Часть 1. Часть 09. Часть 17. Часть 25.
Часть 2. Часть 10. Часть 18. Часть 26.
Часть 3. Часть 11. Часть 19. Часть 27.
Часть 4. Часть 12. Часть 20.
Часть 5. Часть 13. Часть 21.
Часть 6. Часть 14. Часть 22.
Часть 7. Часть 15. Часть 23.
Часть 8. Часть 16. Часть 24.
Как то мой экипаж немного подзадержался с возвратом на Ботлих после крайней штурмовки, пришлось взлетать с площадки уже в сумерках. На борту было человек двенадцать больных. Война - это не только бой и раненые, это и обмороженные, простуженные, поломавшиеся, травмированные бойцы. Пока их всех доставили на борт, светлое время уже вышло. Взлетели, дошли до точки снижения и, включив все светотехническое оборудование, пошли на посадку. «Восьмерку» уже ждали. Как ни странно, но ночью, оказалось, заходить легче, чем днем. Вывалились под облака, внизу в разных местах горел свет, а полоса была ярко обозначена цепочкой огней - врытых в землю гильз из-под снарядов с залитым в них топливом. На разборе полетов Хиценко пожурил меня за то, что я досиделся на высотах до темноты, сказав, чтобы впредь старался исключать посадки ночью в горах в облаках. Доводя до нашего сведения оперативную информацию, он сообщил, что подразделение морпехов заняло безымянную отметку 1406, и у пилотов на картах появилась площадка возможной посадки.
Называлась она «Плотва-52» - такой позывной был в этой группе у авианаводчика старшего лейтенанта Семена Соболя.
На следующий день с утра к нам на старт примчался Ларченко вместе с Хиценко, им срочно надо было попасть в район боя. Командующий с собой решил взять командиров экипажей «двадцатьчетверок».
Метеоролог обещал улучшение погоды во второй половине дня, но сейчас она была чуть лучше, чем днем раньше. Все те же облака, да еще и ветер с гор, из-за этого поменялся и заход на посадку, по идее, нужно было ее выполнять с противоположным стартом. Это было равносильно самоубийству. Мы попытались отказаться, но не вышло, генерал схватился за пистолет. Что-то было не так на передовой, потому что генерал, во что бы то ни стало, срочно стремился попасть туда. Делать было нечего, пришлось выполнить взлет. Летчики «двадцатьчетверок», оказавшись на борту в качестве пассажиров, теперь могли увидеть своими глазами, как «восьмерка» ходила на задания в эти дни. Попав в облака меж горных вершин и находясь в грузовой кабине, они ничего не могли поделать, полностью доверившись моему экипажу. После того, как вертолет вышел из облаков, Серега Воронов вздохнул облегченно, а Хиценко, глядя на него сказал: «Это только начало». Я вывел вертушку в точку снижения и предупредил нашего передового наводчика, что вышел в район. Тот сразу же попросил «отработать» по дальней окраине высоты, почти по самой макушке, оттуда бил «крупняк» и, судя по звуку КПВТ, бил так, что головы не возможно было поднять. Генка, скорее всего, был где-то там, на передовой. Мы вышли из облачности и высыпали в одном заходе все, что у нас было в блоках, туда, куда нас навели с земли. Множество взрывов накрыли верх высоты и ее обратный склон. Выйдя в эфир, я на всякий случай спросил:
- Как работа, случайно из своих никого не зацепил?
С земли прозвучало:
- Нормально, первые два залпа туда, куда нужно, остальные немного перенес, но туда тоже можно, «духи» оттягиваются в том направлении.
Я облегченно вздохнул, главное, не по своим. Теперь надо было как-то закинуть всю эту братию во главе с генералом наверх, но там было темно, и рвань облачности или тумана накрывала нужную для посадки высоту. Я позвал Хиценко и, показав вперед, прокричал:
- Что будем делать, вы смотрите, перед нами стена, куда нам?
Хиценко, посмотрев вперед, скрылся в кабине, но через минуту заглянул к нам обратно и прокричал мне в ухо:
- Сергей, садись, на генерала что-то нашло, он в меня тычет пистолетом и рвется в кабину. Делай что хочешь, но садись, как ты это вы полнишь, я не знаю. В грузовой кабине на виду у парней, у которых глаза полезли на лоб от удивления, ругался генерал и рвался в кабину с пистолетом в руке. Вскоре парни почувствовали, что вертолет трясет на проталкивании, но, глянув в окно, они увидели только молоко.
- Неужели мы куда-то заходим на посадку? - спросил капитан Рома Плешков у капитана Сергея Гундорова, сидевшего рядом с ним. Уже не обращая внимания на то, что происходит в кабине за их спинами, они всматривались в белизну под нами. Внизу что-то темнело, но нельзя было с уверенностью сказать, что это земля. Все сжалось внутри, вот сейчас удар о скалу и все.
Я выполнил отворот и повторно пошел в стену тумана под нижней кромкой, нас опять обстреляли с Гизчены. Нет, пока туда не войдет наш пехотный Ваня, она так и будет постоянно огрызаться, сколько бы вертолеты по ней ни лупили. Вскоре показалась изрубленная стена скалы, по которой и можно было зайти к той самой площадке, где вчера я выяснял обстановку. Буквально зависнув, смутно наблюдая внизу и перед собой скальный выступ, стали медленно ползти вперед с постепенным набором высоты. Минут через пятнадцать, взмокнув как мышонок, я вывел вертушку на какую-то ровную полоску. Я спросил:
- Валера, где мы?
- Не знаю, командир, где-то на Заргайламе, но точно не знаю, - честно ответил штурман, во все глаза смотревший вперед и по сторонам в открытый блистер.
Через минуту на очередном из подъемов перед нами, как на негативе, из тумана проявился танк. Я завис около его ствола и выполнил посадку. Из танка выглядывали очень удивленные чумазые лица экипажа, обнаружившие в белизне перед собой винтокрылую машину. Да, чего только в тумане не бывает!
- Все, Саня, выпускай, если здесь техника, то ногами дойдут, куда им надо, или на танке доедут, - сказал я бортовому технику.
Через пару минут все пассажиры, за исключением Сергея Николаевича (он должен был вернуться на Ботлих), вышли из вертолета, возглавляемые генералом, двинулись вперед и скрылись в тумане. Серега Гундоров вышел последним и, отойдя метров на пять, повернулся к «восьмерке», покрутив пальцем у виска, и как бы говоря: «Ну и безбашенные же вы, ребята!». «Двадцатьчетверок» можно было понять, впереди новогодняя ночь, внизу готовится праздничный ужин, а их в туман забрасывают на эту долбаную высоту, и не факт, что сегодня заберут обратно. Я же, как только Сашка закрыл дверь, развернул на висении вертолет и пошел сразу в набор высоты, постепенно разгоняя его в облаках. Наконец все было в порядке, и мы вернулись на свою грунтовую полоску аэродрома. Если честно, то заход на нее после только что выполненного в горах показался таким легким, что посадку мы выполнили по-самолетному, правда, с попутным ветром. В течение следующих двух часов наш экипаж выполнил еще пару штурмовок и перевез к минометчикам пару тонн боеприпасов. А вскоре ветер согласно прогнозу, выданному метеослужбой, разогнал облака, в районе боя они стали рваными и потихоньку стали смещаться на равнину. В Каспийске наконец устойчивая погода, и появился запасной аэродром. В одном из вылетов под конец мой экипаж зашел на площадку забрать парней, которым уже нарезали задачи. От них мы узнали, что не дошли до нужной нам площадки метров четыреста, но какими бы были эти метры, никто не знает.
Парни с «двадцатьчетверок» по прибытии на Ботлих сразу же запустились и помчались поддерживать наступающие подразделения. Они-то и рассказали нам, что тридцатого декабря взвод морских пехотинцев занял безымянную высоту 1406, маленькую по площади высотку, очень важную в своем районе, недалеко от господствующей высоты 1561 - горы Гизчены. Морпехи сразу же вступили в огневую стычку, отбили короткую атаку боевиков и стали готовиться к обороне. А сегодня на них навалились большие силы противника; короче, там идет месилово. На высоту бросили подкрепление, которое сразу вступило в бой. Некоторое время спустя мы узнали, какие трагические события происходили на этой высоте и какое безграничное мужество было проявлено ее защитниками.
Тридцатого декабря командир взвода морской пехоты лейтенант Юра Курятин (позывной «Карабин») получил приказ занять высоту 1406. Эта высота имела важное значение для дальнейшего наступления батальона. Взводу были приданы разведгруппа черноморцев старшего лейтенанта Игоря Шарашкина и авианаводчик старший лейтенант Семен Соболь. Уже в середине дня тридцать морских пехотинцев вышли на высоту. Совершенно голая макушка горы, окруженная снизу по склонам зарослями и облаками, чем-то напоминала гигантскую черепаху. Морпехи начали окапываться, вгрызаясь лопатками в мерзлый грунт. Выставили дозорных и принялись ставить палатки. В это время с соседней полуторатысячной высоты ударил пулемет. Из-за разницы высот снайперская винтовка моряков не могла вести эффективный огонь по пулемету. А тот, чувствуя свою безнаказанность, постоянно держал высоту под огнем, сопровождающим каждое движение североморцев. Одна из пуль ранила в бедро командира взвода лейтенанта Юру Курятина, но тот после перевязки с высоты не ушел. Его командир роты капитан Алексей Милашевич поднялся к нему на высоту посмотреть состояние взводного и остался у него
до утра.
Ночь прошла без происшествии. А на рассвете тридцать первого декабря тишину нарушил треск пулеметной очереди, донесшийся с восточного «секрета». В боевом охранении там находились сержант Ф. Шепилов и старший матрос Д. Щегуров. Плотный туман, обложивший занятую высоту, ограничивал видимость. Охранение напрягло слух, ожидая возможного появления боевиков, и заметило, как те крадутся к окопам. Щегуров полоснул по бандитам из своего РПК. В ответ его обожгло из огнемета. Полетели гранаты. Осколок ударил в затвор пулемета, оборвав РПК на «полуслове». Это дало возможность подняться более чем сотне залегших в атаку боевиков, которые теперь устремились на штурм высоты.
- Сержант, доложи нашим о нападении, - приказал капитан Милашевич и бросился наперерез наступавшим боевикам, кося первых ворвавшихся на высоту огнем из автомата. Слева от него ударил «духовский» огнеметчик. В мгновение ока бушлат командира роты превратился в пепел. Огонь начал есть глаза. Капитан держался и продолжал стрелять, стоя огненным факелом. Потом он упал...
Высота превратилась в ад. Бандиты били из «мух», огнеметов, вертолетных нурсов, приспособленных под ручные гранаты. Защитники высоты несли потери. Автоматная очередь прошила командира разведчиков старшего лейтенанта Шарашкина. На другом направлении отстреливался авианаводчик Семен Соболь. Прицельным огнем он отсекал прорывавшихся по другому склону высоты боевиков.
Раненый лейтенант Курятин распределил оставшихся людей по позициям, а сам выдвинулся вперед. Огнем из автомата и подствольного гранатомета он уничтожил пулеметный расчет и гранатометчика бандитов. Противник отступил, но пуля снайпера сразила отважного офицера.
Место взводного занял младший сержант Владимир Таташвили. По радио он передал сообщение: «Принял командование на себя! Бой веду в окружении!» Под его руководством «черные береты» отбили еще одну атаку. «За ротного, за взводного!», - встав в полный рост, орал он с остервенением, отбиваясь от бандитов. Не обращая внимания на ранение, бил и бил в упор по ненавистным бородатым образинам. Его достало пламя огнемета, раскаленный автомат вывалился из рук, все тело пронзила нестерпимая боль, и он живым пламенем упал на землю...
На помощь оборонявшей высоту группе «Карабина» выдвинулся старший лейтенант Александр Абаджеров (позывной «Зима») со своим взводом. Развернув взвод цепью, неистово, чтобы боевики услышали, заорал: «Морская пехота! По бандитам - огонь!» Разом заработали девятнадцать автоматов. «Духи» заткнулись и помчались вниз, только хруст веток слышался в отдалении. «Командир, наши... мертвые». В первое мгновение Абаджеров даже не сразу осознал это. На горе землянка. В огне. Вокруг трупы. Потом шевеление в сене - метрах в десяти обнаружили двух матросов, в землянке - еще четырех, их закрыл от разрывов гранат в смертельном броске авианаводчик старший лейтенант Семен Соболь. Один из матросов был тяжело ранен, еще один серьезно контужен. Скомандовав своим бойцам: «Занять круговую оборону!» - Абаджеров по радио вызвал вертушку для эвакуации раненых. Вскоре на не успевших окопаться морпехов двинулась волна боевиков, намеренных отбить высоту.
«Двадцатьчетверки» умчались на вылет, мой экипаж проводил их взглядами, ожидая скорой задачи для себя. Она не заставила долго себя ждать. Как и всегда, нам загрузили десяток ящиков с выстрелами для минометов и поставили задачу перелететь на площадку к командующему восточным направлением генерал-лейтенанту Макарову и выполнять поисково-спасательное обеспечение района боевых действий. Осуществив посадку около минометчиков, экипаж, не выключаясь, стал разгружаться, бойцы батареи споро вытаскивали ящики и тащили их в укрытие. Небо уже разрывало, и туман быстро отходил
на равнину, позволяя работать вертолетам. Пока я ожидал окончания разгрузки, мое внимание привлек боец, который ходил от миномета к миномету и, не обращая внимания на то, что вокруг него творилось, вел минометный огонь. Брал мину, опускал ее в жерло ствола и, присев, затыкал уши, а после выстрела переходил к другому миномету.
В эфире я услышал знакомый голос майора Олега Павлова, который шел к нам с посадкой на этой площадке. Через минуту он выскочил из-за склона горы, идя курсом на площадку, искал дым обозначения ветра и не подозревал, что рядом с площадкой интенсивно работают минометы. Я прокричал в эфир открытым текстом: «Олег, отворот, тут минометы!» - но было поздно. Олег накрыл своей вертушкой позиции минометчиков, а боец, ничего вокруг не замечавший, за мгновение до этого опустил мину. Выстрел. Но, видно, солдатское счастье было на стороне экипажа и пассажиров, которые находились на борту вертушки майора Павлова. Мина, вылетевшая из ствола, разминулась в воздухе с пролетающим бортом и ушла к своей цели, Олег же успешно зашел к нам на посадку. Пронесло. Разгрузившись, я запросил добро на взлет, но вместо ответа услышал в эфире властный голос командующего:
- 661-й, где площадка «Плотвы-52», знаете?
- Это та в квадрате ... отметка 1406, правильно? - ответил я.
- Правильно, так вот, вам задача, сейчас в район подойдет пара боевых, и вам нужно под их прикрытием пройти к высоте, выполнить там посадку и эвакуировать двенадцать «трехсотых». Как меня поняли? - поставил задачу командующий.
- Вас понял, на высоте 1406 забрать «трехсотых», - повторила.
- Если на площадке «Плотва-52» отвечать не будет, то попробуйте отработать с позывным «Карабин» или «Зима», как поняли? - вновь запросили с земли.
- Вас понял, - коротко ответил я.
- Взлет вам по выходу пары прикрытия в район, они будут минут через десять. Удачи! - закончила указания земля.
В сущности, от места посадки «восьмерки» до высоты 1406 было- то около восьми километров напрямую, она еще скрывалась внизу в отходящей на север дымке. Минут через десять нас вызвали в эфир «полосатые». Это были надежные и проверенные в боях Белотелов и Долгошеев. Хиценко, отправляя их в полет, так и поставил задачу:
- Выходите в район «Плотвы-31», запрашиваете Палагина и работаете по его задаче, все понятно?
- Понятно, опять в какое-нибудь пекло, этого бродягу в другие места не посылают. Вооружение готовить все, мы правильно понимаем - спросил Сергей Долгошеев.
- Скорее всего, ну а там действуйте по обстановке. Удачи! - напутствовал полковник Хиценко.
После взлета собрались в группу, и я коротко сообщил им, что иду в квадрат «Плотвы-52» на эвакуацию раненых. Простая задача. Однако, выполняя проход к этой высотке, наша группа попала под обстрел с высоты Гизчены. «Духи» уже не боялись, и открыто рубанули трассерами, чтобы определить, как бить по вертолетам. Бросая машину из стороны в сторону, я пошел к площадке, все время запрашивая в эфире те позывные, которые мне дали, но высота молчала. Она дымилась, местами выгорев, в центре то ли окоп, то ли землянка с обугленной травой, а еще около десятка тел, лежащих рядом и приготовленных к эвакуации. На высоте, точнее, по ее краям, отражая контратаки боевиков вели бой бойцы. Все это пронеслось перед моими глазами за несколько секунд под бортом вертолета. Высота была лысая, с каменистым грунтом, ее пологие склоны с трех сторон были покрыты зарослями. А вот с четвертой стороны был обрыв, и с него я мог зайти на площадку. Попросил пару прикрытия сосредоточить огонь слева по Гизчены, справа по склону, куда стреляли бойцы, а сам, выпустив пару залпов в подножие горки, через свои же взрывы проскочил на высоту. К сожалению, все это быстро не происходит, вертолет накрыл высоту на малой скорости, и «духи» нашпиговали его металлом. Проталкивая вертушку вперед в туче черной пыли от сгоревшего на высоте дерна, я произвел посадку возле места, где подготовили раненых к эвакуации. Саня Абрамов выскочил из кабины и, открыв дверь, установил лестницу. Проскочив к раненым, он попытался было поднять одного из них, но тут же отшатнулся и юркнул в обратно в кабину.
- Командир, там все убитые! - ошалело прокричал он с побледневшим лицом. Я открыл блистер и только сейчас заметил, что ребята лежат без движения, а некоторые обгорели до такой степени, что хоронить их будут в закрытых гробах. Вокруг шел бой. Славка Котлов еще с воздуха включился в общую работу, посылая очередь за очередью. Экипаж не знал, что делать, но вот к нам понесли одного морпеха и повели другого. Впереди что-то хорошо рвануло, и я увидел, как пара бойцов, поменяв позиции, снова открыли огонь. По борту стебануло, и Славка сзади заверещал:
- Командир, по нам пристрелялись, надо уходить или поменять место!
Куда перелететь, тут метров пятьдесят, ну шестьдесят, все простреливается, как тут морпехи вообще выживают. Тяжелораненого бойца наконец, донесли до борта, Сашка принял его и положил на пол. Второго усадили на лавку, но тот попытался встать и шагнул к двери. Не удержавшись на ногах, он схватился за голову и упал на пол, видно, его сильно контузило. Теперь нужно было загрузить убитых. Санька показал тем, кто доставил раненых, чтобы помогли, но один из них прокричал: «Вам приказ уходить с высоты с ранеными. Убитые подождут, им теперь все равно. Если сейчас не уйдете, вас сожгут, уматывайте отсюда поскорее». Он тут же, пригибаясь, отбежал от борта и, упав на землю, пополз к краю высоты. Все это время Белотелов и Долгошеев носились вокруг высоты, поливая огнем ее склоны, прочесывая заросли и подавляя огонь противника. Но боезапас не бесконечен.
- 661-й, все, мы пустые, давай уходи - услышал я в эфире. Мужикам тоже досталось. Плотность огня была большая, и по броне кабин, высекая искры и уходя после столкновения рикошетом в сторону, ударяли свинцовые пули. Остальное же дырявило и корежило корпус бортов. Что ж, простите, ребята, что оставляем вас пока лежать под огнем на политом вашей кровью последнем рубеже, но раненым нужно в госпиталь. Оторвав вертолет от земли, весь в облаке поднятого в воздух сгоревшего дерна, я перевел его в разгон скорости и нырнул в пропасть. Внизу к высоте продвигались люди. Кто это был, мы не знали, то ли боевики, то ли спешащие на помощь своим морпехи. Я вышел в эфир и передал предупреждение об этом тем, кто оставался сейчас в самом пекле на высоте. Выйдя из-под огня, связался с «Плотвой-31»:
- Я 661-й, задачу выполнили, забрали двух «трехсотых».
- 661-й, почему не всех забрал? - вышли на меня с земли.
- Повторяю, 661-й, забрал с высоты всех раненых, которых мне загрузили, остальные «двухсотые», - ответил я земле.
- Еще раз повтори, сколько «двухсотых», сколько «трехсотых»» - запросил эфир голосом командующего через минуту ожидания.
- На высоте мне загрузили двух «трехсотых», остальные двенадцать лежат на высоте убитые и обгоревшие, я сам видел, садился возле них. Очень сильное противодействие на высоте, попросили уйти и доставить раненых в госпиталь, - доложил я на запрос командующего.
- Хорошо, спасибо за работу, - ответила земля.