Однажды под новый год, собственно, в новогоднюю ночь, сидели, так сказать, в тесном семейном кругу, попивали прохлодительные напитки, байки травили. Тут сын и спрашивает, мол, пап, а ты когда-нибудь в шторм 12 баллов попадал?
Ха! У любого старого морского волка от таких вопросов даже без кружки рома тепло по организму ползёт. Я даже чуть не ляпнул классическую фразу "Когда я проходил Баб-Эль-Мандебский пролив!", но не ляпнул, хотя проходил...
Все, кто ходил и ходит в море, в шторма точно попадали и будут попадать. Другое дело, что, например, торговые суда всячески такие ситуации избегают, а вот научный флот и рыбаки - те в самую жопу и лезут. Если научники стремятся угробить себя ради науки, то рыбаками командует рыба, за которой они ни смотря ни на что пойдут через любой ад - работа такая.
Самые сильные шторма, которые попадались по пути, это Северная Атлантика, Охотское море, Индийский океан и знаменитые "ревущие сороковые" - вокруг Антарктиды. Бывало и до девяти баллов со всеми вытекающими. Но, вот самый сильный шторм долбанул в том месте, про которое никто даже подумать не мог.
Отбарабанив по полной нашу долю работы в составе 33-й Антарктической экспедиции, едва не повторив подвиг дизель-электрохода "Михаила Сомова" - проскочили в узкий проход, буквально полукилометровый, мы, наконец, шли на север - в тепло. Те самые "ревущие" просраться конечно дали еще как, судно-то шло уже без балласта в виде сотен тонн топлива и пресной воды, болтало, как говно в проруби. Грело только предчувствие некого подобия рая на берегах Новой Зеландии и далее по курсу: Австралия, Индийский океан, Сингапур...
В Веллингтоне, уже во второй раз, когда город почти "свой", простояли дней десять. В себя пришли, погрелись, пива попили, ну и заправили корабль по полной - дальше-то пилить опять через половину планеты, на теплый север.
Когда покидали страну маори, по радио получили сводку погоды, которая утверждала, что на выходе из пролива Кука болтает не менее шести баллов, выход в открытое море (Тасманово) под решение и ответственность капитана. Но у капитана и начальника рейса также была и другая ответственность - мы опаздывали, а партия сказала "Надо!". Короче, когда вся береговая охрана и лоцманская служба Новой Зеландии крутили пальцами у висков перед микрофонами, мы сказали большое русское мерси и помахали ручкой.
Шесть баллов при встречном ветре, это терпимо. Судно ледового класса, водоизмещением две тысячи тонн, это как кукла-неваляшка, перевернуть его сложно, но если таки накроет, то вывернется. Другое дело, что сорвет в машинном отделении дизеля и тогда случится тот самый северный писец. Про камбуз промолчу.
Когда отошли от пролива уже миль с полста, главному геологу экспедиции пришла в голову революционная мысль: "В этом районе никто и никогда не проводил сейсмоакустику". Типа, все одно груши околачиваем на переходе. Геофизики слегка охуели от таких заявлений, но приказ есть приказ. Ветер крепчал с каждой минутой. Стоит еще отметить, что при всем пиздеце за бортом, небо было ясное, ночь, луна на полгоризонта и волны.
Сам я при геологии был, но мой сосед по каюте - "Четырежды Меморекс Советского Союза" или просто Меморекс, нареченный за увлечение украшать рабочую робу этикетками от одноименных видеокассет - был сейсмоакустиком. Я полез помогать. Развернули "косу" и разрядник, сбросили за борт. Сейсмоакустика, это почти эхолот, только масштабы другие. Используется мощный разрядник - до 20 киловольт и приёмник - коса, длиной от 10 до 100 метров в зависимости от задач. К счастью, это не нормальная 2D сейсмика с косой до 12 километров и пневмопушками. Так вот, когда все хозяйство было за бортом, по судовой трансляции раздался голос капитана: "Всем вниз! По прогнозам шторм дойдет до 12 баллов. Прекратить все работы на корме! Ложимся в дреф носом на волну." Легко сказать прекратить - уже во всю стреляли. Каждые 4 секунды. Вот только не в воду - вся хрень практически летела за кормой по воздуху из-за качки. Я не пожалел, что полез с Меморексом. Его, кстати, пару раз сдувало ветром, хорошо, что все на корме были вдвойне привязаны страховками. А зрелище от нашего салюта было феерическое. Двадцать киловольт сквозь брызги на фоне луны... В общем, достать обратно косу с разрядником и буями не получилось - при очередном вираже по волне все нахрен оторвало. С таким же успехм можно было все это оборудование выбросить за борт еще в Веллингтоне. А вот капитан не обманул - шторм реально превысил все ожидания.
Когда мы с трудом упали по трапу к нашей каюте, то уже невозможно было даже робу снять - так болтало. Все, что оставалось делать, так это распереться на койке и зубами держаться за воздух. Заблевали всё помещение.
Через час нашей борьбы за выживание в тесной каюте, когда мы с Меморексом, оторвали видимо все, что висело и разбили, что было закреплено, неожиданно открылась дверь и на пороге появился Капитан. Он проверял присутствие и здравомыслие всех, кто отличился на корме. Посмотрев на нас, лежащих в койках в позах коров на льду, он молча поманил пальцем, указывая наверх. Странно вообще, как он на ногах стоял. Минут за двадцать мы доползли до рубки управления, где уже в своём кресле капитана "сидел" мастер. Он делал вид, что пьёт чай. Это было заметно по его кителю.
Мне не нравятся фильмы ужасов и катастроф, потому что я видел шторм в Тасмановом море. То, что творилось за бортом, снять на камеру невозможно. Но стоит отметить, что старый капитан был самым мудрым капитаном на свете. После нашего восхождения в рубку я забыл, что такое морская болезнь навсегда, (адмиралу Нельсону было ой, как далеко до меня до этого случая). Пока мы с Меморексом прохлаждались в каюте, на мостике люди просто делали своё дело. Вот так просто. Но это был реальный пиздец. По подсчетам вахтенного шткрмана, высота волн доходила до 15-20 метров. Мысленно моделируем классическую синусоиду и американские горки с машинкой размером с пароход.
Шторм продолжался сутки и кончился практически внезапно. От точки входа в него и до конца судно прошло всего около трех миль. Потом мы быстро наверстали упущенное.
Была еще одна странность. Я понимаю, что этого даже теоретически быть не может, но могу поклясться на Библии, Коране и Брахмапутре, что когда радист нащупывал эфир в диапазоне FM, то поймав станцию из Мельбурна, он включил музыку на судовую трансляцию. Играла песня "Mama, I'm Coming Home", весь экипаж высыпал на палубу и хором подпевал. Наверное это из другой реальности, но мне кажется, что это так и было. До сих пор, когда слышу эту песню, то вспоминаю волны и луну на полнеба.
А еще я видел слезы на щеках старого капитана. Не буду называть его имени - это его тайна.
Тасманово море, февраль 1989 года.
