portulakis

portulakis

Слегка блаженная
Пикабушница
поставилa 291 плюс и 706 минусов
отредактировалa 38 постов
проголосовалa за 63 редактирования
Награды:
С Днем рождения, Пикабу!5 лет на Пикабу
80К рейтинг 591 подписчик 40 подписок 172 поста 69 в горячем

Встретимся снежным летом (часть 2)

ЧАСТЬ 1


Кристина устала плакать и просто сидела, глядя в одну точку, изредка судорожно вздыхая и шмыгая носом. Телефон молчал. Бабы Инны нигде не было.

Весь день крутилась только одна мысль: "Какая дура, зачем я отпустила бабу посреди ночи!". И безысходность, тугая и холодная, сжимала все внутренности. Где в этом городишке можно потеряться?.. Вариантов не так уж много и один хуже другого.

В полиции приняли заявление о пропаже, но чувствовалось, что особого рвения в поиске бабушки ждать не стоит.

— Будем осматривать мусорный полигон... Лесок прочешем. Сами знаете, сколько вокруг города ям...

Весь день Кристина бегала по городку, показывая фотографию бабы Инны.

— Константиновна пропала?! – люди ужасались, качали головами... И все. Ни информации, ни желания помочь с поисками.


Темнело. От бабушки не было ни слуху, ни духу.


Кристина похоже задремала как была сидя на стуле. Потому что подскочила от шума хлопнувшей двери, как от выстрела.


Полоумная Надя вошла в дом и осторожно присела на край дивана, положив ладони колени. Глаза ее были полны страха и слез.


Кристина скрипнула зубами от злости. Еще и эту... родственницу нужно врачам сдать.

И без нее день выдался страшным и тошным. Но дурочка эта объявилась, когда точно не ждали...


— Скажи еще раз, какой сейчас год? – голос Нади сильно дрожал, она делала над собой усилие, чтобы не разрыдаться.


Кристина с ненавистью выдохнула:


— 2012.


По Надиным исполосованным щекам заструились слезы. В который раз.


— Откуда ты только взялась, а? – Кристина устало прикрыла глаза, – Почему так всегда - если что-то плохое случается, то жди еще и еще всякой дряни?


Надя не ответила.


С утра она голосила, что ищет Инну и маму. Кристина не особо тогда удивилась - далеко не всех родственников она знала и мало ли кого какая нелегкая принесет. Разбираться было некогда - баба Инна все не возвращалась и нужно было что-то срочно предпринимать.


Но то, что девчонка не в себе, стало очевидно очень быстро.


— Ты из психушки наверно сбежала, решила у бабы Инны перекантоваться? – Кристина встала, включила чайник.


Надя, не переставая плакать, помотала головой.

— Нет. Я здесь живу. С мамой и сестрой Инночкой. Где они? Почему все так?..

Повисла тишина, лишь шумела закипающая вода.


— А может я и правда спятила, – тихо проговорила Надя, – Или сплю.


Кристина хотела ответить ей что-нибудь резкое, но щелкнул закипевший чайник и девушка просто достала чашку.


— Эй, ты чай будешь? Или кофе? Может есть хочешь? Вроде бы суп оставался.


Надя не успела ответить - раздалась резкая неприятная трель.


— Слушаю! – Кристина с волнением присела на стул. И действительно – слушала, кусая губы и прижимая к груди сжатый кулак. Мрачнея с каждой секундой


— Это из полиции, - проговорила она, после того, как молча просидела несколько минут, – Вроде бы бабу Инну видели утром на окраине, возле трассы. И может... Они сами еще не знают... Короче. Нужно...


Лицо девушки скривилось, она всеми силами сдерживала истерику.


— Вроде бы утром там женщину сбили, просят приехать на опознание, – голос Кристины упал до шепота, – Они сами точно не знают, баба Инна это или нет...


Девушки молчала посмотрели друг на друга. А потом обнялись и заревели.


****


Инна Константиновна очнулась от того, что кто-то молодецки хлестал ее по щекам.

Открыв глаза, она сначала увидела голубое небо, в через секунду - мужское лицо.


Память с годами угасала, что уж поделаешь. 58 лет - еще не старость, но все чаще баба Инна ловила себя на том, что помнит прошлое гораздо лучше того, что было, например, в прошлом месяце. Хахаля Кристины она видела, но встретившись с ним на улице, вряд ли бы узнала. А вот Палыч...


Он почти не менялся с годами. Разве что складка между бровей становилась глубже. И в 84 году, когда его хоронили, все шептали: "Такой молодой... Кто ж знал, что все так выйдет...". Инна тогда видела его в гробу: морщина почти разгладилась и бывший председатель горисполкома выглядел не на 60, а сильно моложе. Почти как прямо сейчас.


Баба Инна ходила последние годы в церковь, но в бога она не особо верила. Не так воспитана была. Да и не хотелось ей ни в рай, ни в ад. Но если бы было такое место, где можно с Наденькой свидеться...

Видно, время пришло.


— Бабуся, может в больницу тебя? Или домой? Ты где живешь?


Андрей Палыч смотрел на женщину с нарастающим беспокойством.


— Больницу? А что, тут и больницы есть?


Мужчина посмотрел на нее внимательно:


— Вот нелегкая...


И стал помогать подняться.


— Ничего, бабулечка, ничего. В том году у меня тестя удар разбил, я и не такого насмотрелся. Адрес-то свой точно не помнишь?


— Помню, еще как помню. Индустриальный переулок, 12.


— Индустриальный... Катька – дочка что ли твоя?


— Катя – это соседка.


— Вон как... А как зовут тебя, помнишь?


— Все я помню, Палыч, – Инна с усилием оперлась на забор, – А ты сам-то помнишь что-нибудь про себя?


Председатель передернул плечами. Старуха не в себе, точно. У тестя похожее было: тут помню, там не помню, а иногда и вовсе рассказывал про то, чего нет – то шпионы за ним охотились, то жена отравить хотела. Эх, старость...


— Давай подвезу тебя домой, а?


Инна Константиновна кивнула, вздыхая: врали, стало быть, попы про тот свет. И бок ушибленный болит, на который ночью упала, и голова. Еще и Палыч со своим драндулетом. Молодой совсем. А она сама - старая.

Как же так?


****


Ехали не торопясь. Инна Константиновна качала головой, дивясь загробному миру. Как будто в молодость вернулась! Все как раньше. Даже на месте "хрущевок" бараки стояли, она уж и забыла, что они там были. Совсем малой туда бегала, за что от матери влетало по первое число...


— Индустриальный, 12, - Палыч помог женщине вылезти из машины, — Давай, бабуся, не болей. Я потом соседке скажу твоей, чтобы присматривала...


И уехал.


Баба Инна молча смотрела на свой дом. Узнавала и не узнавала.


В окне качнулась занавеска – кто-то выглянул, привлеченный шумом машины.


Через минуту вышла женщина.


Инна Константиновна побледнела, загрохотало уставшее сердце.


— Мама?.. - прошептала она, прижимая ладонь к сердцу.


— Вам кого, бабушка?


Из-за спины Катерины Никитичны выглядывала девочка, лет 8 или 9. Светлые волосы растрепались, заплаканные глаза с подозрением блестели.

— Инка, а ну марш домой, живо!

Инна увидела себя.


Мир вдруг закачался и разбился в дребезги.


****


На опознание нужно было ехать рано утром, но из-за нервов девушкам было не до сна.


Кристина сначала поминутно бегала курить на улицу, а потом просто махнула рукой и поставила банку с окурками на кухне.


— Ты не куришь?


Надя еле заметно покачала головой.


— А с щекой что?


— Мать прутом перетянула.


Кристина присвистнула.


— Лихо.


Помолчали.


— Баба Инна меня всегда защищала, - Кристина, скривившись, затянулась, – Когда мать руки распускала. Я, считай, у нее и выросла. Бабулечка моя...


Затряслись плечи, спина, но слез уже не было.


— Я вообще случайно сегодня заночевала у нее. Разоралась со своим козлом... Мы возле завода квартиру снимаем. Ур-род, сука. Изменил мне прямо в нашей кровати! Прихожу, они там кувыркаются, одни жопы голые мелькают. Представляешь?


Надя не представляла.


— Ну, я к бабушке... как всегда. Снег еще этот повалил...


Надя вздрогнула:


— Снег я помню. Мать меня утром выгнала... А вечером снег пошел. Мы уже огород посадили...


Девушки одновременно посмотрели на ящики с рассадой, которые баба Инна с вечера занесла из теплицы.


— А за что выгнала-то?


— Ни за что.


Кристина понимающе хмыкнула.


— Это у тебя из стресса память чудит, я такое по телику видела.


— Что?..


— По телику. Передача есть, где люди про свои бзики рассказывают, психологи потом это обсуждают.


Надя потрясла головой, словно отгоняя что-то.


— Я ничего не понимаю...


Кристина внимательно на нее посмотрела. Эта Надя и правда похожа на бабушку в молодости. Надо фотки достать...


Потушив сигарету, она полезла на антресоли, достать толстый альбом со старыми фотографиями.


Альбом лежал под какими-то коробками, которые опасно накренились, стоило их коснуться. Кристина одной рукой ухватилась за альбом, другой принялась запихивать рухлядь внутрь. Грохотнуло; все повалилось на пол.


— Твою налево!


Надя кинулась помогать.


Через некоторое время девушки сидели прямо на полу и перебирали фотокарточки.


— Это я в школу пошла... Прикинь, очки тогда носила! – Кристина чуть улыбнулась, глядя на себя лопоухую, в очках, с огромным букетом. Рядом – бабушка и мать.


— А вот отец, я его почти не помню... Тетя Ира, тетя Тома... Это я не знаю кто, может с маминой работы... А это... - Кристина взяла в руки очень старую фотографию, наклеенную на картонку.


— Это моя мама молодая, – прошептала Надя; на ее щеках проступил нездоровый румянец. Она с удивлением смотрела на цветные снимки и незнакомых людей, на жизнь которая так незаметно перескочила, но больше всего ее поразила эта старая фотография. Словно живое доказательство, что все это не бред, не сон, не наваждение.


Что все правда.


Рядом лежала еще одно фото, совсем потертое. На нем были две девочки в школьных платьях. Надя хорошо его знала: оно висело напротив маминой кровати, возле зеркала.


— Вот я, а вот Инночка...


Кристина выхватила у нее фотографию. Посмотрела на снимок. На Надю. Снова на снимок; затем перевернула. На обороте была расплывшаяся чернильная надпись: "Дочери Надежда и Инна, на добрую память для папы".


— Мать отцу хотела карточку отдать. Год назад. Он не взял, - сказала Надя, опустив голову.


Кристина прижала ладонь ко рту и с ужасом смотрела то на фото, то на свою двоюродную бабушку, сидящую напротив.


Litmarket

Показать полностью

Встретимся снежным летом

В июне неожиданно ударил мороз и выпал снег; с этого все и началось.


Бабушка Инна Константиновна весь вечер, причитая, переносила из теплицы в дом ящики с невысаженной рассадой. Кое-что еще можно было спасти, но большую часть растений мороз убил безвозвратно.

Баба Инна проклинала на чем свет стоит весь мир: синоптиков, которые только бают про какое-то там потепление; заводы,что портят природу, погодное оружие, про которое писали в газете; батюшку Петра, что плохо молился и даже ленивую соседку Катю. Она-то до сих пор ничего не высадила, а значит вся рассада у нее дома, на теплом подоконнике, живая и здоровая.


Пересчет капустных ростков принес сильную душевную муку, поэтому баба, перекрестившись, добавила себе в вечерний чай ложку коньяка и уселась перед выключенным телевизором, размышлять – где добыть новую рассаду.


На улице все холодало.


Было 9 часов вечера, когда баба Инна встала, подошла к окну и увидела морозный узор, затянувший все стекло, словно в канун Нового года. При том, что по календарю уже больше недели было лето.


Ледяные завитки отсвечивали красноватым в лучах заходящего солнца, сквозь них был виден куст цветущей черемухи.


"Побьет морозом все, - думала баба Инна и сердце ее стучало быстро-быстро, - И цветы, и листья и каждую травинку. Летом все голое стоять будет. Как... Как тогда".


От страшного воспоминания подкосились ноги и женщина почти упала на стул. Что же это такое, неужто все опять?!


Многое Инна Константиновна пережила за свою жизнь. Что-то помнила хорошо, что мельком. Но то страшное лето, грянувшее 50 лет назад, никогда не забывала, оно словно застряло в ней осколком и болело без конца.


"Какого же числа это было?" - с тревогой думала баба Инна, оторопело глядя в заледеневшее окно. В голове мелькали картинки, яркие и четкие, будто все было вчера. И было это в субботу, точно, в субботу. Потому что вечером они собирались в баню...


Слезы подкатили, стало жарко и тесно в груди.


— Наденька, золотце... - прошептала Инна, – Что же тогда случилось?


На улице завывал ураган, ломая цветущую черемуху.


***

По заснеженному полю шла молодая девушка, практически девочка, одетая лишь в легкое желтое платье. Она шла, словно незрячая, вытянув правую руку вперед, будто что-то нащупывая перед собой, а левую руку она прижимала к лицу. Девушку трясло.

Внезапно она остановилась, позволив метели закружиться вокруг себя. И закричала.

***

Инна Константиновна уже лежала в своей кровати, все утирая бегущие слезы, когда в окно постучали.

— Кого нелегкая... - бормотала женщина, обуваясь и накидывая на плечи теплый плащ.

На улице все кружила метель. На крыльце была наледь; лишь непонятно откуда шел сильный цветочный запах.

— Кто? – крикнула Инна Константиновна, подойдя к калитке.

— Баб Инн, это я.

— Кристина?! А ты чего здесь?

В приоткрывшуюся калитку нырнула девушка, волоча за собой чемодан.

— Баб Инн, давай в дом зайдем, у меня сейчас все отвалится от холода.

— Так ты бы еще легче оделась, - баба Инна со скепсисом посмотрела на внучку в коротенькой юбке и тоненькой кофточке, - Можно было просто голышом пойти, чего это ты растерялась?

Но Кристина уже забежала в дом, бросив чемодан в сенцах.

Инна Константиновна со вздохом закрыла калитку на щеколду и пошла вслед за внучкой.

***

Кристина была укутана в теплое одеяло, напоена горячим чаем и положена спать. На малейшую попытку спросить, что случилось, девушка разревелась, впрочем, быстро затихла.

Холод, усталость и стресс сделали свое дело – едва допив чай, она уснула.

Баба Инна занесла ее чемодан в дом (неужели в нем не было вещей потеплее?), подоткнула непутевой внучке одеяло, и сама пошла спать. Она уже примерно догадывалась, какой рассказ ее ждет по утру. Что-то в стиле: "Козел, опять водил баб, а я ему сказала, что ты меня больше не увидишь и побежала, в чем была к тебе, бабуля. Теперь буду жить с тобой, пока не найду очередного козла, ну или этот не извинится". Сценарий был старый, отработанный. Разве что до этого Кристина все же старалась одеваться по погоде, когда бежала в ночь. Это, конечно, аномально, когда утром +20, а к вечеру -7, но какая-то соображалка должна была появиться к 24 годам?

Впрочем, судя по тому, как Кристина себя вела, ум у нее не появлялся, а лишь усыхал.

Кое-как пристроив гудящие ноги, баба Инна стала засыпать, решив принять все стоически – и дурную погоду, и дурную внучку. Судьба, что теперь сделаешь...

... Около трех часов ночи, дом сильно затрясло. Со звоном полетели на пол фарфоровые статуэтки, загрохотали перевернутые стулья. Баба Инна упала с кровати, больно ударившись боков об угол комода, а через несколько секунд заверещала Кристина, тоже скатившаяся с дивана.

И все стихло.

— Землетрясение, баб Инн!

Они выскочили на улицу, задыхаясь и потирая ушибленные места. Метель стихла, было заметно теплее. Тут и там слышались голоса соседей, тоже выбежавших в исподнем. Люди переговаривались, замирая от страха и не зная, что делать: землетрясения здесь были большой редкостью.

Инна Константиновна стояла, как оглушенная. Господи, и тогда тоже был толчок! Что же это?!

Минут через двадцать, убедившись, что вроде бы все стихло, люди начали расходиться по домам.

Кристина потрясла бабушку за плечо – та присела на скамейку и смотрела перед собой, словно забыв где находится. В неверном свете фонаря, ее лицо выглядело мертвенно-бледным.

— Баб Инн, ты чего? Пошли домой, холодно же.

Инна Константиновна подняла на нее взгляд. Такой, что внучка отшатнулась.

Почти минуту женщина молчала. А потом проронила:

— Иди в дом. Я подышу еще немного, может прогуляюсь.

— Прогуляешься?!

— Иди, ничего со мной не станется. Подбери там, что попадало.

— А если еще раз толкнет?!

— Не толкнет. Иди, точно себе что-нибудь застудишь.

Баба Инна поднялась, запахнула поглубже теплый плащ и побрела по улице, сгорбившись и шаркая ногами.

***

Девушка в легком платье все шла вперед.

Светлые волосы растрепались по плечам, хотя когда-то они были заколоты в высокую прическу. По исполосованным щекам текли слезы. Вьюга кружилась вокруг нее, не давая ничего увидеть. Но людей не было. Никого...

И тогда девушка легла прямо на заснеженную землю, свернувшись клубком и закрыв глаза. Страх, одиночество и холод отступили. Ей стало тепло.

***

Июнь 1962 года начался с того, что подорожали продукты, а Надька, ети ее в душу, втрескалась в студента, которого отправили в этот городишко на практику.

Когда мать узнала, что дочка пришла домой за полночь, после посиделок с этим городским придурком, она пошла в огород, срезала прут и приговаривая: "А ну, иди сюда, шалава малолетняя!" начала гоняться за Надькой по двору.

Инка кинулась на перерез матери, ухватила ее за талию и завыла тонким голосом:

— Не надо, мамочка, не трогай ее, не надо!..

— А ну, отойди, отойди, говорю! Сейчас тоже перетяну прутом, так что мало не покажется!

Но Инка висела на матери, как клещ, сжав кулачки и зажмурив глаза. Надька успела выбежать за калитку, держась за щеку, на которой наливалась багровая рассечина от прута. Бить мать умела очень ловко.

Было ранее утро и соседи, кто успел выйти из дома на работу, все видели.

— Катерина Никитична, прибьешь девку ненароком!

— Так и надо этой засранке! Поделом! – мать, тяжело ступая, вышла вслед за Надькой, - Слышишь меня, сука? Я тебя предупреждала или нет? Предупреждала?! Еще когда ты со своим Митьком крутила?! Мне шалав в доме не нужно! Проваливай к своему хахалю!

Инка, услышав такое, заголосила дурниной:

— Мама, мамочка, зачем, не надо, не выгоняй ее!

Инке было восемь лет и больше всех на свете она любила старшую сестру Надю. Больше матери.

Надежда в прошлом году окончила школу и поступила в ПТУ на швею. Статная и красивая – вокруг нее вились парни, а соседки исходили ядом, придумывая слухи. Как только сплетни доходили до матери, Надя ходила в синяках, с исполосованными прутом ногами.

На деле, Надя страшно боялась парней. И слухи про Митька, про остальных были просто враньем.

Но в этот раз она и правда влюбилась, и впервые сидела с молодым человеком так долго. Он ее даже в щечку не поцеловал, но матери это было не доказать. Она люто ненавидела всех "шалав" с тех пор, муж ушел от нее к молодухе. Инке тогда было четыре годика.

Что-то сделалось тогда с головой у Екатерины Никитичны.

Сейчас Надя стояла, даже не пытаясь вытирать жгучие слезы, стекавшие исполосованным щекам. Страшная боль – и физическая, и душевная накрыла девушку. И она побежала. Прочь по улице, прижимая ладони к лицу.

— Не возвращайся, шалава! – крикнула ей вслед мать.

Больше никто Надю никогда не видел.

***

К вечеру сильно похолодало, пошел снег.

Екатерина Никитична сидела, прислонившись спиной к стене и, скривив в отвращении губы, смотрела на фотокарточку, висящую возле зеркала. На ней были Надя и Инна в школьной форме.

Инка все плакала, забившись возле печки, скулила как щенок, которому перебили лапы.

— Хватит ныть! Лучше иди поищи свою сестру-проститутку.

Инна замерла.

— Ты возьмешь ее обратно?

Мать промолчала, сжав губы в тонкую нитку, но девочке и не нужен был ответ. Она вскочила и, как была, побежала на улицу.

— Платок накинь, холодает! – крикнула ей мать, но Инна уже выскочила на улицу.

Сначала она побежала к Надькиным подружкам, потом к ПТУ, потом к общагам, где по слухам жил тот самый студент. Никто Надьку не видел. Нигде ее не было.

Инка плакала, умоляла, чтобы позвали Надю. Она решила, что сестра таится, из-за страха перед матерью. Но все лишь разводили руками и говорили:

— Иди домой, замерзнешь.

И правда, становилась все холоднее, хлопьями пошел снег. Инка вернулась домой, не солоно хлебавши.

Мать, не разговаривая с младшей дочерью, протопила баню, сходила, помылась и села за стол ужинать.

Инка и Надя обычно ходили в баню вместе, и сейчас девочка просто не знала, что ей делать. Страшная мука накрывала ее каждый раз, когда она представляла, что Надя больше не вернется домой. Где она будет жить? Как теперь все будет?

... Поздно ночью дом затрясло.

А к утру снег растаял, будто его и не было.

Вместе с ним навсегда пропала Надя.

***

Инна Константиновна шла по улице, вспоминая все это, случившееся ровно 50 лет назад. И как тогда, ее накрыло болью, снова она шептала:

— Надя... Наденька... Сестричка...

Начало рассветать.

Стремительно теплело, снег превращался в лужи.

Баба Инна остановилась возле чужого забора – в темноте она добрела почти до края городка. Нужно было передохнуть, прежде чем идти обратно.

Она медленно огляделась, будто видя свой город впервые в жизни. Что-то было не то...

Мимо проехал "Москвич", каких она давно уже не видела. Такой у председателя горисполкома когда-то был, точь-в-точь. Надо же...

— Бабуся, все хорошо?

Их окна притормозившего автомобиля высунулся мужчина. Инна Константиновна словно окаменела.

— Палыч, ты что ли?!

— Я, бабуся, я... Эй, ты чего!

Баба Инна упала без чувств.

***

Надя вышла к материнскому дому. Все было как в тумане. Она знала только, что страшно замерзла и устала. Пусть высечет еще раз, пусть. Больше все равно некуда идти.

Дом изменился.

Вроде тот же, вот и табличка с адресом... Когда его успели перекрасить? Мать, что ли со злости взялась за ремонт? А где деньги взяла и краску?.. И что за чашка на крыше?..

Надя подергала калитку. Закрыто.

Что сейчас? Утро или вечер? Мать, поди на смене, дома только Инка. Это хорошо, может получится хоть немного поспать...

Надя, шатаясь, словно пьяная, зашла в палисадник и постучала в окно. Перед глазами все плыло.

Калитка открылась, вышла полураздетая девица.

— Я думала, это баба Инна, - сказала она, - А ты кто такая?

Надя в отупении смотрела на Кристину.

— А где мама? – наконец спросила она.

— Уехала в Москву, - ответила девушка, имея в виду свою мать.

— В Москву?! Когда?! Зачем?!

— Лет пять назад. Нет, ты кто такая?

Надя не могла ответить ни слова, просто в изумлении смотрела на размалеванную девку.

Внезапно раздался громкий звук, вроде музыки, только очень странный. Девка полезла в карман, достала что-то вроде бруска, прижала к уху:

— Иди в жопу, урод. Забудь мой номер!

И раздраженно засунула брусок в карман штанишек, коротких как трусы.

— Ну так что, ты кто такая?

У Нади потемнело в глазах от ужаса.


Litmarket

Показать полностью

Я тебя съем

Студенты не любили ездить на фермы.


Никто не заставлял их убирать отходы, да и вообще хоть как-то соприкасаться с этой нужной, но очень грязной работой. Но была традиция - посещать это место несколько раз на протяжении обучения. Чтобы молодые специалисты воочию увидели, откуда берется мясо, которое им потом предстоит перерабатывать.


Убойный цех был практически полностью автоматическим, там был лишь один оператор за пультом. Большое искусство - приучить животных добровольно идти на смерть. Этим занимались зоопсихологи, очень хорошо и продуктивно, поэтому проблем не возникало


Но студенты ненавидели фермы.


Многие открыто признавались, что им там сильно не по себе. Гнаться за животным в лесу гораздо честнее, чем давать ему мнимую свободу, а потом с помощью уловок заманивать на бойню. Нет в этом ничего честного. Это не победа.


Хотя от мяса никто не отказывался.


***


Руководитель шел впереди, мерил коридор огромными шагами мощных ног. Студенты неловко семенили, прижимая к груди блокноты. Нужно было делать заметки, но многие уже чувствовали тошноту, хоть и пытались это скрывать - шутили и хорохорились для вида.


Со всех сторон звучали голоса.


— А здесь, ребятки, сальная порода. Первоклассный жир можно получить только при правильно подобранном рационе и, самое главное, режиме. Смотрите.


Он резко отодвинул дверь-штору, так что студентов отделяли от животных лишь прутья решетки. Многие отодвинулись, хотя и тянули, в любопытстве, шеи.


Сальная порода возлежала на мягких перинках, мониторы круглосуточно крутили им хроники живой природы, в основном про спаривание. Животные перекликались звонкими голосами и иногда кидали друг в друга едой - тортами, жирными смесями из мясных полуфабрикатов и овощей. Морды лоснились, блестели выпуклые бока; ужасно пахло. Они не могли спариваться из-за своих размеров и гормонального фона, но обожали смотреть, как это делают более худые сородичи. От этого они впадали в экстаз и ели охотнее.


— Их очень легко вести на убой. Не кормить несколько часов, и они сами побегут куда угодно, - сказал преподаватель и зашагал дальше.


— Мясная порода требует большего подхода. Знаете, когда-то они доставляли массу проблем. Пока один фермер не догадался использовать... зеркала. Кто-нибудь может назвать его фамилию?


— Айенер! Волфс Айенер!


— Верно, Оливия. Айенер заметил, что мускулистые особи обожают смотреть на себя в зеркало. Ради этого они готовы были больше бегать и поднимать тяжести. Одним зеркалом он поднял прибыльность своей фермы в разы - животные не только стали лучше набирать мясную массу, но и больше работать. Главное вешать зеркало так, чтобы они не смогли его разбить. Кто скажет почему?


— Из-за врожденной агрессии, они могут устраивать драки перед зеркалом, за право посмотреться. Если разобьют, то могут покалечиться...


— Да, Оливия, я вижу, ты разбираешься в вопросе! Верно! Но уточню - они целенаправленно могут брать осколки в лапы и нападать на сородичей. Особенно агрессия выражена как раз у мясных особей.


— Почему им не дают успокоительные? - спросил худощавый Акелл.


— Это сильно сказывается на работоспособности и качестве мяса. Передозировка может привести к тому, что они просто будут лежать целыми днями, превращаясь в сальную породу, – пояснила Оливия, скромно прижимая блокнот к груди. Глаза ее блестели. Может быть у единственной из всей группы.


— Ты не хотела бы у нас стажироваться? - вскользь спросил преподаватель.


Оливия кивнула, обнажив в порыве чувств зубы. Но лишь на секунду.


Группа все шагала мимо бесконечных клетей, в которых визжали, кричали, хныкали или адски смеялись.


Иногда раздавались громкие удары - мясная порода упражнялась на тренажерах. Если кое-где вспыхивали драки, срабатывали шокеры, встроенные в клетки - перепадало всем, кто внутри.


Преподаватель комментировал что-то, задавал вопросы. Но по студентам было видно, что от запаха и шума многие близки к обмороку.


Внезапно они свернули в коридор, где было тихо, а характерный запах жизнедеятельности почти не чувствовался.


Преподаватель остановился.


— Здесь находятся отбракованные животные. Близко к клеткам не подходите, не заступайте за желтую черту. Слабонервные могут подождать здесь.


Кое-кто действительно остался.


— Тебе не жутко здесь? - шепнул Акелл на ухо Оливии, - Меня просто дрожь продирает, когда я смотрю на них. Особенно их глаза...


— Еще скажи, что ты мяса не ешь.


— После ферм я долго на диете.


Оливия смерила Акелла взглядом, но промолчала.


— Отбраковка - животные с дефектами. Они плохо едят и не занимаются физическими упражнениями, - преподаватель понизил голос, - Фактически, в пищу они не пригодны. И даже не из-за нехватки мяса или сала. Из-за дефектов, они находятся в депрессии. Их гормональный фон сбит настолько, что употребление в пищу их мяса может провоцировать психические расстройства.


— А почему вы просто их не утилизируете?


Преподаватель остановился. Пожал плечами. Скривился.


— С ними работают ученые. И зоопсихологи. Говорят, что это очень ценный материал для изучения. Их дефекты... Очень специфичны. Смотрите...


Он указал на клетку, в которой сидело сухопарое животное. Оно сидело поджав колени к груди и чертило что-то палочкой в пыли. И бормотало.


— Он что, разговаривает? - в ужасе прошептал Акелл. Глаза его широко раскрылись, хвост напрягся, как палка.


Животные ходили, бесцельно или наоборот, по каким-то сложным траекториям, шептали, разговаривали, пели. Некоторые загибали пальцы, словно силясь что-то посчитать. Все фиксировали камеры - ученые вели за ними непрерывное наблюдение.


— Новичкам такое не показывают. Но вы уже выпускники и имеете право знать о таких мутациях, - преподаватель в упор посмотрел на Оливию, - Что думаешь об этом, девочка?


Оливия, настороженно подняв уши, подошла к одной из клеток - даже чуть ближе, чем было нужно. Там сидела самка, она сидела обхватив себя руками и подвывала. Но в несвязном вое явно проскальзывало:


— Хо-о-о-ло-одно-о-о...


— Эй, волчиха!


Все резко обернулись к клетке, из которой доносился визгливый голос животного.


— Не хочешь поменяться со мной местами? - самец осклабился в желтозубой ухмылке, - Уютная клетка, мягкая подстилка, безболезненная смерть на бойне.. Не отказывайся!


Все его тело было словно переломано, кожа обтягивала неровные кости. А глаза горели, как угли.


Многие вскрикнули, кого-то вырвало. Преподаватель незаметно взялся за пульт электрошокера.


Оливия медленно покачала головой, глядя прямо в глаза человеку. А потом показала клыки. И даже сквозь одежду было заметно как поднялась шерсть на ее загривке.


— Нет. Не хочу. Добыча должна знать свое место.


— Кто знает, кто в следующий миг станет добычей, - ответил ей человек, но было видно, что он испугался. Отступил назад, не сводя глаз с клыков волчицы.


Оливия улыбнулась, успокоившись. И, обменявшись взглядом с преподавателем, сказала:


— Я знаю, кто здесь добыча. Мне решать. Не ложись близко к краю клетки, человек. Иначе я тебя съем.


Группа студентов пошла дальше, Оливия шла об руку с преподавателем.


А в клетке все смеялся человек.


Litmarket


дзен

Показать полностью

В чем счастье?

Люди хотят счастья. Гармонии. Внутреннего удовлетворения.

Это простое и нормальное желание. К этому стремится все живое на Земле.

Так сложилось, что наша цивилизация видит счастье во внешних факторах: имуществе, деньгах и признании. Плохо ли это? Нет. Хорошо ли это? Тоже нет. Это просто нейтральный факт, о нас, о людях. Может раньше было по-другому или все изменится в будущем… Но мы живем здесь сейчас, а значит должны уважать ту реальность, в которой нам посчастливилось быть.

Но в погоне за материальными благами, люди изменили свое мышление. Появились такие убеждения, как:

- Счастье нужно заработать тяжелым трудом

- Чтобы достичь благополучия, нужно "заплатить" – пережить трудности.

- Без кризисов нет развития.

Мы рождаемся и получаем безусловную любовь матери и мира. В широком понимании, мы и есть дети мира. Так откуда же взялась эта такса на счастье? Для чего в принудительно-добровольном порядке загонять себя в рамки несчастья?

Впрочем, есть и другой подход. Противоположный.

Человек осознает себя "ребенком Вселенной", но вместо того, что принять любовь мира и нести ее другим людям (повзрослеть), назначает себя Повелителем Мира. Он шлет Вселенной письма, с перечнями своих хотелок, визуализирует свои желания, да так сильно старается, что жилка на лбу начинает пульсировать. Это человек забывший, что мысли материальны лишь тогда, когда переходят в действие. Помните анекдот про Бога и тонущего человека?

Позиция удобная: если что-то не вышло, всегда можно свалить на то, что это нам не нужно. Как у Крылова: Пробившись попусту час целый,

Пошла и говорит с досадою: "Ну что ж!

На взгляд-то он хорош,

Да зелен - ягодки нет зрелой:

Тотчас оскомину набьешь".

Или это мир уберег от сбычи мечт. Эх, мечтатели…


Опробовав оба варианта, можно смело сказать, что они, мягко говоря, не эффективны. Хотя оба варианта имеют рациональное зерно.

Первый фактически вариант отрицает тонкие материи, силу мысли.

Второй отрицает материальную составляющую.


Думаю, правда в том, что вся наша жизнь – это переплетение этих вариантов.

Давайте рассмотрим утверждение о материальности мыслей.

Если сейчас сесть и представить себе яблоко, разве оно появится перед вами? Нет. Нужно будет где-то его взять – в холодильнике, магазине и кармане ближнего своего. Была мысль – она побудила нас действовать. Без действия яблока не будет, как бы ярко мы его не представляли, как бы не умоляли Вселенную угостить нас яблочком (если, конечно, вы не Ева и рядом нет искусителя).

Опять же, яблоко не должно вам достаться после адских мук – достаточно немного поработать, чтобы его купить. Не нужно переживать сложные кризисы. Не нужно страдать. Верно?

А если вы считаете, что за этот фрукт вы должны долгий путь мук и самоотречения? Думаю, стоит задать себе вопрос: когда я так полюбил бесполезные уничтожающие меня эмоции? Или, что еще лучше сказать себе: как эту ерунду убрать из моей головы? Вы – это просто вы. Яблоко – просто яблоко. Не нужно плодить лишних сущностей между вами.

Яблоко – нейтральный пример, но на его место можно поставить что угодно.

Любые материальные и нематериальные блага.

Вам не поможет визуализация. Не поможет мнение, что вам придется страдать ради мечты.

Вселенная даст все лишь тому, кто спокойно это возьмет. Руками. Уважая физические законы и законы людей. Тому, адекватно реагирует на то, что происходит.

Я думаю, это просто.

Показать полностью

Нужен воздух

У отца была добрая привычка обходить перед сном свой участок. Неторопливо, основательно, с ружьем в руках. Безопасность всегда должна быть на первом месте, всегда. И тем более в такое время, как сейчас, когда весь мир покатился неведомо куда…

Вокруг стояла удивительная тишина, а воздух был сырым от тумана; лишь далеко-далеко брехал одинокий пес. Собаки. Их не отец не жаловал, впрочем, как и многих других. "Я никогда не буду доверять тому, кто может стать моим другом. Когда он предаст, удар будет во много раз больнее. А то, что предаст, не стоит сомневаться. В этом мире не осталось верности".

Сын неоднократно пытался спрашивать, почему отец так думает, но ответа ни разу не добился.

— Но я-то никогда не предам тебя!

— На тебя вся надежда, сын, - отвечал отец и потрепав парня по плечу, шел заниматься своими делами.

Жили они в стороне от поселка, скромно, не привлекая внимания. Отец возился со своим яблоневым садом, сын помогал ему по мере возможности, но большую часть времени занимался учебой – из-за слабого здоровья, он был на домашнем обучении. Отец и сын ладили, или по крайней мере не ругались, каждый был погружен в свои дела и уважал дела другого.

Их участок было сильно вытянут вдоль реки, и полностью был засажен яблонями, которые отец посадил задолго до рождения сына. Отсюда была и привычка патрулировать по вечерам и ночам – гонять охотников за бесплатными яблочками. Любители халявы хорошо знали это место, набрать здесь яблок считалось делом опасным и благородным; про это говорили шепотом и с оглядкой.

Время "хорьков" уже минуло, деревья стали голые, практически готовые к зимнему сну, разве что снег все не выпадал. Отец стоял, сам немного похожий на кривоватое дерево, и крепко держа в руках ружье, вглядывался в звездное небо. В зубах дымилась сигарета, но даже сквозь дым он видел их. Огни. Эти чертовы огни.

Отец не был трусом. Не нужно думать, что мог воевать только с яблочными воришками. В его жизни были разные стычки, которые по-разному заканчивались, но никогда он не накладывал в штаны перед лицом опасности. Сейчас прямой опасности не было, но он чувствовал его – мерзкий, липкий страх. Холодный как лед, приложенный к животу.

Огни. Они летают по всему небу. Каждый размером с луну, разве что не такой яркий… Зато их десятки. Иногда они кружатся хаотично, иногда собираются в странные фигуры… И снова разлетаются. Они появились пару недель назад – сразу по всему миру. Миллионы, миллиарды очевидцев. И до сих никто не может сказать, что это такое. Людей кормят жидкой сказочкой про миражи, про оптические явления… Даже про массовые галлюцинации. Объяснения нет. Ни одна аппаратура их не видит. Их невозможно сфотографировать – они просто не отображаются. Их не видели в космосе – или просто так говорят, скрывая правду. Люди сходят с ума, глядя на них; в мире стала ощутимо сбоить связь, а последние дни часто пропадает электричество. Все катится в тартарары, а официальные лица по-прежнему улыбаются и говорят, что повода для паники нет.

Они будут лить в уши свое дерьмо до последнего. Может быть, они захвачены, эти лица, и скоро черед всех остальных.

Осенний воздух был свеж, и спокойствие разливалось вокруг. Чем меньше людей вокруг, тем меньше проблем… Очень хотелось постоять здесь подольше, вглядываясь в небо, стараясь понять. Будто, если постоянно смотреть на огни, то можно отвезти беду, удержать их.

— Паскудники, кто вы такие? – мужчина осклабился, глядя в небо.

— Я знаю, вы что-то замышляете. Просто знайте, - он поднял ружье, — Тепленьким я вам не дамся!

Огни безмолвствовали, равнодушно скользя по небу.

Отец еще немного постоял, вглядываясь в глубь Вселенной и ему начало казаться, что он может любую звезду, любую планету достать рукой. Что угодно, кроме этих паршивцев.

Он тщательно потушил окурок и пошел домой.

***

Сын что-то читал и делал торопливые пометки в блокноте, сгорбившись у керосиновой лампы – опять не было электричества.

Отец, тяжело ступая, вошел в дом, сел в кресло. В доме повисла тишина, злая и напряженная. Так молчат люди перед похоронами; или перед неприятностями, которые никак не миновать, никак не обойти, не отсрочить.

Ручка быстро скользила по бумаге, еле слышно шуршали страницы.

— Сын?

— Да, пап?

— Ты боишься смерти?

— Наверное нет… - с небольшим удивлением ответил сын, — А почему ты спросил?

Отец немного помолчал и ответил лишь:

— Молодец.

И снова погрузился в свои мысли. Это было в его стиле – спросить что-нибудь о смысле жизни, смерти, бытии, а потом лишь сказать одно слово или вообще промолчать, более не отзываясь ни на что. Сын уже привык.

Отцовский сплин сейчас мало интересовал юношу. Он спешил. Нужно было закончить как можно быстрее. Хорошо, что это не Библия, с ней наверно разбираются другие.

А еще нужно было успеть немного поспать. Они всегда приходят за час перед рассветом. Перед ними нельзя зевать и мямлить.

— Что за книгу изучаешь? – спросил отец.

— "Преступление и наказание".

— Думаешь, ее можно понять вот так – бегло читая и выписывая цитатки?

— Я уже не в первый раз ее читаю. И каждый раз нахожу для себя что-то новое, чего не замечал… Или не понимал.

— Это хорошо. Скажи, сын, тебя не тревожат огни?

— Немного, - признался юноша, — Но мне кажется, они неопасны. В них загадка, а это всегда пугает. И люди сходят с ума. Погромы… И то, что делают фанатики… Помнишь, ты говорил: "Плохо информированный человек страшнее бомбы"?

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему мы живем вдали от большого города.

– Да, пожалуй, понимаю.

— Погромы по телевизору видел?

— Да, утром.

— Нужно позвонить, узнать, когда включат электричество.

— Нужно, - равнодушно ответил сын и вернулся к Достоевскому.

Он не увидел, как странно посмотрел на него отец и как побелели костяшки на его крепко сжатых кулаках.

***

Парень проснулся за час до рассвета, наскоро умылся – Они уже ждали его, он чувствовал. В голове слегка гудело, покалывало кожу – так было, когда Они где-то неподалеку.

"Мы испытываем похожие чувства, насколько возможна эта аналогия. Мы с вами из очень разной материи, поэтому приходится испытывать дискомфорт. И вам, и нам. Но мы должны взаимодействовать".

Отец спал – сын постоял возле его комнаты, прислушиваясь к легкому храпу. Хорошо. Не нужно ему пока ничего знать. Потом. Когда пути назад не будет. Но события нельзя торопить…

Мы должны понять Их. А Они – нас. Без контроля военных и ученых. Без всех тех, кто не видит дальше собственного носа и живет в своем ограниченном мирке. Этим отношениям нужна свобода. Свежий воздух.

Юноша взял с собой только фонарь и блокнот и отправился на улицу, в самое холодное и темное время. Перед рассветом.

В небо было спокойно, лишь крутилось двое патрульных. Остальные отправились слушать и понимать. Рассказывать.

Его ждали в самом конце участка, почти возле реки.

Он прошел половину пути, когда услышал сзади тихий щелчок.

— Куда это ты, сын, пошел?

— Подышать свежим воздухом, пап. Не спится.

Парень обернулся, осветил отца фонарем. И – попятился. Отец целился в него из ружья.

— Папа! – вышел лишь тихий хрип.

Отец видел, как трясется сын.

— ТЫ ведь в сговоре с ними, верно?

— Папа, убери ружье!

— А если они уже захватили тебя? Что тогда?

— Папа, ты спятил!

— Нет, сын. Спятил ты. А я до последнего надеялся, что мне показалось. Я надеялся, что этой ночью ты останешься дома.

— Они не хотят нам зла… - прошептал сын и по его лицу потекли слезы.

— И потому решили начать с захвата наших детей, - горько сказал отец, — Не бойся. Пошли домой. А завтра с утра мы поедем в больницу. Пусть они хорошо тебя обследуют. Чтобы я знал, что ты – это ты.

— Опусти ружье, папа!

— Они пришли, чтобы поработить нас. Мы для них лишь ресурс.

— С чего ты взял?!

— Тот, кто пришел с миром, не станет таиться. Не станет склонять детей предавать родителей. На вас воздействовать проще всего… С вас легче всего начать порабощение. Пошли сын. Мы больше не играем в их игры.

Юноша бросил фонарь на землю и наугад побежал в сторону. Грохнул выстрел.

— СТОЙ!!!

Но парень, петляя между яблонями, уже бежал туда, где его ждали. Отец не отставал. Вдруг что-то полыхнуло ярко – так, что почти вызывало слепоту. После этой вспышки, и без того темная ночь оказалась просто непроглядной. Мужчина бешено заревел, закричал, бросил на землю бесполезное ружье, побежал наугад…

***

Когда рассвело, отец сидел, прислонившись к старой яблоне, и курил, глядя в небо. В нем стало больше огней. Имя одного из них он знал.

Показать полностью

Богиня - баба Гиня

До 30 лет я был заядлым атеистом.

До этого, никакие конфессии не могли меня зацепить и обратить в свою веру... Хотя, честно говоря, я был им безразличен и никто меня в лоно своей церкви не тянул. Ну, может только иеговисты разочек, но они тянут всех и невзирая ни на что, так что не считается.

К 30 годам я успел кое-чему научиться и кое-что понять. Первое, и самое главное - я приз. Сказка. Подарок небес. Чего вы скривились? Смотрите сами - я молодой здоровый мужик, нормально одеваюсь; плечист. Имею неплохую машину и квартиру в центре. А еще я щедр и ласков, умею делать массаж.

И самое главное - я люблю женщин. А они - меня. Это ли не чудо?

Если вам стало тошно, после моей маленькой самопрезентации, это нормально. Вы даже можете сказать мне: "Мужик, таких ты толпы! Завали!". И будете в своем праве. Но я действительно чудо - по крайней для определенной категории женщин.

О, Женщины! Нежнейшие создания! В вас есть загадка, которую я разгадать пока не в силах! Почему в школе вы умнее большинства мальчиков, а к зрелому возрасту становитесь дурами набитыми? Воистину мудр тот, кто это объяснит.

****

Феи, богини, нимфы! От вас не отвести взгляда, настолько вы поражаете мое воображение.

Так было и с моей Богиней.

В первые я увидел ее в коротком видео, которое перепостила одна моя знакомая. Название меня заинтриговало: "Школа женской магии мадам Гинелопы Стимуа, верховной Богини Высшего Пантеона".

Я открыл видео.

В тот же миг я перестал быть атеистом и уверовал, в моей жизни появилась Цель.

Мадам Гинелопа Стимуа была потрясающей женщиной. Она потрясала грудью, руками и просто всем своим телом. Ритмично так, бодро.

Вот представьте: вы студент. Живете в общежитии. Поздно возвращаетесь, а еще потеряли пропуск. И на вас набрасывается вахтерша, которая самого Цербера в корейском ресторане на гриле вертела. Она орет, она брызжет слюной, живот и груди колыхаются на уровне ваших глаз. Представили? А теперь мысленно устройте вахтерше мейкап - наклейте ресницы, накачайте губы, румяна, кудри, затяните телеса в корсет... Вот! Теперь вы точно знаете, как выглядела Гинелопа Стимуа. Добавьте еще юбку в пол и кучу странных украшений, как из киоска Розпечати. Скажете, она бы вас не поразила?

На видео Гинелопа рассказывала небольшой аудитории женщин, как сильно нужно себя любить и никогда, никогда-никогда не соглашаться на мужика, у которого маленькая зарплата. Тысяч сто в месяц это нижняя планка.

Женщины ее внимательно слушали, кивали, что-то записывали...


"В полном разгаре страда деревенская...

Доля ты!- русская долюшка женская!"


Да дамы были статные, как на подбор. Если бы их взялся описывать Николай Алексеевич, мне кажется получилось бы как-то так:


"В каком году - рассчитывай, в какой земле - угадывай, а в небольшом коворкинге сошлись шесть странных баб - Обиженной губернии, уезда Всекозлы. Уставшая, Забитая, Кошатница, В-возрасте-Принцессочка, Несвежая Конфеточка и Разведенка тож".


Ну, вы поняли.

Я немного погуглил и нашел, что Гинелопа берет по 50 тысяч за свои семинары. И ей их радостно несут. Могли слегка обновить гардероб и сходить к косметологу, а несут Гинелопе, чтобы она рассказала, как нужно управлять своей жизнью, какая магия кроется в женском теле. Мол, есть энергия, бабская, где-то в области малого таза и если научиться ее направлять в глаза мужикам, то они, мужики, влюбляются до гроба. Даже олигархи. Особенно олигархи. И вообще, не гоже светлую магию о нищебродские глаза пачкать. Управляйте Вселенной, девочки, даже если парковаться пока не умеете.

Как ни странно, но Гинелопа пользовалась популярностью. Семинары она проводила часто и недостатка в начинающих магичках не было.

Я бы сказал: "Девушки! Научитесь улыбаться, перестаньте ждать подачек. Работайте, любите и все будет хорошо!".

Но им нужно волшебство и принцы на белых конях... А в результате - никого и ничего. Вместо белого коня - бред сивой кобылы.

Но с другой стороны, столько одиноких женщин! И всем нужен я. Пусть статьи моих доходов не покажешь налоговому инспектору, но они прекрасны, эти статьи.


Познакомиться с Гинелопой было легко. На такой случай у меня были прекрасные соцсети с фотографиями, за которые не стыдно. Личная встреча... еще и еще одна...


Не знаю уж, какой магии она учила своих феечек, но на меня она смотрела, как бездомная собака, которой дали кусок колбасы, а остальное пока держат в руках. Тетя изголодалась среди воображаемых олигархов, да так, что белели костяшки, когда я гладил ее по щеке.

Тут же в меня полетели подарочки: парфюм, часы, украшения... И взгляд, ее голодный взгляд, особенно в постели.

Я люблю женщин. А они любят меня. Так что не кривитесь - с моей стороны все было честно. Я даже ее не подкалывал, разве что пару раз:

— Баба Гиня!

— Что?!

— Богиня, говорю, моя!

Согласитесь, было грешно ни разу так не сделать.


Через полгода после нашего знакомства, я вновь атеистом, изрядно прибарахлившимся и разбогатевшим. Но баба Гиня, увы, была не миллиардершей, так что любовь наша закончилась на взлете и опустошенных счетах.

Думаете, она написала на меня заявление?

Вы в своем уме? Богини так не делают, о нет. Она попыталась меня преследовать своими методами, звонила по ночам с криками: "Ты только мой!". Но, сами понимаете, лавочка прикрылась быстро.

Телефон, соцсесети, даже паспорт - все пошло в топку. Я профи. Липовое имя мне не жаль.

О, Женщины! Оставайтесь такими же, не меняйтесь. Вы прекрасны и нежны, а пока вы думаете, что мужики вам все должны, сами отдаете им последнее. Только на вас все и держится.


"В каком году - рассчитывай, в какой земле - угадывай, а в небольшом коворкинге сошлись шесть странных баб - Обиженной губернии, уезда Всекозлы. Уставшая, Забитая, Кошатница, В-возрасте-Принцессочка, Несвежая Конфеточка и Разведенка тож. Сошлися и заспорили - к кому получше клеятся тупые мужики?"



дзен

Показать полностью

Судорога материнской любви

Настенные часы пробили два часа ночи.


Татьяна Олеговна встрепенулась, уронив с подлокотника кресла недопитый стакан коньяка. Пойло растекалось по полу, а женщина просто с замиранием смотрела на лужу, черную, в тусклом свете небольшой лампы. Нужно было встать и убрать это. Но сил не было.

Тогда Татьяна Олеговна просто откинулась в кресле, закрыв глаза. Все, что было накануне, набросилось на нее с утроенной силой, все проносилось перед глазами, звучали голоса. Со всех сторон. Ей казалось, что она слышит звонки телефона, хотя он давно был выключен. Весь мир взбунтовался, навалился на нее. Как волна. Как цунами.

Отсюда не выплыть. Может быть – прибьет к какому-то берегу, но как раньше уже никогда не будет.


Плечи женщины затряслись, заходила ходуном мощная грудь. Лишь лицо, по привычке, держалось до последнего – презрительная маска. Но и его смяло рыданиями – как бумажку – превратив в бесформенную массу, на которой страшным искривленным провалом зиял рот. Она рыдала просто, по-бабски, навзрыд. Захлебывалась слезами, страшно сипела, трясла головой.

А потом резко остановилась, сделав глубокий судорожный вдох и так замерла, тупо глядя на стену, на каминную полку, на фотографии, которые над ней висели.

Прямо по центру была фотография сына, Вадика. Он широко улыбался на ней и держал в руках питона. Эта была старая фотография, давняя. Памятная. Татьяна Олеговна в тот год выбилась на хорошую должность в администрации. А еще лучше эта должность стала, когда N-ое число гектаров ушло нужным людям за нужную сумму. Это был ее почин, начало нормальной жизни, в которой появились хорошие машины и поездки за границу, и пропали воспоминания о бывшем муже-выпивохе, от которого толку всегда было как с козла молока. В прежние времена ей приходилось все тащить на себе, да и теперь, если честно, тоже… Но если раньше это были пакеты с картошкой и бухой муж, то теперь на ней были крупные сделки. Да, она так и называла это. Сделки. Быдлу, типа бывшего муженька, все равно ничего не надо, так пусть нормальные люди пользуются землей. Что позволено Юпитеру…


Вот и Вадик улыбается на этой фотографии. Они тогда просто рванули в Турцию, просто так посреди года. Ему здесь 13 лет. Счастливый мальчик, звездный мальчик. Пусть в школе ему многие завидовали, даже учителя. Но у быдла была своя жизнь – макароны, картошка, забастовки, а них с Вадиком своя. Жаль, что в то время в их городишке не было никаких гимназий и элитных школ… Но переезжать в столицу они тоже не могли – более хлебного места, чем здесь, Татьяна Олеговна бы не нашла тогда. А здесь была опора. Защита. Судьи. Следователи. Те, кто выше, с кем Татьяна Олеговна никогда не забывала делиться… Все было хорошо, как в сказке.


Вадик, милый мальчик, единственный кого она любила… Он вырос немного взбалмошным. Разбивал машины, свои и чужие, один раз даже сбил какую-то бабку, но обошлось, выплатили компенсацию ее внукам и те заткнулись.


— Вадичка, ну что ты… Опять…


А он так жалостливо хлюпал носиком, что сердце сжималось от боли за сына. Но деньги решали. Всегда решали все проблемы.


Но не сегодня.


Вадик расстался с девушкой, несносной дрянью. Что ему оставалось? Он напился. И, дурачок, опять сел пьяный за руль. Поехал бы тихонько домой… Но видимо, очень сильно переживал, разбитое сердце просто так не вылечишь…


"Пьяный мажор устроил гонки посреди города, пострадало пять человек, двое в реанимации".

Эту ссылку ей прислали с неизвестного номера. Холодея, Татьяна Олеговна, открыла новость. Вадичка на фото выглядел очень несчастным, почти падал. И менты, эти менты повязали его…

Дальше был град звонков. Татьяна Олеговна обзванивала всех. Кто хоть как-то мог помочь. И натыкалась на стену.


"Мы с радостью, сами знаете, но кто выложил в Интернет, теперь вся страна следит… Все СМИ подключились… Они же вас ненавидят… Как красная тряпка…"


Татьяна Олеговна встала, покачиваясь, и побрела к бару за новой бутылкой. Да, красная тряпка. Эти ничтожества теперь хотят оторваться на них. Но ничего. Пусть теперь дело не спрячешь… Но можно попытаться… Еще неизвестно, кто виноват…


Резко зазвонил телефон. Тот, что для крайних случаев. Его никто не знал. Кроме…


— Мать, сука, ты вытащишь меня или нет?! – Вадик кричал осипшим голосом, - Они говорят, что мне лет семь теперь светит! Ты в натуре на меня забила?! Тащи свою жирную жопу сюда!


— Ночь на дворе, Вадя, - прошептала Татьяна Олеговна, - Кто тебе дал телефон? Это же твой?


— Пацаны подогнали, от них и то больше помощи, чем от тебя, корова!


— Не злись, Вадя, потерпи. Я уже всем позвонила, утром буду…


— Сама, сука, терпи! Я домой хочу!.. Тварь, скинуть меня решила?!


Женщина бессильно осела на пол, выронив телефон, прижимая руку к груди. Из трубки продолжал изливаться визгливый голос Вадика, но она его уже не слышала.



дзен

Показать полностью

Когда устану, я слишком добрая

Шла сейчас с работы, зашла в магазин. Устала, как собачонка, чего уж там. Соображаю мееееедленно.


На выходе подбежала женщина:


—Девушка, помогите, хоть 100 рублей дайте! Или 200! Карту заблокировали! Я не могу к ребенку уехать!


И ревет белугой.


Сердце мое дрогнуло, но нала с собой все равно не было. Так и говорю:


— Нала нет, давай на карту кину?


И я уже телефон достала, перевод делать. Когда устану, я по уровню развития - простейшее. Амеба там. Или эвглена зеленая.


— Да-да, давайте по номеру телефона!


Смотрю ей в лицо - глаза даже не мокрые.


— Так карта же заблокирована?


— Как бы не совсем заблокирована... просто..


Просто я повернулась и пошла. А она уже к мужику какому-то кинулась.


Не люблю две вещи: когда меня пытаются наебать, а еще тупить не люблю.

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!