Самое американское стихотворение за всю историю
Эти четыре строфы знает наизусть, пожалуй, каждый школьник Соединенных Штатов, потому что их в обязательном порядке проходят и разбирают на уроках литературы. Но дело даже не в этом. Мало ли что там проходят в школах. Вы сами наверняка помните далеко не все, что учили когда-то в шестом или восьмом классе.
Стихотворение Роберта Фроста “Неизбранная дорога” (“The Road Not Taken”) постоянно сопровождает среднестатистического американца на его жизненном пути. Оно регулярно цитируется к месту и не к месту, его вспоминают на телевидении и в кино. На него есть великое множество отсылок в самых разных областях поп-культуры. Кто-то подсчитал, что есть как минимум 400 книг, где в заглавии и в названиях глав обыгрываются строки “Неизбранной дороги”.
И раз уж мы заговорили про подсчеты, давайте приведем вам еще несколько фактов. Статистика говорит о том, что фрагменты этого стихотворения звучат по всему миру в телевизионных новостях в среднем раз в неделю. Даже чаще. Надо понимать, что имеется в виду англоязычный мир.
“Неизбранная дорога” была многократно положена на музыку, она цитируется в разных реклaмных роликах. Узнаваемые фразы оттуда можно найти на магнитиках и на кофейных кружках. А уж в выпускных речах американских колледжей и университетов от творения Фроста просто некуда деться. Упомянуть его – это шаблон шаблонов.
Еще раз подчеркиваем, что это все реалии англоязычного мира. У нас “Неизбранная дорога” известна очень мало. Поэтому приведем ее здесь целиком, чтобы вы понимали, о чем вообще идет речь:
В осеннем лесу, на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись, у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженей, что ли, она была
И больше, казалось мне, заросла;
А впрочем, заросшими были обе.И обе манили, радуя глаз
Сухой желтизною листвы сыпучей.
Другую оставил я про запас,
Хотя и догадывался в тот час,
Что вряд ли вернуться выпадет случай.Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть –
И это решило все остальное.
Перевод принадлежит замечательному Григорию Кружкову. Написал это стихотворение Фрост в 1915 году. Считается, что именно оно повлияло на решение британского поэта Эдварда Томаса, друга Фроста, отправиться на Первую мировую войну. Стихотворение родилось как раз во время совместных прогулок Фроста и Томаса. И еще один важный факт – с войны Эдвард Томас не вернулся.
А теперь вопрос. Понимаете ли вы, почему американцы в таком восторге от этого произведения? Почему оно стало таким культовым? Дело тут в особой интерпретации, которая, кстати, по уверениям литературоведов, не вполне точно соответствует замыслу самого Роберта Фроста.
Для американцев тут звучит настоящий гимн одновременно индивидуализму и мессианству. Лирический герой выбирает из двух дорог именно ту, по которой меньше ходили. Более заросшую. И этот выбор становится его судьбой, его ношей, его миссией. Американские президенты, если помните, всегда любят подчеркивать, что Америка прокладывает путь человечеству, что она выбирает трудные маршруты и поэтому достигает великих целей.
В общем, это стихотворение считается самым американским в истории. Наиболее полно выражающим американский дух. Но, как мы уже сказали, это просто удобная трактовка. В реальности у Фроста настроение тут не боевое и мажорное, а наоборот – минорное.
Герой дорогу выбрать-то выбрал, но однажды вспоминает о другом пути – непройденном. Недаром именно это вынесено в название. Как знать, какой была бы его судьба, реши он пойти в другую сторону. Тут нет пафосной позы, тут есть рефлексия и размышления о неосуществившемся. Совсем другая история, правда?
Источник: Литинтерес
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Не смог пройти мимо этого. Ответ на пост
Баллада о Русском духе
Сергей Яцуненко
Как обычно, в анекдоте - ровно трое в самолете.
Самолет к такой-то тете, как положено, упал.
Всё - как надо, все живые, и веселые такие,
В общем, каждый, улыбаясь, к людоедам в плен попал.
Но сначала долго бились и, конечно, утомились,
Людоеды навалились, - ну какой тут паритет!
Все, хана вам, окупанты! - заорал на эсперанто
С толстой мордой интенданта самый хищный людоед.
И к вождю их потащили (по пути почти не били),
Но ребята приуныли - дело дрянь - пиковый туз...
Было ясно и понятно - станут жрать, притом бесплатно,
Так попали в "неприятно" янки, русский и француз.
И сказал им вождь: "А ну-ка, разгоните нашу скуку,
Назовите, братцы, штуку, чтоб у нас и не сыскать.
Говорите, будем слушать, кто промажет - станем кушать,
Ну а кто натрет нам уши - что ж, придется отпускать.
И француз без подготовки бахнул, словно из винтовки:
"Миль пардон, но ваши телки все страшнее обезьян,
Приведите мне мулатку, чтоб вкуснее шоколадки,
Чтоб забило сердце в пятку!" (Ну, француз, ну, хулиган!)
И заржали тут бандюги, посинели от натуги,
Подал знак своей прислуге вождь в банановом плаще.
Людоеды побежали, привели такую лялю -
Кто увидел, тот едва ли возразил бы вообще.
А французу стало грустно, закричал, что он не вкусный,
А потом сказал, что гнусно так с гостями поступать.
А его не стали слушать, обещали завтра скушать
И, не разделывая тушу, стали перцем натирать.
Жаль француза, с ним все ясно: да, она была прекрасна
И поставил Жан напрасно жизнь свою на женский пол.
Но теперь попытка Джона, уроженца Аризоны,
(Неужели, как бизона, тоже подадут на стол?)
Джон воскликнул "Спору нету. Убирайте девку эту,
И подайте мне ракету на последний образец!"
Людоеды завопили, в барабан заколотили
И из джунглей прикатили Шатл - крылатый огурец.
Что поделаешь - финита! Карта брошена и бита!
Налетели, как москиты, стали солью посыпать.
Да, попали в положенье, что тут скажешь в утешенье?
А Иван нашел решенье: "Слушай вождь, ядрена мать!
Прикажи своим придуркам петуха, аль, скажем, курку
Положить башкой на чурку и кончать, и ощипать,
Два часа варить и парить и до корочки обжарить, -
Вот тогда начнем гутарить и задачки задавать!"
И петух зажарен жирный, плыл по джунглям запах мирный,
И сидел Ванюша смирно, вел беседу у огня.
Как в гостях у тети Груни, дикари роняли слюни...
"Все, готов? Теперь пусть клюнет там, где копчик у меня!"
...Говорят, что смех полезен. Вождь смеется, вождь любезен,
Ваня тоже аж до рези в животе поймал "ха-ха".
Тут колдун подходит местный и в момент (о Царь Небесный!),
Заклинаньем неизвестным оживляет петуха.
Встал петух такой хрустящий, жареный и настоящий,
Клюнул Ваню в тыл изящно, но чувствительно, подлец!
Дикари, как дети, рады, колдуну петух - в награду.
Обдурили все же гады, значит шуточкам конец...
Что теперь тянуть резину - подхватил Иван дубину
Перебил всех, как скотину, Джона с Жаном развязал.
И спросил американец: "Что ж ты сразу этих пьяниц
Не угробил, слышишь, Ваня? Целый день у нас пропал".
"Что ж, друзья, скажу, не скрою: просто русский так устроен.
И пока его не клюнет в копчик... жареный петух,
Дремлет в нем свирепый воин, до поры, как грязь, спокоен
Потому что, в общем, добрый в русских людях русский дух".
Если что, Пикабу - развлекательный ресурс, политика не при чём.
Тэг "Моё" ставить не стану, у стишка есть автор.
В Америке принято называть книги цитатами. Восемь ярких примеров
Дать книге идеальное название — это отдельная большая задача для писателя. Настоящий вызов. От правильного заголовка может зависеть вообще вся судьба книги. Более того, слова, стоящие на титульной странице, способны придать самому произведению дополнительное измерение, вывести его на философский уровень.
Недаром есть столько историй о том, как писатели меняют заголовок по десять раз в процессе работы над будущим шедевром. Или о том, как проницательный редактор заставляет автора сменить заглавие и оказывается прав на все сто!
Подбирая заглавия, автор учитывает контекст той литературной среды, в которой он живет и творит. Везде есть свои наработки, свои сложившиеся традиции.
В русской литературе, например, принято выносить в название имена и фамилии. Это не жесткое правило, разумеется, но таких заголовков очень много: «Евгений Онегин», «Рудин», «Обломов», «Тарас Бульба», «Анна Каренина», «Доктор Живаго», «Петр Первый» и так далее.
А вот в американской литературе очень распространенной традицией стало брать в качестве заголовка цитату из какого-нибудь другого произведения, обычно классического. Часто встречаются отсылки к Шекспиру. Порой — к фольклору.
Вот восемь наиболее ярких примеров.
1. «По ком звонит колокол»
Название этой книги Эрнеста Хэмингуэя восходит к молитве английского поэта XVII века Джона Донна. Вот отрывок из нее:
«…Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе».
2. «Вся королевская рать»
Очень известный роман американского писателя Роберта Пенна Уоррена, жестко разоблачающий скрытые механизмы предвыборной политики в Штатах. Название отсылает к песенке про Шалтая-Болтая:
Вся королевская конница,
Вся королевская рать
Не может Шалтая,
Не может Болтая,
Шалтай-болтая,
Болтая-Шалтая,
Шалтай-болтая собрать!
3. «Шум и ярость»
Классика модернистской литературы, роман Уильяма Фолкнера, в котором одна и та же история рассказана четырежды — глазами разных ее участников. Один из повествователей — слабоумный Бенджи. Поэтому Фолкнер использовал в названии цитату из шекспировской пьесы «Макбет»:
Жизнь — это тень ходячая, жалкий актер,
Который только час паясничает на сцене,
Чтобы потом исчезнуть без следа; это рассказ,
Рассказанный кретином, полный шума и ярости ,
Но ничего не значащий.
4. «Над пропастью во ржи»
Главная книга американских подростков середины XX веке. Ее автор Джером Сэлинджер вынес в заглавие цитату из стихотворения шотландского поэта Роберта Бернса:
Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь
И кого-то обнял кто-то,
Что с него возьмешь?
Только главный герой воспроизводит эту цитату в искаженном виде: вместо «звал» говорит «ловил».
5. «Над кукушкиным гнездом»
И еще один мегаизвестный роман, вошедший в золотой фонд американской литературы. Кен Кизи, подыскивая название, воспользовался детской считалочкой:
Кто из дому, кто в дом,
Кто над кукушкиным гнездом…
Гусь тебе кричит: води…
Два-три, выходи.
6. «Темные начала»
Популярная фэнтезийная сага Филипа Пулмана, которая недавно была экранизирована. Очень немногие знают, что название заимствовано из поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай».
В оригинале произведение Пулмана называется так: His Dark Materials («Его темные материи»). У Милтона сказано: «Unless th’ Almighty Maker them ordain His dark materials to create more Worlds…» Речь идет о сотворении Всевышним новых миров из «его темных материй».
7. «Зима тревоги нашей»
Пронзительный роман нобелевского лауреата Джона Стейнбека. Заголовок отсылает к первым строчкам пьесы Шекспира «Ричард III»:
«Зима тревоги нашей позади, к нам с солнцем Йорка лето возвратилось…»
8. «Унесенные ветром»
Одна из самых известных и читаемых американских книг двадцатого века. Ее написала Маргарет Митчелл в 1930-е годы. Смысл заголовка прозрачен — безжалостным ветром развеяна вся прежняя жизнь американского Юга. Но это еще и цитата из стихотворения Эрнеста Доусона:
Я многое забыл. Как будто вихрь унес
Веселье, буйство, смех, лиловый блеск чулок,
И танцы до утра, и мусор смятых роз…
Оборот «Как будто вихрь унес» в оригинале звучит так: Gone with the wind. И именно эти слова Маргарет Митчелл использовала для заглавия своего романа.
Тут только самые известные примеры, список можно продолжать и продолжать. Например, первый роман американского классика Томаса Вулфа "Взгляни на дом свой, ангел" получил заголовок, благодаря поэме "Люсидас" все того же Джона Мильтона.
Источник: Литинтерес
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.