Мировые последствия: Швейцария
Накануне лета 1816 года 18-летняя Мэри Гудвин убежала со своим любовником, Перси Шелли, и их ребёнком и Швейцарию, спасаясь от холодной атмосферы её родительского дома в Лондоне. Младшая сводная сестра Мэри, Клэр Клэрмонт, уехавшая с ними, спешила воссоединиться со своим любовником, поэтом лордом Байроном, покинувшим Англию ради Женевы неделей ранее. Вторая сестра Мэри, Фэнни, осталась дома.
Гнетущая и пугающая погода лета 1816 года стала основной темой переписки сестёр. В письмах к Фэнни, написанных по прибытии в Женеву, Мэри описывает их подъём в Альпы «во время жестокого шторма с дождём и ветром». Холод был «непомерным», и деревенские жители жаловались на задержавшееся лето. После их спуска через несколько дней, метель испортила им впечатление от Женевы и знаменитого озера. В написанном по возвращении письме Фэнни выражает сочувствие неудачам Мэри, упоминая, что Лондоне тоже было «ужасно уныло и дождливо», а также холодно.
Несущие шторма циклоны привычны для летней женевской погоды. Они быстро спускаются с гор, чтобы перемешать воды озера и вызвать на них пену. В июне 1816 года интенсивность этих ежегодных штормов поднялась до маниакальной отметки — такого ни до, ни после никто не видел. «Практически вечный дождь ограничивает нас в стенах дома», — писала Мэри к Фэнни первого июня из арендованного ими дома на берегах Женевского озера. «Однажды ночью мы наслаждались таким штормом, которого я никогда не видела ранее. Озеро всё осветилось — стали видны сосны на горах Юра, и вся сцена на мгновение стала видна, а потом снова опустилась непроглядная темень и в темноте над нашими головами прозвучали пугающие звуки грома». Один человек, живший в расположенном неподалёку городе Монтрё и ведший дневник, сравнил оказываемое этими ударами грома воздействие на организм с сердечным приступом.
1816-й год отмечен самым холодным и мокрым летом в Женеве с момента начала записей в 1753 году. В этом незабываемом году 130 дней дождя с апреля по сентябрь наполнили воды озера Женева и затопили город. Снег в горах отказывался таять. Облака тяжело нависали над ним, а ветра были холодные и кусачие. В некоторых частях затопленного города можно было передвигаться только на лодке. Холодный северо-западный ветер с гор Юра — который местные зовут «ле юран» — постоянно дул над озером. Ведший дневник житель Монтрё назвал нетающие снега и ветер «злыми духами-близнецами 1816 года». Туристы жаловались, что не узнают знаменитый ландшафт из-за постоянных ветров и лавин, закидавших снегом огромные площади равнин.
Ночью 13 июня 1816 года сосед сестёр Шелли, лорд Байрон, стоял на балконе виллы Диодати на берегу озера, и наблюдал «мощнейший из штормов», который он — активно путешествующий аристократ — когда-либо видел. Он увековечил ту буйную ночь в своей широко известной поэме «Паломничество Чайльд-Гарольда»:
Но как темнеет! Свет луны погас,
Летят по небу грозовые тучи.
Подобно блеску темных женских глаз,
Прекрасен блеск зарницы. Гром летучий
Наполнил все: теснины, бездны, кручи.
Горам, как небу, дан живой язык,
Разноречивый, бурный и могучий,
Ликуют Альпы в этот грозный миг,
И Юра в ночь, в туман им шлет ответный клик.
// Перевод В. Левика
В представлении Байрона Тамборанские штормы 1816 года достигают вулканических пропорций и ликуют из-за своей деструктивной мощи.
Мировые последствия: Западная Европа и северное полушарие
Ужасные погодные условия над Британией и Западной Европой 1816-1818 годов произошли из-за связи вулканизма и климата. Извергнутые вулканом частицы и газы проникают достаточно высоко вверх, достигают стратосферы, где в её нижних холодных слоях существуют в аэрозольной форме. После этого вступают в действие меридиональные потоки глобальной климатической системы, нарушая нормальное распределение температуры и осадков. Извержение Тамборы в апреле 1815 года запустило огромные количество вулканического камня и газов на 40 километров вверх в стратосферу. Этот вулканический столб, состоящий из 50 кубических километров материи, распространился на миллион квадратных километров поверхности атмосферы Земли, и превратился в аэрозольный зонтик, в шесть раз превышающий размером облако, появившееся в результате извержения филиппинского вулкана Пинатубо в 1991 году.
В первые недели после извержения Тамборы огромное количество крупнозернистых частиц пепла — вулканическая пыль — опустилась обратно на Землю вместе с дождями. Но мелкие частицы — водяной пар, молекулы серы и фторные газы, мелкий пепел — оставались в стратосфере, где последовательность химических реакций привела к формированию серного аэрозольного слоя весом в 60 мегатонн. В последующие месяцы это подвижное плоское облако — по размеру гораздо меньшее изначальной вулканической материи — разрослось в несколько раз и сформировало молекулярный экран планетарного масштаба, распространилось ветрами и меридиональными потоками по всему миру. За 18 месяцев оно прошло над южным и северным полюсами, оставив характерный серный отпечаток на льдах, который через 150 лет смогли обнаружить палеоклиматологи.
Утвердившись в стратосфере, всемирная вуаль Тамборы циркулировала над развивавшейся в атмосфере погодой, удалённая от дождевых туч, которые могли бы её рассеять. Со своей высоты эта всепланетная плёнка продолжала рассеивать коротковолновое солнечное излучение в космос до начала 1818 года. При этом длинноволновое тепловое излучение с Земли могло улетучиваться в космос. В результате трёхлетний режим охлаждения, неравномерно распределённый атмосферными потоками по планете, едва затронул некоторые части земного шара (к примеру, Россию и США в районе Аппалачских гор), но привёл к радикальному падению температур на 5-6 градусов в других регионах, включая европейский.
Сначала чрезвычайное влияние тропического извержения чувствовалось только по температуре. Но затем случившееся летом 1816 года в сезон роста сельскохозяйственных культур наводнение библейских масштабов в Западной Европе произвело неимоверные разрушения. Из-за наклона земной оси и разных степеней поглощения тепла у земли и воды освещение планеты Солнцем происходит неравномерно. Это, в свою очередь, создаёт перепады атмосферного давления на разных широтах. Результатом этой разницы в температурах и давлениях являются ветры, переносящие тепло из тропиков к полюсам, сглаживающие температурные пики, переносящие над землёй испарившуюся из океанов воду, поддерживающую рост растений и животных. Основные меридиональные маршруты циркуляции имеют тысячи километров в ширину, переносят энергию и влагу по горизонтали по всему земному шару и создают погодные условия континентальных масштабов. На меньших масштабах перераспределение тепла и влаги по вертикальным направлениям атмосферы создаёт локальные погодные явления, такие, как грозы.
Летом после извержения Тамборы аэрозольное загрязнение стратосферы разогрело её верхний уровень. Тропопауза [переходная область между тропосферой и стратосферой / прим. перев.], отмечающая потолок атмосферы Земли, упала ниже, из-за чего температура воздуха снизилась, а воздушные потоки, пути перемещения штормов и меридиональные циркуляции изменили направления. К началу 1816 года холодное одеяло Тамборы создало нехватку освещения над Северной Атлантикой, что повлияло на динамику жизненно важной Арктической осцилляции. Медленно крутящиеся тёплые воды к северу от Азорских островов выделили избыток влаги в атмосферу, увлажняя её и усиливая температурную разницу, подпитывающую ветра. В это время давление воздухаа на уровне моря взлетело по всем средним широтам Северной Атлантики, и сдвинуло пути циклонных штормов южнее. Один из первых историков климата Британии Хьюберт Лэмб подсчитал, что влиятельная исландская система низкого давления сдвинулась на несколько градусов широты к югу в холодные летние сезоны 1810-х годов по сравнению с нормами XX века, и оказалось в незнакомой местности Британских островов, что привело к похолоданию и более влажному воздуху по всей Западной Европе.
Компьютерные модели и исторические данные рисуют сенсационную картину того, как подпитываемые Тамборой шторма били по Британии и Западной Европе. В недавней компьютерной симуляции, проведённой в Национальном центре атмосферных исследований в Колорадо, было показано, как появляются яростные западные ветра на севере Атлантики после большого тропического извержения. В параллельном исследовании, основанном на реконструкции влияния вулканов на европейский климат с 1500-х годов было получено заключение о том, что вулканическая погода увеличивает «перемещение морских воздушных потоков с севера Атлантики», что означает «усиление западных ветров» и «аномально влажные условия над Северной Европой».
Возвращаясь к местным наблюдениям современников за погодой, обратимся к архивному исследованию шотландской погоды. Там указывается, что с 1816 по 1818 года штормовые ветра атаковали Эдинбург с частотой и интенсивностью, которой не видывали за 200 лет наблюдений. В январе 1818 года особенно яростный шторм почти уничтожил любимую горожанами часовню Святого Иоанна, находящуюся в центре города. Замедление океанских потоков, вызванное недостатком солнечного тепла, привело к тому, что необычно большие объёмы разогретой воды проходили через критические области между Исландией и Азорскими островами, уменьшая атмосферное давление, подпитывая западные ветра и создавая титанические шторма.
Литературное наследие: рождение монстра доктора Франкенштейна
В такой наэлектризованной атмосфере тусовка Шелли совместно с Байроном в Женеве задумала идею соревнования в страшных историях, чтобы развлечь себя не выходя из дома во время холодного и неприветливого лета. Ночью 18 июня 1816 года, в то время, когда очередная гроза вулканической погоды бесновалась над ними, Мэри и Перси Шелли, Клэр Клэрмонт, Байрон и друг и доктор Байрона, Джон Полидори, в полумраке виллы Диодати при свете свечей зачитывали друг другу готические стихи из недавно вышедшей книги поэта Кольриджа. В фильме 1986 года, рассказывающем о компании Шелли тем летом, британский режиссёр Кен Рассел представляет, что Шелли употребляет опиум, а Клэр Клэрмонт доставляет оральное удовольствие Байрону, развалившемуся в кресле. Групповой секс в гостиной был маловероятен даже для круга Шелли, но употребление наркотиков кажется весьма вероятным — его мог вдохновить пример Кольриджа, известного своим пристрастием к наркотическим веществам. Как ещё объяснить тот факт, что Шелли с криком выбежала из комнаты, когда Байрон зачитывал в ней психосексуальную поэму "Кристабель", испуганная его видением Мэри Шелли с оголённой грудью, на которой вместо сосков располагались глаза?
В такой непринуждённой атмосфере Байрон задумал идею современной истории о вампирах, которую затем присвоил обиженный Полидори, и опубликовал от имени Байрона, превратив её в рассказ "Вампир", где в сатирической форме описал аристократическую заносчивость и сексуальные аппетиты своего нанимателя. В случае Мэри, зловещая атмосфера этой бурной ночи оформила её отстранённые размышления по поводу соревнования на лучшую страшную историю в виде книги. Она напишет свою собственную страшную историю об обречённом чудовище, вызванном к жизни против его воли во время шторма. Как писал позже Перси Шелли, казалось, что роман создан «величественной энергией и стремительностью бури». Вот таким образом уникальная творческая синергия туристов студенческого возраста за несколько недель библейской погоды породила два знаковых образа современной культуры: монстра Франкенштейна и Дракулу Байрона.
Через неделю после памятной ночи 18 июня Байрон и Шелли чуть не попали в беду, идя под парусом по Женевскому озеру, когда они внезапно попали в жестокую бурю, налетевшую с запада. «Ветер постепенно увеличивался, — вспоминала Шелли, — пока не задул с невероятной силой; и, поскольку он шёл с дальнего края озера, поднял волны устрашающей высоты и покрыл всю поверхность озера пеной». Каким-то чудом они нашли укрытый порт, где даже закалённые штормами местные жители «переглядывались с удивлением». Растущие на берегу деревья сдувало ветром и раскалывало молниями.
Пиротехнические молнии, бушевавшие в июне 1816 года, вдохновили литературное воображение Мэри Шелли. В романе «Франкенштейн» она использует свой опыт пережитой грозы в сцене рокового вдохновения её юного и обречённого учёного:
Когда мне пошел пятнадцатый год, мы переехали на нашу загородную дачу возле Бельрив и там стали свидетелями на редкость сильной грозы. Она пришла из-за горного хребта Юры; гром страшной силы загремел отовсюду сразу. Пока длилась гроза, я наблюдал ее с любопытством и восхищением. Стоя в дверях, я внезапно увидел, как из мощного старого дуба, росшего в каких-нибудь двадцати ярдах от дома, вырвалось, пламя, а когда исчез этот слепящий свет, исчез и дуб, и на месте его остался один лишь обугленный пень. Подойдя туда на следующее утро, мы увидели, что гроза разбила дерево необычным образом. Оно не просто раскололось от удара, но все расщепилось на узкие полоски. Никогда я не наблюдал столь полного разрушения.
// перевод З. А. Александровой
В тот момент жизнь Франкенштейна изменилась. Он с маниакальной страстью посвятил себя изучению электричества и гальванизма. В яростной кузнице тамборанского шторма Франкенштейн был рождён в качестве антисупергероя современности — современного Прометея, крадущего огонь богов.
Мировые последствия: Британия и Германия
Влияние Тамборы на историю человечества идёт не от экстремальных погодных условий, рассматриваемых отдельно от всего остального, но от миллионов точек влияния, из-за которых вся климатическая система планеты слетела с катушек. В результате долгой плохой погоды урожаи на Британских островах и в Западной Европе упали на 75% и более в 1816-1817 годах. Первым холодным, влажным и ветреным летом Тамборы европейские урожаи стремительно завяли. Фермеры оставляли посевы в полях так долго, как это было возможно, надеясь что хоть малая их часть созреет в поздних лучах солнца. Но долгожданного тепла не появилось, и, наконец, в октябре они сдались. Картошку оставили гнить на полях, а целые поля ячменя и овса остались лежать под снегом до следующей весны.
В Германии переход от плохой погоды к неурожаю, а от него — к массовому голоду прошёл с пугающей скоростью. Карл фон Клаузевиц, прусский военный тактик и историк, наблюдал за «душераздирающими» сценами, путешествуя верхом в окрестностях Рейна весной 1817 года: «Я видел иссохших людей, еле похожих на человека, рыскающих по полям в поисках полусгнившей картошки». Зимой 1817 года в Аугсбурге, Меммингене и других немецких городах прошли бунты в связи со слухами о том, что страна экспортировала в голодающую Швейцарию зерно, в то время как местным приходилось есть лошадей и собак.
В это время в Восточной Англии бунты шли с мая 1816 года. Вооружённые чернорабочие с транспарантами «Хлеба или крови» промаршировали на соборный город Или, захватили в заложники членов городского магистрата и сразились с народным ополчением.
В этот период социальных и экономических беспорядков в Европе во время тамборского периода историк Джон Пост продемонстрировал, что хуже всего пришлось людям в Швейцарии, где в то время в 1816 году жили Шелли и её друзья. Даже в хорошие времена швейцарская семья тратила на покупку хлеба не менее половины своего дохода. К августу 1816 года начался дефицит хлеба, а в декабре пекари в Монтрё угрожали, что перестанут работать, если им не разрешат поднять цены. Вместе с надвигающимся голодом пришла угроза жестоких бунтов. Голодающие толпы в торговых городах набрасывались на пекарей и уничтожали их лавки. Английский посол в Швейцарии Стрэтфорд Каннинг писал своему премьер-министру, что армии крестьян, находящихся без работы и голодающих, собирались для похода на Лозанну.
Наиболее шокирующей оказалась судьба некоторых отчаявшихся матерей. В ужасных условиях, постоянно возникавших в тамборский период, некоторые швейцарские семьи бросали своих отпрысков, а другие решали, что будет гораздо милосерднее убить своих детей. За это некоторых голодавших женщин ловили и обезглавливали. Тысячи швейцарцев, более обеспеченных и выносливых, эмигрировали на восток, в процветающую Россию, а другие отправились по Рейну в Голландию, чтобы оттуда пройти под парусом в Северную Америку, столкнувшуюся с первой активной волной европейской эмиграции в XIX веке. Количество эмигрантов, прибывших из Европы в порты США в 1817 году, более чем вдвое превысило показатели любого из предыдущих лет.
Европейские бедняки, разорённые голодом и болезнями тамборского периода, быстро хоронили умерших и возобновляли борьбу за собственные жизни. В худших случаях дети, выгнанные из семей, в одиночку умирали в полях или у дороги. Участники круга общения Шелли были благородного происхождения, и их не коснулись подобные ужасные обстоятельства. Они не испытывали на себе кризис с едой, повлиявший на миллионы жителей сельской местности Западной Европы в тамборский период. Однако же знаменитые работы Шелли были опутаны сетью экологических катастроф, последовавших за извержением Тамборы.
Байрон и Перси Шелли отправились на недельную прогулку по швейцарским Альпам в июне 1816 года, в течение которой они спорили о поэзии, метафизике и будущем человечества. Также они нашли время, чтобы наблюдать за встреченными ими крестьянскими детьми, которые «казались чрезвычайно обезображенными и больными. Они по большей части были сгорбленными и у них было увеличено горло». В романе «Франкенштейн» недоразвитое творение доктора имеет схожую гротескную форму: едва похожее на человека существо, деформированное, сгорбленное, увеличенное. Как и толпы беженцев на дорогах Европы, ищущих помощи в 1816-1818 годах, это существо, отправляясь в города, встречается со страхом и враждебностью, ужасом и отвращением. Как говорит само это бедное существо, хотя оно и страдало в первую очередь от «суровой погоды», но «ещё больше от человеческого варварства».
Пусть Франкенштейн и является выдающимся примером литературной изобретательности, сама Мэри Шелли не желала подобного вдохновения для её страшного рассказа, полученного от реального мира — вымирания крестьянских селений в Европе во время климатической катастрофы, вызванной вулканом Тамбора.
Выдержка из книги «Тамбора: извержение, изменившее мир» [Tambora: The Eruption That Changed the World], автора Жиллен д'Арси Вуд [Gillen D’Arcy Wood]
По материалам GT.
