НОЧНАЯ ПРОБЕЖКА
«Отбой» уже как два часа назад прозвучал. На небольшой пир в честь прощания с курсантами, заскочил Акай с первой батареи. Мы приготовили немного салата в алюминиевом котелке, так сказать, на закуску. Порезали сало тонкими ломтиками, уложили на черный хлебушек — чем не бутерброды. Осталось только достать из-под нар выпивку и приступить к трапезе.
Мы сидели у черного входа в палатку, тамбур которого всегда завален лопатами, пилами, топорами и прочим хозинветарем — этим ходом никогда не пользовались, а потому единственный вход оставался центральным. В двери центрального входа зашел незнакомец и направился в нашу сторону.
Как правило, когда начальник артиллерии появляется в поле зрения дневального на первой линейке, дневальный обязан подать команду «Смирно», но после отбоя эта команда не подается. Именно поэтому, первым, кто заметил начарта у дверей нашей палатки, не смог нас предупредить о его приходе. Вторым, кто мог заметить начарта был истопник, что сидел у входа, но и тому уже поздно кричать «Фишка!», так как майор Волк уже был в палатке. А потому мы не знали, когда доставали из-под нар пиво, что начарт уже стоит в паре метров от нас и все видит.
В наших палатках, в то время, света не было. Единственным освещением были блики от буржуйки. Постепенно глаза привыкали к темноте, что позволяло разглядеть силуэты, но чтобы разглядеть лица…
— Здарова, архаровцы! — поприветствовал нас незнакомец.
— Привет. — Как-то неуверенно поздоровались мы в ответ.
Голос майора был до боли знаком, а потому мы решили, что это кто-то из наших… Ко всему прочему, майор включил на своем телефоне фонарик и святил им прямо на нас, что усложняло разглядеть незнакомца. О том, что перед нами не просто офицер, а начарт полка, мы даже не смели предполагать. Я вообще подумал, что это кто-то из батарей к нам в гости зашел, а потому попросил незнакомца не святить в глаза фонариком:
— Ты в глаза то не свети!
— Здарова, архаровцы! — снова повторил незнакомец, отчего взбесил Марата.
— Да здарова, здарова! Заебал уже! Выруби фонарь, пока я сам это не сделал! — вспылил Марат.
— Вы не поняли — здарова, архаровцы! — не унимался майор.
Вот теперь я вспомнил этот голос и этот идиотский юмор… Возможно парни еще не поняли, кто перед нами стоит, но я уже догадался. Неловкая ситуация, что тут скажешь.
— Здравия желаю, товарищ майор. — тихо ответил я начарту.
Тишина. Секунд десять, наверное. Просто гробовая тишина и еле уловимый звук потрескивания угольков в печке.
Марат попытался незаметно вернуть бутылку пива под нары, но майор уже все увидел.
— А ты бутылочку-то оставь, оставь. — Ехидно улыбался майор.
Начарт всех присутствующих обвел своим фонариком и остановился на Акае.
— Бичоев, и ты здесь?
— Я вслед за вами зашел, товарищ майор! Просто увидел, что вы в палатку взвода управления зашли, а мне нужно было поинтересоваться у вас по поводу завтрашних учений. — выкручивался Акай.
Что ж, учитесь, господа, как нужно умело выходить из внештатных ситуаций! Спросить про учения, которых нет в плане… И ведь, что самое главное, сработало!
— Ладно, Бичоев, иди разбуди командира дивизиона и можешь идти спать.
Акай ушел за полковником Перовым.
— Хохлов, что-то ты частенько стал попадать мне на глаза! — прищурил свой взгляд майор Волк, глядя на меня.
— Да, как-то само собой все выходит, товарищ майор. — виновато опустил я голову.
— Само собой говоришь? Ну-ну!
В палатку зашел полковник Перов.
— Смирно! — крикнул истопник, что сидел у двери, видимо решив, что лучше, все-таки, крикнуть разок. Лучше бы не кричал, как в первый раз с начартом…
Перов сходу стукнул молодого истопника кулаком в морду.
— Не подается каманда «Смирно» после отбоя, долбаеб! — Что ж, явно Перов не в духе…
Первым из нас под раздачу, после бедного истопника конечно, попал Санька Шейка. Перов, как только подошел к нашему углу, ровно так же, как и истопнику, сходу сунул Сашке в морду кулак. Сашка опрокинулся на нары. Затем звонкая оплеуха Гурбанчику. Мы же с Серегой сидели на нарах, так, что до нас рукой не дотянуться. Перов не стал запрыгивать на нары, но и нас без внимания не оставил — он схватил алюминиевый котел с салатом и швырнул его прямо мне в голову! Я увернулся. Больше всего обидно было за салат, что вместе с котлом канул куда то под нары.
— Вы не прихуели ли, Хохлов?! — решил, наконец, перейти к диалогу Перов.
Я молчал. Что тут скажешь? Все по делу — спалились на запрете.
Перов взял бутылку пива у начарта и демонстративно вылил содержимое на пол, пустой же бутылкой настучал Марату по голове. Затем Перов полез под нары и достал оттуда бутылку водки. Когда начарт увидел, что Перов собирается поступить с бутылкой водки ровно также как и с пивом, он сразу засуетился?
— Товарищ полковник, не стоит горячиться! — выхватил майор Волк бутылку из рук Перова. — В медпалатке закончился спирт! Отнесем бутылку туда.
Ага, как же, отнесут они… Да и хрен бы с той бутылкой, если бы все закончилось лишь на этом.
Ночь только начиналась…
Курсантов, как будущих офицеров, никто не стал наказывать. Да и сами парни открестились от нас, заявив, что они не при делах — тут, как говориться, каждый сам за себя. Акай с курсантами остались не у дел, выходит, что мы, как инициаторы данной посиделки должны будем ответить за свой проступок.
Сначала, среди ночи, вызвали из городка нашего взводного лейтенанта Тишинского — вроде как больничный у него был, но на это «положили» с прибором. Пока Тишинский ехал на такси в поле, наш взвод построили на улице перед палаткой. Со второй батареи подтянулся старший лейтенант Жигалов… Вот про Жигалова стоит рассказать отдельно.
Старший лейтенант — кадровый офицер, комбат второй батареи. Очень неординарная личность — суровый, строгий командир, который явно знает толк в военном деле — это, как говориться, его конек! Но есть одно «но» — Жигалов очень любил рукоприкладство! Очень! Не буду рассказывать в этой главе обо всех его проступках, но настоятельно рекомендую вам запомнить этого персонажа книги, так как он еще не раз появится на наших страницах.
Так вот, Жигалов вывел из строя сержанта Беду, так как он, на то время, был официальным замкомандира взвода (мои документы еще не подписали). Потом Жигалов заставил Беду отжиматься перед строем. Когда Беда уже устал и ему не хватало сил для последующих отжиманий, комбат второй батареи начал бить его ногой по лицу.
— Хули ты творишь?! — Тишинский приехал в поле и первым, что он увидел, когда пришел в палаточный городок, так это как Жигалов лупит ногой по голове сержанта Беды, словно по футбольному мячу.
— Воспитывать нужно своих подчиненных, товарищ лейтенант, а не дома прохлаждаться в теплой постельке! — С этим упреком Жигалов еще раз ударил сержанта ногой, плюнул в его сторону и ушел в свою палатку.
— А, товарищ лейтенант! — вышел из-за палаток майор Волк. — А мы вас ждали! Как больничный? Все хорошо? — злорадствовал Волк.
— Не жалуюсь, товарищ майор. — нехотя отвечал Тишинский.
— Ну и чудненько! А сержант у вас почему лежит на земле?
— Сержант Беда, встань в строй! — скомандовал Тишинский.
Беда поднялся с земли. Из его носа тонкой струйкой сочилась кровь. Губа была разбита. На лице ссадины.
— Ударился? — проявил заботу начарт?
— Споткнулся, товарищ майор! — ответил Беда.
— Осторожнее надо быть! Значить так — Волк обратился к Тишинскому, — слушайте боевой приказ, товарищ лейтенант: вы вместе со своим никчемным взводом, бежите до танковой директрисы и обратно! Бежите не останавливаясь! Это вам в назидание того, что нужно лучше смотреть за своим взводом. Приказ понятен?
— Так точно. — сквозь зубы процедил Тишинский.
Что ж, приказ более чем понятен и, в принципе, мы его заслужили. Но заслужили только мы впятером, кто затеял расслабиться сегодня ночью. Не виноват сержант Беда, у которого все лицо было в ссадинах. Не виноваты были и те ребята, кто просто спал на своих нарах. Не виноват и лейтенант Тишинский… хотя к Тишинскому не было никакого сожаления. Но это армия, а в армии, зачастую, всегда воспитывают через коллектив.
Тишинский отдал приказ и побежал вместе с нами. По сути, никакого надзора, кроме самого лейтенанта, у нас не было, а потому взводник мог вместе с нами переждать где-нибудь в поле пару часов, а потом вернуться обратно и доложить, что поставленная задача выполнена, как это была совсем недавно с противогазами. Но Тишинский решил идти до конца и выполнить приказ майора.
С полчаса мы просто бежали. Бежали молча, не разговаривая даже друг с другом. Усталости небыло — ночью в поле прохладно, жажда не мучала. Где-то в кустах ворчали сверчки. В полевой дороге небыло искусственного освещения, но луна со звездами с лихвой заменяли нам фонари.
Наконец, через полчаса пробежки, Тишинский остановил взвод.
— Ну и хули вы вытворяете? — обратился он к нам.
— Что вы хотите услышать, товарищ лейтенант? — отвечал я за всех. — Чтобы мы признали свою вину и сказали, что больше так не будем?
— Это как минимум!
— Я лично такого вам не скажу. Да, мы попались — тут уж нечего добавить. Мы просто хотели расслабиться. Кому мы мешали? Ночью, после отбоя. Ну, выпили бы мы, посидели бы пару часиков и спать легли! Что в этом дурного? Не по уставу? Согласен! Да только если по-людски судить, то вы-то дома отсиживаетесь, пока мы в поле работаем. Да и в казарме у вас всегда есть возможность вернуться домой и спокойно отдохнуть! Да о чем мы вообще говорим — ваши браться — офицеры сами не прочь выпить в палатке по выходным! Вот мы сейчас с вами бегаем тут по полю, а начарт водочку нашу с Перовым жрут. Так что нет тут никакого устава. И морали никакой нет! И не будем мы извиняться за сегодняшний инцидент. Что случилось, то случилось.
— Не получится у нас с вами нормальной службы — не сработаемся! — подвел итог Тишинский и вновь отдал приказ «Бегом марш!».
Как и было приказано, мы пробежали до танковой директрисы и обратно. Конечно же, под конец все устали. По Тишинскому было видно, что и у него силы на исходе, но он был упрям и довел дело до конца. В эту ночь Тишинский спал, как и положено взводному офицеру, в палатке со своим личным составом.
