Как многие дети, школу я еле выносил. Мне не нравилось рано вставать, мне не нравилось делать уроки вместо того, чтобы пойти погулять или почитать интересную книжку, я не мог запихать в себя рассольник и омлет. Но все это еще полбеды… Труднее всего было выносить неприятных людей – строгих учителей и дурных одноклассников.
Все стало еще хуже, когда мы с родителями вернулись из Сибири обратно и я пошел в седьмой класс уже в местной школе. Если учение там было для меня испытанием, то быть учеником здесь – это сравнимо было для меня разве что с «Колымскими рассказами» Шаламова. Набирающая силу криминальная романтика (самое начало девяностых), своеобразие индустриального города и его удивительных жителей, серость и нищета рассыпающейся Империи, мой сибирский акцент и катастрофически падающее зрение усугубляли мое детское восприятие нового социума как какого-то адского круга, куда я попал разве что за грехи моих предков.
Так, промучившись три года в некоем подобии колонии для несовершеннолетних (повторюсь, это мое тогдашнее восприятие происходящего, может, все и не было так плохо), я смог, наконец, выдохнуть и получить от жизни то, ради чего и живет человек - радость. А все потому, что перешел я после девятого в десятый класс. В десятый класс в советской школе шли ребята, готовящие себя к поступлению в институт. А в институт шли тогда не все, а лишь те, кому это действительно было нужно и по зубам. Так я оказался в компании не просто вменяемых, а очень интересных, живых, веселых ребят. Их просто было до поры не видно среди сонмища сопливых гоблинов. А я-то думал, что это навсегда!
И пусть недолгое – два года всего, но тесное общение с этими людьми дало мне такой импульс к жизни. От них я научился любить, ценить дружбу, играть на гитаре, ходить в походы и пить вино! Ну и еще много чего… Мы могли проговорить дни и ночи напролет о религии, политике, любимых книгах, обо всем на свете. Потом мы разъехались по институтам, кто куда, но дружить не переставали. Встречались в походах, заваливались на Новый год всей толпой друг к другу в наши тогдашние обшарпанные съемные квартирки. Гуляли друг у друга на свадьбах.
Тогда, в самом начале нашей дружбы, я считал, что это просто такая ступенька в жизни – что с каждым ее витком люди, встречающиеся тебе на пути, будет глубже и ближе, что отношения станут более серьезными, что это лишь начало, а потом... потом… Но, чем дольше я жил, тем явственнее мне виделось, что ближе, понятней и дороже этих людей, встретившихся тогда, в далекие «святые» девяностые, мне так и не довелось встретить. И именно поэтому я иду по жизни с ними уже столько лет. И это не просто общение – это всегда помощь, поддержка, совет, взаимовыручка.
Нам трудно встречаться всем в одно время в одном месте – мы раскиданы по городам, у нас семьи, дети. Но мы стараемся это делать регулярно. Слава Богу, интернет нам в помощь. Вот на прошлой неделе случилась очередная встреча. И, вроде бы, взрослые, некоторые даже уже седые люди – тут вам и шеф-редактор «кремлевского радио», и врач, и инженер, и «эффективный» менеджер, и HR в заокеанской фирме, и пара программистов, и даже настоящий полковник, и аз грешный – но все чины и регалии, а также возраст и семейные неурядицы уходят на второй план. И вот уже как полоумный орет тост строгий для своих подчиненных полковник... И ржет как конь всегда сдержанный инженер… И нет тут ни Петровичей, ни Михайловичей – а есть только Ленки и Славки…
Знаю, что у многих не так. И значит, уж в этом мне несказанно повезло.
