На пляже близ Трои разбит шатер Агамемнона. В него входит Ахиллес.
– Слышь, царь всех царей, я тут на досуге поразмыслил: Ленка – слабоватый повод для войны.
– А что не так? Красивая баба!
– А я чо, знаю? Ты бы хоть портрет на куске штукатурки прислал. Да хоть бы и красивая, но про Менелая, а я то тут причем?
– Не веришь на слово царю царей?
– Мм, тебе по протоколу ответить, или как всегда – с наглой геройской лыбой на фейсе?
– Таакс, давай проанализируем ситуевину сначала: ты ведь, услышав о похищении Елены, отозвался на зов мой и под Трою приперся?
– Славы на века возжелал?
– То есть, захотел втереться в подсознание миллиардам потомков, чтобы они помнили тебя, может быть даже разговаривали с твоим образом в голове, ставили тебя в пример перед собой и другими?
– То есть решил обессмертить себя в головах тех, кто тебе даже портрет на куске штукатурки не прислал?
– Так на кой тебе знать, какой размер бюста у Ленки?
– Пока жив наяву, а не в посмертии в умах потомков, размер имеет значение. Дай хоть часок потоптать бабу, как только пленим ее?!
Стража заводит в шатер Бризейду, и девушка слышит последнюю фразу героя.
– Прости, любимая, не все дела разрулил до знакомства с тобой.
– Окей, голубочки, не сорьтесь! Слышь, герой, ты список кораблей хотя б до середины прочел?
– Сие оставил я потомкам. А что там?
– Косвенный намек на то, сколько героев под Трою приплыло, и все Ленку требуют. Не осилит слабая девичья плоть толпу лихих героев...
– Такая смерть не менее славна кончины воина на бранном поле.
– Ты, быстроногий Ахиллес, обгонишь всех героев, и в гонке за Еленой все они увидят, как мелькают пятки Ахиллеса впереди.
– Да будет так. Даешь добро на "дегустацию" Елены?
– Увидят пятки, и возненавидят. Добро даю.
