Дядя Миша был хорошим мужиком. Я всё никак не мог понять были ли у него свои дети...то с каким спокойствием относился к нашей шумной и шкодной ораве наводило на два варианта - или ему было наплевать на детей вообще и у него их не было, либо это была воспитанная, железная выдержка, закаленная кучкой его собственных засранцев.
Дядя Миша работал сторожем на закрытой фабрике которую сносили и там оставалось, то что можно было украсть. Наш детский дом находился недалеко, в той же промзоне куда детей - цветы жизни, посадили не как в клумбу или симпатичный горшок, а в грязную, набитую до краёв, глубокую пепельницу. Однако всё было не так плохо, как это может показаться. Ничем не примечательный для местных властей приют на отшибе очень слабо контролировался, и воспитатели и няньки тут особо нами не занимались - детвора бегала где хотела, делала, что хотела. К ужину, всё равно все возвращались, так как хавчик среди заводов и складов найти было не легко. О побеге мало кто думал, не желая попасть в другой детдом с распорядком дня, учебой и прочей прилежной парашей. Обладая такой свободой беспризорники проводили много времени на том самом заводе где "ночным директором" был дядя Миша. Будучи уже подусталым от жизни он сам извлекал пользу от нашего прибывания - ему не надо было делать далёкие обходы по территории выслеживая вороватых бомжей, там где мы тусили всегда было чисто для катания, а в случае чего малышня убирала дядь Мишину блевоту, которую он оставлял по ночам после употребления портвейна - главной причиной нашего симбиоза и важной частью этого затянувшегося рассказа. Любил он бухнуть. Те редкие моменты радости, когда он не ходил с вниз опущенной головой воспринимая нас как суетящихся под ногами тараканов я видел только когда приносил ему очередную бутылку. Доставать их мне, как старшему и более матёрому из всей нашей компашки, было проще всех - знакомые работяги когда подгонят пузырь за разную помощь, то в обмен на цветмет и разную индустриальную мелочевку которую все собирали в общую копилку. Иногда, портвейн скапливался и его приходилось припрятывать в разных местах в том числе и детдоме. Хоть пить эту гадость я терпеть не мог, но привычка с детства маскировать своё бухло под яды и прочие технические жидкости у меня была. Так называемая "защита от дурака".
И вот... дело было осенью, начались дожди и я, взяв свой рюкзак со скейтом забираю пойло из заначки и бегу на завод. Привычный маршрут, дыра в кирпичном заборе не заставлена ящиками - условный знак о том, что сейчас смена дяди Миши и мне гарантированна катка по широким и длинным заводским коридорам, пробираюсь на завод как к себе домой. Отцепляя скейт от рюкзака, решил облегчить его и одеть любимую черную толстовку с капюшоном. Прятать в ней завёрнутый портвейн уже не было смысла, да бутылку уже надо было вытаскивать, чтобы обрадовать старикана. Кто одевал рюкзаки поверх свободной и просторной одежды поймёт: ощущение скованности, постоянно хочется, что то одернуть или поправить и поэтому толстовка одевается поверх рюкзака и капюшон наверх, чтобы мокрый бубен на скорости не надуло.
Жизнь прекрасна и я качу весело по коридору в конце которого КПП где и сидят сторожа. Подъехав к окну я вижу там бледное лицо "не дяди Миши" смотрящее на меня выпученными глазами.
-"...а где дядя Миша?" - спрашиваю с натянутой улыбкой, стараясь казаться свойским, хотя чую, что попал - о других сторожах дядя Миша отзывался хреново, остерегая нас не лазить на завод без него.
-"...его нет..." - выдавливает из себя мужик.
Подойдя к двери я вижу как тот буквально замер в полуприсевшей позе на цыпочках - как будто застуканный, срущий в неположенном месте кот. Вор? Не похож: разложенный на столе закусон, стакан на столе, запашок спирта, журнал с голыми бабами - типичный вахтёр.
-"Ну...тогда я к тебе!" - выдаю, как можно дружелюбнее, протягивая портвейн, а сам молю пресвятого суслика, чтобы мужик клюнул на взятку и расслабился.
-"Нет. Спасибо. Я теперь больше никогда не буду..." - у мужика уже начал глаз дергаться, дела плохи, но я делаю шаг вперед и завлекающие качаю бутылкой:
-"Это тебе...держи!" - а, мужик всё ниже и ниже оседает - колени подкашиваются, руки шарят в поиске опоры, его медленное бубнение под нос я не понял, так как сам был в шоке от такого нежданчика.
-"Может помочь?" - ставлю бутылку на телефонную полку, делаю шаг вперед и как в кино в замедленном движении вижу как мужик сверкнув выпученными глазищами заскакивает одним звериными прыжком с колен на стол, а от туда в открытое окно ведущее в коридор.
"И всё таки вор" - делаю такой вывод смотря в след быстро удаляющегося силуэта. Потом, подождав на месте немного дядю Мишу, я пошел его искать попутно замечаю, что нигде не видно и не слышно наших. Стало немного стрёмно, особенно после мыли о том, что беглец мог вернуться назад за оставленным на столе барахлом, да еще и не один. Поэтому, я вернулся к КПП и загрёб всё, что плохо лежало.
А чё? В следующий раз дяди Мише верну, если что-то из его прихватил.
Только дядю Мишу мы больше не видели...в тот день ему стало хреново и его увезли в больницу оставив при этом сторожить какого то левого чела, к тому же - не местного и незнающего мою рожу. Шантрапа к тому времени уже разбежалась и мужик, уютно расположившись и не предполагал как из темноты коридора отражающего эхо зловещего свиста загибающихся подшипников скейта на него вылетит "горбатое" чудо в балахоне пришедшее за допившимся алкашом и предлагающее выпить из бутылки с нарисованным на ней черепом. О произведенном эффекте я узнал от местных работяг, с кем тот мужик поделился своей встречей со "Смертью". Хотя со мной, из-за моей внешности случается такое не первый раз и обычно меня это веселило, но в этот раз грустный осадок из-за дяди Миши оставило...
