Серия «Седьмой пациент»

Федотыч без всяких экивоков рассказывал, что он сидел. В его версиях реальности различались статьи и приключения, которые привели героя на скамью подсудимых. Впрочем, различались не сильно. Неизменным оставалось то, что Федотыч с подельниками украл продукцию с завода стекловолокна. Расхождения начинались, когда герой касался объёмов похищенного. В начале нашего знакомства это были «всего лишь два рулона» и слушателю предлагалось посочувствовать молодому искателю приключений, получившему пять лет за столь ничтожное преступление. Через год два рулона раздулись до «фуры стекловолокна» и теперь уже слушателю предлагали восхититься ловкости и предприимчивости Федотыча. Потому как, если бы его не поймали, жил бы сейчас герой на Канарах и попивал бы коктейли, не выходя из бассейна. Впрочем, история не знает сослагательного наклонения. Федотыча поймали на белорусско-российской границе и «впаяли» срок. К 1997-му он как раз «откинулся», но в существующую реальность вписаться уже не смог и быстро покатился по наклонной.

Последний участник триумвирата – Петрович, был интеллигент. Школьный учитель-гуманитарий. В его истории было всё просто и банально, даже скучно. Годами Петрович просвещал сумрачные умы подростков в одной из деревень района. Пытался привить им любовь к высокому слогу Пушкина и научить писать с минимальным количеством орфографически ошибок.

Подростки учить литературное наследие империи не хотели. Они хотели в ПТУ, много денег и друг друга. Над тонкими чувствами Наташи Ростовой глумились, смерть грузинского юноши Мцыри вызывала у них неприличные комментарии, из творчества Достоевского они хорошо выучили только название романа, главным героем которого был кроткий князь Мышкин. Тщетность работы толкала Петровича в депрессию. Он повадился по вечерам употреблять недорогие алкогольные напитки. И дотянул бы до пенсии, угас бы тихо в белорусской глубинке, отчаявшись объяснить новому поколению особенности склонения числительных. Но тут случился 1991-й, под топор лёг многолетний лес, а судьба щепок уже вообще никого не интересовала.

Петрович поступил как истинный интеллигент, то есть запил с утроенной силой. Начал появляться в школе в нетрезвом виде, в разгар обсуждения падежей поражал юных колхозников громогласным и немелодичным храпом. Однажды на уроке поспорил с девятиклассником о творчестве Тютчева и был бит как самим девятиклассником, так и его товарищами. После перенесённого позора от школы Петровича отлучили, а ничего иного, чем нести подросткам «доброе-вечное» он не умел. Следовательно, запил уже без препятствий. Жена от него ушла, детей не нажил. В 1995-м, отстрадав очередную голодную зиму в неотапливаемом доме, понял, что не выживет и подался в город.

Там познакомился со старожилами, которые научили его уму-разуму. В больнице прославился тем, что наизусть читал медсёстрам и санитаркам огромные куски из «Евгения Онегина» и пулемётной очередью выдавал то сонеты Шекспира, то рубайи Омара Хайяма, то высокие вирши собственного производства.  

Как литератор литератора я его понимал и жалел.

Встречаясь в приёмном отделении, «три товарища» приветствовали друг друга с искренней сердечностью, обмениваясь новостями из бездомной жизни и хвастаясь дислокацией, из которой их в очередной раз забирал милицейский патруль.

Обычно, для привлечения внимания, бомжи располагались в людном месте, на газоне. Лежали, раскинув руки в стороны, или скорчившись в позе эмбриона (тут уж как душа просила). Благоухали ароматами алкоголя и немытого тела. Кто-то из прохожих вызывал «скорую», милицию. И любителя приключений с комфортом доставляли в приёмку. Лежать на газоне на больнично-бездомном сленге обозначалось «расти».

- Михалыч, ты где сегодня рос?

- На площади, перед исполкомом. А то народишко нынче бездушный пошёл. На прошлой неделе у музей прилёг, так два часа мёрз, все мимо ходили. А сегодня уже через двадцать минут приняли.

- А Федотыч вчера под памятником Ленину рос. Тоже быстро забрали.

- О, спасибо за наводку, доктор. Я учту.

Михалыч переодевался в чистое больничное бельё и уже через полчаса прогуливался с приятелем по лестницам, курил с санитарами морга, философствовал и наслаждался жизнью.

На следующий день привозили Петровича, его встречали радостными воплями и почти неделю мы лицезрели полный комплект триумвирата. Бомжи правила знали, режим не нарушали, вели себя тихо, ели, что дают и просили добавки. Выписываясь, галантно целовали тёте Вале ручку.

- До свидания, мадам. Увидимся в ближайшее время.

В своих ночных блужданиях по больнице я не раз натыкался на троицу, перешёптывающуюся в тёмных закоулках старой больницы. И умилялся той заботой и доверительностью, с которой относились друг к другу эти опустившиеся и несчастные люди. 

Разлад произошёл внезапно и неожиданно.

В середине дождливого октября в приёмное привезли Михалыча. Вечерело. Дневной поток пациентов уже спал, и больница потихоньку готовилась к ночному режиму с его внезапными «экстренными». Михалыч устал от воли, «рос» на газоне у фонтана и был привезён милицейским нарядом. Ввиду того, что медсестра оформляла полного мужчину с обострением холецистита, Михалыча посадили на скамеечку сохнуть и ждать своей очереди. Бомж не возражал, процедура была для него привычной.

И тут во дворе заскрипели тормоза и в приёмку вихрем ворвалась бригада скорой. Привезли Федотыча. Тот рос в парке и имел отягчающие обстоятельства в виде разбитой кем-то головы. Скоряки по-быстрому обработали рану и обмотали её бинтом, но чувствовал себя Федотыч плохо. Закатывал глаза и валился на бок.

Бомж-то бомж, но человек же. Засуетились врачи, позвали невропатолога, раскочегарили ЭЭГ. Михалыч ревниво поглядывает на специалистов, окруживших товарища. Про него-то самого за всей этой суматохой подзабыли.

Михалыч поймал за полу белого халата пробегающего мимо санитара Виталика.

- Виталь, а я как?

- Погоди, Михалыч. Не до тебя сейчас. Видишь – работа у нас.

Равнодушие Виталика обидело Михалыча ещё больше. Он поймал уже фельдшера Татьяну, идущую в лабораторию с анализами.  

- Танюша, я же первый приехал. Чего сижу тут?

- Михалыч, ну ты чего? Видишь, у друга твоего голова разбитая. Кровь идёт. А вдруг серьёзное ЧМТ, надо же проверить.

- Ничего у него не ЧМТ, - пробурчал Михалыч. – Башка у него крепче кирпича. Вот я вчера тоже упал, головой о бордюр треснулся. И ничего, не ною.

- Михалыч, не сочиняй, - отмахнулась Татьяна.

Федотыча с комфортом повезли на каталке в процедурку. Сделали ЭЭГ, повторно, уже более тщательно обработали раны. Михалыч страдал. Он пытался привлечь к себе внимание, шумел, размахивал руками, но всё, чего он добился, это вялое сочувствие санитарки тёти Вали, которая старательно внесла его данные в журнал и повела переодеваться. По сравнению с той свитой, что собралась вокруг ложа Федотыча – жалкое зрелище.

Федотыч, конечно, перенёс травму удивительно легко.

- Ну какое там сотрясение мозга, - брюзжала в коридоре тётя Валя. – Чему там сотрясаться.

Бывший зек отлежался, отоспался и выбрался в коридор, ослепляя каждого встречного белоснежной яркостью свежего бинта. На лестнице ему попался старый приятель и Федотыч бросился к нему с раскрытыми объятиями.

- Михалыч, здорово.

- Добрый день, - необыкновенно холодно отозвался тот.

- Михалыч, ты чего? Не узнаешь спьяну? Это же я.

- Отчего же. Узнал, - с пафосом, достойным старорежимного графа ответил инвалид.

Федотыч отшатнулся, обиженный его отчуждённым тоном.

- Мы ж с тобой столько…. А ты… Чего вдруг?

Михалыч отвечать не стал и с достоинством удалился. Федотыч пожал плечами и двинулся в морг к санитарам, стрелять сигарету. С тех пор между бывшими товарищами пробежала кошка. Несчастный учитель Петрович страдал, не понимая, что случилось с его друзьями. Ему, пожалуй, приходилось хуже всего. Он метался между Михалычем и Федотычем, пытался дружить и с тем, и с другим. В ответ его обижали с обеих сторон. В конце концов и он не выдержал, обложил приятелей нелитературно и впервые за всю историю ушел из больницы, нарушив режим.

Шли недели. Осенняя слякоть сменилась первыми морозами. Потом всё растаяло и город снова утонул в слякоти. «Товарищей» не было видно. Однажды утром я выбрался из тесного нутра городского автобуса на опостылевшей остановке и двинулся в сторону больничных корпусов, заступая на очередную суточную смену. Навстречу мне тут же попался ковыляющий Михалыч, похожий в утреннем тумане на какого-то искажённого фантасмагорического Джона Сильвера, потерявшего в скитаниях верного попугая.

- Привет, Михалыч, - поздоровался я. – Что-то давно тебя не видно. Пристанище нашёл?

- Не нашёл, - поморщился одноногий. – Но к вам в больницу не пойду. Там ЭТОТ.

- Кто? – не понял я.

- Зэчара бывший.

- Федотыч что ли? Вы же друзья.

- Таких друзей, за ноги - и в музей, - в сердцах бросил Михалыч.

Хотел я его разговорить, но время поджимало, вот-вот должна была начаться планёрка. Вздохнул и побежал дальше. А Михалыч остался грустить.

Дня через два я встретил возле магазина ещё одного члена триумвирата. Бывший учитель Петрович сидел на скамейке, в двух шагах от газона, курил добытую сигарету и мрачновато поглядывал на меня.

- Петрович, сколько лет, сколько зим.

- Здорово, доктор.

- И тебя уже пару месяцев не видно. До лета ещё далеко. Когда ждать?

- Не пойду, - пробурчал Петрович.

- И ты туда же. То Михалыч истерит, то ты. У тебя что случилось?

- Да всё тоже. Сидят там оба эти товарища. Собачатся – смотреть противно. Не пойду.

- Ты подумай, Петрович. На следующей неделе заморозки обещают. А вон газон удобный. Иди, может, расти, а я карету вызову.

- Не пойду, - упрямо замотал головой бомж. – Нехорошо мне там. Негатив кругом. Слово им не скажи – мигом обматерят. Я уж лучше тут.

И он спрятал нос в потёртый воротник из искусственного меха.

Троица не появлялась в приёмном до лета. Кое-как перетерпели самый трудный для бомжей осенне-зимний период, встретили весну. Петрович пару раз появился на задворках пищеблока, получив от сердобольной тёти Вали миску борща. Но в отделение ложиться категорически не хотел. Несмотря на то, что ему торжественно обещали, что никого из его «товарищей» в больнице нет. Михалыча я ещё раз встретил на остановке. Он стрелял у прохожих сигарету и с воодушевлением рассказывал, что через месяц собирается податься на юга, через украинскую границу, к тёплому Чёрному морю.

А в конце апреля ночной покой приёмного взорвался, как китайская хлопушка. Примерно в три часа во дворе одновременно затормозили две скорые. Из первой с матюками и воплями выбрались несколько прилично одетых, но изрядно потрёпанных гражданина в состоянии нелёгкого алкогольного опьянения. Из второй – наша благоухающая троица, тоже в весьма плачевном виде. «Приличные», капая кровью на безнадёжно испорченные белые рубашки, порывались бомжей побить. Те огрызались, плотно держа оборону. Встревать в драку санитарам приёмного было не с руки, поэтому вызвали ближайший наряд ППС. Он-то и развёл буянов по разным углам отделения.

История битвы была достойна Ипатьевской летописи. Пути бойцов сошлись в одном из самых популярных заведений города, ресторане «Белая Русь». «Приличные» пациенты отмечали там свой корпоратив, а Михалыч по опыту знавший, что нетрезвые люди щедры на подачки, ошивался неподалёку. Тут же, притянутые огнями и музыкой корпоратива, ожидали своей доли Петрович с Федотычем. Друг на друга бывшие товарищи старались не смотреть и двигались параллельными маршрутами, не пересекаясь.

Около двух часов ночи группа отдыхающих вышла на улицу покурить и тут, на свою беду, Михалыч подошёл к ним, чтобы поклянчить сигарету или пару рюмок того, что они за столом пили. Зная его, я уверен, что просил бомж максимально вежливо, велеречиво, с креативом. Ибо не раз наблюдал его сценические выступления. Но отдыхающим его обращение не понравилось и они, вместо того, чтоб просто послать люмпена подальше, начали его бить. Скорее всего у кого-то после лишней рюмки чесались кулаки, а завязывать драку с коллегами и друзьями не хотелось. А тут – практически беззащитная жертва. Ещё и убежать не может, ибо инвалид.

Михалыч стоически вынес несколько ударов, лишь прикрывая руками голову. А потом, таки не выдержал и после сильнейшего хука, упал на грязный асфальт. Его принялись бить ногами. Михалыч уже смирился, скорчился, когда приличные люди устанут. Но в этот миг из темноты с нечленораздельным воплем выскочил Федотыч, вооружённый неизвестно где подобранной арматурой. В арьергарде бывшего сидельца, как и положено интеллигенции, держался Петрович, добывший кусок гнилой доски, украшенной страшными ржавыми гвоздями.

Положение мигом поменялось. «Приличные», осыпаемые ударами с двух сторон, начали отступать к крыльцу ресторана. Михалыч, наоборот, поднялся и присоединился к товарищам, пиная обидчиков увесистым протезом. Вместе они загнали отдыхающих в ресторан, но на границе благоразумно остановились, ибо наблюдавший за свалкой равнодушный вышибала, отбросил в сторону окурок и грозно посмотрел на бомжей.

- Вась, ну ты видел? Они ж сами! – крикнул охраннику Федотыч.

- Видел, - пробасил в ответ вышибала. – Но работа есть работа.

Бомжи удовлетворились местью и собирались было ретироваться, но тут к входу в ресторан подкатили сразу две «Скорые». Их вызвали испуганные девушки из сопровождения отдыхающих. Без дальнейших разговоров обе стороны конфликта были упакованы в «буханки» с красными крестами. Причём «приличные» шли охотно, демонстрируя каждому встречному страшные раны от арматуры и гвоздей. Им пообещали по три укола от столбняка, и пострадавшие немного успокоились. Бомжи ехать не хотели, но расквашенная физиономия Михалыча пугала фельдшера, и он настоял на транспортировке.

Именно так вся эта компания оказалась у нас в приёмном.

Были крики, взаимные обвинения, заявления в милицию. Были попытки подкупа со стороны «приличных» и обещанные уколы от столбняка. Федотыч от госпитализации гордо отказался и ушёл в рассвет с заклеенной пластырем физиономией, поддерживаемый с двух сторон покачивающимися товарищами.

А через неделю Михалыч был привезён к нам в отделение. Нетрезвый и весёлый он рос на газоне и с радостью отдался в руки скоряков.

- Наши тут? – с порога спросил он.

- Петровича ещё вчера привезли, - ответила ему тётя Валя. – А Федотыча ещё не видела.

- Прие-е-едет, - довольно улыбнулся щербатым ртом бомж. – Узнает, что я здесь и приедет.

И мы облегчённо вздохнули. Три товарища помирились.

Рассказ из книги "Седьмой пациент". Автор - Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Ещё больше историй, рассказов интересных фактов и мероприятий в группе автора в ВК https://vk.com/public139245478

Книги автора можно приобрести по ссылкам в профиле

И таки пора реанимировать Телеграмм-канал, а то что-то я его совсем запустил https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

Я бросился к кассам летнего амфитеатра, уверенный, что на два билета мне придётся как минимум брать кредит, а как максимум продать что-то из органов. И был готов отдать почку, роговицу и часть печени. Остальное мне было нужно для продолжения рода. А цены оказались вполне терпимыми. Такими, что я за нищенскую зарплату интерна тут же купил заветные два билета в самом центре.

Услышав новость, жена радостно вопила мне в трубку. Юные новобрачные, сразу после свадьбы разделённые километрами, поймут мои чувства. 

И вот долгожданная суббота. И на перроне я встречаю юную супругу. Она бросается ко мне в объятия и до последнего не верит, что один из её любимых исполнителей в шаговой доступности.

Мы идём к амфитеатру и через железные прутья ограды видим, как Тото ходит по сцене, играет а рояле отрывки знакомых мелодий, говорит в микрофон до дрожи знакомым голосом. Это уже был концерт. Концерт для двух зрителей, прижавшихся носами к холодному металлу.

Вечером Тото пел для Витебска. Конец сентября. Холод и сумрак. Зал сидит в куртках и пальто. Итальянец бегает по сцене в белом пиджаке, но работает с таким профессионализмом, что некоторым известным звёздам остаётся только завидовать. Он прошёлся по всему репертуару, для «Il tempo se ne va», которую когда-то исполнял Челентано, вытащил из зала девочку-подростка. Девочка была заранее подготовленная, мы видели это на репетиции, но зал-то этого не знал, поэтому прошло на ура.

Под занавес – «Ла шате ми кантаре». Подпевал весь зал. Потом сюрприз. В каждой стране Тото учил одну песню на языке этой страны и исполнял её на концерте. Зал затаил дыхание при первых же аккордах, а Тото с сильным акцентом затянул:

А я лягу- прылягу

Край гасцінца старога

На духмяным пракосе

Недаспелай травы

Аплодировали уже стоя. Долго кричали, звали на «бис». Итальянец вытянул ещё раз «Ла шате ми кантаре», а потом убежал, на прощание показав, что под тонким гольфом у него ничего нет, а конец сентября в культурной белорусской столице не располагают к долгим посиделкам. Мол, синьор задубел, имейте совесть.

Много лет спустя, уже работая руководителем в немецком фармацевтическом концерне я попал на завод в Саарленде, западной части Германии. А так как соучредителей генерального истинно по-немецки звали Джузеппе и Антонио Нарди, то вечер закономерно закончился в итальянском ресторане. И я после десятого тоста в обнимку с директором и шеф-поваром ресторана громко распевали именно «Ла шате ми кантаре».  Наутро мне сказали, что и не знали, что я так отлично владею итальянским языком. Контакт с руководством был налажен.

Спасибо Тото и за это.

У Никиты Михайловича был случай в практике, когда родственники опомнились спустя две недели, после того как родственник перестал подавать признаки жизни. Приехали к деду в квартиру, вскрыли дверь, а он лежит со своим инсультом на кухне, на полу. Все штаны заполнены, простите за натурализм, фекальными массами и дыхание уже, но то, что, Чёйна, а уже даже не Стокса. Довезли до приёмного, пока раздевали-мыли, дед отошёл в лучший мир. Словно не хотел умирать на кухне, дотерпел до больницы.

Всю статистику испортил.

***

Пока ехали в лес, узнавал у «Ангелов» подробности.

Да всё, как обычно. Каждый год такое случается. В середине осени начинается сезон клюквы. Для пенсионеров Ивацевичского района – период заработка прибавки к небольшой пенсии. У них там целый бизнес. Местные ягодные «Ротшильды» нанимают сборщиков, отвозят их на микроавтобусе к точке входа на краю болота. Те расползаются по ягодным местам, идут иногда по десятку километров до своего, приметного участка. Вечером работников забирают, тут же платят за собранную ягоду. Организация – так себе, учёта «сборщиков» считай никто не ведёт. Как в том анекдоте, где медведь полгода жрал гастарбайтеров на стройке. Мол, кто их считает.  

А болота под Ивацевичами – место опасное. Под толстой моховой подушкой подводные течения, глубокие омуты, иногда по 2-3 метра. Человек идёт по мху, тот лишь чуть пружинит. Создаётся ощущение мнимой безопасности, за несколько часов сборов теряется бдительность. А потом неверный шаг в подгнивший за зиму участок и человек трепыхается в бочаге с ледяной, мутной, чёрной водой. И никто не услышит твоего крика.

В этот раз всё по классике. Военный пенсионер К. 72 года. Решил подзаработать. Ушёл с точки входа рано утром. С собой имеет старый кнопочный телефон, который долго держит заряд. Вечером в точку сбора не явился. Организаторы догадались позвонить. Он и ответил, что слегка заблудился, зато набрёл на хорошее место, набрал почти целую корзину. Бодрится (он же военный, а военных бывших не бывает). Что ему – переночевать в лесу. Тепло же ещё. Завтра встретимся.

Организаторы пожали плечами и уехали. Первая ошибка.

Дед ещё позвонил сожительнице. Сказал:

- Заплутал чуть, но не беспокойся, всё под контролем. Ягодники, бывает, что и ночуют в лесу, я тоже переночую. Не маленький.

Сожительница тоже плечами пожала и пошла бельё стирать.

Вторая ошибка. Самоуверенность опасна. Ночь в лесу отбирает силы, ослабляет, пугает.

Утро второго дня. Пенсионер К. всё ещё на связи. Иду, говорит, всё в порядке. Но к вечеру на точку сбора снова не выходит. С организаторов, конечно, спросить бы надо. Но они барыги, тут другого не ожидалось. Но сожительница-то! Только на третьи сутки забеспокоилась и позвонила в МЧС.

Там тоже своя бюрократия. Пока договорились, пока раздали приказы, пока позвонили «Ангелам». А время идёт. Тикает, как пульс замёрзшего старика. С каждым «тиком» всё тише и тише.

Только на утро четвёртого дня начались масштабные поиски. «Ангелы» собрали местных волонтёров, область, пошли цепью в лес. Территория сложная, каждый должен видеть соседей. А то, как бы со спасательными работами своих не потерять.

Заревела техника, из Минска подтянулись квадроциклы, тингеры-вездеходы. Подняли в небо несколько квадрокоптеров.

И каждый шаг надо согласовывать с начальством. Бумажки, подписи, приказы. А время идёт. Теряется время, час за часом, минута за минутой. Человек в лесу. Шанс найти его живым всё меньше.

Не нашли.

В сумерках все вернулись в базовый лагерь. Искать ночью по болотам – самоубийство. Точно не досчитаешься пары спасателей. Подняли квадрокоптер с тепловизором. Тут и позвонили Никите Михайловичу. Если и найдут старика, то срочная реанимация точно понадобится. Лучше пусть реанимобиль дежурит на базовом лагере.

Следующее утро. Из города к поисковикам присоединяется отряд МВД. Последняя весточка от пропавшего – вчерашняя СМС: «Я заблудился, не могу выйти». И батарея села.

Короткое сообщение, крик о помощи.

Поисковики идут по болотистым берегам Выгоношанского озера, начальство «Ангелов» выбивает в столице вертолёт. Опять бумажки, подписи, приказы.

В 16.30 с квадрокоптера замечают лежащее под деревом тело. Отправляют в эту точку тингер, старик, увидев технику, поднимается навстречу спасателям, улыбается. Но это уже последние остатки сил, Он падает на мох и может только улыбаться бегущим к нему людям.

Никите Михайловичу присылают фотографию. Старик синий от холода. Медики готовят препараты, аппаратуру. Помощь начали оказывать ещё в машине. Никита позвонил в больницу:

- Готовьтесь, везём!

«Ангелы» не спали всю ночь. Когда по отрядам прошла весть, что человека нашли, у всех был небывалый подъём, ощущение радости, победы. Они спасли человека, сделали что-то важное, настоящее.

Но медики отвечали, что спасённый очень слаб, радоваться рано. Поэтому не спали и из-за тревоги.

Наутро Никита Михайлович вышел из отделения и стрельнул у санитара сигарету. Всю ночь они боролись за жизнь пациента, но в 4.20 «заземлили». Организм не вынес голодовки и ночёвок на холодной земле. Набрал номер Марии, глухо сообщил «новость». Услышал, как гаснет голос командира «Ангелов».

Ему и самому было плохо. Надо же, двадцать лет в реанимации, столько пациентов «заземлил», а плохо, как в первый раз.

Мимо больницы проехал микроавтобус, набитый пенсионерами. На болота добиралась новая партия ягодных бизнесменов. Никита Михайлович со злостью раздавил окурок и пошёл проверять отделение. Работы в этом году будет много.

Рассказ из сборника "Седьмой пациент"

Автор DoktorLobanov (Павел Гушинец)

Ещё больше историй, рассказов интересных фактов и мероприятий в группе автора в ВК https://vk.com/public139245478

И на Дзене https://dzen.ru/id/64ad2e06f5b9d8078647341e

ПС. 1. Уважаемые читатели, в далёком 2019-м году вышел сборник «Сообразим на троих или срочно требуется пожарный». Он был написан в соавторстве со работником прокуратуры Тимофеем Умновым. То есть я – 103, он – 102 и нам срочно требуется 101.

И вот, четыре года спустя меня познакомили с Марией, командиром поискового отряда «Ангел». Совместно с МЧС «Ангелы» ищут заблудившихся людей. Сами сотрудники МЧС от интервью со мной отказались, выдавать профессиональные секреты каждому встречному писателю опасно. Начальство по каске не погладит. А Мария согласилась. И в сборнике «Седьмой пациент» появятся рассказы о работе её сотрудников. Спасибо самой Марии и моей любимой читательнице Виктории за помощь.

ПС.2. Меня позвали на интервью на радио «Культура». Послушать уже не получится, был прямой эфир, но посмотреть запись на Ютубе можно

ПС.3 Наша борьба за выход постов в "Горячее" ,кажется увенчалась успехом. Спасибо всем авторам, которые поучаствовали. Ко мне за пару дней пришли более 1500 подписчиков на Пикабу и больше тысячи в группу ВК, за что отдельное спасибо Александру Райну (Саша, снова ждём тебя в Минске, читатели уже спрашивали)))))

Перечислю всех авторов, которые не сдались

@SallyKS - Замечательный и душевный автор

@LKamrad - история и археология. Заблокирован. Его посты были интересными, он всегда в нашем сердце.

@AlexRadio - экономист. Для тех, кого интересуют финансы.

@Ded.Banzay - в продолжение темы экономики

@AlexandrRayn - талантливый и очень интересный коллега-писатель

@MamaLada - мой соавтор по книге "Шесть часов утра"

@WarhammerWasea - авторские рассказы

@IrinaKosh - спаситель и любитель котиков. У меня морские свинки и аквариумы, но котиков я тоже люблю))))

Участки обрастали домиками, построенными по фекально-дендральному типу. Кое-где возвышались позаимствованные особо хитрыми вагончики-бытовки, перевезённые из загибающихся деревень старые срубы. На западном краю участков стоматолог Рабинович отгрохал двухэтажный кирпичный дом. Выпендрился, представитель медицинской интеллигенции. Наворовал на золотых коронках. Три раза ему окна били, вовсе не из зависти, а по соображениям вселенской справедливости. Впрочем, в самом конце восьмидесятых стоматолог таки засобирался на историческую родину, дом бросил и его быстро привели в соответствующее состояние. То есть окна окончательно выбили, обстановку растащили, на первом этаже развели костёр.

А нефиг выпендриваться.

Потом нахлынули шальные девяностые, для многих клочок земли в тридцати километрах от города стал символом выживания. Вместо цветочков-ягодок на каждом сантиметре «фазенды» росла картошка. Её тщательно пололи, копали, охраняли от воров и полосатого американского жука, подброшенного нам агентами НАТО, чтоб жизнь малиной не казалась.

Участки быстро стали называть «фазендами». Потому как по всем экранам выдыхающегося Союза прошёл тогда слезоточивый бразильский сериал «Рабыня Изаура». Началась мода на всё испаноязычное, с колониальным оттенком. Какого-то карапуза в роддоме впервые попытались окрестить доном Леонсио. Полную продавщицу из промтоварного в автобусной толчее обозвали Жануарией. Культурное влияние налицо. Негров в белорусскую глубинку тогда завозили мало, на участках горбатились сами. Но одно дело горбатиться на десяти сотках, выделенных заводом, а другое по выходным выезжать на собственную «фазенду». Чувствуете тонкости? То-то же.

Именно в конце девяностых мой приятель начал свою карьеру зелёным участковым в родной деревне. И уже тогда лоскутное одеяло «фазенд» стало для него проклятием. В деревне какие преступления? Ну, напьется механизатор Иванов, примется учить жизни свою законную супругу доярку Иванову жизни. Получит от неё по голове хрупкой женской дланью, вооружённой для солидности утюгом. Загремит на месяц в райбольницу. Она же ему в палату будет котлеты таскать. Или известный на всю деревню пьяница Петров вскроет сарай бывшей жены и утащит оттуда курицу. И Петрова побежит писать на него заявление. Но ведь через неделю придёт это заявление забирать, потому как бывший-то он бывший, но женское сердце разжалобить легко, а у Петрова уже две ходки было. Но это же всё мелочи, больше по любви. В просторечии преступления такого толка называются «бытовухой» и никого не удивляют.

На «фазендах» преступления тоже разнообразием не отличались и лавров Шерлока Холмса они моему коллеге не принесли. Но их было много. За посевно-прополочно-собирательный сезон в десятки раз больше, чем за весь год во всех деревнях зоны ответственности.

Крали друг у друга инвентарь, дрова, копали по ночам соседскую картошку, ломали заборы, обирали помидоры. Тот же дом стоматолога спалили. При этом делали честные глаза и валили всё на деревенских. Как будто у деревенских своих помидоров не хватает.

К 2010-м «фазенды» опустели, многие заросли бурьяном, крыши домиков прогнили и заводской проект стал напоминать локацию для игры в «Сталкер». Бывшие заводские комсомольцы поостыли к сельскому хозяйству, переселились на диваны, а кто и на кладбище. Их дети и внуки не горели желанием продолжать семейные традиции. Еженедельный автобус приезжал на участки почти пустой. А ведь когда-то чуть не дрались за право втиснуться в его душное нутро.

На «фазенду» переселились несколько старичков. Из тех, чьи дома с самого начал отличались основательностью и могли пережить зимний период. И вот тут начинается сама история.

Петровна с Михайловной работали в одной заводской бухгалтерии, дружили семьями, поэтому, когда раздавали участки, выбили себе землевладения по соседству. Мол, подруги, будем вместе отдыхать на лоне природы. Это решение юных ретивых сердец и стало ошибкой.

Мужья бухгалтерш как-то быстро спелись, спились, действительно жарили вместе шашлыки и пели патриотические песни. По вечерам после третьей бутылки «белой» доходило до Высоцкого и Окуджавы, после до матерных и блатных произведений, но это уже вполголоса. Представляете уровень доверия? Пока мужья были живы, конфликты почти не возникали. Но работники вредного производства, как известно, получают свои зарплаты не просто так. Мужья достаточно быстро ушли в лучший мир, дети разъехались, и свежие пенсионерки остались один на один.

И вот тут началось. То ли Михайловна припомнила Петровне, что она в 1992-м собрала для компота с грядок её алычу, то ли наоборот Петровну озарило, что в 1989-м соседи взяли в долг охапку дров и не отдали. Предъявили друг другу претензии, поругались и началось.

Первое заявление мой приятель принял в 2012-м.

«Довожу до вашего сведения, что моя соседка Зинаида Петровна по ночам варит самогон….»

Пришёл, проверил, провёл разъяснительную беседу. Петровна клялась, что самогон варит исключительно для внутреннего употребления. Все пятнадцать литров. Ну любит старушка завершить трудный день с бокалом пятидесятиградусного «къянти» у камина. Поверил на слово.

Через месяц новая кляуза.

«Довожу до вашего сведения, что в сарае моей соседки Варвары Михайловны лежит украденный с завода рулон полиэтиленовой плёнки…»

Пошел, проверил. Действительно, лежит рулон плёнки. Покрыт толстым слоем пыли. То есть, если его и украли когда-то, то у государства ныне не существующего. И потому за давностью лет расследовать страшное хищение не получается. Тем более, что бабка клянётся, что рулон в магазине купила, ещё когда участковый лейтенантом был.

Ну и так далее. Эпистолярный жанр вредительства друг другу старушкам быстро надоел. С прогрессом их возраста и развитием деменции методы стали изощреннее.

Ночью Михайловна обрезала цветущие кусты на участке соседки. Та в ответ покосила зелёную картофельную ботву на вражеской территории. Михайловна разожгла на пограничной территории огромный костёр и весь день бросала в него зелёные ветки, чтоб дым шёл в сторону соседки. Сожгла половину зимнего запаса дров, зато душу отвела.  Петровна в ответ на той же пограничной территории устроила яму для удобрений. Чтоб соседке ароматы прямо в дом летели.

Перечислять все пакости, которые устраивали друг другу стареющие пенсионерки, нет смысла. Война соседей длилась годами, всё наращивая обороты и не собираясь утихать. Стопки заявлений в столе участкового уже не помещались. На обратной стороне этих заявлений он начал печатать свои, не слишком важные документы. Хоть какая-то польза.

Развязка наступила в прошлом году. Ещё при жизни мужей-владельцев участков было принято решение выкопать общий колодец. Потому как тянуть воду в каждый домик никто не собирался, а ходить за водой в деревню долго и тяжело. К делу подошли серьёзно, пробили скважину, закопали в мать-землю несколько бетонных колец. Колодец получился отличный, по всем санитарно-гигиеническим показателям вода в нём годилась не только для полива, но и для внутреннего употребления.

В период «холодной войны» старушки пытались из-за колодца конфликтовать. Мол, это муж Петровны купил бетонные кольца у приятеля с ЖБИ. Но ведь это муж Михайловны договорился за бутылку с рабочими, которые пробили скважину. Мудрые мужья, как знали, поставили колодец аккурат посреди участков. По территориальному принципу источник водоснабжения не поделишь. Ругались, плевались, но воду брали из одного места.

И тут Петровну окончательно одолела деменция и решила она соседку со свету сжить. То ли за то, что та прошлым летом подозрительно чихнула в её сторону, то ли за то, что малина в этом году подозрительно не уродилась (сглазила проклятая). В гости они давно друг к другу не ходили. По принципам Достоевского рубить старушек топором здоровья не хватает. Ножом резать как-то не эстетично, всё-таки бухгалтерия. «Надо травить, - решила деменция в седой голове.

И разработала Петровна жуткий по своей логичности план. Закупила в магазине несколько упаковок пестицида, подождала, пока от летней жары колодец обмелеет, да одной тёмной ночью высыпала всё это добро в колодец. Яд же? Яд. Написано – «опасно»? Написано. Вот попьёт ненавистная соседка водички из колодца, а участковому потом расскажем, что пестициды случайно в воду попали.

Для того, чтоб не отравиться самой, Петровна заранее набрала воды. Не дура же, верно?

Михайловна, ничего не подозревая, утром пошла за водичкой, а к полудню ей стало плохо. Благо мобильная сеть до «фазенды» уже дотянулась. Скорая с райбольницы пробилась через белорусское бездорожье вовремя, соседку с мигалками повезли в реанимацию.

И вот тут деменция Петровну подвела. После ликвидации противника старушка решила, что колодец сам собой обеззаразился и ничтоже сумняшеся заварила себе чайку. А воду по привычке взяла свежую, из колодца.

Через полчаса по привычной дороге скорая пробивалась к фазендам.

Старушек спасло, то, что китайские производители отравляющей химии, видимо подозревали, что их порошки будут использовать в качестве химического оружия, поэтому дотянуть до летальной дозы у Петровны не хватило пенсии. А может колодец силой земли славянской растворил китайскую гадость до предельно допустимых норм. Короче, бабушки недельку полежали в больнице, потошнило их в эмалированные утки, но в принципе жуткий план Петровны не получился. Хотя если бы скорые опоздали, то мог бы, конечно, и получиться. Пока старушки лежали в одной палате, на соседних койках, то общая беда их как-то примирила. А потом, когда они вернулись на «фазенды», оказалось, что в их отсутствие шальные гости с города подчистую обобрали оба участка. Унесли и самогонный аппарат, и рулон полиэтилена, и весь урожай. Что не унесли, то потоптали. Тут уж мой приятель принял сразу два заявления. Но поди, найди ты тех залётных любителей урожая.

С тех пор, объединённые общими бедами, старушки притихли. Даже в гости друг к другу захаживать стали, но чай у Петровны Михайловна из принципа не пьёт.

А неделю назад шёл участковый мимо «фазенд» и слышал громкий голос Михайловны, обвиняющей Петровну в том, что она в 1982-м при дележе участков колышек-то на три сантиметра передвинула.

Видимо опять началось.  

Рассказ из сборника "Седьмой пациент"

Автор DoktorLobanov (Павел Гушинец)

Ещё больше историй, рассказов интересных фактов и мероприятий в группе автора в ВК https://vk.com/public139245478

ПС.1

Уважаемые читатели, тенденции Пикабу нынче такие, что авторские посты перестают быть нужными и по этому поводу многие авторы с Пикабу уходят. Меня уже спрашивают, собираюсь ли я.

Пока не собираюсь, но на всякий случай, если администрация решит забанить меня навсегда за слово "пиписька" в комментарии (ибо это страшное слово нарушает политическое равновесие в мире), то меня можно будет найти в авторской группе ВК https://vk.com/public139245478.

В этой группе я выкладываю не только рассказы, многие из которых не доходят до Пикабу, но и анонсы всевозможных мероприятий, и просто новости из мира литературы. которые касаются непосредственно моей личности.

Например:

1. в июньском номере журнала "Литаратура и мастацтва" вышла большая статья про моё творчество и ещё одна статья про серию книг "Сказки для Веснушки"

2. На белорусском радиоканале "Культура" в среду 12 июля в 12.00 можно будет в прямом эфире услышать интервью со мной.

Жителям Беларуси ещё проще. Для того, чтоб читать мои рассказы им достаточно пойти в библиотеку или в книжный магазин. Так же все мои книги есть на Литрес, Вайлдберриз, и так далее, и так далее...

ПС.2. В противодействие новым правилам выхода в Горячее, авторы решили объединиться и продвигать друг друга. Мне поступило много предложений, друзья-авторы, прошу прощения если кого-то забыл.

@SallyKs - Замечательный и душевный автор

@LKamrad - история и археология. Помянем. Его посты были интересными, он всегда в нашем сердце.

@AlexRadio - экономист. Для тех, кого интересуют финансы.

@AlexandrRayn - талантливый и очень интересный коллега-писатель

@MamaLada - мой соавтор по книге "Шесть часов утра"

@WarhammerWasea - авторские рассказы

@IrinaKosh - спаситель и любитель котиков. У меня морские свинки и аквариумы, но котиков я тоже люблю))))

Виталик улыбается привычной шутке, протягивает Петровичу сигарету. И тот закуривает прямо под табличкой «Курить запрещено».

- Было что интересное ночью?

- А-а, - отмахивается Петрович. – Что у нас интересного. Лежат, молчат. Анекдоты не рассказывают. Скукотища. К трём часам мотоциклиста разобранного привезли. Летал по Ленина, торопился. Теперь не торопится. Везде успел.

- В поворот не вписался?

- А кто его знает, - пожимает плечами Петрович. – Я ж не спрашивал. Скорее всего пофорсить хотел. Деваха у него сзади сидела.

- А деваха что?

- Да вон там, - Петрович кивает на окна РАО. – Пыхтит ещё. Но, судя по её кавалеру, скоро переедет.

Страж смертных чертогов тушит окурок о край запрещающей таблички, на прощание принюхивается к Виталику и ползёт к себе в холод и мрак.

Мы с напарником возвращаемся в приёмное.

- Пацаны, - встречает нас санитарка хирургии Валентина Сергеевна. – Помогите пациента на горшок посадить. Вчера оперировали, встать только не может, а на судно не хочет, матерится. Мы пытались его дотащить, но в нём добрых полтора центнера. А девкам моим рожать ещё.

Поднимаемся в ОЧХ, грузим на кресло необъятного мужчину с неожиданно высоким и писклявым голосом. Пациенту явно больно, и он кроет нас на чём свет стоит. Очень смешно получается. Как будто матерится из тёмного угла лопоухая мультяшная мышь.

Возвращаемся на первый этаж, в приёмное. Попадаем в разгар пятиминутки, которую проводит завотделением.

- Где вас носит? – шипит вечно всем недовольная старшая медсестра Лариса Павловна.

- А мы что? Мы работаем, - пожимает плечами Виталик.

- Ваше рабочее место – здесь. Особенно когда проводят собрание, - не сдаётся медсестра.

- Лариса Павловна, вам не интересно? – повышает голос зав.отделением.

- Нет-нет, - тут же меняет тон старшая. – Я слушаю.

- Итак, товарищи медики. - Вчера при поступлении больного, санитарка Петрова не плотно завязала мешок с его одеждой. По отделению расползлись вши.

«Твою мать, - думаю я. – Вот знал, что всё это добром не кончится.»

Все непроизвольно начинают почёсываться. Медсестра Танечка демонстративно задирает ноги. Ноги у неё красивые, мы с Виталиком некоторое время любуемся.

- А Игорёха говорил, что вши по полу ползают, - ворчит санитарка тётя Валя. – Он их полночи зажигалкой на полу палил. А вы не верили. Белочка, белочка, - передразнила она кого-то из коллег.

Игорёха – тоже санитар. Дневная смена, которую мы сменили. Его в самом деле никто всерьёз не воспринимает, потому что Игорь из «сидевших» и любит по этому поводу явится на работу в состоянии легкого подпития. В процессе работы Игорь бегает по отделениям, стреляет у медсестёр спирт и лёгкое опьянение превращается в средней тяжести. Игорь оживляется, начинает рассказывать длинные истории из периода своей отсидки. А если приходит трезвым, то может видеть различных мелких существ. От бесов, до розовых летающих улиток. Ясно почему ему не поверили, когда он принялся жечь зажигалкой вшей. А они, выходит, были.

- В связи с этим в отделение вызван из санстанции отряд по дезинсекции. Прибудут примерно в два часа. До этого времени прошу соблюдать осторожность и не притащить эту дрянь домой.

Хорошо заведующему. Он сейчас речь прочитает и в ординаторскую сбежит. А нам чешись тут, в приёмном до обеда.

Ну да ладно, не привыкать.

Заведующий начинает зачитывать какие-то скучные цифры, отчёты по количеству принятых пациентов, выполненных койко-дней и прочей статистики. Нам с Виталиком это уже не нужно и мы незаметно выскальзываем на улицу.

Там уже стоит скорая, выкатывают носилки с парнем лет двадцати пяти. Парень с виду вполне цел, одет прилично, разве что джинсы безнадёжно испачканы. Лежит себе, похрапывает, благоухает смесью коньяка и шампанского.

Всё понятно, опять милицейскому патрулю было лень разбираться и на ликвидацию ночного гуляки вызвали скорую. Как закрыли в прошлом году все городские вытрезвители, так количество вот таких «спящих на газоне» в приёмном резко увеличилось. Тащить их к себе в отделение ППСники не хотят, скидывают нам. В истории пишем «Отравление неясной этиологии», а когда пациент проспится и запросится домой, то дописываем «От госпитализации отказался».

Ну, клизменная сейчас свободна, пусть там полежит. В клизменной прохладно, плитка кругом, если вдруг пациент вздумает тошнить, то отмывать легко. Правда пахнет не очень, но у нас же тут не курорт, не санаторий, а районная больница. И так полежит.

Но перед устройством пациента в импровизированный вытрезвитель его надо раздеть. Ибо не положено постороннему находиться в учреждении в верхней одежде. Правила есть правила.

Раздевать пациентов, особенно невменяемых, я особенно не люблю. Читал как-то историю врача судмедэксперта, которая носит исключительно новое кружевное бельё, чтобы в случае внезапной смерти не было стыдно перед коллегами. Так у нас обратная ситуация. На газонах по ночам кто в основном растёт? Правильно, лица беспробудно пьющие и часто без определённого места жительства. Такие красавчики-чистюли, как наш нынешний пациент попадаются крайне редко. Отсюда неудобства, связанные с их раздеванием.

Алкаши поступают вечно в каких-то дырявых семейниках. Лежит такое чудо расчудесное на городской клумбе, цветёт и пахнет. Мимо проезжают доблестные стражи порядка, подбирают его и везут к нам в гости. Мол, человек в состоянии глубокого алкогольного отравления, спасайте, эскулапы. Мы и начинаем спасать. А чудо расчудесное не сдержало внутренних порывов, и простите за интимные подробности, сделало все свои физиологические дела, прямо не снимая белья. Раздеваем, моем, приводим в приличный вид. Пациент ругается, сопротивляется, проявляет недовольство. Потому как ему в его состоянии хорошо и комфортно. А его обливают прохладной водой и обнажают у всех на глазах.  

Носки – это отдельная тема. Запах, этот запах будет преследовать меня в кошмарах до конца жизни. У одного пациента носки были особенные. Голая подошва, пять сиротливых дырочек на месте пальцев и тонкое кружево нитей вокруг стопы. Зачем вообще нужны был такие носки – даже не представляю.

К счастью сегодня нам достался какой-то аристократ газонного сна. Даже удивительно, что подобного принца не привезли в его квартиру.

- В «Двине» квасил, - тоном специалиста заявляет Виталик.

- С чего ты решил?

- Ты время видел? Десять утра. Если бы он в другом ресторане бухал, то его в час ночи выперли бы. Уже проспался бы. А «Двина» по выходным до шести утра работает. Он, видимо, увлёкся, потом не рассчитал силы. Вышел из ресторана и прилёг отдохнуть. А тут наши люди в погонах. Логично?

- Логично, - киваю я.

- Ты тяни его за левую штанину, а я за плечи держать буду.

- Виталик, только давай без твоих пошлых шуточек?

- Обижа-а-аешь, - ухмыляется напарник.

И я понимаю, что ближайшую неделю количество шуточек на тему «снимали мы с Пашей штаны с мужика» выйдет на рекордный уровень.

Пациент не сопротивляется и скоро остаётся в одном нижнем белье. А тут пробегает мимо медсестричка Света, краем глаза цепляется за лежащего «прынца». Останавливается.

- О, классные трусы. Я своему мужу хочу такие купить.

Рядом по закону подлости тут же появляется ещё одна медсестричка Таня и включается в обсуждение.

- Да, ничего такие. Только потемнее бы.

- Девушки, - строго говорю я.

- А мы чего? А мы ничего, - хихикает Танечка.

И убегает в коридор. Ей через полчаса помогать нашему проктологу Николаю Васильевичу геморрой оперировать. Действительно, чего она там не видела. Какие-то трусы.

Виталик прикрывает бренное тело спящего простынёй с казёнными печатями. На стул, рядом с каталкой, выкладываем одежду. Из заднего кармана штанов вываливается кошелёк. Естественно пустой. До нас его осматривали и мимо проходящие горожане, и ппс-ники, да и в ресторане персонал тоже поучаствовал. В одном из отделений кошелька затерялся помятый чек, а больше там ничего нет.

- Честные люди, - улыбается Виталик. – Обобрать-обобрали, но кошелёк оставили.

- Он через пару часов проснётся и начнёт орать, что мы у него деньги украли, - ворчу я.

- Поэтому сдадим этот кошелёк Светке в сейф, верно? – предлагает Виталик.

Неплохая идея. Как минимум будет ещё один свидетель, что мы деньги не брали.

***

Ближе к полудню тянемся с Виталиком на пищеблок, получать обед для приёмного отделения. Вооружаемся огромными кастрюлями с аляповатыми надписями «Приём.отд» на алюминиевых боках. Кастрюли нести неудобно, поэтому перевязываем их рваной, давно списанной простынёй и тащим, взявшись с двух сторон.

На пищеблоке сегодня дежурит молодая «поварёшка» Светочка. Перешучивается с Виталиком, а мне строит глазки. Светочка мне нравится больше, чем вечно матерящаяся повариха Нина Павловна, но есть одна проблема. Светочка ко мне явно неравнодушна, и проявляет это пытаясь подкинуть мне в карман лишний бутерброд. Приятно, что и говорить, но этот проклятый бутерброд словно обязывает меня как-то ответить на Свточкины старания. А мне через полгода поступать в университет, уезжать, поэтому какие-то романтические отношения в мои планы не входят. Но как ей это объяснить? Поймёт ли?

И я мучаюсь, старательно улыбаясь в ответ. И жутко завидую Виталику. Вот уж у кого никакой совести в этом отношении. Пассии в каждом отделении.

***

В ОХЧ скандал прямо в коридоре стоит заплаканная женщина и кричит на заведующего:

- Я на вас жалобу напишу! Дойду до Минздрава! Как вы вообще работаете.

Картина привычная. На хирургов, и вообще на врачей часто вот так орут. Иногда даже за дело, но чаще просто так.

Мимо пробегает медсестра ОЧХ Риточка, мы с Виталиком отжимаем её к стене.

- Что у вас тут за концерт?

- А-а, - пожимает плечами медсестра. – Обстоятельства. Недавно оперировали девочку, дочь вот этой дамы. Банальная операция, аппендэктомия. Сделали хорошо, зашили. А у неё аллергия на шовный материал. Ну кто мог такое предположить? Началось воспаление, осложнение. Вскрыли, зашили другим материалом. А у неё и на этот аллергия. У девчонки вместо маленького шрамика уже «украшение» на половину живота, мать в истерике, а мы вроде как и виноваты, а вроде как и другого шовного материала у нас нет.

- Что делать будете?

- Михалыч предлагает металлическими скобками закрывать. На металл, говорит, аллергии не будет.

Кто сказал, что медики циничные? Ну ладно, циничные. Иногда. Я вот, например, очень расстроился, когда Мела Гибсона в «Храбром сердце» казнили. А когда Ди Каприо в «Титанике» все-таки утонул – не расстроился, хотя ползала рыдали. Но неизвестную девочку-пациентку мне искренне жалко. Хотя, наверное, так даже и лучше. Мы узнали об аллергии на шовный материал, когда делали банальную операцию. А если бы что-то серьёзное. Могла бы не отделаться некрасивым шрамом на животе.

Заведующий кивает, обещает наказать виновных и найти выход из создавшейся ситуации. Мать девочки немного успокаивается, мы с Виталиком понимаем, что концерт окончен и спускаемся к себе в приёмное.

Пусто, пациентов нет. Можно пока посидеть, заняться личными делами. Виталик тут же отключается. Он по ночам подрабатывает на пивзаводе, поэтому каждую свободную минуту использует для сна. А у меня завтра анатомия в училище, а я кровеносную систему верхней конечности не доучил.  

Достаю из сумки увесистый томик анатомического атласа, устраиваюсь поудобнее. Дерматин дивана, в нашем санитарском закутке, протёрт до дыр, скрипит, но мне как-то даже уютно. Книга тоже пострадала от времени и от вандалов с едва начатым медицинским образованием. Я привычно ухмыляюсь остроумным рисункам моих предшественников, превративших портреты великих анатомов прошлого в коллекцию фотографий хулиганов с подбитыми глазами и перебинтованными носами. Кровеносная система навевает тоску, и я снова возвращаюсь мыслями к сцене в коридоре ОЧХ. Медики циничны? Ещё бы. Каждый день наблюдать драмы настоящей, не придуманной жизни, переживать за всех, страдать вместе с теми, кому не повезло – так и с ума сойдешь. А  Ди Каприо все-таки жалко. Только я вам этого не говорил.

Мои размышления прерывает стук двери. Выглядываю из-за занавески. Пациент пришёл своими ногами, значит моя помощь не требуется. У стола медсестры мнётся молодой парень, правая рука которого завёрнута в грязноватую марлю.

- Добрый день. Мне бы доктора.

- Что у вас случилось? – вежливо спрашивает девушка.

- А вот, - пациент рывком снимает свою марлю и суёт ей под нос ободранные, местами гноящиеся пальцы.

Почему все пациенты думают, что созерцание их болячек доставляет медикам неописуемое наслаждение? И только и ждут момента, чтоб нам эту болячку продемонстрировать. Какая должна быть реакция, интересно? Ой, какая красивая гангрена? Ух ты, флегмона просто загляденье? Ах, как жаль, что ваш простатит не увидеть?

Но нашу медсестру не удивить какими-то пальцами.

- Что у вас случилось?

- Я в общежитии живу, на Павлова. Знаете?

- Представляю, - кивает медсестра.

- На кухне у нас электроплиты. Половина работают, половина – еле тянет. И вечная очередь к ним. Хорошо, когда кто-то сварил только что ужин и плитка ещё горячая, тогда вода в твоей кастрюле быстрее закипит. Я пришёл вечером с работы, воды набрал. Смотрю – несколько плиток пустые. Решил попробовать, какая из них ещё горячая.

- Попробовали? – равнодушно спрашивает медсестра.

- Ага. Плитка очень горячая оказалась. Обжёгся. На пальцах пузыри вздулись. Соседка посоветовала их иголкой проколоть, мол быстрее заживёт.

- А соседка с медицинским образованием?

- Нет, она ткачихой у нас на фабрике работает. Но сестра её санитаркой работала в вашей больнице.

- Почти высшее медицинское, - бормочет медсестра.

- Что вы сказали?

- Это я так, продолжайте.

- Я и проколол. А там всё как воспалилось.

- Соседка не советовала что-нибудь прикладывать?

- Советовала подсолнечным маслом помазать, но я уже не рискнул, к вам пришёл.

- Уже хорошо. Присаживайтесь, пациент. Будем лечить.

Приходит хирург, осматривает бедолагу, направляет его в процедурку для обработки раны. Парень действительно хорошо отделался. В прошлом месяце привезли женщину, которая по совету соседки лечила варикоз распаренными капустными листьями. Долечилась. Стоял вопрос об ампутации левой ноги.

***

Ближе к вечеру приезжает машина из психиатрической клиники, которая светит нам своими окнами из-за реки. Виталик тут же начинает охмурять медсестру, прибывшую в качестве сопровождающей и уже через минуту узнаёт всю историю поступающего пациента.

Случай для них довольно банальный. Очередной «псих» добрался до мелкого предмета, в качестве которого сегодня выступали ключи от автомобиля заведующего, и проглотил. Заведующему надо ехать домой, а аппарат ФГДС только у нас. Вот и привезли. Пациент сидит на кушетке под надёжной охраной двух санитаров клиники. На лице у него полное безразличие, глаза изучают мелкие трещинки на нашем потолке.

- Ключи же большие, - удивляюсь я. – Как он их проглотил?

- У нас и не такое бывает, - отвечает медсестра. – Зав. Уже целую коллекцию собрал в своём кабинете. Собирается стенд делать, да всё руки никак не доходят. Ключи - это чепуха, в прошлом году старушка с деменцией дома сидела, носки вязала. Что-то себе придумала и клубок ниток проглотила. Вот как он у неё по пищеводу прошёл, вот тут вопрос был. А ключи у нас в отделении так часто глотали, что теперь мы двери ключами не закрываем. У каждой медсестры в кармане ручка от двери. Просто ручки вынимаем – пациенты без них выйти не могут.

Медсестра продемонстрировала нам массивную металлическую «закорюку».

- Так даже их пытаются проглотить.

Продолжение следует....

Фрагмент рассказа из сборника "Седьмой пациент"

Автор DoktorLobanov (Павел Гушинец)

Ещё больше историй, рассказов интересных фактов и мероприятий в группе автора в ВК https://vk.com/public139245478

ПС. Уважаемые читатели, период накопления материала закончился, издательства начали работу над очередными книгами. Первыми летом 2023 года выйдут:

- в издательстве "Звязда" - четвёртая книга цикла "Сказки для Веснушки" - "Война соседей"

- в издательстве "Четыре четверти" - третья книга цикла "Обрывки"

В продаже книги появятся в августе

Но рассказ, собственно, не про это.

Где-то в 1998-м году по больнице пополз слух, что из земли Баден-Вюртемберг с целью посмотреть как мы распоряжаемся присланной медицинской гуманитарной помощью, прибывает некий большой начальник по имени герр Шульц.

Ну прибывает и прибывает, нам-то что. Пусть походит, посмотрит, понюхает. Рентген-аппарат, вон, на месте, гудит вовсю. Можем сфоткать на память. Куртки для показухи сестра-хозяйка всем выдаст, банкет главный организует. Не наша головная боль. Что мы, комиссий не видели? К нам в феврале из области приезжали, вот это был геморрой.

Кто-то из начальства выдал было идею о том, что перед визитом гостя стоит раздать персоналу словари и заставить выучить хотя бы банальное «Гутен таг-Ауфвидерзейн», но его почему-то не поддержали, и убедили в том, что в обойме с герром Шульцем явно приедет переводчик. А если не приедет – пусть немец сам выкручивается.

И в среду немец прибыл. Был он тщедушный, улыбчивый, в неприметном сером пиджачке. Со стороны поглядишь, и не начальство вовсе, а так, какой-то дядя Гриша, кладовщик. На немца совсем не похож. Рядом, в таком же пиджачке – переводчик. Тоже улыбчивый и мелкий. Даже какой-то плюгавый.

Женская половина персонала была разочарована. Мечты об настоящем арийце с глазами и габаритами Дольфа Лунгрена оказались пшиком.

Главный гостей встретил, руки пожал и повёл больницу показывать.

А пока комиссия ходила по хирургии, в коридор перед приёмным отделением выползла санитарка баба Валя. О, баба Валя была легендой нашей больницы. В молодости она явно где-то сидела, но распространяться на эту тему не любила. Зато в совершенстве владела разговорным блатным, в просторечии именуемым «феней», и могла без переводчика пообщаться с любым ночным буяном, которого привезли из ресторана с ножевым ранением. После общения буян обычно становился тихим и ласковым, как ягнёнок.

Баба Валя периодически уходила в запои, но это совершенно не мешало ей исполнять свою работу. Угадать, что санитарка ныне навеселе можно было только по песне, которую она в процессе уборки начинала напевать себе под нос. Песни были протяжные, душевные, и совершенно непонятные. Что-то про горемычную судьбу девушки, попавшей в малину. Я был юн и невинен, и ягодных ассоциаций не понимал. Впрочем, фразу «что ж ты фраер сдал назад, не по масти я тебе» я впервые услышал именно от бабы Вали.

Зачем баба Валя работала в больнице за те жалкие копейки, которые там тогда платили? Я не знаю. Возможно, решила на старости лет завязать с прошлым и отработать свои грехи. Может у неё были какие-то свои причины. Я не спрашивал. Не принято было у нас лезть в душу коллегам даже во время длинных ночных дежурств. А сама баба Валя о себе почти ничего не рассказывала.

И вот эта владычица швабры и тряпки выбралась из «санитарской» и решила прибраться, ибо после утреннего приёма в коридоре перед приёмным натоптано. Непорядок. Баба Валя набрала воды и мигом натёрла серый каменный пол до влажного блеска. Запахло хлоркой, у дежурных в отделении защипало глаза.

Как потом оказалось, про комиссию и немца баба Валя ни сном ни духом. Её интересы находились в совершенно иной жизненной плоскости, да и кто будет докладывать о визите важного иностранного гостя простой санитарке.

Поэтому и случился следующий казус.

Завершив работу, баба Валя заботливо отжала тряпку в умывальник, полюбовалась на результаты своего труда и решила покурить. Судя по лёгкому запаху, не имевшему никакого отношения к духам «Шанель №5», мучило её похмелье, но дежурила сегодня в паре с ней вредная «доска» медсестра Танька, а у этой «…» не то что стаканчика спирта, снега зимой не допросишься. Поэтому баба Валя была не в очень хорошем настроении. Стрельнула сигарету у санитара Вадика и потянулась на заднюю лестницу, возле РАО, где стояла запрятанная баночка из-под импортного растворимого кофе, используемое всем отделением в качестве пепельницы.

Топает баба Валя к лестнице, и вдруг видит, что по коридору, только что любовно отдраенному её мозолистыми руками, шкандыбают какие-то фраера в галстуках. Главврача без белого халата баба Валя отродясь не видела, поэтому в костюме не узнала. И немца с переводчиком, так и вовсе приняла то ли за поступающих пациентов, то ли за родственников этих самых пациентов, тайком прокравшихся в отделение гинекологии.

И топают эти гады прямо по чистому полу!

Безобразие тронуло бабу Валю до такой степени, что она не удержалась и рявкнула на весь первый этаж классическое:

- Куда, б…, по помытому?!

Члены комиссии от этого вопля подпрыгнули на месте и выказали неисполнимое желание зависнуть в воздухе. Но гравитация, бессердечная и подлая сила природы, потянула их обратно, к полу. Причём выше всех подпрыгнул как раз не понимающий ни слова на русском герр Шульц. Наверное, где-то на подкорковом первобытном уровне до него донёсся скрытый смысл фразы.

- А ну пошли отседова! – продолжила атаку баба Валя.

Очевидная нелогичность её фраз ввела комиссию в ступор. Как можно уйти «отседова», при этом не наступая на «помытое». Галстуки замерли в ужасе. На потолке, словно в фильмах ужаса, начала вспыхивать и гаснуть люминесцентная лампа. На них из сумрака коридора с сигаретой наперевес выдвигалась страшная старуха. И на её груди по странному стечению обстоятельств на немецком языке было написано «Госпиталь Святой Екатерины». Да, баба Валя не стала разбираться в тонкостях немецких медицинских фасонов и надела куртку так, как ей показалось правильным. То есть надписью вперёд. Логично же.

Несколько секунд комиссия дрожала в ужасе. Немец даже прислонился к стене и начал медленно по ней оседать, хватая воздух широко раскрытым ртом. Но тут главный врач пришёл в себя и вспомнил, что вообще-то он в этом здании главный. А в силуэте страшной старухи угадывается санитарка приёмного отделения баба Валя.

- Ну, твою ж мать! Что ты творишь?! – высказал главный своё отношение к происходящему.

- Петрович? – удивилась старуха. – Не узнала. Богатым будешь. Не натопчите тут.

И невозмутимо утопала на лестницу. Курить.

Перед немцем потом долго и многословно извинялись, отпаивали его дефицитным коньяком в кабинете главврача, но впечатление от райбольницы было безнадёжно испорчено. И через полчаса герр Шульц отбыл в район за реку, смотреть расположенную там больницу №2.

Злые языки утверждали, что пересекая коридор перед приёмным отделением, немец затаил дыхание, встал на цыпочки и постарался делать шаги пошире. При этом испуганно озирался.

Но это уже байки.

Бабе Вале за её вопли ничего не было. Попробуйте в 1998-м году найти на рабочее место санитарки адекватного и почти не пьющего кандидата. Тут же простите, кровищща, фекалии и крохотная зарплата.

Найдёте? То-то.

Завотделением, прямой «бабвалин» начальник для очистки совести выбрал время, когда санитарка в очередной раз раскуривала на крыльце помятую «примину», подобрался сзади, кашлянул:

- Тётя Валя, ты ну это…. Ну ты дала…

Санитарка презрительно сплюнула, одним махом всосала всю сигарету, прицельно метнула бычок в урну и только тогда ответила:

- Ну так фигли они….

На этом вопрос был решён. Действительно, фигли.

Рассказ из книги "Седьмой пациент". Автор Павел Гушинец (DoktorLobanov)

Группа автора в ВК https://vk.com/public139245478

Группа в Телеграмме https://t.me/PavelGushinec_DoktorLobanov

ПС. Уважаемые читатели. Проект книги "Шесть часов утра", написанный в соавторстве с @MamaLada, практически завершён. Сегодня я получил на почте свою часть тиража и в субботу отправлю книги читателям в Польшу и Германию. С читателями из Беларуси я уже созвонился, надеюсь никого не забыл.

Спасибо всем участникам.

15 марта 2023 года книга выйдет в Республике Беларусь. Встретимся на презентациях.