это слово, но при этом постоянно говорил его сам), а от щитка уже по обычной полевке (п-274м) осуществлялось соединение с ТА-57. Между собой ПТРК также соединялись посредством этих муфт.
Зиму, скрываясь под снегом, ПТРК пережили достойно, а вот весной начались проблемы. Длина одного кабеля могла достигать 50, 100 и 200 метров. В основном у нас были 50-ти метровые кабели. Самой дальней точкой, с которой я обеспечивал связь, был парк боевых машин, который находился примерно в двух километрах от узла связи. Однажды связь с парком пропала. На разведку отправили моего сменщика, который вскоре вернулся и сказал, что все прекрасно, линия не повреждена и что он понятия не имеет, что случилось. Начальник скептически посмотрел на него, и отправил меня проверить еще раз.
Какого же было мое удивление, когда, пройдя метров двести, я обнаружил не подключенную ни к чему муфту, а через метров 50 — еще одну муфту, но уже другого кабеля. Кусок ПТРК между ними просто спи*дили, как возможно было это не заметить — совершенно неясно, но после этого случая начальник узла очень сильно невзлюбил моего сменщика. Из прапорских закромов мы достали катушку с новым кабелем и установили его на месте обрыва. Связь была налажена.
Через некоторое время пропала связь с одной из рот. Здесь расстояние было гораздо меньше, не больше 500-600 метров, однако все кабели были на месте. Проверили телефоны в ротах — все работает. В этом случае нам пришлось прозванивать каждый участок линии, то есть каждый кабель отдельно. Мы, взяв отдельный выносной щиток и ТА-57 начали ходить по всем участкам, прозванивая каждую муфту. Проблема обнаружилась практически сразу, это был второй 50-ти метровый участок линии. Заменили его и вновь наладили связь.
ТАПИКИ
Ох и настрадался я с этими ТА-57. Самая часто возникающая проблема. Так как ими в основном пользовались срочники, которые забивали болт на аккуратность, тапики часто выходили из строя. А учитывая то, что новый телефон нам никто не предоставит, приходилось постоянно реанимировать старые.
Основной проблемой были трубки. Их дергали, кидали, бросали, вертели — вся эта акробатика приводила к тому, что абонентов было очень плохо слышно, так как отходили контакты либо у основания трубки, либо у соединения внутри телефона. Причем если поначалу все это устранялось достаточно легко, то позже тапик не всегда хотел чиниться и приходилось извращаться: подкладывать в место подсоединения трубки бумажку, приклеивать провод к самой трубке изолентой.
Часто выходила из строя батарейка — квадратная штука на фотографии, это еще больший раритет, чем сам ТА-57, новые найти было совершенно невозможно, однако здесь существовал аналог — девятивольтовая Крона. Найти ее срочнику было тоже не просто, но гораздо легче, чем вымершую стоковую батарею. Но и Крона не была идеальна — если стандартный "квадратик" полностью заполнял пространство, то его девятивольтовый аналог часто съезжал со своего положения, "вырубая" телефон.
"Крутилку", отвечающую за посыл вызова тоже не жалели, я не раз устраивал "рейды" в роты и объяснял, как правильно пользоваться ТА-57, что достаточно совсем чуть-чуть покрутить ручку, и мне уже придет вызов. Нет, глупцов это не остановило, и они по 20-30 секунд накручивали эту ручку, думая, что до телефониста быстрее дойдет вызов.
ИТОГ
Сейчас я вместе с вами вспомнил основные проблемы службы телефониста. На деле их — гораздо больше, особенно, если связь необходимо обеспечивать в полях. Спасибо за прочтение! Буду рад, если в комментариях вы тоже вспомните о своих моментах, связанных со службой в войсках связи.
Для более полного погружения и целостного понимания истории, рекомендую ознакомиться с предыдущими частями моих армейских и околоармейских похождений: 1, 2, 3, 4.
Вторым днем в армии для меня стала суббота. По команде "рота подъем" я вскочил с кровати, и, еще особо не понимая, что нужно делать, стал за всеми повторять. А эти "все" выбежали в коридор и, не одеваясь, то есть в одних трусах построились на центральном проходе в две шеренги. Вы бы видели эти лица: максимально сонные, еще не привыкшие к свету прищуренные глаза, зевающие рты со всех сторон — все это показалось мне очень веселым, потому что себя я ощущал очень бодро. Через минуту вышел такой же сонный дежурный по роте, который приказал первой шеренге сделать два шага вперед и развернуться кругом. Получился своего рода «живой коридор», вдоль которого пошел дежурный-сержант, лениво осматривая каждого срочника на предмет наличия синяков и ссадин. Всё, как и во вчерашнем осмотре перед отбоем, только теперь, ввиду утренней атмосферы, он делал это более лениво и совсем незаинтересованно.
Осмотр прошел, дневальный подал новую команду: "первый взвод — заправка кроватей, второй взвод — умывание, третий взвод — термометрия!". Понятия не имея, к какому взводу я отношусь, я решил, что надо бы сначала заправить кровать. С горем пополам заправил, (так как вчера нам пару раз показали, как это нужно делать) после чего схватил щетку, пасту и бритву и побежал в умывальник. В итоге бежал я зря — каждая раковина была занята, а напротив некоторых вообще стояло по два человека. Увидев у одной из раковин своего кореша, с которым я ехал с распределителя (Денис), я встал рядом с ним. Обменявшись парой фраз о том, как у нас дела, мы закончили свои умывальные дела и разошлись.
Еще нужно было померить температуру. Я нашел того парня, который вчера сидел с журнальчиком и фиксировал у всех показатели градусника, однако он уже шел на доклад дежурному по роте.
— Погоди, я еще не измерял температуру!
— Да не парься ты, я тебе уже все проставил.
После этого диалога я примерно начал понимать, как все происходит в армии, и, с довольным настроением пошел собираться на завтрак.
Позавтракали. В 9 часов утра был общий развод части, на котором весь личный состав, а это около 1000 человек срочников, и плюс-минус 300 контрактников, взглядом, преисполненным гордости, смотрели на подъем флага Российской Федерации, а срочники при этом еще гимн пели. Зрелище, которое должно быть патриотичным и серьезным, мне почему-то опять показалось комичным и веселым.
Зашли в казарму, снова построились. И тут я начал ощущать, что мой живот уже готов извергнуть из себя все, что накопилось за прошедшие дни. В мыслях сразу пронеслись истории, которые я слышал еще до армии, связанные с тем, что пацаны не ходили в туалет «по-большому» неделю, две недели — типа у них стресс, и все такое. Я же, не пробыв в армии и суток, понял, что сейчас, простите, обос*усь, если сию же секунду не окажусь в туалете. Понимая, что построивший нас старшина может разговаривать вечно, я прервал его, и посредством волшебной фразы "разрешите" отпросился в уборную. Как ни странно — отпустил без вопросов.
Дальше начался ПХД — парко-хозяйственный день. День, когда абсолютно все поверхности внутри роты намываются и наводится пена (в ведро с теплой водой крошат мыло, перемешивают, в результате чего образуется пена, которую раскидывают на пол и моют тряпками). Ко мне подошел один из парней, с которым я познакомился вчера и сказал: "Делай, как я".
В руках у него была маленькая тряпочка: он протирал одну полочку, на которой стояли сумки с противогазами, затем неспеша шел к другой. Закончив с ней, он возвращался к первой, и потом вновь вернулся ко второй. В таком режиме он "работал" часа три. Я всё понял, и пошел заниматься примерно тем же самым, только чаще ходил в умывальник, чтобы тряпка постоянно была мокрой. Короче говоря, главным навыком срочника в "создание вида деятельности" я овладел уже в первый день службы.
Наступило воскресенье. Каждый выходной день в качестве ответственного в нашей роте оставался один офицер, командующий взводом. В роте было три взвода, и, соотвественно, три офицера, которые по очереди оставались каждое воскресенье. В часов 10 дня меня вызвали к тумбочке дневального. Там меня ждал старший лейтенант, как позже выяснилось — командир моего взвода. С ним произошел следующий диалог:
— Значит, тебе 23 года, высшее образование, радиотехника?
— Так точно.
— Расслабься, сейчас можешь как с обычными людьми говорить, не надо здесь этих "такточно".
— Хорошо!
— Мне самому 26, пару лет назад тоже радиотехнику закончил, только в военном вузе. Вот, теперь тут тусуюсь. А ты у меня инструктором пойдешь.
— Инструктором?..
— Да. Есть станция, у нашего взвода это Р-440, станция спутниковой связи. Тебя заранее всему научим, а потом к тебе пацаны со взвода будут приходить, и уже ты будешь их обучать.
С этого момента началось мое "обучение". Нас учили собирать/разбирать автоматы, военно-политической работе, вели занятия по всяким историческим военным событиям, но ни разу и ничего мне про станцию не говорили. Тут я еще и заболеваю, выздоравливаю, даю присягу, наступает август, я снова заболеваю, возвращаюсь — а про станцию разговоров все нет и нет.
Вокруг этого "инструкторства" начинает разгораться ажиотаж: прошел слух, что солдат этой должности после учебки распределяют служить в лучшую часть страны в Санкт-Петербурге, где чуть ли не зарплату платят в 15 тысяч (напомню, что стандартная зарплата срочника — 2000 рублей) и разрешают два раза в неделю выходить в город гулять (в учебке за все время службы было доступно одно, максимум два увольнения. И то, если ты хороший солдат). Мотивации — выше крыши, поэтому я сам решаю выяснить, что же мне делать.
Снова подошел к своему старшему лейтенанту, с вопросом о том, что вообще мне сейчас делать. Он ответил, что в конце августа начнется обучение развертыванию станции (то есть установка антенны на крыше и прочего оборудования), после чего начнется работа непосредственно на оборудовании станции. Действительно, развертывание началось в конце августа, в отдельном посте я расскажу подробнее про современные станции в войсках связи, в том числе и про мой "космос" Р-440.
Развертывание закончилось достаточно быстро, и в десятых числах сентября состоялось торжественное открытие полигона учебки: машины-станции выстроились в два ряда, образовав своеобразный коридор, к каждой станции был приставлен инструктор, ну и всё пошло-поехало.
Как работать со станцией мне никто так и не объяснил. Нагрузили огромным количеством документации (инструктажи, оценочные ведомости, аппаратные журналы), а также вручили методическое пособие о том, как работать со станцией, и сказали — дерзай! Что ж, пришлось "дерзать".
Разобрался, в целом, быстро. Как выяснилось позже — оборудование было старое и списанное, поэтому никто за него не опасался — лишние нажатия на кнопки не привели бы ни к чему плохому. Через неделю ко мне начали приходить пацаны с моего взвода, и я начал полноценную работу инструктора. Распорядок был примерно такой:
9:00 - 10:00 — приходим после развода на полигон, открываем аппаратную (дверь сзади машины закрывалась на ключ, который должен был открывать ответственный за машину контрактник, однако по утрам его никогда не было, и он сказал, чтобы мы открывали замок щипчиками для ногтей), после чего начинаем занятия с первым пацаном.
10:00 - 11:00 — заканчиваем с первым парнем, я проставляю ему оценку за выполнения норматива в ведомость, после чего ему на смену приходит другой парень.
11:00 - 13:00 — aналогично предыдущему пункту, за это время меняются еще два парня.
13:00 - 13:30 — подготовка станции к завершению работу, выключение оборудования и сети, после чего следование на обед.
13:30 - 15:30 — обед, тихий час, подъем, подготовка к четырехчасовому разводу.
16:00 - 18:00 — снова полигон и работа на станции до ужина.
Дальше полигон закрывался, и начинались типичные армейские вечера. В таком формате я прослужил вплоть до начала выпускных экзаменов (середина ноября), дни пролетели безумно быстро, потому что по сути, кроме инструкторства, я ничем не занимался: к работам не привлекался, в наряды не ходил, а в роте вообще по сути появлялся только для того, чтобы поспать.
Спустя месяц после начала моей работы, я разобрался во всех тонкостях и премудростях, полностью прекратив обучение солдат. В нашем взводе было человек 20, каждый из них на тот момент отработал задачу раз по десять, документация заполнялась уже просто так, для вида, а в станции мы просто сидели, общались, залипали в телефонах и ели еду, купленную в чипке.
Ажиотаж и интерес к походам на полигон начал повышаться, командир взвода полностью доверил мне контроль над организацией посещения станции, поэтому парни с моего взвода часто приходили ко мне перед отбоем с просьбой записать их на полигон. Действующая розетка, полное отсутствие внимания со стороны командиров и мой подход к их обучению делали полигон райским местом для так называемого "прое*а".
Понимая, что повышенным интересом вокруг полигона можно пользоваться, я предложил следующее: кто покупает мне в чипке напитки/еду, тот идет со мной на станцию. С тех пор на полигон стали ходить только "блатные", а я стал наглеть: вместо одного ученика брал двоих, не производил замены, то есть как кто-то пришел в 9 утра, так он до обеда и сидит, а иногда и до ужина. Служить стало совсем весело, пока в конце октября не наступили холода.
Станция, по своей сути, представляла собой большую металлическую коробку. Аппаратура прогревалась очень слабо, поэтому единственным спасительным средством стал отопитель, который... не работал. Контрактник, отвечающий за эту станцию об этом знал, но не предпринимал никаких мер, сказал, чтобы мы просто никому не говорили. Класс. Тем временем, в аппаратной становилось холоднее, чем на улице.
Спустя неделю после наступления холодов один из моих "блатных" завсегдатаев заболел. Сначала появилась температура, а потом позже, в госпитале выяснилось, что у него пневмония. Мерз он вместе со мной, и как раз уже собирался прекращать ходить на станцию, так как было безумно холодно. Не знаю, было ли связано его заболевание с температурой в машине, но я начал переживать: пневмонией болеть мне совершенно не хотелось, однако я понимал, что очень много времени провожу в этой ледяной коробке, и имею все шансы получить переохлаждение и заболеть. Решил еще раз поговорить с этим контрактником.
В этот раз он был более лоялен, видимо, история с заболевшим парнем его напрягла, и он полез в отопитель разбираться. Не разобравшись, он позвал какого-то прапорщика, вместе они тоже не разобрались и позвали какого-то старшего прапорщика, который тоже, видимо, ничего не понял, пришел уже офицер, и еще офицер, короче говоря — в итоге у этого отопителя стояло человек 10, которые ковырялись в нем и не могли понять, что происходит. Тем временем я обратил внимание на крышу машины, а именно на небольшой бачок, который находился над водительским местом (на фотографии выше можно его увидеть). Подумал, что, возможно, стоит сказать собравшемуся консилиуму о нем, быть может, он на что-то влияет, однако известная армейская поговорка "инициатива е*ет инициатора" меня останавливала. Но потом я, глядя на то, как эта свора уже начинает орать друг на друга не выдержал, и сказал им про этот бачок.
— Е*та, Серега, ты ж солярку заливал туда? Я тебя даже не спрашивал, думал, что ты не настолько тупой.
— ...
Короче говоря, Серега забыл о том, что отопитель работает от топлива, в данном случае от солярки, которая заливается в специальный бачок для отопителя на крыше машины. Все поржали, и разошлись, а контрактник-Серега принес мне бутылку-полторашку (!!!) солярки, сказав, что пока больше нет, после чего ретировался. Солярки с умеренным использованием хватило до конца дня. Теперь Серега каждый день с утра с виноватым лицом выдавал мне полтора литра солярки. Тепло вернулось. Вернулись и желающие ходить на полигон.
В таком режиме я прослужил в учебке до середины ноября. После чего начались экзамены, я, как инструктор, максимально к ним привлекался, однако походов на полигон с учениками больше не было. Рассос кончился. Поначалу мы действительно работали. Что-то изучали, разбирались, и я, и пацаны, которые ко мне приходили. Но потом всем надоело. Был один фанатик, который каждый раз выполнял задачу, под конец делая ее уже чуть ли не с закрытыми глазами, но и он ближе к ноябрю уже забил и кушал трубочки со сгущенкой из чипка, болтая со мной. Было весело. Дни пролетали очень быстро.
В ноябре начались экзамены, а после них — распределение в "боевые" войсковые части. О том, как мы имитировали сдачу экзамена, как меня не хотели распределять в войска и как потом все-таки распределили я расскажу в следующих частях. О своем опыте работе на различных станциях также расскажу в отдельном посте. Ну а пока — спасибо за внимание!
Я проходил службу в войсках связи. Сначала в учебке, а потом в "боевой" части. И если в первом случае в ВОЙСКАХ СВЯЗИ между подразделениями действительно была налажена хорошая связь с современными аппаратами АТС (автоматические телефонные станции), то в войсках дело обстояло совершенно иначе .
Я сильно удивился, когда зашел в новую казарму, и рядом с тумбочкой дневального увидел не привычный мне телефон с экранчиком и кучей кнопок, а ТА-57. Связь осуществлялась вручную.
Телефонный Аппарат, выпускаемый с 1957 года. Отсюда — "ТА-57". Предыдущая версия "ТА" носила номер "43". Принцип работы предельно прост: с помощью полевого кабеля П-274 один аппарат соединялся к другим, затем, посредством "крутилки" подавался индукторный вызов. У вашего товарища с той стороны звонит телефон. Всё. Казалось бы — предельно просто, но на деле оказалось чуточку сложнее.
Спустя месяц после перевода меня перевели служить на узел связи. Телефонистом. Я сидел за специальным устройством — коммутатором, и с 9 часов утра одного дня до 9 часа другого дежурил на смене. Телефонистов было двое, поэтому занимался я всем этим через сутки.
Вот так выглядела эта махина. Суть в том, что все телефоны нашей части были подключены к нему. То есть когда кто-то из своей казармы подавал вызов, он приходил ко мне, на коммутатор. Что я делал в этой ситуации:
1) Как только приходит вызов, коммутатор издает специфический писк, после чего откидывается одна из ячеек над разъемами на главном "'экране" коммутатора. Это дает понять, какой из абонентов мне звонит.
2) После того, как я понял, от какого абонента поступает вызов, я должен ему ответить. Для этого берется одна из шнуровых пар (шнуропары) и вставляется в разъем, который находится под открывшейся ячейкой.
3) В этот момент ячейка автоматически закрывается, звук прекращается, и я могу вести переговоры с абонентом. Эту ситуацию можно сопоставить с замыканием ключа в электрической цепи. В армейской среде отвечать на входящий вызов необходимо названием узла связи.
4) Для того, чтобы абонент меня слышал, необходимо опустить вниз черный тумблер. Он отвечает за включение в разговор телефониста на коммутаторе.
5) Вызывающий парень сообщает мне о том, с кем ему необходимо соединиться, после чего я беру вторую шнуропару и соединяю ее с гнездом абонента, с которым необходимо установить связь.
6) Вызов осуществляется посредством поднятия тумблера, "привязанного" к данной шнуропаре. Голубой тумблер привязан к верхней шнуропаре, черный — к нижней.
7) После завершения переговоров я убеждаюсь в том, что они закончились, включившись в разговор с помощью опускания нижнего тумблера, после чего, если переговоры завершены, разъединяю абонентов.
Выполнение пунктов 1-6 опытным телефонистом на практике занимает 3-4 секунды. Поначалу, конечно, я тупил, но уже через неделю орудовал шнуропарами так, будто всю жизнь этим занимался.
Интересная ситуация заключалась в том, что я мог слушать переговоры. Наш начальник узла связи запрещал это делать, однако включаться каждые несколько секунд в разговор и проверять, закончился он или нет — не совсем удобно. Поэтому гораздо проще было прослушать несколько секунд разговора, и сразу же по его окончанию разъединить, не задавая лишних вопросов.
Если же вдруг вы забыли разъединить абонентов после окончания их разговора — это приводило к проблемам. Кто-то из этих абонентов делает новый вызов, и, так как он еще соединен с первоначальным абонентом, вызов приходит как ко мне на коммутатор, так и первоначальному абоненту. Первоначальный абонент отвечает и не понимает, почему его просят соединить с какой-нибудь ротой. Внимательность в работе телефониста очень важна.
Как я уже писал выше, один день я дежурю, а другой — полностью отдыхаю: сплю днем, подменяя моего сменщика во время приемов пищи. Казалось бы — халявная служба, куда еще проще. Но, к сожалению, в день отдыха мы спали крайне редко, потому что связь вечно пропадала, а начальник узла связи, гордый старший прапорщик, требовал от нас решения этих проблем в довольно жесткой форме.
Спасибо за прочтение, если пост зайдет, постараюсь в ближайшее время написать продолжение о том, как мы эти проблемы решали, как бегали с катушками и как, однажды, в ливень, тянули 10 километров полевки.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
С самого начала существования человечества война была и остаётся его излюбленным «развлечением». А дабы истреблять друг дружку более качественно и эффективно, люди испокон веков стали объединяться в армии и менее глобальные воинские подразделения, с одним из наиболее необычных и забавных мы сейчас и познакомимся.
Надувная призрачная армия
Что ж, если где-то и могли создать воинское формирование под названием «Армия призраков», так это в USA! Поклонники Малдера и Скалли могут выдыхать – никакой мистики и паранормальщины в этой истории нет, исконный Hollywood в чистом виде. Происходило всё в ходе Второй мировой войны, если точнее – в 1944 году, когда изобретательные американцы удумали привнести в приевшиеся военные драки чуток красок и экспрессии. С этой целью со всех уголков и щелей США командировали разношерстную компашку, состоявшую сплошь и рядом не из кровожадных беспощадных «псов войны» вроде старины Рэмбо, а из профессиональных «киношников», актёров, художников, модельеров, постановщиков, звукорежиссёров и прочей креативной публики. Задачей этой «Бригады Космос» было одурачивание противника методом «надувательства» во всех возможных смыслах.
Численность «Армии призраков» составляла порядка 1100 человек, возглавлял сие формирование бывший редактор журнала «The New Yorker», некто Ральф Ингерсол. Первый подвиг «призраков» был успешно совершён через 8 дней после легендарной высадки союзников в Нормандии, общее же количество операций достигло 17. Так чем же занимались эти бравые фантазёры?
Участники необычного подразделения получили на «вооружение» солидный арсенал из надувных макетов танков, самолётов, грузовиков, артиллерийских установок и прочей военной техники, которые издали было практически невозможно отличить от настоящего боевого оружия. Всё упомянутое «шапито» максимально правдоподобно маскировалось на требуемом участке театра военных действий, при этом созданием камуфляжа занимался отдельный отряд, работа которого заслуживала наивысших похвал. Ведь с одной стороны разведчики врага должны были обнаружить надувные «позиции» и доложить о них командованию, с другой – не усомниться в происходящем и не «выкупить» обман.
Кроме всего упомянутого, в распоряжении отряда имелись многочисленные аудиозаписи со звуками различного движущегося и стреляющего оружия. Эти треки проигрывались в соответствующих ситуациях через громадные 220-килограммовые динамики, создавая весьма правдоподобную имитацию работающей техники. Эффект был фантастический!
Представьте на секунду: немецкие разведчики то и дело внезапно обнаруживали боевые подразделения противника там, где ещё буквально полдня назад ничего не было! Военная техника в мгновение ока появлялась буквально из воздуха, и точно так же мгновенно в нём растворялась, сея шухер и неразбериху в рядах дисциплинированных фашистских войск.
Свою лепту в успех всего этого карнавала вносили и профессиональные актёры, также бывшие частью «Армии призраков». Эти молодцы частенько сиживали в местных трактирах в форме бойцов союзных войск, прибухивали с другими посетителями заведений и охотно разбалтывали всем желающим подробности якобы планируемых военных операций. Руководил всей этой комедией Фред Фокс — сценарист в сфере рекламы детского питания, а рассчитано действо было на немецких шпионов, собирающих сведения в тылу врага.
После окончания войны все доказательства существования «надувной армии» были уничтожены, и лишь в наши дни на рассмотрение Конгресса США подали законопроект о награждении её «бойцов» Золотыми медалями Конгресса – на секундочку, далеко не последняя награда! А что – они и правда это заслужили, ведь все мероприятия проводились либо непосредственно на передовой, либо где-то рядышком. Несколько десятков «надувателей» были серьёзно ранены, трое так и не вернулись с той проклятой войны…
Читать также:
> Единственное в истории сражение дирижабля и подлодки
> Знаменитые животные-цареубийцы
> Наши дни глазами фантаста из прошлого: 65% сбылось!