Вот такая вот сказочка
Волк съел бабушку, натянул на себя ее чепец и ночную сорочку, и быстро забрался в постель. Он понятия не имел, что в это самое время дедушка заглатывал в ванной четвертую таблетку виагры...
Волк съел бабушку, натянул на себя ее чепец и ночную сорочку, и быстро забрался в постель. Он понятия не имел, что в это самое время дедушка заглатывал в ванной четвертую таблетку виагры...
История земли нашей.
Параграф 12.
Король умер, да здравствует король. Золотая корона упала на голову Владислава, второго сына короля Ивана и все выдохнули. Король Иван умудрился, на облегчение всей земле, убить в гневе своего первого сына и, не выдержав горя, умереть от болезненного жара в кровати через неделю после трагедии. Второй сын - Владислав хоть и не был олицетворением добродетели, его всё же минула жажда к жестоким расправам, пьянствам и насилию. Он был очень скрытный. Даже серебряный король, на тот момент - Ульрих, не мог сказать, каким будет новый золотой правитель.
Вся королевская свита собралась в тронном зале. На голову Владислава возложили золотую корону. Все затихли. Ждали слово короля. Некоторые певцы говорят, что по первому указу короля можно понять, как будут править землями. Я скажу – чушь. Однако, я всего-навсего историк и лишён хорошего слуха (прим. автора). Владислав поднялся с трона. Сердца всех в зале затрепетали. «Вот он король! Даже когда говорит, встаёт, чтобы все его видели и слышали», — думали присутствующие. А король сказал: «Всё? Можно идти?». Под таким девизом и прошёл первый год правления Владислава, первого своего имени. На заседаниях совета королей он не появлялся, в принятии законов участия не принимал. Поговаривают, что король даже читать не умел и поэтому вёл себя так отстранённо. Мол, учился читать. Правда это или нет, мы уже не узнаем.
На третий год правления король впервые вышел к народу и зачитал новый свод законов. Голос был его громкий и уверенный, читал хорошо.
Одно появление за три года всё же настораживало. Ходило много сплетен и слухов. Одни утверждали, что на самом деле у Владислава был брат-близнец, который и вышел тогда прочитать новый свод законов и только он умел читать. Другие, что король на самом деле женщина - Владислава и поэтому её не показывают народу, чтобы те не сбунтовались. Эти слухи были чистейшей выдумкой и ничего общего с правдой не имели. Да, король Владислав, после выхода в люди, впервые за три года, снова ушёл в «подполье» ещё на несколько лет. Только не оттого, что его брат-близнец, умеющий читать, не хотел выходить на публику. Не было у него брата. И не из-за того, что король на самом деле, боже упаси, был женщиной. Никто бы не позволил женщине сесть трон. Не будь у короля Ивана сына, а только дочь, тогда, как полагает обычай, серебряный король сменил бы свою корону на золотую.
Нет, дело тут в другом. Как утверждают некие приближённые к королю люди, чьи имена я обязан защитить не называя их, короля Владислава больше интересовала старая библиотека, чем правление землями. Наш король всегда любил одиночество и скрытность, а где ещё его можно найти, если не в королевской библиотеке, доступ к которой разрешён только трём королям по иерархии: золотому, серебряному и бронзовому. Книг в этой библиотеке было столько, что за всю жизнь не прочесть. Король Владислав считал иначе. Для этого он большую часть дня там и проводил, пока страной руководили два других короля, рангом ниже. Нужно отдать им должное, руководили они хорошо, даже предпочитали именно такое положение дел. Никто от Владислава не требовал, чтобы он принимал участия в советах и принятии законов, всех устраивало его отрешённость и погружённость в книжках.
Серебряный король Ульрих и бронзовый король — Деволь, правили ещё при короле Иване. Именно поэтому к смерти Ивана не привязывают новую управу дел, как это обычно происходит, когда корону надевает новый король. Ведь Ульрих и Деволь поддерживали управу дел короля Ивана и после смерти так же ей придерживались. Только с появлением мудреца, можно сказать, появились первые шаги в сторону новой управы дел, когда король Владислав наконец взял правление в свои руки.
Королю Владиславу едва исполнилось тридцать пять, когда умер Ульрих. Впервые за долгие годы ему нужно было выйти из тени и как подобает традициям, назначить нового серебряного короля. Не имев друзей или хоть какого-то рода приближённых к себе людей, Владиславом сложно было управлять, тем более направлять в сторону нужных решений. У совета короля и Деволя были свои кандидаты и после смерти Ульриха, все они полагали, что им и предстоит выбрать нового серебряного короля самим. Тут и вмешался мудрец.
Появившись на улицах под замком, мужчина в странной одежде, стал привлекать внимание к себе не хуже великих бардов. Всё, что он говорил и рассказывал, передавалась от одного горожанина к другому. К слову, внимание он привлекал не только рассказами, но и своей красотой. Утверждая, что ему всего тридцать лет от роду, выглядел он намного моложе своих сверстников. Его руки были мягкие и гладкие, как и кожа на лице. Волосы - шелковистые, без рыхлых чешуек и совсем не седые. Может, именно поэтому его пристанищем стал бордель. Все женщины его полюбили без исключения, он любил их в ответ. Мудрец, со своим молодым личиком и славной кожей стал достопримечательностью борделя. Ходили слухи, что сам серебряный король Ульрих наведывался в бордель «посмотреть» на красавца и, что именно там он был поражён болезнью, от которой и умер. Её называли - любовь… Или сифилис.
Описывая появления мудреца и его первые месяцы в наших землях, даёшься диву, как он смог в дальнейшем получить своё прозвище. При короле Иване, нашего мудреца давно бы вытащили голого на площадь, таща по грязи, и били плётками день и ночь, пока он сам не стал молить о смерти. А вот короля Владислава никогда не интересовали женщины. Так же никто из приближённых к дворцу не видел его с мужчиной. Только с книгами. Может поэтому, услышав о мудреце в первый раз, он не обратил внимание на его пребывание в борделе и развратное поведение. Его больше интересовали рассказы о другом, дивном мире, где лошадей заменили маленькие дома на колёсах, что двигались, без чьей-либо помощи. О мире с миллионами солнц.
Более того, короля настолько заинтересовал этот мужчина с гладкой кожей, что он не отправил стражу привести его, а сам, встал из-за стола библиотеки и направился в провинцию.
Спускаясь с холма быстрым шагом, без какой-либо охраны, его постепенно замечали все горожане. Вся работа приостановилась. Короля видели впервые за десять лет, реже, чем солнечное затмение. Солдаты нагнали его только у самого борделя. Мудрец уже ждал его.
Дальнейший разговор передавался из уст в уста, пока не дошёл до этого учебника:
— Ваши рассказы потрясают моё воображение. Я с радостью приму вас в своей библиотеке, если вы поделитесь своей мудростью.
Последнее слово и зародило прозвище незнакомца.
— А женщины в вашей библиотеке будут?
До сих пор неизвестно, правда ли мудрец это спросил или же к диалогу приложил руку один из пересказчиков.
Независимо от сказанных мудрецом слов, король ему ответил:
— Я готов платить за ваши знания золотом, вином и женщинами. Всё, чего пожелаете, пока я не вижу в ваших глазах клевету.
Мудрец растянулся в улыбке и потёр ладонями. Король даже слегка улыбнулся в ответ, а может мастера историй добавили и эту деталь.
Все уже собирались расходиться, как мудрец добавил ещё одно условие к сделке:
— Я хочу забрать отсюда девушку, с собой, — мудрец прокашлялся, стал серьёзным как скала, — и не в качестве шлюхи, а в качестве друга. Яна, выйди.
Из толпы едва прикрытых женщин, вышла девушка двадцати пяти лет, босая.
Король и глазом не моргнув согласился на его условие. На что хозяин борделя возразил:
— Ваша честь, эта девушка моя собственность, по укладу дел, золотой король не может лишить меня собственности.
Эти слова прочно засели в голову королю в последующие дни. По старому укладу дел, король мог забрать, что угодно у кого угодно. При короле Иване это запомнили все. Тогда почему хозяин борделя говорит об обратном и с полной уверенностью в своей правоте? К этому мы ещё вернёмся.
— Я могу лишить тебя головы, думаешь я не могу лишить тебя шлюхи?
Король не стал дожидаться ответа. Он махнул мудрецу с девушкой в сторону замка, а солдаты окружили их для защиты, хоть для этого не было необходимости. Хозяин борделя смотрел, как уходит его актив, а женщины на зад красавца мудреца. Именно в тот день было положено начало становлению новой управы дел.
Мудрец поселился рядом с библиотекой. Так было удобнее королю. Каждый раз, когда Владислав спускался к книгам, ему было достаточно постучать в дверь ведущую в спальню мудреца, тем самым дав знать, что он ожидает его в библиотеке. Наверняка, мы уже никогда не узнаём, о чём именно разговаривал король с мудрецом.
Поступив в распоряжение короля, Яна ни на шаг не отходила от мудреца и поэтому ей всегда был приготовлен стул в библиотеке.
Наконец, вернёмся к смерти серебряного короля Ульриха. Как вам уже известно, на осводившуюся должность, необходимо было назначить нового короля и делал это исходя из обычая - золотой король.
На совете короля, бронзовый король - Деволь, зачитывал список кандидатов на рассмотрение, с мыслью, что именно ему достанется право решающего голоса, когда все услышали звон доспехов за дверью. Открывшаяся дверь представила перед взором бронзового короля дюжину солдат с самим королём Владиславом и мудрецом во главе.
— Деволь, я из коридора слышал, как вы произносите имена, не как иначе, кандидаты на пост серебряного короля?
Деволь покраснел за мгновенье. Осмотрев комнату в поисках поддержки, его постигла неудача. Казалось, будто все сделали шаг назад, к стенам зала.
Король Владислав продолжил:
— И всё же, меня одолевают сомнения, поскольку выбор кандидата в отсутствие золотого короля считается предательством короны, будь она даже бронзовой.
Деволь встал, прочистил горло, вышел из-за стола и обратился к королю.
— Ваше сиятельство, я лишь зачитывал список для составления укороченного варианта, для вас. Чтобы не отвлекать от ваших библиотечных дел.
— Сир Кобольд! — король Владислав обратился к летописцу совета, человеку, благодаря которому мы знаем о происходящем событии в таких роскошных деталях, — Принести мне пожалуйста управу дел, мы с Деволем пока присядем за стол, ожидая вас.
Сир Кобольд побежал за прошеным, покинув помещение. Что происходило пока его не было, нам знать не дано.
Вернувшись, короли сидели за столом. Весь остальной совет стоял ещё ближе к стене и не шевелились, словно декоративные растения.
Вопреки ожиданиям, король Владислав не стал открывать управу дела, а пододвинул её Деволю и сказал:
— Открой и прошу тебя, со всей искренностью, найди закон, в котором сказано, что король не имеет право забирать собственность горожанина.
Мадам Белатрисс, член совета, ответственная за красоту и плодородность земель, упала в обморок, успев проронить вздох.
Деволь сглотнул, потянув управу дел на себя.
Что именно склонило короля Владислава подняться из-за книжного стола и отправиться в башню замка, где заседал совет? Многие летописцы и умоискатели спорят до сих пор. Одни, как, впрочем, и я, ссылаются на мудреца и его влияние. Другие утверждают, что дело в хозяине борделя и его словах про собственность. Будто король что-то заподозрил и решил взять дела в собственные руки. Разумеется, слова хозяина борделя могли повлиять на короля. Но если смотреть на картину целиком и применять более реалистичный и последовательный метод мышления, можно увидеть, что за десять лет, что король просидел в библиотеке, он прекрасно понимал, какую свободу дарит другим королям земли. И что законы управы дел явно пишутся не в его сторону. Король Владислав мог просидеть в библиотеке всю свою жизнь, и никто бы его не тронул, это была незримая сделка между Владиславом и остальной верхушкой королевства, что всех устраивала. Так зачем золотой король поднял свою корону? Может, кто-то ему нашептал? А может, ему нужна была реальная власть, чтобы сделать то, что было задумано и приведено в действие впоследствии?
— Нашёл? — нетерпеливо спросил Владислав.
— Ещё нет.
— Сир Родерик! Если в течение следующей минуты, Деволь не найдет нужный закон, отрубите ему голову!
— Вы не имеете права! — закричал Деволь, плескаясь слюнями.
Золотой король ударил по столу.
— Не надо говорить об отсутствии прав! Я золотой король! Я имею права на всё! И ваши писульки… — Владислав провёл пальцем по всем представителям совета, — не смогут меня этого лишить! Дай сюда, — король вырвал стопку бумаги у Деволя и сразу же нашёл нужный закон.
Владислав встал из-за стола и зачитал с листка:
— Учитывая необычный род увлечений золотого короля Владислава и в целях исключение тиранического поведения, вышеуказанный король лишается прав на изъятие какой-либо собственности, а также прав на решающий голос, право вето по любому поводу связанному с увольнением, назначением, распоряжением лиц и имуществом королевской знати!
Хлопком, Владислав положил листок на стол.
Удивительно, насколько мало написано сиром Кобольдом о процессе принятие сего закона. Складывается впечатление, что разговоры о законе происходили вне собрания совета. Точно знаем мы две вещи, первое - серебряный король Ульрих был инициатором данного закона, и второе - будь он жив, стража короля, была бы на его стороне. Он был мудрее всех королей и вызывал больше уважение, и имел грязь на всех главнокомандующих королевской гвардией.
Деволь, по какой-то причине, не получил эту грязь в своё распоряжение после кончины Ульриха. И именно поэтому, в тот день, на пол упала голова Деволя, а не Владислава. И опять же, с другой стороны, будь вы на месте сира Родерика, которому отдали приказ обезглавить одного из королей, вы бы выбрали того, чей титул переходит по наследству или того, на чьё место можно было назначить любого? Ведь отрубите вы голову золотого короля, кто займёт его место? Детей у Владислава не было. Что тогда? Я вам скажу - смута! Смертей стало бы ещё больше! Пока, внизу, горожане готовились ко сну, решались их судьбы и проснувшись поутру, они даже не представляли как близки были к переулкам залитыми кровью.
С тех пор, королём, был заменён почти весь совет и назначены новые короли рангами ниже. Участие Владислава в делах королевства увеличилось и именно тогда, на столе совета появилась новая управа дел. Для начала король Владислав отменил все законы, введённые против него самого. Затем изменил часть законов, внесенных при короле Иване, улучшая положение простых граждан. Так, он постарался задобрить толпу и заставил не бояться изменений, что произошли в замке. Людям это понравилось и расправу над старым советом стали воспринимать как победу над укоренившимся злом, что отравляло земли.
Хоть король и принимал активное участие в делах, всё же в библиотеке он проводил времени больше. Ночи напролёт, король Владислав, мудрец Константин и бывшая куртизанка — Яна, перебирали книги одну за другой, в поисках, судя по упорству, смысла всего бытия. И может быть, до чего-то они докопались. Так, в одну из летних ночей, в полную луну, к сиру Кобольду пришёл слуга короля и сообщил, что Владислав собирает всех в башне совета. Сир Кобольд, не успев ещё осознать происходящее, поднимался с бумагами по закрученной лестнице башни, уступая дорогу всем остальным членам совета, более молодым и более быстрым.
Король ждал всех за столом и, не дожидаясь пока все рассядутся, объявил о своём отбытии в чужие земли. Шум, поднявшийся в башне, будил служанок у конюшни. Но решение было принято. На рассвете, король Владислав, вместе с мудрецом и Яной, отправится неизвестно куда, в сопровождении десяти лучший солдат и вернётся… когда вернётся. Правление будет передано серебряному королю - Генриху.
Тридцать ночей спальня короля пустовала. Его ждали на рассвете, его ждали на закате. Волнение в совете нарастало, учитывая их шаткую позицию. Не вернись король, справились ли бы новоиспечённые власти дворца с нарастающей смутой и тревожностью горожан? Не обвинят ли они совет в сговоре и убийстве короля?
На тридцать первую ночь, за холмом увидали королевский герб: золотая корона с орлом. Подходя к замку, сир Кобольд насчитал: сам король Владислав, мудрец Константин, девушка Яна и девять солдат.
— Ваше сиятельство, а где сир Родерик? — спросил Кобольд, махая по кругу факелом?
Король, спустившись с лошади, ответил, опустив голову:
— Всё, что я тебе сейчас скажу, будет записано в летописи?
— Разумеется.
— Тогда я предпочитаю промолчать и таков приказ отдаю всем своим товарищам, что меня сопровождали.
Никто так и не нарушив приказ короля. Мы до сих пор не знаем, что случилось с сиром Родериком и куда отправлялась дружина.
Во дворце все как можно быстрее забыли об этом спонтанном королевском походе и вернулись к привычной рутине. Всё, кроме вышеупомянутых участников похода. Здесь и начинаются заметные изменения в поведение и дальнейшем правлении короля.
Однажды ночью, сир Кобольд, проходя мимо комнаты короля, заметил отсутствие стражи. Он постучал в дверь и не получил ответа. Тогда он постучал громче, но получил всё тот же результат. Приоткрыв дверь, стало ясно, король отсутствовал. Сир Кобольд позже установил, что король всю ночь провёл в библиотеке. На следующую ночь, сир Кобольд, уже не случайно, опять проходил мимо королевской спальни и заметил отсутствие стражи. Король Владислав иногда засиживался допоздна в библиотеке, но не до столь позднего часа и точно не два дня подряд. На третью ночь всё повторилось. И на четвёртую.
На заседании совета, сир Кобольд, единственный осведомленный о ночных посиделках короля, был удивлён бодростью Владислава, что сидел перед ним в нескольких метрах без малейшего мешка под глазами. Более того, последние четыре дня король был чрезвычайно весел и полон сил. Румянец с его щёк так и не слезал. Мудрец же, сидевший напротив, выглядел, как и подобает не спавшему четыре дня человеку. Бледный до ужаса, глаза красные, движение медленные.
Убиваемый любопытством, сир Кобольд, на пятую ночь решил самолично спуститься в библиотеку, написав на бумаге: «Как слуга короля, совать нос в его дела не должен, но как летописец, мне предсказано спуститься в библиотеку в эту ночь». К большому сожалению, это была последняя запись сира Кобольда. Наутро его кровать была пуста и в библиотеке не было следа его пребывания. Король, хоть и разозлился, поведал, что сир Кобольд, куда бы ни отправлялся, до библиотеки так и не дошёл. На замену пришёл летописец - Боров. Записей о королевских делах в библиотеке, по ночам, он не делал, и мы так и не узнаем, чем закончилась вся эта история.
Сир кобольд не стал последним пропавшим человеком при короле. На руках уже было два таинственных исчезновения и как подобает, третье не заставило себя долго ждать. Однако, связать напрямую с королём следующие исчезновение будет затруднительно. Единственная зацепка, где именно они происходили.
Каждое утро, хозяин борделя делал сверку куртизанок. Считал деньги и наказывал недостаточно хорошо поработавших по его мнению. Сперва, хозяин обрадовался выручки, узнав, что девять девушек принесли выручку, словно работали вдесятером. Улыбка эта быстро превратилась в гнев, когда он увидел в журнале, что на смену вышло десять женщин. Нигде в борделе не было десятой. Никто не видел её поутру.
Хозяин борделя, натерпевшись от короля оскорблений, особенно от такого слабого, по его мнению, как Владислав, отправился прямиком в замок на аудиенцию к королю.
Больше его никто не видел. Подождав ради приличия, неделю, пришлось выбрать нового хозяина борделя.
Какого было его удивление, когда он, считая выручку за десятерых женщин, снова увидел лишь девять. Десятую девушку искали с факелами всю ночь, по всей деревне, но к замку не совались. Поиски ни к чему не привели. Люди расходились по домам, надеясь, что больше девушек пропадать не будет. А бордель тем временем пустел. Пропало столько женщин, что смогли выявить закономерность. Каждые третий день, наутро, их становится на одну меньше. Картина всегда одна и та же. В комнате, где последний раз видели девушку, приоткрытое окно и никаких следов борьбы. Никакая охрана не помогала. Как по расписанию, с первыми лучами солнца, постель оказывалась пустой.
В это время, в замке, по совпадению, прислуга слышала крики и ругань. Слова брани принадлежали - Яне, бывшей бабочке борделя. Кричала она, разумеется, не на короля, раз у неё все ещё был язык. Все крики доставались мудрецу Константину. Он утешал её, но каждый третий день крики возобновлялись с новой силой.
В один день они прекратились. Яна пропала. Тело её так и не нашли. На этом заканчивается её пребывание в этой книги. Было её исчезновение связано с дальнейшими событиями и уничтожением королевства? Или же именно смерть мудреца, последовавшая спустя неделю после её исчезновения, стало точкой отсчёта? Боюсь, мы никогда об этом не узнаем.
Глава 18 доступна:
Автор Волченко П.Н.
- Да, вот вы, молодой человек. – я оглянулся по сторонам, но сомнений не было, - ухоженный, с лакированным ногтем, палец фокусника указывал прямо на меня. – Вставайте. Смелее, смелее! Идемте.
И под нарастающий грохот аплодисментов я поднялся со стула и на негнущихся ногах пошел к сцене. Все смотрели на меня и от этого делалось невыносимо стыдно и дико страшно, до дрожи в коленях.
- Так, осторожно, здесь ступенька. Здравствуйте. Представьтесь.
Почти в лицо мне ткнулся микрофон и я тихо промямлил:
- Вит… Виктор.
- Дорогая публика, поприветствуем Виктора! – шквал аплодисментов ударил по ушам. И пока в зале хлопали, гремели, фокусник быстро сказал мне.
- Витя, успокойтесь.
- Угу. – кивнул я и мне почему-то и вправду стало чуть спокойнее.
Фокусник сделал быстрый резкий жест, и в зале разом наступила тишина. Он дьявольски улыбнулся, вскинул руки и спросил у зала:
- Слышали ли вы о похищении душ? – зал молчал, хотя от него ответа и не требовалось. – Слышали ли вы, о глубоком трансе? О состоянии, когда…
«О боже, зачем я пошел на это представление» - думалось мне тем временем, - «ведь никогда же не любил ни фокусы, ни фокусников, так зачем же?». Да и фокусник попался какой-то странный. Обычно они сразу переходят к представлению, а этот распинается, руками машет, и помощницы у него нет.
- Итак, Виктор, вы согласны отдать мне свою душу и ввергнуть свое тело в пучины транса?
- Что? – не понял я, а потом быстро сказал в подставленный к носу микрофон. – Да.
- Замечательно, он согласен. Реквизит! – он вскинул руки, и в это же мгновение парочка плечистых работников сцены вытащили на подмостки большое, не вид невероятно древнее, зеркало в витой раме.
- Почтенная публика! Не будет ни черных ящиков, ни пустых пассов руками. – он внезапно оказался рядом со мной, рука его змеей обвила плечо. – Виктор, посмотрите в зеркало, посмотрите в глаза своему отражению. Смотрите! Ему не ведомы чувства, оно только ваше отражение. Хотите поменяться с ним местами? Хотите перестать мучаться совестью? Хотите?
Зал притих, и когда мои глаза встретились с глазами отражения, голос фокусника прогремел под сводами зала:
- Он дал согласие!
В одно мгновение мир перевернулся, все изменилось, поменялось…
Я увидел зал, фокусника, публику, ожидающую чуда, и себя – пустое тело с пустыми глазами, что уставилось в меня незрячим взглядом. Уставилось в зеркало…
Я подался вперед, но почувствовал преграду. Твердую, холодную, непробиваемую: как самое чистое, отмытое до бесконечной прозрачности стекло.
- Выпустите меня, выпустите меня отсюда! – я истово замолотил кулаками о преграду. – Эй, ты! Выпусти!
В зале появилось замешательство. Люди смотрели то на мое тело, то на меня, на отражение, бившееся за невидимой преградой. И вдруг сверху на зеркало упала черная полупрозрачная ткань. Все закрылось темной дымкой, и из зала меня больше не видели. Смутно, через тонкую пелену ткани, я разглядел, как мое тело послушным болванчиком, исполняет приказы фокусника, как оно гнется под невероятными углами, как сгибает моими руками железные прутья…
Все то время, сколько длилось выступление, я бился, бился о стекло как муха. Я пробовал его на прочность плечом, бил ногами, я кричал, я надрывался, но все тщетно. Я устал. Я стек по стеклу, размазывая по нему слезы. А потом я оглянулся…
Огромный зал, такой же как и там, за стеклом. Только сидят в нем не люди, а пустоглазые болваны. Лица манекенов. Полный зал манекенов, и у всех стеклянные глаза бусины. Мертвый театр. Тут были все, только фокусника тут не было.
Я облизнул пересохшие губы, было рванул вновь на стекло, но запутался в ногах и рухнул, под невидящим взглядом толпы. Зал ожил, зал взорвался аплодисментами, аплодирующие манекены, все как один. Я рванул прочь, прочь из зала, туда, откуда двое рабочих выносили это древнее зеркало. Выскочил и наткнулся на них, на тех самых рабочих сцены. Врезался в одного грудью, тот отшатнулся, упал, начал медленно подниматься. Медленно и механически, словно упрямая кукла. Я смотрел во все глаза на его неподвижное лицо, которому только лакового блеска не хватало, для того чтобы он стал куклой полностью.
Бежать, бежать отсюда. Стремглав по захламленным коридорам, вверх и вниз по лестницам, от двери к двери – лишь бы поскорее вон. Вырвался, улица, полная людей, полная манекенов. Идут, двигаются, едут, гуляют. Но все мертвецы, все пустые. Я кинулся в подворотню, и замер за проржавелым мусорным баком. Оттуда, я во все глаза смотрел на этих… Они вели себя как люди, полностью как люди, но только были они не живые. И даже улыбки были на их не живых лицах, но улыбки вечные, располосованные, застывшие.
Я долго прятался там, пока один из манекенов, не свернул в мою сторону и механической походкой не пошел ко мне. Я вжался в стену, замер и дышать перестал. Манекен подошел, мазнул по мне невидящим взглядом, и так же механически перевернул ведро в мусорный ящик. Развернулся и пошел обратно.
Я выглянул, и проводил удаляющийся манекен взглядом. Тот не оглянулся, не остановился, он просто дошел до поворота, свернул, и пропал за углом. Я осторожно пошел следом, остановился, так и не выйдя из тени подворотни, и стал смотреть. Они все шли и шли, но никто не обращал на меня никакого внимания. Я шагнул на свет, влился в поток и пошел. Было страшно: я пытался не оглядываться по сторонам, я старался думать, что все в порядке, что все как надо, но то и дело озирался по сторонам. Лица, пустые лица. Встречные, идущие рядом – кругом пустые. Особенно пугали дети. Непривычно было видеть их, таких радостных, таких живых там, в моем мире, и таких ненастоящих здесь.
Я шел домой. Вот только постоянно приходилось поправляться. Глаза узнавали окружающее, а ноги несли в другую сторону – вместо влево, вправо.
Я свернул на очередном повороте, и врезался в красивую девушку. Она отлетела, упала, и стала медленно подниматься. Глаза её, уставленные в одну точку, смотрели в никуда. Я смотрел за этой понтамимой недвижно. Я ждал. Я хотел, чтобы она сейчас вскочила, закричала на меня, врезала бы от души мне своей красной сумочкой или бы злобно на меня зашипела. Ничего этого не было. Она поднялась, одернула задравшуюся юбку, и снова пошла вперед, прямо на меня. Все так же механично, все так же не живо. Снова врезалась, уперлась, остановилась, как робот у которого произошел сбой в программе.
Я сделал шаг в сторону, и она пошла вперед, как ни в чем не бывало. Я встал на дороге у мужчины, тот, не сбавляя шага, ткнулся в меня корпусом, я отшатнулся, и он прошел мимо. Они меня не видели. Никто меня здесь не видел, только те, в зале, чему-то аплодировали. Может быть мне, а может быть и чему-то другому. Но я был в их мире, я был материален, я был здесь…
Домой я не пошел. Зачем куда-то идти, чтобы улечься, посидеть – если все это можно сделать где угодно. Хоть прямо на улице, лишь бы на тебя никто не наступил. Я вошел в мебельный магазин, улегся на кровать, и тупо стал смотреть на происходящее. Манекены заходили в магазин, манекены выходили из магазина, манекены покупали, манекены платили деньги и забирали товары. Если не придираться, если не приглядываться – они могли бы сойти за людей. Почти живые, но только почти…
Вечерело. Магазин опустел. Остались только манекены продавцы. Они механически закрывали замки, опускали жалюзи, проверяли выручку. Дверь в последний раз звякнула, вышел последний из продавцов, погас свет. Я закрыл глаза и уснул. Промелькнула дурацкая мысль: «может когда я проснусь, всё встанет на свои места?».
Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Распахнул глаза, вскочил, испуганно посмотрел – это был всего лишь покупатель. Он невидящим взглядом смотрел прямо впереди себя и руками проверял матрас на мягкость. А то, что ему под руки попало мое плечо - всего лишь стечение обстоятельств.
Я поднялся, протер глаза. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось уйти отсюда куда-нибудь, где не будет всех этих не живых людей, но с последним было куда сложнее. Найти еду и питье – было делом простым. Зашел в нужный магазин: взял, съел, выпил. Сначала я выпил минералки, а потом посмотрел на манящие полки с алкоголем. Бутылки были красивые, свет на них падал нежно, отливая блеском на покатых их боках.
Подошел, бесцеремонно отпихнул плечом пузатый манекен, взял пиво. Поморщился. Не мне же оплачивать банкет. Рука потянулась к картонной упаковке, скрывающей в своих недрах действительно хорошее, судя по цене, бренди. Распаковал прямо там, на месте, свинтил скрипучую пробку и отпил прямо из горла. Сивухой чуть отдает, а так – нормально.
Бутылку в сторону. Новая картонная коробка, теперь вроде коньяк, её вскрыл, пробка визгливо вывернулась из горлышка, отпил – это получше. Жаром накатило. Ну вот и хорошо. Прямо с бутылкой пошел дальше по рядам: выбирать закусь. Набил карманы шоколадом, понапихал туда же сырных косичек, упаковки нарезки, сухие колбаски, еще какую-то снедь и со всем этим вышел из магазина на улицу. Душа просила отдыха.
В ближайшем дворе разместился на лавочке, вывалил из карманов чуть запасов, и приступил к попойке. Пилось легко и приятно, заедалось тоже не без удовольствия. Коньяк кончился на удивление быстро. Я пошел затариться еще, только на этот раз я был мудрее – взял сразу две бутылки.
Через часок, мне уже казалось, что детишки, резвящиеся в песочнице – настоящие, что люди вокруг вполне живые, и что всё в принципе не так уж и плохо. А я все пил и пил, и становилось мне все лучше и лучше. Очень смутно припоминается, как свинчивал пробку с третьей бутылки, как ходил отливать куда-то, как упал где-то, как поймал кого-то и что-то пытался ему втолковать, а тот все трепыхался, трепыхался, пытался вырваться и шел дальше своим путем…
На утро ужасно болела голова. Трещала, просто лопалась. Я долго не открывал глаз, и все только думал о том, что болит голова, ужасно болит голова, нестерпимо болит голова…. И всё. Когда же веки мои распахнулись, я ничего не понял. Я смотрел в беленый потолок, с потолка свешивалась неплохая хрустальная люстра, где-то на периферии зрения расположился шкаф. Судя, по мягкости под головой, уложена она была на подушку, а вспотевшее тело и жаркое его тепло говорили о том, что я еще и одеялом накрыт.
С трудом поднялся с кровати, едва не упал, и, шатаясь, побрел по незнакомой квартире. Вышел в коридор, огляделся, увидел дверь с привинченной табличкой - мальчик под душем, и вломился туда. Вода из крана полилась звонко и радостно. Сунул голову под прозрачную струю, и только когда в голове чуть перестало гудеть, начал пить. Жадно, яростно, громкими глубокими глотками. Жить стало немного легче. Когда брал полотенце, увидел ссадины на костяшках кулаков. Наверное вчера с кем-то подрался. Хотя как тут подерешься, когда ты для них не осязаем абсолютно.
Сел на край ванны. Как попал в эту квартиру? Не знаю… Попытался хоть, что-нибудь вспомнить, но в голове осталось лишь то, как держал какого-то упитанного мужика, и кричал ему о том, что они все тут слепые, что они манекены, а я один такой – живой. Может это я его и бил. Хотя нет, он вроде бы ушел: вырвался и как ни в чем не бывало зашагал дальше, а я упал в кусты у тротуара.
В дверь ванной постучали, и веселый голос спросил:
- Что друг, проснулся?
- Угу. – буркнул я, и, превозмогая качку у себя в голове, поднялся и распахнул дверь.
Передо мной стоял высокий, поджарый парень в семейных трусах и с огромной татуировкой во все плечо. На лице его белела яркая улыбка, на голове растрепанным ежиком торчали непокорные волосы.
- Плохо? – спросил он уже не громко и даже участливо. – У меня пиво есть, будешь?
- Угу. – я снова мотнул головой и побрел следом за парнем на кухню.
Он распахнул холодильник и в его прохладной белизне я увидел великое множество бутылок, колбас, тортов, фруктов и прочей снеди. Но взгляд приковывало конечно же пиво, прохладное, в запотевшей бутылке, открыть пробочку с легким «чпок» и будет оттуда виться этакий дымок-парок с ароматом хмеля.
Парень достал бутылку, сделал тот самый «чпок» и вручил мне холодную бутылку. Я тут же припал к горлышку, кадык заходил ходуном. В голове промелькнула веселая мыслишка: «а жизнь то налаживается!».
- Недавно здесь? – спросил парень, когда я оторвался от горлышка.
- С позавчерашнего. – ответил я быстро, а потом вкрадчиво спросил. – А где это «здесь»?
- Здесь это здесь. В Фокусе. – он сделал широкий жест рукой.
- Где?
- В Фокусе. – он усмехнулся. – Я сюда через фокусника попал, он там что-то с зеркалом мутил, и вдруг я здесь. Жуть конечно. Вот я это все Фокусом и назвал. А ты сюда как?
- Тоже, через фокусника. А ты здесь уже сколько?
- Хм… - парень задумался. – Наверное уже месяц, а может и больше. Я как-то внимания не обращал.
- И как ты тут. – я приложил бутылку ко лбу – хорошо.
- Как? Замечательно я тут! Жрать есть, пить есть, все что надо есть. А эти… Эти пускай себе бродят, мне они не мешают.
- Не мешают? – я даже удивился. – Они же… они же не живые.
- Умоляю тебя, не живые. Я в морге работал, знаешь сколько я там на этих не живых насмотрелся? Так что все путем. – он встал, достал из холодильника виноград и вдруг схватил меня за руку. – Денис.
- Виктор. – выпалил я, едва не вздрогнув.
- Будем знакомы, Виктор.
- Будем.
Дальше мы сидели молча. Я все никак не отваживался его спросить, что он думает делать дальше, а он просто трескал виноград, то и дело сплевывая косточки в пепельницу.
- Чья квартира? – спросил я несмело.
- Моя. Мой же этот, двойник, там – с фокусником остался, а я вот тут. А ты, кстати, чего домой не пошел?
- Да знаешь… Подумал, что зачем мне домой? Тут же можно где угодно завалиться.
- Правильно подумал, но опрометчиво. Меня один раз чуть машина не сшибла. Тетка толстая знаешь как ногу отдавила? Во! – и он бухнул пяткой о стол. Действительно, тетка наступила ему на ногу не слабо: нога была чуть опухшая, на костяшках темнели синяки. – Я ее догнал потом, такого пенделя отвесил! А ей то что, она ж болванчик. Носом пропахала и дальше пошла.
- Слушай, а ты не знаешь, кого это я вчера? – протянул вперед одну руку, показывая сбитые костяшки.
- Это. Это ты Кузьмича с третьего подъезда. – он увидел, как испуганно взметнулись мои брови, и успокаивающе добавил. – То есть его болванчика. Ты его, мне кажется, вообще – убил.
- Убил?! – я вскочил, стул вылетел из под ног.
- Ну да. Ты сядь, чего нервничаешь. Это болванчик. Кукла, пустышка. Я их… - и он внезапно замолчал, закусил губу, а после добавил. – Короче, не заморачивайся.
- Ладно… - согласился я, поднял стул, уселся за стол. – Я еще пива возьму?
- Да я тебя умоляю! Хоть весь холодильник выгреби – супермаркет за поворотом.
- Спасибо.
- Как выбираться думаешь? – спросил я, пока шарился в холодильнике.
- Выбираться? А за нафиг? Тут же хорошо. Тепло, светло и мухи не кусают.
- А как же... – я повернулся к нему, пространно махнул ладонью. – Как же наш мир?
- Наш мир – говно. – сказал он серьезно. – У меня там кредит, у меня там алименты, у меня там справка о судимости.
- А тут?
- Тут у меня полный холодильник, магазин за углом, солнышко светит и никому от меня ничего не надо.
- Не знаю, мне кажется я бы с ума сошел… Еще эти тут…
- Да ладно, привыкнешь. – он отмахнулся, сунул в рот целую пригоршню винограда и стал сосредоточенно жевать. Только сейчас я заметил в его глазах сумасшедшие искорки, странный какой то блеск. А еще заметил в углу кухни бейсбольную биту. С вмятинами. Мытую, но с размазанными красными потеками.
- Я пойду?
- Угу. – ответил он, продолжая жевать.
- Ну, пока.
Он проглотил виноград и сказал весело:
- Пока. Ты это, заходи если что.
- Конечно.
Я вышел в коридор, одним глотком допил остатки пива, поставил пустую бутылку под вешалку и вышел в подъезд. Спускаясь вниз по лестнице, я увидел разводы крови на стенах, а кое где и кровавые отпечатки ладоней. Почти свежая кровь, еще до черноты не успела высохнуть. Приложил ладонь к отпечатку – моя. Наверное всё таки убил…
По лестнице, навстречу мне поднималась девочка. Хорошенькая такая, ухоженная, с бантиками на длинных косичках. Я покорно отошел в сторону, она прошла рядом, не посмотрев в мою сторону. Все как всегда. Только теперь не так страшно. Привычно уже что ли. Может и прав Денис, может и правда – тут не так уж и плохо? Живет же как-то. Надо полагать и другие тут живут, все те, кто через фокус прошли. Вот, теперь мы все в фокусе.
На улице ярко светило солнце, на улице шумела зеленая листва, на улице ходили манекены с мертвыми глазами и я. Я решил пойти проведать тот самый театр, через который я сюда попал. Пойти, и спокойно, без нервов, посмотреть на это чертовое зеркало, облазить его, обстукать, ощупать – может и найду чего. И вообще – дурак был, когда рванул оттуда бежать. Зачем торопился? Куда торопился? Хотя… Тогда-то я ничего не знал о этом мире. И все эти стеклянные глаза, весь этот кукольный театр – пугает.
Рядом с домом я увидел измятые кусты, сплошь заляпанные бурыми пятнами крови. Трупа конечно же не было. Если бы убил, то его конечно же к утру прибрали бы. Хоть это и мир манекенов, но живут они по человеческим законам. Надо будет потом к Денису зайти и узнать, где этот Кузьмич живет… ну или жил.
Дверь театра: старая, большая, лакированная, открылась нехотя, со скрипом. Я прошел в темное фойе, нагло прошагал рядом со спящей женщиной, сидящей за столом при входе и поднялся вверх по лестнице ко входу в зрительный зал.
В зале шла репетиция. Актеры заученно бубнили роли, взмахивали руками, ходили из стороны в сторону, падали на колени. Вот только все это они делали бесчувственно и даже как-то бессмысленно.
Я прошел меж рядов к сцене, легко запрыгнул на помост, и в наглую ввалился за кулисы. Интересно, где же они тут хранят это чертово зеркало? Я долго бродил в полумраке, пока не заметил черный проход. Вошел туда, нашарил рукой выключатель, зажегся свет.
Огромный зал сплошь и рядом забитый гобеленами, отрезами ткани, вдоль стен выстроились рядами вешалки с нелепыми костюмами, а еще там стояли стулья, кресла, тумбочки, высились картонные щиты декораций и еще много-много мусора. Почти в самом центре зала стояло то самое зеркало, завешанное черной тканью.
Я боязливо подошел к нему, Медленно протянул руку, ухватился за край черного полотнища и сдернул покрывало. Холодная зеркальная гладь отражала зал за моей спиной, стены, весь тот хлам, что был навален, но меня в нем не было.
Осторожно прикоснулся к стеклу: холодное, почти морозное. Подошел в плотную, попытался вглядеться в зеркальную глубину, в то, что скрыто за отражением, уперся лбом в стекло, замер…
Я ощупал раму зеркала, я надавил на каждый выступ, на каждый сантиметр её поверхности. Я обходил его, я простукивал его и сзади и спереди, я искал на нем надписи, я извозил пальцами по нему как слепой, по лицу собеседника. Я вглядывался в него, я пытался давить на него, я пытался разобрать его – все тщетно. Зеркало было простым зеркалом и оно все так же отражало зал, позади меня. И оно отразило, как в зал этот вошел рабочий сцены, как он взял один стул, как вышел и выходя погасил свет. Стала темнота. И холод под моей рукой – холод зеркала, которое могло отразить всё, кроме меня.
- Что же ты за дрянь такая. – тихо спросил я в темноту. – Как выйти через тебя. Как!
Врезал кулаком по стеклу, под рукой зазвенело, острая боль прорезала кожу. Я почувствовал, как тоненькой струйкой побежала по костяшкам кровь.
- Тварь.
Развернулся и в темноте, спотыкаясь и оступаясь, пошел прочь от зеркала. К выходу. Мелькнуло что-то. Я остановился, оглянулся. По зеркалу тонкими холодными всполохами бежали искорки света. Точно там, где должна была протянуться кровавая струйка. Во всполохах было видно, как затягиваются ломкие трещины в зеркале, как пропадает в его глубине кровь, и течет уже там, с другой стороны – в зазеркалье. И, главное, в зеркале я стал видеть другое: во всполохах света было моё отражение!
Я бросился обратно. С остервенением стал мазать кровавым кулаком о зеркало, почти черные в белом свете вспышек, разводы крови мерцали и оказывались на той стороне прямо на глазах, и я видел – видел свое отражение, видел свои сумасшедшие глаза и дикую, радостную ухмылку на своих губах.
- Есть! Что-то есть! – как я вылетел из театра, я не помнил. Слишком был радостный, только удивился, что уже вечер наступил, пока я там лазил пальцами по этому зеркалу. Я бегом бросился к Денису. Хоть он и говорит, что ему плевать на тот мир, хоть он и улыбается радостно, но если он нормальный человек – он тоже захочет вырваться отсюда, вырваться из этого чертового фокуса!
Я едва не пробежал мимо его двора, влетел в его подъезд, быстро, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел на его этаж, плечом распахнул дверь и остановился.
На меня диким зверем смотрел Денис. Или то, что было сегодня утром Денисом. На его поджаром теле тугими жгутами вспухали мускулы, его вроде бы доброе лицо было искажено жутким животным оскалом, и кровь. Кругом кровь. На его лице кровь, на руках его кровь, на груди его кровь – кругом кровь. И перед ним, на полу, маленькое тело всё сплошь в бурых пятнах. И только один бантик можно различить в кровавом месиве, бантик, лишь слегка забрызганный.
- Ты… Зачем ты пришел! – он шагнул ко мне, и я не поверил тому, что это человек. Клыки его будто выросли, будто мешали говорить, скрюченные пальцы застыли как когти, хищно опущенная голова, острый взгляд исподлобья и вздувшиеся жилы на лбу. Прохрипел: – Зачем?!
- Зеркало… - тупо сказал я. – Я зеркало нашел.
- Вон! – заорал он и я отшатнулся назад, дверь захлопнулась у меня перед носом, щелкнул замок.
Только когда я увидел рейки двери у себя перед глазами, до меня дошло, что там происходит.
- Денис! Денис, сука! Дверь открой! – я с разбегу врезался в закрытую дверь. Она чуть промялась, но устояла. Еще раз, затрещало дерево, ногой – хруст замка, и дверь распахнулась.
Не разбираясь, я влетел в квартиру, с разбегу подхватил Дениса и врезался с ним в стену.
- Не трожь её! – заорал я, дико молотя кулаками по телу под собой. А он смеялся, хохотал, гремел своим диким смехом.
Легко, как пушинку, он сбросил меня на пол, прижал к земле, и, склоняясь разбитыми губами прямо к моему лицу, произнес жарко.
- Думаешь они куклы? Думаешь они пустые болванчики? – кровь с разбитых губ длинными каплями протянулись к моему лицу, потекла по моим щекам. – Нет, они живые. Только не долго. Всего секунды, секунды перед смертью. Слышишь? Им в глаза надо смотреть, в глаза! У них там жизнь, за секунду до! За секунду! Попробуй! Ведь ты уже почти убил. Один раз. Почти. Почти.
Его лицо яростно кривилось, рот брызгал жаркой кровью и слюной.
- Попробуй, ты должен это почувствовать. И они будут с тобой. Они остаются с тобой. Навсегда. Попробуй, она почти готова, еще чуть-чуть и она уйдет. Забери её себе – дарю.
- Нет! – я выгнулся всем телом, но он меня легко удержал.
Он встал, ухватил меня за шиворот и потащил к девочке. Я брыкался, я хватался, я выгибался и рвался всем телом, но он тащил меня не человечески легко. Он поднял меня, и бросил на распластанное на полу маленькое тельце. Я увидел вблизи заляпанное кровью личико. У девочки были закрыты глаза. Она была настоящей. Живой. Теплой. Дышащей.
- Убей. – процедил он сквозь зубы и я, оглянувшись, увидел как красным огнем горят его глаза, как вьется живой змеей татуировка на его плече. – Убей её!
Я протянул руки к девочке. Маленькая, слабая, почти мертвая. Руки дрожали, я зажмурился, почувствовал прикосновенье к её коже, к волосам. Пальцы медленно заскользили ниже, к шее, обняли её, но не сжали – не было сил убить. Я не мог убить, я просто не мог…
- Ну! – голос гремел нечеловечески.
Я попытался, я напрягся, но пальцы замерли недвижно, не в силах перешагнуть невидимую грань убийства.
- Нет… - тихо сказал я. – Я не могу.
И тут же меня отбросило. Врезало об стену всем телом, я застонал от боли, скрючился и увидел, как Денис, совсем уже не похожий на человека, шагнул к девочке. Он медленно опустился на колени, пальцы с выгнутыми когтями легли потянулись вперед.
Я тяжело поднялся, бессильно зашарил глазами вокруг, и увидел валяющуюся на полу бутылку из под пива. Схватил её и со всей силы врезал по голове демону. Разлетелись в стороны осколки, Денис взвыл диким рыком, в одно мгновение обернулся, ухватил меня за горло и припечатал к стене. Его клыкастая пасть уперлась мне в лицо. Когтистая лапа нещадно сдавливала горло, а другая молотила то мне по лицу, то под дых, то снова по лицу. А я раз за разом втыкал острые осколки розочки в его живот, в его грудь и проворачивал там. Бил и проворачивал, бил и проворачивал…
Меня толкали в плечо. Я с трудом разлепил заплывшие веки. Двигаться не хотелось, не хотелось ничего. Всё болело, всё горело огнем. Прямо на меня смотрели глаза девочки. Не мимо, не в пустоту, а на меня. Только я уже не удивлялся, мне было не до того.
- Дядя, дяденька, очнитесь. – голос у нее слабый, тихий, из-за шума в ушах почти неслышный. - Дядя, вы живы.
- Да. – я медленно поднялся, повернул голову в сторону, и уперся взглядом в мертвые, остекленевшие глаза Дениса. Лицо его уже было человеческим, демон ушел из мертвого тела. Посмотрел на девочку, сказал тихо. – Уходи отсюда.
- Дядя. – на глазах у нее навернулись слезы.
- Уходи.
- Может надо позвать кого-нибудь? – она почти плакала.
- Уходи, всё будет хорошо.
Она поднялась, развернулась и пошла прочь. Уже как манекен, а не как человек. Будто не она только что говорила со мной, будто не она только что смотрела мне прямо в глаза. В дверях она обернулась, глаза стеклянные, не живые – значит уже всё хорошо, значит она не умрет. Отвернулась, ушла.
Я попытался подняться. Ноги скользили в крови. То ли в моей, то ли в Денисовой. Тяжело, страшно тяжело и страшно больно. Встал, опираясь о стену, опустил глаза и увидел разодранную в клочья футболку и кровь. Когтями изодрал, до мяса. Все внутри горело. Медленно пошел прочь из квартиры, медленно вниз, крася кровью перила и дальше – через мир отражений, через мир не видящий меня, к театру, туда где зеркало. Идти не далеко, путь короткий, всего ничего пройти и будет темная комната с театральным реквизитом, а в ней будет зеркало.
Я шел вдоль стен. Я падал, я полз. Тяжелая театральная дверь не хотела открываться. Я давил, я скрежетал зубами, я протиснулся в тонкую щель, дверь больно сдавила изодранное нутро. Я пролез, я вошел. Медленно, удерживаясь обеими руками за перила, на второй этаж. Вошел в зал, упал и вниз к сцене ползком, с трудом перевалил тело на подмостки, и в тот зал. Прямо. Зеркало должно быть где-то здесь. Тут. Нашарил, вскарабкался по раме, кровь замелькала на зеркальной глади переходя в мой мир. Я прижался всем телом к холодному стеклу и почувствовал, как сиянье окружает меня.
Посреди ночи к театру приехали машины. Много машин: скорая, две ЧОПовские машины, и пара милицейских воронков. Двери театра распахнулись, приехавших встретил охранник. Он махнул рукой и народ, повыскакивавший из машин, ломанулся следом за ним в глубь театра. Ближе всех к охраннику широким шагом шел доктор в белом халате с железным чемоданчиком.
- Где он? – деловито спросил он у охранника.
- На втором этаже. Где декорации.
- Состояние?
- По моему не жилец. – прямо ответил охранник. – Еще дышит, только… Весь в крови. Весь! И располосованный.
Они быстро поднялись наверх, взобрались на сцену и вошли в ярко освещенный зал. Около зеркало распластанное тело. Изрезанное, окровавленное. Доктор на ходу распахнул свой чемоданчик, выдернул оттуда тоненькую ручку фонарик, упал рядом с телом на колени. Схватил запястье, сосредоточенно прислушался к ощущениям, потом пальцами раздвинул опухшие веки, посветил на зрачок. Тот сузился.
- Живой. – сказал доктор. – Носилки сюда.
Милиционеры не двинулись, оба с глупым видом смотрели на доктора. ЧОПовцы разом развернулись и бегом бросились прочь, к скорой за носилками.
Окровавленный парень хрипло выдохнул, и, едва приоткрыв глаза, прохрипел:
- Я не в фокусе.
- Тише, тише. Молчите. Вам надо молчать. – доктор, суетившийся около чемоданчика и уже всадивший иглу шприца в какой-то пузырек с раствором обернулся, погладил парня по голове. – Все хорошо.
- Я не в фокусе. – повторил парень и счастливо улыбнулся.
Когда носилки грузили в машину скорой помощи, рядом с театром уже собралась толпа зевак. Среди них особенно выделялся высокий импозантный мужчина одетый в стильный черный костюм. Он проводил взглядом носилки и сказал тихо, с досадой в голосе:
- Сорвался.
Посреди густого зелёного леса расположилась небольшая полянка. В её центре пустили корни два дерева. Два больших толстых дуба. Как старые браться, они облокачиваются друг на друга своими макушками. А расстояние между ними напоминает дверь, портал в другой мир.
Истории о прекрасной земле, находящейся между этими дубами, были не более чем сказками. Дети часто пробегали между деревьями и приходя домой рассказывали родителям о выдуманных мирах. В одних – дети становились королями всей земли. Таким королям поклонялись и любили беспамятства. В других историях, дети становились могучими рыцарями. Они сражались с огнедышащими драконами и спасали чудесных принцесс. Дети не знали, и к лучшему, что рыцари уже не те.
Йогаст отцепил ножны от ремня и бросил на траву рядом с двумя дубами. Рядом с ним, ещё два рыцаря – Август и Бертольд сделали то же самое и плюхнулись, звеня латными задницами, на землю. Они сняли свои шлемы и положили рядом с мечами. Бертольд махнул своей шевелюрой.
— В баньку бы, — вздохнул он.
— С такими-то волосами, конечно, — усмехнулся Август, — бери пример с Йогаста, лысый как ёжик.
Рыцари засмеялись. Но осознание быстро вернулось.
— Нам бы что-нибудь великое, — Бертольд поднял руку и сжал кулак, — чтоб оставить след. Чтоб про нас сказки писали! А мы что? Сидим, караулим два дуба? Чушь сивой кобылы! Ждём пока ещё один мудрец появится. Одного мало было королю убить! Тридцать суток мы здесь. Пора возвращаться. Что скажете?
Август водил пальцами по траве.
— Времена такие настали. Тёмные. И в замке черте что твориться. В городе Люди пропадают. Не к добру всё это.
— А я про что! — поднял голос Бертольд, — вот оно, великое. Надо быть там. В гуще событий. Август, что молчишь? Как считаешь?
— Мне тоже надо в замок. Дела важные.
Бертольд посмотрел на Августа, и они оба заулыбались.
— Девчонка… — сказали они почти одновременно.
Йогаст хотел ответит грубо, без шутовства, но их перебили. Между двумя дубами показалась странная вещица. Прямоугольная, тонкая совсем. Цвета…тёмная ночь.
— Я не одни сошёл с ума? — поднимался на ноги Йогаст, а за ним все остальные.
Тёмный прямоугольник держался на палочке, что так же проявилась.
— Что делаем? — спросил Август.
— Хватаем, — Бертольд сделал два шага и поднял руки над палкой, — вы со мной? В сказку?
Они втроём схватили палку и потянули на себе. Сопротивление было небольшое, и рыцари с лёгкостью его пересилили.
Между деревьями появился человек, за ним второй. Они упали на траву, отпустив палку. Рыцари отскочили с испуга. Несколько секунд промедление, а затем они вытащили мечи из ножен.
— Кто вы такие?! — Йогаст вытянул меч к горлу Павла.
— Кто вы такие?! — Крикнул Антон.
— Мы посланники золотого короля Владислава! Сторожим портал, на случай…что ж, получается на ваш случай, — ответил Бертольд. Он держал меч двумя руками, концом к небу, — а вы, должно быть мудрецы?
— Можно мечом в горло не тыкать, — вежливо попросил Павел, — нам бы обратно, в портал, — он обернулся и не увидел своего отражения, только глубинку леса. — Мне кажется мы застряли...
Антон повернулся к дубам и побегал глазами. Обратился к рыцарям:
— Вы не можете попасть к нам в мир? Через эти дубы?
— Нет.
Йогаст подумал о замке. О девушке.
— Вставайте. Пойдёте с нами, к королю.
— Нам бы домой, — ответил Павел, поднимаясь, — мы не хотим неприятностей.
— Знаем мы вас, мудрецов, — вставил Бертольд, — сначала не хотите неприятностей, а затем голова на пиках оказывается.
— Простите, — Антон стал подниматься, — что за мудрец? Он появился из этих деревьев, так же?
— Разумеется. Такие вещи знал. Вот его и прозвали – мудрец Константин.
Антон повернулся к Павлу:
— Это их третий. Со склада мужик, которых провалился в зеркало.
— Так это было два часа назад? — Павел обратился к рыцарям, — как он так быстро мудрецом стал? За два часа?
Рыцари засмеялись.
— Какие два часа? Четыре месяца здесь был, мудрец ваш.
— Они соврали? — говорил Антон с Павлом.
— Или здесь время по-другому идёт? Зачем им врать?
— Так! Они тихо! Давайте вперёд идите. Мы мечами вас будем подбадривать, — сказал Йогаст, — в замке и разберётесь. Со всей свитой.
Павле сглотнул. Вдруг, в его голове появилась прекрасная идея. Он быстро развернулся и пробежал между деревьями. Рыцари не успели отреагировать. Но ничего не произошло. Разве, что Павле теперь стоял чуть подальше. Он со стыдом обернулся и пошёл обратно.
— За попытку… — смеялся Антон.
— Заткнись, — угрюмо ответил Павел себе под ноги.
Рыцари, слегка улыбнулись. Йогаст поднял телефон.
— И это покажем королю. Бертольд, обыщи их.
Так и Антон остался без своего телефона. Айфон и андроид положили в мешок, а парней повели парней в замок.
— Долго идти-то? — спросил Антон.
— Идти долго. Скакать быстрее. У нас лошади неподалёку, в лесу.
Три белых коня спокойно гуляли по чаще. А когда им свистнули, они покорно подбежали к рыцарям.
— Послушные, — сказал Антон.
— У рыцарей других быть и не может, — ответил Бертольд, — жаль, времена, когда это было важно, прошли. — Он подошёл к Павлу, — протягивай руки.
Йогаст связал руки Антона и привязал к лошади конец верёвки.
— Мы будем идти? — спросил Павел, — быстрее не получится же?
— Зато безопаснее, — ответил им Август, — чем меньше у вас сил, тем больше желание слушаться.
Никто с этим спорить не стал. Они отправились в путь.
Дорога была долгая. Шли по широкой тропе среди деревьев и зелени. Иногда мимо приезжал караван. Торговцы одобрительно кивали рыцарям, а их дети любопытно выглядывали из-за коробок с товаром.
За весь день сделали две небольших остановки для трапезы. Йогаст достал из мешка несколько кусков хлеба и поделился с пленными.
— Это лучший хлеб, который я ел, — заметил Антон.
Павел одобрительно закивал и следующим укусом оторвал ещё больше мякушки.
С наступлением ночи, вся орава прошла в лес. По пути собирая сухие ветки, они искали подходящее место для ночлега. Такое подвернулось очень быстро.
Антон с Павлом сели на траву, их ноги гудели.
— Может, развяжем их? — обратился к своим товарищам Йогаст, — бежать им некуда. А если и захотят, то пожалуйста, волки их загрызут.
— И что мы королю скажем? — спросил Август, привязывая лошадей к дереву.
Йогаст бросил палки на земли, сел и стал строить из них пирамиду.
— Я просто не верю, что они куда-то сбегут. Они весь день на ногах были. Да и не убийцы. По ним видно.
Август навис над парнями.
— Может, ты и прав. Даю вам один шанс. Дичь выкинете какую-нибудь, — Август вытащил нож, — каждому по глазу выколю.
Парни кивнули.
Август разрезал путы.
— Но только на ночь. Бежать им действительно некуда.
Йогаст поднёс к сухим веткам два необычных камня и стал бить одним по-другому. Вскоре появился огонь.
Бертольд сидел рядом с костром и насаживал беличье мясо на палки.
— Мм, шашлычок, — Антон облизнул губы.
— Мы тоже голодные, — добавил Павел.
— Вы попали в чужой мир и так легко это восприняли, отчего? — спросил Бертольд с силой, натягивая кусок белки. Никак она ему не поддавалась. Видимо, упрямая при жизни была.
— Видели вещи пострашнее, — ответил Павел, — к тому же, пока ничего сверх необычного мы не видели: лес, людей в латах. Не осознаём в полной мере.
Бертольд задумчиво кивнул. Август, сидевший рядом, спросил:
— А что страшного видели?
— Пауков, гигантских пауков, — ответил Антон.
Йогаст подошёл к парням из-за спины. Всё это время он патрулировал окрестности.
— Насколько больших? По пояс? — спросил он.
— Чуть выше колена, — ответил Антон и заметил, как рыцари разочаровались. — Но матка была выше головы!
Это их взбодрило.
— И как вы эту матку прикончили?
— Она застряла между деревьями.
Рыцари снова разочаровались.
— Ну не дело. Не по-рыцарски это.
— Зато мы живы, — сказал Антон.
— Мы ещё с джином сражались, — похвастался Павел.
— Гадкие твари, эти джины, — спросил Бертольд, нацепив наконец белку на палку, — сталкивался с такими. Эх, были времена. Но признаюсь, не смог одолеть. Он в туман превратился и мой меч уже ничем не помог. А у вас получилось?
Павел поведал о случившемся, о плане.
— Ловко. Тупо, но ловко.
Бертольд встал и раздал всем по беличьей палке.
Август приподнял мясо над костром. Задумался, будто задремал. Затем, резко спросил:
— А вы вообще кто такие? Пауки, джины, теперь это? Как вас угораздило всё это пережить?
Павел загордился собой отвечая:
— Мы людям помогаем. Они обращаются к нас с проблемой. В виде пауков или чего ещё необычного, и мы решаем эту проблему.
У костра с палкой присел Йогаст.
— Как рыцари? — спросил он.
— Хотелось бы думать, — ответил Антон.
После ужина и небольшой беседы, Бертольд затоптал костёр, а Йогаст отправился дальше патрулировать местность. На этом решили покончить с бодрствованием. Каждый стал нарывать себе траву для «кровати». Приготовления вскоре закончились и все легли на землю.
— Всё равно не мягко, — сказал Антон ёрзая.
— Терпимо, — ответил Павел, настолько вымотанный, что ему было в самый раз.
После недолгой паузы, Антон сказал:
— Ты же знаешь, мы найдём выход.
— Да, знаю.
Поднялись с первыми лучами солнца. На тот момент в патруле был Август и именно он всех разбудил. Они быстро перекусили.
Йогаст достал верёвку из мешка.
— А это обязательно? Я думал мы теперь друзья! — сказал Антон.
— У вас здесь нет друзей, к сожалению.
— Хороший совет.
Парней опять привязали к лошадям и путь продолжился.
Через несколько часов пути встретился ещё один караван. На этот раз рыцари его остановили, задав несколько вопросов.
— Уважаемый, как дорога? Ничего не видели?
Торговец пожал плечами. Ничего он не видел.
Рыцари отпустили караван и двинулись дальше по тракту. Антону стало любопытно.
— А что увидеть должны?
Поскольку Антон был привязан к лошади Йогаста, у него он это и спросил.
— В последнее время, — начал рыцарь, — чем ближе к замку подъезжаешь, тем больше странность встречаешь. Находим животных. Мёртвых. Туши обескровленные. Даже у птиц.
Всего лишь совпадение?
— Кто это делает? Какой-то хищник? — спросил Антон, будто всего лишь хотел поддержать разговор.
— А чёрт его знает. Не водилось у нас таких хищников, да и какой на такое способен, чтобы кровь пить?
— Кхм, может, вампир? У вас такие водятся?
Йогаст, смотря вперёд, задумался.
— Легенды ходят. Но это сказки заскучавших людей. Сам я в такое не верю.
Антон тоже не верил. Пока его жена не была найдена обескровленной, без головы.
Оставшийся путь Антон провёл в раздумьях. Его настораживало это совпадение. Но также давало надежду. Сможет ли он поквитаться за смерть Анна? Убить вампира? И пусть он будет другим, непричастным к её смерти, зато представителей их вида станет меньше.
К назначенному месту они добрались после полудня. Встав на холме, Антон с Павлом получили возможность оценить королевство. Замок стоял на возвышенности, таким образом, отделяя себя от города. Расстояние между ними заполняло поле размером с футбольное.
Город преимущественно состоял из одноэтажных деревянных домов, а высокие, кирпичные стояли только в центре поселения. Делился он на две части, разделённый рекой. По сравнению с нынешними городами, нашего мира, этот больше походил на деревню.
— Сколько человек здесь живут?
— Около пятисот, — ответили рыцари.
Спустившись с холма, они предстали перед большими воротами, последним препятствием на пути к жителям города и замку короля. Ворота охранялись двумя солдатами с копьями.
— Йогаст, Август, Бертольд, — начал один из стражей, — приятно видеть вас в здравии, — откуда пленники?
— Мудрецы, — объявил Йогаст, — с тех же краёв, что и Константин.
Солдаты переглянулись между собой и дёрнулись открывать ворота.
Солнце скрылось за тучами, окутывая город в серые краски. У самых ворот стояли деревянные казармы. Здесь обучали солдат, что в будущем будут служить в замке или в патруле города. В большей степени в казармах жили подростки. Именно они сейчас побросали свои дела, чтобы посмотреть на рыцарей и мудрецов. Каждый мальчишка мечтал о рыцарстве. Но этот титул давался за особые заслуги и с каждым годом всё реже и реже. Оттого, эти мужчины в блестящих доспехах привлекали внимание. Они были ходячими легендами.
Бертольд оценил взгляды и почувствовал вину. Ведь последний его подвиг был почти десять лет назад! Какой из него рыцарь, какой пример подражания?
Пройдя через казармы, они вышли к торговому переулку. Здесь, вдоль тропы, расположились прилавки с рыбой, мясом, шерстью, глиняной посудой и прочими бытовыми принадлежностями. Торговцы так заняты своим ремеслом, что не обратили внимание на прибывших. А их покупателей больше интересовал товар, чем какие-то прохожие. В торговом квартале они были невидимыми.
Что не скажешь о центре города. Его вид начинается с трёхэтажного, длинного кирпичного дома, почти дворца. Его балконы украшены красными лентами, а сам кирпич покрашен в серые цвета. Павел спросил, о том, кто здесь живёт, рассуждая, что место наверняка принадлежит богатому торговцу или родственнику короля. На что рыцари ему ответили:
— Частично ты прав. Богатому торговцу. Но торговцу не рыбой или шерстью, а женскими телами. Это бордель.
— Бордель?! В самом центре?! — спросил Антон, осматривая постройку.
— Если у тебя есть монеты, хоть в замке ставь. Вопрос в количестве этих монет, — ответил Йогаст.
Все вокруг уставились на прибывших, и, казалось, даже бросили свои дела. С балконов борделя, дамы в неглиже, недвусмысленно намекали о желании принять великих рыцарей. Август вежливо ответил им отказом.
Обычные горожане такого гостеприимства не предлагали. Напротив, их взгляды бросали Антона с Павлом в дрожь.
— Такое ощущение, что мы уже им как-то насолили, — сказал Павел.
— Не вы, а мудрец Константин. Многие считают, что исчезновение людей, как-то связано с ним. А раз вы из того же теста, принимайте ненависть, — ответил Август.
— А почему они её не направят на Константина?
— На мёртвых сложно злиться.
Павел сглотнул.
— За что его убили?
— Не наше дело в это лезть. Спросите у короля, если будет возможность.
Пройдя мимо центра, они попали в жилой квартал, где внимание уменьшилось. Здесь было спокойно, люди занимались домашними делами и не выглядывали в окна.
Рыцари с парнями вышли в поле, за город, а оттуда быстро добрались до замка.
У ворот, в окружении стражи, их ждал седой, бородатый мужчина. Он был в чёрной робе. На его голове серебряная корона с маленькими зубчиками, устремляющимися к небу.
— Это мудрецы? — спросил он.
— Из того же портала, — ответил Йогаст, слезая с лошади.
— Меня зовут Генрих. Я - серебряный король, — громко объявил мужчина, — как вас называть.
Парни представились.
— Простые имена, — подметил Генрих.
Август вышел вперёд.
— У них при себе было это.
Павел увидел, как его айфон передают в руку серебряного короля.
— Это что? — спросил он.
— Мой телефон, — ответил Павел.
Генрих произнёс слово «телефон» и повертел языком, будто дегустирует вино.
— Что он делает?
Антон вступил в разговор, когда Павел, дважды открыв рот, так и ничего не вымолвил.
— Он как голубь. Передаёт сообщения от одного конца света на другой. Только он работает намного быстрее. Намного, намного быстрее. Мы говорим о мгновениях.
Генрих покрутил телефон в руках.
— И как им пользоваться? Где его крылья? И где лапка, чтобы привязать послание.
— В этом весь прикол.
— Что весь?
— Прикол? Коза?
— При чём тут коза?
— В этом вся суть! Суть! Йогаст, мой телефон у тебя, дай его королю.
— Серебряному королю, — поправил сам Генрих.
— Прошу прощения.
Генриху положили в руку второй телефон. Его лицо напряглось от попыток вразумить невиданную технологию. Антон ему помог.
— Вы отдаёте телефон любому человеку, кому хотите, вашей жене, например, дочери или сыну. И до тех пор, пока телефон не разрядился, где бы не была ваша жена, за сто километров отсюда или за тысячу, вы можете с ней разговаривать с помощью этих штук. Говоря в одну трубку, ваш голос издаётся в другом.
Где-то на половине рассказа Антона, о том, как работает телефон, Павел начал осознавать, что телефоны не будут работать. Для них нужны телефонные вышки. А для них нужно электричество.
— Покажи мне, — сказал Генрих.
— Боюсь, это невозможно, — вмешался Павел, пока Антон не наговорил на палача, — они работают только в мире, откуда мы пришли. Это очень сложно объяснить, но в вашем мире эти телефоны то же самое, что и камни. Им нужно электричество.
Антон легонько шлёпнул себя по лбу.
— Электричество… — Генрих снова продегустировал слово на языке, — да, теперь я понимаю, что это мудрецы, а не какие-нибудь самозванцы. Либо мудрецы, либо сумасшедшие. В любом случае, пока золотой король Владислав занят, наши гости займут лучшие спальни замка…в подземелье.
Глава 17 доступна:
Недавно кого-то хоронили, следы шин свежие. В воздухе запах спирта и блинов. Помятые кусты между заборами. Антон уже и такие вещи стал замечать. Зачастил он на могилу своей жены, если такое возможно.
Антон обхватил кучу вырванной травы двумя руками, сложил её в мешок. Снял перчатки и сел на лавку рядом с памятником. На него смотрела прекрасная чёрно-белая девушка. Чуть улыбаясь.
— Я всё ещё его не нашёл, — Антон смотрел на фотографию Анны, — будто сквозь землю провалился. Этот вампир или кто он там. Я пытаюсь. Ну ты знаешь, что я тебе рассказываю. Знаешь, что я всё переверну ради тебя.
Она молчала. Смотрела на него и молчала.
— Я пытался тебе помочь. Вернуть тебя. Похоже, не вышло. Меня преследуют одни неудачи. Извини, — сказал Антон и сразу же пожалел. Анна не любила извинения. Всегда это в ней его удивляло. — Я не могу изменить то, что с тобой случилось. Никакие гадалки и никакое вуду не могут вернуть тебя. Никаких книг о возвращении мёртвых не существует. Сколько я не искал. У меня остались лишь воспоминания и извинения.
— А разве не у всех? — сказала бы Анна. Антон часто так делает. Говорит с ней на кладбище.
Сколько бы он сюда ни приходил, всегда разыгрывался какой-нибудь спор. Иногда о работе, иногда о личной жизни. После одного из таких разговор он и решился на свидание с Катей.
— Ты не можешь всю жизнь быть один, — сказал бы ему Анна, — тем более из-за меня. Ты знаешь, что я такого не потерплю.
Антон послушал свою жену и отправился в ночную библиотеку. Они с Катей поладили с ходу. А после первой совместной ночи, он ещё долго не мог прийти на могилу. А когда пришёл, щёки сразу покраснели. «Глупости» - думал он, но именно это позволило осознать, что Анна навсегда останется в его сердце и неважно, сколько женщин будет после неё. Стало легче.
Они поженились, когда им обоим было по двадцать два года. Рано, но были пары и помоложе. Познакомились ещё в школе и стали не разлей вода. Странно подумать, но они даже не встречались первые несколько лет. Дружили. Они не были готовы к романтическим отношениям, им хватало близкой дружбы. Друзья Антона ему не верили. Всегда думали, что тот по уши втюрился в неё. А он, улыбаясь в ответ, надеялся, что и они однажды поймут: тепло можно передавать словами.
Антон окончил школу с удовлетворительными оценками, Анна была отличницей. Ей предложили поступить в хороший университет, что находился в другом городе. Анна до самой смерти не могла поверить, как это Антон хотел так просто её отпустить. Когда он узнал, что ей предложили, сразу пошёл её поздравлять.
— С чем? — удивилась Анна.
— Как с чем, с переездом в новый город. Ты же отправляешься за мечтой!
Анна прищурилась.
— Ты шутишь, да?
— Нет?
— Ты же остаёшься здесь!
— Ну да.
— И отправляешь меня в другой город на 5 лет?!
— Что у тебя с тоном?
— Отпускаешь, одну, без тебя?
— Я не встану на пути твоих возможностей, твоего потенциала.
В тот вечер они впервые поцеловались, а Антон сдержал слово. Он не встал на пути. Так они жили пять лет, в разных городах. Они постоянно приезжали друг к другу, писали письма, разговаривали по телефону. Рассказывали о своих мечтах, планах на будущее.
Окончив институт, Анна вернулась в город к Антону, и они поженились.
Когда им обоим было по двадцать пять, Анну убили. Антон открыл дверь и увидел на недавно купленном ковре, женское туловище. Его глаза прошлись по комнате в поисках её головы, которую так и нашли. Он упал рядом. Не хотел верить, что это она. На теле – платье, что они выбирали вместе. И ладони её. И цвет ногтей, розовый, она их вчера показывала. На шее были две отметины, как от клыков. И крови не было, ни в теле, ни на ковре.
Никто ничего не видел. Не было криков, шума. Врачи не смогли установить, умерла ли она от потери крови или до того, как последняя капля покинула её тело. Все разводили руками.
Через полгода после смерти, Антон ходил туда-сюда возле подъезда Павла. А когда тот вышел, сказал ему:
— Я не знаю, что её убило, но это «что-то» не подчиняется законам природы. Более того, я не первый кто пострадал от этого. Никто от этого не застрахован и не защищён. Я хочу это предотвратить.
После этого Антон начал длинный рассказ с планом, что именно он задумал. Как именно он хочет помогать людям. Ничего сверхопасного. Домовые, безобидные привидения или собаки переростки. Павел сомневался, пока Антон не показал вырезки из газет и не убедил его, что все эти истории настоящие. Окончательно закрепило сделку другое: цена таких услуг. Они будут единственными на рынке, поэтому они свободны сами называть цену. В дальнейшем окажется, что непослушные домовые обычно заводятся не у самого богатого слоя населения, а привидение водятся в старых обшарпанных домах, где так же живут не самые успешные люди. Оттого у цен был потолок. Богатыми парни не стали, но денег хватало более чем. Увидев привидение, люди в страхе поднимали все сбережения, продавали что подороже, лишь бы с ним кто-то покончил.
На кладбище холодало. Ветер гонял траву. Антон засунул руки в карманы куртки и встал. Посмотрел на фото Анны и сказал:
— Увидимся на следующей неделе.
— Я буду ждать тебя здесь всегда, мой милый.
— Я знаю, в этом и проблема.
#
Двери лифта открылись и Антон, крутя на пальце ключи от машины, поднял голову. Двое мужчин стояли у двери «Агентства по борьбе с нечистой силой». Один нервно шагал туда-сюда, опустив голову. Другой стоял спокойно. Именно он первым повернулся в сторону лифта и сказал:
— Слышь, Денис, это похоже он, я его фото видел на форуме.
Денис поднял голову и моментально махнул рукой.
— Мы вас уже полчаса ждём.
Пока Антон подходил, успел спросить:
— А моего напарника разве нету?
— Дверь закрыта. Меня Толя зовут, это мой друг Денис.
Антон пожал им руки, повернулся к двери, вставил ключ и провернул два раза.
— Проходите.
Клиенты сели у стола на два мягких кресла. Это была идея Павла. Он заметил, что стулья не лучше вариант для клиентов, поскольку рассказывать о чём-то безумном и сверхъестественном, лучше в чём-то максимально комфортном. Пришлось раскошелиться на мягкие кресла. Сам же Антон сел на стул, на котором раньше сидели клиенты.
Денис с Анатолием явно нервничали. Первый заметнее другого. Именно поэтому Антон решил спрашивать Анатолия и больше сосредотачивать диалог на нём.
— Чем могу быть полезен?
— Это прозвучит странно.
— Поверьте мне, я слышал многое.
— Я знаю. Читал на форумах о вас. О том, как вы помогаете людям. Пролистал страниц тридцать, но ничего и близко к тому, что я вам сейчас расскажу, не попадалось, — завёлся Анатолий.
Антон часто это слышал. Не про форум, разумеется, нет, это в новинку, про него он мало что слышал, знал только, что он есть, вот и всё. А часто он слышал фразу - «такого вы ещё не видели», а потом клиент выдавал что-нибудь про двух домовых, поселившихся в одной квартире. Хоть случалось это не часто, почему это должно удивлять, не совсем понятно. Огромные собаки тоже по какой-то причине оказывались в категории невероятного.
— Удивите меня.
— Даже не знаю, как начать, чтобы не ошарашить вас. Короче, наш прораб дал нам задачу, отвезти ненужные строительные материалы на старый склад, где мы храним вещи, что остаются после ремонта квартир. Часть мы распродаём, а часть увозим на этот склад. Так вот, собрались короче ехать на этот склад, я, Денис и Костя, ещё один друг наш. Накидали хлама в кузов и поехали. Склад далеко, загородом, большой такой амбар, металлический. Приезжаем, выгружаем всё и решили отдохнуть, благо на складе, и матрасов полно. Лежим, отдыхаем, подпили чуть-чуть, самую малость, почти трезвые, если что. И тут Костя находит куртку какую-то. Хорошую, почти новую. Надевает, и прям сидит на нём она очень хорошо. Мы ему это и говорим, мол, хорошая куртка. Радуемся за него. А он сам то не видит, начинает зеркало искать. И одно там было. Длинное, широкое, завешанное простыней. Снимает он эту простыню и смотрится в зеркало. А вокруг него ещё хлама было куча, он, когда к нему подходил несколько раз чуть не запнулся. В общем, стоит, любуется, говорит, домой заберу эту куртку. Разворачивается и цепляется этой курткой за какую-то железяку, и она его так потянула назад, что он спиной на это зеркало и полетел. Ну, мол с кем не бывает, ща удариться да встанет, башка у Кости крепкая, сами знаем. Да только вот не бьётся он об это зеркало, а в нём и пропадает. Проходит сквозь него.
Анатолий резко замолк и уставился на Антона.
— Куда прошёл?
— Не знаем. Мы камень кинули в зеркало и камень туда же прошёл, насквозь.
— И не вернулся? — Антон сузил глаза.
— Неа.
— Ну что, удивили? — заговорил Денис.
Антон не знал с чего начать. Может, его разыгрывают? Поедет он на склад и там ему по башке трубой дадут, да телефон с кошельком вытащат? Дай бог не разденут.
— А вы сами пытались заглянуть туда? За зеркало?
— Мы че совсем что ли? Голову просовывать? Мы покричали Костю и сразу о вас вспомнили. Это всё случилось-то, пару часов назад. Ему помочь надо, Косте, достать его как-то. Что посоветуете?
Ничего Антон не посоветует. Очень он не любил, когда приходили клиенты с вопросами, на которые не мог ответить, таких, к счастью, было мало, и в конце концов ответы всегда находились. Но никогда не было зеркала, в котором пропадают предметы.
— Наверняка, зеркало - это портал в другой мир, — предположил Антон.
— И всё? В какой мир?!
— Чтобы ответить на следующие вопросы нужно будет дождаться моего напарника, подписать договор, выехать на ваш склад и…У вас случаем нету селфи-палки?
#
Павел с Антоном, поднимая ноги повыше, чтобы не запнуться, приближались к зеркалу. Оно было накрыто простыней.
— А зачем накрыли-то снова? — спросил Павел и обернувшись, обнаружил, что Денис с Анатолием стоят как можно дальше — А вы чего там далеко стоите? Зеркало же не взорвётся?
— Мы с этим хренью никаких дел иметь не хотим. Поэтому и накрыли. Поэтому и стоим так далеко, — ответил Денис.
Антон схватил серую простыню, сказал «ни пуха» и дёрнул её вниз.
Павел увидел себя в отражении обычного зеркала. Оно было чуть больше стандартных, но ничего магического в нём не наблюдалось.
— Это точно оно? Может есть ещё одно?
— Оно, — выкрикнул Анатолий, казалось, они отошли ещё дальше.
Антон протянул селфи-палку, которую они купили по дороге, Павлу.
— Мой телефон?! — Схватился Паша за сердце.
— Ты проспал сегодня!
Павел достал из кармана двенадцатый айфон.
— Я его совсем недавно купил. А тебя там что, андроид?
— И что это должно значить?
Павел поджал губы.
— Ладно, — он резко схватил селфи-палку и нацепил на него телефон, — проспал я…просто будильник не сработал, не моя вина.
— А чья?
— Телефона.
Антон улыбнулся.
— Вот он и платит.
«И то верно» подумал Павел и сделал ещё несколько шагов к зеркалу. Протянул палку вперёд, почти касаясь зеркала.
— Стой! – крикнул Антон.
— Что? — дёрнулся Павел.
— Камеру-то включи!
— Точно.
Закончив приготовления, Павел дотронулся телефоном до зеркала.
— Я не чувствую сопротивления, — заметил он.
— Давай глубже.
— Кхм, глубже значит глубже, — телефон исчез в зеркале, — твою мать…Посмотри за зеркалом что, видно айфон?
Антон заглянул и тут же вернулся.
— Нет.
Ладони Павла вспотели.
— Ну всё, я возвращаю телефон.
Он дёрнул палку на себя. Затем ещё раз.
— Сука, застрял!
Павел обхватил селфи-палку двумя руками и потянул со всей силы.
— Что-то его не отпускает, тянет туда. Помоги!
Антон не растерялся, подбежал и схватился руками за палку. Потянули вместе.
Знали бы они, что по ту сторону зеркала, за эту же селфи-палку держаться три сильных рыцаря… Одновременным и резким движением рук на себя, эта троица не только получила в своё распоряжение новенький двенадцатый айфон, но и в придачу обзавелась двумя парнями из «агентства по борьбе с нечистой силой» …и телефоном на андроиде.
На дворе – четырнадцатый год правления золотого короля Владислава.
Глава 16 доступна:
Записки линчевателя вернулись в папку. Павел сделал глоток воды. Во рту пересохло читать всё это Антону для экономии времени. У них всего два дня как-никак. Времени читать по очереди не было. К тому же, у Антона недавно было сотрясение. Вдруг не так что поймёт или язык запутается.
Они сидели в кабинете Ларисы Ивановны. Пока что вдвоём. Ждали, пока она вернётся. Антон примерил кресло следователя в её отсутствие.
— Ну, что думаешь? — сказал он, крутясь в кресле.
— Джин?
— В точку.
Сегодня утром, Дмитрий потребовал свидания с Антоном и Павлом, и тем самым стал их клиентом. Он передал им записки и попросил помочь, разобраться с «этим дьяволом».
Антон крутился в кресле всё быстрее.
— Исполнение желания. Торг душой. Жжение рук. Джинов же четыре вида всего? Какие там были?
— Ифрит, Гуль, Сила, Марид, — ответил Павел.
— Жжение рук. Торговля дочкой. Есть доступ к загробному миру. Какой из них владеет огнём?
— Ты же сам это знаешь, вместе рыскали по форумам. Ифрит владеет.
Антон остановил кресло, твёрдо поставив ноги на линолеум.
— Он же и самый сильный из них. Неуязвимый. Самый опасный. К тому же садист.
У Павла заныла рука. Гипс сняли совсем недавно.
— Как мы его остановим?
— Криптонитом, — ответил Антон.
— Я серьёзно.
— Я тоже. Это лучшая идея, что у меня есть. Мы не сможем остановить джина. Он сильнее нашего линчевателя. Его никак нельзя убить. Нигде об этом не сказано. Пора сказать Диме, что выбор за ним. Либо дочь, либо душа.
— Он сказал, что не будет никого убивать. А мы своим бездействием убиваем его.
Антон оттолкнулся от пола и закрутился в кресле.
— Я знаю.
— А что насчёт его зонтика?
— Что насчёт него?
— В мифах сказано, что у каждого джина есть свой артефакт. У кого-то лампа. А у нашего - зонт. И часть силы джина находится в этом артефакте. Если найти способ забрать его.
— И что дальше? Мы начнём из него шмалять магией? Думаешь на нём есть курок? — Антон снова остановился — Надо его как-то обхитрить. Заставить свалить без убийств и без души. Эти джины, они живут в параллельных мирах. Как-то его надо туда загнать. Там же и запереть.
— Его же зонтиком, — ответил Павел. Они что-то нащупывали.
Антон положил руки на стол Ларисы Ивановны.
— Мы не умеем пользоваться этим артефактом. Но если в нём находится часть сил…и, если мы найдём способ его уничтожить... Джин ослабнет. Тут на сцену выходит наш супермен и задаёт ему взбучку. Джин, покалеченный, убегает в своё измерение.
Павел придвинулся поближе и медленно прошептал:
— Как мы уничтожим артефакт?
Антон пожал плечами.
Павел откинулся на спинку.
— Отлично.
— Артефакт и джин, они же связаны?
— Да. Неразрывная связь. Так говорится в мифах.
— И если их разделить? Джин умрёт?
Павел сложил руки на груди.
— Ты что у меня-то спрашиваешь? Не знаю. Может умрёт, может нет. Как мы эту связь разорвём?
— И всё же, это вариант. Подытожим: мы либо уничтожаем артефакт, либо разрываем между ними связь. Можно ли заклинанием эту связь разорвать?
— Если да, то каким? Есть ли вообще такое заклинание.
Антон обнажил зубы в злостной улыбке.
— А нам оно и не нужно. Главное, чтобы джин знал о существовании такого заклинания.
Лариса Ивановна вернулась через несколько часов. Её усадили на кресло и стали рассказывать о разработанном плане.
Через несколько минут, молодая девушка, практикантка, шла мимо кабинета Ларисы Ивановны и краем уха поймала её голос:
— Эта самый идиотский план, который я слышала в своей жизни. Что случиться, если он не сработает?
— Мы все умрём, — ответил басистый голос.
Практикантка напугано вздохнула.
#
Откровенно говоря, по мнению всех, кто сидел в бобике, они ехали в один конец. Большое здание можно было разглядеть в окно: СИЗО. Рядом со входом стояло несколько автобусов. Туда садился весь рабочий персонал. В СИЗО останутся: Дмитрий, Антон, Павел, Лариса Ивановна, водитель бобика и все заключённые. Последние будут заперты по камерам. Никаких прогулок, никаких столовых. Повезёт, если они доживут до вечера.
Последний автобус стал отъезжать.
Антон стоял у входа в СИЗО. Павел и Лариса Ивановна так же. В руках у Павла был чёрный пакет, простой, из магазина.
— Пробежимся ещё раз по плану? — спросил Антон.
— Спасибо не надо, у меня и так волосы дыбом стоят, — ответила Лариса Ивановна.
— Тогда чего ждём? Ни пуха!
Они прошли в СИЗО. Все, кроме водителя бобика. Тот остался, а улице. Для осуществления плана «А» он был не нужен. План «Б» был побег.
Лариса Ивановна подошла к камере Дмитрия. Тот встал с кровати и вежливо поздоровался.
Камера открылась. Парни со следователем отошли.
Дмитрий вышел.
— План помнишь? — спросил Антон.
— Помню.
— Вот и хорошо. Не подведи. Мы на тебя рассчитываем.
Джин появился ровно в полдень. Не скрываясь, он подошёл к входу в СИЗО. Его никто не встретил. Руки чесались и ему стало досадно, что никто не собирается его останавливать. «Неужели Дмитрий всех убил?»
Идя по длинному коридору, джин стал насвистывать. Когда подошёл к камере Дмитрий, свист прекратился. Пустая. Странно. Что ж эти людишки задумали?
Пройдя дальше по коридору, джин вышел в большой зал. По бокам лестницы, ведущие на второй этаж. Верхние камеры можно было видеть снизу, но Дмитрия нигде не было. Джин чувствовал присутствие людей. Их было слишком много. Он словно очутился в муравейнике. Его это начало раздражать.
— Дмитрий, выходи! Ты мне душу задолжал!
В ответ, из каждой камеры каждого этажа раздался грохот. Заключенные били по прутьям, заглушая шаги бегущего Дмитрия.
Джин успел повернуться и увидеть его, но не успел ничего предпринять.
Дмитрий прошёл в ноги.
Антон выглянул из-за угла. Момент настал. В действии первая часть плана, самая важная.
Джин падает на спину. От удара, от неожиданности, его рука ослабляет хват и зонтик оказывается на полу. Катиться всё дальше и дальше от своего хозяина.
Антон выбегает из-за угла и бежит к зонту.
Джин очень быстро поднимается на ноги. Его руки загораются в нетерпении разобраться с Дмитрием и вытащить из него душу. В последний момент он замечает Антона. Зонт в его руках. Это отвлекает его от линчевателя. Джин разворачивается и кричит:
— Он мой!
Дмитрий обхватывает джина руками, сцепляет кисти и надеется на лучшее.
Антон, в беговых кроссовках, разворачивается с зонтов руках и скрывается за углом.
В огромной зале темнеет. Всё СИЗО содрогается. Непонятно откуда слышен гром.
Дмитрий осознаёт, что он уже никого не держит. В его руках, людская одежда джина, а само магическое существо, превратилось в огромный столб красного дыма и отправилось за Антоном.
Осколки лопнувших лампочек сыпались Антону за шиворот. Вой джина раздавался по всему коридору.
Лариса Ивановна вышла из-за угла и протянула руки, а увидев, как столб красного дыма догоняет Антона, они ещё и затряслись.
— Бросай зонт! — крикнула Лариса Ивановна, не скрывая страха.
Антон оттянул руку за спину и, выглядя как олимпийский чемпион, бросил, что есть силы, зонт вперёд.
Лариса Ивановна нагнулась вперёд и успела поймать зонт у самого пола.
Джин не стал тратить время на парня и погнался за своим артефактом, пролетая у потолка. А когда он завернул за угол, где должна была бежать от него Лариса Ивановна, никого не увидел. По бокам – тюремные камеры. Все закрытые. Она могла прыгнуть в одну из них. Красный дым заполнил весь коридор и стал прислушиваться к каждой камере.
— Они на улице, — крикнул Антон, кашляя, дым попал ему в рот, — превращают твой зонт…эм, в обычный зонт.
Джин завопил, оглушая Антона и лопая оставшиеся лампочки. Собрался в дым поплотнее и исчез за углом, направляясь к выходу.
Антон открыл камеру в которой пряталась Лариса Ивановна и сказал:
— Выходи.
Дым выбил парадные двери, словно проезжающий поезд.
На лужайке, посередине, стояла металлическая бочка, по пояс. Рядом с ней – Павел. В его левой руке - раскрытая книга, в правой – зонт. Павел читал что-то на языке похожей на латынь. Читал громко и пафосно. Чтобы джин понял серьёзность его намерений.
Дым рассеялся и снова появилась мужичек в костюме.
— Что ты делаешь? — спросил он из любопытства, подходя и готовясь забрать его душу.
Павел произнёс последнее слово заклинания, обратил внимание на джина и не сводя глаз с его глаз, опустил зонтик в бочку с водой.
— Лишаю тебя артефакта, — добавил он, всё ещё держа зонт под водой.
Джин подошёл к бочке и посмотрел на свой зонт под водой. Его недоумению не было предела. Он смотрел то на зонт, то на Павла.
— Дай-ка мне книжку свою, — Джин протянул руку.
Павел был не промах, оттого сразу бросил книгу в бочку.
— Ах ты сученышь. Хватит с меня этого концерта, — немного красного дыма вышло из его ушей.
Джин опустил руку в воду и схватил зонт. Теперь они оба его держали.
— Отпусти, — сказал джин.
— Ты отпусти.
— Отпусти, и я убью тебя быстро. Не как твоих дружков.
— Ладно, — Павел вытащил руку из воды, — попробуй, своим зонтом.
Джин не стал спорить, достал зонт, отошёл на два шага от бочки и вытянул артефакт, целясь в сердце.
— Последние слова?
— Давай уже.
Но ничего не происходило. Мокрый зонт, так и оставался…мокрым зонтом, а не высасывателем душ.
Павел улыбнулся:
— Бывает. У всех мужчин иногда…
— Заткнись, — ответ джина был твёрдый, грозным, но глаза выдавали страх. Он взял зонт двумя руками и стал трясти им в сторону Павла, как волшебной палочкой.
— Я расколдовал твой зонт. Если тебе ещё не понятно.
Гнев затуманил рассудок джина. Его руки покраснели. Он вытянул свободную вперёд и сказал:
— У меня всё равно хватит сил вытащить из тебя душу!
Павел сложил руки на груди:
— У меня да, а у него? ДИМО-О-О-о-он!
Вылетает наш герой из окна третьего этажа, разбивая решётку и стекло. Одна рука протянута вперёд. Ноги подогнуты. Он приземляется совсем рядом с джином. Поднимает голову, встаёт с колен и разминает руки.
— Приехали. Чё ты там про мою душу говорил? А?
Руки джина тухнут. Он пятится назад. Всё произошло так быстро. Дай ему время подумать, осознать происходящее. Тысячелетняя мудрость не устояла перед простыми эмоциями. Джин прижимая зонтик к груди, начинает телепортироваться в параллельный мир, подальше от угрозы. Он превращается в дым, чернеет. Внутри него: грозы, буря. Он кричит. Ничего понимает. Его глаза в дыму видят на траве зонт. Он должен был быть частью дыма, частью джина. Почему им не стал?
Перед смертью джин думает о доме. О его семье и о том, как легко его облапошили люди.
Дым белеет. Становится тише. А затем и вовсе рассеивается, не оставляя никаких следов существования.
Вот так и победили джина. Взяли хитростью. Поставив на кон свои души.
Весь вчерашний день Дмитрий воссоздавал на листе бумаги зонтик джина. Воссоздавалась каждая деталь, какой незначительной она ни была. Потом этот рисунок отправился в мастерскую, где делали зонты. Всю ночь мастер корпел над точной копией зонта джина и поутру выдал свой шедевр, что уложили в чёрный пакет.
Как только джин зашёл в СИЗО. Павел выкатил бочку, достал несколько канистр с водой и наполнил её. Взял книгу с мистической обложкой в левую руку. А в правую взял обычный зонт, которых смахивал на артефакт джина. Осталось дождаться, когда из СИЗО выбежит джин. По плану: Дмитрий должен был выбить зонт из рук джина. Антон этот зонт должен был подобрать и передать Ларисе Ивановне. Все они предполагали, что к этому моменту джин переключит своё внимание на них. Разумеется, превращение в дым никто не предвидел. Антону пришлось бросать зонт с большего расстояния, чтобы Лариса Ивановна успела спрятаться в одной из камер вместе с артефактом. Выход был неподалёку и джин должен был решить, что следователь туда и выбежал. На улицу, где ждал его Павел.
Заклинание читалось на выдуманном языке. Зонт опускался в воду для пущего эффекта. Затем, мнимый артефакт возвращался джину в руки. Дмитрий выпрыгивал из окна третьего этажа для запугивания.
У джина оставалось два пути. Первый: он осознаёт, что его разыграли, что зонт в его руках не артефакт. В таком случае с душами прощаются все причастные. Второй: джин под влиянием эмоций, от страха, решает сбежать в параллельный мир. Отправляясь туда без артефакта, он одновременно с этим разрывает между ними связь. Данное действие приводит к слабости или смерти. Судя по случившемуся: к смерти.
Всё закончилось. Павел умыл лицо водой из бочки. И только сейчас заметил, как Дмитрий шатается из стороны в сторону.
— Ты в порядке?
Дима хотел ответить «да», но боль в спине парализовала голосовые связки. Он кивнул, с осознанием в глазах. В первую вылазку, один из бандитов ударил его ножом в спину, но тогда тот сломался, а теперь…вернулся, вместе с болью.
Дима упал на колени, руками пытаясь дотянуться до раскрывающейся раны. Павел подбежал к нему и сел рядом, опустив руки на плечи.
— Что происходит?
— Я возвращаюсь к своей дочери, — кровь пошла изо рта.
— Нет, нет, нет. Ты разве не видишь, Дима, мы победили! Мы победили! Не умирай!
Было поздно. Бездыханное тело упало на Павла.
— Не умирай, — протянул он, — мы же спасли тебя. Не делай наши старания напрасными. Я стольким пожертвовал…Пожалуйста, не умирай!
Тёплая кровь марала одежду, руки.
— Так не должно быть, — Павел аккуратно положил Диму на землю, придерживая голову, — не должно… — он сделал несколько резких вдохов, осматривая тело. Неужели всё было напрасно? Этот дурацкий план, эта дурацкая работа? Боже, это стоило ему отношений.
Павел не заметил, как подбежал Антон.
— Что случилось? — он расставил ноги, будто сейчас побежит за помощью. Некуда бежать за помощью. Здесь только заключённые, следователь и водитель бобика.
— Мы победили. Джин умер. Но я не понимаю, что произошло с Димой, — Павел посмотрел на посеревшие глаза, смотрящие в небо.
— Ты весь в крови.
— Я знаю, — Павел закивал.
Следом подошла Лариса Ивановна. Ей ничего не нужно было объяснять. Она проверила пульс Дмитрия прикоснувшись к его шее и вызвала скорую.
— Отпусти его, — Антон сел рядом, — нам здесь больше нечего делать.
Павел прижал Диму к себе.
— Нет. Он не должен был умереть. Мы спасли его.
— Мы не можем спасти всех.
— Тогда зачем жертвуем своими жизнями?
Павел так сильно хотел услышать ответ. Антон помотал головой и спрятал глаза.
— Что насчёт артефакта, мы можем использовать его силы?! — молил Павел.
— Он рассыпался. Видимо, в момент, когда умер джин.
Лариса Ивановна оказалась за спиной Павла.
— Скорая вот-вот будет. Отпусти его, — она села и положила руки ему на плечи, — пожалуйста, — она кивнула Антону, и они вместе отцепили Павла от тела и подняли на ноги.
— Мне надо сделать звонок, — Павел зашагал вперёд, чуть тряхнув плечом, давая знать, что его надо отпустить.
Пройдя до забора СИЗО, что находился примерно в сорока метрах от места смерти, он остановился и достал телефон. Набрал номер и поднёс к уху.
— Паша? — на другом конце ответила Оля, — Алло?
— Прости меня. За всё, что сказал тебе в больнице. За то, что игнорировал твои страдания, — он боролся с печалью поднимающуюся из груди к шее.
— Что случилось?
Павел упёрся спиной в холодную плиту забора.
— Я не смог его спасти.
— Кого?
— А это важно? Человека. Я сожалею, что поступил так с тобой. Ты была моей жизнью.
— Ты где? Хочешь, я приеду?
— Нет, нет. Я просто хочу, чтобы ты это знала, как мне жаль.
— Ещё не поздно…
Павел не сдержал смешок, вырвавшийся вместе с жалостью к себе.
— Я не могу его оставить. Ты знаешь меня. Он мой друг. Лучший друг.
— Я знаю. Ты хороший человек. И…раз уж мы говорим прямо. И ты прости меня. Ты знаешь мой темперамент. Эта злость…иногда, мне кажется, что она должна быть обращена на меня, а не на самых близких мне людей. Мне нужно поработать над собой.
— Мне тоже. Увидимся когда-нибудь потом? Как с тараканами разберёмся.
— Мне будет это по душе…Я люблю тебя.
— И я тебя.
Павел опустил телефон и выдохнул. Ему стало легче. На сегодня.
Глава 15,16 доступна:
Произошло это в далеком 1986 году, аккурат на 1 апреля. Учился я тогда на 4 курсе Уфимского авиационного института. Жил со мной в одной комнате Ханис, с которым мы к концу учебы здорово подружились. Приехал он в Уфу из Нефтекамска, был очень начитанный, но уж очень доверчивый.
Так вот. Прихожу я однажды с лекций в общагу раньше Ханиса. А там в комнаты на нашем этаже устанавливали противопожарную сигнализацию - это когда по потолку проводят тонкий провод, а на его конце крепят маленькую конусообразную штучку, которая при пожаре и срабатывает. Сейчас-то про это все знают, а тогда это было в диковинку.
Ну провели и провели: я уж потом и забыл об этом. Но вот вернулся из института Ханис и сразу приметил новое устройство на потолке.
- О! А что это?- уставился он на потолок.
Тут меня и дернул чёрт:
- А ты что, не читал разве новый приказ по институту? Теперь во всех общественных местах, в комнатах и помещениях общежитий устанавливают прослушивающие устройства, чтобы студенты не сквернословили. Если выразился нецензурно, то плати штраф 5 рублей (по тем временам большие деньги!), а выскажешься против власти - вообще из института вылетишь!
И нарочито громко:
- У нас самая лучшая власть в мире!
У Ханиса глаза на лоб полезли. Он сразу прикинул, сколько всего бранных слов в месяц он сможет высказать это при стипендии- то в сорок рублей! Хотя и редко выражался.
- Да что же это?!- у него от возмущения аж руки затряслись.- Да это же настоящее ущемление наших прав! А как же гласность и перестройка?
Напомню, что в те времена в стране полным ходом шла демократизация нашего общества по-горбачевски и про гласность говорили на каждом углу.
- Это как же?! - не унимался Ханис.- Теперь и слова лишнего не скажешь?
Я опять громко:
- Мы любим нашу партию!
Потом сделал большие глаза, приложил палец к губам и многозначительно посмотрел наверх.
Ханис перешел на шепот, но не сумев сдержать нахлынувших эмоций, выскочил в коридор и там, хватая всех встречных, принялся шепотом доказывать, что это никак не вяжется с курсом партии на демократизацию и гласность ( ох уж эта его начитанность!).
Все от него по-тихому сбегали как от ненормального, пока кто-то из соседей не разобрался в чем дело.
Хохотала над Ханисом вся общага!.. А он,вернувшись в нашу комнату, громко и смачно выругался и недели две со мной вообще не разговаривал. Тишина в комнате стояла такая, будто нам действительно установили жучок для прослушки. Так, из-за не вполне удачной первоапрельской шутки, я чуть лучшего друга не лишился.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Не замечая ночного холода, так яростно накинувшегося на щёки Алины, она повернула ключ в замке дважды, ознаменовав окончание долгой смены и готовность расслабить тело в ванной у себя дома.
Она быстренько взглянула на телефон. Ни одного сообщения. Алина оказалась никому не нужна. И даже тот парень, что сам подошёл и познакомился, взял у неё номер телефона, не отвечал на её сообщение уже целый день. “Чем он может быть занят” - думала она, стуча каблуками по бетону.
Ночной холод забрался под шерстяное пальто. Алина сложила руки на груди, поджала плечи и втянула голову в воротник.
«Дзинь» - долгожданный звоночек из кармана пальто. Алина опустила туда руку, схватила телефон и вынула так резко, что он выскользнул и полетел на тротуар. «Вдруг телефон разбился?!» - напугалась девушка и наклонилась. «Ещё и экраном вниз, точно разбился!».
Она с нетерпением поворачивает его лицевой стороной. Вздыхает. От облегчения. Не только, потому что экран не разбился, но и парень, тот самый, написал. Она только-только начинает читать сообщение про себя, как слышит шум за спиной. Где-то далеко. Шарканье. Совсем-совсем далеко. И непонятно, приближается оно или отдаляется. Алина поднимает голову, кладя телефон в пальто. Парень подождёт. Она же его ждала.
Замирает дыхание.
Шарк, шарк, шарк. Шарк, шарк, шарк. Шарк, шарк, шарк, шарк.
Оно становится чаще. Значит, приближается? Алина долго не думая, снимает каблуки и идёт по тротуару босиком. Почти бежит. Что бы это ни было, лучше ему не знает о её присутствии.
С каждой секундой ей становиться страшнее. Паника пытается вырваться наружу. Алина сжимает кулаки, пытаясь сдержать её.
Шарк, шарк, шарк, шарк, шарк.
Оно ещё ближе. Ещё громче. Ещё чаще.
Шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк, шарк.
Алина врезается во что-то. В холодную ткань. Она визжит от страха. Её глаза видят только темноту.
— Девушка, девушка! С вами всё в порядке?
Алина поднимает голову и видит перед собой мужчину с озабоченным лицом, в чёрной куртке, в которую она и врезалась.
— Теперь да, — облегчённо вздыхает она, — я слышала какие-то странные звуки, там, позади.
Мужчина заглядывает ей за спину и прищуривает глаза. Ещё мгновенье и его лицо наполняется страхом. Губы дрожат. В другое мгновенье, мужчина уже повернулся спиной и быстро удаляется, сверкая пятками.
Алина боясь повернуться и посмотреть, что же спугнуло его, повторила за ним. Они бежали вдоль дороги, мимо тёмных домов, без единого огонька. Алина не любила это район, в частности из-за этого. Все будто ложились спасть ещё до десяти вечера.
Машина выезжает из-за угла, освещая улицу, и Алина решается обернуться, на секунду, чтобы увидеть от чего она бежит. Луч света падает на высокую, худую в фигуру с бледный, овальным лицом с огромной, нечеловеческой улыбкой, с большим квадратными зубами. Он бежит за ней. Не убирая улыбку с лица.
— Быстрее! — кричит мужчина, что бежал впереди неё. Он был последней надеждой на защиту.
Они забегают в переулок. И босые ноги Алины бегут по луже. Она наступает на острый камешек. Боль пронзает всю ногу и сваливает её на землю. Мужчина одним движение поднимает её на руки, и они вместе забегают за угол. Перед этим, в последнее мгновенье, Алина успевает увидеть, как фигура с улыбкой заходит в переулок.
— Забор… — выдыхает мужчина.
— Нет…
Мужчина кладёт Алину на землю.
— Звони в полицию. Я попытаюсь его задержать.
Мужчина исчезает за углом. Алина, тяжело дыша, выбрасывает туфли из рук и ныряет в карман. Паника хватает её за горло. Телефона нет. Она быстро проходит по остальным карманам. И там ничего. Но как! Что произошло? Она не заметила, как телефон выпал? Она ведь не слышала даже стука! Если только…он его не забрал.
Фигура с улыбкой выходит из-за угла. За ним мужчина. С её телефоном. А за ним ещё трое. Да и улыбка ненастоящая, а всего лишь маска. Он снимает её. За ней уже обычная улыбка. Обычного бандита. А она в переулке с ними. Дрожит и не может вымолвить ни слова.
— Должна признать, ловко же придумано? — сказал мужчина, за которым она бежала.
Они все посмеялись, а потом он продолжил:
— Есть два варианта. Добровольно или принудительно. Выбор за тобой. Выберешь первый, может быть, останешься в живых.
— Что вы хотите, чтобы я сделала? — Алина проглотила страх, отталкиваясь босыми ногами от земли, двигаясь к забору.
— А сама, что думаешь?
— Нет, — Алина сжала зубы, — пошли к чёрту.
Мужчина выдохнул.
— Значит, принудительно. Нам не впервой.
Алина прижалась к забору, закрыла глаза и прикрыла нижней частью пальто, свои ноги, сжимая руками ткань. Ничто не могло ей помочь. Она пыталась приготовиться к тому, что её ждёт. К крикам, к боли и сильным рукам, сжимающим её запястья.
К ней приближались. Она слышала шаги. Сжимала глаза ещё сильнее.
Вдруг, что-то упало, а может приземлилось на мусорные баки где-то за спинами мужчин. Все обернулись. Алина открыла глаза. Что-то чёрное. Нет, кто-то в чёрном. С ног до головы. Лицо скрыто за маской того же цвета. В руках две небольшие палки длиною в пятнадцать сантиметров. И хоть не было видно его глаз, смотрел он на мужчин.
— Я бы дал вам возможность уйти, но слышал, как один из вас сказал — “нам не впервой”. Поэтому я сломаю ваши ноги.
— Ты кто нахер такой? — мужчины вокруг смеялись. Их ведь было пятеро, — типа Бэтмен? — смех стал ещё сильнее.
— Нет. Знаешь почему?
— Ну?
— Я убиваю.
Одна палка полетела в голову. С другой он разбежался, ударил по первому попавшемуся, сломав ему нос. Оставшиеся трое накинулись разом. Они били в его черную броню, получая в ответ лишь глухой стук и боль в костяшках. Сломалась чья-то рука. В таком месиве было не понятно. Кровь захлестала вверх. Открытый перелом. Один, с ужасом в глазах, попытался убежать, пока не получил палкой в затылок и не упал навсегда. Третий лежал с протянутой рукой. Молил о пощаде.
— Как я и сказал. Не Бэтмен.
Алина закрыла глаза, слыша, как хрустнул череп и крики стихли.
Четвёртый и пятый, с которых всё и началось, поднимались на ноги из последних сил. Мужчина, что бежал вместе с Алиной, лишился глаз.
Пятый, тот самый, что был в маске, смотрел в ужасе на трёх мёртвых друзей и одного со сломанной рукой, что истекает кровью так быстро, что ни одна скорая его уже не спасёт.
Человек в чёрном поднял маску с улыбкой, всмотрелся в неё. Затем, положил на землю, сказал:
— Я тебе сделаю такую же.
Глава 10 доступна: