portulakis

До 30 лет я был заядлым атеистом.

До этого, никакие конфессии не могли меня зацепить и обратить в свою веру... Хотя, честно говоря, я был им безразличен и никто меня в лоно своей церкви не тянул. Ну, может только иеговисты разочек, но они тянут всех и невзирая ни на что, так что не считается.

К 30 годам я успел кое-чему научиться и кое-что понять. Первое, и самое главное - я приз. Сказка. Подарок небес. Чего вы скривились? Смотрите сами - я молодой здоровый мужик, нормально одеваюсь; плечист. Имею неплохую машину и квартиру в центре. А еще я щедр и ласков, умею делать массаж.

И самое главное - я люблю женщин. А они - меня. Это ли не чудо?

Если вам стало тошно, после моей маленькой самопрезентации, это нормально. Вы даже можете сказать мне: "Мужик, таких ты толпы! Завали!". И будете в своем праве. Но я действительно чудо - по крайней для определенной категории женщин.

О, Женщины! Нежнейшие создания! В вас есть загадка, которую я разгадать пока не в силах! Почему в школе вы умнее большинства мальчиков, а к зрелому возрасту становитесь дурами набитыми? Воистину мудр тот, кто это объяснит.

****

Феи, богини, нимфы! От вас не отвести взгляда, настолько вы поражаете мое воображение.

Так было и с моей Богиней.

В первые я увидел ее в коротком видео, которое перепостила одна моя знакомая. Название меня заинтриговало: "Школа женской магии мадам Гинелопы Стимуа, верховной Богини Высшего Пантеона".

Я открыл видео.

В тот же миг я перестал быть атеистом и уверовал, в моей жизни появилась Цель.

Мадам Гинелопа Стимуа была потрясающей женщиной. Она потрясала грудью, руками и просто всем своим телом. Ритмично так, бодро.

Вот представьте: вы студент. Живете в общежитии. Поздно возвращаетесь, а еще потеряли пропуск. И на вас набрасывается вахтерша, которая самого Цербера в корейском ресторане на гриле вертела. Она орет, она брызжет слюной, живот и груди колыхаются на уровне ваших глаз. Представили? А теперь мысленно устройте вахтерше мейкап - наклейте ресницы, накачайте губы, румяна, кудри, затяните телеса в корсет... Вот! Теперь вы точно знаете, как выглядела Гинелопа Стимуа. Добавьте еще юбку в пол и кучу странных украшений, как из киоска Розпечати. Скажете, она бы вас не поразила?

На видео Гинелопа рассказывала небольшой аудитории женщин, как сильно нужно себя любить и никогда, никогда-никогда не соглашаться на мужика, у которого маленькая зарплата. Тысяч сто в месяц это нижняя планка.

Женщины ее внимательно слушали, кивали, что-то записывали...

"В полном разгаре страда деревенская...

Доля ты!- русская долюшка женская!"

Да дамы были статные, как на подбор. Если бы их взялся описывать Николай Алексеевич, мне кажется получилось бы как-то так:

"В каком году - рассчитывай, в какой земле - угадывай, а в небольшом коворкинге сошлись шесть странных баб - Обиженной губернии, уезда Всекозлы. Уставшая, Забитая, Кошатница, В-возрасте-Принцессочка, Несвежая Конфеточка и Разведенка тож".

Ну, вы поняли.

Я немного погуглил и нашел, что Гинелопа берет по 50 тысяч за свои семинары. И ей их радостно несут. Могли слегка обновить гардероб и сходить к косметологу, а несут Гинелопе, чтобы она рассказала, как нужно управлять своей жизнью, какая магия кроется в женском теле. Мол, есть энергия, бабская, где-то в области малого таза и если научиться ее направлять в глаза мужикам, то они, мужики, влюбляются до гроба. Даже олигархи. Особенно олигархи. И вообще, не гоже светлую магию о нищебродские глаза пачкать. Управляйте Вселенной, девочки, даже если парковаться пока не умеете.

Как ни странно, но Гинелопа пользовалась популярностью. Семинары она проводила часто и недостатка в начинающих магичках не было.

Я бы сказал: "Девушки! Научитесь улыбаться, перестаньте ждать подачек. Работайте, любите и все будет хорошо!".

Но им нужно волшебство и принцы на белых конях... А в результате - никого и ничего. Вместо белого коня - бред сивой кобылы.

Но с другой стороны, столько одиноких женщин! И всем нужен я. Пусть статьи моих доходов не покажешь налоговому инспектору, но они прекрасны, эти статьи.

Познакомиться с Гинелопой было легко. На такой случай у меня были прекрасные соцсети с фотографиями, за которые не стыдно. Личная встреча... еще и еще одна...

Не знаю уж, какой магии она учила своих феечек, но на меня она смотрела, как бездомная собака, которой дали кусок колбасы, а остальное пока держат в руках. Тетя изголодалась среди воображаемых олигархов, да так, что белели костяшки, когда я гладил ее по щеке.

Тут же в меня полетели подарочки: парфюм, часы, украшения... И взгляд, ее голодный взгляд, особенно в постели.

Я люблю женщин. А они любят меня. Так что не кривитесь - с моей стороны все было честно. Я даже ее не подкалывал, разве что пару раз:

— Баба Гиня!

— Что?!

— Богиня, говорю, моя!

Согласитесь, было грешно ни разу так не сделать.

Через полгода после нашего знакомства, я вновь атеистом, изрядно прибарахлившимся и разбогатевшим. Но баба Гиня, увы, была не миллиардершей, так что любовь наша закончилась на взлете и опустошенных счетах.

Думаете, она написала на меня заявление?

Вы в своем уме? Богини так не делают, о нет. Она попыталась меня преследовать своими методами, звонила по ночам с криками: "Ты только мой!". Но, сами понимаете, лавочка прикрылась быстро.

Телефон, соцсесети, даже паспорт - все пошло в топку. Я профи. Липовое имя мне не жаль.

О, Женщины! Оставайтесь такими же, не меняйтесь. Вы прекрасны и нежны, а пока вы думаете, что мужики вам все должны, сами отдаете им последнее. Только на вас все и держится.

"В каком году - рассчитывай, в какой земле - угадывай, а в небольшом коворкинге сошлись шесть странных баб - Обиженной губернии, уезда Всекозлы. Уставшая, Забитая, Кошатница, В-возрасте-Принцессочка, Несвежая Конфеточка и Разведенка тож. Сошлися и заспорили - к кому получше клеятся тупые мужики?"

дзен

Настенные часы пробили два часа ночи.

Татьяна Олеговна встрепенулась, уронив с подлокотника кресла недопитый стакан коньяка. Пойло растекалось по полу, а женщина просто с замиранием смотрела на лужу, черную, в тусклом свете небольшой лампы. Нужно было встать и убрать это. Но сил не было.

Тогда Татьяна Олеговна просто откинулась в кресле, закрыв глаза. Все, что было накануне, набросилось на нее с утроенной силой, все проносилось перед глазами, звучали голоса. Со всех сторон. Ей казалось, что она слышит звонки телефона, хотя он давно был выключен. Весь мир взбунтовался, навалился на нее. Как волна. Как цунами.

Отсюда не выплыть. Может быть – прибьет к какому-то берегу, но как раньше уже никогда не будет.

Плечи женщины затряслись, заходила ходуном мощная грудь. Лишь лицо, по привычке, держалось до последнего – презрительная маска. Но и его смяло рыданиями – как бумажку – превратив в бесформенную массу, на которой страшным искривленным провалом зиял рот. Она рыдала просто, по-бабски, навзрыд. Захлебывалась слезами, страшно сипела, трясла головой.

А потом резко остановилась, сделав глубокий судорожный вдох и так замерла, тупо глядя на стену, на каминную полку, на фотографии, которые над ней висели.

Прямо по центру была фотография сына, Вадика. Он широко улыбался на ней и держал в руках питона. Эта была старая фотография, давняя. Памятная. Татьяна Олеговна в тот год выбилась на хорошую должность в администрации. А еще лучше эта должность стала, когда N-ое число гектаров ушло нужным людям за нужную сумму. Это был ее почин, начало нормальной жизни, в которой появились хорошие машины и поездки за границу, и пропали воспоминания о бывшем муже-выпивохе, от которого толку всегда было как с козла молока. В прежние времена ей приходилось все тащить на себе, да и теперь, если честно, тоже… Но если раньше это были пакеты с картошкой и бухой муж, то теперь на ней были крупные сделки. Да, она так и называла это. Сделки. Быдлу, типа бывшего муженька, все равно ничего не надо, так пусть нормальные люди пользуются землей. Что позволено Юпитеру…

Вот и Вадик улыбается на этой фотографии. Они тогда просто рванули в Турцию, просто так посреди года. Ему здесь 13 лет. Счастливый мальчик, звездный мальчик. Пусть в школе ему многие завидовали, даже учителя. Но у быдла была своя жизнь – макароны, картошка, забастовки, а них с Вадиком своя. Жаль, что в то время в их городишке не было никаких гимназий и элитных школ… Но переезжать в столицу они тоже не могли – более хлебного места, чем здесь, Татьяна Олеговна бы не нашла тогда. А здесь была опора. Защита. Судьи. Следователи. Те, кто выше, с кем Татьяна Олеговна никогда не забывала делиться… Все было хорошо, как в сказке.

Вадик, милый мальчик, единственный кого она любила… Он вырос немного взбалмошным. Разбивал машины, свои и чужие, один раз даже сбил какую-то бабку, но обошлось, выплатили компенсацию ее внукам и те заткнулись.

— Вадичка, ну что ты… Опять…

А он так жалостливо хлюпал носиком, что сердце сжималось от боли за сына. Но деньги решали. Всегда решали все проблемы.

Но не сегодня.

Вадик расстался с девушкой, несносной дрянью. Что ему оставалось? Он напился. И, дурачок, опять сел пьяный за руль. Поехал бы тихонько домой… Но видимо, очень сильно переживал, разбитое сердце просто так не вылечишь…

"Пьяный мажор устроил гонки посреди города, пострадало пять человек, двое в реанимации".

Эту ссылку ей прислали с неизвестного номера. Холодея, Татьяна Олеговна, открыла новость. Вадичка на фото выглядел очень несчастным, почти падал. И менты, эти менты повязали его…

Дальше был град звонков. Татьяна Олеговна обзванивала всех. Кто хоть как-то мог помочь. И натыкалась на стену.

"Мы с радостью, сами знаете, но кто выложил в Интернет, теперь вся страна следит… Все СМИ подключились… Они же вас ненавидят… Как красная тряпка…"

Татьяна Олеговна встала, покачиваясь, и побрела к бару за новой бутылкой. Да, красная тряпка. Эти ничтожества теперь хотят оторваться на них. Но ничего. Пусть теперь дело не спрячешь… Но можно попытаться… Еще неизвестно, кто виноват…

Резко зазвонил телефон. Тот, что для крайних случаев. Его никто не знал. Кроме…

— Мать, сука, ты вытащишь меня или нет?! – Вадик кричал осипшим голосом, - Они говорят, что мне лет семь теперь светит! Ты в натуре на меня забила?! Тащи свою жирную жопу сюда!

— Ночь на дворе, Вадя, - прошептала Татьяна Олеговна, - Кто тебе дал телефон? Это же твой?

— Пацаны подогнали, от них и то больше помощи, чем от тебя, корова!

— Не злись, Вадя, потерпи. Я уже всем позвонила, утром буду…

— Сама, сука, терпи! Я домой хочу!.. Тварь, скинуть меня решила?!

Женщина бессильно осела на пол, выронив телефон, прижимая руку к груди. Из трубки продолжал изливаться визгливый голос Вадика, но она его уже не слышала.

дзен

Шла сейчас с работы, зашла в магазин. Устала, как собачонка, чего уж там. Соображаю мееееедленно.

На выходе подбежала женщина:

—Девушка, помогите, хоть 100 рублей дайте! Или 200! Карту заблокировали! Я не могу к ребенку уехать!

И ревет белугой.

Сердце мое дрогнуло, но нала с собой все равно не было. Так и говорю:

— Нала нет, давай на карту кину?

И я уже телефон достала, перевод делать. Когда устану, я по уровню развития - простейшее. Амеба там. Или эвглена зеленая.

— Да-да, давайте по номеру телефона!

Смотрю ей в лицо - глаза даже не мокрые.

— Так карта же заблокирована?

— Как бы не совсем заблокирована... просто..

Просто я повернулась и пошла. А она уже к мужику какому-то кинулась.

Не люблю две вещи: когда меня пытаются наебать, а еще тупить не люблю.

Ощутимо потеплело, но мягкий чистый снег не ложился ковром, а сразу превращался черную кашу, которую сосредоточено месили тысячи ног.

Если поднять глаза к небу, то дух захватывало от снегопада, накрывало каким-то особенным чувством. Не детским восторгом, какой бывает в темной комнате при новогодней елке. Не вымученной радостью взрослых. А чем-то седым и темным, пахнущим вечностью. Как если бы Дед Мороз пришел к детям в костюме буддистского монаха, а в место подарков начал рассказывать коаны...

А на земле лежала грязь.

****

Этот Новый Год был особенным, что там говорить. Все это чувствовали и знали. Кто-то по инерции носился по магазинам, кто-то просто ходил по улицам, поглядывая на небо. Таких было много. Даже затворники сегодня хотели быть в толпе, выходили на улицы, ежась от многолюдия; им тоже хотелось видеть небо.

Никто не говорил об этом вслух. А даже если кто-то и пытался, ему быстро затыкали рот. Не буди лихо...

А небо было прекрасно. Когда снегопад стих и тучи немного рассеялись, стало видно луну. Огромную, яркую. Звезды в городах видно плохо... Но одна ощутимо выделялась, мерцая приветливо и нежно, зовя к себе.

Почему не было паники? Почему мародеры не начали погромы и грабежи?

Наверно, потому что все неожиданно поверили в чудо. Простое, славное чудо. Которое или дарует спасение, или гарантирует моментальный конец. Может быть, в других местах было по другому. Как знать? Интернет и телевидение уже не работали, радиосвязь сильно сбоила. Каждый остался наедине с собой и каждый ждал чуда. Своего. Личного. Персонального.

А звезда мерцала все ярче и приветливей, она звала, и готова была превратиться в сани Санта-Клауса, унести так далеко, что и представить невозможно. Кое-где грохали салюты, но звезду они не могли затмить.

А потом снова наползла снежная туча, поднялся холодный ветер. Что делать - идти домой и ждать? Или остаться здесь и мерзнуть, замирая от страха?

Люди начали расходиться, слегка разочарованные. В конце концов, почти все выросли на голливудских спецэффектах и ждали красочной развязки.

Но ничего не происходило.

****

Никто так и не объяснил, куда пропала та звезда. Ясно, что это был какой-то небывалый астероид. Ясно, что он уничтожил бы все живое. Но куда он делся?

Он не упал на Землю и не прошел мимо. Его не просто не стало. Может быть его и не было? А была странная массовая галлюцинация или мираж?

Ученые молчали. Правительство молчало. Снова появилась связь, исправно работал Интернет. Но все будто боялись сознаться в чем-то сокровенном, интимном, может быть даже постыдном. Словно каждый считал себя виновным, в том, что звезда появилась; и себя же считал спасителем человечества.

Звезда пропала с неба. Теперь она была у каждого в душе.

Я шел, не разбирая дороги, только прямо, не думая и не глядя по сторонам. А остановился только когда понял, что не знаю. Ничего не знаю. Куда идти? Зачем?..

Такое чувство бывает во сне – творится что-то абсурдное, все мельтешит… А потом – раз! Понимаешь, что это сон. И все. Дальше остается лишь немного попинать картонные декорации и проснуться. Откуда я пришел? Куда направлялся? Почему вокруг так темно, что я не вижу собственных рук?

Едва я осознал темноту, как на меня навалился страх. Леденящий. Первобытный. Так может бояться только тот, кем легко перекусить, кто по природе своей промежуточное звено пищевой цепи. Я остановился, пытаясь хоть чуть-чуть осмотреться – но кругом было так непроглядно, будто я попал в деготь. Тогда я сел на землю, в страхе ощупывая ее.

И оказался в жидкой грязи. Как я раньше этого не заметил? Все мокрое! Где я? В болоте? Как мне идти, я же могу утонуть!

Я набрал в горсть грязи и понюхал ее. Нет, тиной не пахнет. Приятный такой запах земли, плодородный запах. На секунду стало очень светло, я увидел голубое небо, солнце, сочную зелень листвы и даже услышал голос своей бабушки: "Иди обедать!". От неожиданности я вскочил. Но вокруг снова была непроглядная тьма. Похоже, это просто было мое воспоминание…

Но я все же увидел солнце. И приободрился. И пошел вперед снова. Раз уж я здесь оказался, значит должен и выбраться отсюда. Вряд ли в этой тьме таятся медведи. Для них тоже было бы слишком темно.

Я вытянул руки вперед и пошел. Но пальцы ловили лишь пустоту, ничего впереди не было. Тьма не рассеивалась. Только грязь однообразно хлюпала у меня под ногами. Тогда я опустил руки, машинально коснувшись груди. О, господи, я что, голый? Да, точно. Как Адам в минуту творения. Где же я? Что со мной случилось?

Мне стало еще неуютнее, чем от осознания тьмы. Здесь было не холодно. Но идти в темноте одетым, и идти абсолютно голым это две большие разницы, как оказалось. Оставалась хотя бы микроиллюзия защищенности…

Но я все равно пошел вперед. Вздрагивая, плача, пытаясь нащупать хоть что-нибудь. Иногда я садился на землю и вновь пытался вызвать воспоминания, но ничего не получалось. Я был один в этой неуютной Вселенной.

Но самое страшное – чем дальше я шел, тем меньше помнил, кто я такой. Даже имя свое. Кажется, на "Д"… Или на "А"? Д... Д… Дмитрий?... Дементий?... Даниил?... Нет, все не то. Я забыл.

Рыдания накинулись на меня, как хищный зверь. Они сжали грудную клетку тисками, попытались вырвать горло, капали жгучим в глаза. Я ревел, я выл, я сжался в комок, пытаясь вспомнить самую простую вещь. Но ничего…

Сколько прошло времени? Откуда мне знать? Тут нет времени, а если и есть, то оно враждебно ко мне. Просто слезы закончились, я встал и пошел дальше. Уже без страха, уже без боли, я шел, словно спал глубоким сном. Ничего вокруг нет. Но и меня тоже нет, так что какая разница…

А потом я наткнулся на забор.

Я увидел его – серые покосившиеся доски, гниловатые, но почему-то очень знакомые и родные. Увидел!

Тьма слегка рассеялась, по крайней мере там, где я стоял. Забор был невысокий, рядом с ним росла жесткая трава. Я протянул руку, чтобы коснуться чего-то настоящего, но руки своей не увидел. Ее не было. Было только чувство руки, как давнее воспоминание. Господи!

Над горизонтом показался край солнца. Тогда я увидел, что стою посреди поселка, вокруг дома, заборы… Люди… Люди!

Я кинулся к ним, но они не видели меня. Только сосредоточено занимались своими делами. Носили воду, рубили дрова, подметали землю возле своих домов. Никто не разговаривал, не лаяли собаки. Стояла такая же тишина, как и во тьме.

Мне стало тошно. Я думал, дальше некуда. Но смотри-ка…

— Ты готов? – спросил громкий женский голос.

Я заозирался, но не увидел говорившей. Только дюжий мужик в длинной белой рубахе прошел мимо, толкая перед собой телегу.

Я открыл рот, чтобы задавать вопросы, но тут же закрыл его.

— Я умер, да? – спросил я. Голос, как ни странно, у меня был. Но очень тихий.

— Гораздо лучше, чем умер! – ответила женщина, - Хотя и это тоже.

— Что может быть лучше?

Снова навалилась тьма. Все исчезло. Я кричал, но теперь не слышал себя.

А потом – резким толчком – у меня появилось тело. Маленькое и несовершенное, пока. Да, это гораздо лучше, чем умереть.

Год назад я начала писать эту сказку. Не закончила. А сейчас взялась еще раз, многое переписала... И - ура! Довела до конца. Написанное довычитываю, но началом спешу поделиться.

Мало кто знает, но не бывает добрых или злых духов.

Очень многие из них или безразличны к смертным, или делают все по правилам, известным им одним. Хотя известны свидетельства, что у некоторых духов имеется что-то похожее на нашу совесть. Но дело редкое, что уж говорить.

Поэтому считается так – если проделки потусторонних сил сыграли на руку, то это доброе волшебство, если нет – "сгинь, нечистая сила". Но в нашем мире духов осталось мало, и они не имеют былой силы, так что людям неплохо бы винить в своих бедах себя, а не потусторонние силы. Духам нужна пища – вера, светлая и чистая. А у нас ее или очень мало, или она такого качества, что у любого духа начнется изжога. Есть еще места, где им привольно, но таких совсем мало. И все же…

И все же, один раз в год, духи едят досыта.

Они вьются среди ярких огней, среди сверкающих елок, таятся в мишуре и серпантине. Они идут за людьми по пятам и даже стоят с ними в праздничных пробках. На какое-то время веры в чудеса хватает, хотя уже утро первого января приносит разочарование – похмелье, отравления, пожары, оторванные петардами пальцы, пьяная поножовщина… Если бы дети не верили в Дедов Морозов и Санта Клаусов, туго бы пришлось духам, совсем бы истончились. Но ничего, пока держатся.

Впрочем, все вышесказанное к Барда-Баю не относилось никогда.

Древний пожиратель душ о семи головах и семи хвостах, с языками, волочащимися по земле, о, он не голодал никогда. В давние времена его задабривали жрецы, приносили ему жертвы, отделяя душу от тела каменными кинжалами. В разных местах его звали по-разному, но накормить старались всегда. Этот древний божок был ужасно прожорлив, а когда становился голоден любил пакостить, да так, что хоть "караул" кричи. Вот и несли к нему детей, которых было нечем кормить, юных дев, людей со странными отметинами и вообще всех, кого не жалко. Потом времена изменились и не стало жрецов, тогда Барда-Баю пришлось добывать души самому. Но, к его удовольствию, люди обычно расставались с душой охотно, в обмен на обещания в стиле "проси, все хочешь". Древний пожиратель не выполнял обещаний никогда, но всегда был сыт и весел, головы и хвосты просто лоснились от жира. А то, что души обречены были вечно плавать в его животе, его, право, волновало меньше всего на свете.

В канун новогодних праздников Барда-Бай объедался бы до заворота кишок, если бы они у него были. К чему теперь капища и жрецы? Появляешься возле магазинов – и все. Люди забегают, хватают то и это, денег не хватает, хочется еще.

А Барда-Бай уже рядом, шепчет: "Дам что хочешь, только отдай самое главное". И приходит в голову людей мысль: "Что угодно отдал бы, взамен на…". И все. Древние божки неприхотливы в формулировках.

Вот и сейчас, Барда-Бай волочил свои языки и хвосты по парковке одного из торговых центров, размышляя, каким милым ему стало слово "яблоко". Он уже был сыт, но прожорливая сущность всегда хотела добавочки. Стемнело, люди разъезжались по домам, в сопровождении тяжелых свертков и голодных духов, ненавидящих Барда-Бая и желающих, чтобы его ненасытное брюхо однажды треснуло. Какая радость от людей без души? Какая вера в чудеса? Суррогат вместо нормального ужина.

По парковке ходил не только Барда-Бай.

Артем ужасно замерз, устал и хотел есть, но нужно было еще продержаться хотя бы полчаса. Он раздавал никому не нужные листовки нового магазина. Днем с ним хотя бы фотографировались иногда, а сейчас парень в костюме курицы только неимоверно раздражал.

Но эта подработка была необходима.

Мама высылала ему деньги, Артем знал, что выкраивала из последнего. Но мало, очень мало, на них было невозможно жить. Поэтому он остался в чужом городе на праздники – денег на билет домой все равно не было. Но зато появилась возможность немного подзаработать. Он каждый день мечтал устроиться на нормальную работу, но пока не получалось…

Костюм курицы был не худшим вариантом, что там говорить.

Барда-Бай остановился, глядя на Артема. Голодный и замерзший парнишка светился так ярко, что затмевал всю праздничную иллюминацию. Точнее, светилась его душа – добрая и страстная, желающая помочь бедной матери, выбраться из этой клоаки. Пожиратель душ пополз в сторону парня, уже зная, что ему шепнуть, что пообещать. Надо же… Днем он его не заметил. А теперь, на пределе сил, Артем показал какая у него сильная и чистая душа. Аппетитная. Вкусная.

— Я дам тебе, все, что хочешь… - начала бормотать Барда-Бай, танцуя свой танец голода, - Только отдай мне…

И в этот момент кто-то прищемил божку сразу три хвоста.

Чудище в гневе обернулось сразу всеми головами. Такого еще не было за все тысячи лет его жизни!..

Позади стоял дух. Если бы люди могли его видеть, они бы сказали, что тот похож на высокого старика-лесовика: нос сучком, уши словно наросты на дереве, кожа как кора, борода да пояса. И глаза – сверкали ярко, как звезды.

— Ты кто таков? – заухал Барда-Бай, - Проглочу!

— Я – Жухлих, дед Нового Года. Проваливал бы ты отсюда, обжора.

— Какой еще Жухлих? – Барда-Бай разозлился не на шутку, - В первый раз слышу! Откуда ты выискался, никогда тебя не было!

— Сосед ваш, в гости зашел.

Барда-Бай замер, разглядывая "гостя" внимательно.

— Так ты нездешний! Вот и ползи в свой мир, неча шастать по чужим! Своих душ у вас там нет?!

— Есть, и достаточно, обжора. Но вот захотелось мне посмотреть на чужие миры, нельзя что ли?

У нас тоже Новый Год на носу, ворота открыты.

Глаза Барда-Бая алчно блеснули:

— Открыты, говоришь?

— Я твои языки на твои же хвосты намотаю, ежели что, - спокойно пообещал Жухлих, демонстрируя дюжие кулачищи.

— Тебе значит можно в чужих мирах жратву искать?!

— Я не ем души, жирная твоя рожа. Я чудо несу, чтобы души сильными были, чтобы светились…

— Хочешь веру в чудеса подлизать, поганец! – Барда-Бай пошел пришлого гостя, желая показать, что могут древние пожиратели. Но уперся, словно в стену.

— Силушкой не вышел, - сказал Жухлих.

— Вот значит как!

Барда-Бай повернулся к Артему, желая быстро сожрать его сильную душу и накостылять Жухлиху. Но ему опять прищемили хвост.

— Я помочь парню хочу, чудо ему подарить, раз уж здесь некому, - проговорил Жухлих, - Такую душу в любом из миров беречь надо.

— Ишь, какие вы добренькие! Сиди у себя и делай, что хочешь, а к нам не лезь! – завопил Барда-Бай.

Вокруг собралось еще несколько духов, местных. И – вставших на сторону Жухлиха.

— Ты, Барда-Бай, скотина прожорливая, нас всех объедаешь. Люди уже ни во что не верят, скоро нас совсем не останется. У нас уже сил на чудеса нет, пусть дед Жухлих поможет…

— Никогда!!!

Барда-Бай кинулся к Артему, желая вырвать душу силой. Жухлих ухватил пожирателя, да Барда-бай тоже силу показал – ну, гостя из другого мира мутузить. Духи вьются вокруг, за Жухлиха переживают. Драка, одним словом.

Но Барда-Бай извернулся, потянул душу в себя. Тяжело без согласия забирать, да без жреца, но ничего…

А Жухлих тоже колдовать начал, чудо творить. Вышла душа Артема чуть-чуть, да и вернулась в тело…

Тут все замерли, глаза раскрыли: душа не просто так вернулась. Сотворил новогодний дед чудо.

Стоял теперь Артем – огромная птица, ростом в человека. Врос костюмчик, соединился с человеческой плотью.

— Доигрались.

Барда-Бай зарычал свирепо, хотел еще раз кинуться на Жухлиха – такую еду испортил! Потом смотрит, душа как сияла, так и сияет. Вот ведь чудо на Новый Год для студента…

Жухлих заухал страшно и непонятно, начал пытаться все вернуть. Никак! Поухал немного, да и пропал, словно не было.

Местные духи тоже расходится стали – такой страх Артема обуял, такая боль, что делать им тут было нечего. Барда-Бай зарычал, но тоже отполз. Что теперь за душа у этого оборотня? Вдруг от нее древние пожиратели дохнут?

Артем остался на парковке один.

дзен

Чего я один хоррор пишу? Яжедевочка. Надо хоть раз написать хоррор про любовь.

Развлекаюсь, в общем, простите уж, если что.

:)

Ужасно неудобно лежать на баллоне дихлофоса. Даже не пытайтесь.

С вечера я засыпала как нормальный человек на подушке, но к середине ночи дихлофос, нежно прижимаемый к груди, оказывался под щекой.

Это жестко, это неудобно. Край всегда врезается, оставляя на лице дуги-вмятины. В конце концов, даже закрытый колпачком дихлофос слегка воняет и убивает организм.

Но Таракан отравлял существование гораздо больше дихлофоса. Куда уж несчастной отраве...

Вокруг моей кровати были нарисованы мелом концентрические круги. Такие в книжках про мертвецов герои рисуют - защититься от потусторонних сил. Мой мел не магический, а ядреная запрещенная гадость, уничтожающая все живое. Пришлось покупать через контрабандистов.

От всех этих ядовитых запахов я плохо спала и, в целом, чувствовала себя весьма погано. Видимо, быстрее скопычусь, чем Таракан... А теперь проснулась среди ночи. Лицо болело из-за дихлофосного баллона, в носу свербило. И пить. Страшно хотелось пить.

Я протянула руку к бутылке с водой... Вот ведь зараза! Пустая!

Я полежала какое-то время, тупо таращась в потолок. Пить хотелось все сильнее, до утра не перетерпишь. Это значит... Значит...

Что нужно идти на кухню.

Падла!

****

Я спустила ноги на пол, медленно и осторожно. Прислушалась. Вроде тишина... И на кухне, и везде.

Может он сдох?

Содрогнувшись от омерзения, я представила эту картину: выхожу, а там этот лежит, кверху лапками. Господи!

... Издали раздался легкий топот, и я почти с облегчением, выдохнула. Так чего доброго, я к нему привяжусь. Есть же там какой-то синдром, когда жертвы влюбляются в маньяков. Как насчет страсти к Таракану?

— Дура поехавшая... - пробормотала я себе, натягивая тапки на плотной подошве. Выпрямилась, глубоко вдохнула воняющий дихлофосом воздух. Вода сама себя не принесет. Я же у себя дома, в конце концов. Я - человек. А он - таракан. Не перепутать бы...

****

На кухне было темно, что логично для середины ночи. Я осторожно нащупала выключатель. Яркий свет ударил в глаза. Я сощурилась, а когда проморгалась, за столом уже сидел он.

Усы ужасно и мерзко торчали, черные глаза нагло блестели.

— Ну, здравствуй, - сказал Таракан.

— Даже не думай ко мне приблизиться! - я выставила перед собой баллон дихлофоса - без крышки, "на боевом взводе".

Таракан пожал плечами.

Я боком, медленно, не теряя Таракана из виду, пробралась к крану с водой. Не поворачиваясь спиной, набрала воды.

— Хорошо выглядишь, - сказал Таракан.

Меня передернуло.

— Нет, серьезно. Для той, кто спит облившись дихлофосом, ты очень хорошо выглядишь. Еще не надоело себя травить?

— А тебе не надоело меня преследовать?

Таракан криво улыбнулся и отвернулся.

Я обратным путем принялась двигаться из кухни. Тело аж заболело от напряжения, сердце тяжело бухало. Еще шажок...

Я почти всегда пропускала этот момент - вот он еще сидит, не двигаясь, а вот - уже прыгает ко мне, стараясь схватить за руки. Сегодня успела - выпустила струю отравы прямо ему в лицо, до того как он коснулся меня.

... Однажды, еще в самом начале, он смог меня поцеловать. Боги! Омерзительнее этого я не знала ничего. Я чувствовала прикосновение усов, руки-лапы зашарили по моему телу. Тогда я отбивалась тапочком, простым и беспощадным. И эффективным. Даже в человеческом обличье, память предков не подвела его - пришлось спасаться бегством. Тогда он юркнул за холодильник...

Тараканы на диво живучие. Этот несколько раз поменял обличье - из насекомого в человека и обратно, а потом снова в человека, кое-как справившись с дихлофосом. Это я условно так его называю - человек. На самом деле, оборотень всегда остается верен своей сущности. В кого бы не перекидывался...

Я побежала к себе в спальню. Заперла дверь, проверила все возможные щели. Вот ведь пакость! В полицию не обратишься из-за нападения насекомого, в службе дезинсекции тоже слушать не хотят - мол, это же не обычный таракан! Вот и жили бы с ним сами. Хотя в них, поди, тараканы не влюбляются...

****

Я снова лежала в своей кровати. Пить теперь не хотелось, только спать. На кухне раздавались шаги - при чем и по стенам. Я представила, как по моим обоям ходит босой усатый мужик, и скрипнула зубами от злости. Как от него отвязаться? Переезд покоя не принес - Таракан выследил мой новый дом. На что он надеется? Что однажды я кинусь на его тараканью шею?..

Я повернулась на бок и задремала.

Снились мне в эту ночь розы, растущие из баллона с дихлофосом.

дзен