ссылка

Очень приятно, что вам интересны эти истории. Пока не знаю, как лучше писать, поэтому буду пробовать разные варианты. В комментариях советовали писать про свою жизнь и на ее основе делать разбор. Давайте попробуем.

Первый заработок - и сходу практически бизнес ).

История первая - Дискотека.

Мне 17 я только закончил школу. Мой друг предложил мне организовать ночную дискотеку в поселке, в котором мы жили. У него решительность, немного денег, небольшой опыт в торговле. У меня знакомство с городскими диджеями (как то пили вместе пару раз), мозги, настойчивость. Наняли двух диджеев, обещали рассчитаться с ними по факту - условия приняли без колебаний. Один был известным, но музыку играл специфическую, кассу обеспечил второй, середнячок, но разбирающийся в том, что людям нравиться.

Второй этап - аренда клуба. Руководство радо, но боится, что администрация не разрешит. Пошел в администрацию поселка. Неделю уговаривал, кое-как уговорил, без взяток и знакомств, уже не помню как. Пришлось ещё с милицией договариваться, чтобы патруль выделили, иначе администрация не разрешала. До нас ночных дискотек не было ни разу.

Третья проблема - чтобы заработать побольше, надо продавать что-нибудь, само-собой самое выгодное - это пиво. И тут проблема - мы с другом несовершеннолетние, и торговать нам не дают. Наняли знакомую девушку 20 лет.

Сама дискотека - сплошной геморрой. Шпана билеты покупать не привыкла, мне раз 10 пообещали проблемы, по окончанию дискотеки - ни один не пришел. Известный диджей напился уже на середине дискотеки - хорошо, что второй все вывез один. Много всего ещё.

По итогам - прибыль чистая нам на руки 4500. Мне 2000, другу 2500 (он больше вложился). Маме я заплатил 300 руб за вечер, она продавала билеты (для сравнения - ее месячная зарплата - 1700). Больше мы дискотек не проводили.

Выводы: в целом это нечто среднее между самозанятым и бизнесом. Мы с другом все организовали - а выполняли наемные работники. Но мелочь все же делали сами. Что бы я сейчас изменил, даже не знаю. Для 17-летних мы сработали очень хорошо. Ставить на поток в поселке - все же бесперспективно. Когда ты оказываешь услуги - друзья, знакомые пытаются получить их нахаляву. Если начнёте что-то подобное, то по моему мнению главная проблема здесь - персонал. Шоумены очень проблемная публика. Просто у меня знакомый в Уфе концерты организовывал - рассказывал, что с артистами поседеть можно.

Вот первое мое дело, я, почему-то сразу начал работать на себя. Дальше не знаю - или свою жизнь рассказывать, или все же рассуждения о бизнесе, или чередовать их. Всем спасибо.

Свершилось! Ковалевы переезжали в новую, теперь уже свою, квартиру. И неважно, что квартира эта была “вторичкой”, и считаться новой могла лишь условно.. Неважно, что располагалась она на окраине города в блочной пятиэтажке, построенной ещё в середине семидесятых годов прошлого века! Главное, что наконец-то они могли не зависеть от изменчивого настроения тёщи, которую Ковалев ненавидел с лютым удовольствием. И удовольствие это было тем больше, что являлось его сокровенной тайной.

Семь долгих лет Ковалев вынужден был сосуществовать под одной крышей с этой мегерой! Семь долгих лет вынужденно улыбался, ухаживал, угождал и терпел её придирки по поводу и без. Но теперь с этим было покончено! И Ковалев наслаждался каждым мгновением переселения…

Оказалось, что перетаскивание тюков и пакетов в машину — это прекрасно, никак не желающие находиться вещи — замечательно, матерящиеся грузчики — восторг! Впрочем, для ругани у грузчиков было оправдание… Шёл последний день уходящего года. Не самая подходящая дата для переезда, но именно в этом заключалась изощрённая месть Ковалева тёще, которая заранее расписала встречу Нового года согласно своим пожеланиям и капризам.

Ох, как внутренне ликовал Ковалев, с удручающим лицом сообщая всему семейству новость о том, что переехать нужно сегодня! Каким дьявольским хохотом заливался в душе! Он соглашался со всеми протестующими воплями старой бестии, но был непреклонен в главном — переезжать нужно сегодня

Ковалев был согласен встретить праздник в неустроенном жилье, среди завала вещей, без каких-то бытовых удобств… Но в своей квартире и среди своей семьи. По правде говоря, вьехать можно было хоть неделю назад, но он запасся терпением, и дождался таки заветного момента!..

Грузовой фургон остановился у подъезда, в котором находилась квартира. Ковалев бодро выскочил из кабины, где ехал рядом с водителем, и принялся понукать грузчиков, обещая прибавку за расторопность.

Анемичная супруга Ковалева, Валентина, подъехала с детьми на такси спустя несколько минут. Тринадцатилетний Алёшка с нетерпением подростка тут же кинулся помогать перетаскивать вещи. Старшая Алина выпростала ноги в модных джинсах наружу, не торопясь выпрямилась рядом с машиной, и со скучающим презрением окинула взглядом суету у подъезда. В руках она держала сумку-переноску с Дустом, персидским котом-полукровкой. Жена подошла к покрикивающему на растяпу-грузчика, едва не уронившему ящик с посудой, Ковалеву, и флегматично поинтересовалась:

— Помочь?

— Да чем ты поможешь? — огрызнулся на её апатию муж. — Поднимайся наверх да проследи, чтоб ничего не ухайдокали эти дуроломы!

Валя прошествовала к подъезду, замкнув на себе взгляды работяг. Ковалев поморщился, он-то знал, что царственный вид жены всего лишь следствие её полного и неизбывного равнодушия ко всему на свете. И любое её вмешательство в жизнь родных было определено лишь тем, что так поступать правильно. Более холодного и отстранённого существа ему не приходилось встречать в жизни. Каждый день не уставал он сокрушаться о сделанном когда-то выборе. “Ещё и сука-мамаша в довесок!” — в который уже раз подумал Ковалев. Впрочем, мысль была дежурной, и зацикливаться на ней он не стал.

Грузчиков не потребовалось поторапливать. Стремясь как можно скорее избавиться от докуки в праздничный день, подогреваемые нечеловеческой похмельной жаждой, они уже к трём часам дня управились с выгрузкой. Щедро расплатившись с ними, Ковалев поднялся в свою (СВОЮ!) квартиру, и едва не пустился в пляс. Три комнаты! Три комнаты безраздельно принадлежащего им пространства! Ковалеву хотелось кричать от восторга! Даже в тот день, когда он подписывал документы, не было такого чувства безграничной эйфории, которое он испытывал сейчас.

Алина заняла среднюю по величине комнату, Алёшке досталась самая маленькая. Впрочем, он не роптал. Ещё бы ему возмущаться! Пусть небольшая, но она была только его! Теперь ему не было нужды ссориться с сестрой, деля с ней полезное пространство, письменный стол, розетки и время, когда кому-то из них требовалось переодеться. Не нужно будет оглядываться на дверь, ежесекундно ожидая вторжения бабки, которую (ах, как Ковалев любил за это своего сына!) Алёшка ненавидел столь же отчаянно, как и отец. И теперь сын самозабвенно копошился в своей комнате, не принимая от родных даже совета по её обустройству.

Ковалев по-хозяйски прошёлся по квартире, с покровительственным видом выслушивая восторги, замечания и пожелания всех членов семьи.

Алина первым делом потребовала, чтобы отец установил на двери в её комнату замок. Снисходительно усмехаясь, Ковалев пообещал сделать это завтра. Алина не решилась настаивать. И в самом деле, сегодня было не до таких мелочей. У всей семьи было праздничное настроение. Даже Валентина, отбросив свою всегдашнюю апатию и лень, распаковав ящик с посудой, без всяких понуканий взялась готовить праздничный ужин. Сам Ковалев стал копаться в вещах, доставая то, что могло понадобиться уже сегодня вечером: туалетные принадлежности, постельное и нижнее бельё, какие-то необходимые мелочи. Дуст лазал по квартире, с подозрением обнюхивая все углы и завалы вещей, удостоившись при этом пары пинков от недолюбливающего мохнатого проныру Ковалева.

Уже ближе к десяти вечера всё семейство смогло наконец-то собраться вокруг разобранного стола, накрытого пусть и не слишком изысканно, но обильно. Супермаркет находился буквально в шаге от нового жилья, и Ковалев вместе с сыном за двадцать минут успели дойти до магазина, чтобы к приготовленному женой добавить всякой нарезки, фруктов и спиртного. Боя курантов ждать не стали, справедливо рассудив, что новоселье — повод ничуть не хуже.

— Это самый главный праздник в нашей жизни, — заявил Ковалев, разливая по бокалам шампанское, не обойдя игристой жидкостью ни дочь, ни сына. — Слава Богу, что наше копошение в гадючьем гнезде закончены.

Алина рассмеялась, сын захохотал, а Валентина, укоризненно улыбнувшись, посчитала нужным заметить:

— Зря ты так, Пётр… Всё-таки мама столько лет разрешала нам жить у неё, помогала нам…

— Чёрта с два! — мгновенно взорвался Ковалев. — “Помогала”! Я из последних сил тянулся, чтобы ублажить её! Оплачивал все счета! Возил её к врачам! На цыпочках ходил, когда она отдыхать изволила! Помогала…

— Но если бы мы снимали квартиру, то тратили больше, — к лицу Вали прилила кровь. — С новосельем пришлось бы ещё пару лет повременить.

— Это точно, — согласно кивнул Ковалев, вновь приходя в хорошее настроение. — Пусть теперь одна поживёт, горюя о любимом зяте. — Он вновь потянулся к шампанскому. — Давайте ещё “шипучки” немного…

*****

Спустя час всё семейство всё так же сидело за столом, заинтересованно наблюдая за Ковалевым, пытавшемся настроить телевизор. До Нового года оставалось уже немного.

— Блин, — пропыхтел глава семьи, отбрасывая в сторону старую, невесть как сохранившуюся антенну-рогатку, — бесполезно! Надо будет завтра мастера вызывать, и пусть он всё сделает.

— Нуу… — разочарованно протянул Алёшка. — Это что теперь, и посмотреть ничего нельзя?

— Ничего, до завтра потерпишь, — ответила ему мать. — Всё равно все устали за сегодня.

— Мам, но ведь Новый год сегодня… — заканючил сын. — Даже не встретим нормально!

— И правда, — в кои-то веки согласилась с ним Алина и с упрёком обратилась к матери: — Просила ведь отпустить меня с ребятами… Так нет… “Рано, рано…”.

— Правильно мать тебе сказала, — вмешался отец, устраиваясь за столом. — Сопливая ты ещё по ночам шляться. Мы ещё к внукам не готовы.

— Пап! — возмутилась дочь, а сын сопроводил плоскую шутку отца язвительным хихиканьем. Алина немедленно дотянулась до него подзатыльником. Ковалев поймал кинувшегося в контратаку сына за руку и прикрикнул:

— Хватит! Новый год по-любому отметим. Музыку и в телефоне можно врубить… Верно? — обратился он к Алине. Та мрачно кивнула. — Хватит кукситься! — он расслабленно махнул рюмку водки и немедленно закусил. — Давайте пообщаемся, что ли…

Ковалев блаженствовал. Новая квартира, накрытый стол, его семья, наступающий праздник, и отсутствие тёщи — всё это через призму алкогольной расслабленности наполняло его чувством незамутнённого счастья.

— Слушайте! — вдруг встрепенулась Алина. — А давайте устроим спиритический сеанс!

— Чего? — непонимающе спросил Ковалев. — Какой ещё сеанс?

— Ну, духов вызовем! А что? Сейчас это модно.

— Пфф, — пренебрежительно фыркнул Ковалев. — Нам ещё духов здесь не хватало… Упаси Бог тёща явится! — довольный своей шуткой, он громко захохотал вместе с сыном.

Алина обиженно поджала губы и уткнулась в тарелку. Отсмеявшись, Ковалев внимательно посмотрел на неё и добродушно сказал:

— Ладно, давай… Только по мне чепуха всё это.

Вновь загоревшись энтузиазмом, Алина принялась объяснять, что такое спиритический сеанс, и как он проводится. Сообща расчистили стол, положили на него кусок ватмана, на котором Алина двумя полукругами (сверху и снизу) написала буквы и цифры, с боков написала “да” и “нет”. В центр этого листа она водрузила перевёрнутое вверх дном чайное блюдце, на котором также с двух сторон нарисовала маркером две стрелки. После этого Алина, покопавшись в сваленных в кучу вещах, выудила из их завала несколько свечек, которые она установила по углам стола и подожгла. Потом выключила свет во всей квартире.

— Ну, и что нужно делать? — спросил её Ковалев, скептически наблюдавший за этими приготовлениями.

— Так, теперь садимся вокруг стола, и каждый кладёт два пальца на блюдце… Только легонько! Не надо прижимать его к столу…

Все снова расселись за столом, и положили пальцы на блюдце.

— Да, правильно… Только не давите! Просто легко прикасайтесь… Теперь нам нужно решить, чей дух мы будем вызывать…

— Давайте Брежнева вызовем? — посмеиваясь, предложил Ковалев. — Может, снова водку по три рубля продавать начнут…

— Ну, пап… Давай серьёзно! Ты зря смеёшься. Между прочим, даже Эйнштейн занимался спиритизмом.

— Ну, если Эйнштейн… Всё-всё, молчу!

— А давайте белую тварь вызовем! — Похоже, возбуждение сестры передалось и Алёшке.

— Какую ещё белую тварь? — недовольно зыркнула на брата Алина.

— Да я фильм недавно видел! — заторопился тот с объяснениями. — Там семья в новый дом переехала, а раньше там другую семью убили! А они не знали! А потом там сын… Он маленький совсем был! Он говорит родителям, что к нему какая-то белая тварь приходила! Позовём по имени! Я его помню и...

— Алёша! — перебила сына Валентина. — Ты снова эти фильмы ужасов смотришь? Мы ведь с тобой говорили об этом! Ты мне обещал, что не будешь больше!

— Мам! — разозлилась Алина. — Да фиг с ним, пусть смотрит эти тупые фильмы! Давайте уже начнём!

— Валь, —добродушно вмешался в перепалку Ковалев, — потом поговоришь с Алёшкой. Давай уже духов вызывать…

Валентина поджала губы. Ковалев кивнул дочери:

— Ну, что там дальше? Давай уже, а то выпить хочется…

— Только молчите… И не пугайтесь, когда блюдце начнёт двигаться! — она на короткое время задумалась, наморщив лоб, и неестественным “замогильным” голосом произнесла: — Мы вызываем…

— Инбиру! — стараясь сымитировать её “потусторонние” интонации, громко выкрикнул Алёшка.

Ковалев закатился смехом. Алёшка вторил отцу. Алина, злая, как сто чертей, повернувшись к брату, сидевшему рядом, отвесила ему подзатыльник. Блюдце, сброшенное со стола, упало на пол и разбилось вдребезги, погасли свечи. Валентина в полной темноте бросилась разнимать сцепившихся детей. Ковалев хохотал как сумасшедший.

Когда наконец включили свет, и улеглась суматоха, желания вызывать духов не испытывал никто. Обиженная на всех Алина ушла в свою комнату, Алёшку Валентина погнала в ванную умываться перед сном, а Ковалев устроился с коньяком в зале, созерцательно наблюдая за женой, принявшейся расстилать постель.

— Надо бы кровать новую купить, — заметила ему Валентина, доставая одеяла.

— Купим, — отстранённо ответил ей муж, задумчиво побалтывая коньяком в бокале.

— Алина надулась, — продолжила она говорить, — а праздник так и не встретили.

— Фиг с ним, — в прежнем тоне отозвался на это супруг. — Пусть дети спать ложатся, а мы с тобой вдвоём и выпьем, и праздник встретим…

*****

Алина в это время болтала с подружкой, которая пьяно и весело отмечала праздник. Как раз к ней и не отпустила её мать, и теперь Алина жутко завидовала той, слыша в динамике звуки музыки, чьи-то выкрики и смех. Подруга нетерпеливо попрощалась, и Алина, расстроившись этим разговором ещё больше, стала угрюмо укладываться спать. Настроение, и без того мерзкое после неудавшегося спиритического сеанса, стало хуже некуда. “Ещё и барахла здесь понатащили!” — со злостью подумала она. Комната и в самом деле напоминала склад из-за всех этих узлов, чемоданов и раставленной абы как мебели. Ко всему прочему Алина никак не могла обнаружить Дуста, который весь вечер шнырял вокруг домочадцев, сидевших за столом, выпрашивая вкусные кусочки, и вот теперь куда-то делся.

— Кис-кис-кис! — ещё раз попробовала подозвать своего любимца Алина и прислушалась. В ответ не раздалось ни звука. Выходить в коридор, искать лохматого шкодника где-то в тёмном пространстве пока ещё незнакомой квартиры было лень. Алина досадливо поморщилась и, устроившись уютнее под тёплым одеялом, воткнула в уши гарнитуру. Зазвучал голос любимой ею Билли Айлиш. Алина лежала, погрузившись в музыку, уютно откинувшись на подушке, и думала о переезде, неудавшемся ритуале по вызову духов, Витьке Коростылёве из параллельного класса… Обо всём понемногу. На душе было немного тревожно. Но совсем чуть-чуть, и Алина стала засыпать. Её рука соскользнула с кровати и мягко упала вниз, на прохладный пол, покрытый ковролином. Она уже засыпала, когда её руки на полу коснулась густая шерсть, и Алина, обрадованно воскликнув: “Дуст!”, запустила в неё пальцы. В тот же миг их пронизала острая боль. Она громко вскрикнула, отдёргивая руку, и в сумраке, разбавленном светом уличного фонаря, увидела, что на кисти нет двух пальцев, а по руке стекает вниз чёрная кровь. Несколько мгновений она неверяще вглядывалась в эту нереальную картину, потом дико завизжала от боли и ужаса так, что у нее самой заложило уши. Словно в ответ на её крик из-под кровати выметнулась белёсая, словно сотканная из густого тумана, тень, и бросилась ей в лицо… Крик девушки увяз в кривых острых зубах твари, обгладывающей её плоть, а голос Билли Айлиш в наушниках захлебнулся хлынувшей кровью...

*****

Ковалев, едва стиснув обвисшие груди жены, игнорируя всякую хрень про подготовительный этап и предварительные ласки (какой идиот это вообще придумал?), готовился перейти непосредственно к делу, когда из комнаты дочери донёсся жуткий визг. Замерев на секунду от неожиданности, он тихо выругался и стал нашаривать в постели снятые до этого трусы.

— Ну, б...ь, я им щас задам! — со злостью в голосе произнёс он, вставая с постели. — Сто пудов опять с Алёшкой зацепились!

Он вышел в коридор, зажёг там свет и, подойдя к комнате дочери, без стука распахнул дверь. Навстречу ему метнулось нечто белое, покрытое густой шерстью. То ли большая собака, то ли обезьяна такая страшная. Он едва успел обозначить движение назад, пытаясь отклониться в сторону от внезапной атаки, но белая тварь, кинувшаяся на него, была быстрее… Острые когти распороли Ковалеву живот, и на ноги ему с потоком хлынувшей крови вывалились его собственные кишки, удивительно сизого цвета.

“Ламинат же новый!” — промелькнуло в сознании перед пришедшей невыносимой болью и темнотой.

Приняв позу соблазнительницы с Рубенсовских картин, Валентина чутко прислушивалась к происходящему в коридоре их новой квартиры. Старенький продавленный диван поскрипывал под телесами Ковалевой, тяжко вздохнув, когда она решила подвинуться поближе к краю, отодвинув одеяло, прикрывавшее теперь лишь кусочек массивной задницы и заскорузлые пятки. Муж что-то булькал там, мычал, потом явно шлепнулся на пол. Уж этот звук Валя выучила за все его приходы домой в состоянии “очень подшофе” с посиделок с друзьями.

“ Ну, нажрался-то когда, козлина?” — женщина тут же вспомнила маму, которая говорила ей, что Петька совсем пропащий, никогда о ней не думает, а только и ищет кому присунуть, и четко поняла, что это правда. В такой-то день! И так себя вести...

В дверной проем шмыгнуло что-то белое, быстро перебирающее длинными лапами. Скалились зубы, мерзкий черный рот растянулся от уха до уха существа, белый мех на голове блистал багровыми пятнами, словно из ушей у него лилась кровь. Три быстрых скачка, и женщина, возлежащая на велюровом диване, превратилась в визжащий ком мяса. Полосы спущенной кожи, распоротые вены, фонтаном орошающие комнату, пучки выдранных волос смешались с клочками от цветастенького постельного белья.

В комнате наступила тишина, нарушаемая лишь тягучими шлепками тяжёлых капель крови, скатывающихся с дивана.

Отвратительного вида создание сидело среди разодранной человеческой плоти, облизывая длинным языком острую окровавленную морду. Жрать она уже не хотела, к убийству её толкала сама сущность, но главное - желания нового хозяина, вызвавшего её в этот мир. Теперь она была неразрывно связана с ним, и все его тайные мысли не были для неё секретом.

Тихо скрипнула дверь. Существо даже не повело головой, продолжая вылизываться. Оно знало, что это Хозяин. Переступивший порог комнаты Лёшка (как же он ненавидел имя “Алёшка”, как его звала вся семья! Сколько раз он говорил им об этом… Тщетно! И вот теперь они поплатились за всё...) взглянул на то, что осталось от матери. Лешка ненавидел свою семью... Тупой папаша, каждый вечер высирающий банальные истины, словно взятые из пацанских пабликов, мать с линялым, постным лицом, во всем ему потакающая, постоянно насмехающаяся сестра, которая ни во что его не ставила... Он отомстил им всем. И ничуть не жалел об этом. Разлитая всюду кровь его не смущала. Он столько пролил её в разных “стрелялках”, в которых она порой выглядела ещё реалистичнее настоящей.

Лёшка подошёл к Инбиру и погладил её по окровавленной голове, тварь удовлетворённо заурчала и лизнула языком ласкающую её руку, на запястье у Лёшки остался кровавый след. Он не стал его оттирать… Зачем? Всё равно ему нужно будет перепачкаться в крови, чтобы утром предстать перед полицией маленьким потрясённым школьником, перепачканным в крови родных. Ведь он будет метаться по всей квартире в панике и кричать от шока. Лёшка хихикнул, представив себе эту картину и то, как все будут его жалеть и успокаивать.

Внезапно Инбиру насторожилась и негромко взрыкнула куда-то в сторону коридора. Сразу же за этим в дверь позвонили. Лёшка осторожно выглянул в прихожую и прислушался… Снова прозвучала трель дверного звонка, а вслед за этим послышался приглушённый дверной преградой голос бабки:

— Валя! Пётр! Где вы там?! Открывайте уже! Оставили старуху одну в такую ночь! Открывайте живо! Ведь видела, что свет у вас горит! На такси потратилась из-за вас!

На лице Лёшки расплылась блаженная улыбка. Он тихо произнёс, обращаясь к твари, скалившей окровавленные клыки:

— Побудь здесь… — и пошёл к двери.

Впуская проклятую бабку, он не переставал улыбаться. Пока зловредная старуха снимала обувь и сыпала проклятиями, он тщательно закрыл дверь, повернулся к бабке и негромко позвал:

— Инбиру… — Жуткая морда твари высунулась из комнаты в коридор, и тогда Лёшка с несдерживаемым торжеством произнёс: — Взять…

*****

Не обращая внимания на шум в коридоре, со шкафа, стоявшего в зале, спрыгнул на окровавленный диван Дуст. Угодив лапами в разлитую, уже начавшую подсыхать, кровь, полуперс понюхал залитое кровью бельё на диване, брезгливо потряс лапами и, выбрав местечко почище, принялся со всем тщанием воспитанного кота умываться...