Источник - СИИМ

Пообщавшись с одним умным человеком на тему своего прошлого поста о книге «Числа», я понял, насколько не оттуда зашёл на тему. Дело в том, что все или почти все воспринимают мир с материалистической позиции (в том числе и верующие в бога, этот парадокс будет раскрыт позже), а Пелевин… Ну тут сложнее.

До начала писательской карьеры Пелевин работал в разных журналах эзотерического направления, где нахватался идей, не характерных для советского человека, что и показал общественности в конце СССР, когда каждый считал своим долгом рассказать об ужасах коммунизма. Речь идёт о книжке «Омон Ра», где автор рассуждает на тему подвига, и следует модным тенденциям, рассказывая, как злые коммунисты обманывают молодых мужчин. Однако основной мотив его творчества в весьма завуалированном виде присутствует уже тут: главное, что есть в жизни каждого человека это образы, наполняющие его сознание.

Конечно же все увидели в книге «Омон Ра» только злых коммунистов, которые куда менее злые чем у некоторых писателей реалистического жанра. Как вообще Пелевин смог продолжить после этого карьеру писателя для меня загадка, ведь в следующей книге «Жизнь насекомых» про коммунистов в частности и власть в целом нет ничего. А ведь все ждали вторую серию разоблачений режима! Лично мне эта книга не зашла, хотя начало прописано очень красиво. Так или иначе, мало кто вспоминает эту книгу. Можно утверждать, что читательский интерес обошёл её стороной.

Для следующего романа автор решает вернуть в сюжет злых коммунистов, Солжениценского подвида. Речь идёт не о Чапаеве, который тут будда (если кто не знал будда это титул, и его носителей в истории известно сильно больше одного Гаутамы), а обо всех остальных революционерах, которые, по-видимому, символизируют демонов из древнеиндийского эпоса. Вообще весь роман использует некоторые приёмы индийской культуры, например индусы (во всяком случае древние) считают, что смыслов у текста должно быть как минимум 2, а лучше 3. И на символы тоже скупиться не стоит.

В итоге получается постмодернистское переосмысление некоторых идей религиозных течений индии, в частности буддизма и кришнаизма. Так же книга продвигает идеи философии субъективно – идеалистского направления. Как позже скажет Пелевин в "SNUFF" - философы именно потому пишут заумно и по-французски, чтобы никто ничего не понял. Сам он постарался разъяснить на доступном языке их идеи, но вряд ли в этом преуспел. Да и в формате художественного текста это вряд ли возможно. Попробуем в формате наукоподобной статьи. Получится тоже плохо, но…

Для начала введём некоторые определения.

Материализм – материя первопричина всего, сознание – следствие материи, её особое свойство.

Субъективный идеализм – сознание первопричина всего, вне сознания мира нет.

С первых строк автор определяет рассказчика как материалиста.

Тверской бульвар был почти таким же, как и два года назад, когда я последний раз его видел — опять был февраль, сугробы и мгла, странным образом проникавшая даже в дневной свет.

«Мгла» здесь нечто нематериальное, настроение персонажа, а свет – материален. Персонаж не способен осознать, как возможно такое переплетение, поэтому описывает его словом «странное».

На скамейках сидели те же неподвижные старухи; вверху, над черной сеткой ветвей, серело то же небо, похожее на ветхий, до земли провисший под тяжестью спящего Бога матрац.

Как известно, Божественная сила есть Божественная масса, помноженная на Божественное ускорение. Ни один материалист даже не усомнится в том, что у бога есть масса, способная, например, продавливать облака как жопа человека продавливает матрац.

Была, впрочем, и разница. Этой зимой по аллеям мела какая-то совершенно степная метель, и попадись мне навстречу пара волков, я совершенно не удивился бы. Бронзовый Пушкин казался чуть печальней, чем обычно — оттого, наверно, что на груди у него висел красный фартук с надписью: «Да здравствует первая годовщина Революции». Но никакого желания иронизировать по поводу того, что здравствовать предлагалось годовщине, а революция была написана через «ять», у меня не было —

Материалист может понять метафору «здоровье революции», но не «здоровье годовщины». Чтобы ему стало понятно лозунг следует расписать: «Да здравствует образ нашей революции, существующий уже год!». Автор, однако, написал это в расчёте на инстинктивное понимание лозунга, которое однозначно трактует слова «да здравствует» как «слава», с последующим выходом в шутку, которую нужно пояснять. Дело в том, что годовщину революции отмечают коммунисты, самые ярые фанатики материализма, а лозунг не соответствует материалистическим правилам. Для закрепления смысла «они нарушают свои же правила» следует приписочка про «ять».

— за последнее время я имел много возможностей разглядеть демонический лик, который прятался за всеми этими короткими нелепицами на красном.

Демонический лик здесь тоже вполне материален, но на это указывают более поздние события. Позже мы выясним что рассказчик, Пётр Пустота, был вынужден бежать из своего дома в Петербурге после визита чекистов. Раз уж мы ввели в повествование фамилию главного героя, следует пояснить, что роман называется «Чапаев и Пустота», т.е. фамилии двух основных персонажей. Однако двусмысленность присутствует и здесь, название вполне можно воспринимать как «Чапаев и пустота», т.е. будда и буддистское понятие «пустота».

Вчера в привокзальном клозете я нацепил было на грудь красный бант, но снял его сразу же после того, как увидел свое отражение в треснутом зеркале; с бантом я выглядел не только глупо, но и вдвойне подозрительно.
Впрочем, возможно, что никто на самом деле не задерживал на мне взгляда дольше, чем на других, а виной всему были взвинченные нервы и ожидание ареста.

Герой предполагает, что его восприятие начало определять действительность, ещё одно следствие материалистического непонимания разницы между сознанием и материей. Материалисту невероятно трудно отделить свои иллюзии от реальности, ведь он привык доверять всему, что происходит в его голове. Однако из следующей фразы мы понимаем, что идеализм Петру вовсе не чужд.

Я не испытывал страха смерти. Быть может, думал я, она уже произошла, и этот ледяной бульвар, по которому я иду, — не что иное, как преддверие мира теней. Мне, кстати, давно уже приходило в голову, что русским душам суждено пересекать Стикс, когда тот замерзает, и монету получает не паромщик, а некто в сером, дающий напрокат пару коньков (разумеется, та же духовная сущность).

Мир – есть. А вот насколько он настоящий? И на сколько ему нужно быть настоящим? Существует ли прокат коньков на зимнем Стиксе? А почему нет? Герой фантазирует на тему того, каким был бы мир если бы его полностью определяло сознание.

Далее следует значительный кусок текста, который я не буду разбирать подробно, замечу только, что творчество поэта Петра Пустоты (а он именно поэт) настолько выбивается из канонов материализма, что за ним пришли чекисты, и объяснили, что, не смотря на отсутствие какой-либо политики в стихах, в советской стране такое писать нельзя.

Я вдруг остро ощутил свое одиночество и беззащитность в этом мерзлом мире, жители которого норовят отправить меня на Гороховую или смутить мою душу чарами темных слов. Завтра утром, подумал я, надо будет пустить себе пулю в лоб

Перед тем как повествование перейдёт в другую фазу герой понимает, что он один против целого мира, и даже не совсем один: он предал сам себя, он помог ненавистным коммунистам нагнуть себе подобных – людей искусства. Отчаяние достигает таких глубин что он не хочет больше жить.

Переход в будущее, точнее в 1996 год для героя оказывается абсолютно незаметным, и он до сих пор считает, что живёт в 1918. Здесь я хочу привести просто забавную цитату.

Вот только над головой господина в белом халате вместо портрета Государя (или хотя бы этого Карла, уже успевшего украсть кораллы у половины Европы) висело нечто настолько жуткое, что я закусил губу. [речь идёт о медицинском анатомическом плакате]

Портрет Государя, с большой буквы, это конечно про Николая 2. К тому моменту (1996) его признали святым только в РПЦЗ (русские православные за границей), но в целом уже был очевиден курс на реабилитацию образа царя. Напомню, что абсолютная монархия подразумевает абсолютную ответственность за происходящее в стране, следовательно, если государство уничтожит враг, виноват в этом будет в первую очередь монарх. Но спорить с политически мотивированными бесполезно, логика им не нужна. Они всячески оправдывают Николая тряпичного, ведь он был против большевиков, против коммунистов!

Этот Карл, который украл кораллы у Европы – это Ленин, названый Карлом по созвучию с «карлик», рост Ленина был ниже среднего. Ну а кражи у Европы лишний раз подтверждают мои догадки, ведь Ленин украл у европейских инвесторов их предприятия на территории России, и их кредиты, выданные царскому правительству.

Вообще с этого момента Пелевина так понесло на тему символов, что, если останавливаться подробно хотя бы на половине, к теме сознания мы вернёмся через 20 листов а4.

Для связи частей статьи уточню, что Пётр живёт в двух фазах, в 1918 и 1996. В «современности» он – пациент психбольницы, где доктор объясняет ему свою авторскую методику лечения, которая выражается в том, что Петра положат в палату с тремя весьма колоритными психами, каждый из которых живёт в своём мире, а когда придёт время (сюжетная необходимость, если точнее) каждый из них расскажет свою историю под гипнозом, что должно привести к исцелению (доктор так считает, во всяком случае).

Первым через такую оригинальную терапию проходит мужчина по имени Мария. Просто Мария. Его история – сюрреалистический трип, переполненный символами, опять затрагивает так любимую автором (а скорее – его читателями) тему отношений России и Запада (США). В текущем контексте важна только одна фраза, которая показывает изменение отношения героя к жизни.

— Даже не знаю, — ответил я. — Это, конечно, не самое интересное видение в моей жизни. Но я… Как бы это сказать… Я нахожу занятной ту сновидческую легкость, с которой на несколько минут получил прописку в реальности этот бред.

Лёгкость, с которой бред подменил реальность. Выходит, что реальность – не абсолютная величина? Реальность, которая раньше казалась незыблемой, всего лишь сигнал от органов чувств, интерпретируемый мозгом, а затем сознанием. Единственное что делает «реальность» настоящей – привычка доверять глазам, привычка верить.

Выстраивается цепочка: кризис существования, пережитый в конце первой главы, оказывается кризисом веры. Если раньше у проблемы не могло быть решения кроме самоубийства, то теперь оно есть, просто не известно герою, и он сделает всё, чтобы его найти. Благо долго искать не приходится. В начале третьей главы появляется нюанс (я знаю правила) Учитель, будда, гуру и просто аналог Дона Хуана, Василий Иванович Чапаев.

На этом драматическом моменте я завершаю первую часть разбора творчества Пелевина, подписывайтесь чтобы не пропустить следующие!

Смена 8М

Ссылка на комент: #comment_156716775