Дроздовцы в борьбе с большевикам в 1941-1945
«Образование Русской Освободительной Армии (РОА), из русских воинов, вырвавшихся из СССР — есть проявление все той же непримиримости русского человека с дьявольским коммунизмом, также проявлением жертвенной любви к томящемуся “там” Русскому Народу и являлось продолжением Белой Борьбы»
(с) начальник Дроздовской дивизии генерал-лейтенант В.К. Витковский
Исход Русской армии из Крыма разбросал Белых воинов по всему миру. Однако, многие воинские части в эмиграции полностью сохранили свою структуру и готовность в любой момент продолжить борьбу. И не только сохраняли готовность, но и боролись с коммунизмом всеми возможными средствами. Чины Дроздовской дивизии в большинстве своём сосредоточились в Болгарии, где несли пограничную службу. В сентябре 1923 года Белые воины приняли активное участие в подавлении там коммунистического мятежа, организованного агентами коминтерна и местными коммунистами. Мятеж в Болгарии был подавлен и берлинская русскоязычная газета «Накануне» — сменовеховской ориентации, язвительно назвала русского генерала-дроздовца Антона Туркула главным спасителем царского болгарского трона.
Секретарь болгарского отделения РОВС капитан дроздовской артиллерийской бригады Клавдий Фосс с 1925 года состоял на службе в болгарском Военном министерстве и спецотделе болгарской полиции по борьбе с коммунистическим движением. Фосс раскрыл более десяти коммунистических так называемых «конспираций» и обезвредил сотни отчаянных болгарских террористов. На Фосса было совершено более десяти покушений, и все были неудачными. Его охраняли двое телохранителей: один — его старый и верный вестовой-дроздовец, другой — приставленный агент болгарской разведки. Фосс получил несколько болгарских военных и гражданских орденов за успехи в борьбе с коммунистическими террористическими организациями, числился майором запаса. С началом войны против СССР капитан Фосс служил в абвере, был награжден Железным Крестом второго класса.
Когда в сентябре 1941 года в Югославии началось формирование Русского Корпуса, то наиболее активная и непримиримая часть русской эмиграции в Болгарии, постаралась использовать открывшуюся возможность для возобновления борьбы с коммунизмом. Среди части эмиграции было распространено мнение, что немцы все же отправят Корпус на Восточный фронт — в Россию и, несмотря на то, что этого не произошло, Русский корпус в конце войны все-таки столкнулся с Красной армией. Штаб-квартира болгарского Отдела РОВСа располагалась на улице Оборище в Софии. Отсюда, в 1942 году группы добровольцев-галлиполийцев направлялись на железнодорожный вокзал болгарской столицы и далее, поездом следовали в Югославию, в район дислокации Русского Корпуса.
Весной 1942 года в Русский Корпус прибыло пополнение из Болгарии, из Перника и Рущука. Среди них были генералы М. М. Зинкевич и Г. В. Жданов, полковник Кондратьев и подполковник Чибирнов. Прибыли в Корпус генерал Ф. Э. Бредов, полковник В. П. Коньков со своим сыном, подполковник A. M. Низовцев. Из болгарских русских командование Корпуса сформировало 3-й полк. Адъютантом полка был назначен Ф. Э. Бредов. Позднее, в конце 1944 года, в чине гауптмана, он был назначен командиром 1-го батальона. Зимой 1944-1945 годов Русский Корпус и 3-й полк в частности, понесли большие потери, поэтому полк был сведен в батальон. Среди его чинов было немало участников 1-й мировой и даже Русско-японской войны. Самым молодым чинам батальона было по 35 лет. В январских боях «болгарским» батальоном командовал генерал Ф. Э. Бредов, носивший теперь немецкий чин оберст-лейтенанта. В составе Корпуса батальон сложил оружие 12 мая 1945 года и был интернирован англичанами у австрийского города Келлерберг.
Из дроздовцев, доблестно воевавших в Русском корпусе, сегодня можно назвать имена таких офицеров как: Бредов Ф. Э. генерал-майор Генерального штаба, полковники В. П. Коньков, В. В. Зимнинский, П. А. Цырас-Мрозович, Л. И. Андреевский, Е. Х. Кроуль. С. К. Гулевич, подполковники A. M. Низовцев, И. К. Камлач, Л. Л. Маслов, капитаны Н. А. Дунаев, В. М. Кравченко, штабс-капитан
Л. С. Юшкевич, корнет А. М. Сериков, поручики Р. Э. (фон) Бредов, В. В. Коньков, Александр Михайлович Бюро.
В 1943 г. командир дроздовцев генерал Антон Туркул совершил поездку в занятый немцами Севастополь, где безуспешно пытался отыскать могилы Генерального штаба генерал-майора М.Г.Дроздовского и полковника В.Б.Туцевича в районе Малахова кургана. После личной встречи с А.А.Власовым зачислен в РОА и 17 декабря 1944 г. кооптирован в КОНР.
Ещё одним известным дроздовцем, принявшим участие во второй гражданской был полковник Дмитрий Алексеевич Силкин.
Будущий командир конных дроздовцев родился 22 октября 1889 в Новочеркасске. Из дворян ВВД, казак станицы Новочеркасской. Окончил Новочеркасское реальное училище, Новочеркасское военное училище в 1912 году. Подъесаул 4-го Донского казачьего полка. В Добровольческой армии: в июне 1918 командир сотни 2-го офицерского конного полка, затем до 26 ноября 1919 помощник командира того же полка. Тяжело контужен 2 ноября 1919, с 7 декабря 1919 есаул, с 9 декабря 1919 войсковой старшина. В Русской Армии с июля по август 1920 командир 2-го конного полка, затем конного дивизиона Дроздовской дивизии до эвакуации Крыма. Полковник (с 1920). Галлиполиец. Осенью 1925 в составе Дроздовского полка в Болгарии. В эмиграции во Франции, шофер в Париже. В 1931 г. возглавлял группу Дроздовского конного полка в Париже.
Также можно вспомнить одного из командиров 1-ой дивизии РОА М.П. Золотавина — дроздовца и штаб-ротмистра армии Врангеля, участвовавшего в ожесточенных кровопролитных боях 12-13 апреля 1945 г. на плацдарме «Эрленгоф» против Красной армии.
Во время второй мировой войны в казачьих частях Вермахта, командир бригады и 1-й казачьей пешей дивизии, заместитель походного атамана казачьих войск. Генерал-майор (с 15 мая 1945). Покончил жизнь самоубийством в Шпитале, чтобы не быть выданным советским властям.
После Второй мировой войны генерал Туркул, объединив часть остатков ветеранов РОА в «Комитет Объединенных власовцев», установил и тесный контакт с третьей, новейшей, послевоенной эмиграцией, найдя к сердцам молодого поколения советского офицерства, «избравших свободу» после победы, легкий доступ, как он всегда находил его в сердцах русских солдат и офицеров, шедших с ним в тяжелой борьбе. Так единственный из белых генералов А.В. Туркул был связующим звеном трех поколений эмиграции, не делившим ее на старых, новых и новейших, а стремившимся объединить всех в единую российскую анти-коммунистическую эмиграцию.
В 1950 году Туркул становится начальником Военного Управления РОД во Власовском объединении (КОВ). В него входят бывшие чины РОА, которым А.Туркул в меру своих сил помогает избежать выдач и устроиться на работу в Западной Германии.
В 1953 году выходит печатный орган Комитета Объединенных Власовцев — «Доброволец. Орган связи кадров РОА». Первые номера «Органа связи» выходят на личные сбережения ген.Туркула. В политическом отношении, «Доброволец», как и его издатель, стояли на позициях непримиримости к большевизму. Среди целей, стоящих перед журналом, А.Туркул называл следующие:
- бескомпромиссная борьба со всеми разновидностями большевизма,
- восстановление Российской государственности на основании воли народов России,
- защита доброго имени России и Российской Армии от клеветы,
осведомление читателей о роли нашей проблематики в международной политике,
- связь со всеми активными силами эмиграции, готовыми к борьбе,
связь с членами Власовского Объединения.
«Доброволец» дал возможность наладить и поддерживать связь с Кадрами РОА, разбросанными по всему свободному миру и, по оценке редакции, смог «объединить всех русских патриотов в большую семью».
Генерал Харжевский в 1967 г. был назначен начальником РОВС, как преемник скончавшегося генерала фон Лампе.
Капитан Фосс скончался 11 ноября 1991 в деревушке Тютцинг близ Мюнхена, пережив всех своих врагов и развалившуюся в этот год совдепию.
Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Да воскреснет Россия!
"Время сотворити Господеви: разориша закон Твой" (Пс. 118,126.) Время "побороться за Веру Православную и Отечество русское" (Св. Патриарх Гермоген.) За гонимую и хулимую русскую Церковь, за поруганную и преданную погаными еретиками и отступниками Святую Веру, за убитого инородцами Русского Царя, с Семьей и со всем верным русским народом, за Отечество, которое оскверняют и распродают орды интернациональных дегенератов. С небесной помощью, и всеми своими силами, будем прозревать, очищаться и созидать наше русское, крестоносное ополчение, которое, Бог даст, сметёт всю антихристову скверну с лица нашей свято-русской земли! И да горят во всех русских сердцах, не отданных дьяволу, огненные глаголы Богоносного Священномученика Патриарха Гермогена: " Да будет над теми, кто идёт на очищение Московского государства милость от Господа Бога, а от нашего смирения благословение; а нa окаянных изменников да излиется гнев от Бога, а от нашего смирения да будут прокляты они в сем веке и в будущем". Аминь.
Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! Да воскреснет Россия!
"Опять это Белое Движение!.."
Скажут:
— Опять Белое Движение! Да когда же «они» убедятся, что оно умерло?!..
Успокойтесь, не убедимся никогда, ибо не играем словами, а говорим серьезно, по существу.
Да, не одна уже страница Белаго Движения исторически перевернулась безвозвратно. Но повесть далеко еще не кончена, и новыя страницы еще впереди.
Это софизм, когда во имя перевернутых страниц истории спешат похоронить, например, религию, христианство, Церковь..
На самом деле умерли духовно те, кто их хоронят. Всякая подлинная правда и духовная ценность — безсмертны, несмотря на дефектныя оболочки их исторической феноменологии.
Если бы не эта безсмертная жизненность и живучесть святых принципов, то всю многогрешную историю человечества следовало бы давно скинуть в мусорную яму.
Не пойдем в этом по путям второго сына Ноя. А с Белым движением дело обстоит именно так, что отвернуться от его моральной безпорочности нельзя, не рискуя моральным отступничеством вообще. Никто из лукавых противников Белой борьбы не решается прямо в лоб напасть на нея. Отвлекают вниманее к мелочам, к второстепенному, к ея уродствам, к ошибкам, чтобы скрыть ее святую сердцевину.
Ведь ничто другое, кроме Белой борьбы, не спасало и не спасло честь нации и честь России. Стоит только поставить себе вопрос: а если не вооруженная фронтовая борьба Белых армий против нашествия большевизма, то что другое? И ответ будет ясен. Не резолюции же городских дум и митингов. Если не воинское оружие, то надо было безропотно целовать руку Ленина с момента прибытия его на Финляндский вокзал в Петрограде, приглашать прямо пожаловать в Зимний дворец Бронштейна, Апфельбаума, Собельсона и прочих «апостолов правды революции».
И в грядущем не может быть ничего другого, освобождающаго и очищающаго Россию от проказы большевизма, кроме духовной правды, двигавшей Белой борьбой, ибо Россия едина в своей духовной сущности, и возстановление ея — есть исполнение идеала Белой борьбы.
Лукавцы с другого фланга внушают мысль о какой-то якобы иной правде и ценности грядущей национальной революции, со включением в нея сталинскихъ достижений.
Но можно ли признать морально нормальными людей, для которых добро и зло не понятны и правда не едина?..
Когда возстановится... неизменное единство и торжество самосознания России, тогда будет ясно и всем недоумкам, и всем моральным уродам, и всем лжецам и софистам, что простосердечное, никакими чернильными душами не надуманное возстание Белых воинов за сохранение «честной и грозной» России и есть единственный путь, единственная цель и единственная правда...
Не было двух Россий, нет и не будет... Нет двух законов совести, как нет двух мерил добра и зла. Замысел оторвать Россию от правды Белаго движения — есть фальшивый замысел подменить ея душу, смысл ея существования, ея историческую миссию, ея правду. И освободить, и возстановить ее мечтают не на путях чести и правды, а путем авантюр, ловкачества, демагогии и обманов. Завидуя безчестным и лживым успехам большевиков, воображают, что остается единый путь к власти — это та же кощунственная игра идеями, неразборчивость в средствах, демагогическия приманки для масс. Какое это извращенное, легкомысленное, мертвенное и оскорбительное представление о России, о русском народе! Как будто, раз вырвавшись из большевистской каторги, он снова побежит за вторым изданием тех же лживых приманок. Как будто, извергнув из души большевисткия мерзости, он может захотеть какой-нибудь другой правды, кроме единственной русской, то есть «белой»!
Нам отвратительно лицемерие мировых сил, признающих насильническую власть интернациональной шайки за нашу Россию. Но насколько нетерпимее подобное же извращенчество в нашей собственной среде. Как только русские люди порываютъ связь с «белым» знаменем, их сейчас же поражает какая-то духовная слепота.
Они сбиваются с пути. Бегут за болотными огнями «пореволюционности», советчины, «достиженчества» и прочих лжей.
А правда была и будет только одна — самоочевидная, вечная.
К сожалению, немало умопомраченных, которым не все ясно. Посему не перестанем по соловьевской формуле «оправдывать добро» паки и паки...
А.Карташев: «Вестник Первопоходника», 1966, №55/56.
Так что...
Старушка
Познакомился я с Елизаветой двадцать лет тому назад.
Она — милый божий одуванчик семидесяти восьми лет от роду, с костылем, раздробленной шейкой бедра, добрыми большими глазами, грыжей, размером с апельсин, и восемнадцатью кошками.
Я — наивный двадцатидвухлетний паренек, недавно закончивший универ, и приехавший в поисках лучшей жизни в Испанию.
У Елизаветы имелся гектар земли под горой "Михас", девяностошестилетний, нерушимой трезвости ума муж, разваливающаяся вилла, куча бабла, ярковыраженные наклонности куратора-покровителя-мецената, и, что удивительно, гоголевского Плюшкина.
У меня же, лишь было желание подработать у Лизы в саду по воскресеньям.
"Елизаветинский сад", представлял собою непролазные джунгли, вся хаотичность которых тщательно поддерживалась хозяйкой, и лишь Лиза, я и основной садовник знали, что старушка помнит каждую веточку, и кажущийся первозданным флорокавардак из бурелома и переплетенных между собой сосен, лиан, кактусов и авокадо — изощреннейшая система.
Работать в саду у Елизаветы, представлялось мне мучением: необходимо было следовать за старухой по пятам, следить за указанием ее пальца, и подрезать обозначенные веточки у абсолютно бесформенной зеленой стены.
Хозяйка замечала, что мне такая подработка не доставляла особого удовольствия, и за обедом занималась со мною тем, ради чего я на самом деле был нанят — разговорами о России.
Дело в том, что Лиза — русская княгиня, которую родители вывезли на белогвардейском броненосце в Тунис еще в чреве матери. Родилась она уже в Конго, а через десяток лет там случилась революция, и "белых" снова стали резать. Пришлось семейству переселиться в Анголу, где "белых" начали резать пять лет спустя. Будучи шестнадцати лет от роду, Елизавета выскочила замуж за успешного испанского торговца и семейная чета покинула Африку. По настоянию Лизы, пара переехала в Париж, где наиболее представительно проживала "белая эммиграция". Что-то там у них во Франции не задалось, и переехав вскоре в Испанию, супруги осели под горою "Михас", где я с ними и познакомился спустя сорок с лишним лет. Лиза родила трех дочерей, которые не выдержав "плюшкинского характера" матери сдриснули в Париж сразу, как только достигли совершеннолетия. Мать обиделась на отпрысков, и лишила их наследства.
Лиза, неистово ностальгировала по родине предков, на которой никогда не была, всеми конечностями и костылем поддерживала идею существования загадочности русской души и с удовольствием болтала со мною часами напролет, надо ли говорить, что после обеда я кусты уже не стриг?
Так сошлись две волны эммиграции — первая и пока последняя: родители Лизы, пережили четыре революции, но и судьба моих предков была весьма схожей — в "гражданскую" они уехали в Ташкент, где я и родился впоследствии, и по тем же причинам, по которым Лиза появилась на свет в Конго. И оказался я в Испании также потому, что на моей родинё было решено расправиться с "белыми".
Карлос — муж Лизы, обучил меня управлению сложнейшей системой ирригации сада, и, с чувством исполненного долга, помер в возрасте девяносто девяти лет, как рассказывала хозяйка, в последнее утро, Карлос взял ее за руку, признался в любви, и спокойно умер в плетенном кресле на терассе дома.
— В моих жилах течет кровь семи русских адмиралов, — любила говаривать Елизавета, обязательно добавляя при этом, — в том числе и кровь Колчака.
Старуха проявляла живое участие в моем становлении в новой стране — выслушивала мои проблемы, помогала советами, но главное, я получил возможность существенно улучшить испанский язык имеено в разговоре с ней. Лиза гооворила на четырех языках, но не знала родного — русского.
Имелось у старушки и особое достоинство, осознание принадлежности к аристократическим кругам, и выражалось это, например, так:
— Я тут, на досуге, тесты IQ в инете накопал, — как-то раз похвастался я, — 165 баллов набрал (забил, как водиться на таймер).
— Отлично, — похвалила меня Лиза, — а уменя 166.
— Купил пежо 407sw, четырехлетку, за восемь тысяч...лучше цены и не придумать. — Хвастался я в другой раз.
— Замечательно, — ответила княгиня, — я подобный автомобиль за три тысячи покупала...
Елизаветинские кошки делились на две касты — брахманки, проживавшие на вилле с хозяйкой, и "неприкасаемые", обитавшие в специально построенном для них домике на отшибе участка.
Однажды, Лиза, давно заметив мою склонность к различным видам исскуств, повысила меня из садовника в мозаичника:
— Я люблю мозаику в стиле Гауди, — обьявила она мне, — обклей подобным образом все пятнадцать кирпичных скамеек в саду.
— Гауди — халтурщик, — нагло возразил я, — мне более по вкусу византийская манера.
— Аай, делай что хочешь. — устало махнула рукой Лиза.
Мозаика — это было воистину интересно. Ох и наворотил я в саду Лизы всякого разного, благо, она лет тридцать собирала груду разнообразных осколков кафеля самых разных цветов. Мдаа, кафельный мусор — не византийская смальта, мои скамейки, под влиянием имеющегося сырья, выходили неким гибридом Гауди с Византией..и моим собственным стилем.
Когда я поднаторел в мозаичном ремесле, Лизавета объявила мне, что собирается строить новый домик на дальнем краю участка, для продажи с половиной гектара земли впридачу, и домик, должен быть полностью обклеен мозаикой. Звучит круто, но я уже женился, стал гидом, и старухина оплата за работу казалась мне уже смехотворной — на несколько лет я пропал из "Елизаветинского сада".
Вернулся "блудный я" в момент неопределенности, между потерей одного рабочего места, и обретением следующего.
Домик на отшибе был уже достроен, собственноручно обклеен мозаикой княгиней, и продан с половиной княжьего участка. Так, я упустил возможность вменить в собственные заслуги создание нового "паркп Геэль".
Старуха встретила меня как внука, и впервые позвала внутрь виллы.
Лиза любила говорить:"В этом доме есть строгое правило — отсюда никто, никогда и ничего не выносит, ибо любая безделица может пригодиться в хозяйстве".
По вилле, мне пришлось пробираться бочком, с трудом протискиваясь между колоннами из старых газет и журналов, высящимися почти до потолка; на кухне все пространство было заставленно годами не мытой посудой, повсюду бегали крысы и тараканы. У Лизы имелся новый любимчик — молодой садовник, бразилец, по имени Нильсон — добродушный парень, наклюкавшийся однажды в драбадан, и отрядивший невесте увесистый подзатыльник. Девушка, не будь дурой, подала на Нильсона в суд, и тому грозили солидный штраф и депортация из Испании. Лиза, твердо решила спасти бразильца, и курировала его дело через собственного адвоката. Вот так, "Плюшкин в юбке" по отношению к деньгам и бесполезному скарбу, изо всех сил, не имеющих отношения к наличности, помогала парню, оказавшемуся в настоящей беде.
Нильсон, на момент моего нового появления, делал ремонт внутри виллы. Надо заметить, что бразилец напоминал, как по облику, так и роду занятия, Геракла, разгребающего Авгиевы конюшни, только Лиза ему запретила перенаправлять русло реки на ее дом: колонны макулатуры и прочей ветоши, Нильсон усердно переставлял с места на место, но не далее полуметра от исходной позиции, с целью освобождения несчастного, заросшего плесенью квадратного метра стены, чистил его, шпаклевал-шлифовал-красил. Далее, необходимо было еще несколько часов освобождать следующий квадрат.
Для меня же, старушка нашла особенное дело — разгребать и каталогизировать отцовскую библиотеку на русском языке, в коем княгиня "ни в зуб ногой":
— Создай каталог, и загугли, пожалуйста, все наименования, быть может, на продаже некоторых книг удасться хорошо подзаработать, а тебе десять процентов с выручки. — сказала мне Лиза.
Несколько сотен книг, большинство дореволюционных, оооо, это было интересно, правда, аллергию на пыль я заработал именно тогда.
Книженции имперского периода — звучит круто, но на поверку, все оказалось не столь безоблачно:
Обнаружил тридцатитомник главного белогвардейского хрониста Алексея Алексеевича Геринга о первой мировой и гражданской войнах(с перечислением каждаго полка). Самиздат, Белград, тиражом всего триста экземпляров. Оказалось, что Геринг, был лучшим другом Лизаветинского отца — офицером императорского военного флота, который, в старости, оставшийся без родственников и средств к существованию, последние годы провел именно в той комнате, где я разбирал книги, и еще молодая Лиза ухаживала за умирающим стариком.
Листая "Белогвардейские хроники" Геринга, я понял одну из основных причин поражения беляков в гражданскую. Вспоминая хроники, годы спустя, и уже посмотрев первый сезон "Ведьмака", могу сказать следующее: по мнению Геринга, белое движение проиграло красному, по той же самой причине, по какой Цинтра продула Нифльгарду. Маг Нифльгарда, ментально вверг государство в пучину "нравственного беспредела", когда были попраны магические моральные ограничения на волшбу, и буйным цветом расцвела некромантия и ряд запрещенных приемчиков оказались в чести. Геринг, бесконечно часто жаловался: красные не соблюдают краткие перемирия на сбор раненых, стреляют в спины, нападают во время молитвы и воскресные дни, и все в таком духе (подробности не помню, пишу по сохранившемуся общему впечатлению от прочитанного). Если меня подмывает, в подобных обстоятельствах, как следует выругаться, то Геринг лишь интелегентно недоумевал по сему поводу.
Нашел я в "княжьей библиотеке" и сорок одинаковых изданий "КР" — сборники стихов великого князя Константина Романова. Безупречно образованный великий князь, идеалтно чувствовавший рифму, создавал шедевры, подстать Пушкинским, но, все они были лишь стихотворной рефлексией на библейские сюжеты, быть может потому, Пушкин — великий поэт, а К.Р. — всего лишь великий князь.
Цены в инете на Геринга и Романова обескураживали — они были настолько смехотворными, что не стоило даже заморачиваться попытками продаж.
На третий день "каталогизации", я, наконец, обнаружил стоящую вещь, причем, понял ее ценность сразу: "История царской и императорской охоты", тираж - 350 экз., изадано по личной просьбе Александра Третьего, 1891 год(кажется), иллюстрации самоно Васнецова, кожанный переплет с золоченый бочиной, трехтомник.
Срочно, отзваниваюсь жене:
— Катюш, у княгини инет тормозной, загугли, плиз, такой вот трехтомничек.
Через полчаса, жена мне перезванивает:
— В зависимости от состояния, от семидесяти до ста пятидесяти тысяч евро!
Думаю:"Ооооооо!", а у самого уже дрожащая рука к обуху топора тянется, и мысль туда же движется:"Старуха богата, для нее сотня тысяч — пшик, а я молодой, мне детей поднимать нужно, да и ипотека, прямо драконовская..."
Дожидаюсь я ухода Нильсона, захожу в Лизаветинскую спальню..........
.......а знаете, пожалуй, дальше я рассказывать не стану, в конце-концов, жизнь моя еще не закончилась, а значит и автобиография никак не может быть завершенной.
Ответ на пост «Памяти Белого рыцаря - Михаила Гордеевича Дроздовского»
Однажды, в прекрасное солнечное утро, придя в школу, мы никого в ней не застали. Стали расспрашивать. Установили — все пошли к собору встречать дроздовцев.
— Значит и Володя! — обрадовался Сима. — Побежим и мы к собору! — Но мне почему-то бежать не хотелось, хотя в то время я никакой вражды к белогвардейцам не испытывал. Я их, попросту, не видел и не знал, не понимал кто они и зачем идут.
Я остановился на тротуаре, неподалёку от бывшей городской думы — теперь Ногайский городской совет.
У здания толпился народ. Как я понял из разговоров, это были родные членов Совета, которые все до единого собрались в зале заседаний в ожидании прихода дроздовцев, чтобы передать управление городом в руки военных властей. Городской совет Ногайска, как и подавляющее большинство советов первого избрания, был образован из числа наиболее уважаемых интеллигентных, преимущественно зажиточных, а в селах хозяйственных людей. Для них важнее всего был твердый порядок, и потому они не хотели оставить город без власти, даже на короткое время. Входившие в состав Советов двое фронтовиков до хрипоты убеждали своих коллег разойтись и скрыться на некоторое время. Они говорили: «Офицерьё нас перестреляет». На это им отвечали: «За что? Ведь мы же власть не захватывали. Нас народ попросил. Офицеры — интеллигентные люди. Ну, в тюрьме подержат для острастки несколько дней. А расстрелять...»
Я стоял, слушая рассказы об этих разговорах в Совете, и тоже не понимал, как это можно застрелить человека за то, что народ избрал его в Совет.
Членов Совета конвой погнал в сторону моста через реку Обиточную и далее, по направлению к селу Денисовка. За арестованными двигалась колонна пустых повозок. Родственников арестованных и других гражданских лиц через мост не пропускали. Некоторое время спустя враздробь затрещали выстрелы со стороны Бановской рощи. Немного погодя треск повторился. Ещё через некоторое время со стороны Денисовки подъехал офицер и прокричал: «Кто здесь родственники советских прислужников? Можете забирать их!» — Где? Где? — зашумели люди. Им показывали в сторону Бановской рощи. Вскоре плачущие родственники пошли назад. В повозках, за которыми шли они, лежали их мёртвые родные. Так вот для чего за арестованными следовали повозки!
Люди, ошеломлённые происшедшим, присоединялись к скорбной процессии, к своим друзьям и родным, со страхом оглядываясь, расходились по домам. Но немало оставалось и тех, кто продолжал растерянно топтаться на месте. Среди них был и я... И вдруг я увидел учителя истории Новицкого. В парадной форме капитана русской армии, с 4-мя «Георгиями» на груди (полный георгиевский кавалер), он, чётко чеканя шаг, шёл к зданию Совета.
Я был потрясён, у меня не было никакого сомнения, что он был среди тех, кого повели на расстрел. Я сам видел его. И вдруг снова он.
Он вошёл в здание Совета. Через несколько мгновений оттуда послышалась отборнейшая площадная брань. Слышались слова: «Ты ещё учить нас будешь, большевистская подстилка! Права требовать! Я тебе покажу права!» На крыльцо вылетел, выброшенный сильным толчком, Новицкий. Погоны у него сорваны. Георгиевские кресты тоже. Китель разорван. За капитаном на крыльцо выскочил офицер с белой повязкой на рукаве, надпись на повязке: «Комендант», держа револьвер у затылка Новицкого он орал ему. «Вперёд! Вперёд!» Только Новицкий шагнул с последней ступеньки думского крыльца, прозвучал выстрел, и тело капитана мешком осело на тротуаре.
До сих пор я был как в трансе. Невообразимая жестокость, бесчеловечие ошеломили меня, лишили силы и воли. Я всё время простоял почти на одном и том же месте, глядя широко раскрытыми глазами на происходящее. Убийство Новицкого вывело меня из транса. Я закричал и бросился бежать. Меня огнем пронзила мысль: «Дядя же Александр председатель Борисовского совета! Значит его тоже могут расстрелять!».
Я бежал изо всех сил. Одна мысль владела мной: «Успеть бы раньше дроздовцев. Предупредить дядю и членов совета». Я прибежал на дядин двор дыша как загнанная лошадь. Дядя, ничего не подозревая, работал во дворе.
— Дядя, убегайте! — закричал я и упал на траву. Дядя подбежал ко мне, начал расспрашивать. Через несколько минут он всё понял и сам отправился предупреждать членов Совета.
Никого из Борисовских советчиков дроздовцам захватить не удалось. Были предупреждены и соседние села. Все отсиделись в камышах. Правда, ноги были изранены пиявками. Но ноги не голова. Отходили.
Но что же произошло с Новицким? Был ли он среди тех, кого расстреливали в Бановской роще? Да, был. Опытный фронтовик, человек большой воли и собранности, он сумел упасть за мгновение до того, как до него дошла, предназначенная ему пуля. Когда среди трупов расстрелянных появились родственники, он поднялся и пошел домой. Дома он надел парадную форму, чтобы идти обжаловать беззаконный террор. Родные на коленях умоляли его не ходить: «Это же варвары, — говорили они, — тебя непременно убьют». — «Нет» — говорил он — я не могу не идти. Ведь если никто их не остановит, они же пол-России перестреляют. Нет, надо командованию об этом рассказать».
Что вышло из его попытки, я уже написал. Его убили.
Автор: Петр Григоренко -- советский диссидент, антисоветчик.
Памяти Белого рыцаря - Михаила Гордеевича Дроздовского
Михаил Гордеевич Дроздовский, русский офицер и патриот, трагически погибший в первый год Гражданской войны. М.Г.Дроздовский, ставший, как и другие шефы-командиры "цветных" добровольческих полков, легендой еще до своей смерти, ушел из жизни после двухмесячных мук, от, на первый взгляд, пустяковой раны, накануне новых суровых испытаний для Белого движения на Юге России.
"Нервный, худой, полковник Дроздовский был типом воина-аскета: он не пил, не курил и не обращал внимания на блага жизни; всегда – от Ясс и до самой смерти – в одном и том же поношенном френче, с потертой георгиевской ленточкой в петлице; он из скромности не носил самого ордена. Всегда занятой, всегда в движении. Трудно было понять, когда он находил время даже есть и спать. Офицер Генерального штаба – он не был человеком канцелярии и бумаг. В походе верхом, с пехотной винтовкой за плечами, он так напоминал средневекового монаха Петра Амьенского, ведшего крестоносцев освобождать Гроб Господень… Полковник Дроздовский и был крестоносцем распятой Родины. Человек малого чина, но большой энергии и дерзновения, он первый зажег светильник борьбы на Румынском фронте и не дал ему погаснуть" (Кравченко В. Дроздовцы от Ясс до Галлиполи. Т.1. Мюнхен, 1973. С. 20).
Именно таким, остался Михаил Гордеевич в памяти большинства потомков. Знаменитый поход Яссы – Дон, 2-й Кубанский поход – вехи жизненного пути Дроздовского известные сегодня многим. Многократно переизданные в современной России "Дроздовцы в огне" генерала А.В.Туркула блестяще обработанные А.Лукашем, "Дневник" самого Михаила Гордеевича, воспоминания других участников Гражданской войны – все эти труды рисуют нам истинного русского патриота, отдавшего свою жизнь за счастье Родины.
Вашему вниманию - статья одного из дроздовцев, посвященная генералу Дроздовскому.
Через гибель большевизма – к возрождению России.
Вот наш единственный путь, и с него мы не свернем
Генерал М.Г.Дроздовский
1 января 1919 года в Ростове-на-Дону скончался от заражения крови верный сын России, подлинный белый рыцарь – генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский.
Вся жизнь Михаила Гордеевича Дроздовского – пример для всех нас, русских людей, как нужно любить свою Родину, бескорыстно, жертвенно служить ей, отдавая все силы и самую жизнь за Славу и Величие России.
Михаил Гордеевич родился в Киеве 7 октября 1881 года. Его отец – генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский был участником героической Севастопольской обороны. Михаил Дроздовский отличался ранним развитием, самостоятельностью, наряду с необыкновенной любознательностью и крайней нервностью. С раннего детства выступила характерная черта Дроздовского, прошедшая потом через всю его жизнь – одиночество, замкнутость, правдивость и бесстрашие… Он страстно любил слушать солдатские рассказы о войнах, о полковой жизни, а поэтому предпочитал общество солдат своим сверстникам… Воспитывался он в Киевском Владимирском кадетском корпусе, который и окончил в 1899 году. Затем – Павловское военное училище, из которого был выпущен в 1901 году в Лейб-гвардии Волынский полк, в Варшаве. Строевая служба офицера в одном из лучших гвардейских полков захватила Михаила Гордеевича целиком. В то же время он понял необходимость пополнить свое образование. Война с Японией зажгла военным огнем такого убежденного строевика, каким всегда был Михаил Гордеевич. Он на практике изучил военное дело, участвуя в боях в рядах 34-го Сибирского стрелкового полка. Получил ряд боевых отличий. В бою под Ляояном был ранен в ногу. По окончании войны Михаил Гордеевич вновь возвратился в Академию, которую окончил в 1908 году. Ценз командования ротой он отбыл в родном ему Лейб-гвардии Волынском полку. Затем – служба офицера Генерального штаба – сначала в Харбине, а затем в штабе Варшавского военного округа.
В 1913 году капитан Дроздовский добился командировки в Севастопольскую авиационную школу, где изучил воздушное наблюдение.
В начале Великой войны капитан Дроздовский получил назначение в штаб Главнокомандующего Северо-Западным фронтом. Штабная служба не удовлетворяла такую живую и деятельную душу, как Михаил Гордеевич. Осенью 1915 года он был произведен в подполковники и назначен начальником штаба 54-й пехотной дивизии.
Наконец-то открылись какие-то возможности проявить свою инициативу… Для характеристики деятельности подполковника Дроздовского в этот период, приведу следующие два эпизода. Во время ночного отступления корпуса, мост через реку был внезапно захвачен немецкой конницей, что поставило отступающие части в безвыходное положение. Получив донесение о захвате немцами переправы, подполковник Дроздовский наскоро собрал находившихся вблизи штаба солдат и бросился отвоевывать мост. Немцы были выбиты, и до утра подполковник Дроздовский занимал переправу, а утром возвратился в штаб дивизии и приступил к текущей оперативной работе. Другой раз, руководя атакой в сентябре 1916 года и достигнув полного успеха, подполковник Дроздовский был тяжело ранен в правую руку, нормально владеть которой он уже не мог до конца. Только в январе 1917 года Михаил Гордеевич смог вернуться в строй и произведенный в полковники, был назначен начальником штаба 15-й пехотной дивизии. Он мечтал получить полк… Так застала его революция, которая, по мнению полковника Дроздовского, вела к гибели России.
6 апреля 1917 года полковник Дроздовский был назначен командиром 60-го пехотного Замосцкого полка, но, в революционных условиях, это командование не принесло радости, не дало поля для широкой творческой работы и было для Михаила Гордеевича непосильным крестом…
20 ноября полковник Дроздовский, по давнишнему представлению, получил орден Св. Георгия 4-й степени, а представление к Георгию 3-й степени осталось безрезультатным (представление штаба Румынского фронта).
24 ноября он был назначен начальником 14-й пехотной дивизии, но уже 11-го декабря, из-за невозможности командовать, сложил с себя эту должность и уехал в Яссы, где было задумано формирование добровольческого корпуса. Еще в декабре 1917 года установилась связь между генералами Алексеевым, находившемся тогда на Дону, и Щербачевым (Яссы). Тогда же, в штабе Румынского фронта, зародилась мысль об организации корпуса Русских добровольцев, для посылки его на Дон. Главнокомандующий Румынским фронтом генерал Щербачев поручил организацию этого корпуса генералу Кельчевскому. Было выпущено воззвание к офицерам и солдатам Румынского фронта, с призывом вступать в ряды Корпуса. Одним из самых деятельных и талантливых организаторов Корпуса был полковник Дроздовский, к тому времени сложивший с себя обязанности начальника 14-й пехотной дивизии. Тем временем обстановка усложнилась…
С середины февраля положение на Юге России было в состоянии полной анархии. Связь с Доном была прервана. Изменилось настроение не только генерала Щербачева и его штаба, но и офицерства… Задуманный ранее поход был отменен и добровольцы, давшие ранее подписку, освобождались от обязательств… Гибнувшую идею решил спасти полковник Дроздовский…
На фоне полной растерянности руководителей встала скромная фигура полковника Дроздовского, объявившего, что он от начатого дела не отречется. "Я иду – кто за мной?".
Это решение вызвало резкое осуждение окружающих его. Мысль о походе называли безумием, авантюрой, – она вызывала насмешки и возмущение. Из всего Румынского фронта на смелый призыв полковника Дроздовского отозвалось и поступило в организованную им 1-ю бригаду Русских добровольцев всего 800 человек, не побоявшихся опасностей, стоявших на пути и полностью доверяя водительству молодого вождя.
Лишь незадолго до выхода из Румынии генерал Щербачев изменил свое недоверчивое отношение к походу и стал помогать полковнику Дроздовскому; генерал же Кельчевский до конца, где было возможно, тормозил дело. Полковник Дроздовский называл его предателем (впоследствии, уже в эмиграции, генерал Кельчевский перешел на службу к большевикам и сотрудничал в Берлине в просоветском военном журнале).
Поход из Ясс до Новочеркасска являл собой пример того, что может сделать горсть героев, верящих в правоту своего дела, горящих ненавистью к большевизму, горячо любящих свою Родину и преданных своему волевому, бесстрашному начальнику. Полковник Дроздовский мог всего добиться от своих соратников, готовых на любые подвиги, страдания и жертвы во имя погибающей России. Участники похода рассказывали поразительные примеры того, как казавшееся совершенно безвыходным положение (например, бой за город Ростов-на-Дону) изменялось волевым решением полковника Дроздовского. Горячий русский патриот, человек исключительной чести и долга, органически не способный к интригам и беспредельно преданный России, полковник Дроздовский подчинял свои планы общим интересам фронта. Так было в момент подхода его отряда к Новочеркасску, когда он подчинился командованию восставших донских казаков. Как известно, благодаря этому решению, удалось едиными силами добровольцев и донцов разгромить большевистские банды, ворвавшиеся вновь в столицу донского казачества.
В станице Егорлыцкой бригада полковника Дроздовского вошла в состав Добровольческой армии, которой в то время командовал генерал-лейтенант Деникин.
Дальнейший боевой путь полковника Дроздовского, получившего в командование 3-ю пехотную дивизию Добровольческой армии, полон изумительными подвигами, дерзанием и отвагой…
3-я дивизия полковника Дроздовского, во время 2-го Кубанского похода, вплоть до тридцатидневного Ставропольского сражения, была тем страшным тараном, который прорывал, дробил и разметал большевистский фронт…
31 октября 1918 года, в бою за Ставрополь, полковник Дроздовский был легко ранен в ногу. Плохой медицинский уход, а быть может, и злой умысел, привел к загноению раны и к нескольким операциям, закончившимися ампутацией ноги… Вмешательство лучших хирургов уже не могло спасти жизнь героя…
1-го января 1919 г. генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского не стало…
Ушел из рядов героической Добровольческой армии истинный Белый Рыцарь.
В память почившего, генерал Деникин приказал, созданному полковником Дроздовским, Стрелковому полку впредь именоваться 2-м офицерским генерала Дроздовского полком, впоследствии развернувшимся в дивизию.
Память о генерале Дроздовском будет вечна в истории России и в сердцах тех, кто готов идти по его пути.
Да послужит лучшим памятником Михаилу Гордеевичу Дроздовскому – доведение борьбы до полного уничтожение большевистского строя и возрождение Национальной России.
Часовой. 1953. N 330
Текст (полный оригинал, отличается от использованного в видео):
Изъ Румыніи походомъ
Шёлъ Дроздовскій славный полкъ,
Во спасеніе народа
Исполняя тяжкій долгъ.
Много онъ ночей безсонныхъ
И лишеній выносилъ,
Но героевъ закалённыхъ
Путь далекій не страшилъ!
Генералъ Дроздовскій смѣло
Шёлъ съ полкомъ своимъ вперёдъ.
Какъ герой, онъ вѣрилъ твёрдо,
Что онъ Родину спасётъ!
Видѣлъ онъ, что Русь Святая
Погибаетъ подъ ярмомъ
И, какъ свѣчка восковая,
Угасаетъ съ каждымъ днемъ.
Вѣрилъ онъ: настанетъ время
И опомнится народъ —
Сброситъ варварское бремя
И за нами въ бой пойдётъ.
Шли Дроздовцы твёрдымъ шагомъ,
Врагъ подъ натискомъ бѣжалъ.
И съ трёхцвѣтнымъ Русскимъ Флагомъ
Славу полкъ себѣ стяжалъ!
Пусть вернёмся мы сѣдые
Отъ кроваваго труда,
Надъ тобой взойдётъ, Россія,
Солнце новое тогда!
Наши контакты:
VK – https://vk.com/vashi_uchebniki_sovrali
Telegram – https://t.me/VASHI_UCHEBNIKI_SOVRALI
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Гнилое болото белого движения. № 7
Источник: Григорiй Раковскiй. "Конец бѣлых. От Днѣпра до Босфора (Вырожденiе, агониiя и ликвидацiя)." Прага. Издательство "Воля Россiи". 1921 г.
Источник: историко-литературный сборник "Историк и современник". 1-й том. Берлин. 1922 г.
Источник: Г. В Немировичъ-Данченко. "Въ Крыму при Врангелѣ". Типографiя Р. Ольденбург. Берлинъ. 1922 г.
Источник: белоэмигрантский сборник "Архив русской революции", том XVIII. Берлин. 1926 г.
Источник: "Бѣлый архивъ". Сборники матерiаловъ по исторiи и литературѣ войны, революции, большевизма, бѣлаго движенiя и т. п. подъ редакцiей Я. М. Лисового. II-III. Париж. 1928 г.
Источник: Г. Кирдецовъ. "У воротъ Петрограда (1919 — 1920 г. г.)." Русская типографiя Е. А. Гутнова. Berlin S. 14, Dresdnerstrasse 82-83. 1921 г.