Так получилось, что который уже год жизнь моя связана с одинокими стариками. Социальная служба.

Всякие есть бабушки и дедушки. В основном - до последнего стараются обслужить себя сами и ничего-то им не нужно, кроме доброго слова и участия. В поликлинику проводить и с врачами пободаться за них, если отказывают в лекарствах или госпитализации. На "субсидию" сходить, выяснить - чего там так много нынче насчитали по ЖКХ. Давление, сахар измерить, другой раз - спину или колени намазать. Когда припекает, иная может звонить по ночам. И "скорая" была, а до утра еще далеко, а сердце щемит и одной страшно. Ну болтаем о том, да о сем, пока не успокоится и не захочет спать.

Продукты покупаю, мыло-порошок-таблетки.

Бывает, что щами и пирогами обмениваемся. И довольны, и я, и они. Ждут.

Но есть одна бабуленция... как компенсация за всех спокойных. Дотошная, суровая. Все до копеечки пересчитываем, все чеки проверяем и подписываем, всю картошку-морковку моем и рассматриваем - не гнилая ли, не зеленая ли, все под карандаш и все под расписку. В принципе - со всеми так, но не с такой дотошностью.

Один у меня путь у нее по квартире: от двери до стола в кухне. Ни шагу влево или вправо, не то придумает, будто я что-то там взяла, типа ключей от почтового ящика или записную книжку с адресами (были прецеденты с моей предшественницей). И еще та бабушка любит звонить по инстанциям. И дозванивается. Не то, чтобы она меня раздражает, нет. Фиг ведь знает - какой я буду в те свои 88 лет. Может, меня проще будет в лес отнести и уйти, не оглядываясь.

Однако держит она меня в напряжении, звонит - и понимаю, - ага, сегодня у "нас" попала шлея под хвост, включаю самую лучезарную улыбку и иду.

И вот этой осенью дали нам задание: срочно провести анкетирование таких-то и таких граждан, собрать личные подписи и сдать на следующий день к часу дня. А списочек - на двух листах А4. Мелким шрифтом.

Ну что, ноги в руки и айда-айда. Бегом, с горы на гору, с этажа на этаж, лифтов нету...

К означенному часу следующего дня осталось мне оббежать человек 5. И тут меня "накрыло" - у меня диабет, кушать нужно вовремя, иначе сахар падает и начинается неприятный расколбас. Кушать было некогда, расколбас надвигался неотвратимо, затряслись руки и ноги,в глазах посинело. До магазина далеко, конфетка что-то не очень помогла. Остановилась среди трех яблонь, а яблок на земле - ступить некуда, нападали. Набрала, какие поцелее, обтерла и трескаю, прислонясь к одной из яблонек. Вроде бы попускает...

И тут слышу:

- Дочк, а дочк.. Дочк...Доочк!

Поискала глазами - бабка моя, вредная моя, высунулась по пояс из окна и "дочкает" меня.

Ба! Да мы ж с ней только по имени-отчеству. Не иначе - случилось что-то. Подбегаю, спрашиваю:

- У Вас все хорошо?

- Хорошо-хорошо. Вот, держи тебе, - и кидает со второго этажа пакет.

Открываю, а там бутерброды и огурец.

- Кушай, дочк. А то я смотрю, ты уж десятый раз туда-обратно сбегала, голодная поди, кушай.

Вот тебе и "вредная". Спасла меня.

у микронезийцев были и своеобразные морские карты или, точнее, 'морские макеты'. делались эти макеты из прутьев и прожилок пальмовых листьев. переплетениями таких прутьев и прожилок обозначались морские течения; острова отмечались на макетах белыми раковинами. такие макеты, очевидно, использовались как учебные пособия, по которым азы навигационного дела изучали юные мореходы.