Начало тут: Полное взаимопонимание

- Ну голуба моя, Марья Миррроновна, ну что же Вы, ну зачем же полотенчиком! Ай, больноооууу жее!

Юрий метался по кухне, пытаясь избежать справедливой кары, но хозяйка была неумолима. Создавалось впечатление, что она попросту хочет его прибить.

- Падла! Скотина шерстяная! Кошмар хвостатый! Выкину! На сосиски сдам!

Она внезапно остановилась, и опустилась на табуретку, пояснив:

- Выдохлась, ты не расслабляйся.

- Мааааррья Миррронооовна, милая моя, ну что ж Вы так, ну Вым же врреооодно нервничать.

- А жизнь мою рушить не вредно!? Судьбу мою может единственную!

Марья Мироновна уронила голову на руки, и горько, обиженно зарыдала.

- Душенька мояяяу, ну не пара он Вам, не паррааа.

- Да откуда тебе-то знать, пара или нет, а? Ты-то что в этом понимаешь?

- Тот, кто своей кошшее не приносит мышшей, кошшше не пара!

Юрий распушился и зашипел. Он и так-то был немаленький (дедушка по маминой линии самым главным деревенским кротоловом значился), а как распушился, так натуральный кошмар волосатый. И хвост огромный, пушистый, по ногам захлестал.

- Да каких мышей, Юра, каких мышей? Он обычный рабочий, ему платят три копейки, вон ходил в чем попало, пока я ему хоть приличной одежды не купила. Что он, виноват, что сейчас власть такая, что рабочему человеку не платят совсем?

- Виноват, дууушенька, еще как виноват! Вот где твой крррасавец живет? В служебной общаге? Расходы на жилье у него есть? Нету! На работе спецовку дают, куртку опять же теплую. Не каждый день ему цивильная нужна, только если в горррод вон к тебе. В столовой опять же, корррмят. У них же кладовщицы меньше получают, раза в два, вон Рррроза Пална, а и кварррртирку себе спраааавиила, и двух детей на ноги поставилаа.

- Да что ты заладил, Роза Пална, да Роза Пална. Коза эта Роза Пална, сдала моего Илюшу начальнику цеха. А он накануне всего-то бутылку пива выпил. Что, скажешь, справедливо?

Юрий мягко подошел к Марье и ткнулся ей в колени своей лобастой головой.

- Дура ты, Машка, как есть дура…

Марья Мироновна вздохнула, и погладила Юрика по голове.

Когда неделю назад коты заговорили, она поначалу обрадовалась. Нестарая, но одинокая до тоскливости, слишком интеллигентная чтобы знакомиться самой, она проводила вечера в обществе своего любимого кота. Подобрав его ещё котенком возле проходных того самого завода, где сейчас работал её «свет в окошке» и «последний шанс», она своего Юрика не обижала никогда, и обрадовалась неподдельно, что теперь может задушевно беседовать со своим старым другом.

В тот вечер, когда животных изымали, она не стала толпиться, как все, возле оцепления, или орать, как тот тощий мужик.

Она, обошедшая с Юриком весь городок вдоль и поперек, знала, что неделю назад, за косогором реки, под стеной старой части монастыря, который стоял чуть не с самого крещения Руси, обвалился берег, открыв старый подземный ход.

А в монастыре том Марья Мироновна бывала, хотела в монахини податься, от жизни своей одинокой. Ну и служила трудницей пару лет, исходила территорию вдоль и поперек, за что и попросили её обитель покинуть. Трудницы трудиться должны, а не гулять.

Но пока она там гуляла, наткнулась на совсем уж древние развалины часовеньки, что стояла на пригорочке, в самом дальнем краю одичавшего тисового парка. Одно из старых деревьев рухнуло, образовав пролом в подлеске, и сквозь него, в лучах слонца, виднелась краснокаменная, яркая стена.

Умирая от любопытства, женщина полезла в дебри, чтобы разглядеть находку получше. Но увы, кроме пары стен, да крышки люка, который прикрывал ступени в, видимо, подвал, ничего интересного не было. Тогда она побоялась туда лезть, не имея даже фонарика, и хотя бы веревки, а после уже не успела, матушке надоели её постоянные отлучки, и наутро она из монастыря ушла.

Наткнувшись же на ход, она туда радостно полезла. Фонарик был в телефоне, веревка лежала в сумочке, ножик и зажигалка, на всякий случай у нее были, стены хода в самом начале выглядели безопасно, а если б что-то действительно опасное, то она бы просто вернулась в другой раз, более подготовленная.

Через пару метров от входа, направо, начиналось ответвление, по виду даже более древнее, и выглядевшее страшно, туда она лезть не решилась, решила вернуться позднее.

А вот прямо, если пройти вперед буквально двадцать метров, были ступеньки, вверху которых виднелась старая крышка, по очертаниям точь-в-точь как крышка люка в той разрушенной часовне, что она нашла в монастыре.

Решив, что своего кысю она не бросит ни за что, Марья Мироновна уверенно потопала в сторону подземного хода.

Внимания на нее никто не обратил, внимание жителей было сосредоточено на воплях Лелика, так что ушла она незамеченной.

Пробравшись по ходу, женщина уткнулась в крышку, а также, в очевидную проблему.

Крышку эту не открывали бог знает сколько времени, дерево рассохлось, петли заржавели, и открыть её без усилий, представлялось решительно невозможным.

От отчаяния, она принялась долбить по петляя камнем, надеясь сбить их. В таком виде её и нашел Энгельсович.

Он очень хотел выпить. Прямо страшно, сегодняшний день он помнил с трудом, руки тряслись. Финоген Афоньевич, начцеха, как назло, сегодня из цеха не уходил вовсе, и прикорнуть за станком, выпив лечебную стограммовочку, у него никак не получалось.

Скатившись в алкоголизм, и уже почти опустившись, он не понимал, что поведением своим и виноват во всех своих бедах. Казалось ему, что стоит только встретить понимающую душу, хоть кого-то, кто утешит его скорби, и выслушает о наболевшем, так развернуться за спиной крылья, и станет он, как и прежде, уважаемым человеком, ценным работником, и может даже мастером участка.

Под сладкие думы о враждебности окружения, о понимании устройства вселенной, и жизни в целом, Энгельсович и нес свежеприкупленную бутылку в сторону дома. Остатки гордости не позволяли ему хлестать из горла на улице, и он хотел только дойти до своей комнаты. Порезать буженинки, что передала ему сестра, последняя из родственников, кто ещё с ним общался. Нарвать огурцов со своего огородика, наломать свежего хлеба, и, наконец-то, налить её, желанную, в рюмочку.

А тут оцепление. И что делать? Выпить хотелось нестерпимо, поэтому, решив, что сегодня у него будет поход и приключение, а народ пусть толпится, что со стада взять-то, Илья потопал обратно в сторону промзоны. Прочие заводы один за одним заканчивали смену, конторы рабочий день, и людей, которых не пускали домой, становилось всё больше. Поэтому, отчасти, его решение даже было верным.

Подземный ход он нашел так же случайно, как и Мария Мироновна. Дня три тому, пошел он с мужиками на берег, у Петренко именины были. И хоть он мужик задиристый и противный, но понимание имеет.

Начали они еще в цеху, но аккуратненько, чтоб проходные пройти. Но, всё равно, на берег пришли тепленькие, и закуски много не имели. И спустя пару часов, уже хорошо набравшийся Энгельсович разругался с Петренко вдрызг, обиделся, и ушел куда глаза глядят. Не забыв, конечно, забрать свою долю в виде поллитровой бутылки водки, одного огурца и консервы «Килька в томате»

Немного пройдя по берегу, упав пару раз, и потеряв огурец, он завернул за свежесъехавший обрыв, и увидел темный провал. Вход в подземелье, лунную ночь, когда песок светился, отражая бледный свет неба, выглядел нестрашно, и Илья, решив, что сейчас найдет клад, станет известным, богатым, и наконец-то можно будет не работать, радостно потопал в темноту.

Клада он никакого не нашел, а уткнулся в ступеньки. Благо, что он не свернул направо, спьяну попросту не заметив ответвление, а пер вперед. Сквозь щели в крышке просачивался лунный свет, место было тихим, и даже как-то уютным. Решив немного передохнуть, и уже потом, попозже, пойти домой, Илья Энгельсович ополовинил бутылку, сожрал консерву, послушав музыку с ютуба, по странности сеть ловилась, он радостный и довольный заснул.

Проснулся он от жары, неудобного положения, жажды, и настойчиво звонящего телефона. Конечно же он проспал. Конечно же звонил начальник цеха. Кончено же ругался и грозил страшными карами. И, конечно же, пообещал непременно уволить. И ведь может, гад. Это прежнее начальство понимало простого рабочего, и ценило его талант токаря. А новое, то бишь Финоген Афоньевич, все за технику безопасности беспокоилось, и даже со вчерашним могло на смену не выпустить. А что такого-то, если накануне, в своё законное время отдыха человек выпил?

Так и не пошёл в тот день Илья на работу, отстранил его начцеха. И премии на десять процентов обещал лишить. Так что Энгельсович ополовинил бутылку, выбрался из подземелья, и пошел домой, отдыхать. Ведь он так устал, вон в какой-то дыре ночевал, понимать надо, что человеку требуется после такого в себя прийти. А всё Петренко, гад задиристый, виноват.

Но местоположение подземелья он запомнил, и поэтому шёл именно туда. А что, сеть ловит, укрытие от дождя опять же, не страшно совсем, и посторонних не шляется никого.

Увидев же Марью Мироновну, которая остервенело разрушала его личное подземное пространство, он даже разозлился.

- Нигде нет покоя хорошему человеку, наверно даже если закопают, и там достанут

Он даже не пытался быть вежливым. Ещё чего, какая-то бестолковая тетка.

- Что?

Марья Мироновна заметила Илью только когда он заговорил.

- Я говорю, какого хрена Вы тут делаете гражданочка?

Тыкать незнакомому человеку Илье всё же не позволяло воспитание, которое удалось вбить в его голову учительнице начальных классов.

- Домой пытаюсь пролезть.

- И прям-таки Вы там и живете? Что-то не похожи Вы на монашку.

Восприняв последнее утверждение как комплимент её сексуальности, Марья Мироновна улыбнулась. Юрик был по-прежнему на прежнем месте, но мужик, стоящий в нескольких метрах от неё, и обративший на неё внимание, внезапно стал важным тоже. В полумраке его похмельные глаза блестели загадочно, а небритое помятое лицо выглядело мужественно и брутально.

А маньяков Марья не боялась, у них сроду тут маньяков не водилось.

Она заворковала, захихикала.

- Нет же, ну что Вы, что Вы. Я на Стрелецкой живу. А тут мы возле калиточки вылезем. Там незакрыто, и пройти удобно.

Она даже не сомневалась, что мужчина непременно тоже захочет вылезти с ней через люк, и пройти через калиточку.

- На Красильную вылезем, там идти-то всего ничего до дома. А дома у меня Юрочка, котик мой.

- А что ж ты мужику своему не позвонишь, чтоб встретил, или чахоточный он у тебя?

Илья гыгыкнул. Ему польстило, что тётка, не страшная, в принципе, с ним так разговаривала.

Марья испугалась, что её неправильно поняли. Сорвётся же, как есть сорвётся! Она за затрепетала, всплеснув ладошками.

- Ой да нет же, настоящий кот, который с мехом. Заберут же!

- Дааа, проблема.

Илья Энгельсович решил, что он вполне может спасти эту женщину. Ну а что, вон она как на него смотрит. Заинтересованно. Разглядела, знать, как он хорош.

- А тебя-то как звать?

Самовольно перейдя на ты, зачем миндальничать, если уже почти родные, Илья спрашивал барским, подобревшим голосом.

- Марья Мироновна я - Марья хихикнула - А Вас?

«Уважает» - подумал Энгельсович

- Ильей. По батюшке Энгельсович – продолжал он важничать

- Какое красивое имя – Марья умилилась, и тут же тревожно спросила – Вы мне поможете?

- Конечно, я и сам спешу на помощь. В моем общежитии живет несколько ничейных кошек, надо непременно их спрятать, одни они пропадут, а все ж живая душа.

Кошки кончено в общежитии жили, только вот Илье было на них всё равно. Но в этот момент он и сам себя видел спасителем хвостатых.

- Ох, ну, конечно, конечно, непременно надо! Мы можем забрать сначала моего Юрика, потом найти Ваших кошек и спрятаться здесь, пока ловцы не уйдут!

- Разделимся, а то можем не успеть, а потом тут и встретимся.

Илья по-прежнему хотел выпить, но перед дамой стеснялся. Он решил, что дома приведет себя в порядок, выпьет, побреется, душ примет, забежит купит что-то более подобающее для женщины, например шампанское, или коньяк. Точно, ведь дамы пьют коньяк. И шоколадку, чтоб закушать.

А уж потом побежит спасать. И кота, и даму.

Дама же, в тесноте уже ощутив легкий запах перегара от нового знакомца, решила, что может уже ей и не надо это знакомство. Но крышку по-прежнему требовалось открыть. Поэтому она вежливо, но коротко и строго ответила.

- Да, Вы правы.

«Ну надо же» - про себя восхитился Илья – «Не болтливая. И не спорит. А то заведутся, и нудят, и трындят, не остановишь»

Вслух же он ответил просто:

- Ща сломаем, не боись.

Плечом подвинул Марью Мироновну, забрался на верхнюю ступеньку, уперся плечом покрепче, и, поднатужившись, попросту выломал старые доски.

Будучи от природы крупной породы, сильный и высокий, Илья без проблем проделывал любую работу, требовавшую физических усилий.

Подтянувшись, он влез в люк, подал руку Марье, а наверху, почему-то шёпотом спросил:

- Дальше куда?

Почему-то так же шепотом она ответила

- Пойдемте, калитка там.

Продолжение следует….

Что-то затихли  новости о пожаре в Рязанской области, а он меж тем продолжается.  Удивительного ничего нет.  Так как  на рубеже 31.08-1.09  поменялся ветер.  Так что  наш  дым  Москве уже не страшен.  А продолжается пожар, так как погода продолжает оставаться сухой и ветреной.  Несколько дней дым проносило мимо нас, а мы находимся примерно в 20 км от основного очага.  Сегодня  утром накрыло.

До большой липы, что почти в центре кадра около 50 м.  До леса, что на заднем плане около 200м.  Кстати,  снимок сделан примерно в 12-30.  День солнечный.

На дороге видимость  порядка 100-150 метров.

Необычное приключение, глава 10
У тех, что принесли их, на теле и лицах была ритуальная боевая раскраска, не такая, что наносят себе современные женщины перед выходом в свет, а более яркая.

Эти люди обшарили её сумочку, и смеялись над одеждой, а потом подняли их и понесли в центр деревни. На деревянном троне, украшенном черепами диких зверей восседал старик, по всей видимости вождь племени. Высокомерное лицо его было разукрашено белой и красной краской. Головной убор состоял из ярких перьев какой-то неведомой птицы, возможно попугая.

Ребят бросили перед ним, словно тюфяки с соломой. Позади были слышны чьи-то стоны. Ольге тоже было не особо приятно очутиться на голой земле, раскалённой от полуденного солнца.

Вождю поклонились, отдали сумку, и Пашину зажигалку. Он по хозяйски заглянул туда, достал зубочистку, и засунул её в рот, а потом чиркнул зажигалкой. Индейцы в страхе попятились, и упали ниц. Непривычно было видеть такое, если мы попали в семнадцатый век, то тут люди были совсем ещё дикари, и вряд ли умели обращаться со всем этим.

Вождь пальцем показал на Олю и Павла, воины тут же схватили их и поднесли поближе.

— Развяжите их, - сказал он на ломаном английском.

— Вы не из этих мест, верно?

— Как вы догадались? – спросила Ольга.

Паша, как всегда глазел по сторонам, не понимая ни слова.

— Мне ведомо многое из того, что скрыто от людских глаз. Вы пришли из далёкой страны, на серебряной птице прилетели сюда, но что-то пошло не так, и вот вы здесь.

— Серебряная птица, вы имеете ввиду самолёт?

— Да, так называют его ваши люди.

— Вы видели ещё кого-то из наших?

— Нет, это было не сейчас, а потом, - он махнул рукой куда-то вдаль, - но вы нарушили границу моих владений, это святые места, не доступные бледнолицым. За такое святотатство вас ждёт кара, и наказание за это смерть.

Мы встрепенулись, матросы испуганно озирались по сторонам, ожидая удара. Оля перевела Паше всё, что сказал вождь, в ответ он только испуганно пожевал что-то сухими губами. Матросы ранили его, и из плеча сочилась кровь.

Их воины окружили нас, готовые в любой момент исполнить приказ своего господина.

На поляну выскочил молодой воин, черноволосый, высокий и худой, как стрела. Он упал на одно колено перед вождём, и заговорил:

— Отец мой, ты силён и мудр, и я преклоняюсь пред твоей волей. Но ты сам говорил, что на второй день полной луны придут чужеземцы из далёких земель, и принесут нам дар, которого мы так давно ждём. Сегодня как раз этот день!

Вождь нахмурил пушистые брови, и строго посмотрел на сына.

— Сын мой, ты ошибаешься, это не те люди, которых мы ждём. А теперь пусть они умрут самой страшной смертью.

Копьё пронеслось в сантиметре от Олиной головы, и попало в Уильяма, оно вонзилось ему в грудь. В страхе она зажмурила глаза и закрыла лицо руками в ожидании следующего удара.

Сын вождя подбежал к ним, и загородил от воинов.

— Нет, отец! Я не позволю тебе убить посланников нашего бога!

Какие посланники бога, о чём он говорит? Паша тоже стоял в недоумении, девушку же трясло так сильно, что казалось сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

Вождь хотел встать с трона, но силы покинули его, и он упал обратно.

— Амэйро, я устал, отведи меня обратно в дом. Если ты говоришь, что это посланники бога, я верю тебе. Оставь им жизнь. А сейчас мне надо отдохнуть.

— Хорошо, отец, я немного поговорю с посланниками, и сразу помогу тебе.

Он подошёл к ребятам поближе.

— Почему эти люди гнались за вами?

— Матросы? Хотели убить нас.

— Вот как? Любопытно, - лицо его выглядело задумчивым.

Сын вождя кивнул воинам, нас схватили и поволокли куда-то.

***

Опять клетка! На этот раз из бамбука, а не железная. Большая соломенная хижина, в которую нас поместили, состояла из нескольких помещений. Камеры были небольшие, с двумя койками по углам. Бамбуковые палки так сильно были связаны между собой, что разрезать их под силу только хорошо заточенному ножу.

Ребят раскидали по небольшим комнаткам, Олю отдельно ото всех, Пашу кинули с Томасом, матросы были отдельно. Их осталось всего двое, Скотт и Джимми, так как Генри умер от удара ножом в живот, а Уильям истёк кровью. Копьё было смазано каким-то ядом, и матрос умер в страшных мучениях. В стенах были огромные щели, было видно всё, что делается в соседней камере.

Оля упала на деревянную кровать, и заплакала. Почему женщины иногда плачут? Возможно им необходимо выпустить лишних бабочек из живота. А если серьёзно, то от этих переживаний у любого сдадут нервы и голова пойдёт кругом.

— Оля, почему ты плачешь, что с тобой случилось? – обеспокоенным голосом спросил Том.

— Переживаю за Лёшу, как он там, среди этих головорезов! А ещё Маша, как она, жива ли?

На эти вопросы Том не знал ответа. Он тоже сильно переживал за жену, которая осталась в Англии. Вахт в те времена ещё не было, а моряки уходили в море на долгие месяцы, а то и годы.

Павел был совсем плох, видимо подхватил какую-то болезнь. Томас суетился вокруг него, и пытался хоть как-то помочь. Оторвал лоскут от своей одежды и перевязал его рану. Парень лежал на кушетке, температура его изрядно повысилась, тело покрылось красными пятнами, а на лбу была испарина.

— Что с ним такое? – обеспокоенным голосом спросила Ольга, утирая заплаканное лицо.

— У него жар, возможно тропическая лихорадка, - сказал Томас, вы на том острове не жили возле болота?

— Нет, но этот болван бегал по лесам в поисках добычи, возможно и подхватил где-то. Кто это такие?

— Индейцы? Это Таино. На сколько мне известно, они поклоняются духам предков, и животным.

Томас в задумчивости стоял над ним. Матросы, у которых отобрали оружие, столпились кучкой у дверей соседней камеры.

— Помрёт твой дружок, так ему и надо! – злобно сказал Джимми, - повезло вам, что нас схватили, а то отправились бы в гости к морскому дьяволу!

Паша ворочался и бормотал что-то.

— Что он там лопочет?

— Говорит, что если бы не индейцы, то он разбил бы твоё поганое лицо, - злобно сказала Ольга.

Джимми не ответил, а только плюнул себе под ноги.

Индеец с копьём услышал шум, и зашёл в хижину. Все сразу замолчали, Джимми злобно смотрел на него. Воин взглянул на Павла и что-то сказал на непонятном языке, а потом удалился.

Через несколько минут он вернулся с небольшой кадкой, там была вода и тряпка. Открыл клетку Томаса, и поставил её там.

— Что происходит? Почему нас держат здесь? – спросила Ольга, но индеец не ответил ей, только хмыкнул и ушёл.

Так прошло несколько дней, в хижину время от времени заходили индейцы, но их прогонял наш охранник. Из окна было видно деревню, наблюдение за бытом аборигенов был единственным развлечением: охота, приготовление еды, и ритуальные танцы.

— Жаль Паша болеет, ему бы понравился этот вид.

Из окна было видно множество женщин с голым верхом. Подходить ближе они боялись, а мужчины только скалили зубы. Лишь дети, по природе своей любопытные, подходили почти вплотную к зарешёченным окнам.

— Кыш, брысь отсюда! – говорила им Ольга.

— А что такое? – удивлялся Томас.

— Не люблю детей.

Лихорадка Павла становилась всё нестерпимее, он бился в бреду, и стонал. Томас только качал головой, и смачивал его лоб мокрой тряпкой.

Он выломал одно из брёвен, ведущее в Олину камеру, и когда никто не видел, он позволял ей навестить друга.

— Только близко не подходи, лихорадка может быть заразной.

— А как же ты?

Он показал ей руки, покрытые коростами.

— Меня уже неоднократно кусали, и ничего не случалось.

— Возможно у тебя иммунитет.

— Странное слово, что оно означает?

— Это значит, что ты на какое-то время не подвержен болезням.

Прошло ещё несколько дней, чтобы не потерять счёт времени, ребята делали засечки на бревне. Это было несложно, особенно с Олиными ногтями.

В гости к ним пришёл Амэйро, сын вождя. Охранник почтительно склонился перед ним, когда тот вошёл в хижину.

Он жестом попросил оставить их одних, и подошёл к Олиной камере.

— Вот, твои вещи, тебе, как женщине, необходимы всякие мелкие безделушки.

Он подошёл в опасной близости от клетки, можно было дотянуться до его горла, или как минимум расцарапать ему лицо, и отдал ей сумку.

— Почему нас держат тут, и что за посланники бога, о которых ты говорил своему отцу?

— Потому что ещё не время покидать этот остров. Друг ваш в бреду, и далеко вы не уйдёте, джунгли не отпустят вас.

Он показал пальцем на Олину руку.

— Это то, что я думаю? Часы?

Она сняла часы стюардессы с треснувшим стеклом и отдала их индейцу. Тот внимательно рассмотрел их, а потом вернул обратно.

— Что это за слово?

— Это? Название завода изготовителя, «Луч». Скажи мне, откуда ты и твой отец знаете английский? Ведь это даже близко не ваш родной язык, как мне кажется.

Воин ухмыльнулся.

—Язык мы учили специально, в дальнейшем он станет необходимым атрибутом в мире.

Ольга просунула руки между брёвен и схватила индейца за лицо, тот даже не успел испугаться.

— А ну быстро выпускай нас, или я раздеру тебе морду!

Из раны пошла кровь, её ногти на несколько миллиметров вошли в кожу. Вряд ли у неё бы хватило сил что-то сделать с ним, но угроза подействовала. Сын вождя хрипловатым голосом ответил:

— Вы всё равно не сбежите, в деревне несколько сотен воинов с луками и копьями, так что отпусти меня, и я тебе кое-что покажу. Это спасло вам жизнь. И, пожалуйста, не делай так больше, если хоть один воин увидит, что ты пыталась навредить сыну вождя, тебя убьют на месте.

Девушка ослабила руки и удивлённо посмотрела на него.

Тот вытер кровь с лица, и достал из набедренной сумки какой-то пергамент. Он разложил его прямо перед Олиной камерой.

Яркими красками были нарисованы сцены разных событий: охота, уборка урожая, и многие другие. В конце свитка была группа людей с черноволосой девушкой, на её смуглой руке отчётливо было видно что-то наподобие часов. Под изображением была надпись на языке, совершенно незнакомым ребятам.

— Что это значит? – Томас отошёл от больного и живо заинтересовался происходящим.

— Это кодекс жизни. Вожди нашего племени с незапамятных времён записывают сюда важные события, - он улыбнулся, - раньше писать не умели, поэтому просто зарисовывали всё, что увидели сами или нашептали духи. Надпись, оставленная моим прадедушкой, гласит: На второй день полной луны в обитель богов явится группа бледнолицых чужеземцев, среди них будет женщина. На руке у неё будет знамение божье, предмет, что предсказывает время.

— А что там ещё сказано?

Амэйро свернул пергамент и убрал его обратно. Оля в досаде села на кровать, и глубоко задумалась.

— Если мы какие-то посланники богов, то почему нас держат в плену, словно добычу?

— Боги скоро дадут вам шанс, - многозначительно ответил Амэйро, - придёт время, и вы всё узнаете, а пока отдыхайте. Вам и вашему другу надо набраться сил.

Он уже собирался уходить, как вдруг вернулся и сказал:

— Ах да, совсем забыл. Если вам удастся выбраться отсюда, то пусть никто ни в коем случае не поднимается на борт того корабля.

Какой корабль? О чём он говорит? Ничего не понимаю.

И он ушёл, оставив нас в одиночестве со своими мыслями. Все эти загадки ребятам уже порядком надоели. Томасу, впрочем, было вообще всё равно, главное выбраться отсюда поскорее.

Оля залезла в сумку, нашла там таблетки парацетамола, и протянула их матросу.

— На, влей этому болвану в глотку, пары штук должно хватить.

— Что это такое? – спросил Томас, осматривая белые кружочки.

— Пилюли от жара.

Гудайтиса насильно усадили, открыли рот и влили воду пополам с таблетками. Он только кашлял и махал руками, словно грудной ребёнок.

***

Ребята проснулись ночью от громкого шума. Кто-то яростно ломал крышу, и снимал слой бамбуковых палок. Как только кто-нибудь из них издавал любой звук, шум сразу прекращался, а потом возобновлялся вновь. Крыша над Ольгиной камерой была частично разобрана, оставался лишь один слой брёвен. Она встала с койки и посмотрела в потолок, были ясно видны звёзды и луна, и тёмный силуэт какого-то животного с огромными жёлтыми глазами.

Шум прекратился так же внезапно, как и начался. Кто-то тяжёлый спрыгнул с крыши и растворился во тьме. Охранник в ту ночь не спал у входа, как обычно, а куда-то торопливо ушёл.

Ольга потрогала рукой потолок, бревно легко поддалось и открыло ребятам путь к свободе.

— Томас, ты спишь?

— Поспишь тут, когда кто-то ходит по потолку, - недовольно пробурчал тот.

Паша же, уже почти оправившийся от болезни, даже не проснулся от шума, и громко храпел. Ольга подошла поближе к стене камеры и тихонько сказала, чтобы другие матросы не услышали:

— Кто-то разобрал мою крышу, брёвна легко поддаются и можно наконец-то выбраться отсюда.

— Это отличная новость! Надо дождаться удобного момента и сбежать!

— Тсс, а то Джимми услышит.

Тот, конечно же, не спал, и внимательно слушал, о чём они там шепчутся. Слышал ли он что-то или нет, ребята не знали.

Видели ли вы когда-нибудь, как извергается вулкан? Никогда раньше не наблюдал такое великолепное зрелище. Земля затряслась под ногами, и жуткий гул поднял панику в деревне. Индейцы повыскакивали из своих хижин, и забегали по улочкам. Многие падали ниц и молились вулкану. Тот же, словно большая курительная трубка, извергал из своих недр пепел, дым, и пламя.

— Вставай! Это наш шанс сбежать отсюда! – Оля бросилась к стене клетки, и двумя руками схватилась за бамбуковую палку, чтобы освободить проход.

Томас подошёл к спящему Павлу и с силой потряс его. Тот открыл глаза, и непонимающим взглядом уставился на него.

— Ой, где это я, а где Анжела?

— Надо срочно выбираться отсюда, хватит валяться! – сказала Оля, протиснувшись между прутьями. А потом сбавила голос и добавила, - В моей камере есть проход наружу, пошли скорей, пока индейцы заняты другими делами.

Гудайтис встал, и ещё слабый от болезни, сделал пару шагов ей навстречу.

— Давай посидим, покурим, и решим, что делать дальше.

— Укуси меня селёдка! Некогда курить, полезай в Олину клетку! – гневно сказал Томас.

Матросы услышали ребят, и заголосили:

— Эй, а как же мы? Возьмите нас с собой?

— Ты должно быть шутишь? – злобно сказала Ольга, - Не вы ли совсем недавно хотели убить нас?

— Ну хотели, и хотели, что с того, планы изменились, - ответил Джимми.

— Ах изменились, а где гарантия, что они не изменятся вновь? Нет уж, оставайтесь здесь, надеюсь индейцы съедят вас.

Матросы в бешенстве метались по клетке, орали и трясли бамбуковые прутья. Ребята пролезли в Олину камеру, и стали убирать крышу. Брёвна на ней были изодраны в клочья, как будто какой-то большой зверь рвал когтями и зубами крышу.

Взрывы усиливались, вулкан не на шутку разбушевался. Индейцы в страхе бежали в джунгли, никто и не задумывался о пленниках, себя бы спасти.

— Ну и как мы вытащим эту тушу наверх? Он же не пролезет тут!

Ольга встала на две койки разом и высунула голову наружу. Жители в панике метались по деревне, часть хижин горела то ли от попадания горящих вулканических камней, то ли от опрокинутых очагов, которые в спешке уронили жители.

— Так, ладно, я тяну на себя, а Томас подсадит тебя снизу.

Павел встал на койку, руками подтянулся до самой крыши. Внезапно он вскрикнул, и схватился за руку.

— Что такое?

— Руки болит, у меня же плечо вывихнуто.

— Ой, как ты достал уже со своим нытьём! Лезь давай наверх! – скомандовала Ольга.

Все трое оказались на крыше, и присели на корточки. Хижина находилась совсем рядом с джунглями, нужно только спрыгнуть и можно скрыться в тени деревьев.

— Кто же так разворотил крышу? – удивлённо спросил Томас.

— Похоже на дикого зверя, видишь какие следы оставил, - ответила девушка.

Оля ловко спрыгнула вниз, словно кошка. Томас сел на край крыши и аккуратно слез. Паша же просто рухнул, как мешок картошки на землю, ойкнул и встал, потирая ушибленный бок.

Едкий удушливый дым стал наполнять пространство, на плечи падал пепел. Полная луна ярко светила, но видимость становилась всё хуже. Ребята шли, не разбирая дороги, казалось прошла целая вечность, как они покинули деревню. Пришлось прикрыть рот рубахами, чтобы не задохнуться от этого дыма. Все непрерывно кашляли.

— Куда мы идём? – спросил Павел.

— Как можно дальше от этой деревни, - ответил Томас.

Парень шёл впереди. Вдруг он резко остановился и поднял вверх руку.

— Слышите? Кто-то идёт за нами.

Ребята оглянулись, и стали всматриваться в темноту. Ветки трещали где-то позади. Вулкан опять громыхнул очередным взрывом и высвободил из своих недр очередную порцию пепла, огня и камней.

Послышался звук удара. Один из таких огненных кусков рухнул совсем недалеко от ребят.

Томас подскочил к остальным и взял Олю за руку.

— Надо срочно выбираться отсюда.

Та в ответ только кивнула. Ребята ускорили шаг. Паша стонал, как старый дед, и ковылял за ними следом.