Зубы. Часть 1
Два дня назад я перестал чувствовать ноги. Врач твердит, что дальше может быть только хуже, и надеяться на полное восстановление уже не стоит. Мне сделали штуки три или четыре операции. Я все еще нахожусь в больнице и давно потерял счет времени. Голова раскалывается, когда я пытаюсь привести мысли в порядок. Каждый раз, когда я закрываю глаза, вижу только яркий свет, слышу скрип колес и глухой удар. Дальше – звенит в ушах, какие-то голоса зовут меня. Кажется, я слышу, как кричит ребенок. Ничего не помню, моя голова словно вакуум, однако недавно мне приснился красочный сон, и как я понял, он был про мою деревню.
Отец перевез нас с сестрой в деревню, когда в нашем городе потерял работу. Мать от нас ушла, и про нее ничего сказать не могу. Только что Людка, сестра моя, по ней сильно тосковала. А мне грустить было некогда: отец ездил на заработки, а на меня свалилась забота о доме. Лачуга, в которой мы поселились требовала капитального ремонта. Я быстро научился латать крышу и заделывать щели в стенах подручными средствами. В лесу я нарубил молоденьких березок и соорудил свою первую изгородь. Ближе к лету вспахал грядки и приучил сестру ухаживать за урожаем. Картошка, морковка, лук. Что-то ели сами, что-то продавали на трассе или рынке.
Однажды я узнал о свалке, куда деревенские уносили никому не нужный хлам. Я натаскал оттуда оконные рамы с целыми стеклами и соорудил небольшую теплицу для помидор и огурцов. Отец за находчивость подарил мне велосипед, на котором я следующие пару лет ездил в соседнее село в школу, а еще позже – везде возил свою сестру.
Каждый день мы с Людкой вставали так рано, что солнце еще не успевало взойти, и возвращались домой поздно, когда уже наступали сумерки. В один из дней я задержался в школе с ребятами. Заставил сестру смотреть, как мы играем в футбол с местными парнями. Тогда мне казалось очень важным защитить честь своего нового дома, перестать быть пришлым городским и стать своим. Но сейчас, спустя столько лет, я жалею об этом. Никакая показная дружба не стоила жизни и здоровья моей младшей сестры.
Футбольный матч закончился нашей победой. Последний забитый гол был мой, и я был невероятно горд собой. В мыслях я все прокручивал этот момент, ни на что не обращая внимание. На автомате я усладил сестру на раму велосипеда впереди себя, на автомате закрутил педали.
Было уже очень темно. Моросил дождь. Дорогу до дома освещали проезжающие мимо машины. Пару раз кто-то сигналил, и Людка что-то кричала мне, но из-за ветра и из-за того, что я мысленно раз за разом переживал свой триумф, я ничего не мог разобрать и в целом не понимал, что сейчас происходит на дороге.
А на дороге был заяц. Упитанный грязный заяц с красными глазами прыгал по трассе, как ни в чем не бывало. Машины успевали увернуться, чудом не задевая его. Заяц бегал от колеса к колесу, пока, наконец, не прыгнул на мой велосипед. Я ехал под горку с приличной скоростью, уже плохо видел перед собой из-за дождя. От удара о переднее колесо, руль велосипеда резко накренился вправо. Сестра завалилась вперед, ее ладошки заскользили по раме в попытках ухватиться покрепче. Она закричала, я запаниковал. Велосипед перестал меня слушаться, тормоз не справлялся со своей задачей, а я изо всех сил старался не потерять равновесие. Мы резко съехали с трассы в глубокий овраг. Колеса начали путаться в жесткой траве. Мои голые ноги резало и жгло со всех сторон. От боли я поднял их выше, в конце концов бросив педали.
Под общие крики мы пролетели вперед еще на несколько метров, пока не наехали на голые камни. В одно мгновение заднее колесо велосипеда взметнуло к небу. Сестра слетела вниз, я упал на нее, а меня придавила тяжелая металлическая рама.
Какое-то время я не мог прийти в себя. Дыхание сбилось. На языке я почувствовал кровь и осколки выбитого зуба. Я еле встал на ноги, осмотрелся, и… с ужасом понял, что Людка не двигается. Ее глаза были закрыты, а челюсть вывернута набок. Левая рука тоже была неестественно изогнута. Я перевернул Людку на спину и с облегчением понял: она дышит. Слабо, но дышит.
Я выбрался обратно на дорогу в поисках помощи, и первая же машина остановилась рядом. Кто-то выбежал из салона, начал успокаивать меня и спрашивать, как я тут оказался. Я был весь в грязи, крови, мокрый от дождя. Моя сестра, еле живая, поломанная, лежала на дне оврага. У меня началась истерика, но я смог все рассказать. Мужчина, успокаивающий меня, тут же бросился вниз к сестре. Он вызвал для нас скорую и сопроводил до больницы.
Наверно сейчас он уже глубокий старик, но спустя годы я все еще благодарен ему, что он не проехал мимо, хоть я тогда и не запомнил его лица. Как и лица врачей, которые осматривали меня. Кто-то из них сказал, что я не должен был трогать Людку, ведь мог сделать ей еще хуже, но если бы я тогда не узнал, жива она или нет, я бы сам бросился под машину.
Людка пролежала в больнице больше полугода. Сломанная рука и вывихнутая челюсть быстро зажили. Однако ноги у нее отказали. Сестре не смогли помочь ни у нас, ни за границей. Отец отдал все сбережения на лечение Людки и ни разу не обвинил меня в ее травме. Хотя я знал, что винит.
Спустя несколько лет отец начал пить. Он пил один, на крыльце дома, слушая старые песни по радио. Иногда он разговаривал со мной на бытовые темы, но ни разу не говорил о сестре и ее проблемах со здоровьем. После очередной командировки отец не вернулся. Никто из знакомых с работы не знал, куда он мог пропасть, а родственников у нас не было.
Мне в скором времени уже исполнилось восемнадцать. Я закончил восемь классов и уже года три работал в качестве подмастерья у местного столяра. Не бросил и домашнее хозяйство, которое давало нам с сестрой еду круглый год.
Людка тогда еще жила на первом этаже. Ездила на коляске в магазин, старалась помогать с огородом. Мы завели несколько куриц, и однажды Людка наехала на одну из них. Молча, целенаправленно. Сестра без всяких эмоций смотрела, как хрупкое тельце вдавливается в землю и перестает двигаться.
Я был в ужасе. Все это время мне казалось, что я могу дать сестре жизнь, которой она лишилась из-за меня. Но я и понятия не имел, кем она стала за эти годы. Снаружи она улыбалась, шутила со мной, но внутри… Я не знал, что было у нее внутри.
Я дарил ей книги, швейную машинку, набор для рисований, настоящий, как у профессиональных художников, в конце концов, накопил ей на ноутбук. Тем не менее Людка все больше замыкалась в себе, а потом и вовсе перестала общаться с людьми и в целом появляться на улице.
В это же время я построил собственную мастерскую по работе с деревом. Стал брать небольшие заказы на табуретки или будки для собак. Иногда помогал соседям чинить крышу, устанавливать заборы, теплицы. Словом, делал все, что умел и зарабатывал на этом.
Время шло. Наша лачуга превратилась в большой двухэтажный дом со всеми удобствами. Баня с душевой, беседка с зоной для мангала, разросшаяся мастерская и просторный гараж. К несчастью, все это требовало своевременного ухода.
(продолжение следует)
