Он рванулся к девочке. Ее мама, не заметившая появления машины, обернулась и в ужасе уронила сумки – продукты из них рассыпались по дороге. Черная иномарка промчалась, не притормозив, из нее раздавались громкие резкие звуки музыки. Этих звуков Егор уже не слышал, как не услышал и пронзительного отчаянного крика Леры.
Частная клиника доктора Доброва была известна не только в Москве. Сюда приезжали люди даже издалека. Приезжали, наслышавшись о чудесах, которые творят здесь хирурги. Приезжали отчаявшиеся, с робкой надеждой на чудо. Но врачи не всегда были в состоянии им помочь, даже несмотря на современные технологии и высококвалифицированных специалистов.
Анна Михайловна – пожилая, усталая – привезла сюда своего мужа. Чего ей это стоило – знала только она. Но ожидания не оправдались. После операции ее муж не встал на ноги. «Как же так?» – растерянно спрашивала она лечащего врача, Константина Борисовича, молодого, как ей казалось, до неприличия – ему не было, наверное, и тридцати пяти, а ей хотелось, чтобы ее мужа спасал убеленный сединами солидный профессор. Да, ей говорили, что Константин Борисович – лучший нейрохирург в клинике, но его молодость и его неуместный оптимизм вызывали в ней недоверие.
Лечащий врач долго объяснял ей, пересыпая свою речь медицинскими терминами, но ответа на свой вопрос она так и не услышала. И снова спросила «Как же так?». Он посмотрел на нее секунды две, размышляя, потом посоветовал ей со всеми ее вопросами, претензиями и жалобами обратиться к завотделением.
Поэтому она сидела сейчас на мягком диванчике в просторном и пустынном коридоре возле закрытого на ключ кабинета завотделением и ждала, когда придет его хозяин. Точнее, хозяйка. На двери кабинета висела изящная табличка «Заведующая отделением нейрохирургии Доброва Н.В.». Клиника размещалась в современном здании из стекла и пластика, все было чистым и белоснежным. Но Анну Михайловну это великолепие почему-то раздражало. Эта роскошная обстановка не соответствовала ее тоскливому непониманию.
В коридоре показалась невысокая худенькая девушка в белом халате и белой шапочке. Увидев ее, Анна Михайловна привстала с диванчика:
– Девушка, а заведующая скоро будет?
– Проходите, пожалуйста, – произнесла девушка и открыла дверь.
Анна Михайловна не смогла скрыть свое разочарование. Эта девчонка, которую она приняла за практикантку – заведующая отделением? Да что ж это такое?
Завотделением села за стол, внимательно глядя на посетительницу. На невыразительном бледном лице девушки выделялись прекрасные добрые глаза, полные искреннего сочувствия.
– Ему не лучше, не лучше, – повторяла в отчаянии Анна Михайловна, комкая в руках промокший платочек.
– У вашего мужа состояние стабильное тяжелое. В его случае стабильное – это хорошо, – поясняла Нина, чувствуя себя виноватой перед этой усталой заплаканной женщиной.
– Поймите, мы дом продали, чтобы операцию оплатить! А лекарства какие дорогущие. Что же нам делать? – в отчаянии выкрикнула Анна Михайловна.
– Я вас понимаю… – мягко начала Нина, но посетительница не дала ей договорить.
– Да где вам меня понять, – произнесла она с такой горечью, что у Нины сжалось сердце. – Сами-то, наверное, горя не знали, – и женщина заплакала, тихо и безнадежно.
После такого разговора Нине необходимо было посоветоваться с самым мудрым человеком на свете, который всегда знал ответы на ее любые вопросы. Она вышла в коридор и направилась к кабинету главврача.
Навстречу ей по коридору шло местное светило нейрохирургии Константин Борисович, а для нее – просто Костя, ее жених. Нина улыбнулась ему – каждая встреча с ним, пусть даже такая мимолетная, в коридоре, пусть даже в невеселую для нее минуту, наполняла ее счастьем. Он тоже улыбнулся ей, но как-то напряженно, без особой радости.
– Костя, что-то случилось? – забеспокоилась Нина. – С больными что-то?
– Да что с этими больными случится, – отмахнулся он с досадой.
Нина посмотрела на него с укоризненным недоумением. Что за настроение?
– Хотел сказать, что больные в наших надежных руках и с ними ничего не должно случиться.
– Я так тебя люблю! – она чмокнула его в щеку и быстро прошла к кабинету главврача.
Костя к ее поцелую и признанию отнесся довольно спокойно. Не был он похож на влюбленного жениха.
Нина вбежала в кабинет – небольшой, обставленный довольно скромно. Возле письменного стола стоял крупный представительный мужчина, что-то разыскивая в ворохе бумаг.
– Папа, ведь это ужасно! Они дом продали, а мы не можем ничем помочь, – взволнованно воскликнула Нина.
– Была она у меня, жена этого Петрова, – спокойно отозвался Добров. – Что я могу сделать? И что сказать? Как обычно: «Мы не боги…»
– Да, конечно, «Мы не боги, медицина не всесильна», – подхватила Нина слова, слышанные ею много раз, – но…
Добров не дал ей договорить:
– Наши хирурги и так, можно сказать, сотворили чудо. После такой операции высокий процент смертности. У больного возраст – раз! Букет хронических заболеваний – два! А он жив! Состояние не ухудшается! Это же замечательно, радоваться надо. И скидки для них, как для пенсионеров. А то, что они дом продали – это их проблемы. Посоветовались бы со знающими людьми, нашли бы другой вариант.
Нина слушала расстроено. Папа называет чудом, что пациент жив, а жена больного ожидала большего.
Добров поглядел на огорченное лицо дочери, обнял ее за плечи:
– Доча, не принимай все так близко к сердцу. Если будешь так расстраиваться из-за чужих проблем, скоро перегоришь. А тебе силы нужны – и для работы, и для семьи. Лучше займись приятными предсвадебными хлопотами.
– Занимаюсь. Сегодня еду платье покупать, – кивнула Нина.
– Вот и умничка, – похвалил он. – Выбирай любое, какое понравится. На цену не смотри. День свадьбы должен стать для тебя незабываемым. Жаль, что мама этого не увидит, – добавил он грустно.
Нина тоже вздохнула. Да, жаль…
Выбор свадебного платья – дело ответственное. Для консультации Нина пригласила свою лучшую подругу. Но консультант из Юли получился неважный. Она только рассеянно разглядывала наряды на манекенах, не обращая внимания на Нину, примерившую очередное платье.
– Идет мне? – снова спросила Нина. – Юль, я кого спрашиваю? Это платье как – хорошо?
Стройная красавица Юля, яркая и модная, ответила с какой-то непонятной злобой, не глядя на Нину:
Нина, забыв о свадебном платье, подошла к подруге:
– Юль, у тебя что-то случилось?
– Нет, все в абсолютном порядке, – сказала Юля, глядя на манекен.
– Ну, я же вижу, – настаивала Нина. – Что с тобой?
– Я же говорю, я в полном порядке. Лучше всех! – заверила Юля манекен.
Несмотря на непонятное поведение лучшей подруги, Нина все же выбрала и купила и свадебное платье, и еще много всего необходимого, чтобы на собственной свадьбе если не быть, то хотя бы чувствовать себя самой обворожительной. Вернулась домой, нагруженная пакетами с покупками, уставшая, но счастливая.
Дома ее встретила домработница Валентина – полная, тихая и приветливая.
– Ой, Ниночка, наконец-то. Устала? – заботливо спросила Валентина, забирая у Нины пакеты.
– Ужасно устала! – объявила сияющая Нина. – Просто умираю от усталости! Я в душ! Валечка, милая, сделай мне, пожалуйста, чаю!
– Ужинать будешь? Я котлеток нажарила.
– Буду, Валечка, буду! Спасибо! – Нина чмокнула милую Валентину в щеку и скрылась в ванной.
– Перед тем как официально заключить ваш брак, я хотела бы услышать, является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, – торжественно звучал голос сотрудницы ЗАГСа.
Нина слушала взволнованно. Ее свадьба! Она сегодня прекрасна, как любая невеста – в роскошном белоснежном платье, на голове – фата, слегка прикрывает тщательно уложенные волосы. Рядом стоит и держит ее за руку любимый, который сейчас станет ее мужем.
От волнения она плохо различала лица присутствующих на церемонии, хотя знала, кто там – ее лучшая подруга, родители Кости, его друзья. Среди них она видела только одно – такое родное и растроганное лицо папы.
– С открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? – говорила сотрудница ЗАГСа. – Прошу ответить вас, жених.
Костя открыл рот, собираясь подтвердить свое намерение заключить брак, но его опередила лучшая подруга невесты.
– Предатель! – выкрикнула Юля, подбегая к нему. – Ты обещал ей все рассказать!
От неожиданности замерли все, даже сотрудница ЗАГСа, которая замолчала в замешательстве, не зная, как реагировать на внезапное препятствие в ходе торжественной церемонии.
– Тогда я сама скажу! – крикнула Юля, хотя не было никакой необходимости кричать – она стояла рядом с Ниной.
– Мы с Костей любим друг друга! Я жду от него ребенка! – эти слова она тоже выкрикнула.
Нина смотрела на лучшую подругу удивленно – какой-то нелепый и неуместный розыгрыш.
Добров пришел в себя, подошел к Юле, взял ее за руку повыше локтя, пытаясь увести:
– Прекратите сейчас же. Идемте, – твердо произнес он.
Юля с силой рванулась, вырвалась, не переставая кричать:
– Да если бы не вы с вашими деньгами, с вашей клиникой! – с ненавистью заявила она Доброву.
– Он женится на тебе только из-за твоего папочки, – крикнула она прямо в лицо Нине, – только ради карьеры! Если б не это, он на тебя и не посмотрел бы!
– Костя, это правда? – тихо спросила Нина у своего растерянного жениха.
– Думаешь, ты нужна кому-то без твоих денег? Ты в зеркало на себя посмотри! – истерично кричала Юля.
– Что вы застыли? – сердито сказал Добров сотруднице. – Вызывайте охрану. Ее надо немедленно увести!
– Не надо никого уводить, – сказала Нина, стараясь быть спокойной, но ее голос прерывался от волнения.
Она быстро сдернула с головы фату, сунула ее в руки Косте, который так и не сказал ни слова, и быстро вышла из торжественного зала.
На следующий день Нина решительно вошла в кабинет главврача, везя за собой большой чемодан на колесиках. Увидев ее, одетую в дорогу и с чемоданом, Добров оторвался от изучения чьих-то историй болезни.
– Доча, ну что за глупая демонстрация? – сказал он мягко. – Я же сказал, никуда не отпущу.
– Уеду без документов, – ответила Нина.
Добров снова углубился в чтение.
– Без документов ты далеко не уедешь, – философски заметил он.
– Папа, пойми… – начала Нина, но он прервал ее:
– Иди переоденься и займись делом. Тебя больные заждались.
Нина не двинулась с места. Добров встал из-за стола, подошел к ней, обнял за плечи, сказал ласково:
– Доча, все пройдет, ты успокоишься. Время лечит. А самый лучший лекарь – это работа. Знаю, что не говорю ничего нового для тебя, но ведь это так и есть. Была бы жива мама, она нашла бы, наверное, для тебя слова.
– Я не собираюсь бездельничать, – ответила Нина. – Но здесь работать я больше не могу.
– Понимаю, тебе больно видеть Константина. Могу уволить. Правда, жаль. Хирург он хороший.
– Пусть остается. Мне уже все равно. Пойми, я хочу узнать, чего я стою сама, без богатого папы, владеющего частной клиникой. Я только диплом недавно получила – и уже завотделением. Я же понимаю, что если бы ты не был моим папой… Я – не самая лучшая кандидатура. Конечно, я стараюсь, но…
– Я не просто богатенький папочка, который не знает, как лучше угодить своему дитятке! – возмущенно сказал Добров. – Твоя должность – это и большая ответственность, и мое доверие тебе. Клиника – мое детище, выстраданное… – он махнул рукой, словно признавая безнадежность попытки донести до Нины свое видение жизни.
Добров сел у стола, помолчал, заговорил тихо, глухо, погрузившись в воспоминания:
– Я же бизнесом занялся от отчаяния. Уволили по сокращению, ни денег, ни работы, ты маленькая. Твоя мама зачем-то ходила на работу, хотя ей перестали платить. Вот я и решился. Все знакомые только пальцем у виска крутили. А у меня получилось! Мы с мамой и размечтались о своей клинике. Думаешь, это легко? Создавать трудно, а развалить… Вот я и хочу передать свое, нет, наше! детище в твои руки. Человеку, которому я могу доверить дело всей моей жизни.
– Не уверена, что мне можно что-то доверить, – негромко сказала Нина.
– Документы не получишь! – заявил Добров своей неразумной дочери.
Нина вышла из кабинета, везя за собой чемодан.
В коридоре пожилая санитарка мыла пол, увидев Нину, подошла к ней:
– В отпуск? Правильно! Отдохни, – сказала она, наслышанная уже о скандале в ЗАГСе.
– Нет, теть Кать, я совсем уезжаю, – возразила Нина. – Буду работать в другом городе, тоже в больнице. У них есть вакансия врача. Я все узнала, не волнуйтесь за меня, я уже взрослая.
– Тоже выдумала! Все нормальные люди в Москву, а ты… С одним не вышло, другого найдешь. Вон их сколько возле тебя крутится.
– Им нужна не я, а мои деньги, – с горечью сказала Нина.
– А если и так? Тоже мне, трагедия. Нин, ты меня послушай. Я тебя еще вот такой маленькой помню. Плохого не посоветую. Чтобы девушку замуж взяли, у нее что-то должно быть, интересное для мужчины. То, что ему нужно. Кому-то домработница нужна, чтобы его носки по дому разыскивала и пироги пекла. Кому-то – красавица, чтобы всем показывать, гостей приличных принимать. Кому-то, чтобы с деньгами. Радоваться тебе надо, что не бедная.
– Думаете, как женщина, как личность я никого не могу заинтересовать?
Санитарка посмотрела на Нину, снова взяла швабру.
– А поезжай, поезжай… – сказала она, намывая пол. – Помыкаешься по чужим углам, поглядишь, как люди живут. Может, ценить станешь то, что тебе даром дается.
Последние слова тети Кати услышал вышедший из кабинета Добров.
7. Чужой город, чужие люди
Нина документы получила. Утром следующего дня она уже шла по улицам незнакомого города, тихим и немноголюдным, особенно по сравнению с суматошными московскими. Чемодан она оставила в камере хранения и теперь шла только с небольшой сумкой, внимательно разглядывая названия улиц и номера домов. Наконец, она нашла больницу, в которой собиралась работать.
Здание было старое, обшарпанное как снаружи, так и внутри. Нина шла по полутемному узкому коридору, пока не нашла дверь, тоже обшарпанную, с простенькой табличкой «Главврач».
Нина приоткрыла дверь в кабинет:
В кабинете, скромном, но по-домашнему уютном, на окне висели затейливые занавесочки, подоконник был уставлен горшками с комнатными растениями.
Главврачом оказалась простоватая круглолицая женщина лет пятидесяти, похожая на домохозяйку или повара в школьной столовой, но никак не на главврача больницы. Главврач внимательно изучала документы Нины, спросила равнодушно:
– Из Москвы, – терпеливо ответила Нина.
– Чего ж тебе не сиделось там, в Москве?
Нина промолчала. Главврач отложила паспорт, взяла трудовую книжку.
– Нет, – снова терпеливо ответила Нина, хотя вопрос был явно лишним – главврач только что просмотрела ее паспорт и видела, что штампа о браке нет.
– Здесь тоже не выйдешь. У нас молодые, красивые, работящие, и то в девках сидят. А тебе ведь уже, наверное, четвертый десяток пошел?
– Мне тридцать. В паспорте есть дата рождения.
– Ну, я и говорю, – кивнула главврач.
– Я сюда приехала не мужа искать, а работать. Почему вы думаете, что я не работящая? – еле сдерживаясь, возразила Нина.
– Да нежная ты больно, – бесстрастно пояснила главврач. – Мешок картошки ведь не подымешь?
– Н-нет. А… зачем его поднимать?
Главврач отложила документы в сторону, равнодушно посмотрела на Нину.
– Все понятно, – сделала она вывод. – Ночной медсестрой пойдешь?
– Почему медсестрой? У меня диплом врача, у вас есть вакансия, я точно знаю, – волнуясь, сказала Нина.
– Вакансия есть. Ну и что? Почему я должна отдать ее именно тебе? Только приехала, мы тебя знать не знаем.
– Вы только что посмотрели все мои документы. Я работала завотделением в московской клинике.
– Да, прочитала. В клинике Доброва. Слыхала о таком. Ты ему часом не родственница?
– Нет. Просто однофамилица, – решилась солгать Нина. Ведь она собирается выяснить, на что способна она сама, без протекции могущественного папы.
– Тем более, – пожала плечами главврач. – Из такой клиники, с такой должности по своей воле не уходят. Значит, что-то натворила.
– Ладно, оформляйте медсестрой, – согласилась Нина. «Это все, чего я могу добиться сама.»
– Вот и молодец, – похвалила ее главврач, но тоже как-то равнодушно. – Ты поработай, присмотрись, а мы к тебе присмотримся. Может, и возьмем врачом. Как себя покажешь. Только мужа тут не найдешь. Не надейся.
– Не нужен мне никто. Была у меня любовь. Хватит, – печально сказала Нина.
Главврач посмотрела на Нину заинтересованно.
– Что же с ним сталось? С любовью-то? – спросила она с любопытством.
– Умерла моя любовь, – рассеянно произнесла Нина, вспоминая жуткий скандал на церемонии бракосочетания, после которого ее чувство к Косте померкло.
– Да ты что? Вот горе-то, – ахнула главврач.
Нина решила снять квартиру поближе к больнице. Это оказалось делом вполне реальным. Квартирка хоть и была крошечной, с более чем скромной мебелью, но Нину все устраивало. Хозяин квартирки, хмурый и ворчливый старик лет под восемьдесят, ходил по комнате, стуча тростью, и отдавал распоряжения командным хриплым голосом.
– Я напротив живу, вон в том доме, – показал он через окно на соседний дом. – Не вздумай безобразничать. Все увижу.
Нина пожала плечами. Безобразничать она не собиралась.
– Это моя квартира, – сообщил ей старик. – А я в дочкиной пока живу. У нее побольше, и ванна лучше. У меня дочка – ого! В Америке! Няней работает. Во какая! – заявил он, гордясь достижениями своей дочери.
– Я тоже стажировалась за границей, – сказала Нина.
На старика ее слова не произвели никакого впечатления.
– Дочка у меня умница, – с гордостью произнес он и ушел, стуча тростью.
Нина осталась одна. В чужой квартире – с чужой мебелью, с чужими запахами. Она побродила по квартирке, потом села на старый диван и тоскливо задумалась о том, что ехать ей сюда, пожалуй, не стоило.