"Братишка" из 487 - го...
Часть 1. Часть 4. Часть 7.
Часть 2. Часть 5. Часть 8.
Часть 3. Часть 6. Часть 9.
Я махнул рукой спасательной группе в направлении горящего вертолета и лежащего человека. Мы вошли в речку, потоки ледяной воды моментально сковали тело. Речка была неглубокая - по колено, местами по пояс - она несла бурные потоки холодной воды тающего снега с гор. Через несколько шагов я поскользнулся и бухнулся в воду с головой, потоком меня пронесло несколько метров, но удалось встать на ноги. Намокший и проклинающий все на свете, я продвигался к намеченной цели.
Человек, лежавший на земле, не подавал признаков жизни. Встречная группа уже почти пересекла реку и направлялась к нам, осталось только обойти горящую вертушку, как вдруг с одного из пилонов с шумом сорвалась управляемая ракета. Ударившись о намытый потоком холмик гальки, она срикошетила и пронеслась, кувыркаясь, прямо над головами моей группы в направлении стоявшей «восьмерки». Я, упав в воду, обернулся и увидел, как ракета, бешено кувыркаясь, в последний момент отвернула от вертолета, влетела в стену обрыва и тут же взорвалась, засыпая все вокруг комьями земли и пыли.
Через мгновение после взрыва со всех сторон началась стрельба: кто стрелял и откуда, было непонятно. Пули «капали» рядом со всех сторон по косогору, реке, посадке.
Мы со спасателями вылезли из воды и залегли между валунами и насыпями гальки. Стрельба внезапно закончилась. Пролежав минуты две, я рванул к телу. Там уже были спасатели из Жидковского экипажа. Оказалось, что это бортовой техник Юрий Овчаренко. Видимо, его выкинуло из вертолета или сам выпрыгнул, непонятно. Голень была сломана, в месте перелома белела кость. Он немного обгорел: комбинезон в некоторых местах прогорел, и сквозь него были видны ребра, кожа лишь немного почернела, но он был узнаваем. По крайней мере его можно будет нормально похоронить, а не в закрытом гробу. Решили, что спасатели доставят тело через реку на борт к Жидкову, у которого топливо было на пределе.
Я же осторожно приблизился к «двадцатьчетверке». Кабина повреждена и сильно обгорела, частично лежала в воде, остекление все разбито. Заглянул в кабину, от увиденного меня чуть не вывернуло наизнанку: все тела сильно обгорели и даже обуглились. Но что делать, «двухсотых» все равно надо вытаскивать.
Защитный шлем на командире вертолета капитане Алексее Бирючинском как бы сплющился от сильного огня, ссохся, став каким-то маленьким. Я протянул руки и взял командира там, где по идее должны быть подмышки. Руки скользили, как по жиру, на пальцах оставались ошметки обгоревшей кожи. Обжегшись о горячую плоть, отдернул ладони и тут же инстинктивно опустил их в воду. Вынул из кармана шевретовые перчатки, надел их и схватил тело командира за плечевые ремни, оно потянулось и вновь застопорилось. Тогда я сдернул привязной ремень, протиснулся вниз и, дернув замок, снова потянул тело Оно тяжело подалось вперед и опять застопорилось. Я сделал рывок и вытянул Алексея наружу, при этом ступни ног, зажатые педалями оторвались и остались в кабине. Тащил «двухсотого» от вертолета, а от ран на ногах на гальке по всему пути оставался бурый след крова и сукровицы.
Оставив тело командира разбившейся вертушки, вновь двинулся к борту, который все еще чадил. Я весь пропах смрадом сгоревшего человеческого мяса.
Подойдя к кабине, увидел погибшего летчика-оператора старшего лейтенанта Олега Краснова. Отстегнул его и также вытащил из кабины. В это время подошли вконец вымокшие и запыхавшиеся спасатели. Они уже загрузили бортового техника к капитану Жидкову, и тот выполнил взлет на аэродром без них, а сами вернулись ко мне, помогли донести тело летчика-оператора до тела командира и положили рядом. И тут утихшая было стрельба началась вновь. По бугру вдруг ударили разрывы, все пригнулись и присели. Опять непонятно, откуда огонь?
Напряжение было на пределе, и тут мы увидели, как вдалеке вынырнули какие-то две БМПэшки и направились в нашу сторону, стреляя по опушке леса поверх бугра. Мы залегли и открыли огонь из автоматов по направлению стрельбы боевых машин пехоты.
Расстреляв короткими очередями один автоматный магазин, я заменил его и стал ожидать дальнейшего развития событии, совсем опустошить боекомплект не хотелось - неизвестно, что впереди.
БМПэшки, прекратив огонь, подрулили к нам, с брони спрыгнули бойцы и веером заняли оборону, держа под прицелом окрестности. Выглянувший из башни старлей дружески спросил:
- Как дела, летуны?
Но, заметив два сильно обгоревших тела, понимающе кивнул.
- Прикройте, пока мы ребят на борт донесем! - крикнул я ему.
Тот снова кивнул и приказал бойцам помочь нам. Перебравшись через речку, мы доставили тела на борт и положили их на пол грузовой кабины.
Я, тяжело отдуваясь, вымокший и подавленный от увиденного занял свое место. Саня Кушнарев молча выполнил взлет.
Вскоре мы заруливали на свою стоянку. А тут на бетонке уже собрались все, кто был свободен от службы, они вышли встретить своих погибших товарищей и проводить их в последний путь. Экипаж «двадцатьчетверки» вынесли на бетон и положили рядом с бортовым техником, который «прибыл» сюда раньше. Прикрыли простынями,
которые сразу же покрылись бурыми жировыми пятнами.
Полк построился: командный, летный и технический составы прямо на бетонке простились с погибшими, тела которых через пару часов отправят домой к семьям.
Проходя мимо тел, я наклонился и положил рядом с погибшим командиром свои летные шевретовые перчатки, которыми пользовался, когда вытаскивал его из сгоревшего вертолета.
Боевые действия не прекращались, боевиков загоняли все выше и выше в горы, наземные подразделения двигались к Шатою. И, естественно, всюду требовались вертолеты - воздушные «лошадки» войны.
В один из дней в авиагруппу армейской авиации поступила задача десантировать подразделение на горные высоты, господствующие над районом Шатоя. Активно закипела работа: готовились карты, устанавливалось взаимодействие с десантом, рисовались кроки-контуры площадок в тетрадях подготовки к полетам - в общем, все делалось по вузовским и академическим учебникам.
На следующий день с раннего утра на командный пункт прибыли высокие начальники. Командир полка, водя по карте указкой, докладывал замысел и решение на десантирование, летчики все заносили в свои планшеты: порядок взлета, места посадок, связь, каналы, пароли старших групп десанта, - все было понятно, этому учили, к этому
готовились.
Вылет был назначен на восемь часов утра. Чтобы по холодку и при спокойной погоде в горах можно было высадить десант сонным «духам» прямо на голову. Но не тут-то было. Когда все уже были готовы к вылету, вдруг прошла команда на отбой выполнения задачи — всем вернуться на командный пункт.
Ждали нового решения и команды. Никто ничего не понимал, командиры выражали недовольство, личный состав потихоньку ворчал: солнце поднялось уже высоко, начиналась дневная жара, в горах развивалась ветровая болтанка и облачность, а позавтракавшие боевики занимали свои позиции.
Наконец, спустя два часа поступила команда на взлет, аэродром пришел в движение, всюду запускались вертолеты, выруливали на полосу и вскоре огромной воздушной кавалькадой, подняв тучи пыли, ушли в сторону гор на площадку «исходного района десантирования», где их уже дожидались с самого утра десантники.
Экипаж Кушнарева приземлился на поле южнее Старых Атагов, нас уже ожидала десантура в составе двенадцати человек и груз - несколько ящиков с боеприпасами. Я выскочил из вертолета руководить загрузкой. К нам на борт затащили восемь ящиков с минами и два миномета. Бойцы, я заметил, с трудом грузили, казалось бы, нетяжелые ящики, тогда я не придал этому значения. Еще я обратил внимание, что каждый боец дополнительно таскал на шее две мины в связке. В общем, груз отличался от расчетного по заданию. Я зашел в кабину и, разместившись на своем рабочем месте, доложил командиру:
- Десант и груз на борту, правда» перегруз килограммов на сто - сто пятьдесят.
- Ладно, потянем, машина у нас мощная, да и топливо немного выработаем, пока будем кружить в карусели на посадку, - ответил командир
Вот и команда, оторвав машину, экипаж пошел на взлет. Потихоньку набирая высоту, шли курсом на «Волчьи ворота». Минут через десять были в районе площадки, заход на площадку выполнялся парами, но болтанка, жара и загрузка сделали свое дело: «восьмерка» «Черного плаща» - майора Владимира Алимова (впоследствии Герой Россия), летчика высочайшей подготовки, выполнявшего ночные полеты по Чечне, не вытянула и, теряя обороты, провалилась в ущелье, отвалив от площадки без посадки. Перед Кушнаревым впереди слева шел майор Мальков из Егорлыкского полка, на его борту красовались цифры 62. Он уже накрыл площадку, но тут по ней стеганула очередь разрывов зенитной установки. Мы как в кино смотрели на трагическую развязку: вертушка Николая Малькова, медленно качнувшись, подалась влево и, все быстрее закручиваясь, ударилась рулевым винтом о поверхность. Во все стороны полетели обломки, раскрылись задние створки, и из них по склону стали высыпаться люди и груз. Вертушка загорелась, понеслась огненным факелом в расщелину и взорвалась…
Кушнарев подходил к площадке очередным, справа от вас по бугорку, закрывавшему нашу вертушку, слышался шум боя. Командир решил выполнять посадку под его защитой и начал выбирать шаг, но машина стала терять обороты.
«Это что за бардак? - подумал он. - Мы не настолько «тяжелые», чтобы на полутора тысячах метрах высоты вертушка не тянула, непонятно».
Он задержал шаг, обороты восстановились, я в правый блистер стрелял вниз в кустарник из своего автомата. Прошли секунды, и мы уже проскочили спасительный бугор, вертушка еле-еле наползала на площадку, командир не стал гасить скорость до зависания, а притирал ее на скорости к земле, подскакивая на неровностях по-самолетному.
Наконец машина остановилась, Александр держал ее во взвешенном состоянии. Уклон был большой, и, пока десантники выгружали груз, он удерживал вертолет в таком положении. Слева внизу горел борт, там рвались мины, а справа попытался приземлиться Шаповалов со своим ведомым майором Олегом Пунцелем. Но как только они подошли к площадке, по ней ударил огонь.
- Да кто-нибудь заткнет их! - в сердцах крикнул командир полка в эфир.
- Работаю, командир, - отозвался майор Ильяс Кагарманов, направляя свою «двадцатьчетверку» на зенитку противника.
Летчик-оператор старший лейтенант Александр Галимьянов, взяв в прицел огневую установку, выпустил ракету, и она нашла свою цель!
Ведомый пары майор Сергей Богатенков с летчиком-оператором старшим лейтенантом Сергеем Косяковым пушечным огнем прочесали весь район нахождения зенитной установки.
Огонь по вертушкам прекратился, и пара вертолетов командира полка смогла зайти на площадку для разгрузки.
А Кушнарев уже отходил назад, на площадку к Старым Атагам, предстояло еще раз загрузиться и выполнить очередное десантирование.
- Какой борт разбился, кто? - спросил командир полка по радио.
- 62-й, командир, - ответил кто-то из группы.
- Сань, но это же неправда, - мы на 62-ом, - сказал я, поворачиваясь к Кушнареву. - Мы-то живы!
- Это Егорлыкская 62-я, у них тоже 62-я есть, то есть... была, - ответил Александр.
Минут через пять мы уже были на площадке. Всех вызвали на командный пункт. Мы стали отходить от вертолетов, а в них начали загружаться очередные бойцы и грузы.
- Машина что-то уж очень тяжело шла, такое впечатление, что была загружена под завязку, - сказал Кушнарев.
Я смотрел на бойцов, тащивших груз: они вдвоем с трудом несли ящик, который, по идее, и одному легко можно было перенести. Остановился и подошел к ним. Открыв ящик, оторопел - в ящике отсутствовали переборки, а мины были «затрамбованы» в него впритирку. В результате вес его увеличился более чем в два раза. Открыл все ящики, а там - то же самое. Я оглянулся, увидел пехотного старлея, который руководил загрузкой в вертолеты, и бросился к нему.
- Сволочь, - зло сказал я, схватив его за воротник «мабуты», - вот из-за такого, как ты, сегодня борт разбился! - и так тряхнул лейтенантика, ответственного за боепитание этой группы, что тот от страха, наверно, обделался.
К нам кинулись офицеры и оттащили меня от старлея. После того как выяснили причину моего «психа», проверили все ящики с боеприпасами, а те были заполнены под завязку, да еще и на каждом бойце был сверхлимитный груз. Поэтому-то вертолетчики не смогли выполнить посадки на перегруженных бортах и вынуждены были под огнем выполнять повторные заходы. Вертушка Малькова была тоже перегружена, и итог трагичен - она сейчас догорала в расщелине в горах.
Через некоторое время после этого инцидента все собрались на КП десантников. Подполковник Шаповалов, узнавший о перегрузе вертолетов, распекал пехотное командование, те оправдывались тем, что эти мины и боеприпасы нужны как воздух там, на высоте, они не думали, что из-за этого будет потеря экипажа и десанта. В итоге решили, что каждый выполнит еще по два вылета и забросит груз на высоту, но в пределах дозволенного.
Мы последовательно уходили на «горку», перетаскивая каждый свой груз и десант. В этот период нас прикрывала боевая пара вертолетов майора Сергея Садового с летчиком-оператором капитаном Олегом Новосадовым и ведомым капитаном Сергеем Колыбердиным, выполняющим боевые вылеты с летчиком-оператором старшим лейтенантом Малкиным. В процессе выполнения боевой задачи по прикрытию десантной группы их пара подверглась интенсивному огневому воздействию с земли. Вертолет Сергея Садового был поврежден, а пуля снайпера прошла в нескольких сантиметрах от его лица, пробив фонарь кабины. Экипажу Сергея Колыбердина повезло меньше: после выхода из атаки противник сосредоточил по его вертолету шквальный огонь. Очередь пришлась на его кабину, одна из пуль попала ему в лицо, а его оператору - в ногу, но летчики не прекратили задание, пока не израсходовали весь боекомплект.
Уже вечером, после того как они закончили задание и сели на пыльную полоску Ханкалы, кто-то из егорлыкцев, увидев заруливавшую на стоянку Буденновского полка 62-ю вертушку и поняв, что у них в полку потеря, произнес: «Везет же буденновцам, не нам». А через несколько дней в Буденновске разразилась трагедия, своим масштабом всколыхнувшая весь мир.