bogatr

Для любителей поразбираться в характерах и сравнить себя с другими.

Осторожно - много терминов! И букв!

Краткий реферат по главе  "Депрессивные личности" из книги Нэнси Мак-Вильямс. "Психоаналитическая диагностика. Понимание структуры личности в клиническом процессе."

Фрейд (Freud, 1917) был первым, кто сравнил и противопоставил депрессивные (“меланхолические”) состояния нормальному переживанию горя. Он обнаружил важное различие между этими двумя состояниями: при обычных реакциях горя внешний мир переживается как потеря значимой личности, в то время как при депрессивных состояниях то, что переживается как потерянное или разрушенное, является частью самого себя. Следовательно, в некотором смысле депрессия противоположна переживанию горя.

Кратко о депрессивных.

Спектр депрессивных очень широк. На одном конце спектра - эмпатический отклик на печаль, ощущение раны в самооценке, поиск близости и сопротивление потере. Большинство терапевтов также депрессивны и приписывают терапевтические удачи усилиям пациентов, а неудачи – своим собственным личными ограничениям.

На другом конце спектра находятся пациенты, которые безжалостно ненавидят себя и испытывают галлюцинации и которые до открытия антидепрессантов могли годами поглощать посвященные им усилия терапевтов и все еще некритически верить, что лучшим способом спасти мир является разрушение самого себя.

Было замечено, что депрессивные люди часто являются полными людьми, они обычно любят есть, пить, курить, говорить, целоваться и получать другие оральные удовольствия. Они имеют тенденцию описывать свой эмоциональный опыт, используя аналогию с едой и голодом.

Один из моих супервизоров (Н. Мак-Вильямс говорит о себе как о депрессивной личности) сделал комментарий, что я воспринимаю своих пациентов как голодных. Он таким образом конфронтировал тенденцию проецировать мои депрессивные особенности на пациентов. Я смогла провести различие между теми, кто нуждается в том, чтобы быть “эмоционально накормленными” и теми, кто нуждаются в том, чтобы их спрашивали, почему они “не научились готовить”.

---

Драйвы, аффекты и темперамент при депрессии

---

Ведущие аффекты депрессивных - печаль и чувство вины.

Депрессивные люди легко нравятся и даже вызывают восхищение. Так как они направляют свою ненависть и критицизм скорее вовнутрь, чем вовне, они обычно великодушны, чувствительны и терпеливы к недостаткам. Поскольку они разрешают все сомнения в пользу других и стремятся сохранять отношения любой ценой, эти пациенты оказываются настоящими ценителями терапии. В разделе, посвященном технике, я буду обсуждать, как помешать этим трогательным качествам работать во вред пациенту.

---

Защитные и адаптивные процессы при депрессии

---

Интроекция.

Наиболее сильной и организующей защитой, которую обычно используют депрессивные люди, является интроекция*.

Работая с депрессивными пациентами, практически можно услышать говорящий интернализированный обьект. Когда клиент произносит что-то типа: “Должно быть, это потому, что я эгоист”, терапевт может ответить: “А кто это сказал?” и услышать: “Моя мать”

Часто терапевт может чувствовать себя так, как будто он говорит с призраком. Для того, чтобы терапия была эффективной, она должна включать в себя экзорцизм (“изгнание нечистой силы”).

Для того чтобы пациент (впитал объект в себя), объект не должен быть реально враждебной, критической и пренебрегающей фигурой (хотя на самом деле так часто и бывает, что затрудняет терапию серьезными вызовами). Маленький мальчик, чувствовавший себя покинутым отцом (который, в свою очередь, тоже очень любил сына и поэтому или работал на двух работах, или госпитализировался в связи с серьезным заболеванием) испытывал враждебность, но также тосковал по отцу и упрекал себя за то, что недостаточно ценил его, когда тот был рядом.

Таким образом, ребенок выходит из переживаний травматической или преждевременной потери, идеализируя потерянный объект и вбирая все негативные аффекты в ощущение собственного “Я” (сэлф). Эта хорошо известная депрессивная динамика создает глубинное переживание собственной “плохости”.

Обращение против себя.

Другой часто наблюдаемый защитный механизм депрессивных людей – "обращение против себя" (A. Freud, 1936, Laughlin, 1967). Обращением против себя достигается снижение тревоги, особенно тревоги сепарации (если кто-то считает, что именно гнев и критицизм вызывает оставление, он чувствует себя безопаснее, направляя их на себя), и сохраняется ощущение силы (если “плохость” во мне, я могу изменить эту нарушенную ситуацию).

Дети экзистенциально зависимы. Если те, от кого они вынуждены зависеть, ненадежны и недостаточно хороши, дети имеют выбор между соприкосновением с подобной реальностью, или жизнью в хроническом страхе и отрицании его. Они верят, что источник их несчастий находится в них самих, таким образом сохраняя ощущение, что улучшение себя может изменить ситуацию. Обычно люди идут на любого рода страдания, чтобы избежать беспомощности. Клинический опыт свидетельствует о том, что человек склонен предпочитать иррациональную вину признанию слабости. Обращение против себя является предсказуемым результатом эмоционально небезопасной истории.

Идеализация.

Еще одну защиту, которую необходимо отметить в депрессивных людях, представляет идеализация. Поскольку их самооценка снижается в ответ на переживания, постольку восхищение, с которым они воспринимают других, повышает ее. Типичным для депрессивных людей являются циклы, в которых они наблюдают других в исключительно высоком свете, затем переживают унижение от сравнения, потом вновь ищут идеализированные объекты для компенсации, чувствуют себя ниже этих объектов, и так повторяется вновь и вновь. Данная идеализация отличается от идеализации нарциссических личностей тем, что она организована вокруг морали, а не статуса и силы.

---

Объектные отношения при депрессии

---

Ранняя потеря.

Несмотря на отсутствие эмпирических исследований, подтверждающих эту связь, аналитики продолжают связывать депрессивную динамику с ранней потерей (Jacobson, 1971; Altschul, 1988). Например, смерть родителя. Или психологическая потеря - ребенок уступает давлению родителя и отказывается от зависимого поведения до того момента, как он действительно будет эмоционально готов сделать это.

С другой стороны, есть критика этих идей. Эрна Фурман в эссе “Мать должна быть рядом, чтобы ее можно было оставить” (Erna Furman (1982) “Moters Have to Be There to Be Left”), исследует эту потерю, она подчеркивает: если дети не голодны, они сами отказываются от груди. Стремление к независимости является таким же первичным и мощным, как и желание зависеть.

Согласно Фурман, посвятившей свою карьеру пониманию детей, обычно матери, а не дети болезненно переживают потерю инстинктивного удовлетворения при отнятии от груди и, аналогично, в другие моменты сепарации. Испытывая удовольствие и гордость за растущую автономию ребенка, мать также страдает от некоторой печали.

Следует особо отметить пренебрежение со стороны поглощенных своими трудностями членов семьи по отношению к потребностям детей и игнорирование той степени, до которой дети нуждаются в соответствующем их возрасту объяснении происходящего (данное объяснение могло бы противостоять моралистическим интерпретациям детей, связанным с собственным поведением). Дж. Валерстейн в своем пролонгированном исследовании продемонстрировала (Wallerstein & Blakeslee, 1989), что наряду с отсутствием опыта расставания с бесценным родителем, лучшим условием недепрессивной адаптации к разводу является наличие корректного, приемлемого по возрасту объяснения ребенку того, что было неправильным в браке его родителей.

Запрет на переживания горя.

Еще одним поощряющим депрессивные тенденции обстоятельством является семейная атмосфера, где существует негативное отношение к плачу (трауру). Когда родители или те, кто заботится о детях, моделируют отрицание горя или настаивают, чтобы ребенок присоединился к семейному мифу о том, что будет лучше без потерянного объекта, вынуждают ребенка подтвердить, что он не чувствует боли, переживание горя становится скрытым. Оно уходит вглубь и постепенно принимает форму убеждения, что в собственном “Я” что-то неправильно.

Сочетание эмоционального и актуального отделения с родительским критицизмом с определенной вероятностью создает депрессивную динамику. Одна моя пациентка потеряла мать, болевшую раком, когда девочке было 11 лет. Она осталась с отцом, который постоянно жаловался, что несчастье усугубляет течение его язвы и приближает смерть. Другую клиентку в возрасте четырех лет обзывали “сопливым ребенком”, когда она плакала из-за того, что в течение нескольких недель ее оставляли в детском саду на ночь.

Эмоциональная функция. Козел отпущения.

Алиса Миллер (Alise Miller, 1975) описала, как семьи могут эксплуатировать эмоциональный талант определенного ребенка. Это со временем приводит к тому, что ребенок чувствует себя ценным только в качестве выполнения определенной семейной функции. Если же ребенка еще и презирают и представляют ненормальным за обладание такими эмоциональными способностями, то депрессивная динамика будет еще сильнее, чем если бы его просто использовали в семье как своего рода “семейного терапевта”.

Депрессия у родителя.

Серьезно депрессивная мать, которой не оказывается существенной помощи, может обеспечить ребенку заботу только в форме надзора, даже если она искренне старается, чтобы ребенок начал жизнь с наилучшего старта.

Дети переживают глубокое беспокойство в связи с депрессией родителей. Они чувствуют вину за естественные для их возраста требования и приходят к убеждению, что их потребности изнуряют и истощают других.

---

Депрессивное собственное “Я”

---

Неоплаканные потери

Депрессивные люди проходят через опыт неоплаканных потерь к убеждению: что-то в них самих привело к потере объекта. Факт, что они были отвергнуты, трансформируется в бессознательное убеждение, что они заслуживают отвержения, именно их недостатки вызвали его и в будущем отвержение будет неизбежным, как только их партнер узнает их поближе. Они очень стараются быть “хорошими” и боятся быть разоблаченными в своих грехах и отвергнутыми как недостойные. Одна из моих пациенток в какой-то момент пришла к убеждению, что я откажусь видеть ее, как только услышу о ее детском желании смерти своему младшему сиблингу.

Вина

Вина депрессивной личности порой неизмерима. Некоторая вина просто является частью человеческого существования и соответствует нашей сложной и не абсолютно доброй природе. Однако депрессивная вина обладает изумительным самомнением. У индивида с психотической депрессией оно может проявиться как убеждение в том, что то или иное бедствие было вызвано их личной греховностью. В полицейских участках знакомы с подобного рода случаями, когда имеющие галлюцинации люди берут на себя ответственность за происшествия, которые никогда не совершали.

Помощь другим

Депрессивные люди нередко справляются со своей бессознательной динамикой благодаря тому, что оказывают помощь другим, проявляя при этом филантропическую активность и делая вклад в социальный прогресс. Это позволяет им противостоять своей вине. Возможно, самое ироническое в нашей жизни состоит в том, что в действительности наиболее благожелательные люди, кажется, являются наиболее уязвимыми для переживаний моральной неполноценности.

---

Перенос и контрперенос с депрессивными пациентами

---

Перенос

Депрессивных пациентов легко любить. Они быстро привязываются к терапевту, приписывают его целям благожелательность (даже если испытывают страх критицизма), реагируют на эмпатический отклик, усердно работают, чтобы “хорошо” выполнять роль пациента, и ценят маленькие инсайты так, как если бы они были кусочками поддерживающей жизнь пищи. Они склонны идеализировать клинициста (как морально хорошего, в противоположность их субъективной оценке себя как плохого)

В то же время депрессивные люди проецируют на терапевта собственных внутренних критиков.

Депрессивные пациенты подвержены хроническому убеждению, что участие и уважение терапевта сразу же исчезло бы, если бы он действительно узнал их. Такое убеждение может сохраняться на протяжении месяцев и лет, даже при том, что все то плохое, что они о себе добровольно думают, встречают только стойкое принятие терапевта.

Контрперенос

с депрессивными индивидами охватывает диапазон от доброй привязанности до всемогущих фантазий спасения – в зависимости от тяжести депрессивной патологии пациента.

Фантазии терапевта о себе как о Боге, хорошей матери или сензитивном, принимающем родителе, которого пациент был лишен в своей жизни. Подобные стремления могут быть поняты как ответ на бессознательное убеждение пациента, что исцеляющей силой для депрессивной динамики является безусловная любовь и полное понимание. (В данной идее содержится много истины, однако я коротко замечу, что этого недостаточно для терапевтического подхода.)

Согласующийся контрперенос,

хорошо знакомый терапевтам депрессивных клиентов: терапевт чувствует себя деморализованным, некомпетентным, ошибающимся, безнадежным и в целом “недостаточно хорошим”, чтобы помочь пациенту. Депрессивная точка зрения заразительна.

Впервые я осознала это, когда работала в центре психического здоровья и (по наивности) назначила четырех депрессивных пациентов одного за другим. После четвертой сессии, когда я приволокла свои ноги в комнату для кофе, секретари клиники предложили мне куриного супа и плечо, чтобы выплакаться.

---

Терапевтическое вмешательство

---

Наиболее важным условием терапии депрессии и депрессивно организованной личности является атмосфера принятия, уважения и терпеливых усилий в понимании.

Поскольку эти пациенты имеют “радар” для тончайшей проверки своих опасений критики и отвержения, терапевт должен специально стремиться быть неосуждающим и эмоционально постоянным.

Поможет кушетка?

Одна молодая женщина, которую я однажды лечила явилась настоящим экспертом в чтении моих проявлений. Пациентка проявила такое умение в этом мониторинге, что моя обычная внимательность к чьему-либо пристальному взгляду не сработала. Когда решение пациентки использовать кушетку лишило ее возможности непосредственного контакта глазами, она поразилась возникновению внезапного сомнения: стоит ли говорить о некоторых темах. Ей показалось, что я не одобрю ее.

Исследование реакций на сепарацию.

Императивом в работе с депрессивными пациентами является необходимость исследования и интерпретирования их реакции на сепарацию – даже на сепарацию от терапевта, связанную с коротким молчанием.

“Должно быть, вы покидаете меня, потому что испытываете отвращение ко мне”. Или: “Вы оставляете меня, чтобы избежать моего ненасытного голода”. Или: “Вы проводите время со мной, чтобы наказать меня за мою греховность”. Все это варианты депрессивной темы базисной несправедливости.

Что лучше - эмпатия или исследование вины. Эксперимент

Х. Сэмпсон (H. Sampson, 1983) цитирует исследование терапий двух подобранных депрессивных пациенток, которые лечились аналитически на протяжении одинакового промежутка времени. В первой модели подчеркивалась эмпатия, принятие и оплакивание непережитых потерь, а во второй внимание в большей степени обращалось на неосознаваемую вину и патогенные убеждения относительно самого себя. В интервью, проведенном через год после окончания курса лечения, каждую женщину просили оценить свое лечение. Первая пациентка была полна благодарности к терапевту, чью преданную заботу она описала в теплой и идеализирующей манере. Однако она еще оставалась депрессивной. Вторая пациентка сказала, что у нее не осталось живых воспоминаний об анализе, хотя, возможно, что он был вполне успешным. В целом можно сказать: она не была настроена на пение дифирамбов своему аналитику, но произвела на интервьюеров впечатление уверенности в себе и спокойствия и в данный момент была достаточно удовлетворена своей жизнью.

Эта исследовательская находка подчеркивает все значение раскрытия внутренних фантазий относительно себя самого, а не только оплакивания настоящих и прошлых сепараций.

Перерыв в терапии.

При работе с депрессивными клиентами в тех случаях, если требуется резкое окончание лечения, особенно важно заранее предупредить подобную ожидаемую интерпретацию пациентом значения потери.

Фактически, большинство из нас начинает вести себя невротически уступчиво и великодушно, стремясь защитить наших депрессивных пациентов от страданий. Однако депрессивным людям необходима просто беспрерывная забота. Они действительно нуждаются в осознании того факта, что терапевт вернется после расставания.

Для депрессивных индивидов часто становится открытием, что свобода при допуске негативных чувств увеличивает интимность, в то время как состояние фальши и отсутствие контакта с данными чувствами приводит к изоляции.

Похвала и критика.

похвала иногда приводит к непредсказуемым результатам.

Но что же может быть сделано для улучшения самооценки депрессивной личности? Эго-психологи дают очень хороший совет: не поддерживайте Эго, атакуйте супер-Эго.

Например, человек упрекает себя в зависти к успеху друга, а терапевт отвечает, что зависть является нормальной эмоцией, и, поскольку пациент не реализовал ее в поведении, он может скорее поздравить себя, чем осуждать. В этом случае пациент может отреагировать молчаливым скептицизмом. Однако, если терапевт скажет: “Итак, что же в этом такого ужасного?”, или спросит его, не пытается ли пациент стать чище Бога, или соответствующим тоном произнесет: “Вы соединились с человеческим родом!”, тогда пациент, возможно, сможет принять данное сообщение. Если интерпретации терапевта выражаются критическим тоном, они легче переносятся депрессивными личностями (“Если она критикует меня, значит, должна быть какая-то правда в том, что она говорит, поскольку я знаю, что я на самом деле в чем-то плох”) – даже когда критике подвергается критический интроект.

Клиент стал "плохим". Это хорошо.

Другой аспект сензитивного лечения депрессивных пациентов заключается в готовности терапевта понимать определенные поступки как достижения в процессе развития, тогда как для других пациентов такое же поведение является сопротивлением. Например, многие пациенты выражают негативные реакции на лечение тем, что отменяют сессии или не приносят оплаченный чек. Можно сделать небольшие пробоины в депрессивной ментальности, интерпретируя отмену пациентом сессии или задержку оплаты как его победу над страхом, что терапевт отплатит за малейшие проявления оппозиции.

Рассеивание иллюзий о терапевте.

В целом, терапевты характерологически депрессивных пациентов должны позволять и даже приветствовать рассеивание клиентами их ореола. Приятно быть идеализируемым, но это происходит не в лучших интересах пациента.

---

Дифференциальный диагноз

---

Мазохистическая личность в сравнении с депрессивной

Большинство (клиентов) имеет баланс между депрессивной и мазохистической динамикой, которые перевешивают в ту или другую сторону. Но важно различать эти динамики.

Преимущественно депрессивный человек нуждается, помимо прочего, в том, чтобы знать, что терапевт не осудит, не отвергнет или не откажется от него.

Преимущественно мазохистические личности нуждаются в том, чтобы понять: именно отстаивание своих прав, а не беспомощное страдание, вызывает тепло и принятие.

Если лечить депрессивную личность как мазохистическую, можно спровоцировать усиление депрессии и даже суицид, так как клиент будет чувствовать и осуждение, и то, что терапевт оставил его.

Если лечить мазохистического человека как депрессивного, можно усилить самодеструктивность.

На практике большинство опытных терапевтов обнаруживают, что если дать антидепрессанты мазохистическому человеку (даже при наличии симптомов клинической депрессии), медикаменты произведут довольно незначительный эффект по сравнению с тем, что при этом будет поддерживаться патогенное убеждение пациента: он нуждается в авторитетах и в их магии для того, чтобы чувствовать себя лучше.

Депрессивная личность в сравнении с нарциссической

(Нарциссические личности, скорее опустошенной чем грандиозной разновидности) отличаются от депрессивно организованных своим внутренним миром, который составляют стыд, пустота, бессмысленность, скука и экзистенциальное отчаяние. Более “меланхолический” тип депрессивной картины включает в себя переживания вины, ощущение своего несовершенства, деструктивности, голода, и ненависти к себе.

Вероятно, следует провести различие, отметив, что нарциссически организованным людям недостает ощущения собственного “Я”, в то время как депрессивные индивиды обладают вполне четким ощущением себя. Однако оно болезненно негативно.

Нарциссически депрессивные люди имеют тенденцию к сэлф-объектным переносам (зеркальный, идеализирующий и близнецовый), тогда как депрессивные индивиды склонны к объектным.

С первыми контрперенос характеризуется неопределенностью, раздражением, аффективной поверхностностью. С последними он имеет намного более ясный и сильный характер и обычно включает в себя фантазии о спасении.

Итерпретативные реконструкции, которые подчеркивают критических родителей и ранящие сепарации, обычно не воспринимаются нарциссическими пациентами независимо от того, насколько они депрессивны, потому что отвержение и травма редко являются патогенными факторами нарциссической динамики. Но они же могут быть с благодарностью приняты депрессивными пациентами как альтернатива укорененной привычке связывать всю их боль с личными недостатками.

Попытки работать традиционно “в контрпереносе” с нарциссической личностью могут игнорироваться, принижаться или поглощаться идеализацией, но они могут быть оценены и с пользой использованы депрессивным пациентом. Такое дифференциальное различие аналогично метафорическому пониманию нарциссических клиентов как патологически пустых, а депрессивных – как патологически наполненных враждебными интроектами. Терапия должна быть специально приспособлена для этих противоположных субъективных миров.

Репост с http://rabota-psy.livejournal.com

Пост в лигу психотерапии.

Статья от практикующего специалиста

В статье рассказывается о том, как это помогает в жизни, приведены случаи из практики и рекомендации о том как самому сочинять свою сказку.

- Начну с предисловия.

Мои самые первые сказки я сочиняла в 11-14 лет. Совершенно «терапевтическим» методом: на ночь, перед сном, лежа с закрытыми глазами. Это были целые истории, романы с продолжением, и там я была – за каждого героя поочередно…

Эти сказки заменили мне тогда кукол, в которых стыдно уже стало играть. Но – больше…

Эти сказки дали мне СТОЛЬКО эмоций! Проживание счастья, горя, разлуки, встречи, достижения, разочарования, любования красотой…

Что я превратилась в «сама себе терапевта». Это потом я узнала, что такие сказки весьма часто сбываются в жизни; а тогда я не знала этого, и просто фантазировала, чтобы получать сильные чувства.

Невысказанные, запертые эмоции закомплексованного ребенка – находили выход. Внутренняя боль находила выход. Находило выход и огромное желание любить, и быть любимой.

Потом, в очередной период жизни, я забыла рассказывать себе сказки перед сном. Сильные эмоции стала мне давать непосредственно Жизнь. Но способа выразить свои чувства я не знала.

Запертые невыраженные чувства – стрессовая энергия. Она формирует болезнь.

И сейчас я понимаю:

Если мы не рассказываем сказки себе – мы рассказываем их окружающим.

(Ну, это просто. Еду в трамвае, задумалась, и понимаю вдруг: на меня ОРУТ. Орет женщина с костылем, стоящая прямо передо мной.

Орёт про то, что молодежь такая плохая (я, то есть), расселась, нет бы место пожилым больным инвалидам уступить, ни совести ни стыда…

А я вижу: эта женщина рассказывает мне – и всем вокруг – СКАЗКУ. Про то, как ее обижает и не любит муж, соседи, дети; про то, что ее обвесили в магазине, нахамили в собесе, и негодяй выбросил перед дверью подъезда свой мусор…

А если б не было внутри ее этой СКАЗКИ, если б она ту СКАЗКУ прежде самой себе рассказала, поплакалась, пережила горе и гнев, успокоилась и отпустила, - тогда она не орала бы сейчас неадекватно на окружающих. Она обратилась бы к ним по-другому.. наверное, так:

«Не могли бы вы уступить мне место, пожалуйста? Большое спасибо!»)

Итак, СКАЗКА – это в первую очередь способ выхода эмоций.

А во вторую очередь, это наслаждение от выхода эмоций.

А в третью очередь, понимание того, что происходит. Диагностика.

(Потом, иногда, «случайно» встречается Предвидение. И практически всегда встречается Помощь — подсказка откуда-то «свыше» , как разрешить то, что казалось невозможным...)

Но самое главное достоинство тех сказок, о которых идете речь, не это.

Вот оно, главное:

Сказка позволяет смоделировать новый вариант развития жизни, ситуации, судьбы.

Вы можете «заглядывать в будущее» (или в прошлое), и смотреть что будет если поступить так, или так, или так. Вы больше не слепы. У вас есть «фонарик», и даже «лазерный луч»!...

Как сочинить сказку.

Просто. Главное в этом деле — НЕ ДУМАТЬ. Или еще проще, как говорят психотерапевты: НЕ ИМЕТЬ НАМЕРЕНИЙ.

Нужно заранее отказаться в себе от всех намерений и представлений. Не Вы управляете сказкой, не вы ведете ее. Все, что вам нужно — это внимание, сосредоточенность, интерес.

(А что же должно получиться?)

...Сказка первая — обычная (пример номер раз).

Консультирую женщину по переписке. Основная проблема — ссоры с мужем. Прошу ее представить себя в любом образе, лечь, закрыть глаза, и сочинить спонтанную сказку.

Пишет:

«Я девушка в длинном платье, сижу на березе. Мне тут хорошо. Ветер дует, береза качается, я побаиваюсь немного упасть.
Внизу ходит какой-то злой мужик и ругается.» Прошу ее мысленно попробовать слезть с березы , и посмотреть что будет.
«Не могу: я оцепенела, словно впала в анабиоз! Хочу чтоб мужик ушел подальше,
тогда слезу.»
Рождается стишок - «А я тут на березе сижу в анабиозе!» Смеемся. Со смехом становится легче, есть готовность попробовать другие варианты. Прошу ее посмотреть дальше, что видно вокруг березы и мужика.
Оказалось — там есть забор, за которым скачут молодые красивые лошади. Прошу ее позвать себе жеребца; она мысленно подзывает, теперь ей не страшно слезть. Сев на коня, свободно уезжает. Приезжает к какому-то дому,
ее тянет зайти; заходит — там мужик с ружьем. Прошу ее попробовать мысленно погладить ружье, сказать ружью ласковое слово.
Она, изумленно:
«Ружье превратилось в рыжего жеребеночка, и убежало играть с моей
лошадкой! А мужик мне улыбается и рад, что я пришла!»

Какие мы сделали выводы из этой сказки. Ну, во первых, принять свою собственную «вольность» (коня) - «что хочу то делаю, сама себе хозяйка.» И тогда чего, собственно, продолжать в анабиозе-то сидеть?

Второе — понять, что агрессия другого человека — это его «вольность», то й же природы, что и моя. И с этой силой надо договариваться и любить ее (в себе — в первую очередь).

Ну а итогом сказки стала выпущенная энергия стресса. Сила героини получила «вектор направления», уменьшился внутренний страх.

В приведенном выше примере моя помощь могла быть и не нужна. Все действия (посмотреть вокруг, попробовать занять свое прочное место - спуститься с березы; подружиться с тем, что внушало страх...) героиня могла проделать самостоятельно.

Сказкотерапия — это метод трансформации глубоких стратегий подсознания. Один из методов. Следуя ему, важно соблюдать несколько ключевых правил:

- Ни к какому объекту, встреченному во внутреннем мире — мире СКАЗКИ — нельзя относиться с агрессией.

Ибо все эти объекты, даже злые, страшные и некрасивые, являются частью вашей души. Нельзя пытаться убить часть собственной души. С ней надо пытаться помириться: очистить ее от самообвинений и ярлыков

«нехорошести» (мысленно помыть, например). Ее можно попытаться полюбить, попросить у нее прощения (не помешает при контакте с любым объектом внутреннего мира!)

Но есть исключения. Исключения — то, что называется «интроектами», они представляют собой безоценочно принятые от окружающих убеждения и чужие стрессы. Интроекты массово принимаются в раннем детстве, а зрелом возрасте — только в бессознательном состоянии (например, внушение под наркозом). Интроекты любить бесполезно, их нужно отделять от своей сути и выкидывать вон.

Как отличить интроект от части собственной души:

нужно быть внимательным к своим ощущениям. И честным в своей сказке. Если нечто, что вы желаете в сказке изменить, на любовь и принятие реагирует плохо (увеличивается, душит, давит, а тело реагирует негативной

психосоматикой) — значит, это интроект, выкидывайте. Если выкинуть не получается никак, оно либо возвращается, либо вас что-то тянет обратно — значит это ваше, и его только принять и любить. От своего убежать невозможно.

- Не пытайтесь «навязать сказке хороший конец».

Это нечестность в своей сказке. Сказка может кончиться как угодно или не кончиться вообще (остановиться «ни туда ни сюда». Это ее право.

- Так как же сочинять сказку:

– Ложитесь, закройте глаза. Представьте себя в любом образе, любым существом. Опишите себя.

– Промоделируйте разные события, с существом происходящие. Посмотрите, как оно реагирует. Как оно хочет действовать, и что оно получает в ответ.

– Посмотрите - какие существа находятся рядом, какой ландшафт, и т. д.

– Почувствуйте желания этого существа. Посмотрите, нет ли вокруг чего-то неприятного, угрожающего.

Следуйте за самыми сильными желаниями души.

Сказка вторая — нечестная (пример номер два).

Консультирую женщину по переписке.

Проблема - «не знаю в чем проблема, хочу совершенствовать себя».

В сказке сочиняет:

«Я девица-красавица, в прекрасном доме, рядом молодец красивый, одежда на нас прекрасная, любо-дорого смотреть... Потом прилетает дракон с золотыми крыльями, это ангел, он несет нас на райский остров...» Ну и так далее в том же духе: все в шоколаде, интересного ничего.

Интересного ничего, потому что в сказке не происходит ничего, нет сильных чувств.

Человек боится испытать сильное чувство, оно заблокировано.

Эта сказка хороша, как школьное сочинение на заданную тему, но ее незачем рассказывать самому себе. Она вас не исцелит. Это не та сказка, которая ВАС ВЕДЕТ.

Это всего-навсего продукт вашего ума , никому не нужная «красивость».

Настоящие внутренние сказки тоже бывают красивы, но по-другому. Они цепляют за живое. Их сочинение вызывает бурю чувств, подобную разве что оргазму:) Они честны и правдивы до крови, и обнажают все внутренние «углы» личности.

...Год назад мне посчастливилось обучаться в Школе Сказкотерапии Дмитрия Соколова.

Классическая сказкотерапия — это соединение многих методов. Это и психоанализ (вам расскажут, что ваши сказки «значат по Фрейду», что меч — это фаллос, а морская впадина — сами понимаете что. )

Это и групповое разыгрывание сказки — психодрама , гештальт, расстановки, магический театр, плейбэк. Незавершенное действие можно завершить, и узнать то, что скрывают образы, от актеров, играющих эту роль. Это безумно интересно. Пройдя школу сказкотерапии, я стала желанным гостем на любом празднике, ибо такая «групповуха» веселее будет любых увеселительно-массовых игр!

А для самой себя я написала несколько просто изумительных сказок, вызывающих бурю чувств. Эти сказки настолько личные, что не войдут ни в одну мою книгу. Но, Боже, какие откровения там я получила — о самой себе, моей личности, моей судьбе и стратегиях жизни...

Одной из тем для личной сказки была - «мои субличности». Это такой веселый карнавал персонажей, живущих во внутреннем мире. Некоторые дружат, некоторые воюют, а есть те, которые хулиганят. Полезным делом не заняты.

Я дала им конечно, полезное дело. Эта сказка была словно дерево: каждый персонаж вырастал потом в отдельную ветвь.

Сказка страшная (пример номер три).

На моем курсе арт-терапии (в интернете) я столкнулась с проблемой участницы. Участница не могла двигаться дальше и выполнять задания курса: в ней активизировалась детская травма и детская боль.

В 11 лет эта девушка пережила смерть отца, присутствовала рядом. 1,5 месяца назад девушка прошла сеанс системной расстановки по Хеллингеру. Расстановка окончилась травматическим шоком :криком, рыданием, трансовым состоянием возврата травмы. Тренер дал совет «проживать опыт потери отца». Я б такому тренеру... Ну да ладно. Есть психологи, расстановщики, «целители» и прочие тренеры, которые доводят клиента до травмы и там бросают. Как будто

разобрали канализацию, а как почистить — даже совета не дают. Проживай свою боль, жди, пока само…

Итогом расстановки стала тяжелая депрессия. Курс арт-терапии снова вскрыл рану. Выяснив, в чем дело, я предложила ей прочитать сказку (сказка не моя, источник в интернете:

http://vk.com/tam_gde_zhivut_chudovischa) Она так хороша, что приведу ее полностью:

Юна часто думает о Смерти.

Однажды она видела изображение в книжке - Смерть была в черном плаще, она осторожно трогала за плечо какого-то бедного человека, который явно не был ей рад. Почему ее плащ такой страшный и черный, подумала Юна и нарисовала на нем много белых ромашек с синими серединками, потому что желтого карандаша у нее не было.

Ты слишком легко относишься к Смерти, строго сказала Пиллет. Ведь она уводит всех живых существ туда, откуда никто не вернулся. Юна пожимает плечами и продолжает рисовать ромашки, подумывая о том, как весело должно быть там, откуда не пожелал вернуться даже старый ворчливый дед из дома в двух кварталах от них. Когда Смерть в ромашковом плаще еще не забрала его, дед этот постоянно на всех ругался.

В детстве взрослые запрещали ругаться ему слишком часто, поэтому к старости он решил восстановить справедливость и стал ругаться даже на своѐ зеленое мусорное ведро. Скорее всего, и пришедшую за ним прошлой зимой Смерть он покрыл такой отборной руганью, что она еле сдерживала слезы обиды, провожая его в неведомые края. Думая об этом, Юна пририсовывает смерти кулек конфет и пушистого котика на плече.
Где-то далеко (а может, близко) Смерть удивленно нащупывает у себя в кармане сверток шоколадных конфет, ошарашенно оглядывается по сторонам и украдкой сует в рот трюфель с вишней.

Я предложила участнице написать собственную сказку, представив себя на месте этой девочки. И вот ее ответ:

1. Пока читала, не могла наудивляться такому легкому отношению к смерти. Даже позавидовала этой девочке: "Почему я так не умею?" Люблю читать такие вещи - просто, с юмором, новый взгляд на кажущиеся страшными вещи.

Чувство радости, надежды в светлое будущее. И опять удивление - как всѐ просто на самом деле, ведь это вовсе не конец. Как будто я всѐ это время смотрела в узкую щелочку, а тут передо мной распахнули окно и сказали: "Смотри шире!" Но в животе всѐ же закралось сомнение: "А я так смогу относиться? А мне это поможет?"...

2. Сказка

Это был обычный день. Маська с сестрами играла в какую-то занимательную игру, мама суетилась на кухне, а папа отдыхал в своей комнате (страх в животе, как будто что-то внутри сжалось, свернулось).
Вдруг краем глаза, она увидела какую-то фигуру в черном плаще, которая, прошелестев мимо неѐ своим длинным одеянием, направилась в комнату отца.
Маське стало любопытно, что это за гость такой пожаловал и, тихонько толкнув дверь, вошла в комнату...
"Ты кто?" - спросила она с интересом, глядя на него своими наивными голубыми глазами.
"Я - Смерть. Твоему папе пора, его ждут!"
"Ждут? Но он ведь отдыхает. Нельзя ли прийти попозже, уважаемая Смерть, например, после обеда? Наша мама варит его любимый борщ. Вы, кстати, тоже можете присоединиться и отобедать с нами, если конечно не спешите."
Смерть хотела грубо отрезать, что у неѐ план и всѐ такое, некогда ей... Но поглядев в эти светло-голубые детские глаза, смягчилась, и просто сказала:
"Задерживаться не положено. Время пришло, а оно не ждѐт." (хочется плакать, тоска, печаль, губы поджала).
Маська была умненькой девочкой и поняла, что это навсегда и папа больше не вернѐтся. Она обняла его крепко-крепко, шепнула на ушко, что о нѐм позаботится Ангел, который тоже прилетел вслед за Смертью, и отошла в
сторонку. (ступор, замерла, дальше стало тяжело сочинять)
Маська была храброй девочкой, и поэтому осталась до конца. Ей хотелось побыть с папой как можно дольше, чтобы ему не было так страшно. (плачу)
Прибежала мама и стала колотить Смерть руками: "Борщ, борщ дайте поесть, любимый борщ на дорожку!" (зеваю)
Но Смерть, закатав рукава, хорошо делала своѐ дело, что не стоило и сомневаться: "Скоро всѐ закончится. И папа увидит бабушку."
Обессилев от такого активного размахивания руками, мама смолкла.. И, обнявшись с дочкой, она стояла и смотрела, как Ангел бережно укутал папу, положив в колыбель, чтобы отправиться к Богу.
"Спасибо тебе, Смерть, что не мучила папу." И после Маськиных слов, Смерть удалилась, как будто еѐ здесь и не было никогда...
"Мама, папе и правда ведь Там будет хорошо? "
"Да, моя дорогая. Душа всегда Там успокаивается, если здесь ей не было покоя."
И Маська, уткнувшись в мамины объятия, всплакнула. Но это были не слезы утраты, а слѐзы радости, что наконец-то папа перестанет страдать и снова будет счастлив. И неважно где, здесь или Там. Главное, что СЧАСТЛИВ.
Спустя время, Маська поселилась в комнате отца. И часто по ночам он приходил к ней с весточкой оттуда, что ему там нравится, у него всѐ хорошо. А Маське было радостно от того, что папа о ней помнит и делится с ней своим счастьем.

И это было УЖЕ ХОРОШО, ибо уже не было шока, крика, рыдания.

Но... было еще над чем поработать. И я предложила: Сочините теперь такую сказку, как будто все в семье знают, что папе скоро надо умереть. Ему пришел по почте билет в Прекрасную Райскую страну. И он волнуется, конечно, потому что никогда туда раньше не ездил, и немного грустит оттого, что нельзя взять с собой своих родных .

А вы с мамой должны его успокоить, чтобы он не волновался за вас. Убедить его, что он может ехать в Райскую страну и ни о чем не беспокоиться: вы сами справитесь здесь без папы, а потом догоните его, когда вам тоже пришлют по почте билетики.

Дочке надо пообещать папе, что она будет благоразумной, пока его нет рядом, будет помогать маме и дружить с сестрами, а еще узнает все-все, что в мире есть интересного, а потом расскажет папе, когда его догонит. Мама пусть на прощание накормит папу борщом, закутает шарфом и прижмет к сердцу, передавая всю любовь.

И она написала! Вторая ее сказка уже была умиротворенной.

Дочки убедили папу, что ему не надо ни о чем беспокоиться. И сами не беспокоились ни о чем. Все переезжают в Райскую страну, когда время приходит.

-Как самочувствие после сказки? Если сказка была прожита искренне, затрагивая чувства, то она словно протачивает дырочку в плотине горя, и через дырочку утекают стрессы и боль. И плотина размывается, душе становится все легче и легче. Сказка действует долго.

– Да, Афина, облегчение однозначно есть. Вообще, когда писала сказку, в душе был покой, и даже некая умиротворѐнность. Внутри ощущалось смирение и было полное принятие того, о чѐм пишу. Как будто и правда душа перестала сопротивляться и бороться против этой боли и приняла всѐ как есть, пережив до этого все стадии потери. Сегодня мне намного легче.

Вот таким оно было, наше путешествие в «Страну Сказки».

И я надеюсь, что из этой небольшой книги вы извлечете действенный ИНСТРУМЕНТ самоосознания и приведения в порядок своей души.

Да, а вы думали – «Проснулся сам – приведи в порядок планету», как говорил Маленький Принц? Да нет, рановато еще планету. Сперва – умыть лицо и душу привести в порядок. Вытряхнуть грязь, мусор негативных чувств. Убрать плотины горя. Цветочки посадить.

...

Автор статьи Афина Сафонова, 2014г.

1 часть http://rabota-psy.livejournal.com/568372.html

2 часть http://rabota-psy.livejournal.com/568689.html

Друзья – это те люди, недостатки которых изучать нам порой оказывается проще всего.

Эмоциональный накал в отношениях с врагами не позволяет сохранять голову трезвой. Что мешает нормальному и серьезному исследованию. А посторонние и малознакомые люди редко вызывают к себе должный интерес с нашей стороны. И потому мы обычно довольствуемся поверхностными выводами в их адрес. Другое дело – близкие знакомые и друзья.

Именно поэтому в моем арсенале так много историй про моих друзей и товарищей. Рядом с ними легко находиться долго. Они позволяют приблизиться к себе близко. И редко возражают против того, чтобы я узнавал их лучше.

Друзья снимают перед тобой броню. И после этого можно как следует разглядеть то «тело», которое за этой броней скрывалось.

А как Вы думаете, зачем вообще изучать чьи-либо слабости? Какой в этом прок? Для того ли, чтобы обосновано думать о людях плохо? Или, быть может, чтобы уметь ими манипулировать? Чтобы обезопасить себя от их предательств и проколов? Или для того, чтобы на фоне таких друзей самому в своих глазах выглядеть лучше? (вопрос для читателей Лиги)

Наверняка кто-то на самом деле движим именно этими причинами. И, может быть, даже всеми сразу. Я же сейчас хочу обратить Ваше внимание на другое. На мой взгляд, внимательное изучение недостатков своих друзей – это великолепный способ понять самого себя.

О чем это я?

О том, что обычно в других мы не принимаем того, что не желаем принимать (или признавать) в самом себе.

Это довольно сложный механизм психологической защиты и я не вижу возможности подробно рассмотреть его в рамках данной статьи. Но мне важно обозначить его и дать Вам поверхностное представление о том, что это такое.

Если мы в чем-то не готовы признаваться самим себе (в чем-то, что мешает нам выглядеть так, как нам выглядеть жизненно важно), но совсем проигнорировать данный свой недостаток мы не в состоянии, многие из нас находят замечательный способ сбежать от этого разоблачающего факта: они в этом недостатке обвиняют кого-то другого. И уже после этого все свое внимание и негодование от себя переносят именно на него.

Просто, если ты кого-то в чем-то обвиняешь, то для себя самого и для окружающих выглядишь так, будто этого недостатка не имеешь.

Так, например, происходит с глубоко верующим человеком, который не желает признавать свои агрессивные импульсы в отношении других людей (ведь Господь повелел нам быть терпимыми) и потому видит эту агрессию в безбожниках, окружающих его. Или с глубоко нравственным человеком, которому жизненно важно не заметить своих корыстных побуждений и плотских желаний – он тоже осуждает их в других. Со старой девой – которая возмущается сексуальной распущенностью малолеток. Или с одиноким «ботаником», который презирает донжуанов и ловеласов. Так в той или иной степени происходит с нами со всеми.

Но если, осудив общество в целом, представителей какой-либо отдельной национальности или современную молодежь, мы просто таким образом сохраняем несколько идеализированную картинку самих себя (мы не такие!), то с друзьями дело, на мой взгляд, обстоит несколько иначе.

Недостатки друзей мы не просто осуждаем – мы их еще и хорошо знаем.

Именно это, на мой взгляд, и является ключом к самому себе.

Осудив кого-либо постороннего, мы можем просто исключить его из зоны своего общения. Это не просто выглядит разумно со стороны (зачем общаться с плохим человеком?!), но и позволяет нам сохранять в своем представлении его образ таким, каким он нам выгоден.

Если я, например, ненавижу евреев за их корыстолюбие, то мне может быть очень важно не общаться с ними непосредственно. Поскольку в случае общения я могу встретиться, в том числе, и с проявлениями альтруизма с их стороны, которые мне как-то в рамках моего к ним отношения придется истолковывать и обесценивать. А так, без непосредственного общения, лишь читая соответствующую литературу и общаясь с такими же антисемитами, я могу годами проецировать на них свое желание обогатиться за чужой счет.

Другое дело – друзья. Друзья – это те люди, к которым мы уже, в силу разных причин, привязались душевно. И (если дело не зашло слишком далеко) с которыми продолжаем общаться регулярно. Осуждая их, мы не прекращаем с ними встречаться. И потому вынуждены все лучше их «узнавать».

Как Вы, наверное, заметили, слово «узнавать» в предыдущем предложении я взял в кавычки. И это не случайно. Поскольку в данном контексте узнаем мы лучше не наших друзей и знакомых. А недостатки, которые присущи… нам самим. Причем, пользы в этом, за исключением поддержания самооценки и образа самого себя на должном уровне, при обычном раскладе мне не видится никакой. Эти проекции мешают нам установить истинную близость с друзьями, искажая их образ. И не дают хорошо познакомиться с собой (ведь мы не воспринимаем эти недостатки, как нечто, присущее нам самим).

И если ничего не предпринимать, то в этих иллюзиях можно прожить всю жизнь. Не зная своих друзей и не зная самого себя.

Но это можно изменить.

Если Вы хотите узнать о себе больше, если хотите перестать рушить отношения с друзьями, понять себя и суметь стать более целостным человеком, присвоив себе отторгнутые части своей души, я предлагаю Вам следующее упражнение:

Вспомните, к кому из своих хороших знакомых и друзей Вы относитесь с осуждением. Особенное внимание обратите на тех, отношение к которым меняется резко – от дружеской любви, до яростного презрения. Возьмите листок бумаги и выпишите на нем все недостатки этих людей. После чего подробно распишите, в чем эти недостатки заключаются и как проявляются.

Как только Вы выполните это упражнение, прочитайте его вслух, представляя, что это кто-то написал о Вас и о Ваших недостатках. И попробуйте просто побыть с этим.

Напишите ответ.

Это все. Более глубокая работа по интеграции отторгнутых частей самого себя и обретению целостности ведется в пространстве консультаций с психологами и психоаналитиками. Это продолжительная и серьезная работа.

Лично я уверен, что подобная работа стоит прилагаемых усилий и вложенных средств.

Напоследок сделаю несколько важных замечаний.

Во-первых, далеко не всегда мы выбираем для своих проекций именно друзей и хороших знакомых. Такое происходит довольно часто, да. И особенно часто, если наше общение ограничено малым количеством людей. В этом случае друзья выступают для нас зеркалом нашей души. Но зеркалами могут выступить, как я уже отмечал, и обобщенные образы «плохих» людей – евреев, политиков, бизнесменов, кавказцев, женщин, мужчин, собеседников на форуме…

Во-вторых, на всякий случай замечу, что я не призываю Вас делать такое с друзьями сознательно – брать и на пустом месте искать у них недостатки. Так можно лишиться всех своих друзей. Я просто думаю, что бессознательно мы все равно такое делаем. А потому важно это заметить и использовать для собственного развития.

Ну и наконец, в друзьях отражаются не только наши негативные качества. Неприемлемыми могут оказаться и качества, которые в обществе одобряются. Просто потому что мы не в состоянии их себе присвоить. Тогда мы своими друзьями восторгаемся. Но это уже другая история.

Статья психолога Трефилова Дмитрия Сергеевича, взято с сокращениями  с б17

Вопрос к читающим Лигу Психотерапии: Как думаете, действительно мы дружим с людьми подобными себе? Восхищаемся теми качествами, которые не принимаем по каким то причинам? Или осуждаем те же качества в друзьях, которые в себе не видим?