Серия «Книги»

Любой, кто знаком с серией Halo, наверное, обращал внимание, что каждая новая игра привносила в нее факты и идеи, которые подавались так, будто вы о них уже должны были знать: кто такие спартанцы и в чем заключалась миссия «Столпа осени» в первой части, как, черт побери, выжил сержант Джонсон – во второй, почему ковенанты объявили войну человечеству – в третьей, кто такая Кэтрин Халси – в Reach, какого рожна Кортана сходит с ума – в четвертой, и т.д.

Эти недомолвки особо не влияли на сюжет, но, согласитесь, странно, когда игра толком ничего не объясняет о собственном мире. А ведь для Halo был придуман обширный и самобытный лор (мир выдуманной вселенной), просто все дело в том, что большая его часть была сосредоточена не в играх, а в книгах, выпускавшихся перед каждой новой частью и служивших мостиками к их сюжету. Странное решение, однако вполне в духе ранней Bungie и всей игровой индустрии 90-х.

Панк-рокеры из геймдева

В 90-е годы 20 века игровая индустрия была совершенно непохожа на современную. Сегодня балом правят крупные издатели и работающие на них студии с корпоративными стандартами и менеджерами, зарабатывающими деньги для инвесторов, а небольшие команды энтузиастов вынуждены часто искать у них покровительства с печальными для себя последствиями. В 90-е все было совсем не так. Геймдев был еще молодым, его двигали вперед отдельные творцы и небольшие команды. Инвесторы еще не почуяли запах бешеных денег в индустрии и не принесли с собой корпоративные стандарты менеджмента и культуру управления, основанную на том, что прибыль важнее продукта.

А потому царил дух свободы и высоких рисков. Никто не знал, как правильно делать игры, не было устоявшихся жанров, механик, практик разработки и инструментов. Короче, настоящий панк-рок без правил, где команды людей с горящими глазами творили, как они считали, искусство, а не бездушный продукт. И Bungie были плоть от плоти этой безумной эпохи. Небольшая команда, начинавшаяся с двух человек, а к концу 90-х разросшаяся до двух десятков, скорее творила, а не разрабатывала. В студии не было устоявшихся порядков и атмосфера напоминала скорее студенческую общагу, нежели серьезную фирму, зарабатывающую тогда уже сотни тысяч долларов. Совершеннейшее безумие: парни из Bungie вечером под пивко играли в билды своих же игр!

Собственно, серия Halo, родилась во многом благодаря такой обстановке – она должна была быть RTS, но поглядев на билды движка с физикой, разработчики, выкинули в мусорку идею стратегии и решили делать шутер с техникой. Сегодня такие кульбиты возможны едва ли, но для тогдашней индустрии в этом не было ничего необычного.

После этого разработчики начали придумывать многочисленные концепции, как самой игры, так и сюжета с его лором: им, хотя бы для себя, требовалось прописать все основные элементы мира, в котором будут разворачиваться действия. Все эти идеи собирались в единый диздок, который в самой студии позже называли «Библия Halo». Стоит сразу отметить, что это не было стройное описание мира игры, скорее куча разрозненных фактов и идей, которые были зафиксированы на будущее, но в процессе разработки могли серьезно меняться.

Однако само по себе наличие лора еще ничего не значит, ведь надо как-то его подавать. И вот тут студия столкнулась с проблемой. Ведь на дворе 90-е, а значит балом правят «сюжетные» игры, где большая часть истории подается через диалоги, часто с абсолютно молчаливым героем. В Bungie сразу решили, что их главный герой не будет бессловесной марионеткой, но и говоруном его делать тоже не хотели – это рушило бы образ сурового вояки. Так в сюжет была введена ИИ-помощник Кортана, которая должна была подавать игроку большую часть необходимого для понимания сюжета лора. Она делала это как в катсценах на движке, так и через переговоры по радио во время миссий, что позволяло расширить возможности вовлечения игрока в сюжет.

Но Bungie не хотели выделять на диалоговые секции слишком много времени – это и затруднило бы разработку, и сбивало бы темп игры, а последнее в шутере крайне важно. Опять же, это 90-е, идея, что люди могут играть в интерактивное кинцо пока не осознана. Поэтому возможности подачи «глубинного» лора серии были ограничены короткими катсценами и репликами Кортаны в радиопереговорах. Это было все равно очень много для игр того времени, но мало для студии – значительная часть предыстории просто не впихивалась в сюжет.

Других методов подачи информации тогда толком и не было. Раскидывать записки по уровню не хотели – это опять же сбивало бы темп. Позже в Halo 3 поставят эксперимент с терминалами, где часть сюжета подавалась текстом, но идея не понравится, и в Reach ничего подобного снова не будет. Терминалы с роликами, как развитие идеи, появятся в серии только уже после ухода прав от Bungie. А до внутриигровой энциклопедии, как у Bioware, тогда не додумались. Проще говоря, повествовательные возможности игры было никак не расширить, а потому, в духе эпохи, решили просто вбросить геймера в сюжет без всяких пояснений о том, почему все происходит. В других проектах этот метод работал, так что почему бы и нет?

Эта недосказанность сюжетов в будущем станет из вынужденной меры фишкой студии, но на момент выхода первой Halo в Bungie видели в этом проблему. Поэтому они решили поставить эксперимент – выпустить к игре книгу, но не с новеллизацией, как то было принято, а приквел!

Подготовка сцены: «Падение Предела»

Обложка оригинальной версии

Вообще идея выпуска книг по играм была уже не нова. Считается, что первой новеллизацией обзавелась Wing Commander Secret Missions 2: Crusade 1991 года. Это была типичная новеллизация – пересказ сюжета с некоторыми дополнениями. Позже новеллизации также выпускались к популярнейшим Myst, Baldur’s Gate и Planescape: Torment. В них сюжет уже подчас шел своей дорогой, опираясь на игру, лишь как на первооснову. Если брать чуть шире, то в это же время зарождалась Расширенная вселенная «Звездных войн», где сюжет оригинальной трилогии развивался книгами далеко за пределы фильмов.

Никто не знал выстрелит Halo или нет, будет ли игрокам достаточно того, что они видят на экране, или недосказанность вызовет у них гнев и непонимание. Новеллизация помогла бы с заполнением некоторых лакун по событиям, показанным в игре, тогда как мир за ее пределами остался бы все еще нераскрытым. Поэтому Bungie, решили пойти по пути «Звездных войн», но с нюансом – выпустить книгу, которая рассказывала бы о событиях до начала игры, закрывая собой значительную часть недосказанностей сюжета.

Для написания книги привлекли Эрика Ниланда.

Он прям типичный американский автор научной фантастики. Эрик имеет степень по химии, еще в юности увлекся фантастикой и стал автором нескольких фантастических романов, в том числе по популярной некогда франшизе Crimson Sky. На тот момент он работал в Microsoft над мультимедийной энциклопедией Encarta (олды должны помнить, что до распространения широкополосного интернета такие офлайн “википедии” на дисках были довольно популярны). Поэтому, когда Bungie озвучили Майкам, как издателю, идею книги, к ним прислали Ниланда.

Работа над книгой началась еще на раннем этапе проработки сценария игры, так как Ниланд участвовал в обсуждениях многих деталей сюжета, которые позже сформируют облик всей серии. Его задача была проста – на основе «библии Halo» он должен был написать приквел игры, который объяснял бы основы мира Halo со стороны людей, а концом книги должно было стать начало Halo: Combat Evolved. Поэтому ее основным сюжетом стало происхождение Мастера Чифа и битва за Предел, которую Ниланд фактически и придумал для книги, а она стала чуть ли не центральным элементом лора всей серии благодаря Halo: Reach.

Действие книги «Падение предела» (Fall of Reach) стартует за 30 лет до начала Halo: Combat Evolved и показывает нам человечество на грани грандиозной гражданской войны. Внешние колонии тяготятся правлением Земли, из-за чего последняя вводит фактически на них военное правление ККОН (Космическое командование объединенных наций), но все становится только хуже, так как контртеррористические операции все время приводят к излишним жертвам, и счетчик взаимных упреков у правительства и колонистов уже давно зашкаливает.

Поэтому юная гений и патриот доктор Кэтрин Халси, предвидя, что скоро все покатится к черту, пробивает у Службы военной разведки (СВР) проект по созданию суперсолдат для секретных миссий – «Спартанец II». По ее мнению, только улучшенные люди будут способны выполнять точечные ликвидации лидеров террористов и диверсии без лишних жертв. При этом проект с этической точки зрения максимально спорный – ведь имеющиеся технологии позволяют добиться приемлемого процента выживания подопытных только если проводить операции по улучшению еще в юном возрасте. Кроме того, это позволяло добиться максимальной индоктринации будущих суперсолдат, превратив их в идеальные машины для убийств на службе ККОН. Так начало проекту будет положено воровством у родителей двух сотен шестилеток…

Приведенная выше фабула романа, которая описывается во вступлении, а далее мы проходим вместе с Джоном-117 (Мастером Чифом) весь его путь от запуганного ребенка до лучшего воина человечества, попутно вникая вместе с капитаном Кизом (капитан корабля из игры) в ход конфликта ККОН и Ковенантов. Этот роман ценен не только тем, что в нем изложена значительная часть того сюжетного базиса, на котором построена Halo: CE, но и множеством идей, которые позже будут развиты и в самих играх, и в других книгах Ниланда.

Во-первых, в этой книге впервые появляется доктор Кэтрин Халси, от лица которой происходит часть повествования. Здесь она патриот, готовый идти на полное нарушение научной этики ради шанса на недопущение кровавой гражданской войны. Она верит в необходимость проекта спартанцев и всю книгу пытается логически обосновать, что, ни смотря ни на что, она все делала правильно. Чему немало способствует то, что спартанцы, созданные для борьбы с внутренними врагами, стали самым эффективным средством человечества при столкновении с врагами внешними. Именно в этой книге будет сформирован тот образ Халси, который недоумевающие геймеры потом увидят в Halo: Reach. Ведь до этого в играх она не появлялась, и не читавшим книги по серии, было попросту неизвестно, что она «мать» спартанцев.

Здесь же нам покажут историю появления Кортаны – гениального ИИ, сделанного на основе столь же гениального мозга Халси. И в ходе данного сюжета будет объяснено, что Кортана не просто умный ИИ, а заточенный на взлом цифровых систем, потому в игре она умела вскрывать защиту ковенантов и даже предтеч. Но, кроме того, тут же на стену будет подвешено чеховское ружье, которое выстрелит только в Halo 4: у всех умных ИИ есть срок жизни – 7 лет, к концу которого они из-за несовершенства их алгоритмов начинают сходить с ума, «задумываясь до смерти».

Джон-117 в книге предстает перед нами не воином-одиночкой, как в игре, а лидером, который возглавляет отряд из таких же, как он, суперсолдат. Мастер Чиф образец идеального воина, готового к битве за человечество. Но вот человек ли он в полной мере? Сражается ли за будущее людей такой же, как они, или Джон-117 просто мясной автоматон? Эта мысль станет рефреном и в «Падении предела», и в следующих книгах Ниланда. И это еще одно чеховское ружье, которое снимут со стены в Halo 4, поставив этот вопрос во главу сюжета.

Наконец, битва за Предел – центральное событие книги и всей истории до начала Halo: CE. По ходу событий мы узнаем, что ситуация на фронтах для человечества совершенно безнадежная, и поэтому спартанцев решают отправить на «Столпе осени» на рискованную миссию с целью попытаться одним махом получить преимущество в войне, а может, и вообще закончить ее. Однако все идет по одному месту, когда в систему Предела входит самый большой флот ковенантов в истории человечества, и спартанцам приходится лихорадочно затыкать собой дыры в обороне. В результате Мастер Чиф остается единственным суперсолдатом на «Столпе осени», который совершает прыжок по, как тогда казалось, случайным координатам. На деле же они были вычислены Кортаной из найденного ранее в книге артефакта предтеч…

Тут еще стоит отметить, что в «Падении предела» можно найти отсылки на механики, которые не вошли в финальный билд игры. Так, в серии книг Ниланда оружие ККОН имеет разные патроны – обычные и бронебойные. И между ними можно переключаться.

Иронично, но вся битва за Предел, описанная в книге и ставшая каноном на следующие годы, после выхода Halo: Reach окажется совершенно неканоничной. Bungie, разрабатывая Reach, не будут заботиться о цельности созданной ими франшизы, так как она останется не в их руках. Сюжет битвы за Предел в книге и игре отличается в принципиальных деталях настолько, что можно подумать, будто это разные события. Ниланд дважды будет ретконить роман, но даже так сюжет Reach плохо стыкуется с ним. По книге Предел пал за несколько часов, никаких недель битвы за планету не было. Сейчас этот момент отретконили в справочниках гениальным ходом, что СВР успешно скрывал от флота на орбите битву на самой планете с авангардом сил вторжения, чтобы дать время «Столпу осени» подготовиться к миссии. Честно говоря, звучит бредово, но что поделать. Bungie не заботились о своем наследии, они хотели уйти красиво и ушли, а разгребать навороченное остались другие люди. Но это все в будущем, пока что на таймлайне у нас релиз Halo 2.

Между первой и второй: Первый удар

Книга «Падение Предела», вышедшая незадолго до старта продаж Halo: CE, оказалась чертовски успешна, некоторое время находясь в топах бестселлеров. Поэтому сомнений в том, что для второй части тоже нужен бумажный приквел, не было никаких. Логика создания книги была аналогичной – она должна была стать мостиком между играми и заодно развить сюжеты, заложенные в «Падении Предела».

Ключевая задача Ниланда была объяснить, как Чиф выбрался с Halo и как он нашел живым сержанта Джонсона, вроде как погибшего в одной из катсцен Halo: CE. На оба вопроса книга ответит на первых 20 страницах, после чего сюжет галопом пронесет нас через уже остекленный ковенантами Предел, колонию сепаратистов, гигантский флот ковенантов и наконец направит героев книги к Земле. В этом романе Ниланд вновь ввел в сюжет других спартанцев, так как они могли пригодиться в будущих играх и следовало объяснить, как же они выжили. Кроме того, в книге впервые появится проект «Спартанец III», пока в виде упоминаний, а позже в Halo Reach главные герои истории будут почти все именно этими «упрощенными» спартанцами военного времени. Но, как мне кажется, все это было не главным для автора.

Куда важнее, что идейно книга вертится вокруг вопроса человечности и долга. Именно в ней мы видим, как события падения Предела отражаются на людях. Все понимают, что теперь человечеству остались считанные месяцы: как только ковенанты найдут Землю, последнюю крупную планету населенную людьми, организованное сопротивление им станет невозможным. Военные, прошедшие ад остекления планеты и битвы с потопом, собираются просто подороже продать свои жизни.

Совсем иную точку зрения демонстрирует Кэтрин Халси. Она выжила, потому что была заперта в секретном бункере СВР с базами данных по множеству проектов, в том числе и спартанцам. Ее задача была вручную запустить самоуничтожение базы, если автоматика не сработает. Уже смирившаяся со смертью женщина с появлением спартанцев на пороге бункера получает шанс на искупление – спасение хоть кого-то из своих «детей» от неминуемого уничтожения, пусть и с помощью бегства как можно дальше.

Это уже та самая доктор Халси, которую игроки увидят в Halo 4 и Halo 5. Предавшая свои прежние убеждения о том, что цель оправдывает средства, и жаждущая получить искупление своих «грехов» у своих же «детей» – спартанцев – отлично осознавая, что они, как идеальные воины, никогда не поймут ее.

Как прощальный «подарок», она оставит Чифу моральную дилемму, решение которой должно будет показать, человек он или все же автоматон, как то считали многие военные. Да и у читателя такое впечатление могло тоже возникнуть. Какой выбор сделал Чиф, я думаю, игрокам после 4 части очевидно.

В целом, вторая книга Ниланда, расширяет лор серии куда меньше предыдущей, но при этом закрывает собой многие лакуны, возникающие между сюжетами первых двух игр. Играть в Halo 2 без ее чтения вполне можно: сюжет игр серии был так написан, чтобы быть понятным и без дополнительных материалов.

Приквел к другой игре: Призраки Оникса

При написании приквела к Halo 3 Ниланду пришлось решать проблему, которую он сам же предыдущей книгой и создал: в игре не нашлось места для других спартанцев. А значит требовалось как-то вывести их из сюжета. Поэтому эта книга меньше всех прочих служит именно приквелом к похождениям Мастера Чифа, так как он в ней не присутствует вообще! Она является скорее вбоквелом к Halo Reach, так как значительная часть сюжета посвящена программе «Спартанец III».

Действие книги разворачивается сразу после битвы за Новую Момбасу в Halo 2 и вертится вокруг Синей Команды, которую ранее возглавлял Чиф, и новой партии «Спартанцев III», которые проходят подготовку на планете Оникс. Если в серии игр все действие строилось на поиске супероружия предтеч – колец Halo, способных уничтожить всю мыслящую жизнь. То в этой книге Ниланд решил ввести в сюжет бункер-предтеч, созданный для защиты от действия Halo – миры-крепости, одним из которых и был Оникс. Да, это опять-таки чеховское ружьё, которое выстрелит в Halo 4. Несложно заметить, что Ниланд при работе над книгами фактически создавал лор для будущих игр, при этом писал-то он приквелы.

И снова, как и в предыдущей книге, красной линией через нее будут проходить размышления о человечности спартанцев. Тут будут и жестокие эксперименты над детьми ради того, чтобы дать им больше шансов выжить в их скорее всего единственной суицидальной миссии в качестве спартанцев. И Спартанцы III с ПТСР, и Спартанец II, в котором осталось больше человеческого, нежели в других. А также Халси, которая понимает, что спасать нужно не только своих спартанцев, но и чужих. В первую очередь от самих себя – от готовности умереть в безнадежном сражении. Да, это та самая мысль, которую и сама Халси, и Кортана будет высказывать в Halo 4 и 5. Разработчики 343 Industries явно внимательно читали книги Ниланда.

Приквел к приквелу: «Контакт на Жатве» Джозефа Стейтена

Самое любопытное, что к Halo 3 был написан еще один приквел, который действительно является мостиком к 3 части, но при в то же время приквелом вообще к Halo: CE! Книга была написана сценаристом Bungie Джозефом Стейтеном и должна была рассказать об еще одной ключевой для серии игр битве – той, с которой началась война с ковенантом: сражением за агромир Жатва (Урожайная в другом переводе).

Само существование этой книги вызвано не только желанием отдать дань уважения сержанту Джонсону, который является ее главным героем, но и объяснить наконец, какого лешего ковенанты напали на человечество. Да, за три игры серии этого так и не смогли сделать, несмотря на то, что было множество возможностей, идеально ложащихся в структуру сюжета 2 части. 343 Industries при разработке ремастера так и сделают, вставив ролики с общением «еретика» и ИИ 343-Виновная искра (если вы читали книги в русском переводе в сети, то там 343 Guilty Spark переведен в одной из книг, как 343 Шокер Судья). Однако Bungie решили, что хватит и книги.

В итоге в этом романе описана буквально самая важная для понимания сюжета всей серии арка – лидеры ковенантов обнаружили, что вся их система веры основана на неверной интерпретации записей предтеч и, чтобы их государство не рухнуло от открытия этой ужасной истины, решили уничтожить все ее свидетельства – то есть людей. При этом для последних конфликт выглядел как цепь случайностей и недопонимания.

Почему объяснения причин войны ковенанта и людей не вставили в саму Halo 3, мне решительно непонятно. Оно, конечно, не меняло ничего в сюжете, но позволяло лучше понять логику действий лидеров Ковенанта – пророков.

После Halo Reach

После выхода номерных частей, Bungie, вполне довольные результатом, решили больше не делать книжные приквелы, так как к их финальной игре серии – Halo Reach все, что нужно было, уже написано. Можно сказать, что эксперимент Bungie с книгами-приквелами оказался удачным. Те, кому не хватало сюжета игры – шли читать их. Те же, кому хватало – даже и не догадывались о том, насколько проработанная вселенная скрывается за фасадом игр. Поэтому у многих вызвало шок, когда принявшие эстафету разработки серии 343 Industries собрали сюжет 4 части из некоторых наработок Bungie по предтечам и кучи чеховских ружей, развешанных по книгам Ниланда.

Если абстрагироваться от качества сюжета четвертой части (к сожалению не дотягивающего до оригинала), то в игре можно увидеть развитие идей Ниланда: Мастер Чиф разрывается между долгом и человеческими чувствами, и через все игру устами разных персонажей звучит один и тот же вопрос – «Человек ли Мастер Чиф?». Так как весь сэтап этого сюжета был только в книгах, игроки с ними не знакомые, увидели Halo с совсем незнакомой им стороны. Их реакция была негативной, заметно повлияв на весь дальнейший курс серии.

Книжная серия Halo продолжилась, но уже во многом как самостоятельные продукт, связанный с играми, но не служащий непосредственно задаче заполнения сюжетных лакун в них. И, честно говоря, качество этих романов заметно просело. Хотя серия про предтеч довольно занятная.

В то же время, Bungie, уйдя на вольные хлеба разрабатывать Destiny, решили в новой игре реализовать тот же подход, что и в Halo: не заниматься лишним ворлдбилдингом в самой игре, выдавая лишь самую нужную для понимания сюжета информацию. Однако второго компонента – сопровождающих книг-приквелов, уже не было. Из-за чего и так довольно рваный сюжет с кучей, внезапно появляющихся персонажей и отсылок на нигде не описанные события, остался для многих слишком непонятным. А из имевшихся в игре кусочков информации общая картина не складывалась и зияла огромными дырами. Что было вызвано как производственным адом в ходе разработки, так и уже сложившимся стилем сценаристики Bungie – недосказанности, как части атмосферы.

Стоит ли читать рассмотренные мной книги сегодня? Я отвечу: «Да», так как это добротная фантастика, которая раскрывает многие аспекты мира игр Halo. Я лично на серию обратил внимание в свое время именно из-за «Падения Предела» Ниланда. И, конечно же, не пожалел.

Автор текста: Владимир Герасименко (@Woolfen). Написано специально для CatGeek и читателей Pikabu.

🎮 🎲 Также читайте нас на других ресурсах:

• Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши.

• ВК ↩ – наша Родина.

• Ютуб ↩ – пробуем делать видео.

Мы всегда рады новым авторам. Если хотите предложить статью на CatGeek или заинтересованы в сотрудничестве — пишите сюда или сюда.

Но обо всём по порядку.

«Классика жанра ужасов», «Первое произведение, поднявшее вопрос «так кто же из нас монстр?», «Родоначальник целого жанра», «Количество отсылок и пасхалок на него приближается к бесконечности» — примерно такой набор стереотипов всплыл у меня в голове, когда я увидела в книжном роман Мэри Шелли «Франкенштейн». В целом, выбор был очевиден, и недавно я закончила его читать.

Парадоксально, но история мне даже понравилась. Красивые описания, лёгкий для восприятия язык (и перевод), развёрнутые комментарии для каждого понятия — что ещё нужно для счастья? И даже Виктор не смог испортить книгу.

Первую треть романа читать было довольно скучно, но это меня не испугало. Ещё со времен увлечения произведения Жюля Верна у меня выработался стойкий иммунитет к экспозиции длиной в сотню страниц, так что я терпеливо ждала развития сюжета. Когда дело дошло до опытов по созданию искусственной жизни, стало значительно интереснее, но тут меня ждал крупнейший в моей жизни облом. Казалось бы, вот ты имеешь лучшую жизнь. У тебя прекрасная семья, добрые друзья, достаточно денег, даже есть возможность учиться в университете (в восемнадцатом-то веке!). Учёба даётся легко и доставляет удовольствие, настолько, что ты загораешься собственной идеей и начинаешь развивать её сам. В процессе действуешь как истинный гений — в своих исследованиях забываешь о семье, друзьях, окружающем мире, даже собственных нуждах, всецело отдаваясь исследовательскому процессу. И вот, результат твоих трудов готов, перед тобой лежит созданное собственными руками Существо (имени ему так и не дали), которое, под гром и молнии бури на улице, оживает. Казалось бы, всё получилось. Величайшее открытие совершено, несколько месяцев работы на износ принесли результат, самое время открыть бутылочку вина (или что в те времена считалось праздничным напитком) и отметить это событие, а после можно и своим профессорам показать, похвастаться. Ведь так? (Падме.жпг)

Нет. При первых признаках успеха своего предприятия Виктор сначала сбегает к себе в спальню, а после и на улицу, где бродит несколько часов, опасаясь возвращаться домой. Делает он это потому что... Существо получилось уродливым. Всё. Это единственная причина. Он тупо испугался внешнего вида своего создания и сбежал, оставив Существо на произвол судьбы.

Здесь меня первый раз посетила мысль, с которой пройдёт следующая треть книги: «что блин? А я точно всё правильно понимаю?». Потому что в моей голове технаря не укладывается, как можно просто взять и сбежать от своего же эксперимента просто потому, что чёто он недостаточно красивый получился. Ну не может естествоиспытатель с аналитическим складом ума (а именно так позиционирует себя Виктор) так поступить. Нет блин. Естествоиспытатель работает с природой, а природа жестока. А действительно аналитический ум должен видеть дальше, чем внешняя оболочка. Пастер, Павлов, Левенгук выгнали бы такого как Виктор взашей, чтоб он нормальным людям работать не мешал. А он, тем временем, увеличивает моё непонимание тем, что от нервного потрясения слёг с лихорадкой на полгода. И всё это время он страдает от того, какое чудище он сделал и как об этом ни в коем случае нельзя никому рассказать.

Но сюжет идёт, главный герой возвращается на родину, где сначала убивают его младшего брата, а после казнят обвинённую в этом преступлении служанку (которая, естественно, не виновна). Виктор продолжает смаковать своё страдание: он знает, кто убийца, которого сам создал убийцу, но не может рассказать об этом, так как ему никто не поверит, поэтому будет страдать и дальше в одиночестве и так по кругу. И тут в горах происходит судьбоносная встреча: Существо сам находит своего создателя. И требует его выслушать. И с этой встречи начинается финальная часть романа, каждую главу которой я задавала один и тот же вопрос: «Виктор, какого хрена?».

Существо рассказывает Франкенштейну, что с ним было после побега из лаборатории. Как он первый раз увидел солнце, как нашёл первую пищу, как узнал, что такое ночной холод и как работает огонь. Как он встретил первого человека (пастуха) и как первый встреченный человек сбежал от Существа в ужасе. Как само Существо увидело себя в отражении воды и ужаснулось своему виду (тут косяк конечно, откуда он узнал, что есть красиво и что есть уродливо, но пропустим это). Как Существо спас тонущую девушку, а вместо благодарности получил пулю из ружья. Он рассказывает о своих скитаниях, о том, как почти год прожил в сарае, в тайне помогая хозяевам дома, как смог завязать разговор со слепым отцом семейства и как остальные зрячие жильцы выгнали его палками, а после бросили всё, лишь бы сбежатькак можно дальше и как можно быстрее из этого дома, а Существо снова вынужден был уйти. И как он последовал за своим создателем в Швейцарию, а потом решил похитить ребёнка, чтобы вырастить его самому и чтобы наконец получить кого-то, кто будет его любить, если не осознанно, то хотя бы от безысходности. Но и тут ничего не вышло: дитя оказалось братом Виктора. Чаша терпения у Существа переполнилась, и он совершил первое в своей жизни убийство, а улику подложил случайной девушке (той самой служанке). И вот теперь просит своего «родителя» создать ему женщину. По своему подобию,, искусственную и уродливую, чтобы он был не одинок, и ему было, кого любить и от кого получать ответную любовь. Существо клянётся, что после получения подруги они удалятся в пустынные местности Америки и более не потревожат никого и никогда.

Весь монолог Существа (а он растянулся на несколько глав) так и дышит стремлением к светлому и прекрасному и горьким разочарованием от поведения людей и неспособности как-либо изменить ситуацию. Он всеми силами пытался стать частью человеческого общества, но люди сами его отвергли, и из-за этого отвержения Существо стал монстром. Но Виктор другого мнения. Он считает, что Существо уже родился злым и если он создаст ему подругу, то это творение станет вторым монстром. А потом они естественным образом наплодят монстрят и человечеству наступит кирдык, и всё из-за Виктора. До части этих размышлений он дойдёт позже, но образ его мыслей именно такой. И несмотря на то, что Существо несколько раз повторяет, что он хочет лишь принятия и служить обществу (как всякий идеальный человек образца восемнадцатого века), у Виктора даже мысли не возникает о том, что «может, стоит его перевоспитать? Он сам научился выживать и говорить, сам понял мораль и нравственность, может, он не безнадёжен?». Не-а. Виктор смотрит на своё создание, снова видит его уродство (прям интересно, что же такое подразумевалось под этим «уродством», если при создании Существа наш горе-учёный старался сделать его красавцем?) и ещё раз уверяется, что он ну точно монстр и ничего хорошего в нём быть не может. Эх, где же опыт двух мировых войн с их уродами, физическими и моральными, как же его не хватает.

Только угрозы расправы над семьёй заставляют Виктора согласиться на создание женщины. Ради этого он отправляется в Англию, затем и в пустынные горы Шотландии, чтобы там в спокойной обстановке снова создать жизнь. Процесс идёт, но одним вечером он, стоя в лаборатории над наполовину готовым телом, видит в окне силуэт Существа и опять психует. Разрывает на куски свою работу и говорит, что никогда не создаст второго дьявола. Существо окончательно убеждается, что этот человек безнадёжен, а мир прогнил, и пообещал явиться к нему в первую брачную ночь.

Далее главный герой топит в море останки так и не созданной женщины, и начинаются его непрерывные злоключения. Убит его лучший друг (он погиб от рук Существа, обвинение вешают на Виктора, которого снова на нервной почве лихорадит, и, хотя потом его оправдают, он страдает), смерть жены и по совместительству кузины в первую брачную ночь (Существо сказал — Существо сделал, Виктор страдает), смерть отца от нервных потрясений (догадайтесь с трёх раз, чем занят Виктор). Клятва Виктора отомстить и убить Существо (последний хохочет, Виктор теперь идёт дорогой мести и параллельно продолжает страдать), преследование Существа на износ с полной отдачей и смерть на корабле спасителя. А ещё где-то здесь затерялась гибель некоего Эрнеста. Он настолько редко появлялся в сюжете, что его уход из жизни не прописали, но душу этого персонажа, наравне с душами остальных убитых, призывает Виктор для мести.

Я не жалею, что купила книгу и потратила на неё своё время. Но как же меня бесит Виктор. Весь роман он превозносится как идеальный идеал. Но. Он хреновый естествоиспытатель, почему, сказано выше, не способный увязать в своей голове события с их предпосылками, а свои действия — с их последствиями. Наш учёный смакует свои страдания вместо того, чтобы подумать, как исправить ситуацию. Этот «талантливый человек, с аналитическим складом ума, призванный служить человечеству» ведёт себя как инфантильный, неприспособленный к реальной жизни подросток-максималист, у которого есть только чёрное и белое, и только два мнения: его и неправильное, а его помыслы настолько велики, что делиться ими с простыми смертными не надо — всё равно не поймут. Даже блин Существо, которому менее двух лет от роду, додумался, что есть такая вещь как ДИАЛОГ. Что люди умеют РАЗГОВАРИВАТЬ друг с другом. Но не Виктор. Он, видимо, слишком хорош для разговоров с другими людьми. Это единственный за весь роман герой, который не вызывает ни грамма сочувствия, зато плодит 90% проблем и мощью своей жизненной глупости (другого определения я подобрать не могу) двигает сюжет.

С другой стороны стоит Существо. На протяжении всего романа его называют не иначе как дьяволом, демоном или монстром. Его точка зрения на происходящее озвучивается ровно в двух монологах. Один — в горах, в котором просит себе подругу, и второй на корабле, где рыдает над гробом своего создателя. Он чувствует огромную вину за все те убийства, что совершил, но это был единственный доступный ему способ взаимодействия с миром. Он хотел быть с людьми — его гнали. Существо принял это и попросил себе компаньона — компаньон был уничтожен ещё до своего полноценного появления. Существо желал хотя бы заставить своего создателя, Виктора, разделить страдания одиночества и скитаний с ним — но и это не удалось, его создатель погиб раньше (потому что «аналитический склад ума» не позволяет рационально оценить свои силы и нормально организовать охоту). Единственное, что ему осталось — умереть. Взойти на костёр, который принесёт ему долгожданный, вечный покой.

Анализ литературы это не моя сильная сторона, я для удовольствия читаю, но даже я могу сделать ряд выводов из этой истории:

1. Виктор идиот и главная проблема;

2. Существо стал монстром по вине людей, в первую очередь Виктора, но даже так он более человечен, чем его создатель;

3. Монстрами не рождаются, ими становятся, и во многом это вина окружающей среды;

4. Не стоит оценивать человека исключительно по внешности;

5. Если вы забили на воспитание своего ребёнка или подопечного, не стоит потом удивляться, во что он вырос. Вы сами в этом виноваты, не надо было пускать всё на самотёк;

6. Обращение с результатами экспериментов и их утилизацию следует продумывать заранее.

Автор текста: Лиза Гладышева. Написано специально для CatGeek и читателей Pikabu.

🎮 🎲 Также читайте нас на других ресурсах:

• Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши.

• ВК ↩ – наша Родина.

• Ютуб ↩ – пробуем делать видео.

Мы всегда рады новым авторам. Если хотите предложить статью на CatGeek или заинтересованы в сотрудничестве — пишите сюда или сюда.

И вот на третьей книге у меня появились вопросы. Во-первых, большую часть романа мы наблюдаем лишь за одним из четырёх центральных персонажей. Остальные отсутствуют почти полностью. Во-вторых, место действия резко меняется: после антуража Западной Европы мы внезапно оказываемся на условном Ближнем Востоке, в пустыне. Столь резкая смена обстановки дезориентирует. Как мы тут оказались, зачем? Тут у меня ассоциации возникали уже с «Пиром стервятников» Мартина – тогда я начал читать с азартом, желая знать, что же дальше случилось с полюбившимися героями, а получил, по сути, большой филлер, заполненный второстепенными персонажами. Это, конечно, здорово, и мир расширили, но я-то хотел не про этих людей читать.\

Читать первую часть тут.

В целом, на протяжении всего цикла персонажи постоянно путешествуют, в каждой книге оказываясь в новом герцогстве. И меня не покидало очень уж стойкое ощущение, что Пехов, известный своей страстью к путешествиям, просто описывает свой личный туристический опыт. Побывал на Ближнем Востоке – что ж, перенесём события туда. Впечатлил бы его тогда Китай, и, руку даю на отсечение, в книге появилась бы похожая страна.

Да и предлог, по которым Шерон (а именно о ней почти вся книга) застряла в Карифе, очень надуманный и не стыкуется с тем, что говорится в последующих романах. Персонажи, которые в конце второй книги цикла впервые действуют слаженно, которые осознали, что вместе могут горы свернуть, вдруг разбегаются в разные стороны, оставляя Шерон одну в чужой стране. Северянку – и в пустыне! Очень странно.

В-третьих, основной конфликт, заданный в первой книге, тоже резко меняется. Словно автор передумал и решил переиграть условия. Основной мотив, по которым приключенцы идут вперёд, между делом, походя заменяется на другой. Спойлер: младенца, который находится в заложниках у шауттов, и из-за которого Шерон идёт выполнять их задание, ведь вернуть девочку самой не представляется возможным, буквально играючи освобождает один из персонажей. Потом он отдаёт её новым опекунам, и ни один шаутт её больше не хватится. А сама Шерон, ещё не зная об этом, вспоминает о ребёнке по большей части формально, сама же тем делом увлекается совсем другими целями.

И, наконец, в-четвёртых, в книгу вводится несколько второстепенных персонажей, которые или появлялись мельком ранее, или введены впервые. И их усиленно пропихивают в центральный сюжет, хотя обозначено их присутствие одной-двумя главами. Некоторых так редко видишь, что забываешь, кто это вообще, ведь персонаж мелькал лишь в прошлой книге. А между тем читателя знакомят с их личными историями, обстоятельно объясняют, кто они и откуда.

Хорошо видно, как Пехов в середине цикла решил из героического фэнтези сделать эпическое. Размах с третьей книги вводится сразу на полмира, вспыхивают войны, и вот уже в разных уголках мира разные герои снова и снова вспоминают легенды о героях и былых войнах, пичкая ими читателя.

То, что история резко меняет направление, ощущается ещё более явно, чем лоскутность первого романа. В четвёртой книге это более или менее выравнивается, но и там автор прибегает к постоянным роялям в кустах и очень неловкой подаче местного лора. В одной сцене персонаж, притворившись спящим, подслушивает диалог двух героев в таком духе:

- Помнишь то-то и то-то?
- Конечно, я же там была вместе с тобой. А ты помнишь, как я сделала вот это, а ты сделал вот это, а потом я сделала вот это, а ты сделала вот это?
- Да, конечно, а ты помнишь, как ты сделала…

И так на две страницы. Очень странно видеть такую неумелую объясняловку у опытного автора – да новичков за это на литературных конкурсах высмеивают. Причём высмеивают как минимум со времён Ильфа и Петрова, которые как раз и описывали такие нелепые диалоги для читателя. Два персонажа с упоением рассказывают друг другу то, что они и так уже знают.

Несколько сюжетных линий объединяются лишь в пятой книге, «Ткущие мрак». И только с этой книги время между персонажами распределено более или менее равномерно. По крайней мере, их не успеваешь забыть, а интерес к их приключениям – растерять.

Из плюсов можно отметить неплохие сюжетные твисты и арки персонажей, особенно у Шерон. Если в первых книгах мы видим довольно банальные векторы развития – например, жёсткая и неуживчивая Лавиани становится добрее и человечнее – то в последующем персонажи меняются порой и в худшую сторону. Пехову в целом это не свойственно, почти во всех его книгах герои если и не идеальны, то имеют очень чёткий моральный компас, с которого не сбиваются. Это можно отнести и к Кристофу из «Киндрэт», и к Людвигу из «Стража», и даже к Гаррету из «Крадущегося в тени». Даже создавая антигероев, Пехов делал их очень уж положительными. И это не минус! Как раз-таки человечные персонажи меня в творчестве Алексея и привлекали. Поэтому неожиданно было увидеть, как «правильные» герои из «Синего пламени» постепенно становятся хуже, отступают от своих принципов, жертвуют людьми и начинают убивать без сожалений. Такого Пехова я ещё не видел.

К минусам же относятся устройство мира и логика происходящего. С одной стороны, Пехов никогда ещё не выстраивал такой большой мир в прежних своих работах. Герои проходят весь континент, от Севера до Юга и обратно, путешествуют и через горы, и через пески, плывут по морям, проходят леса, выступают на площадях и сидят в тавернах, и каждое из мест, каждый город описан в прекрасных деталях.

С другой стороны, я слабо верю в мир, в котором есть лишь одна валюта (!) и одна основная религия! Задумайтесь: одна валюта во всех герцогствах, которые время от времени друг с другом воюют. С религией примерно так же. За весь цикл было ровно три веры: в Шестерых (базовая, верят везде), отдельная ветка – вера в одну из этих же Шестерых (верит очень малочисленное сообщество), и вера в Вэйрена, которая появляется впервые с событиями книг – и это первая новая вера за тысячи лет!

Помилуйте, почему ж тогда так сильно отличаются традиции? В нашем мире, например, самые крепкие традиции связаны с религиями, и мне непонятно, почему в фэнтези описываются, по всем признакам, мусульмане, которые имеют ту же веру, что и люди с традициями язычников и христиан. Сотни и тысячи лет прошли после разных крупных войн, а их события по-прежнему трактуются одинаково во всех уголках мира, в каждом из ненавидящих друг друга герцогств! Вот уж где настоящая фантастика.

И когда в сюжете возникает альтернативная религия, это становится предлогом для жесточайшей войны. Но неужели за тысячи лет впервые, лишь в одном из герцогств, возникла вера в другого бога?

Особенно удивительно это невнимание к деталям у Пехова. Ведь это он обожает описывать детали быта, одежды и традиций, а в ранних книгах имел дурную привычку пичкать читателя десятками названий малоизвестных видов оружия. В том же «Под знаком мантикоры» чуть ли не каждая страница пестрела сносками, где пояснялось, что значит то или иное слово, как выглядит это оружие или доспех. От такого, простите, задротства Пехов отошёл, но козырнуть каким-то описанием зарубежной традиции всё ещё любит, будь то оригинальное блюдо или наряд, церемония или обычай. Но в отрыве от общей логики мира это выглядит именно как проекция своего опыта путешественника. Вот, смотрите, что я увидел в Испании, вот что там принято пить и носить. А в Эмиратах вот как кофе пьют. А в Германии…

Но эти легко узнаваемые по колориту страны нашего миру состоят в совершенно неправдоподобных отношениях. Из-за этого трудно всерьёз поверить в созданный мир.

Кроме того, как только автор начал заигрывать с эпичностью, тут же повеяло Сапковским, и тоже не в лучшем смысле. Очень похоже на то, как менялась серия книг о Геральте, постепенно отходя от первоначальной формулы. И у Пехова тоже начинаются подковёрные интриги, появляются королевские шпионы и т.д. и т.п. В одном из персонажей я и вовсе не мог перестать видеть Дийкстру.

Но ничто не раздражало меня так, как общий уклон в Санта-Барбару, где каждый персонаж оказывался как-то крепко связан либо друг с другом, либо с ключевыми историческими событиями. В первых книгах встречаются персонажи случайно - именно случайно! А потом оказывается, что каждый из них – какой-то уникальный, единственный в своём роде герой, и каждый случайный предмет у него тоже уникальный, и уникальность каждого идеально дополняет уникальность других… Какова вероятность, что в мире случайно встретится несколько персонажей настолько редких? В одно время, в одном месте? Напоминает дурной анекдот.

Приведу пример. Возьмём Baldur’s Gate 3: там встреча разных персонажей обусловлена одним общим, необычным, обстоятельством. А представьте, если бы гитьянки, иллитид и, например, драконорожденный случайно встретились в таверне или на дороге, помогли друг другу по доброте душевной, а потом решили путешествовать вместе – просто потому, что так веселее. А потом бы нам сказали, что это – последний в мире/во вселенной иллитид, последний драконорожденный, последний гитьянки, и у всех у них есть что-то общее. Возможно, они все состоят в родственных связях. Или все связаны с каким-то историческим событием тысячелетней эпохи. Как неожиданно и приятно, что эти трое совершенно случайно столкнулись!

В последних книгах автор, конечно, попытался как-то это объяснить, но на мой взгляд, у него не получилось. Дело в том, что у Пехова уже не в одном цикле были эти натужные попытки в финале заявить, что так с самого начала и было задумано – но поверить в это мешают нестыковки, которые обнаруживаешь при повторном прочтении. Что в «Киндрэт», что в «Страже», что в «Синем пламени» Пехов подгоняет начальную задумку под финал топорно, забывая, что этому противоречит целый ряд событий и диалогов. Там, где противоречия слишком явные, начинаются подробные объяснения, что либо герои не так поняли, либо их обманули, либо всё вообще не так было. Но выглядит это жалко.

Чуть ли не каждую главу герои удивляются, встречая кого-то «последнего». Как я писал выше, магия из мира вроде как ушла, почти все магические расы тоже. И всё же многое осталось, хоть люди и считают это лишь остатками былого, а не полноценной магией. Лавиани и другие «сойки» (убийцы Ночного клана) имеют магические навыки, связанные с татуировками, Шерон использует магические навыки для изгнания мёртвых, последствия Катаклизма проявляются именно в магических аномалиях и так далее. Но персонажи в каждой без исключения книге садятся у костра и начинают рассуждать, ушла магия из мира или нет. И на своём пути обязательно встретят – совершенно случайно! – что-то последнее в мире, что давно считалось утраченным. Последнего асторэ, последнего таувина, последнего волшебника, последнего великана, последнее волшебное дерево, последнего летающего льва и так далее. И каждый раз столько удивления! Надо же, мы думали, этих существ больше нет в мире, а теперь встретили последнего! Лично мне эта «последнесть» настолько осточертела к финалу, что я хотел орать на героев: чему вы удивляетесь? Вы уже столько «последних» встретили, а всё ещё спорите, верить в легенды или нет!

Что до логики, то она больше всего хромает в начале цикла. Лавиани, опытная и циничная убийца, из книги в книгу поучает сопартийцев, что нельзя верить людям, нельзя вмешиваться в чужие дела, не стоит спасать незнакомых людей, лучше отвернуться от преступления, чем вляпаться в неприятности. Она не верит в людей, относится ко всем с подозрением и легко убивает – именно на этой почве выстраивается её арка, она постепенно меняется в лучшую сторону. Но знаете, как она познакомилась с Тэо в самом начале? Когда ей в спину дышали убийцы Ночного клана, а она планировала спрятаться на краю мира и не отсвечивать несколько лет, при всём своём скепсисе, подозрительности? Она увидела, что на Тэо напали и решила защитить его только потому, что он – акробат из цирка, а она в детстве любила цирк. И всё! Ни разу впоследствии она за незнакомых людей не вступалась, а когда Шерон или Тэо пытались вступиться, называла их идиотами. И автор не нашёл ничего лучше, как свести персонажей таким способом – что именно этот персонаж полезет защищать незнакомца из альтруистических побуждений.

Примерно такого же уровня удивление я испытал в третьей книге, когда узнал, почему все бросили Шерон в незнакомой стране и разбежались кто куда. Спойлерить не буду, но мотивация у персонажей порой очень странная. Увы, таких моментов в «Синем пламени» много. Очень много.

Чуть ли не каждую книгу, как только читатель сформирует уже своё понимание сеттинга и истории мира, автор говорит: «Всё ваще не так было!», и заново объясняет нам уже знакомые события. Либо появляются новые детали, либо другая точка зрения, но каждый раз приходится отменять всё, что успел понять, и заново всё переосмысливать. И ладно бы это было раз, ладно бы два, но потом такие твисты начинают утомлять.

Особенно «порадовала» этим последняя книга. Там в очередной раз отменяют всё, что с пеной у рта обсуждали герои у костров и в тавернах на протяжении предыдущих пяти книг, что лично меня уже выбесило. «Цветок яблони», местами похож на финал цикла «Ветер и искры». События ускоряются, места действия меняются слишком быстро, темп рваный: вот мы три главы читаем про то, как герои печально наблюдают за последствиями трагедии, потом резко появляется злодей, который гонялся за сопартийцами с первой книги, его до обидного быстро убивают, а потом – бац! - и мы уже в другом герцогстве, за сотни миль от прошлой локации. Я не успевал даже понять, что больше меня раздражает – слив злодея, которым пугали несколько романов, или же очередная резкая смена декораций непонятно зачем. И если боевые сцены описаны у Пехова отлично, этого не отнять, то батарея финальных твистов, флэшбеков и разъясняющих диалогов портит всё. Вишенкой на торте стала очередная смена мотивации Шерон, которая снова вспомнила свою мотивацию из первой книги – что делает она всё ради удочерённой девочки. Словно бы и не упоминала она прямым текстом пару книг назад, что почти не вспоминает её после расставания.

Судя по отзывам, цикл людям очень даже зашёл. Последние книги Алексей выкладывал уже на Автор.Тудэй, и по комментариям понятно, какой восторг в них вызывало продолжение. И всё же многие пишут, что финал вышел тяжёлым и слишком уж запутанным. Лично для меня же эта серия останется самой разочаровывающей. Цикл меняет поджанр на середине пути, написан неровно, а с третьей книги излишне раздувается. Да, он не лишён плюсов, в основном за счёт персонажей и боевых сцен, но в целом история вторичная и скучная, а книги полны ошибок писателя-новичка и совсем не похожи на творение опытного автора, каким Алексей Пехов, без сомнения, является.

∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎

Автор текста: Михаил Гречанников. Создано специально для CatGeek и Книжной лиги.

На этот пост меня натолкнула картинка выше. Она точно описывает танатоманию, тенденцию массовой культуры, которая началась примерно с 1970-80 годов. «Писать о мрачном – хорошо!», фраза из одного руководства по написанию подростковой литературы, которая стала лозунгом целой эпохи. Зритель начал смаковать смерть во всех вариантах: фильмы и телепередачи про маньяков, убийц, оборотней, вампиров и прочую нечисть. Людям стало интересно смотреть на сцены насилия, и фильмы в духе «Восставших из ада», вариации романа «Дракула» или «Кошмаров на улице Вязов» щедро приносили необходимый контент. Конечно, кино, в котором оборотень гонится за девушкой по лесу, были и раньше. Но в заметном количестве их наштамповали именно ближе к концу 20 века.

Американский исследователь Дина Хапаева в книге «Занимательная смерть» отмечает три парадокса.

Во-первых, увлеченность вымышленными образами насильственной смерти контрастирует с нежеланием обсуждать смерть в повседневном общении. Большинство людей стараются обходить тему стороной.

Во-вторых, завороженность виртуальной смертью охватила общество в тот период, когда продолжительность жизни оказалась самой высокой за всю историю человечества – и она продолжает расти.

И наконец, мир давно увлекся гуманистическими тенденциями, защитой всех и вся. Получился разрыв между ценностями «добра» и эстетикой, зацикленной на насильственном умерщвлении людей, которая стала играть одну из ключевых ролей для массовой культуры.

Почему так происходит? Вопрос интересный и на практике оставшийся без точного ответа. Насилие на экране имеет терапевтический эффект, утверждают одни исследователи. И да, революция и геноцид оставляют тяжелую травму на обществе, а искусство становится одним из способов её проживания. Но обычно это происходит через прямой рассказ и называние событий и имён, а не через образ водяного, который тащит туриста под воду в дешевом хорроре.

Самый неожиданный перелом случился в литературе для подростков, до этого скорее мечтательной и приключенческой по сюжету. Персонажей литературы как с цепи спустили: оборотни, вампиры и демоны стали востребованным чтивом. Писатель Роальд Даль считал, что душевные переживания, порождаемые непредсказуемостью сюжета, гораздо в большей степени в состоянии «заворожить юных читателей», нежели морализаторские сказочки о «хороших детках». Если кто-то не узнал, это автор романа «Чарли и шоколадная фабрика» (1964), а также многочисленных рассказов в жанре хоррор, которые принесли ему награду Эдгара По в 1980 году. Да, Роальд Даль отлично знал, что пишет и зачем. Правда, иногда оправдывался моральной карой для злодея, и для 80-х это было действительно так. А потом и этот шаблон сломали уже другие авторы, и в 90-е мораль стала скучной и не нужной.

Еще идею жестокости оправдывают катарсисом. Сидит человек на диване и расслабляется, отпуская свои страхи и сомнения. Но катарсис - это моральное очищение, и вряд ли сцены из «Пилы» сильно в этом помогают.

Истоки тяги к насилию в искусстве как явления некоторые исследователи видят в готической литературе. Да, романы в духе «Замка Отранто» и классика про Дракулу когда-то были бунтом против идей Просвещения, эпохи рациональности, морализаторства и невероятной скуки для следующих поколений. Но в 20 веке бунтовали уже против модерна. Здесь еще замечу, что вырождение центральных для культуры сюжетов происходит, когда эпоха начинает испытывать кризис. Так, художники в момент загнивания барокко рисовали сцены с Тайной вечерей в кабаке и апостолами в роли пьяниц.

Но одного бунта мало для тысяч и тысяч книг, фильмов, игр, песен, где кто-то кого-то убивает. Не просто так стала хитом песня Ника Кейва и Кайли Миноуг «Where The Wild Roses Grow». Есть на неё эстетичный старый клип, где Ник - маньяк, а красавица Кайли исполняет роль трупа в реке. Самой сцены убийства там нет, но как же намеренно красиво подана картинка.
Возможно, ответ на вопрос «Почему в искусстве стало так много насилия?» лежит в кабинетах престижных университетов. В 1950-60 годы становятся мегапопулярными идеи марксизма и левых, особенно во Франции и Англии. Они разрушили классическую западную философию, которая ставила человека на первый план. Новые идеи постоянно критиковали классическое общество и идеи гуманизма. В итоге именно отсюда пошло уравнивание животных и людей в правах и докапывание «А почему у вас в фильме все белые и нет [подставить нужное]?». Над последним особенно постарались идеологи Cultural Studies, но об этом в другой раз. Постепенно интеллектуалы эпохи разнесли идеи из универов в кино и книги, а там и до журналистики в стиле «Дежурная часть» дошло. Здесь рассуждать можно и дальше и дойти до основ политических режимов. Но точного ответа на вышеизложенный вопрос пока никто не предоставил. Однако этот давно заданный тренд меняется, а вот в какую сторону можно будет сказать немного позже.

∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎∎

Автор текста: Марина Бочарова. Создано специально для CatGeek и Книжной лиги