– Дузвик, - где-то за пеленою сна зашептали. – Дузвик, проснись…

– М? Что такое? – забормотал Дузвик спросонья.

Кругом была темень. Прогоревший очаг чадил, распространяя по жилищу смрад. Застланное пухом снежных облаков небо не давало света.

Дузвик приподнялся, опершись на локоть, протёр глаза и сел на топчане. Рядом суетился и скоро дышал Зирт.

– Проснулся? -  юноша пошерудил в очаге, заставив пламя разгореться.

Глаза его блеснули освещённые огнём из горна, и он заговорил:

– Я подумал над твоими словами, - он говорил необыкновенно серьёзно, повзрослевшим, приобретшим мужицкую низость голосом.

– А? - не понял Дузвик, но скоро припомнил их последний разговор. – Ну и что?

– Согласен…

*

Катир метался по окрашенному в пурпур жилищу. Совал руки в воду, даже попытался подпалить себе волосы, сунул голову в очаг, но не мог выйти из транса. Что-то держало шамана внутри параллели.

– Скур! Скур! – кричал он, но не получал ответа.

Он слышал, как к землянке со всех сторон стягивались жители этого мира. Они стучали лапками по бревенчатому своду, гладили снаружи закрывавший вход полог, мельком заглядывали в пролом на крыше. Нагой и задубевший от холода был он перед ними беззащитен без Пира.

Катир бросился к своим запасам трав. Он выгребал из ниш маленькие глиняные сосуды с жирами различных гадов, они летели на пол, разбивались и обращались в пыль. Мешочки с измельчёнными ягодами и корой деревьев тоже безжалостно сбрасывались на устилающие пол шкуры. Наконец шаман нашел то, что искал:

Это был жалкий на вид довольно куцый и пыльный пучок травы, перехваченный конопляным шнурком. Он рассыпался в руках у шамана, пыля, сыпля мелкой крошкой. Катир подлетел к очагу и сунул руку с зажатым в ней Артышом в пламя. Трава тлела никак не разгораясь. Огонь был холоден, обжигал льдом. Наконец торчащая как ядовитый шип ерша веточка загорелась. Катир с шумом втянул в себя воздух, в груди защемило от вспыхнувшей надежды. Артыш стал гореть ярче, и шаман осторожно вынул руку из очага. Он задул пламя, заставив пучок задымить. Обернулся вокруг своей оси помещая себя в дымное кольцо и замер, прислушиваясь к окружению.

*

Они ступали жестко, полны решимости. Ночной мороз кусал за лицо, выкрашивая щёки и нос красным. Зирт прижимал к бедру каменную колотушку, то и дело поглаживая её под полушубком, придавая себе уверенности. Дузвик шел немного позади. У молодого влюблённого кипела кровь, он был охвачен жаждой мести. Куда только подевался навязанный старшими суеверный страх перед колдунами? Даже во тьме видел Дузвик как от тела Зирта шел пар. Сам же вдовец уже несколько вёрст помышлял о побеге, предоставив свершение преступления разгорячённому юноше, который не заметил бы его отсутствия.

Зирт вдруг остановился, повернул голову вправо, словно услышал что-то. Затем он расправил плечи (Дузвик услышал хруст костей) и двинулся дальше оставляя за собой шлейф горько пахнущего пота с кислой примесью.

Вот показалась конусообразная крыша жилища Катира. Зирт прибавил шагу, Дузвик отстал.

*

От дымохода послышалось хлопанье крыльями. Катир задрал голову кверху и стал напряженно вглядываться в сине-звёздный бархат схваченный в круглый обод. Внезапно в окошке дымохода показалось серьёзное лицо Пира.

– Скур! – обрадовался шаман и сердце его скоро забилось.

Лицо исчезло, а затем в жилище сквозь дымоход ввалилось безжизненное пернатое тело.

Катир оторопел. Скур был мёртв. Пир лежал на животе повернув голову к очагу неестественно вывернув таз. Его остекленевшие янтарные глаза отражали пляшущие языки пламени.  Шаман кинулся к нему, стал тормошить, дотянулся до сосуда с водой, набрал немного в рот и брызнул в недвижное лицо покровителя.

– Скур! Скур! – голос Катира от испуга стал глухим и сиплым.

– Уууберии, - послышалось от трупа сиплое урчание.

Катир вздрогнул, поглядел на зажатый в левой руке Артыш. Он отбросил траву в сторону. Пучок, выпущенный Катиром из рук откатился и упёрся в конскую шкуру.

Скур дёрнулся всем телом. Кожа на спине его треснула, разойдясь глубокой расщелиной вдоль позвоночника. Из раны показалась вымазанная кровью тонкая женская рука, затем плечо, шея и голова с налепленными на волнистые волосы кусочками внутренностей.  Шнадир выбралась изнутри Пира держа в зубах кусок плоти. Она села на труп боком, проглотила мясо словно змея, отёрла с лица кровь, затем поглядела на Катира.

– Близок срок, - усмехнулась она.

*

Шаманское жилище было тихо. От дымохода поднимался столб густого дыма. Зирт и Дузвик стояли у входа и прислушивались.

– Наверное спит, - шепнул Зирт. – Дозволено ли спящего…

– Хочешь встретить сопротивление? – подначил его Дузвик. – От колдуна?

Юноша ничего не ответил, лишь глубоко вдохнул будто бы собираясь нырнуть в омут, задержал дыхание и вошел. Через секунду изнутри послышалось удивлённое:

– Что?

Дузвик, отогнул полог, огляделся по сторонам и проскользнул в жилище. Было жарко натоплено, на полу лежали Катир и неизвестный юноша. Катир скоро дышал, выпуская воздух сквозь налившиеся кровью чуть приоткрытые губы. Юноша же был бледен будто снег, покрыт испариной и не дышал. На топчане, обложенная свёрнутыми в рулоны шкурами сидела Браси. Девочка не подавала признаков жизни.

– Он в шаманском сне, - сказал Дузвик, присаживаясь на корточки подле Катира.

– Я слышал их там водят покровители, - Зирт приблизился и пристально поглядел в лицо шаману. – Убийца…-тихо прибавил он.

– Этого тоже сгубил, - Дузвик поднялся и кивнул на мертвеца.

– Здесь твоя дочь, - шепнул Зирт. – Тоже мертва?

«Хорошо бы так» - подумал Дузвик, а вслух сказал: - Я погляжу…

Он двинулся к Браси медленно, оглядываясь на вперившего взор в лицо Катира Зирта.

Зирт распахнул полушубок. Колотушка, покоившаяся всё это время на бедре юноши скользнула в его пальцы.

Браси дышала ровно и глубоко. Девочка спала. Дузвик скривился. Он снова оглянулся на товарища.

Колотушка со свистом рассекла воздух.

*

В эту ночь все Пиры были потревожены. Все они поднимали своих питомцев, беспокойно шуршали кумалаками, стучали глиняной утварью и раздували огонь в очагах. Перепуганные шаманы вопрошали к покровителям, но те в испуге не знали, как отвечать (некоторые забывали людской язык). Востроглазый Скур погиб. Убит, чего никогда не случалось прежде. Железистый запах страха разнёсся по Великой Степи.

Лишь «Бурая двойня» - старейшие из Пиров по древности своих лет были безмятежны, а может быть это только казалось.

*

Зирт замахнулся, но почти коснувшись головы беспомощного Катира, остановился.

– Подло, - выдохнул он, затем упал на колени и, спрятав лицо в ладонях заплакал.

Дузвик скривился, едва поборов желание накричать на трусливого юнца. Он проглотил этот крик, зыркнул в сторону выродка, затем подошел к Зирту и положил ему руку на плечо.

– Понимаю, - вкрадчиво начал он. – Ты не вскрикивал ещё Уран на тропе войны, должно быть не приходилось до сего дня убивать?

– На тропе войны? – Зирт отнял руки от лица. – Последняя битва была до моего рождения, Дузвик…

– Да, - Дузвик задумался, подбирая слова. – Но если колдуны продолжал умерщвлять наших женщин ради …Кхм… чтобы красть детей, очень скоро можно будет перебить племя даже не вооружаясь… Ты понимаешь о чём я говорю?

Зирт всхлипнул, утёр нос. Дузвик присел за его спиной на корточки.

– Моя жена не была больна, - продолжил вдовец. – Не погибла в родах, не одержима… и он её убил…

Дузвик мягко скользнул по руке Зирта к сжатой в кулак ладони, держащей колотушку. Юноша почувствовал жар исходящий от прижатого к его спине торса Дузвика.

– Я помогу, - шепнул он на ухо юнцу, сдавил его руку, и они вместе нанесли удар.

*

Вокруг всё пришло в движенье. Застонали брёвна купола, со звоном стали лопаться верёвки. Пурпурное марево посветлело, тут и там проступили пятна белого, невесть откуда взявшегося света.

– Боязно тебе? – поинтересовалась Шнадир. – Это вот твой час!

Она махнула рукой, показав, как разрывается ткань жизни.

– Похоже, что тебя убил человек, - она выпятила нижнюю губу, словно была разочарована этим фактом.

Хвост девицы хлыстнул по земляному полу и вдруг она закричала от боли. Вскочив, Шнадир схватила кисть, которой оканчивался вместо жала её хвост в руки и Катир увидел, как вздулась водяными пузырями на кисти кожа.

Дотлевающий пучок Шаман-травы обжег хвост демоницы.

«Так вот где твоя слабость» - подумал Катир.

Шаман тут же подскочил и закричал, что было сил, до изнеможения, до крови из горла:

– Её убьёт Шаман-трава!!!

*

Рука была похожа на сухой ствол молочного куста. Такая же хрупкая, полая изнутри, а пальцы – точь-в-точь обтянутые сброшенной кожей гадюки узловатые прутики. На плоском каменном столе разложены были костяные бляшки. Скрюченный палец плутал меж ними словно потерявшийся слепец.

– Ничего не пойму, - хмурил брови косматый под стать своим покровителям и такой же старый отшельник. – Что за странная сила пробудилась?

Он давно уже не принимал просителей, уйдя с пути шаманов в населённые призраками пещеры. Такое решение принял Бабайлан когда ему перевалило за две сотни лет и всё чаще просители стали погибать в его землянке, чем исцеляться. Он не стал дожидаться проклятий, не стал лгать о том, что живящая сила в его жилах иссякла и что теперь он сеет смерть. В одно утро оставил жилище и ушел. «Бурая двойня» его похожие на двух гигантских покрытых шерстью Дяу покровители, такое решение одобрили и продлили Бабайлану жизнь до невероятных трёх сотен лет.

Последние пятьдесят зим шаман сидел на камне в глубине пещеры и ворожил на таранных костях зайцев. Косточки истончились под тысячами прикосновений шершавых пальцев и были не толще листочка берёзы.

– Такого не бывало прежде, - шелестом ветра отозвалась старшая из «Бурой двойни» - У. – Сила способная убить Пира…

Вторая сестра, Дяр, согласно заурчала.

– Я думал убить Пира может лишь другой Пир, – Бабайлан тряхнул головой, от чего с нечёсаных волос посыпались потоки пыли.

– Верно, - эхом отозвалось из тьмы.

– Двоедушник, - чуть слышно подсказали обитавшие в пещере призраки, но это было похоже на звук оседания пылинок.

«Двойню» в темноте было не отличить от стен пещеры так же, как и самого старого шамана, который давно уже не вставал, питаясь растущим на камнях лишайником и слизывая влагу со стен.

– Как же так? – не понял старик. – Не понимаю… Кто из Пиров…

– Не из Пиров…

Старик крепко задумался спрятав руки-веточки в своей шерсти.

*

Дело было сделано. Кусочки мозгов разлетелись по полу жилища белёсыми слизнями. Пахло кровью и чем-то горьким. Одного удара со вложенной в него силой двоих мужчин было вполне достаточно. Лобная кость лопнула гнилым плодом, глаза обездвиженного Катира выпали из разверзшихся в момент удара век и висели теперь жуткими серьгами у ушей. Зирта вырвало, и он по сию пору отплёвывался и извергался у входа сгибаемый вдвое болезненными конвульсиями желудка. Дузвик с омерзением вытирал выпачканные кровью и содержимым головы колдуна руки о сброшенную на пол одежду Катира.

Браси всё так же безмятежно спала. Дузвик глянул на мучимого рвотой дебютировавшего убийцу, затем встал и прокрался к дочери.

– Твоя дочь, -  послышалось от входа перебиваемые отрыжкой слова Зирта. – Она жива?

– Нет, - шепнул Дузвик и потянулся к шее маленькой калеки.

*

– Никто тебя не услышит! – оскалилась Шнадир.

– Может быть, - Катир смело глядел в глаза чудищу. – Но я не оставлю надежду!

Девица расхохоталась. Она наклонилась к трупу Скура, вырвала из его крыла несколько перьев и вплела их в свои волосы.

– Мой убийца, - Катир слегка улыбнулся. – Должно быть рядом? М?

– И что? – не поняла демоница.

– Как думаешь, не захочет ли он прикончить ученицу шамана?

Двуцветные глаза Шнадир расширились, она бросилась к топчану и исчезла в одном из белых пятен.

– Торопись, дитя Руха Саз-би, - шепнул на последок Катир, и канул в небытие.

*

«Бурая двойня» отделилась от стены пещеры со звуком камнепада. Задремавший было в раздумьях старик вздрогнул, испуганный грохотом.

– Что такое? – спросил он осипшим от сна голосом. – Пришел мой срок?

Он спросил это с надеждой, так как жизнь ему довольно –таки надоела, и он ждал смерти, но боялся испросить её у покровителей, которые и сами желали уснуть беспробудным сном.

– Последняя работа, - проурчала Дяр.

Она протянула косматые трёхпалые ручища к полуслепому дедушке, подняла его и усадила к себе на плечо. Они выши в сырую белизну и растворились в комьях мокрого снега.

*

В эту ночь Вождь спал беспокойно. Две жены его, свернувшись калачиками по обе стороны от супруга сопели безмятежно умаявшиеся за день.

Забили крупного жеребца. Гнедого и бешенного, лупящего мощными копытами всех без разбору и людей, и лошадей. Его долго загоняли, пока буян не выбился из сил и не рухнул на заснеженную землю роняя хлопья желтоватой пены. Один из опытных соскочил с коня, велев остальным убрать лошадей, чтобы не испугать их видом и запахом крови. Он приблизился к хропящему  жеребцу, дастал пшак – забойник и в этот момент взгляд коня стал молящим, понимающим, испуганным, человечьим. Он заржал надрывно, вытянув к хмурому небу морду, затем смеренно лёг на бок и закрыл чёрные глаза.

Забойщик долго глядел на окровавленные свои руки сидя в степи пока тушу разделывали молодые. Потом его не досчитались, вернулись к селищу без него.

Вождь не был рассержен, не был и взволнован внезапным исчезновением Забойщика, но всё же что-то мешало заснуть, хотя ночь была тиха, аж в ушах звенело. Мужчина сел на широком своём топчане. Потёр воспалённые уставшие глаза, поглядел на жен и слез с постели. Он вытянулся во весь рост, накинул полушубок и вышел на улицу, позванный естественной надобностью.

Ядрёно пахнущая мускусом желтая струя ударила в белый пух. Запарило. Вождь зевал и ёжился от мороза, встав недалеко от коновязи, обдуваемый в всеми ветрами. Шел снег, немного пуржило, задепляя глаза, набивая его же в русую длинную гриву. Оправившись мужчина потянулся и выгнул спину. В пояснице что-то звонко щелкнуло и Вождь сложился пополам.

Из глаз потекли слёзы. Задыхаясь от боли он рухнул на четвереньки и тихонечко застонал, пустив нитку слюны, которую не мог удержать во рту.

Шаловливый ветер неприменул воспользоваться беспомощностью заболевшего человека и живо насовал под одежду и за шиворот Вождю колючих снежинок.

– Агх! – только и смог тот вымолвить, когда в лицо ему швырнуло снежным песком.

– Долгих лет! – пожелал кто-то сверху слабым старческим голосом.

Вождь было хотел поглядеть на пришельца, но тут ему прострелило и шею. От боли мужчина «гыкнул» и стал уже было заваливаться набок, как какая-то неведомая сила подхватила его и перекинула через коновязь, будто вывешенную для просушки кошму. Вождь повис на перекладине подмышками, согнув для надёжности руки в локтях.

Напротив него висел в воздухе заросший седой шерстью старик, чьих ног в пурге разглядеть вождь не мог сколько ни силился.

– Что же, не пожелаешь старому человеку того же? – из-за бурной растительности на лице было не понятно улыбается ли старик или хмурится.

– Долгих лет, многоуважаемый, - просипел вождь в ответ. – Где бывали, откуда и куда идёте?

Седой немного поглядел на мужчину из-под кустистых бровей колючками своих мелких глазок, затем молвил:

– В землях твоих случилась беда, - он сказал это тихо, но голос не потонул в свисте пурги.

– Какая? – не понял вождь (он уже совсем начал соскальзывать с коновязи, вот-вот навзничь упадёт).

– Убит шаман, - сказав это, старик вдруг поглядел через плечо назад и куда-то вверх.

– Как это убит? Задрал зверь? Поглотил огонь?

– Нет, то были люди, - пришелец покачал головой.

Вождь поджал губы, опустил глаза.

– Дузвик…-процедил он через несколько мгновений.

Поднял напуганные глаза на старика и спросил:

– Ты рух? Нам стоит ждать теперь возмездия, предвестник?

– Не отомщённый убиенный шаман  –  семь лет засухи, падаль скота, отравленные реки… - пришелец глядел куда-то за спину Вождю. – Тебе придётся увести отсюда племя… если только..

– Если только что?

Старец подлетел к вождю вплотную, от него пахло зверем.

– Сколько лошадей в твоих косяках? – спросил он прищурившись.

– Тысяча, - не задумываясь ответил вождь.

– Добрый табун, - старик отстранился, оглаживая бороду похожей на птичью лапку рукой.

– При чём тут кони? – крикнул вождь.

В тот же момент он соскользнул с коновязи и очнулся в своей постели, рядом всё так же сопели жены, боли в шее и спине не было, но волосы были мокры от набившегося в них снега.

Он вскочил, переполошив всё поселенье. Поднял сильных воинов и всех мужчин, способных держать оружие, вскочил на коня и понёсся к землянке Катира.

*

Он почти сомкнул пальцы на тонкой холодной шейке Браси. В это момент на лице Дузвика играла зловещая, нездоровая улыбка, в уголках рта появились капельки слюны, он предвкушал...

Вот уже почти... вот-вот переломится хрупкая шейка...

Браси открыла глаза, заорала вовсе не детским, а больше похожим на визг обезумевшей старухи голосом, подалась вперёд, выпростав свои скрюченные ручёнки. Она кинулась в лицо отпрянувшему в ужасе Дузвику словно бешеная лисица. Рот калеки раскрылся широко, затем уголки пошли трещинами, разовались со звонким треском щёки, брызнула кровь и девочка вцепилась в лицо отцу острыми зубами.

Кинувшийся было на крик Зирт увидав происходящее окаменел и вжался в дверную опору. Он был бел от ужаса и желудчного нездоровья, губы посинели.

Браси орала и грызла лицо Дузвика заставляя того тоже заходиться криком.  Мужчина пытался оторвать от себя выродка, но сколько не хватался за изувеченное тело пальцы проходили сквозь плоть калеки как сквозь песок. Дузвик рухнул на спину, оказавшись лежащим на трупе неизвестного юноши, он вновь потянулся к шее дочери.

Девочка отвлеклась от сгрызания отцовского лица и отхватила разом четыре пальца от тянущейся к ней руки. Из культей бырзнула фантанами кровь. Калека проголотила откушенные пальцы. Дузвик завизжал, глядя как его покидает кровь, отпихнул Браси и приложил её размотавшимся в пылу борьбы сапогом. Девочка на секунду замешкалась, пытаясь перевернуться со спины на живот, затем каким-то немыслимым усилием извернулась, и вновь бросилась на обидчика разжавшейся пружиной.

Дузвик защищаясь выставил в сторону Браси ногу, та вцепилась мужчине в пятку. Зирт услышал как затрещали под хваткой кости. Внезапно паралич разжал свои стальные тиски и юноша бросился навыручку. Он подхватил глиняный сосуд, размахнулся и опустил на непомерно большу голову Браси.

Сосуд расколося. Браси замерла, выпустила изо рта ногу Дузвика, который тут же закатил глаза и потерял сознание, затем поглядела на Зирта. Грустно так поглядела, жалобно. Отползла к топчану, вскорапкалась на него, словно изувеченная, короткая и тостая змея, уселась между рулонов шкур, в последний раз посмотрела на Зирта, горько вздохнула и закрыла глаза.

Раны на щеках тут же затянулись, перепачканное в крови тельце очистилось, а на шее появились отметины, сине-алые, словно только что появившиеся от сжатия чьих-то злонамеренных пальцев.

Зирт медленно попятился, подхватил колотушку, на случай, если Браси вознамерится вновь напасть. Выставив её вперёд юноша присел подле Дузвика, проверяя жив ли тот. Он был жив. В лице вдовца не было ни кровинки, он дышал скоро и поверхностно, из ран на руке толчками вплёскивалась кровь. Зирт подхватил лежавшую на полу хламиду шамана и перевязал руку товарища. Ткань мигом пропиталась кровью.

Земляной пол завибрировал под боем конских копыт, в землянку влетел впустив рассветный морёный пурпур раскрасневшийся, вооруженный дубиной вождь.

Вечерело, когда из всех ближайших селищ собрались главы. Вождь сидел на колоде у входа в шаманскую землянку. По обе стороны от него на снегу качаясь взад-вперёд и надрывно воя расположились меченые матери. У этих жён в своё время были забраны отмеченные дети, и их святой долг ныне состоял в оплакивании Катира. Зирт и мертвенно-бледный Дузвик с рядками мелких отверстий от зубов опоясывающих овал его лица стояли связанными на коленях перед вождём, обратившись лицом к людям и пряча глаза.

В сумерках запалили два больших костра, для освещения и отдавая почести Крадным провожатым, которых по обыкновению призывали ученики Шаманов, сжигая тела своих наставников.

Катир не успел передать знаний, не взрастил преемника. Браси, холодную, удушенную обнаружили на топчане. Зирт завидев Вождя стал отпираться и нёс околесицу о якобы озверевшей калеке, но все вошедшие в землянку видели картину ясно:

Удушенная девочка, мёртвый неизвестный, лежащий на нём Дузвик, Шаман с разожжённой головой и Зирт, держащий в руке окровавленную колотушку.

Нанесённые Дузвику увечья сошли свидетельством самозащиты Катира, которого судя по всему оглушили и лишь потом нанесли роковой удар.

Когда все собрались Вождь обвёл присутствующих тяжелым взглядом, всполохи пламени отразились в них и негромко заговорил:

– Предвестник явился мне во сне. Известил о ужасающем происшествии. Нынче траурный день!-он медленно поднялся с колоды.- Были пойманы на месте: - он занёс левую руку над головой Зирта. – Убийца, - занёс правую руку над головой Дузвика – Детоубийца…

По толпе пронёсся гул. Кто-то с задних рядов вскрикнул, но смысла слов было не расслышать.

– Согласно законам Великой Степи, безвинно убиенные должны быть отомщены! – крикнул Вождь, опуская руки. – Один из них – Шаман Катир, множество лет оберегавший нас от нападения злонамеренных Рухов, лечащий наших больных!

Меченые матери завыли и стали посыпать непокрытые головы смешенным со снегом песком.

– Вторая – Браси ученица Катира, отмеченное дитя, не успевшее перенять знания и переродиться!

Толпа снова загудела.

– Третий…

– Он был мёртв! Мёртв! – перебил Вождя Зирт, не желавший брать на себя деяние чужих рук.

– Третий, - с нажимом повторил Вождь. – Неизвестный юноша…

– Это наш сын! – донеслось из толпы и к ногам Вождя упал старик.

Он рыдал. Стянул с лысой головы шапку и ткнулся лбом в ноги владыки.

– Дозволь забрать его тело, дозволь, - просил дедушка, но Вождь, сделав знак рукой воинам велел оттащить от себя старика.

– Такого не бывало прежде, чтобы Шаман пал жертвою мужа, - продолжил Вождь. – Закон Степи не знал таких событий до сегодняшнего дня! Посему от лица вождей всех известных племён я устанавливаю новый закон:

Причинивший намеренно смерть Шаману или его ученику будет замурован живьём вместе с телом убитого им в могильнике, имя которому нарекается Мазар дабы был он мучим призраками своих жертв.

Имя убийцы проклинается на семь колен. Мазар надлежит стереть и сокрыть от людских глаз истоптав и сровняв его с землюй прогнав по нему тысячу раз тысячу лошадей, изведя растительность вокруг оставив лишь песок. И получит душа убийцы прощение лишь тогда, когда воспылает песок на Мазаре!

Воины схватили Дузвика и Зирта, впихнули их в шаманскую землянку. Вход завалили брёвнами, затем все включая Вождя отошли на сорок шагов и из тьмы вырвался разноцветный табун, гонимый ловкими наездниками. По началу кони боялись вскарабкиваться на крышу шаманского жилища, но камчи развеивали все конские сомнения.

С первым лучом рассвета табун промчался по Мазару в тысячный раз и уставшие кони направились в степь.

К этому моменту от толпы остались лишь Вождь с двумя доверенными и безутешный отец.

*

Бабайлана уложили на каменный стол. Глаза старца были закрыты, он не дышал. У и Дяр его Пиры оплакивали старого шамана сорок ночей, в которые вся степь, поддерживая траур выла вьюгой. На сорок первый день Бурая двойня возлегла по обе стороны ложа своего последнего подопечного и обратилась в камень.

*

Всё стихло. Была кромешная тьма. Дышать было почти невозможно. Зирт водил руками пытаясь хоть как-то сориентироваться.

– Дузвик? – шептал он. – Ты жив?

Внезапно кто-то звякнул глиняной посудой.

– Ах,- испуганно пискнул Зирт. – Тут есть кто-нибудь живой?

Он напряженно застыл пытаясь услышать не появится ли ещё признаков жизни и вдруг над самым его ухом раздалось ехидное, гадливое и скрипучее:

– Еееесть…