По-английски "high time" (дословно "высокое время") переводится как "пора", а по-немецки то же самое, "Hochzeit" - это "свадьба".
Интересно, можно ли это объединить под какой-нибудь общей германской эгидой, в плане "для свадьбы время всегда подходящее"?)
Что значит "Тула"?
Скорее всего, это название происходит от слова "тулá", что значит "убежище, тихий приют" и "тулить" ("укрывать , прятать").
Мы знаем их однокоренные слова "притулить(ся)", "втулка". Может быть, и "туловище" тоже, если народ рассматривал его как "укрытие для внутренностей" (или для души?).
Если всё это верно, то Тулу так назвали за то, что она была тихим безопасным убежищем, далёким от распрей и дрязг, или во всяком случае задумывалась таковой. Либо просто река Тулица всегда была скрыта в глуши лесов, а город назвали в её честь.
Интересный факт: судя по летописям, когда-то окрестности этого города в Древней Руси назывались "Тульскими украинами", и также могли относиться к Рязанской или Окской украинам.
P.S. В Туле была только проездом. Пряник ела.
История эта произошла в селе Никольском, что в Воронежской губернии, однажды в июле. Дни стояли как никогда знойные: солнце яростно жгло землю, траву и живность, если та отваживалась показаться из укрытия. Звери и птицы будто исчезали в эти полуденные часы, чтобы появиться лишь в лучах заката - добыть себе пропитание и напиться, наконец, воды из прохладного ручья. Тогда окрестности села тонули в оглушительной песне сверчков, а на улицах появлялись собаки и кошки, до этого дремавшие в теньке. А как только алое зарево догорало за горизонтом, на землю томно опускалась тихая чёрная ночь.
Но с раннего утра и до самых сумерек одно живое существо каждый день бесстрашно подставляло себя жестокому солнцу. На рассвете в поля выходили люди - шёл сенокос.
Когда-то Дуня любила это время. В юности они с подружками наряжались в лучшее - в покупные ситцевые сарафаны, - и бежали на зелёный луг, где, развлекая себя песнями, быстро справлялись с работой. А рядом всегда работали парни, и к вечеру сенокос превращался в весёлое гулянье с играми, плясками и хохотом.
Теперь Авдотья пятый год была замужем и за это время уже родила троих детей, - младшего только этой весной. Обычно он и будил её, часто раньше первых петухов. Тогда она лёжа кормила его, а после шла варить кашу старшим дочкам. После завтрака их нужно было отвести к Матрёне, - пока все были в полях, старуха смотрела за своими внуками, и заодно за соседскими.
Потом Дуня с младенцем на руках и её муж Иван шли вместе с другими семьями на сенокос. Коси коса пока роса - с рассвета начиналась самая работа. А когда трава высыхала, и косить было уже неудобно, садились обедать: варили в котелке пшенную кашу со свиным салом. Там же Дуня в очередной раз кормила маленького, он засыпал, и после обычно уже не мешал матери, пока она трепала сено для просушки. Издалека доносилась девичья песня, и Дуня вздыхала, вспоминая, как беззаботно проводила когда-то эти летние дни.
Наконец, под вечер Ваня складывал сено в копны, а Дуня забавляла сына. В это время спать он обычно уже не хотел и хлопал глазками, пытаясь понять, кто он, и что это за большой-пребольшой мир вокруг.
***
В то утро младшей дочке не здоровилось. Она почти не спала ночью, вся горела, а утром не хотела ни есть, ни пить, только цеплялась за мамины руки.
- Не к Матрёне же её теперь вести, - проворчал Ваня. Делать нечего, пришлось им брать её с собой. Иван нёс на руках дочь, Дуня - сына.
Как пришли на покос, работа сразу не задалась, потому что детям не спалось, и Дуня никак не могла никуда от них ни на миг отойти. То кормила и укачивала младшего, то утешала старшую. На свежем воздухе девочке стало легче, вскоре она даже смогла сесть, но никак не хотела отпустить от себя мать.
К обеду Ваня, вынужденный работать за двоих, ничего толком не успел, поэтому когда, наевшись, малыши всё-таки уснули, родители вдвоем снова принялись косить. Солнце стояло высоко, земля была уже вся сухая, и им приходилось по нескольку раз проходить в одном и том же месте, чтобы коса взяла траву. Дуне хотелось пить, но вода закончилась, а до ручья идти было некогда. Рубаха на ней была вся мокрая, а на лбу выступила испарина.
Уже вокруг все закончили работу, наговорились и разошлись - кто в село, кто по шалашам, наскоро построенным на время сенокоса, - а Ваня с Дуней только-только заканчивали собирать последнюю копну. Дочка совсем уже поправилась, выспалась и теперь дергала маму за подол юбки, требуя, чтобы та сделала ей из сена куколку. Они вместе выбрали несколько соломинок, чтобы дома обвязать их ниткой и сделать человечка. Намного позже обыкновенного, уже в сумерках, но радуясь вечерней прохладе, они отправились домой.
Вдруг уже возле родного крыльца Дуня изменилась в лице и вскрикнула: "Сыночек!"
Ваня на мгновение обмер, тут же сказал дочке: "Беги в дом и жди нас", и они с Дуней помчались назад. В одно мгновение оба забыли о том, что у них не было сил даже запереть за собой калитку - теперь они опрометью неслись обратно в поле.
- Вот тут, вот тут он лежал! - Дуня прибежала, задыхаясь, на то место, где кормила его сегодня в последний раз, но даже и следа не было на траве. - Что нам делать, Ваня?
- Не знаю, - Ваня беспомощно озирался и не мог больше ничего ей сказать. - Не знаю...
Дуня метнулась в одну сторону, потом в другую - но в скошенной траве видно было далеко, и нигде не было ни пенька, ни бугорка, поле простиралось широко и плоско. Нигде не было ничего и никого.
С надеждой они бросились к оставшимся у ручья в шалашах, но там ничего не видели и не слышали, да и далеко это было. Дуня носилась как безумная, то возвращаясь к месту, где оставила сына, то кружа и петляя вокруг, а Ваня медленно двигался за ней. Так они сами не заметили как приблизились к опушке леса. Дуня глянула на деревья и, не разбирая дороги, бросилась бегом прямо в глухую чащу.
- Дунька! - крикнул ей муж, но она не остановилась, только пошла медленнее, безвольно опустив руки. - Куда ты? Он же не мог туда уйти...
Вдруг он начал медленно поворачиваться в их сторону, и они увидели, что у него растут лосиные рога, а то, что он держит в руках - это их спелёнутый сын. Старик слегка покачивал его, а сам смотрел куда-то сквозь Дуню и Ваню. Глаза у него горели как у кошки, а руки были такие тонкие и сухие, что казались мёртвыми ветвями.
Дуня с ужасом оглянулась, Ваня покосился на неё. А когда они вновь взглянули на лужайку, старика там уже не было, а на пне лежал свёрток. Они бросились к нему, Дуня наклонилась и сразу же с облегчением рухнула на землю, - увидела розовые щечки и услышала ровное сопение.
Больше они детей с собой в поле не брали, всех всегда оставляли Матрёне.
__________________________
Я позволила себе сделать конец более счастливым, чем он есть в оригинале, а в оригинале эта история выглядит вот так:
"Однажды муж и жена взяли своего ребенка на сенокос, а вечером забыли о нем и пошли домой. Хватились ребенка, они побежали обратно, но его нигде не было. Рядом был лес. Родители вошли туда и увидели лешего, который нянчил их малыша, но при виде людей исчез вместе с ребенком."
Записано в с. Никольское Таловского р-на, Воронежской обл. от Яновой Е.А., 1911 г.р. Запись Дудкиной В.Г., 1993 г. АКТЛФ
Итак, "нефть".
Сразу говорю, слово не русское (хотя казалось бы).
В русский оно попало только в XVII веке из турецкого языка. Там так и будет - "neft". Однако это не тюркизм.
Потому что турки, видимо, как обычно, получили это слово от арабов, у которых было نفط [naft]. Значит, семитское что ли?
Но турки могли взять его и у персов - там было نفت [naft]. А если персидское - значит индоиранское, то есть индоевропейское?
Отвечает на все вопросы аккадский (а он семитский), где "нефть" называли словом, которое звучало как [naptu].
Если это действительно так (а я не вижу причин, почему этому так не быть), то персы это слово заимствовали, а арабское слово - не заимствование, а родня аккадскому, потому что и арабский тоже семитский. Как и иврит, и там как раз тоже נֵפְט [néft].
Вот такая цепочка.
Естественно, в какой-то момент слово подрезали и греки, у них оно стало νᾰφθᾰ [náphtha], и с этой стороны к нам попал уже "нафталин".
А вы задумывались о том, что слова "обоняние" и "вонять" - родственны?
В старославянском языке "запах" обозначался словом "вонѩ", отсюда нам в наследство остались "благовония".
Примерно так было и в праславянском, поэтому в чешском есть чудесное: "voňavka" - это духи.
А в русском значение съехало. Сначала с "запах" на "сильный запах", а потом и вовсе на "сильный неприятный запах".
Но корень остался! Он существует не только в слове "вонять", но и в слове "обоняние" (приставка "об-" вообще частенько вытесняла букву "в" в начале корня. Например, об + влачить = облако, об + воз = обоз, об + вод = обод и так далее).
Вот и об + вонять превратилось в "обонять", где корень "вонь" сохраняет своё старинное нейтральное значение :)
Олигарх, состоит из частей:
- ὀλίγος [olígos] ("мало")
- ἀρχή [arkhḗ] ("начало, начальник")
То есть "мало начальников".
Кстати, второй корень мы знаем по словам "архаичный" (тот, что был в начале), "архонт" (крутой начальник), и по всем, которые начинаются с "архи-".
Олигофрен имеет ту же первую часть, а вторая - это φρήν [phrḗn] ("ум, интеллект"). Малоумный.
Так что слова родственны.
Мне бы хотелось ответить на этот вопрос интуитивно, но интуитивно получается примерно следующее: мы у себя одни, поэтому вот так вот выделились. Так себе получается версия. Детская, прямо скажем.
Надо гуглить.
Но если гуглить, то найдёшь десятки статей которые называются "почему "русский" - прилагательное", и в них подробно обосновывается, что это уже давным-давно не прилагательное, а существительное. Как "пожарный" или "учёный". Слово даже есть страшное - "субстантивация".
Но определять часть речи давайте оставим школьникам на ЕГЭ, современная грамматика в данном случае - это последнее, что меня интересует.
Ведь ежу ясно невооруженным глазом видно, что название нашего народа отличается от всех остальных. Национальности бывают на "-ин" (англичанин, молдаванин), на "-ец" (чеченец, американец), да есть даже непонятные коротенькие француз и чех, и все они не похожи на прилагательные.
А вот слово "русский", хотя вполне может отвечать на вопрос "кто?", и совершенно справедливо считается именем существительным, по форме всё-таки прилагательное, отвечающее на вопрос "какой?"
И-и-и... первый интересный факт.
В других языках название народа частенько совпадает с прилагательным. English, français, português - всё это и названия людей, и языков. С окончанием для названия национальностей заморачиваются далеко не все.
Ай спик инглиш - Я говорю по-английски.
Ай эм инглиш - Я англичанин
А мы вот почему-то заморочились, и для всех разграничили прилагательные и национальности.
Для всех, кроме себя. Почему? Причем с религией та же история. Буддист, католик, протестант, кришнаит - но "православный". Опять эта форма прилагательного.
На самом деле, были и есть для нас слова с общепринятыми суффиксами. Например, есть слово "россиянин", которое появилось ещё в XVI веке. Оно, как видно, образовано от названия "Россия".
Но "русский" со всей очевидностью происходит от "Руси". Всегда ли мы так себя называли? Ничего подобного.
Открываем "Повесть временных лет", и видим. Про жителей Древней Руси встречается логичное слово "русин". С классическим суффиксом, образованное по всем правилам. Встречается оно уже в теме про Олега (X век). И продолжает встречаться дальше.
Например, в одном Новгородском документе XII века:
Оже емати скотъ варягу на русинѣ или русину на варязѣ, а ся его заприть, то 12 мужь послухы, идеть ротѣ, възметь свое.
И так далее.
В общем, аж до XVII века слово "русин" употреблялось, подразумевая жителей Руси.
Однако название самой Руси не стояло на месте. После периода существования в виде отдельных княжеств и тяжёлого ига страна собралась воедино как Русское государство (при Иване III), которое превратилось в Русское царство (при Иване IV). Параллельно с этим уже начинали использовать византийский вариант Россия.
Уходило в прошлое слово "Русь", и уводило за собой образованное от него "русин". Впрочем, его сохранили за собой жители Закарпатья, которые, вероятно, просто не прекращали использовать его. Правда, у них немного сменилась грамматика. Если в древности множественное число выражалось либо собирательным "Русь" (так же как "чудь", "водь" или "весь"), а единственное - словом "русин", то теперь в Закарпатье из этого сделали новое множественное число, и так образовалось слово "русины".
Впрочем, ещё в начале XX века этнографы отмечали в северных губерниях России употребление слова "русин" как синоним слова "русский", а значит оно на самом деле не прекращалось и там.
Итак, в официальном и литературном языке слово "русин" перестало означать нашу национальность. И тут-то единственным остался вариант "русские люди". Он тоже употреблялся ещё в "Повести временных лет". Если "русь" было словом собирательным, для всего народа, то... Дальше моё предположение: если речь идёт про парочку человек, называть их "русью" как-то слишком громко. Поэтому и использовали "русские люди", когда речь шла не про весь народ, а про группу его представителей.
На самом деле, сейчас не важно, верно ли конкретно это моё предположение, потому что словосочетание "русские люди" использовалось вовсю, и главное это. Называли так и других, были немецкие люди, польские, литовские, и даже нерлянские (это нидерландские).
Ну а потом кусочек "люди" отвалился, потому что и так понятно. И прилагательное субстантивировалось.
Но были и другие варианты самоназваний, которые попросту не прижились.
В XVI-XVIII веках встречался вариант "русаки" (похоже на поляков и словаков).
В "Слове о полку Игореве" прозвучал вариант "русичи", но больше он нигде не встречался, поэтому можно предположить, что это фигура речи, которая была создана по аналогии с названиями племен - вятичи, дреговичи, радимичи и прочими - конкретно для этого произведения, но в жизни не употреблялась.
В XVII веке звучал даже вариант "русяне".
Были попытки сделать "русов" или "россов".
Так что ответ, наверное, банальный - мы "русские", потому что так в языке прижилось, он выбрал такую форму. А причину такого выбора понять, наверное, невозможно. Разве что вернуться к моему первоначальному интуитивному ответу: потому что мы - это мы, и мы у себя такие одни!
Связаны ли между собой слова "прочь" и "прочный"?
На вид как будто да, а вот по смыслу...
"Прочь" - это вон или вне, в общем, куда-то наружу и подальше, а "прочный" - это крепкий, твёрдый, надёжный. Сравнивать их - как будто сопоставлять тёплое с зелёным.
И тем не менее. Тем не менее.
Слово "прок" (а именно оно в этой группе состоит из чистого корня) сегодня имеет значение "польза, выгода". Однако раньше смысл был несколько иным, сегодня его можно найти в регионализмах. По "Словарю русских народных говоров":
Прок -
✅1) О будущем времени, годе или событиях, результатах, которых можно ожидать ("Поглядим, что прок скажет!")
✅2) Запас ("Это осенью будем есть, а это на прок оставим")
✅3) Умения, способности ("У кого какой прок косить, кто быстро, кто тихо")
✅4) Прибыль ("Чужое не дается проком — выпрет боком").
Из этого списка видно, что современное значение развилось из последнего, про прибыль. А вот слово "впрок" - явно из второго, которое запас.
И отсюда же получилось прилагательное "прочий", то есть тот, который надо оставить "впрок". Изначально так называли те предметы или продукты, которые не будут использоваться прямо сейчас, то есть другие, те, которые останутся на будущее (это уже и первое, и второе значения вместе). Теперь такие предметы мы можем назвать "запасными", а "прочий" используется как синоним для слова "другой".
Кстати, похожая судьба у слова "остальной". Сначала это был "тот, которого оставили", а теперь это тоже означает что-то вроде "прочий, другой".
Слово "прочный" образовалось от "прочий" с небольшим переосмыслением. Если мы оставляем что-то про запас, то оно для нас опора и надежда, это что-то надёжное, что послужит нам в будущем. Поэтому со временем слово "прочный" сменило сферу и стало означать конкретное свойство предмета или материала - твёрдость, надёжность, крепость.
И "прочь" тоже получило своё развитие похожим образом. Сначала это слово было близко по значению к "впрок", то есть "на будущее". Но постепенно оно стало означать более абстрактные понятия. Сначала просто расположение "дальше" во времени, а затем уже и в пространстве.
Вот такое вот гнездо!
