Коллектив у нас творческий.

Юля, бармен-официант, бывший конферансье *мского музыкального театра с грабительской ипотекой в Шушарах.

Катя, фея чистоты, в Ташкенте была поэтессой и экскурсоводом в музее Сергея Есенина, правда, тогда её звали Шахло.

Владимир, владелец бизнеса и наш общий наниматель, вообще – профессиональный художник. Его работы украшают оба обеденных зала, кухню и места общего пользования – натюрморты и пейзажи в разной технике.

И я: повар-сатирик.

Теперь мы вместе работаем. В общественном питании.

И сюда, тоже, я попала случайно: в поиске семнадцатой работы с начала года – там, где платят и не обижают.

Случайно!

Выйдя из помпезного ресторана я обнаружила, что иду не туда.

Не к метро, а наоборот.

Куда-то.

Сбитая с толку компанией из троих представителей нанимателя – управляющего, шефа-повара и менеджера по всему, убеждавших меня, что за черным рисом и стейком в четыре тысячи большое будущее. И мне обязательно заплатят раз в месяц, я попёрлась в жилые квартала Петроградского района. Сожалея о потерянном времени.

Жильцы коммуналок на этой улице даже не догадывались, как можно пообедать на четыре тысячи. Причём – рядом.

Плутая по переулкам и тупикам с названиями разной степени историчности я обнаружила заведение: ресторанчик. Или кафе – как угодно.

С плакатом на двери: «Нам нужен повар!».

После стейка и риса терять мне было совершенно нечего. И - я зашла.

Спросить, за сколько здесь можно поесть.

И про повара – за одно.

Заведение было маленьким – на десять столиков в двух зальчиках. За всеми столиками сидели обычные люди, вроде меня, и ели обычную еду – шубы, цезари, шницеля.

Никаких черных рисов и мраморных стейков! И тем более, за четыре тысячи.

Любезная девушка за стойкой, на мой вопрос:

- Вы ищете повара?

Неожиданно развила бурную деятельность: дала мне меню, усадила и наблюдая, чтобы я не сбежала, стала кричать в кухню:

- Владимир! Владимир! Тут повар пришла!

Владимир знал общественное питание в рамках Мухинского училища (студентом он подрабатывал официантом), но не побоялся трудностей, открыв заведение. Поработав лично три месяца в качестве шефа, су-шефа и всех остальных поваров он решил нанять профессионала.

Вроде меня.

За неделю экспозиции плаката на двери «Нам нужен повар!» пришёл только один соискатель – я. Поэтому меня так тепло встретили.

Сначала меня нанимали холодным поваром. Сгоряча и необдуманно. За 150 рублей в час.

После трёх дней строгания витаминных салатов, свеклы с черносливом и сборки мармита «шубы» выяснилось, что поваром-универсалом я приношу гораздо больше пользы. И меня повысили.

До горячего повара, но с холодным вместе, а потом - до универсала. И наконец, на днях, сделали шефом. В кухне из одного человека.

Более того, Владимир уверил меня, что инициатива не только не наказывается, но, даже, оплачивается. И это меня окрылило.

Сначала я предложила делать ремейки.

После десяти месяцев скитаний по кухням Питера я заслужила звание: не только повар, но повар-ремейкер.

Ремейки не прижились, Владимиру не позволила природная, петербуржская порядочность. Хотя опытные версии: ремейк красного московского борща и ремейк домашних котлет под кодовым названием «котлета по-украински» ушли на «ура».

(Ремейки меня научили делать в Н-вском дворце. Там из многократно пропущенных через промышленную мясорубку говяжьих жил практиковалось изготовление как минимум трёх видов готового продукта: люля-кебаб из баранины, котлеты свиноговяжие «По-домашнему» и котлеты куриные «Нежность».

Здесь к сожалению не так: из куриной груди я сотворяю только куриные котлеты.)

Потом я стала предлагать экономить.

За долгую и многоопытную жизнь Владимир с удивлением узнал о новых возможностях. О разведении майонеза кипятком, а сметаны - холодной водицей в соотношении 3:1. И неизменности товарного вида продукта при этом. Но – он снова отказался, из прежних, этических побуждений.

А вот насчёт дачи он не возражал.

Я обнаружила у Владимира дачу, в Зеленогорске, с яблоневым садом и двумя видами культур: щавелем и морковью. И то, и то, посадила сестра поэтессы-Кати Фируза, пока заменяла творческую сестру в период обязательного отъезда в Ташкент. В благодарность за бесплатное проживание.

Фирузин щавель мы отпускаем в виде зелёных щей (с яичком и сметанкой, не разведенной), из моркови делаем многое. Фреши по сорок рублей, ургенчский плов с индейкой, салатики.

Яблоки вообще многофункциональны: развешенные по килограмму – продаются за тридцать рублей, преобразованные в варенье с апельсинами и повидло идут в начинку на пироги и пирожки. Самые страшненькие экземпляры идут на будущий полуфабрикат зимних компотов – белорусское название «скрильки».

Ещё наш творческий общепитовский коллектив пошёл по пути расширений.

Всего.

Под моим инициативным руководством и с молчаливого одобрения Владимира.

Ассортимент отпускаемых заведением блюд нарастает со скоростью пригородной электрички. День ото дня.

В среду, на доску-меню на входе, с огромным трудом втиснули малосольные огурчики по 10 рублей за штуку. И то, в неудобном месте, между тремя видами сырников и четвёртым видом первого, подло стерев отлично наквашенную капусту.

(Огурчики вышли малозаметные и гости обнаружили их только после обеда и купили маленькое ведро. А планировалось продать большое.

В мою бытность поваром завтраков я ваяла сырники в промышленных объёмах – морозильными ларями типа «гроб». Из разных видов творога и с разными наполнителями: изюмом, курагой, черносливом, цукатами, шоколадной крошкой и маком.

К сожалению, сварганенные сырники замёрзнуть не успевают: 25 рублей за штуку препятствуют.

Блины, блинчики и оладьи с различными начинками меня научила сотворять однодневная стажировка на в кафе-блинной на зелёной ветке метро. В присутствии кота Мони.)

Побочным эффектом популярности изготовленных блюд является невозможность взять выходной.

Хотя бы один, без крайне уважительных причин – болезнь, например.

Все два месяца моей работы заведение меняло режим работы. Сначала мы перешли с восьмичасового на двенадцатичасовой. Потом с пятидневки на непрерывный - 7/0.

Постоянный кулинарный творческий процесс препятствует литературному: нельзя же одновременно ваять котлеты «Папараць кветка» и писать.

Так что, литература несколько пострадала от кулинарии.

Но, больше всех от моего прихода пострадал неведомый Ашот.

Именно он владел «Домашним кафе» на углу Левашовского проспекта и был главным конкурентом Владимира. Возмущённый отсутствием гостей на богатый зирой и чёрными волосами плов и хычины (обжаренные в тягучем отработанном масле) Ашот написал плакат «Кафе закрыто потихнически» и отбыл в неизвестном направлении. Оставив после себя только осиротевшие тараканьи семьи и массу голодных гостей-клиентов.

Художник и владелец Владимир, изначально мечтал о пиццерии.

Потому, что именно пиццы на натюрмортах удавались ему реалистично.

Мне кажется, даже пахли.

Но, посчитав маржу на драниках и холодце, Владимир полюбил белорусские блюда всей душой. Включая кулеш, сколот и суп с куриными потрошками «Жарэбчик».

Сейчас я болею.

Тривиальной простудой.

Разогретый выше положенных 36,6 градусов организм отказывается варить рассольник и отпекать блинчики с курицей по тридцать рублей за штуку. Зато не возражает против завершения не размещённых финалов историй про грибы, пчёл и строительство.

И - написания новых.

Часть 1. Нити.

До 2003 года я и не знал, что такое — "тонкий мир". А когда слышал слово "парапсихолог" то представлял пару психологов, идущих куда-то или вообще ничего не представлял. Я был далёк от всего того, чем занимаюсь сейчас. Скажи мне тогдашнему, что спустя 15 лет, мне будут звонить и просить вернуть ушедшую к другому жену или звать в офис продаж посмотреть нет ли там сущностей из потустороннего мира, а то продажи не идут, я бы пальцем у виска покрутил.

Но это было тогда…

В то время я был сотрудником СМИ и мои увлечения соответствовали профессии: фото-видео техника, фотография и т.п., тогда я не верил в полтергейстов, сверхъестественное, в параллельные и потусторонние миры, но в мае 2003 года всё изменилось.

Нас с корреспондентом отправили снимать сюжет про диких и очень злобных собак, которые нападают на грибников. С нами был проводник и обеспокоенный грибник в одном лице, он же — человек принёсший к нам в редакцию этот информационный повод.

Выехали из студии мы рано утром. Вечно зевающий Равиль припарковал служебный автомобиль на обочине дороги. До места назначения минут 40–50 ходьбы. Местность болотистая, ноги утопают в мокром мху выше колена, за спиной у меня крест-накрест висят камера и штатив. Тишина, ветра нет, облако гнуса вокруг каждого из нас. Пахнет тундрой, эх! Кто знает, как пахнет тундра весной — поймёт меня.

"Знаешь, как пахнет тундра весной? Лучше запахов в мире нет! Ветром, цветами, талой водой, Слитыми в дивный букет."

Так и не нашёл автора этих строк. Может кто подскажет?..

Вскоре мы вышли на сухой участок, впереди нас была яруга ­- овраг метра два-два с половиной глубиной, внизу течёт ручеёк, а на том берегу в метрах ста от нас — хвойный лесок.

После привала мы по очереди перешли на ту сторону оврага по поваленному кем-то дереву-мосту.

"Здесь" — прошептал проводник и вытянул руку в сторону леска, — "Там эти твари."

Тварями оказались щенки, которым месяца два отроду и их кормящая мать. В итоге сняли мы красивый и добрый сюжет о милом семействе пёселей. А наш проводник всё время бормотал без умолку: "Они ведь вырастут. Душить их надо!"

На обратном пути шли мы медленнее, наступал вечер. Я шёл позади всех. Подойдя к бревну что соединяет берега оврага, я попытался равномерно распределить вес своей поклажи: штатив по левую сторону, камера справа. Вроде всё гут. Шаг, второй, третий… под ногой что-то скользнуло — это была кора! Потеряв равновесие, я приземлился на поломанное дерево что когда-то росло на берегу ручья, торчащая из пня щепка вошла в мою плоть как нож в масло — было плавно и нежно, больно не было…

Помню, как выбирался из яруги, как штаны постепенно намокали от моей крови, как корреспондент тянул ко мне руку чтобы помочь, как шёл до машины, как боялся залить кровью сидение, поэтому постелил под себя куртку; помню, как по трассе ехали и цвета менялись вокруг: ярко-красный перетекал в фиолетовый, потом в зелёный, жёлтый… Помню, катили меня по коридору на тележке, что-то говорили о большой потере крови; как просыпался периодически от слов медсестры "Дыши! Дыши!", во рту и в ноздрях уже были трубки для подачи кислорода. Потом мягкое погружение во что-то вязкое и фиолетовое.

Я голый и маленький медленно погружаюсь в некую тягучую субстанцию, а вокруг огромные пузыри воздуха внутри которых зелёным искрилось что-то. Помню, как один из пузырей приближался ко мне, а я хотел уплыть от него, но я будто муха в киселе куда там.

Он приближался всё ближе и ближе, я начал слышать гудящий треск, исходящий из его нутра где зелёным искрилось что-то. Пузырь подплыл ко мне в плотную и начал меня поглощать, медленно… очень медленно… миллиметр за миллиметром. Оказавшись внутри пузыря, я протянул руку к центру где бушевал зелёный фейерверк, от гула заложило уши, потом яркая вспышка, открываю глаза — палата, капельница, и, соседи по палате и от каждого лежащего вверх тянуться чуть дрожащие разноцветные нити.

Первые два дня после пробуждения я приходил в себя.

Первый день я провёл в полусне, практически ничего не соображал, и разноцветные нити, исходящие от пациентов, принимал за глюки. Тогда же мне сказали, что я семь дней был в коме. Это почему-то не произвело на меня никакого впечатления. На второй день я более-менее начал приходить в себя, осмотрел своё тело и увидел три трубки: две исходили из области моего живота и одна из паховой области. Первая была закупорена пробкой, во вторую лился жёлтый раствор из большой банки что была прикреплена на инфузионный штатив, а из третьей, в приёмник жидкости, вытекал тот же раствор, но уже с мелкими остатками дерева. Разноцветные нити, тянущиеся от людей в небо я продолжал видеть.

Я их видел на протяжении всего времени лечения — 10 месяцев в урологическом отделении.

Со временем я научился их не замечать. Захочу посмотреть на них, ну, интересно ведь пропали или нет — начинаю замечать, надоедают — не замечаю.

Меня выписали.

Больница находилась в парковой зоне. И вот когда меня вывезли за территорию больницы в город, а маршрут до дома проходил через центр, тогда я ощутил всю прелесть своей новой особенности! Эти нити были повсюду. Каждый прохожий был привязан к ним словно марионетка. Они тянулись из каждого окна многоэтажек, из каждого ларька, из каждой машины и уходили ввысь!.. Я пытался не замечать их, ведь в больнице это у меня получалось, почему в городе не получается!? Я просто закрыл глаза и открыл их уже в квартире родителей. Тогда я ещё не понимал природу происхождения этих нитей…


***
Не буду сильно загружать вас. =) Будет интересно — пишите в комментах. Я продолжу.

Мне есть что вам рассказать. Впереди меня ждала огромная работа над собой и много интересных открытий. Но сначала был алкоголь. Только он позволял мне не замечать эти разноцветные нити.

Серьги и браслет с использованием крошки и бусин аметиста. Браслет на  магнитной застежке, использован бисерный жгут.Серьги с гипоаллергенными швензами.

- Что вы думаете об объединении левых?

Объединиться нужно для чего? Объединиться нужно в том числе, для того, чтобы размежеваться, потому что основа настоящего подлинного объединения, которое впоследствии должно дать основание для появления движения или партии, основа, это одинаково понимаемая идея, это не может быть винегрет и калейдоскоп людей которым просто нравится красный цвет. Соответственно объединиться необходимо для того, чтобы размежеваться, объединиться необходимо просто найдя какие-то публичные площадки, на которых, можно было бы друг друга клеймить, бичевать и обозначать расхождения, после чего стало бы ясно, что вот этот, ну, допустим, он оппортунист-охранитель, ренегат, цепной пёс режима, или кремлёвская марионетка, я не знаю. А вот этот действительно выражает интересы широких масс трудящихся и ему доверять можно. Но пока, ни такой площадки не возникло, ни, если честно, желания эти различия как-то обозначать.

Каждый из левых вот этих маленьких фронтиков окуклился и сидит в своей капсуле, включая собственно нас, но так тоже много где происходило и, по всей видимости, все эти пузырьки будут в объёмах, в размерах сокращаться, сокращаться, сходить на нет, до тех пор пока общая температура по палате не повысится и вот тогда… я еще раз, если ссылаться на исторический опыт, я не раз напоминаю, что о большевиках в семнадцатом году никто ничего не слышал. Их партия была, да сплочённая, да организованная, доставлявшая множество головной боли всем официальным органам, но всё таки микроскопическая партия, не владевшая умами и тут внезапно, после того как события начали разворачиваться так как многократно, на протяжении лет и десятилетий предсказывали это большевики, после того как стало ясно, что именно их видение происходящего наиболее близко к реальности они стали выигрывать на площадке пропаганды и постепенно задавили, вовсе не репрессиями, не разгоном учредительного собрания, или ещё чем-нибудь, а именно тем, что они были ближе и понятней народу и меньшевиков, и эсеров и всех прочих народовольцев, которые исповедовали идеалистический такой подход, настроены были либо на соглашательство с буржуазией, либо на, вообще, в принципе игнорирование классового вопроса и материалистической платформы на которой большевики и стояли. Так, что ситуация грустная, все друг другу конкуренты, все кругом спойлеры.

КПРФ обвиняет всех остальных в том, что хотят затоптать последнюю более или менее цельную, относительно устойчивую партию, все остальные говорят, что КПРФ выступает в роли собаки на сене и ждёт, таким образом, выполняет заказ на удушение всего движения. Пока основная эта организация не сгниёт и не развалиться окончательно, по возрасту не выйдет на незаслуженный отдых, она своё место не уступит и, соответственно, этот процесс гниения и вырождения будет продолжаться. Кто прав в этом споре? Я думаю, что правы все, но пока… самое главное ведь не в том, что партия плохая, что она как затычка в бочке не позволяет живительной струе вырваться на поверхность и дело не в том, что есть плохие спойлеры не позволяющие КПРФ выиграть выборы в Приморье и поставить своего губернатора или своего народного президента, протолкнуть.

Вот, значит, они шли с распахнутым воротом, с расстегнутой рубахой, а им вцепились в штанину разные мелкие охранители и провокаторы левацкого свойства и не позволили народному кандидату победить. Нет, не в этом дело, дело в том, что в массах отсутствует выраженный и осознанный запрос на эту идеологию.

Идеология понимается превратно, идеология понимается, как ностальгия по советскому времени, когда все было хорошо и трава была зелена и работали предприятия. У людей, в том числе у тех, кто представляет рабочий класс, нет абсолютно представления, нулевое представление, откуда советский строй брался, что такое были Советы, что такое было плановое хозяйство, что такое социализм и что такое коммунизм, как одно переходит в другое и т.д. То есть теоретических знаний ноль, а вот желание поиграть в “ностальжи” огромное и это выражается и в рекламной компании КПРФ, то, как она проходит, ничего близкого в принципе к коммунизму очень часто нету. Мы видим то тут, то там предпринимателей наряжающихся в красный цвет, точно также… ну вы видите там, тапки, выкрашенные в гвардейскую ленту, красные кружки, это повсеместно - это бренд.

Вот тут, мы к этому месту шли, тут столовая СССР - это Че Гевара на пузе, это из этого разряда. Это никакого отношения к Че Геваре не имеет. И на этом мелкобуржуазном основании, на этой жижи построить, конечно, ничего не возможно, до тех пор, пока она не будет иссушена, это болото, не будет отчищено ни о каком строительстве конечно и объединении речи, идти не может.

- А конкретней, что подразумеваете под осушением болота?

Я подразумеваю хотя бы в каком-то микроскопическом виде, ничтожном виде пробуждения классового сознания. Почему я считаю, что предпочтительней тактика создания кружков сейчас является и объединением марксистских… по сравнению с движухой, схватить там грабли и бежать на Эрмитаж. Почему? Потому что это бесполезно, бессмысленно, вы не знаете, что с этими… куда эти вилы и грабли совать, что с ними делать и главное, что даже если вы получите Эрмитаж в распоряжение, вы в результате можете только угробить всю идею, как вот в Греции произошло, где как бы левые победили, в результате слили всё.

Ну, вот смотрите, вы получите губернаторство в том или ином регионе. Вот у вас Орловская область, сейчас будет отличный эксперимент, через 5 лет люди скажут: “Вот это всё уроды, коммунисты, вы посмотрите чё сделали, они вот обещали, мы в них верили, значит, коммунизм – дерьмо.” Вот к чему идёт, то есть, они своим неуспехом, а они не имеют ни малейшего шанса на успех внутри буржуазной системы. Не имеют ни малейшего шанса на успех! Они же проповедуют, какую мысль: “Мы сделаем чуть-чуть полегче, стало плохо в Приморье, сделаем получше.” Не сделаете вы получше! Будете плясать и играть в том же оркестре, играть те же самые абсолютно роли только теперь обвинять за тот распад, вырождение и коррупцию и всё остальное, обвинять будут непосредственно коммунистов, потому что: “Это вы теперь! Вот какие гады! Значит нам нужно Навального или кого-нибудь другого.” Всё, что вы можете сделать таким образом – это дискредитировать окончательно идею. Поэтому я думаю, что здесь, гораздо более правильный подход… всё означает, что положение трагично, тяжёлое вообще положение.

- То есть присутствует озлобленность, информированности вообще никакой?

Озлобленность присутствует, информированности и классового сознания ноль, как правило, это идеальный набор ингредиентов для победы совершенно другой идеологии, не левой. Когда начинает бунтовать озлобленный лавочник или мелкий буржуа мечтавший открыть автосервис, а сейчас оказавшийся без работы, то этому человеку, как правило, приходят очень простые решения в голову, мы знаем как это бывает, вот что опасно.

Я понимаю, что если запереться в лаборатории с книжкой в библиотеке, с Лениным и пытаться вычитать ответы, а ответы не найдёшь. Нам нужно избавиться от этого идеалистического подхода, что дескать, мы сейчас… нам не хватает только Ленина, Ленина который… есть некий момент, мы как в Гарри Поттере, мы живём в Гарри Поттере, вот некий философский камень, его не хватает, он где-то лежит, где-то в какой-то библиотеке, где-то в каком-то Ульяновске, Симбирске живёт маленький Владимир Ульянов, мы его просто не нашли, этого мальчика с золотой головой. Надо сейчас срочно всем броситься его искать, мы его найдём, потом: “Опа, класс, философский камень, закрутилось.”

Нету такого рецепта, нет такого мальчика и нет такого философского камня. Это всё иллюзии, этого быть не может. К сожалению, путь к пробуждению классового сознания связан не только с пропагандой, не только с наличием или отсутствием золотого мальчика, но и с тем, что происходит объективно в сознании масс.

Вот Владимир Ильич Ленин на протяжении десятилетий писал работы, писал статьи, создавались ячейки и организации и т.д. А массы плевать хотели на всё, что им в этих работах и статьях говорилось. Они плевать на это хотели! Потому что массовое сознание было настроено на другую волну. Но идея становится материальной силой только тогда, когда она овладевает массами, сегодня идея массами не владеет. Разумеется необходимо делать что-то, чтобы это положение изменилось и я стараюсь это делать и другие люди стараются это делать, но тешить себя иллюзиями, рассчитывать на то что: "А вот просто ты отказываешься быть Лениным, вот залезешь на броневик, тогда люди… а вот нам не хватает буйного за которого… " ничё подобного, ничего подобного!

Не советскую власть принесли большевики в распадавшуюся царскую Россию, а советская власть сама подняла волной большевиков и стала тем ветром, тем течением, которым большевики оказались способны управлять.

Без объективных исторических обстоятельств управлять нечем, их нельзя выдуть, нельзя с дудочкой… вы знаете есть такой мультфильм у Диснея, где там Дональд дак, по-моему, или Микимаус, не помню кто ходит, с дудкой и смерч призывает, он дудит-дудит и, в конце концов, ураган приходит, так нельзя, это не получится. Никакой дудочкой вы не приманите. Ураган сам придёт. Проблема в том, что мы к нему абсолютно не готовы, как три поросёнка из сказки детской, есть поросёнок из соломы строивший дом, из веточек, есть из камня. Вот мы даже из веточек ничего не построили, ураган приближается, волк приближается, а те кому, в общем-то, положено и предписано предупреждать людей, информировать их, агитировать, они абсолютно к этому не готовы, как те самые поросята.

- То есть вы всё-таки считаете, что широкая левая коалиция нужна?

Насколько широкая я не знаю, главное, чтобы она была левой, главное, чтобы она была сплочённой, главное, чтобы она основывалась на теории. Чтобы в этой теории было сказано, что-то новое. Потому что с одной стороны ничего не изменилось во взаимоотношениях классов, и механика этих взаимоотношений осталась прежней по сравнению с началом века. С другой стороны изменилось очень многое, изменилось абсолютно всё. В этом и состоит диалектика и изменения и отсутствие изменений. Суть прежняя, обстоятельства другие.

В этих новых обстоятельствах прежнюю суть разглядеть и выработать новую стратегию поведения, для этого действительно нужен мальчик с золотой головой. Мы действительно не родили, не воспитали ни одного золотого мальчика такого и дело даже не в том, что у нас его нет, его в мире нет! Он необходим всему рабочему движению, потому что рабочих меньше не становится, противоречий меньше не становится, воин меньше не становится, а ответов на эти постоянно меняющиеся и вновь возникающие вопросы практически нет сегодня, их давать некому. Как теория замерла, где-нибудь в середине двадцатого века, так она том же самом месте и топчется.

У меня вот грустное ощущение, меня часто упрекают в таких упаднических настроениях, но грустное ощущение, что наверно эти светлые головы появятся… то есть для того чтобы произошел качественный скачок в теории, в движении самом рабочем, должны произойти какие-то очень, давно назревшие и серьезные количественные изменения, связанные с взаимоотношениями государств, с тем что происходит в каждом из государств по отдельности. Короче говоря, должно бытие определить сознание, пока сознание сильно отстаёт от бытия.

22 сентября 2018 г.

https://www.youtube.com/watch?v=W4nt9RBfs9Q