Жаль с манулом не заказывают...

Наша группа
https://vk.com/woodmoonmouthpieces

В 90-е во дворе у многих были эти сотки, а сейчас среди всех серий еле отыскал и вспомнил эту. Может кто ее тоже помнит, называлась Dr. Globule и ее практически не встретить в продаже или на обмен. Делитесь какие еще серии раньше у многих были, а теперь позабыты.

Смеющийся хрусталь небосвода (повесть) Глава 2

Глава 2 (половина главы, так как превышает разрешенный объем)

Дверь распахнулась, едва он нажал кнопку звонка, и он почти уткнулся в лицо незнакомой девушки. На вид ей было лет шестнадцать, худенькая и невысокая. Серое, с голубым пояском, домашнее платье, в тон глазам с подкрашенными ресницами, подчеркивало чрезвычайно тонкий переход в талии. Почти идеальное, белое, словно из мрамора, овальное лицо нельзя было назвать красивым, но внимательный взгляд и полуоткрытые в приветливой улыбке пухлые губы наверняка заинтересовали бы любого представителя мужского пола. Ее курчавые светло-каштановые волны густых волос струились по спине, устремляясь к выпуклой сопке бедер.

— Ты кто? — Иван Феликсович несколько растерялся, подумав на секунду, что он ошибся адресом.

— Звучит грубовато, — девушка гостеприимно отворила дверь, приглашая жестом гостя пройти. — Я — Соня, и мы вас ждем.

Голос девушки показался Ивану Феликсовичу слишком детским, даже застенчивым. Он, все еще с недоумением глядя на милое, но незнакомое создание, просочился в квартиру, где его заждались.

— Ну, наконец-то, — обрадованно гаркнул надтреснувшим голосом встретивший его на пороге невысокого роста зрелый, но молодо выглядевший мужчина. Очень крепко сбитый и широкий в плечах с наголо выбритой, в форме кабачка, головой он был похож на преступника. Таких людей инстинктивно избегаешь на улице. И только озорные карие глаза, что излучали неподдельную радость, смывали налет отторжения и тревоги.

— Гриша! — Иван Феликсович и бритоголовый обнялись. — Дружище, рад тебя видеть! Извини за опоздание. Ненавижу рабочий вечер пятницы: клиенты вываливают свои проблемы и спокойно уезжают на выходные куда-нибудь на природу, а ты в субботу и воскресенье выкинуть из головы их дела не можешь.

— Ладно, не бубни, и где Вера? — спросил Григорий, провожая друга в комнаты, и уже оттуда крикнул. — Соня, закрой, наконец, дверь, в пещере что ли родилась?

— Армейский юмор тебя не покидает, — хмыкнул Иван Феликсович, входя в просторную гостиную. — Вера приедет позже, отсыпается после ночной смены.

Под голубым абажуром, медовый свет которого мягко падал на круглый, цвета светлого дерева стол, сидели две женщины и внимали что-то вещавшему вполголоса, почти вкрадчиво, небритому мужчине. Стол был щедро и по-праздничному уставлен яствами и бутылками с желтовато-прозрачной и черно-красной жидкостями. Когда Иван Феликсович вошел, все как по команде повернули к нему головы, а он громко их поприветствовал. Одна из женщин, на вид лет двадцати шести с длинными каштановыми волосами, просто кивнула, мужчина, по лицу которого пробежала черная тень, хотел что-то сказать, но тоже лишь чуть склонил на секунду голову в поклоне. И только миниатюрная блондинка, хозяйка дома, радостно вскочила, чтобы обняться с Иваном Феликсовичем.

— Оля, ты, как всегда, неотразима, — улыбнулся Иван Феликсович, черными иголочками отросшей за день щетины впиваясь в мягкую плоть молочно-бледной щеки жены Григория. — Как ты терпишь этого лысого зануду? — он кивнул на ее мужа, который уже нес из кухни высокий пивной бокал для друга.

Ольга Лисина была на сантиметр ниже своего невысокого мужа и младше на год, ровесница Веры. Светлые, цвета соломы, волосы мягко растекались по плечам, правильный овал лица, тонкий, немного вздернутый нос, немного раскосые и от этого кажущиеся озорными глаза и пухлые губы — все это выдавало в ней неунывающего, позитивного человека. Союз двух непохожих людей, как это часто бывает, уравновешивал их: если Григорий часто ожидал подвоха от жизни, работы, людей, из-за чего редко мог расслабиться, то с виду легкомысленная Ольга почему-то всегда находила нужные ободряющие слова в любой ситуации. Иван Феликсович с женой были частыми гостями в доме друзей, особенно сейчас, когда живот Ольги принял вполне определенную округлость.

— Когда это я стал занудой? — Григорий безуспешно попытался нахмуриться, наливая пенный напиток другу: Иван Феликсович был единственным из всей компании, который не понимал и не пил вино, поэтому ему специально покупалось пиво.

— Когда понял, что через полгода перестанешь спать по ночам и забросишь красавицу-жену с друзьями, — Ольга радостно хихикнула, а Иван Феликсович обратился к двум другим гостям, которые что-то тихо обсуждали.

— Элеонора, — он отвесил шутливый поклон в адрес потягивающей прозрачную жидкость из винного бокала девушки, — надеюсь, твой муж не обманет наших ожиданий, и мы услышим очередную черную историю с привкусом свежей крови?

— Сергей как раз уже приготовил тебе непрожаренный стейк, чтоб ты ночью плохо спал, — она громко засмеялась и погладила по плечу сидевшего рядом насупившегося супруга, неприязненно поглядывавшего на Ивана Феликсовича.

— Привет еще раз, — буркнул Сергей, вяло вкладывая влажное щупальце кальмара в протянутую руку Ивана Феликсовича, который шутливо поежился, словно его ладонь сдавили тиски.

— Кстати, поздравляю тебя с новой выдающейся фамилией, — с издевательской интонацией снова обратился Иван Феликсович к Элеоноре. — Тухленкова Элеонора Николаевна. Звучит-то как победоносно! Вижу твою фотографию на доске почета за многочисленные перевыполнения производственных планов во дворе огромного завода. Скажи, пожалуйста, как он тебя уговорил, — Иван Феликсович коротко кивнул на Сергея. — после трех-то лет брака? Долго же ты держалась. Однако, все стены рано или поздно рушатся. Твоя тоже рассыпалась на части, и не соберешь.

— Можешь ту фотокарточку над вашей с Верой кроватью повесить вместо иконы, — осклабившись, парировала Элеонора. — Счастья вам принесет много, только молиться не забывай.

Светлана, чья красота была сосредоточена исключительно ниже спины, всегда одевалась так, чтобы подчеркнуть выпуклость этой части своего тела. В целом, гордиться ей особо было нечем, так как лицом она обладала достаточно заурядным, в серых глазах тлели отблески похоти, но какой-то глупой. Большой нос ей шел, огромный рот как свежий выстрел зиял ярко накрашенными губами, что по любому поводу расползались в полуулыбке, и еще она могла похвастаться длинным языком. Жертвой последнего едва не стал Иван Феликсович, как-то раз решивший проверить на прочность супружеские узы Сергея и Светланы.

Полгода назад они случайно встретились в центре города на втором этаже стилизованного под книжный магазин ресторана, куда Иван Феликсович забежал на обед после встречи с клиентом. Начав с намеков, Иван Феликсович почти прямо раскрыл перед Светланой свое желание и, как ему показалось, получил одобрение. Они даже договорились встретиться в один из ближайших вечеров, но этого не случилось по причине занятости кого-то из них. Позже, Иван Феликсович мысленно благодарил судьбу за это: выяснилось, что он приударил за девушкой, которая могла поделиться интимными обстоятельствами своей жизни с друзьями и знакомыми. Понял свою ошибку Иван Феликсович совсем скоро, когда во время очередных посиделок у Григория чудом обратил в шутку упоминание Светланы о их с Иваном Феликсовичем несостоявшейся связи. Выпито, надо признать, в тот поздний час было предостаточно, но заплетающуюся речь все расслышали, хотя в другие дни никто об этом не упоминал. Иван Феликсович вспыхнул от подобной подлости, которая мерзким скрипом невидимого кинжала врезалась в его нутро. Он был готов задушить пьяную и внезапно ставшую ненавистной бабу, только бы заставить ее замолчать. Сергей же, во все время словесного фехтования, молча сидел, потупив взор, и лишь судорога порой пробегала по лбу обрываясь где-то в районе века.

Ольга, хоть и была не трезвее остальных, мастерски перевела беседу в другое русло, а Вера только исподлобья бросила резкий как нашатырь взгляд на мужа и промолчала.

Позже, когда представился случай остаться наедине, она тихо процедила ему на ухо: «Никогда и ни при каких обстоятельствах, не связывайся с глупой бабой! Дура как кислота выжигает все вокруг себя, а пьяная дура хуже атомной бомбы».

Побелевший Иван Феликсович, стараясь не смотреть в сверкавшие недобрым глаза жены, мысленно проклинал себя за глупость, за ситуацию в целом. Он страшился продолжения разговора, но, когда они пришли домой, Вера расстелила кровать и сразу уснула, прижавшись к излучавшему тепло и беспокойство телу неспящего мужа.

Сейчас, глядя на уверенную в своей неотразимости Светланы, он испытывал лишь легкое отвращение, словно решив попробовать сладкий с виду десерт, вдруг почувствовал горечь прогорклости.

— Сергей, срочно введи меня в курс, но сначала я должен выпить, иначе твои замечательные истории плохо воспринимаются, — Иван Феликсович выхватил из рук Григория холодный стакан с янтарной жидкостью и ополовинил его.

Муж Светланы никак не отреагировал на прозвучавшую просьбу и нарочито долго стал доливать из початой бутылки вино в бокалы сначала себе, потом жене. Все присутствующие завороженно смотрели как в голубом свете абажура струйка вина приобретала фантастический фиолетовый цвет. Сергей всячески нагнетал атмосферу нетерпения, но вместо этого в воздухе улавливались тяжелые ноты раздражения. Иван Феликсович переглядывался с Григорием, — друзья еле скрывали затаившиеся где-то в блеске глаз искорки иронии. Казалось, даже гостиная с ее лазурно-синими обоями, светло-серым без подлокотников диваном замерла в ожидании. Наконец, тишину нарушил глуховатый, безо всяких эмоций, голос:

— Для тех, кто пропустил начало или не понял с первого раза, — Сергей, поморщившись, словно это была водка, вылил в горло полбокала вина.

— А тебя разве кто-нибудь понимает с первого раза? — как бы про себя заметил Иван Феликсович, машинально потирая шею.

Хозяева дома напряглись, и Светлана уже приготовилась уколоть Ивана Феликсовича в ответ, но Сергей, как будто не замечая издевки, продолжил, упрямо глядя на расползающуюся по внутренней стенке стекла розовую маслянистую пленку:

— Сидели мы как-то в баре с богатым клиентом, что снимал у меня три года самую дорогую квартиру. Он-то и поведал мне эту историю, и рассказывать буду от первого лица, — Сергей неодобрительно посмотрел на Ивана Феликсовича, скептически хмыкнувшего. Немного подождав для значимости, продолжил: — Пятнадцать назад работал у нас начальником охраны один парень. Звали его Андрей Золотухин. Крепкий был, но весь потрепанный как бультерьер, переживший десятки собачьих боев. Лицо и голова – в полосках шрамов, плоский нос стекал на изломанные припухшие губы, острый взгляд серыми прожекторами глаз всегда безошибочно выхватывал из толпы возможного нарушителя. Достоверно не известно, но говорили, что он служил в «горячей точке», и связываться с ним ни у кого желания не было. Каждый день, без выходных, ровно в восемь Андрей появлялся на работе. После закрытия торгового центра он час-полтора тратил на обход. В общем, относился к своим обязанностям неформально, руководству его стиль работы нравился, серьезных проблем не случалось. На пятилетний юбилей компании, которой принадлежал торговый центр, и произошла эта история.

Что-то зашелестело позади Ивана Феликсовича, — он сидел спиной к двери, — в гостиную вплыла нимфа, что встретила его сегодня у входа. Она остановилась возле Ольги, обоняние Ивана Феликсовича уловило весенние ноты молодого женского тела. Что-то прошептав матери на ухо, Соня, бросив краткий взгляд на Ивана Феликсовича, почти бесшумно удалилась.

— Гриша, вы комнату сдаете теперь каким-то девушкам? — Иван Феликсович с недоумением обратился к другу. — Вам денег не хватает? Могу дать в долг, если так. Или, может, хлеба сходить купить? — он выскочил из-за стола, демонстративно роясь в карманах.

Ольга захохотала, непроизвольно поглаживая выпуклость живота, Светлана, пока ее муж недовольно застыл с приоткрытым ртом, деланно улыбнулась и перевела взгляд на покрасневшего Григория.

— Хватит издеваться, — фыркнул лысый. — Ты, как всегда, никого не слушаешь, а Оля говорила в прошлые выходные, что из Петрозаводска приедет ее дочь от первого брака.

Иван Феликсович с великим трудом воспринимал родственные связи и отключался в беседах при упоминании дедушек, деверей, племянниц и прочих шуринов, совершенно не чувствуя разницы между внучатым племянником и названием какого-нибудь блюда на китайском языке.

— А я-то думаю, кого она мне напоминает? Да ведь это вылитая Оля! — закричал Иван Феликсович, размахивая руками. Его враньё вызвало у Ольги очередной приступ смеха, и Григорий ее поддержал.

Сергей, обиженный столь бесцеремонным вторжением в повествование, запыхтел, чем напомнил о себе.

— Это по срочному делу, — заметив напряжение рассказчика, пояснила Ольга. — Сережа, извини. Мы внимательно тебя слушаем.

«Вот же хлыщ! Себя только и любит!» — усмехнулся про себя Иван Феликсович, глядя на застывшую на стуле долговязую фигуру Сергея в оливкового цвета толстом свитере с высоким горлом и светло-голубых джинсах. Друзья называли его «беременным глистом» за характерный живот и высокий рост в метр девяносто два сантиметра. В худое всегда небритое лицо были ввинчены карие глаза навыкате.

Тот продолжал хмуриться, но поймав ободряющие улыбки обеих женщин, сделал над собой усилие и продолжил:

— Было шестое декабря, и в этот день исполнилось пять лет компании, которой принадлежал и торговый центр. Отмечали с размахом, и не где-нибудь, а в самом большом казино города, на Владимирском. Вино текло рекой, столы трещали под редкими закусками, женщины порхали в волшебных вечерних нарядах, мужчины щеголяли друг перед другом дорогими костюмами.

Конечно, не обошлось и без игры. Причем, для нас работали только столы для карточных игр и несколько рулеток. Все автоматы были отключены: администрация казино боялась пьяного варварства, а было нас почти сто человек. Играли на свои, но больше на пробу, смеха ради и хорошего настроения. Я тоже сделал несколько ставок в рулетку, проиграл и успокоился. Какое-то время бродил по залу, выпивал и болтал со знакомыми и не очень. Словно крюки цеплялись за меня чьи-то руки с выражением необъяснимой дружбы и также неожиданно пропадали в характерном для казино сигаретном смраде, которым пропитано всё: стены, сукно столов, ковры. Вечерние друзья на подобных мероприятиях утром сгорают дотла как вампиры.

Шатанье мое кончилось подле одной из компаний человек в семь-восемь. Есть уже не хотелось, поэтому, в основном, пили и, разгоряченные, наперебой несли какую-то ересь. Игорный зал представлял собой гудящий на все лады раздраженный пчелиный улей во время угрозы или непогоды. Но, как это бывает, даже под самым жестоким ливнем всегда образуется островок в виде тихого и сухого места. Вот и я почувствовал среди всеобщего веселья какое-то странное беспокойство, словно где-то случилось отклонение от заданного курса, и один из самолетов отчаянно летит наперекор приказу, бросив своих товарищей по эскадрилье. Источник моего приступа тревожности обнаружился за одним из игорных столов для игры в блэкджек. Как вы уже догадались, там играл Золотухин.

Я покинул своих временных друзей (никто и не заметил), подкрался поближе к заинтересовавшему меня овальному зеленому блюдцу и остолбенел: это был не Андрей, а совершенно другой человек. Бледное лицо его напоминало кусок свежей плоти лосося, которого обваляли в муке. Он сидел за столом, согнувшись в дугу как натянутый лук, уткнувшись в карты, а его глаза… О, нет, это были не глаза! Представьте себе два прожектора, из которых идет не свет, а два испепеляющих лазерных луча. Зрелище пугало: вместо живого человека — застывшее железобетонное изваяние, в руках — несколько карт, в которых сосредоточился весь его мир.

Он уже проиграл по-крупному несколько раз подряд. После очередной сдачи крупье объявил Андрею, что и в этот раз ему не повезло. Тот даже не шелохнулся сначала, как будто размышляя. Через пару минут он снял с руки часы и положил на стол, предлагая в качестве ставки. Крупье только помотал головой. Толпа вокруг только росла как мелкая рыбешка, привлеченная комком разваренной пшенной каши, брошенной к месту ловли.

Я бросился искать владельца нашей фирмы, Игоря Иосифовича, оторвал его от важных гостей-инвесторов, привел к злополучному столу. Тот в секунду осознал произошедшее, даже не потребовалось ничего объяснять. Он подсел к начальнику охраны, по-свойски похлопал по каменному плечу и попросил продолжить веселиться вместе с остальными. Проигрыш — а проиграл Андрей прилично — Игорь Иосифович деликатно предложил возместить в честь юбилея компании. На мой взгляд, вполне разумное и уместное предложение. В ответ Андрей, по-прежнему уткнувшись белой маской лица в зеленый бархат, попросил у Игоря Иосифовича денег на последнюю ставку. В случае проигрыша Андрей готов был пожертвовать любой частью тела.

Конечно, мы ему не поверили, да и атмосфера праздника не располагала к реалистичному восприятию происходящего. Игорь Иосифович нетерпеливо взмахнул в ответ рукой, вынул из кармана приличную сумму. Ему хотелось поскорее уладить ситуацию, а я краем глаза заметил, как невдалеке выросли две огромные фигуры охранников: Андрей стал лишней фигурой на мероприятии. Деньги ровной стопкой легли на стол рядом с Золотухиным, крупье привычным жестом обменял их на фишки. Тут к Игорю Иосифовичу подошел совладелец компании, что-то шепнул на ухо, и они удалились. Я же вместе с остальными любопытствующими остался наблюдать за финалом, который не заставил себя долго ждать. Все произошло с ошеломительной быстротой. Однажды, на моих глазах мотоциклист на бешеной скорости врезался в машину, надеясь проскочить на уже загоревшийся красный сигнал светофора. Доли секунды отделили бытие от бездны. Пластиковый звук прыгающего по трамвайным рельсам шлема, в котором словно кусок сосиски в тесте моталась оторванная от чудовищного столкновения голова, я до сих пор не могу забыть.

Крупье объявил счет. Андрей резко бросил свои карты, они белыми брызгами разлетелись по столу. Я успел только раз моргнуть, но за это мгновенье произошло следующее.

В правой руке Золотухина блеснуло непонятно откуда взявшееся лезвие. Как потом выяснилось, он всегда носил с собой охотничий нож. Его левая кисть, ладонью вверх, опустилась на край столешницы. Взмах, и красный фонтан извергся на ближайшую колоду карт и фишки.

— Какой ужас! — по-детски всплеснула руками Ольга. — Зачем ты такие гадости рассказываешь? — она запнулась, что-то осмысливая. — И еще. Жалко его. Очень.

Иван Феликсович с трудом подавил едкий смешок, скрыв его за торопливыми глотками пива, лишь саркастичная улыбка мелькнула на миг и, взмахнув хвостом, рыбкой нырнула обратно в невидимое никому нутро.

— Хочешь ты или нет, но это – жизненная история, — возразил Сергей тем же ровным тоскливым голосом, и, пользуясь паузой, допил свой бокал с красной жидкостью, закусывая желтым кусочком сыра.

— Оля, пусть он закончит рассказ, — поддержал Сергея Григорий, мягко касаясь руки жены. Ольга нахмурилась, надула губы, став от этого еще милее, но все-таки вернула мужу понимающий взгляд.

Светлана во все это время не произнесла ни слова, словно ушла в себя, не замечая ничего вокруг. Иван Феликсович подумал, что она или не слушала, или знает историю, и ей неинтересно.

— Золотухин невозмутимо, безо всякого выражения на лице, продолжил было начатое, но двое здоровых гостей уже навалились на Андрея с двух сторон, — гнусавил Сергей. — Кто-то протянул непонятно откуда взявшееся полотенце, неумело обмотали руку и вызвали «скорую помощь». Золотухин с искаженным и по-прежнему белым лицом сидел и бормотал что-то вроде «долга нет». До Игоря Иосифовича донесли о случившемся, и он поскорее увез инвесторов из казино в другое место продолжать праздник. Золотухина же забрали в больницу, и больше его никто из наших никогда не видел. Его уволили, и говорили, что он снова уехал на войну.

— Что-то я не понял, а в чем великий смысл твоего рассказа? — раздраженно протянул Иван Феликсович, почувствовав себя обманутым.

— Наркотики сгубили парня, — то ли спрашивал, то ли утверждал Григорий, поочередно переключая взгляд с Ивана Феликсовича на Сергея.

— В том-то и дело, что нет. Андрей был обладателем поразительного недуга: он совершенно не чувствовал боли. Редкое врожденное заболевание. Потом выяснилось, — служба безопасности навела справки, — он дрался в подпольных клубах за деньги. Правда, непонятно, что доставляло Андрею большее удовольствие: сам бой, где он не чувствовал, словно под анестезией, сыплющихся на него ударов или превосходство от незнания этого факта его противником. Каждый раз он издевательски и стремительно лез напролом, не оставляя сопернику шансов. Однако, самым страшным врагом Андрея были вовсе не кулаки врагов или многочисленные переломы и травмы. Азарт — вот, с чем он не мог справиться. Это чудище жрало его с потрохами, и он оказался бессилен против него.

— Ну, прямо, Достоевский в Баден-Бадене, только с огромными кулаками и вечно разбитым носом, — крякнул Иван Феликсович, но Сергей сделал вид, что не заметил сарказм.

— Нашли армейского друга Золотухина, он и помог с недостающими кусочками загадочного пазла. Еще в детских стычках проявилась эта необычная способность: не обращать внимания на град сыплющихся ударов. Бесстрашно прыгал Андрей с гаражей в сугробы, не чувствуя порой хруста конечностей, и, повзрослев, смекнул, что этим может зарабатывать. Он начал драться за деньги, на спор. На одном из боев его заприметил главарь местной банды, промышлявшей наркотиками и вымогательством. Не надо быть провидцем, чтобы понять, чем все это закончилось, если бы не армия, в которой Золотухин нашел призвание. В разведывательной роте он раскрылся и для себя, и для своих товарищей, стал образцом мужества в многочисленных учениях, мастерски овладел автоматом, гранатометом, пистолетом, ножом. По окончании службы, он вызвался по контракту в одну из неспокойных точек нашей родины, навсегда определив для себя предназначение в жизни. Впервые он убил…

— Я больше не хочу об этом слушать! Это — перебор! — Ольга хлопнула маленькой ладошкой по столу и выскочила из-за стола, обуреваемая эмоциями.

Григорий тоже резко встал и подхватил жену, а Сергей, отвернувшись, беспристрастно смотрел в завернутое в пурпурно-розовые шторы вечернее окно. Светлана лишь ухмыльнулась, впрочем, сделав это совсем незаметно для окружающих.

— Поддерживаю, — поспешил высказаться Иван Феликсович. — Каждый раз в гостях у армейского друга, нам приходится выслушивать про отрубленные пальцы, разбитые головы, искореженные или сожженные тела и прочие трупные баллады в исполнении вестника смерти. Не сомневаюсь, что в стенах твоих многочисленных квартир замурованы человеческие останки их бывших владельцев, и по ночам слышны душераздирающие стоны с требованиями вернуть украденные лихим проходимцем жилища.

— Я всего лишь поведал о реальном случае, — меланхолично, но с оттенком металлических нот раздражения в голосе, возразил Сергей, — про человека, не испытывавшего физической боли. Такие люди не каждый день попадаются.

— А я считаю, что тяжелее во много раз боль душевная за других людей, — пылко возразила Ольга, вернувшись к столу. — Подобные истории интереснее, и они вдохновляют. Вот!

— Книги, порождающие ржавую меланхолию и чрезмерные мыслительные процессы в женских головах, — это зло, — вдруг резко отреагировал Сергей и покраснел.

— Вообще-то, Оля — единственная из нас, кто посещает библиотеку, — встал на защиту своей жены Григорий. — Я рад, что кто-то читает настоящую литературу в бумажном обличье, а не пробегает глазами заголовки идиотских безжизненных новостей на экранах телефонов и мониторов.