Artem.Prostak

Так вот. Ветку-то ту разобрали солдаты из железнодорожных войск. Чем тебе не дорога? В середине 90-х поселился у нас один мужик. Рассказывал, что как раз служил в ЖДВ. Они, мол, станцию и пути там обслуживали. На сам объект их, само собой, не пускали. У них свой сектор был, свои дома – там и жили. Дома эти, к слову, до сих пор стоят. Умели раньше строить. Мы туда с пацанами ходили, как мужик этот (Васяня его все звали, по прозвищу Костыль) дорогу показал. Он и сам туда ходил, любопытно ему было, что он там охранял.

Да только пусто на полигоне оказалось. Остались только столбы, колючая проволока, голое поле и холмы, ну и плюс несколько разрушенных казарм. Вот и всё. Однако Васяня уверял клятвенно, что было там что-то. Когда прикрыли лавочку, два состава ушло. Один поезд с товарными вагонами, и ещё какими-то запаянными вроде цистерн. Всё до винтика вывезли. А второй – тот и вовсе медицинский был. Так что, строить предположения можно хоть до пенсии. Мой батя, помню, ругался и запрещал туда ходить. По его мнению, токсичные отходы там закопали. Возможно даже биологического происхождения. Ну, ему виднее, он всё же военный был.

Впрочем, есть и другая версия. Что законсервировали там завод подземный. Бронедверь заварили, а сверху дерном закрыли. Год-два, и с собакой не найдешь. Холмы и холмы. Их там десятки. Хочешь – копай, если не лень, да толку-то? Если и было что, то надежно схоронили, либо вывезли.

Балабол Васяня Костыль, как в наших краях интернет появился, начал всякие истории сочинять про это место. Так что, нет-нет, да заглядывали любители всего таинственного. Васяня за денежку экскурсии водил. Кто-то ведь верил, что там площадка для НЛО. Кто-то рамки биоэнерегетические крутил, да о проклятиях мусолил. Но, повторяю, нет там ничего. Интересно только на станции по домам полазить. Всё.

В общем, подозреваю, что наш грибник туда направился. Не он первый. Два года назад приезжал какой-то ошалелый блогер. Имя легко запомнить – Игнат. Уж такой он там дичи наснимал, что мы потом с мужиками неделю ухахатывались. Я его оттуда и забирал, пацана этого обкуренного.

Так что, дорогу я знал хорошо. Сначала через поля, потом редколесье. Выйдешь на железку. По ней километров пять, пока не увидишь развилку. Рельсы там сняли, но щебень лежит. Подзаросло чуток, но идти легко. В принципе, заблудиться при всем желании трудно. Разве что поранился любитель тайных советских экспериментов – грибник этот.

Если не найду, к вечеру вернусь и буду уже в райцентр звонить – пусть людей присылают.

А что я думаю об этом месте? Уверен, что там ракетная база была. Устарела, вот и сняли часть. Какое смогли, оборудование вывезли. А прочее под землей оставили. Я когда служил, рядом с нами такой же полигон был, только вскрытый. Оттуда местные металл воровали. Так что, никакой мистики. Увы.

По дороге, кстати, нашел грибы срезанные и выброшенные – почти сплошь сыроежки и старые подберезовики. Видать грибник наш нашел что получше, а эти выбросил. Это обнадеживало.

Так вот и прогулялся. Ружьишко (на всякий случай) на плечо и вперед. Солнце светит, тепло, пригревает. Листочки ветром сгоняет. Красота. Лису, кстати, видел.

К полудню я уже был на месте.

Главное там здание – дом жилой, кирпичный для начальства. На века строили. Окна выбили, но стены как стояли, так и стоят. Крыша шиферная за 40 лет лишь просела чуток. Ну, подзаросло, конечно. Асфальт давно потрескался и торчит лишь местами. Где березка растет, а где и слой листвы в палец толщиной. Но дорога ещё угадывается. Отсюда прямой путь к полигону, но там, скажу снова, смотреть точно нечего. Разве что грибник туда с лопатой поперся. Проверить придется для порядка. Вдруг в канаву какую свалился и ногу сломал.

Неприятная новость: в доме кто-то жил всё лето, судя по мусору. В углу, где посуше, валялся старый матрас. На нем скомканное шерстяное одеяло. Мешки с мусором. Пакетики от чипсов. Несколько пустых канистр для воды. Рассыпаны баллончики от газовой горелки. У меня, кстати, такая же – удобная штука. А вон и закопченная кастрюлька. Немало времени тут провел неизвестный. И явно сумасшедший.

Мало того, что на стенах намалеваны какие-то странные знаки красной краской, так ещё и всюду бросались в глаза откровенно шизофренические надписи.

«Заплати – и пройдешь»

«День Жреца, Урожденного во мраке»

«Такова цена, но это ничто за познание»

«Он заперт навеки»

«Ищи тропу под землей!»

«Имя твоё – Темный Жнец. Лик твой пугает, а взгляд обжигает откровением и злой волей!»

И всё в таком духе. На каждой стене – знаки и надписи, смысл которых понятен только писавшему безумцу.

Я осмотрелся внимательнее. Под дырявым валиком, который служил вместо подушки, заметил пакет. Прислонив ружьё к стене, снял рюкзак, присел и открыл обнаруженный сверток.

Любопытно.

Это оказался широкий блокнот. Его предназначение – отражать состояние местного полоумного изгоя, своего рода дневник. Страницы пестрели теми же знаками и надписями, что и на стенах, только на этот раз между ними появлялись рисунки. Корявые поначалу, больше похожие на детские схематические каракули, они с каждым разом становились объёмнее и страшнее. Страшнее в том смысле, что их тематика плавно перетекала от невнятных абстракций к четким и понятным изображениям неких чудовищ. Взгляд художника, который, я так думаю, день за днем улучшал своё мастерство (а возможно и вспоминал уроки ИЗО в школе), выхватывал из тьмы некоторые детали: вот чешуйчатая рука с когтями, вот прищуренный глаз налитый злобой.

Я бегло пролистал половину блокнота. Характер рисунков изменился. Теперь на каждой странице попадался черный куб. Иногда к нему тянулись толстые кабели или трубы. На двух рисунках автор пытался пририсовать не то окно, не то иллюминатор, но зачеркивал его, явно недовольный результатом. Он словно пытался заглянуть внутрь этого куба и понять, что он скрывает.

Два последних листа показали мне, что художник отчаялся пробиться сквозь некую незримую завесу в своем воспаленном разуме. Всего-навсего то и была что изображена рамка куба с кляксой внутри.

Этот странный, немного пугающий дневник заканчивался размашистой кривой записью, сделанной (тут я был уверен) кровью: «Я решился. Нужно идти дальше».

Я хмыкнул и отложил блокнот. Несколько увлекшись, совсем забыл, зачем я здесь. Сделал несколько фото на телефон – стен и дневника этого.

Оттуда, где я сидел, прекрасно было видно кухню. Посреди помещения чернел провал люка. На старый, стертый и потрескавшийся линолеум была откинута крышка. Рядом сверкали какие-то стекляшки. Ампулы.

Вот оно что! Погреб. Туда мог свалиться потерявшийся грибник. Вот и ответ.

Я подошел ближе. Наклонился и поднял одну ампулу. Морфин. Надо же! Теперь точно понятно, откуда черпал вдохновение местный Айвазовский. Как есть, бредни наркомана. Я презрительно плюнул и выбросил ампулу.

Крышка люка явно была новой. Толстенная, тяжелая. Обитая кровельной жестью. Она явно весила немало. Зачем делать такую? Чтобы холод лучше сохранялся? От крыс?

Свет из оконного проема падал вниз, освещая ступени. Приличная глубина – метра три точно. Я достал карманный фонарик и посветил вниз.

И тут же отшатнулся. Неужели показалось? Сверкнул белым голый череп. Как же так? Муляж, может быть? Кто-то так решил подшутить над случайным свидетелем. Подростки могли сюда шляться, играть тут в сатанистов. Наркоманы чертовы! Откуда только достали морфин?

Из погреба, странное дело, ничем не пахло. Хорошо. Мой долг осмотреть череп. А вдруг? Ну, нет! Заперли кого-то насильно и держали тут, пока человек не умер – как вам такая версия, Кирилл Юрьевич? Тянет на целое дело.

Осторожно пробуя крутые ступеньки на прочность, я спустился вниз и бегло осмотрелся. В углу валялась большая куча каких-то тряпок. У стены выстроилась в несколько рядов батарея разнокалиберных банок, пустых и заполненных чем-то темным, с пластиковыми крышками. Вот луч фонарика скользнул по ржавому эмалированному тазу, в котором пылилась старая ножовка. От бетонной стены отходила темная цепь.

Нет! Мне не хотелось верить своим глазам, но я вспомнил, что при исполнении, и взял себя в руки. Теперь это место преступления, и мой долг осмотреть подвал.

Цепь заканчивалась на шее скелета. Кто-то посадил бедолагу на цепь! Но не это напугало меня.

У мертвеца не хватало ног, отпиленных почти по колено, и рук, так же отхваченных почти по локоть.

Я перевел взгляд на таз. Эти бурые пятна вовсе не ржавчина. А на бетонном полу вовсе не грязь. Это давно высохшая кровь! Похоже, что художник – не просто наркоман, а ещё и законченный псих. Он уморил человека, и зачем-то отпилил вон той ножовкой конечности.

Это явно не останки грибника. А и черт бы с ним! Нужно поспешить назад, звонить в райцентр. Дело серьезное. Я выключил фонарик и убрал в карман. Достал телефон. Бесполезно – сети нет. Придется топать 20 километров в бодром темпе, время уходит.

Только я шагнул к лестнице, как с громким глухим стуком тяжелая крышка закрыла проём.

Бух!

Мгновенно отсекая свет и – казалось – намертво перекрывая воздух.

Я замер в ужасе. Не может этого быть!! Крышка лежала на полу, её можно было только поднять руками! Значит…

Тело само судорожно дернулось на ощупь к лестнице, как утопающий к поверхности воды, рука вцепилась в ступень. Позади громыхнула цепь. Я на секунду замер, обливаясь потом. Воображение мгновенно нарисовало, как скелет ползет за мной.

Вверх! Вверх по ступеням! Должно быть, задел ногой таз, а тот – цепь. Да мля!

Пятая, восьмая ступенька… Голова больно ткнулась в твердую поверхность крышки. Заперто! Да как-то?!

- Эй, что за шутки? – закричал я и принялся колотить кулаком по люку.

Катастрофически быстро закончился кислород. Закружилась голова, и я едва не упал с лестницы. Перед глазами замелькали яркие пятна. Сердце бешено стучало в грудину. Не припомню такого дикого страха в своей жизни.

Вцепившись в ступени и скорчившись на лестнице, я постарался успокоиться.

«Думай, Киря, думай!»

Люк заперся не сам по себе. Не грибник ли этот устроил тут себе домик маньяка? Больше некому. Хотя, за всеми не уследишь. Кто угодно мог прийти по железной дороге. Тут явно кто-то жил всё лето.

Да, кто-то жил и держал в погребе человека, а теперь и меня закрыл. Люк заперт на щеколду, просто так руками не выбить.

«Думай, Киря, думай!»

Я зажег фонарик, о котором, наконец, вспомнил, спустился вниз и дрожащей рукой обвел стены, пол и потолок погреба.

Тишина.

Жаль, что оставил ружьё наверху. Можно было бы попробовать выбить крышку. Хотя, учитываю её толщину, не уверен в успехе. С собой есть нож. Попытаюсь расковырять этот чертов люк. Это единственное, что остается. Надежды на подкоп нет – вокруг бетонный мешок.

Дыхание постепенно выровнялось. Жуткое ощущение того, что тонешь в черной непроглядной воде прошло.

Фу-х-х.

Я ещё раз внимательно осмотрелся.

И испугался.

Потому что ПОНЯЛ.

Ржавые пятна на полу, в тазу и на пиле – это кровь. Жертву здесь, в подполе, долго томили, прежде чем… Вот целая куча грязных тряпок и бинтов. Упаковки из-под лекарств, перевязочного материала. Склянки физраствора. Использованные шприцы. Ампулы морфина – очень много. Коробки и пакеты от еды. Бутылки из-под минеральной воды.

Грудь будто сжали в тисках. С губ сорвался болезненный стон.

Больной ублюдок ампутировал конечности жертве на живую! А после оставил тут подыхать.

Я глухо и протяжно застонал. Урод посадил несчастную жертву на цепь и, видимо, сначала морил голодом, пока человек не ослабел. Потом пришел черед пилы.

Луч фонарика уперся в банки… Зря я вскрыл одну! Вот и туалет. Запертый гадил в эти банки, чтобы не задохнуться в собственных миазмах.

Сколько продолжалась эта пытка? Всё лето? Банок много. А куда делись отпиленные кости? Где мясо? Насекомые сожрали? Крышка была открыта, наверное, давно.

«ДУМАЙ…»

Не помню, предупредил я кого-нибудь, что ушел сюда? Шок от заточения стер утренние воспоминания. Нужно было сразу звонить в райцентр, а не играть в героя. Ну, жену-то я точно предупредил! Не мог же я уйти на весь день, и не сказать об этом. Если не вернусь к вечеру, как планировал, уже завтра за мной вышлют помощь. Вот и всё. Главное чтобы догадались проверить дом.

Сердце кольнуло дурное предчувствие. Чего проще закрыть люк, а сверху набросать мусора. И всё, финиш. Без собаки не найдешь. Но я же услышу шаги? Да! Несомненно, это шанс. Нужно всего лишь продержаться сутки. Это я смогу.

Свет есть. Поборов брезгливость, пришлось покопаться в куче мусора. Там нашелся пакетик сухариков и полбутылки воды.

Сверху послышался какой-то шум. Кто-то неторопливо передвигался по кухне. Прошелся взад-вперед. Видимо остановился у окна.

Я снова принялся кричать и колотить в люк. С тем же успехом можно было и головой стучать. Тот, кто меня запер, знал что делает. Для него не новость тот факт, что я под землей. Стучи не стучи, надежды смягчить сердце психопата равны нулю.

Всунутый в щель китайский нож оказался откровенным фуфлом. С тихим звоном кончик ножа отломился. В бессильной злобе я отшвырнул погнувшийся клинок. Им только грибы резать да дерьмо. Сука!

Спустившись вниз, я присел подальше от обезображенного скелета и проверил заряд телефона. Выключил его, чтобы сберечь энергию.

Проснулся голод. Эх, а в рюкзаке наверху термос с чаем и бутерброды! С сыром и ветчиной. Пять штук. Толстых, сочных. Три вареных яйца и несколько огурцов. Шоколадный батончик. Зря я оставил рюкзак. Ох, зря.

Пришлось довольствоваться кириешками и недопитой водой из запасов моего мертвого соседа.

Тишина. Никто больше сверху не ходит. Само собой, никто не спешит открывать люк.

Накатила опустошающая усталость. Организм пережил настоящий шок. Клонит в сон. Оно и хорошо. Лучше спать и не видеть этого кошмара. Не думать, не накручивать себя. Не злиться.

*

Прошло трое суток. Изредка включаю телефон и делаю записи. Также редко включаю фонарик. Это позволяет не сойти с ума и отслеживать время – в полной темноте его восприятие нарушается, и всякое начинает казаться. Рассматриваю фотографии семьи. Я прошел стадию отчаяния и выплакал все слезы. Сорвал голос от крика.

Почему меня не ищут? Они должны уже были сюда добраться и всё проверить. В чем же дело?

Сильно ослабел. Особенно от жажды. Воду выпил быстро. Помочился в эту же бутылку. На вторые сутки, через тошноту, её же и выпил. Поэтому ещё что-то соображаю.

Много сплю, экономлю силы. Только всё равно итог будет один: тот псих дождется, когда я ослабею и потеряю сознание. А потом…

Мне бы всего немного сил, чтобы порезать ему горло. О, я представлял, как на меня хлынет его кровь! Если надо – зубами вцеплюсь. Хотя бы попью…

(тот самый дом. Из материалов следствия)

*

На четвертый день резко распахнулся люк. Нужно обладать большой силой, чтобы вот так запросто его откинуть. Это меня и разбудило.

Я лежал, притворяясь абсолютно беспомощным, ожидая, что маньяк спустится проверить моё состояние. Сильно мутило. Пересохшее горло сильно болит. Правду пишут, что когда помираешь от жажды, видишь фонтаны и водопады. Я видел рекламу газировки. Видел, как перевернулась фура с пивом и бутылки рассыпались по дороге. Сколько бы я сейчас смог выпить за раз? Литра три, наверное. Банка холодного пива…

Вниз упала бутылка минералки. Задела нижнюю ступеньку и покатилась по грязному бетону в мою сторону. Руки змеями тут же оплели её и свинтили крышку. Все мои планы пошли по бороде.

Я жадно пил и смеялся как идиот, радуясь жидкости, свежему воздуху и естественному свету. И как только мне стало чуточку лучше, я тут же пополз к лестнице, слабо зовя на помощь.

- Я здесь… Здесь… Помогите.

Никто мне не ответил. Бессильны мои униженные просьбы и последовавшие вслед проклятия. С глухим равнодушием к моей судьбе крышка люка вернулась на место.

Помощь не пришла, а значит я в полной власти свихнувшегося наркомана.

Из полуторолитровой бутылки я выпил половину. Катал на языке щипящую влагу. Полоскал горло. Беззвучно плакал и смеялся. Вот так и сходят с ума. Скоро я буду готов за воду на что угодно. Сам подставлю горло под ошейник с цепью. Этого он добивается?

Ненавижу эту тварь. Харю  бы обгрыз!

Что делать дальше? Экономить воду. Сидеть под люком? Вдруг удастся выскочить? Но я слаб как котенок. Для здорового мужика такие условия – суровое испытание. Мне тарелки две борща бы, да второго – картошки с котлетами, скажем. Наверное, жена и водки б налила ради такого дела.

Какого дела? Мне чудилось уже, что я сижу дома за столом, что сын Денис вернулся из школы, и вот мы все сели обедать. Ароматы еды дразнят обоняние, и все мы сглатываем голодную слюну.

Так я и заснул. Этот псих всё рассчитал. Он знал, что я не откажусь от воды. А подсыпать туда снотворное – очень умно.

*

Проснулся я от холода.

(тот самый подвал. Из материалов следствия)

Одежды не было. Шею сдавливал металлический ошейник. В правой руке намертво что-то зажато.

Я пошарил вокруг. Нашелся и телефон, и фонарик. Оставалось только посветить вокруг.

За то время, пока я находился в отключке, мой тюремщик провел большую работу. Убрал грязные банки, ворох тряпок и прочий мусор. Заменил таз на более новый. Пилу тоже заменил. Именно её я сжимал во сне так крепко, будто надеялся с её помощью выбраться. Впрочем…

Обнаружился также объёмистый пакет. Его содержимое, мягко говоря, меня напрягло: жгут, бинты, вата, шприцы, упаковки морфия, йод и литр водки. Мне явно намекали на то, что я должен сделать. Нет, сам этот урод не собирался ручки пачкать! Единственное, что он не счел за труд, - нарисовать маркером линию на левой ноге, чуть ниже колена – место распила. Таковы условия его игры.

Сначала я бился в истерике. Угрожал и матерился, пока не выбился из сил. Сколько уже я тут? Кажется, шел пятый день моего заключения. Времени, чтобы поразмыслить, предостаточно.

Вариантов всего несколько: умереть от голода и жажды, пилить ногу или устроить «передоз». Тому, сверху, торопиться некуда – это очевидно. Если я не буду играть по его правилам, он просто бросит меня тут подыхать, а через месяц, глядишь, поймает новую жертву. Мой предшественник – он сам себе отпилил конечности? А как же тогда последняя рука? Бред какой-то!

Чтобы согреться, я взялся за водку. Хоть что-то. Может, наберусь решимости и вскрою себе горло? А, нет. Нож пропал. Так что, игра идет до победного: или он или я, решивший, что уйти из жизни на морфине – это предел моих мечтаний.

Я бредил. Я спорил сам с собой и откладывал решение. Уговаривал, рыдал, вспоминая потерянную жизнь и семью. Даже говорил со скелетом, но он молчал – что он мне мог посоветовать? Я хотел жить. Хотел надеяться, что через ампутацию продлеваю себе жизнь и дарю надежду: меня ищут, меня найдут рано или поздно.

Высохли слезы. Наступила стадия тупого равнодушия.

А потом, не помню уже на какой день, – я перестал включать телефон – я взял и вскрыл первую ампулу морфина. Мне предстояло понять, как им пользоваться, сколько и куда колоть. И, если всё выйдет из-под контроля, сколько потребуется ампул, чтобы умереть.

- Подавись, тварь! – сказал я неведомо кому и взялся, в конце концов, за ножовку.

*

Телефон скоро разрядится. Но и я близок к завершению.

Уже октябрь…

Никто меня не нашел. Если вообще искали. Не помню: когда я уходил, предупредил ли хоть кого-то, сказал куда иду?

Нужно поставить ещё один укол.

Меня дико знобит. Тошнота разъедает кишки. Тошнотворно воняет разлагающейся плотью. Как я не обрабатывал раны, они загнили. Странно было ожидать иного, хотя антибиотики жру горстями.

Что было в эти дни? Ну, вы уже догадываетесь. Я прошел через ад. Постоянно пребывая в наркотической эйфории. Должно быть, я свихнулся.

Но какая-то часть меня, твердая и жесткая, всё это время делала перевязки, ставила капельницы, ставила уколы и переливала кровь. Что-то будто завладело моим разумом. Нечто куда более сильное, чем я. Иначе объяснить это безумие я не в состоянии.

Вот, собственно, и всё. Впереди красная линия.

Что ещё написать? Что мой похититель хорошо меня кормил и обеспечивал лекарствами? Это и так понятно. Видимо, для этого ему пришлось ограбить аптеку или больницу.

Только один вопрос: что делать с последней рукой? О, он и это предусмотрел. Рядом со мной стоит самодельный прибор, нечто вроде гильотины. Мощные пружины взведены. Нужно только вставить руку и нажать подбородком кнопку.

Безумный голос в голове твердит, что тогда откроется лаз, и я смогу пробраться… Куда? Зачем? Стоит ли слушать самого себя, если этот, уже чужой мне человек, делает ЭТО со мной?

Я листал фотографии и много думал. Те надписи на стене – в них есть смысл. Да! Теперь я уверен, что лежащий рядом скелет – это останки человека, который самостоятельно забрался в подвал. Какие цели он преследовал, чего жаждал достичь, - я уже никогда не узнаю. Скоро я умру от потери крови. Наконец-то этот жуткий кошмар закончится.

Да, последнее: нахожу это пугающе странным – каждая моя отпиленная кость словно прирастала к скелету. Думал, у меня галлюцинации начались, когда после первой ампутации не нашел свою ногу, очнувшись, но увидел целехонькие кость у прежнего узника.

Впрочем, что это меняет?

Если кто-то найдет этот телефон, передайте его моей жене и скажите, что я её люблю.

*

Очнулся я всё в том же подвале. Одетый. Целый. Свободный. Выходит, получилось. Замещение произошло. Перед началом эксперимента поверить в такое было сложно. Поэтому я приковал себя к стене – чтобы точно не отвернуть.

Из открытого люка вниз попадал дневной свет. Я осмотрелся. Бедолага грибник с отпиленными руками и ногами по-прежнему лежал на грязном полу.

Я встал и пнул таз с пилой. Это был жестокий опыт. Но цели я достиг.

Едва я начал взбираться по лестнице, как меня спросил мой напарник:

- Ты видел ЕГО? Говорил с НИМ?

- Да, да, да! – повторял я как заведенный, шагая вверх. – Я помню, что я видел. Я лежал ниц, а из глаз текла кровь вместо слез. Я слышал ЕГО – и кровь шла из ушей. Ужас, источаемый ИМ, сводит с ума.

Но перед глазами – только рваные тени. В памяти – только обрывки слов.

- Человеку, даже подготовленному, тяжело быть рядом с НИМ и внимать.

- ОН сказал, что нам делать? – спросил напарник.

- Да, - ответил я уже наверху. – Но … я не помню. Не знаю, как сказать… Голова начинает дико болеть, просто ломит. Всё болит. Мне нужен укол…

Прямо возле люка я взломал ампулу.

- И что нам делать? – терпеливо вопрошает он.

- Ждать! – говорю я и блаженно закрываю глаза.

В какой момент я понял, что говорю сам с собой? Наверное тогда, когда прикрыл глаза. Просто это знание пришло и осталось со мной.

А сам я превратился в одно сплошное ожидание.

Я больше не был прежним, пожертвовав тело. Покинуть этот дом оказалось выше моих сил. Запертый в этих стенах, на что я надеялся, чего ждал?

Ещё только середина лета. В один из дней в дом вошла блеклая тень и принесла большую коробку. А потом ещё и ещё. Появилась туристическая газовая плита и кастрюлька. Росла гора коробок с лекарствами и продуктами. Пополнялся запас воды. Этот кто-то с большим упорством к чему-то готовился.

А я просто наблюдал.

Наблюдал, как тень спускает несколько коробок вниз. Как захлопывает за собой тяжелый люк.

Наблюдал, как в доме появляется грибник с лукошком. Его любопытство привело его к люку. Он открыл его и ужаснулся сначала запаху тлена, а после увиденному. Мне не составило труда закрыть его там. Наша игра началась.

*

18 сентября я увидел ещё одну тень с четкими контурами. Незнакомец долго осматривал стены, потом увидел мой блокнот. Отставив рюкзак и ружьё, он изучил его.

Потом его внимание привлек вход в погреб.

И снова хлопнула тяжелая крышка…

Открыл я её только в октябре, когда завершился полный круг посвящения.

- Ты видел ЕГО? – спросил я того, кто внизу. – Говорил с НИМ?

Ответы я уже знал.

И просто ждал.

Приходили и другие тени. Они долго всё фотографировали. Забрали рюкзак, ружьё и останки грибника. А я остался совсем один, навечно запертый, как и мой учитель, мой мастер, мой бог и повелитель, в ограниченном пространстве сообщающихся сосудов.

Когда я впервые услышал ЕГО зов? Когда мы ещё пацанами первый раз пришли на полигон Валдай-3. Я долго созревал и решался, чтобы войти с НИМ в контакт. Вызванный из другого мира, непонятый, неподчиненный, - он остался навечно заперт под землей.

Что теперь? Теперь я буду ждать, как первый вестник, того, кто услышит меня и поверит мне. Тот другой проложит путь в мир, на свободу.

И долго мне ждать не пришлось. Некто остановился через несколько дней у дома. Он снимал себя на камеру и говорил своим зрителям:

- Друзья, а это тот самый дом, где произошла трагедия, и сейчас мы внимательно его осмотрим.

Вот и всё, гонец прибыл – тот, кто поведает миру правду.

И не важно, какой ценой…

Дверь открылась. А, значит, я не зря…

Outro

«Привет! С вами снова я, Игнат, и вы на ютуб-канале «Мистические расследования Игната аль Фантомо», в серии Кровавые тайны КГБ. И снова, как и два года назад, как помнят мои старые подписчики, дело открыто в связи со зловещим следом Сооружения-308, что должно скрываться где-то на полигоне Валдай-3. При таинственных обстоятельствах пропал участковый Кирилл П., 41 год. Мне удалось выкупить его телефон, обнаруженный в заброшенном доме, у родственников полицейского за 150.000 рублей. История, которую вы только что услышали, основана на записях в найденном телефоне. Верить или нет – ваш выбор, друзья! Но дело Сооружения-308 обрастает новыми жуткими подробностями.

Не пропустите мой стрим по теме прямо с места событий…

А с вами был я, Игнат аль Фантомо! Увидимся через неделю. Пока!»

(продолжение следует. Выложу, как будет готово, сразу две оставшихся части, но это займет время.)

Ставьте лайк, друзья, автору это важно))

п.с. как всегда: автор не специалист, но проведена плотная теоретическая работа. Так, к примеру, история знает случаи самоампутации вообще без обезболивания. Поэтому считаю, что всё в рамках.

Дальше - больше. На связи!

Промо второй части: Промо второй части ("Открой мою дверь...")

Вот и всё. С тех пор маму как  подменили. Она сначала на мне зло срывала, что это, мол, я виновата. А потом возненавидела всех мужиков. Своими проклятиями и самогонкой всех мужиков в деревне сгубила. Без разбору. Кто повесился, кто сгорел, кто утонул по пьяни. Народ-то быстро смекнул, что к чему. Дом пару раз поджигали, да бестолку. Потом уже бояться стали. Кто смог – уехал. Жить там стало невозможно. В школе унижали, били. Дома мать колотила. Еле доучилась 9 классов. Потом сбежала в Екатеринбург. Там училась, получила профессию. Начала работать. А как денег подкопила, поехала Москву покорять. Думала, убежала от кошмара. Но нет…

Юля шумно высморкалась в салфетку и замолчала. Гриднев подвинул ей вино и задумался.

Напротив них Изотов продолжал общаться с другом, иногда бросая на Алексея настороженные взгляды.

Гриднев молчал, сидя с остановившимся взглядом. Раньше бы он только посмеялся над такими историями. Теперь же… всё стало понятнее. Но проще ли?
Изотов кашлянул, возвращая его на землю.

Рядом стоял улыбающийся официант, как ни в чем не бывало. Задумался клиент – бывает.

- Заказ, хм, да… - закряхтел Гриднев, подвигая меню ближе и стряхивая наваждение. - Большой грузинский салат. Цыпленок тапака. Шкмерули из цыпленка. Харчо. Маленькие кебабы из барашка, запеченные в цукини. Мцвади из барашка на косточке. Кебаби из баранины, плюс какие-нибудь закуски. И ещё вина! На всех.

- О, вот это я понимаю подход! – потер руки Кречет.

- Ты как в последний раз, - заметил Изотов, ухмыляясь.

- Да уж, - вздохнул Гриднев. – Перед смертью не надышишься.

В ожидании готовых блюд Алексей и Юля почти не разговаривали. Только уточнили адрес, по которому сейчас должна проживать Антонина Ивановна. Насколько полезна полученная информация, думал он. Что она меняет? Оправдывает ведьму? Вовсе нет.

Вскоре пришлось переключиться на еду и отдать должное местным поварам. Юля выпила ещё вина и скромно угостилась супом. Зато мужчины сполна наградили себя.

После продолжительного ужина Кречет поблагодарил за угощение и взялся отвезти Юлю обратно.

- Удачи тебе, - сказала она на прощание. – Прости, если что не так.

Гриднев просто кивнул. Судьба у Юли сложная, но она свой выбор сделала. Храбрости (или отчаяния?), чтобы сбежать из дома и хорошо устроиться в столице, ей хватило. А вот изгнать из собственного дома ведьму-мать – нет. Минутная слабость, и вот результат. Гриднев сделал для себя однозначный вывод: он ошибся в этом человеке, он почувствовал в ней гнильцу – еле заметную, но та уже разрослась так, что почти сожрала дочку ведьмы. Что её ждет впереди? Унылое прозябание и смерть в одиночестве. А ещё он удивился, как Будко нашел себе такую жену, и сам с гнильцой внутри.

Он откинулся на спинку стула и вздохнул, когда гости ушли. В теле властвовала сытая, пьяная ленца. Казалось, что весь мир вокруг благоволит им, оберегая толстыми теплыми одеялами от всех острых углов. Жаль, что это иллюзия. Снаружи ресторана по-прежнему начало ноября. И впереди поездка в далекую деревню в поисках решения.

- Ну что, ищем, где переночевать, а завтра в путь?

- Так точно! – подмигнул Игорь, ковыряясь в зубах зубочисткой. Глаза его задорно блестели. Какого мужчину оставит равнодушным красивый стол и вкусная еда? – Даст Бог, прорвемся…

*

Свердловская область, Новолялинский муниципальный округ, 2 ноября 2024 года.

Открывшийся им вид, когда они проехали покореженную табличку с названием населенного пункта «Коврига», был откровенно безрадостным. Деревня находилась на последнем издыхании. Кустарник расступился, появились заросшие поля, уходящие к самому горизонту. Слева наступала гряда смешанного леса, за которым скрывалось Бухряковское болото. Темнело стылое озеро Лялинское вдалеке с одинокой лодкой – хватило у кого-то ума рыбачить в такую погоду. Тянулась ниточка реки Ляля. Серыми кляксами жалких хибар вырисовалась Коврига, частью тонущая в низине, частью упрямо цепляющаяся за невысокие холмы.

Дед Мишаня из поселка Павда, где они оставили автомобиль, взятый напрокат, получил обещанные деньги и, перекрестившись, собрался вести трактор обратно. Без мощной техники, к слову, сюда бы добрались только пешком. А это то ещё удовольствие – восемь километров своими ногами. Дорогой давно никто не занимался. Раскисшую грязь, создавалось такое впечатление, сюда специально свозили со всего района как мусор на полигон – она дыбилась едва ли не метровыми застывшими влажными валами вывороченной глины; а лужи, куда мог неосторожно ступить путник, готовы были поглотить с головой. По весне и по осени Мишаня подрабатывал тут таксистом, возя стариков в магазин и за пенсией, с чего и имел процент.

- Зря вы, мужики, сюда сунулись! Говорят же вам, дурням: гиблое это место. Проклятое. Что это, мля, за дело такое срочное, чтобы так рисковать?

- Вопрос жизни и смерти, дядя, - ответил Изотов. – Ты бы подождал, а? Накинем сверху.

Тракторист запахнул фуфайку и хитро посмотрел одним глазом (второй заплыл бельмом). Снял кепку, пригладил редкие седые волосенки. Не спеша раскурил папиросу. Гриднев смотрел на Мишаню как на экспонат на выставке. Но дед крутился как мог, это достойно уважения.

- Ну, подожду, робятки, подожду. Только вон туды отъеду. За час справитесь?

Гриднев пожал плечами.

- Родственников найдем, поздороваемся – и обратно поедем, - соврал на голубом глазу Алексей.
Игорь Изотов усмехнулся, но промолчал.

Они развернулись и пошли вперед.

Гриднев ещё раз осмотрелся и сориентировался по темнеющей вдали полоске леса. Необходимый им дом Антонины Ивановны находился где-то там. Поля с пожухшей травой местами всё еще покрывал иней. Серели разрушающиеся домишки, у некоторых просели крыши, выставив напоказ кирпичную кладку печных труб. Запущенные огороды, остатки остовов редких теплиц, засохшие плодовые деревья – когда-то тут всё цвело.

Вдохнув полной грудью прохладный воздух, Гриднев обернулся к телохранителю.

- Поспешим! Времени в обрез. По прогнозу обещали снег с дождем, так что…

- Понятное дело, - отреагировал Изотов. – Главное под крышу успеть спрятаться. Так куда нам?

- А вон дорога идет, - махнул рукой Алексей. – Тут, считай, одна улица. Нам до конца. Почти до границы с лесом. Вон туда.

Мужчины ускорили шаг.

- Кстати, - сказал Изотов. – Жена сообщение прислала. Операция прошла успешно.

- Очень рад, - сдержанно улыбнулся Гриднев. Его слегка потряхивало от нервов. Что если ведьма переехала или вовсе умерла? Не спрашивать же у Мишани. – Надеюсь, скоро увидитесь.

По дороге лишь в одном доме отодвинулась занавеска, и оттуда на мгновение показалась голова старушки в белом платке. Здесь доживали свой век едва ли с десяток семей, у которых не было ни детей в больших городах, ни финансовой возможности перебраться.

Увядание.

В красках поздней осени это особенно остро врезалось в сердце предчувствием одинокой старости. Заводить ещё одну семью? Гриднев вздохнул. Может быть. Если всё сложится удачно. Или нанять симпатичную медсестру? А то и вовсе робота купить – вот и будет кому в старости стакан воды подать.

Эти мысли отвлекали от неизбежного.

Под ногами то хрустела подмороженная трава, то чавкала грязь. На лужах образовался тонкий прозрачный лёд. Алексей не удержался и, остановившись, нажал носком ботинка. Лёд хрустнул, острые края упали в коричневую воду.

Ему было страшно, пора бы уже в этом признаться. И с каждым шагом воздух, казалось, плотнел, укутывая душным покровом. Незримо они погружались во тьму. Чем ближе они были к дому ведьмы, тем чётче осознавали, что вышли не просто на прогулку. Некая злая воля уверенно простиралась вокруг, накрывая деревню будто саван и вытягивая остатки жизни. Даже жизнерадостный Изотов, обрадованный новостями от жены, заметно приуныл. Не удивительно, что жители соседней Павды держались отсюда подальше. Слухи слухами, но здешняя атмосфера вскрытого захоронения проняла бы и самого бесчувственного человека.

Гриднев показал рукой вперед. До жилища ведьмы оставалось метров пятьдесят.

Когда-то давно это был высокий, просторный и красивый дом. С резными наличниками на окнах, ажурным гребнем на двускатной крыше, фигурными причелинами и просторной застекленной верандой.

Теперь же, лишенный присмотра и хозяйской руки, дом ветшал, проседал и скособочивался. Краска давно облезла, стены отчаянно цеплялись ржавыми гвоздями друг за друга.

С резким порывом ветра с неба щедро сыпануло снегом. Закрутились снежинки, мешая обзору. Следом тяжело ударили и первые капли дождя.

- Фак! – выругался Гриднев и припустил бегом к веранде.

Последние метры он, чувствуя спиной, как прижигает между лопаток ненавистный взгляд его вновь появившегося преследователя, едва ли не пролетел.

Ему был известен прогноз погоды, синоптики и обещали снег с дождем, и он, конечно, задавался вопросом, как себя поведет это существо в таких условиях. В горле застрял комок жгучей, едва ли не детской обиды: так хотелось надеяться, что заморозки снимут хоть на время эту проблему.

Дверь на веранду оказалась открытой. Гриднев с телохранителем забежали внутрь, и только тогда Алексей обернулся. Вздрогнул. Скрюченная темная фигурка не сводила с него двух светящихся глаз.

- Надеюсь, что бабка дома, - подмигнул Изотов, широко улыбаясь. Он жил от дела к делу. Успели добежать – и то хорошо.

- Не уверен, что буду этому рад, - мрачно ответил Гриднев и сильно потянул на себя входную дверь, едва ли не намертво зажатую кривым косяком. – Дождь нас тут задержит, не уехал бы Мишаня.

На стук им никто не ответил. Из трубы не шел дым, в окнах не видно было движения. Вначале показалось, что дверь закрыта на замок, но сильный рывок распахнул её настежь, открывая проход в темные сени, и дальше в горницу. Сразу стало понятно: уборкой и порядком давно никто не занимался. Взметнулась пыль, у лица колыхнулась паутина. Изотов задел какие-то корзинки. Куча барахла и вещей расползлась под ногами.

- Эй, есть кто дома? – крикнул Изотов.

Внутри дома воняло туалетом и больницей. Запахи шибанули в ноздри, едва они откинули полупрозрачную занавеску и вошли в горницу. Испражнения, пот, гной, корвалол – от таких ароматов подкатила тошнота. Из угла спальни, где виднелось темное взбугренное пятно, едва освещенное тусклым светом из грязного заляпанного окна, до них донесся грудной клекот, живо напомнивший Гридневу больных бронхитом.

Он огляделся, зажимая нос. Шмыгали мыши. Вокруг кровати валялись объедки и грязные бинты, какие-то тряпки. На столе среди пузырьков с лекарствами стояли тарелки и сковородка, увенчанные пышными шапками плесени. В кровати, старинной металлической с круглыми навершиями на спинке, кто-то болезненно дышал, накрытый грудой одеял.

- А-а-аргх, а-а, - застонала старуха, вскидывая седую безобразную голову с расплывшимися чертами лица как у пропойных бомжих.

- Эй, - позвал её Изотов. – Ау! Бабуля, мы тут к тебе по делу.

- А-а-а! – вой ведьмы усилился, выйдя на одну протяжную ноту. – Ты привёл и ЕГО! – уже в голос зарычала старуха, выпрастывая тонкие худые, невероятно длинные ноги с кожей, покрытыми темными пятнами и веревками вздувшихся вен. Скрежетнули по полу толстые загибающиеся ногти.

- Слушай ты, обезьяна! – не выдержал Гриднев. – Ты мне тут…

Он не успел договорить. Взметнулись гнилым ворохом одеяла, открывая уродливое тело ведьмы, вросшее в сетку кровати. Изогнулся корпус с отвисшими сдувшимися грудями. С противным скрежетом распрямлялись многосуставчатые конечности – руки, ноги. Откуда-то из теней вылезали дополнительные паучьи лапы. Резко пахнуло гнилью.

«Да она заживо гниёт!» - только и успел подумать Гриднев, в ужасе отшатываясь назад.

- УБИРАЙСЯ ВОН! – бесновалась ведьма, давно потерявшая человеческий облик, цепляясь за стены жуткими когтями и со скрежетом двигая кровать по полу.

Ведьма являла их взору свою суть – тот концентрат зла, что как опухоль засел в теле и полностью пожрал, заместил всё живое, не давая старухе помереть. Её тело распухало, удлинялись конечности. Дом затрещал. Чудовищное нечто, сдернув гнилую оболочку, стремительно росло, более ничем не сдерживаемое. Голова и спина ведьмы уперлись в потолок, ноги ломали половицы.

Одним отчаянным усилием чудовище выпрямлялось, ломая крышу.

Рядом раздался выстрел. Изотов, широко открыв глаза, смотрел вперед. Рука тряслась.

Гриднев и сам не понял, как в его руке оказался Зиг Зауэр. Загремели выстрелы с двух стволов. Пули легко входили в рыхлое тело, выбивая фонтанчики черной крови. Ведьма выла.

Лопнула крыша, не вынеся давления. Брызнули во все стороны доски. Жуткая тварь, всё еще переплетенная с сеткой кровати, пыталась выбраться наружу. Внутрь попали капли дождя. Гриднев отступил назад, под защиту уцелевшего участка крыши.

Изотов, матерясь, выхватил из сумки дробовик. Бух! Бух! Крупная дробь терзала ведьму. И она отреагировала. Взметнулась черная паучья конечность и ударила в плечо телохранителя. Брызнула кровь. Игорь отлетел к печи, ударившись спиной об угол. Только тогда из обессилевшей руки выпал дробовик.

Гриднев заметался в панике. Никак не удавалось сменить трясущимися руками магазин. Щелчок! С диким криком он разрядил в тварь, по-прежнему пытавшуюся выбраться на крышу, всю обойму. Ведьма вздрогнула и поползла обратно. Грохотнула кровать, возвращаясь на место. К Гридневу потянулись жуткие руки.

- Ты-ы-ы! – выло нечто, широко разевая черную пасть. – Ты-ы прив-е-ел!! Он та-а-ам! Там! Ждет меня!!

Страх лишил Алексея самообладания. Что делать? Остаться и пытаться справиться с ведьмой? Поджечь дом? А как тогда Изотов? Тащить его наружу? Но там его ждал его преследователь с горящими злобой глазами.

Ведьма помогла сделать выбор. Она ползла, двигая кровать, в его сторону. Гриднев бросил взгляд на Изотова. Мужчина смог придти в себя, он отползал за печь, оставляя кровавый след, и пытался одновременно перезаряжать ружьё.

- БЕГИ! – крикнул он Гридневу. – Я задержу её!

Так и не выпустив из скрюченной судорогой руки пистолет, Гриднев выбежал наружу. Выбежал навстречу судьбе, надеясь, что из двух зол выбрал меньшее.

Метнулась навстречу поджидавшая его тварь, сбивая мужчину с ног. Гриднев покатился по мокрой земле, смог подняться, постоянно поскальзываясь, и поднял пистолет перед собой в последней, отчаянно попытке защититься. Инстинктивно он успел сделать пару шагов назад в дом.

Тварь, дохнув тленом и болотной тиной, черной простыней возникла перед ним, преграждая дорогу. И голова будто взорвалась, словно внутри черепа лопались сосуды от дикого давления. Гриднев упал на колени.

Он увидел, как из скрюченной фигурки перед ним вырвались две тени и залетели в дом.

Диким пойманным зверем ревела ведьма, беснуясь и круша стены. Грохнул выстрел дробовика.

- МАМА! – раздался исполненный злобы и признания чей-то вопль.

- НЕ-Е-ЕТ!! – захлебнулась воем ведьма.

Орал не то от боли, не то от ужаса раненый Изотов. Его крик оборвался.

Тишина. Только стук капель. И, кажется, шум моторной лодки с озера.

Гриднев встал на четвереньки. Глаза застилала мутная пелена. Из носа на жухлую траву хлынула кровь. Проползти он смог недалеко. Почти теряя сознание, упал на бок, перекатился на спину, широко открывая рот, как выброшенная рыба, и широко раскинул ноги и руки. Краем глаза, сквозь слезы и снег с дождем, оставлявшие следы на лице, он увидел девушку в синей куртке. Разноцветные волосы. Почему-то именно это показалось ему самым смешным – ярких красок тут явно не хватало. Он усмехнулся, булькнув кровью. Именно такой могла бы стать Полина, если бы…

- Полина? – пробормотал он, пытаясь оторвать гудящую голову от земли. – Откуда ты тут? – Это предсмертный бред, подумал он. Её здесь никак не может быть. – Беги, дочка! Тут опасно.

- Папа… - послышалось ему. – Мы ещё встретимся…

Гриднев наклонил голову влево, боясь захлебнуться кровью. Он видел, как в лужицу у его лица стекает красная струйка, как капли дождя беспокоят поверхность воды, и как в ней тонут редкие снежинки. Вдалеке мелькнула синяя куртка. Деревья скрыли её.

«Я умираю, - последнее, что успел подумать Алексей, прежде чем потерять сознание. – И мне чудится всякое. Холодно. И одиноко. Вот, значит, как это случается. Слава Богу, это конец. А то я что-то устал…».

Через пять минут возле него остановились три человека, похожие серыми лицами друг на друга как братья-близнецы. Резиновые закатанные сапоги, яркие дождевики с капюшонами, одинаковые темно-серые комбинезоны. Один из них достал из внутреннего кармана некий прибор, выглядевший как часы с крышкой. Прибор пикнул.

- Этого забираем, - сказал он своим спутникам.

- Вроде же сбежала человеческая самка, - возразил один из них.

- Какая разница? Человек и человек. Детектор не ошибается. Идём в дом, посмотрим, что там.

Через минуту они вышли наружу.

- Прибор показал ещё два объекта, - сказал главный, пряча детектор в карман. – Все в сборе. Нужен вертолет.

Его спутник кивнул и достал обычный телефон.

*

Спецтюрьма «Бастион». Ноябрь 2024 года.

Он не помнит себя. Не знает, как оказался в этом жутком месте. Не понимает, за что.

В полутьме вытянутой мрачной камеры он видел лишь свои руки.

Слегка кружится голова, мужчина явно дезориентирован как после очень долгого глубокого сна. Пахнет сырым камнем и металлом.

Он вздрагивает, когда откуда-то из тени в углу сверху раздается громкий сигнал. Со скрежетом койка начинает медленно задвигаться в стену, дав едва ли три секунды, чтобы соскочить на пол.

На стене, противоположной от двери с закрытым глазком, загорается тусклый квадратный плафон, имитирующий окно.

Тогда же в его голове раздается незнакомый сиплый голос.

- Не бойся, Алексей!

- Кто ты? Я умер? Сошел с ума?

Слышится смешок.

- Нет, ты мой носитель. Слушай, как всё было…

На прогулке, в первый день, он нервно озирался. Голос 24-го успокаивал и объяснял. Пугало лишь уродливое человекообразное существо с паучьими конечностями, постоянно оказывающееся рядом. Номер 462\525, как следовало из нашивки на кое-как наброшенной жилетке.

На безобразном бугристом черепе налеплены остатки седых волос. Черные немигающие глаза смотрят с настораживающим ожиданием. Из рассказа Головы Гриднев знает, что это за тварь. Но и ей отведена своя роль в плане 24-го.

- Времени мало, - вещает 24-й. – Скоро начнутся процедуры по моему отделению от носителя.10 процедур – и будет поздно.

- Но как? – спрашивает мысленно Гриднев. – И как обойти Привратника?

- Запросто, - усмехается Голова. – Когда распался… хм, наш продукт эндосимбиоза, плод слепой интеграции наших сознаний вместе с Привратником… Когда мы распались, когда Полина вошла с тобой в контакт, я направил его в тело твоего телохранителя. Неужели ты думаешь, я не продумал ещё одну возможность побега? Шанс, что мы тогда сбежим, конечно, был, но также высока была и вероятность, что нас поймают. На этот раз мы используем объект 462. Пора ему снова сослужить службу. Есть и ещё кое-что: хранилище GS-форм в подвале. Самое вкусное – на десерт. Это гарантированно отвлечет охрану. Ну, а проблем с выходом наружу быть не должно, пока Привратник не поглотит полностью своего носителя.

Гриднев вздрогнул. Очевидно, и его могла ждать подобная участь. Голова легко прочел эти мысли.

- У меня нет такой нужды. Мы вполне может сосуществовать. Позднее я найду нового носителя.

- А что же 462-й? Почему он слился с ведьмой?

- Большая часть его злобы была направлена на неё. Когда этот, хм, выкидыш, выживший в болотах, приполз к своей матери, любви к нему она, понятное дело, не испытала и просто сдала сюда. Что, хе-хе, окончательно испортило её карму. Печальная судьба у ребенка. Зачат во грехе, жил во грехе, не зная ни счастья, ни любви. Разве удивительно, что он к ней вернулся в первый раз, и хотел вернуться снова, хоть она и скинула его на твою дочь. Такой уникальный шанс выпал! Она рады была от сыночка избавиться.

Алексей промолчал.

- Но ведьма сильна, и выкидыш её тоже силен. Сейчас они борются в том уродливом теле за контроль, даже будучи сильно ослаблены ментальным воздействием Слепого Тюремщика.

- Почему тогда ты не ослаблен?

24-й засмеялся.

- Я ослаблен, поверь! Но у меня было время подготовиться. Этот жуткий паразит едва меня не переварил. Сознание Полины рвалось к тебе, и я был бы рад ей помочь, но ублюдок ведьминский упрямо тянул нас в другую сторону, а Привратник только и успевал ставить палки в колеса. Я с огромным трудом пытался до тебя достучаться.

По спине прошел холодок. Благодаря рассказам Головы и его прямому воздействию память постепенно возвращалась, быстрее, чем это обычно происходило у заключенных. Тварь в дожде он помнил.

- Да уж… - пробормотал Гриднев вслух. – А почему именно дождь? Почему вы являлись только в дождь?

- Это уже вопросы к твоей дочери. Затронуты были какие-то струны в памяти. Это могла бы с тем же успехом и солнечная погода, или снежная. Если ты ищешь некий метафизический смысл, то пусть будет так: вода отличный проводник для, хм, потусторонних эманаций. А может быть Полина подсознательно винила тебя в том, что с ней случилось, и хотела напугать, проведя четкую параллель с любимой песней.

Гриднев тяжело вздохнул и посмотрел на серое небо. Каждый день моросил бесконечный дождь.

- Не бзди, - усмехнулся Голова. – Прорвемся!

*

Москва, 11 января 2025 года, ресторан итальянской кухни  «Il cibo»

Адвокат Петр Леонидович Скрижевский успел плотно пообедать и сейчас, сплетя пальцы рук на животе, сонно смотрел, как поднимается пар над кофейной чашкой.

Он очень удивился, когда напротив него через стол присела молодая девушка с разноцветными волосами, как сейчас было модно у молодежи – да чего уж, и его дочь носила розовую челку.

Уверенный взгляд. Жесты скупые и выверенные. Явно не домашняя девочка. И кого-то она ему напомнила.

- Не узнаете меня, Петр Леонидович? – спросила девушка, поворачиваясь в профиль. – Вас нелегко было найти. Отошли от дел?

Скрижевский пожевал губами и отхлебнул кофе. Не может быть! До пропажи Алексея Владимировича он был семейным адвокатом Гридневых, и был в курсе его проблем с семьёй.

- Полина?

Девушка улыбнулась.

- Она самая! Как видите, я жива.

Он поперхнулся кофе и закашлялся.

- А твой отец?

Полина помрачнела.

- Он не здесь, но должен вернуться, пусть и не скоро. Я в этом уверена.

У Скрижевского мелькнула мысль о конкурентах. Сначала Будко, потом откровенно странная история с Гридневым.

- Вот как? А от меня ты чего хочешь?

- Чтобы меня признали законной наследницей отца.

- А?..

- Мне уже есть 18, - поймала его мысль Полина. – И ещё: мне и папе понадобятся документы на новое имя. Вы можете это устроить? Чтобы тихо и незаметно всё? Ваша премия будет соответствующей.

Петр Леонидович снова причмокнул губами.

- Сделаю, но понадобится время. Можно спросить, где ты была все эти годы? Тебе вообще есть, где жить? Деньги?

- Вы не поверите, - ответила девушка, нахмурившись. – Ничего, впрочем, веселого. Более того, с того времени за мной может тянуться след. Как и за папой. Когда он вернется, мы исчезнем. А деньги – деньги всегда пригодятся, спасибо.

- М-м-м, ясно… - он достал из портмоне всю наличность, визитку и протянул Полине. – Ну, если что обращайся. Я так понимаю, к родственникам ты решила не идти? И им лучше не знать? Тут, м-м-м, могут быть вопросы.

Девушка спрятала деньги.

- Вы же разберетесь?

Адвокат кивнул.

- Тогда до встречи, Петр Леонидович. Ещё раз спасибо!

*

На улице было прохладно – всего + 4 градусов по Цельсию. Накрапывал мелкий дождь.

Мимо девушки, застывшей посреди дороги, шли хмурые люди, погруженные в свои мысли и заботы.

В воздухе витало что-то неопределенное. Словно шептали угрозы далекие голоса, живо напомнив о недавнем прошлом.

Прошлое… Оно теперь никогда не отпустит.

На секунду ей показалось, что чей-то суровый взгляд просканировал сознание. Полина обернулась, но никого не увидела. Точно - показалось.

Она тряхнула головой и продолжила путь.

Остановилась у светофора, совсем рядом с розовой аляповатой коляской. Внутри лежал младенец, внимательно наблюдающий за Полиной темно-зелеными серьезными глазками.

Ребенок неожиданно улыбнулся и подмигнул. Девушка вздрогнула.

«Привет, сестренка! – вдруг раздался голос в её голове. – Я же говорила, что мы увидимся, а ты не верила».

«Геката?» - прошептала Полина.

Впервые за последние месяцы она улыбнулась от сердца. Теперь она точно знала, что их ждет прекрасное будущее, даже если за него придется сражаться.

Полина дотронулась до руки женщины, что держала коляску. Находить общий язык с разными людьми она научилась во время своих странствий, когда 462-й давал ей волю, лишь наблюдая исподволь, позволяя обучаться и жить как все люди.

- Простите! У вас чудесная дочка. Я – Полина…

Зеленый загорелся, и толпа заполнила пешеходный переход. Никто не обращал внимания на женщину с коляской и идущую рядом девушку.

*

Вместо эпилога

Свердловская область, Новолялинский муниципальный округ, деревня Коврига. Декабрь 2024 года.

Как сомнабула, ритмично и слепо переставляя ноги, утопая по колено в снегу, женщина упрямо двигалась к дому с разломанной крышей, что находился у самого края леса. Сколько лет уже прошло с тех пор, как она сбежала отсюда с небольшим чемоданом, в котором и было-то всего два платья?

Когда пропала её мать в ноябре, она тут же узнала это, почувствовав сердцем. У них вообще была очень сильная связь. Но жить со сходящей с ума ведьмой, давно пришедшей к  тьме, было выше Юлиных сил.

Лишь один раз она поддалась искушению и позвала её в большой город. С одной стороны хотелось похвастаться тем, чего она добилась. С другой стороны…

О, у неё был свой расчет! Своего мужа Артура, бесхребетного слизняка, она презирала за то, что тот прятался в тени своего приятеля Алексея Гриднева и завидовал ему. Ненавидела за то, как он смотрел на его жену, с каким обожанием и страстью. Её-то, дурочку деревенскую, Артур взял из жалости, да под давлением матери, когда оказалось, что Юля забеременела.

Тогда она надеялась, что мама поможет ей свести со свету нерадивого мужа, но у той оказались совсем иные аппетиты. Юля не знала, что именно случилось с Антониной Ивановной, почему зло так глубоко проникло в её суть. Раньше отчаянная мужененавистница с удовольствием помогла бы дочери избавиться от супруга и получить все деньги.

Но получилось всё так, как получилось. Юля не раз пожалела о своем решении выслать матери приглашение. Детей она любила. Это были её дети.

Сейчас она упрямо пробиралась в родной дом, закрывая лицо от метели. Она устала быть слабой и никчемной, устала бояться и зависеть от чьей-то воли. ….

- «Дочка, помоги мне! – послышалось ей, когда она переступила порог полуразрушенного дома. – Я так далеко…»

Интересно, что здесь случилось, и куда делась ведьма?

В Екатеринбург Юля переехала не просто так. Она знала, что однажды этот день настанет. Умерла бы её мать своей смертью, передав силу кому-то из деревни, либо же кто-то ей помог, - главное, чтобы она была рядом и поняла это.

Расчистить снег и убрать завал из досок удалось минут за сорок. Так, чтобы ничего не мешало с помощью небольшой кувалды из сарая выбить несколько кирпичей в печной кладке.

Там хранился заветный старинный сундучок с колдовской редкой книгой и несколько амулетов.

Тайник оказался надежным, а искомое на месте. Мрачное торжество осветило её лицо, когда Юля откинула кованую крышку сундучка и увидела книгу. Конец её страхам и мучениям!

Иголкой золотой броши она уколола палец и прикоснулась к обложке книги из человеческой кожи, которая тут же заскрипела, плотно натягиваясь и «оживая».

Договор был заключен. Сила получена. Главное не повторять ошибок матери.

Ветер уныло выл сквозь щели в доме. Метель играючи набрасывала снежный покров, скрывая Юлины следы. История этого места подошла к концу.

Взревел трактор деда Мишани. Старик скосил единственный глаз на продолговатый предмет, завернутый в ткань, в руках Юли Дозмуровой, но промолчал. Что бы ни забрала женщина из родного дома, его это не касается. Да и страх сковал его мысли, только усилив подозрения. Зло окончательно покидало их места – и этого было более чем достаточно.

Конец.

- Ты мне скажи, - широко улыбаясь, ответил Игорь. – За окном поливает. Так что ждем хорошей погоды. Ну, продолжим практику с оружием. К вечеру должно проясниться. Тогда сходим в кафе, в магазин и за телефонами. А там и думать будем. Уверен, что пару дней свободных у нас ещё есть.

Гриднев широко зевнул и лениво отхлебнул кофе.

- Не выспался? – поинтересовался между делом Изотов, легким движением вставляя магазины. – Вроде много времени прошло.

- Да бля, голова какая-то снилась и прочее, - он подробно рассказал всё, что смог запомнить из своих долгих реалистичных снов.

- Любопытно, конечно, - протянул Изотов. – Выходит, эта тварь сбежала из некой спецтюрьмы, и по её следу идут эти странные создания. Формы какие-то. Не понятно, причем тут твоя дочь.

Алексей Гриднев пожал плечами и, откусив от бутерброда с ветчиной и сыром, начал жевать, заодно переключая каналы. Ему нравилось смотреть новости. Всё, что вещали с экрана, казалось параллельной жизнью с далеких островов, где живут дикие туземцы. Его жизнь, если не брать во внимание прошлое и последние события, годами была подчинена строгому распорядку. Однако он понимал, что показывал таких же как он россиян, и что в жизни может случиться что угодно. Далеко ходить не надо: Артур Будто подписался бы под каждым его словом.

- У меня такое чувство, что ко мне кто-то пытается в голову залезть, - наконец вяло ответил Гриднев. Под черепной коробкой, казалось, вместо серого вещества вставили прослойку из поролона, и из-за этого он был вялым и заторможенным, не смотря на большую кружку крепкого кофе, которого оставалось на пару глотков. – Неприятное чувство. Надеюсь, что всё проявится.

- Ну, лады, - согласился телохранитель. Он дал Гридневу час, чтобы прийти в себя, а после заставил приступить к тренировке.

Снова Алексей привыкал чувствовать оружие, нарабатывал автоматизм и привыкал сначала стрелять, а уж после думать. Если суждено попасть в перестрелку, Игорь ждал от подопечного действий – так их шансы выжить повышались, так как самого его могли убить. И вот тогда лучше не стоять безоружным столбом, на который может задрать ногу любая собака, а хотя бы попытаться дать сдачи. Один из аспектов жизненной философии Изотова был простым и доступным: лучше умереть, сражаясь, пусть и неумело, нежели сразу подставить беззащитное горло. У Гриднева на этот счет имелось другое мнение, – кто бы сомневался! – но против упражнений он ничего не имел. Ему было приятно ощущать растущую уверенность в обращении со смертельным оружием. Где-то глубоко внутри он понимал и принимал мысль о том, что мужчина всегда должен быть вооружен, что этого его право, а когда-то и обязанность.

Ещё два часа потратили на разминочный комплекс. Телохранитель объяснял, что гибкость тела – полезное явление во все времена, и что бывали случаи, когда резкий поворот туловища приводил к защемлению нерва, а такой человек уже плохой боец. И снова обленившийся бизнесмен согласился.

Пообедали пельменями и уселись смотреть комедию «Мы – Миллеры». После попили чаю. Изотов уже было хотел вернуться к тренировке, но установилась малооблачная погода. Прогноз обежал сухую погоду ближайшие пару дней.

Раз такое дело, то решили прогуляться за телефонами, а после посетить какой-нибудь ресторан. Пельмени это, несомненно, вкусно, но душа просила разнообразия. Игорь за годы привык к стряпне жены, а Гриднев не переставал радоваться кулинарным талантам своей домработницы, даром, что та бывшая актриса.

Никто за ними не следил, не нападал из-за угла. Телефоны оказались на своем месте. Так что ничто им не помешало взять машину и поехать в ресторан с каким-то купеческим названием.

Там они заказали себе борщ, второе (запеченная в горшочке удивительно ароматная картошка с мясом и белыми грибами) и салат из свежих овощей. Гриднев заказал себе 150 мл. водки.

В ожидании заказа оба взялись за телефоны. Игорь общался с детьми и супругой, которая готовилась к операции. Гриднев ответил на несколько сообщений по работе, проигнорировал пропущенные вызовы с незнакомых номеров, и уже было думал приступить к дымящемуся первому блюду, манящему свекольной свежестью и густым мясным отваром, опрокинув стопку, как снова высветился один номер, пытавшийся дозвониться до бизнесмена чаще других. Он решил ответить, и сразу же узнал голос следователя Лебедевой.

- Так и знала, что вы начнете суету! – Она помолчала, ожидая комментариев, но их не последовало. – Я в курсе про Будко и преследовавших вас метаморфов.

Гриднев сильно удивился, переменившись в лице. И без того бдительный Изотов заозирался на всякий случай и вопросительно посмотрел на Алексея. Тот жестом показал, что всё нормально, выпил следующую стопку водки и занюхал ржаным хлебом с чесноком и салом.

- Подозреваю, что вы не простые полицейские, - спокойно сказал он, взяв себя в руки.

- Не важно, - ответила Лебедева. – Есть, да, у нас тут одна служба, но знать никому не нужно. Вам бы сдаться метафорфам, Алексей Владимирович.

- И что тогда? – спросил с усмешкой Гриднев. – Поедем все в санаторий? Вы же в курсе, о чём я, не так ли? – выдал он свои сны и догадки за имеющуюся информацию.

Лебедева снова замолчала, раздумывая.

- Вернетесь к своей жизни, как поймаем тут тварь, что караулит вас в дожде.

- Как наживку меня  хотите использовать? – хмыкнул он, размешивая сметану в борще и посыпая мелко накрошенным укропом. – А как же моя дочь?

В другое время он возможно бы и согласился, так как ему предлагали решение сложной ситуации, если бы не сегодняшние фантастические сны про Полину. Гриднев нутром старого переговорщика чуял, что дело не чисто. Этим точно плевать и на него, и на пропавшую дочь, им эту тварь подавай дождиком моченую. Так, а чего тогда ждали? К чему эта внезапная суета? Зачем им Будко? Как опытный бизнесмен, имевший разнообразный опыт в ведении дел с разными людьми, он понимал, что предлагают аховую сделку, голимый, как говорится, развод.

- Это ведь неофициальный звонок, - решил уточнить он у следователя. – Или есть ко мне претензии? Мне звонить адвокату?

- Нет-нет, - торопливо сказала женщина, явно нервно дыша в трубку. – А по поду дочери…

- Тогда я продолжу сам решать, как мне действовать, - отрезал Гриднев.

Лебедева заскрипела зубами. Видимо ей были даны насчет него четкие инструкции.

- Вы не понимаете, с чем имеете дело! Метаморфы уже не отстанут, они…

- Всего доброго! – Гриднев сбросил звонок.

Что – они? Не отстанут? Своя контора и свои интересы? Опять загадки! Он плюнул в сердцах и отвлекся на первое. Аромат борща дразнил обоняние. Алексей взялся за ложку и потянулся к хлебу.

- Лебедева, следователь, - объяснил он Изотову. – Она в курсе дел. Действуем по своему усмотрению, Игорь. И давай поедим.

От горячего борща и водки Гриднев вспотел, настроение улучшилось. Уже оставляя пустую тарелку, он увидел входящее сообщение. Тот же самый номер. Полный сытого благодушия, он прочитал смс. Показал с усмешкой Изотову. Там был фактический адрес Юли, бывшей жены Будко. Жива она, оказывается.

- Вот так! – воскликнул он весело и помахал официанту. – Неси, дружок, жаркое и ещё водки. – Алексей стрельнул глазами на телохранителя. Тот хоть и распарился от горячего супа, но глаза оставались ясными, без сытой ленцы. – Не хочешь?

Игорь усмехнулся.

- Нет, спасибо. И ты не налегай, не хочу тебя тащить на четвертый этаж.

Гриднев сначала нахмурился, но потом тоже усмехнулся.

- Ещё 150 и хорош.

Подали жаркое. Мужчины отдали должное блюду в глиняных горшочках, и только тогда Алексей принялся рассуждать вслух:

- Суки! Хотят нашими руками жар загребать! Я им Будко нашел. Хотя, может быть, они и без меня бы справились. Может и нашли, да ждали, пока я там появлюсь? Ждали, пока сам приеду, чтобы сесть на хвост гарантированно? Возможно. И вероятно нас подталкивают в одном направлении, и чтобы не свернули, где не следует, подсылают этих черных гончих. Адрес Юли дали не просто так: сомневаюсь, что с ними она будет такой же откровенной! Что им надо? Может, тоже найти ту старую ведьму? Не понятно ничего.

Гриднев махом выпил водку и сморщился: пока неторопливо ели, она успела согреться.

- Будем решать вопросы по мере их поступления, - сказал Изотов, вытирая губы салфеткой. Он откинулся на спинку стула и слегка ослабил ремень. – Глупо тыкаться в стену, если дверь открыта.

Гриднев кивнул. Потянулся за зубочисткой.

- Ты прав. Всё равно пришлось бы искать или Юлю, или адрес старухи. А это время и деньги. Осталось с ветерком слетать в гости, а оттуда уже навестить ведьму. Пусть снимает проклятие. Если будет выкобениваться, прострели ей ногу.

Игорь спокойно посмотрел на бизнесмена светлыми чистыми глазами. Помотал головой. Гриднев успел вопросительно вскинуть бровь. Но дело касалось не простреленной ноги.

- Предлагаю на поезде, всё же. На самолете мы слишком на виду, и никуда не деться. С поезда, если что, можно хотя бы спрыгнуть. Не знаю, или заставить остановиться.

Официант убирал грязную посуду. Гриднев заказал кофе и попросил счет.

- Ладно, - согласился он с доводами Игоря. – Тогда так и сделаем. Берем билеты на завтра. Одно мне только кажется странным.

- Что?

- Екатеринбург – это же бывший Свердловск. Вроде как Юля-то родом с той области. Странно это. То бежала прочь, то на малую родину потянуло.

Изотов пожал плечами.

Принесли кофе и чек. Гриднев расплатился наличными, оставив щедрые чаевые. Кухня понравилась. Надо будет сюда ещё разок приехать как-нибудь, подумал он, оценить печеного судака с репой и лимоном, которого видел в меню.

Игорь проверил улицу, и мужчины покинули ресторан. В автомобиле Гриднев заказал билеты он-лайн. Ехать предстояло сутки.

После этого заехали в магазин, где закупились продуктами и снова оставили телефоны. Алексей Гриднев почему-то считал это глупостью, но доверился телохранителю. Береженого Бог бережет. Им неизвестно, как охотники на GS-формы (а название въелось в мозг после этих диких снов) берут след. Метаморфы явно чужие в мире людей, плохо знают инфраструктуру и особенности городской жизни, но это не мешает им выполнять свою работу.

В апартаменты вернулись поздно вечером. За просмотром фильма цедили темное разливное пиво, закусывали фисташками. Разговаривать особо не хотелось. Гриднев привык проводить вечера в одиночестве и молчании.

«Молчание ягнят» закончилось, и они легли спать.

*

В окне купе плавно проносились унылые бесконечные пейзажи, нарисованные поздней осенью. Это было уже начало ноября. И кое-где успел выпасть снег.

Чернели мокрые поля и леса, зеленели хвойные посадки. На крышах домов, стоящих вдоль путей, всё ещё белело, но погода стояла больше промозглая. Снег быстро таял, разбавляя и без того жидкую грязь на дорогах. Тяжелые серые облака добавляли мрачности русской глубинке. Час за часом луга перемежались реками, деревни – густыми лесами, вплотную подходящими к железной дороге, а станции оживали бойкими торговками, продающими дары осени и плоды собственного труда.

Так Гриднев обзавелся теплыми вязаными носками. Накупил разнообразных пирожков. Взял банку соленых груздей. Разжился копченым лещом размером с валенок. А там и за пивом дело не стало – так дорога показалась куда как веселее. Соседей по купе, молодую пару, не очень обрадовали эти ароматы, но суровый вид Игоря отсекал желание спорить. Когда Гриднев, поняв, что эту рыбину ему в одиночку никак не одолеть, щедро махнул рукой – мол, налетай, - был перекинут хрупкий мостик любезного соседствования. Купили ещё пива. И даже напряженный Изотов отломил себе приличный шмат и жадно съел его, запив бутылочкой прохладного «Степана Разина».

Так они дотянули благополучно до вечера, непринужденно общаясь и поглощая пенное. Легли спать.

Рано утром, в 5 с чем-то утра их разбудила проводница. Молодожены вышли на своей станции Аргыз-1.

Изотов сразу стал одеваться и занялся оружием. Это у него было сродни медитации. Заказал чай и погрузился в созерцательное оцепенение. Инстинкты предупреждали об опасности. Да просто вопили! Он был уверен, что если их до сих пор не прихватили в поезде, то вероятнее всего ждут в Екатеринбурге. Долго подобное сытое затишье точно не продлится.

Бизнесмен же, перебравший вчера с пивом, мучился беспокойным сном еще около часа, пока мочевой пузырь не велел вставать.

После туалета Алексей уже не захотел ложиться. Он цедил остывший чай, запивая пирожки, и смотрел в непроглядную темень за окном, где мелькали редкие огни. Остро захотелось вернуться домой, в понятную и привычную жизнь. А ещё лучше в прошлое. Как же они тогда были счастливы! От недосыпа и похмелья его броня дала трещину, и в эту брешь непрошено хлынули воспоминания о супруге, о дочери, вспомнился последний спокойный Новый год. А ведь тогда в гостях у них были Будко. Эх, тяжело вздохнул Гриднев, знал бы, что кроется за душой у Артура, прибил бы! Но что уж теперь. Заедать скорбь нельзя до бесконечности. Тлеет, тлеет огонек грусти под спудом.

Дальнейшие часы он провел в полудреме, ни о чем особенном не думая. Стук колес успокаивал. Воспоминания сменялись грезами и обрывками снов. Мнилось, что преследующая его тварь осталась в Москве. Ей же дождь подавай. Что насчет снега?

Проехали Дружинино в обеденное время. До Екатеринбурга оставалось уже недолго. Зашевелился Игорь.

- Сразу на адрес Юли нельзя, - сказал он. – Скорее всего, нас там ждут. Похоже, у них такая тактика: подождать рядом, пока мы дело сделаем, и тут же на хвост нам сесть. Если чего не хуже!

- И что делать? – спросил Алексей, нервно сглатывая.

- Есть у меня там братишка. Боевой. Проверенный, - ответил Игорь. – Скинул ему смс, как позвонит - договорюсь. Может я и перестраховываюсь, кто знает, но пусть лучше он устроит так, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте. Он сможет её незаметно вывести.

- Ладно, - неожиданно пискнул Алексей. Голос дал петуха. В горле пересохло. – Да бля!

Изотов усмехнулся.

- Сушит с бодуна? Пойду еще чайку возьму, а потом ещё раз напишу Кречету. Это однополчанин мой.

Алексей снова кивнул. Чая он бы выпил ещё стакана три. Показал Изотову три пальца и подмигнул, копаясь в сумке и доставая последние пирожки с мясом. Можно было сходить в вагон-ресторан, но предпочтительнее сохранить аппетит до заведения «Большой грузинский», о котором Гриднев слышал как-то от Васо: «Если будешь в Екатеринбурге, дорогой, обязательно загляни! Там мой свояк держит дело, и дело знает! Пальчики оближешь! Обещаю!». И вот выпал случай. Впрочем,  у Васо, по его словам, едва ли не в каждом городе было по родственнику, и у каждого по ресторану. Хоть гастротур устраивай! А про рестораны в поездах он пока хорошего не слышал. Отравить не отравят, но бизнесмен стал придирчив к еде. Вчера вечером, кстати, всем давали ужин, включенный в стоимость билета, но именно после него Гриднев так был рад домашней выпечке.

В ожидании Игоря он размечтался о прохладном терпком вине, остром супе харчо и кебаби из баранины. После такого обеда, предварительно прогулявшись по городу, можно и с Юлей встретиться.

Когда он услышал негромкий хлопок, то сначала подумал, что кто-то открыл шампанское в соседнем купе.

Второй и третий хлопки заставили насторожиться. В поезде явно не свадьбу празднуют. Гриднев покрылся липким потом, сердце сжалось. Он схватил оружие и быстро вставил магазин, навёл на дверь, держа Зиг Зауэр двумя руками.

И едва не выстрелил, когда в купе ввалился окровавленный Изотов. Из рассеченной брови струилась кровь.

- Валим! Быстро! Хватай вещи и налево! У нас всего пара минут…

Сам Изотов схватил свою сумку и, держа пистолет стволом вниз, осторожно высунул голову в коридор. Обернулся и махнул Алексею.

В коридор выглядывали пассажиры, бегала проводник с выпученными глазами, пытаясь вернуть людей обратно, звучали возгласы и вопросы. Всем интересно было узнать, насколько плохо идут дела, и не захватывают ли поезд бандиты. Паника она как пожар, быстро разгорается. Трудно было не заметить выбитое выстрелом окно. А то, что явно стреляли, знали уже все.

Вот заголосила проводник, что-то обнаружив в тамбуре.

Не обращая ни на кого внимания, Изотов уверенно повел их в конец поезда, спрятав оружие. Мимо них пробежали сотрудники безопасности. У Алексея кружилась голова. Казалось, что он попал в дурной сон. Инстинкты кричали об опасности за спиной, а по пути попадались лишь беспечные расслабленные пассажиры.

- Что случилось? – спросил он телохранителя, едва они прошли вагон-ресторан.

А случилось вот что…

Когда Игорь заказывал чай у проводника, ему перезвонил его однополчанин, чтобы уточнить кое-какие детали. Ради спокойной беседы он вышел в тамбур. Глядя в окно боковой двери, Игорь спокойно разговаривал, когда открылась дверь соседнего вагона и рядом не оказались двое мужчин с невыразительными лицами. Они чем-то напомнили Изотову боевых роботов космических пиратов из мультфильма «Тайна третьей планеты». На плечо легла тяжелая рука одного из них. Трудно было не понять, кто это.

- Изотов, - сказал метаморф глубоким грудным голосом. – Не мешай. Мы идем за объектом. Тебе ясно это, человек?

Он кивнул, сбрасывая звонок и пряча телефон в карман. Оттуда уже было недалеко и до оружия, с которым боец имел здоровую привычку никогда не расставаться.

Сбрасывая руку метаморфа небрежным жестом, Игорь шагнул вперед и впечатал локоть в подбородок этого странного существа. Ощущение было такое, словно ударил по деревянной колоде. Но противник отшатнулся, задев Изотова рукой. Лицо противника пошло рябью, словно сбили настройки экрана. Игорь добавил ногой, отпихивая метаморфа, чтобы иметь хоть немного места для маневра, и, выхватив пистолет, выстрелил.

Его впечатлила та скорость, с которой метаморф сбил его руку. Пуля ушла в бок, выбив стекла. Сделать большее противник не успел. Игорь резко вернул пистолет к бедру, и уже из этой позиции выстрелил в живот ищейки. Второму метаморфу, которому мешал его раненый напарник, пуля прилетела уже в голову.

Изотов рванул в купе.

Спокойной поездки не получилось.

В предпоследнем вагоне Игорь Изотов вежливо и спокойно попросил проводника открыть боковую дверь, игнорируя его слова о том, что не положено, и что у него будут проблемы. Терять им было нечего, пришлось показать пистолет. Если им суждено выбраться из этой передряги, как минимум у транспортной полиции появятся к ним вопросы.

- Короче, - сказал Игорь Гридневу, стоя у раскрытой двери, - главное не думай, доверься телу. Прыгай вперед, по ходу движения поезда. Ноги держи вместе, согни немного в коленях. Ясно?

Телохранитель схватил их багаж, и выбросили наружу. А там деньги и документы. Неплохая мотивация в довесок к той, что была за их спинами в виде ищеек-метаморфов.

- Прыгай!

К счастью для них поезд не успел далеко отъехать от Дружинино и набрать скорость, да и проходил как раз поворот. Но прыгать всё равно было страшно. Кажется, что это детская забава, но сложность в том, что человека легко может закрутить в полете, и тогда приземление станет вопросом удачи.

Гриднев выдохнул и прыгнул. Захватило дух на секунду, замерло сердце. Ударила в стопы земля. Он ожидаемо не удержал равновесия и покатился кубарем. Распластался на мгновение, лежа на спине, и поднял голову. В поле зрения попал Игорь. Он тоже упал, и сейчас баюкал левую руку, поднимаясь с колена. За краем черных кустов исчезал состав, машинист дал длинный гудок. Вряд ли, подумал Алексей, ради них остановятся, но их прыжок оценили.

К нему подошел телохранитель.

- Ну, как оно? Цел?

Гриднев, кряхтя, стал подниматься. Ощупал себя зачем-то, хотя и так стало понятно: легкие ушибы, не более. Земля была мягкой, раскисшей. Хорошо, что не ехали по насыпи, щебень не гарантировал такого сравнительно безопасного приземления. Дорогое пальто было сильно испачкано. Он принялся отряхиваться хотя бы от налипших травинок.

- Я в порядке. А ты?

- Рука, - сообщил Изотов, морщась. – Старая рана. Она же у меня, считай, по частям собрана – там металла на полкило.

Гриднев внимательно на него посмотрел. Изотов подмигнул.

- Нормально. Пойдем сумки искать.

*

Игорь сверился с картой в телефоне и решил не возвращаться в Дружинино, куда могли сообщить сотрудники поезда. Вместо этого он повел их вперед, по направлению к Екатеринбургу. Они дошли до просеки в лесу и свернули. Просека привела их на трассу.

- Эх, пирожки забыл на столе, - вздыхал по пути Гриднев.

Изотов странно посмотрел на него, и уже открыл рот, чтобы выругаться, но сдержался.

- Ты нормальный, вроде, мужик, Алексей, - сказал он после паузы, - но сибарит тот ещё! Завязывай. На кону наши жизни, а ты о пирожках жалеешь. Пособраннее надо.

- Ну, извини, - Гриднев хитро посмотрел на телохранителя. – Без пирожков, знаешь ли, наши жизни тоже в опасности. Смерть от голода, я читал, очень жестокая.

Игорь усмехнулся.

- Понятно.

Прошли ещё метров двести.

- Топорно как-то эти ребята работают, - поделился своими соображениями Изотов, прервав молчание. – Не пойму никак их логику. Я бы на их месте сидел бы в поезде всю дорогу. А вторую группу отправил в Екатеринбург. И всё, считай никуда не деться. Нет, шанс уйти всё равно был бы. Просто больше шума. А Юля тогда что, не нужна им вовсе? Не понимаю.

- А мне всё больше кажется, что нас загоняют как дичь, - сказал Гриднев, тяжело вздыхая. – Но куда деваться? Мне это не нравится. Поджигают пятки, чтобы шустрее двигались.

Игорь беспечно махнул рукой. Общая стратегия их поведения оставалась прежней, а в деталях он никогда не заглядывал далеко, привыкнув реагировать по ситуации. У него возникла новая мысль.

- Оторвемся. Главное эту ведьму найти и поставить раком. Если всё получится, у этих ребят к нам претензий уже не будет. Верно? На крайний случай разберемся с ними. Да, они живучие и цепкие, но как бойцы меня пока не впечатлили. А в остальном - ладно, что гадать? На месте разберемся. Они ведь не люди, верно? Так какого, спрашивается, лешего мы ждем от них человеческой логики?

Алексей кивнул. Он устал. Если сначала ему помогал адреналин в крови, то сейчас наваливалась слабость,  приходилось бодриться. Хотелось пить – желательно кофе – и пирожков. Да, снова эти пирожки чертовы! Это было его окошко в беззаботное детство.

К счастью, вскоре они вышли на дорогу, где Изотов, понимая состояние Гриднева, сам принялся ловить попутную тачку, призывно размахивая крупной купюрой.

Рядом тормознули древние оранжевые «Жигули» (ВАЗ-2101), вероятно выпущенные ещё при Брежневе. Веселый молодой парень высунулся наружу с сигаретой в зубах.

- Заблудились, что ли?

- От поезда отстали, - пояснил Гриднев. – А в город очень надо.

- Бегом, что ли, за ним бежали? – водителя явно веселила эта встреча. – Запрыгивайте. Город-то какой? Ревда? А может клад искали?

- Типа того, - ответил Изотов, с трудом вмещая своё тяжелое тело на переднее сиденье, и ответно ухмыляясь. – По лесу друг за другом бегали, толкиенисты мы. Слыхал о таких? В сумках, увы, не золото гномов, а всего лишь костюмы и мечи. Вот. А ехать нам чуть дальше, любезный.

- Ага, понятно, - водитель кивнул, заметив кобуру, и резко стартанул с места. – Тогда с вас две таких бумажки, что я у тебя в руке видел. Договорились? Кстати, мой брательник в теме, тоже по лесам с мечом бегает…

*

В город они въехали без проблем. Полюбовно расстались с подбросившим их до Екатеринбурга водителем.

Гриднев выбросил испачканное пальто и повел Игоря в ближайший торговый центр. Там они слегка привели себя в порядок в туалете и купили кое-что из одежды. И только тогда направились в ресторан, где планировали ожидать Юлю.

«Большой грузинский», дохнув теплом и ароматами готовых блюд, встретил их ласково. Не пришлось даже упоминать Васо. Нашелся столик, появилось меню и карта вин. Настроение Гриднева заметно улучшилось. Он в который раз сглотнул голодную слюну.

В ожидании Кречета, с которым, понятное дело, давно успел созвониться Изотов, Алексей заказал бутылку Хванчкары с жареным сыром в меду на закуску и лениво пролистывал меню в поисках чего-то интересного, хотя и так готов был сделать заказ.

Ожидать долго не пришлось. Сослуживец Игоря, низкорослый подвижный мужчина с четким индейским профилем, не подвел. Вместе с ним к столику подошла Юля. Гриднева удивила (хоть он и ожидал чего-то подобного) произошедшая с ней перемена. И до того женщина выглядела неброско, а сейчас и вовсе превратилась в тень. Смерть детей наложила свой отпечаток на лицо и фигуру. Под потухшими глазами пролегли бросающиеся в глаза синяки.

- Был кто? – спросил Игорь Кречета, крепко хватая того за руку.

- Да, - кивнул тот. – Пара каких-то кренделей пасла тетку. Но всё ровно. По метро погоняли, а потом на такси. Чисто. – Кречет протянул руку Гридневу. – Саня.

- Лёха. Присаживайтесь! – махнул головой Гриднев. – Мы как раз готовы сделать заказ. Фирма платит.

На Юлю это не произвело никакого впечатления. Она просто присела рядом с Алексеем и принялась нервно теребить салфетку. А вот Кречет обрадовался. Он залихватски подмигнул Гридневу и схватил карту вин. Вместе с Игорем они отсели на другой край стола, чтобы не мешать разговору. С учетом общего шума и музыки этого пространства вполне хватало, чтобы отбросить мысль о подслушивании. Да и говорила Юля очень тихо.

Сделали заказ. Алексей и Кречет пили вино, Игорь – минеральную воду. Юля попросила стакан сока, но тут же передумала и тоже взялась за Хванчкару, залпом выпив целый бокал. Пришлось заказывать ещё бутылку. Вино подавали в глиняном кувшине, очень красиво.

Вино оживило женщину, на бледные щеки вернулся румянец, в глазах появился блеск.

- Рада тебя видеть, - сказала она. – Мне жаль твою семью, Лёша.

Гриднев сочувственно похлопал её по руке, в которой по-прежнему была зажата скомканная салфетка. Говоря о его семье, она имела в виду и свою. Но…

- Почему не помогла? Почему не предупредила? – спросил он прямо, как привык делать во время сложных переговоров. Человек, рассчитывающий на деликатность партнера, всегда готов к острым вопросам, хотя  и старается их избегать. Поэтому Гриднев любил сразу переходить к этой фазе. Само собой, в его сфере деятельности встречались разные люди. Кто-то мог ответить не менее живо, и даже угрожать. Он считал, что лучше сразу обозначить проблемное место, а время дипломатии – оно уже потом. Важна первая реакция на заданный в лоб вопрос. – Я думал мы друзья.

- Боялась, - коротко ответила Юля, вскинув на него глаза. Она давно знала Гриднева и его манеру общения, и понимала, что он не будет долго ходить вокруг да около, оплакивая их семьи и проявляя сочувствие. Не для этого он проделал такой путь.

Гриднев хмыкнул и пригубил вино, покатав порцию на языке. Он предпочел бы горячий ужин для начала, а не подобный разговор – такой себе аперитив перед основным блюдом, но для душевного спокойствия ему нужна была информация. И разводить любезности с Юлей он не собирался. Его опыт подсказывал, что яблоко от яблони не далеко падает, и что не так проста эта «серая мышка». Впрочем, кто знает, как оно на самом деле?

- Зачем ты здесь? – спросила Юля, выпив второй бокал вина. Молчание и красноречивый взгляд Гриднева её напрягли.

- Мне нужны ответы. Будко поведал, что это твоя мама сделала.

- Он жив?

- Был, - кивнул Гриднев. – Как сейчас - не знаю. Он лежал в больнице, и выглядел заслуженно паршиво. Туда и дорога! Так вот, он рассказать-то рассказал, даже скорее исповедовался – душу перед смертью хотел облегчить, - но всего не поведал. Мало, млять, было семью мою разрушить! Так ещё и какая-то тварина за мной увязалась. Сначала за Артуром бегала, теперь за мной…

Женщина вздрогнула и задрожала.

- Я точно не знаю. Откуда? Да и не знала я, что муж её попросит о таких… вещах.

- Хорошо, понимаю. Верю. Тогда расскажи, что знаешь. И – главное – мне нужен адрес этой ведьмы.

«Искусство переговоров, - думал Гриднев, сохраняя прежнее, участливое выражение лица. - Хорошо играть, когда есть козыри на руках. Ты в те дни, девочка моя, если верить Артуру, тряслась от страха, как сейчас передо мной, в своей спальне. И тряслась не просто так. Что-то ты знаешь, и знаешь прекрасно».

Узник «Бастиона» - 6\6

Намертво сцепленный проволокой с младшим сыном медика 462-й выздоравливал месяц, устроив вместо благодарности кровавую вакханалию. Именно тогда он изучил доступные медицинские справочники, заставил фельдшера поделиться знаниями, и на практике опробовал новые способы причинять боль. Оказывается, если подойти с умом, при минимуме лекарств, человека можно обстругать как карандаш, сводя его с ума от боли и ужаса. 462-й покинул избу фельдшера, оставляя позади бессмысленные кровавые обрубки, едва шевелящие тощими конечностями с жалкими остатками мяса и шрамированной кожей. Два месяца чудовище пировало в доме того, кто выходил его и выковыривал дробь из спины. Каждый день он отщипывал мясо от родных медицинского работника, держа их в заложниках и заставляя врать на работе, что они болеют.

В какой-то момент поседевший фельдшер, чьего сынишку всё так же держали на привязи, не выдержал и позвонил в полицию. Пришлось в спешке бежать, захватив автомобиль какого-то рыбака. С подрезанными жилами он умирал на жаре в раскаленном багажнике часа три…

И не было конца и края подобным случаям.

*

- Я должна отсюда сбежать! – не выдержала Полина. – Я с ума тут сойду!

- Понимаю, - согласилась Геката. – Но ты думаешь, что там лучше? На воле-то? Как быстро 462-й вернется к своим привычкам? Как быстро снимется ментальный блок?

Гриднева вздрогнула и потерла воспаленные глаза. Об этом она не подумала.

- Я могу помочь, - неожиданно пришел ей на помощь Голова. – В прошлый раз я же и помог ему бежать. Но я не знал, что это за жуткая тварь.

- А мне, значит, готов помочь?

- Не просто так, - заскрипел 24-й. – Ты возьмешь меня с собой. Там, на воле, ко мне полностью вернутся мои способности, и я найду способ отделить эту тварь. Я думал об этом. Кто-то же тебе подселил его. Подумай. Всё, что нужно сделать – это вернуть отправителю.

Полина закурила и задумалась, прикрыв глаза. Мелькание рядом самых разнообразных чудовищ порядком утомляло не высыпающуюся девушку. Да, самые жуткие твари прогуливались в другом конце двора, отделенные сеткой, но и в их блоке хватало GS-форм, способных отобрать сон и у людей с крепкими нервами. Смешил разве что Шкелябрик, про которого, видимо, и придумали поговорку: костей не соберешь. Сырость скелетообразному монстру явно не шла на пользу, и у того постоянно вываливались конечности из суставов. То рука, то нога. Шкелябрик неизбежно падал, рассыпался грудой костей, и начинал терпеливо собирать себя заново. Обвязанный веревками, бинтами и скотчем № 201 уныло сидел под соседним навесом и, подперев челюсть, бездумно смотрел в никуда.

- Артур Будко! – неожиданно воскликнула девушка. – Похоже, что я зацепила часть памяти 462-го. Это друг отца. Мне кажется, что всё дело в нем… Не могу понять, но это важно.

- Вот и славно! – отреагировал Голова преувеличенно бодро. На сомнения, предположения и неуверенность девчонки ему было плевать. Это всё позже. – Осталась ерунда: сбежать оттуда, откуда не сбежать.

- Я, само собой, с вами, - безапелляционно заявила Геката. – Есть план?

Голова что-то булькнул в своем коробе неопределенное. Поворочал манипуляторами, оглядываясь по сторонам. Рядом никого не было, кроме большеголовой девочки, занятой пуговицами, и Бабки Шептуньи, бормочущей что-то себе под нос громче обычного.

- Есть план, - выдал 24-й. – Но не так всё просто. Нужно будет меня освободить. Для этого необходимо что-то вроде отвертки. Контейнер сильно блокирует мои способности.

- А какие они у тебя? – спросила Полина.

- Ну, - скромно заскрипел 24-й, - после Слепого Тюремщика я тут самый сильный телепат. Если мы вырвемся наружу, я выведу нас на Большую землю.

- В смысле? – решила уточнить Геката. – Ты о чём?

- Парадокс в том, что я один из тех, кто строил это, хм, заведение, - ответил Голова. – Мне обещали свободу. Но, как видишь, я всё еще тут. В разобранном виде.

- Что-то ты темнишь…

- Ну, хорошо, - согласился Голова сказать правду. – Меня выпустили, но быстро забрали обратно, так как сочли опасным для общества. А я всего-то навестил одну Африканскую страну, где захотел себе личное королевство. Что такого-то? Ну, постреляли немного. Ну, революция. Там это постоянно происходит. Должны бы привыкнуть.

Геката махнула рукой.

- Ясно. Так что с планом?

- Хм, хм… Да, план. Как вы уже в курсе, почти все выходы перекрыты, а те немногие слабые месте в защите, что были, я уже использовал. Осталось только одно и самое очевидное: административное здание.

- Но там Слепой Тюремщик, - сказала Геката, нахмурившись.

- Да, - согласился 24-й. – Поэтому туда никто и не лезет. Но он спит, представь себе. Редко. Я обнаружил систему давным-давно, провоцируя частые драки среди заключенных. Пару всего раз он не появился, как того требовала инструкция. Причем, в одно и то же время. Разбирались кроул-метаморфы, хотя код тревоги был красный.

Темноволосая девушка закурила и переглянулась с Полиной.

- Если вы меня вытащите из коробки, я организую тут мятеж. Нам в это время нужно быть поближе к административному блоку. Как начнется заварушка, бежим и не оглядываемся.

- За нами рано или поздно выдвинутся кроул-метаморфы, - напомнила Геката. – Эти ищейки будут ползти по нашему следу всю оставшуюся жизнь. Не говоря уже о том, что Слепой Тюремщик услышит сирену тревоги. Слабый план.

- Единственный план, - не согласился 24-й. – Нам, главное, успеть добежать до ворот. Там сидит ещё одна тупая тварь: Привратник. Я выжгу ему мозг, и это закроет проход надолго. На достаточный срок, чтобы придумать, как сбить со следа преследователей. Да и метаморфы эти, они почти слепые в нашем мире. Сколько лет они искали 462-го? Лет десять?

Полина кашлянула, не то соглашаясь, не то страдая от табака и влажности.

- Я не понимаю, неужели всего один проход?

- Да, - ответил Голова. – Как ты думаешь, где мы? Мы не на острове, ни где-то в горах. Это место – это нечто вроде кармана реальности. Чулан, если угодно. Когда-то это была карманная микровселенная одного уже забытого божка. Мир не перестает оплакивать изгнанного владыку.

Геката с Полиной снова переглянулись.  Воплощение древней богини это вряд ли сильно удивило, а вот Гриднева изумилась. Впрочем, после всего увиденного она отнеслась к новости более-менее спокойно. Главное что отсюда можно выбраться.

- Но это не всё, - продолжил излагать план 34-й. – Вам нужно сделать из хлеба фальшивое яйцо и подменить у Шептуньи. Яйцо это имеет свойство взрываться в тепле и разбрызгивать ядовитые споры. Нет лучшего способа отвлечь Слепого Тюремщика. Уверяю вас, вкупе с мятежом им будет, чем заняться. Вот такой план. Думайте, девушки! Думайте, красавицы. У нас около месяца.

Гриднева застонала.

- Это ещё три-четыре процедуры!

- Да, – сказал Голова, довольный собой. – Три-четыре шанса украсть инструмент. Больше негде. А потом неизвестно что будет. Может быть, ты с ума сойдешь, или они отделят 462-го. Больше десяти процедур никто не выдерживал.

- А что тогда будет со мной?

Геката тяжело вздохнула.

- Если и переживешь, - а ты для них представляешь нулевую ценность, чтобы о тебе печься, - то превратишься в овощ. Посмотри вон на Шептунью – она же не всегда такой была. Технологии не совершенны. Грубые и не точные. Думай, сестренка. Время ещё есть.

Полина сплюнула горькую слюну на песок. Что тут думать? Она готова на всё, чтобы выбраться отсюда.

*

Той поздней осенью, последней своей свободной осенью, Полина сильно простыла и схватила воспаление легких. Как бы ни был силён 462-й, но человеческое тело имеет свои ограничения. Закончились деньги. И он вынужденно посетил небольшой город, где попробовал повторить недавнюю схему с лечением, взяв в заложники очередную семью.  Для самой девушки это означало не только лечение, но и возможность жадно впитывать знания и информацию внешнего мира.

Вот только злобная натура паразита проявилась слишком рано. Расслабился 462-й, привык к безнаказанности. Появились жертвы среди соседей: любопытно было накормить солью парализованную старушку по горло и вколоть в мозг её собачонке через ухо очиститель для стекол; интересно было смотреть в глаза перепуганного мычащего толстяка, замершего перед жестокой и страшной девушкой с разноцветными прядями волос, которая перебирала кухонные ножи и примерялась к мясорубке. Не удивительно, что всё это быстро обнаружилось. Спецслужбы отреагировали оперативно и четко. И вполне можно было бы, конечно, уйти от преследования полиции и спецназа, но след уверенно взяли ищейки «Бастиона».

Последнее, что хранил в памяти 462-й, это мрачные фигуры кроул-метаморфов, пресекших возможность бегства. Потом была темнота и забвение…

Снова лязгнула, как раскрывающийся капкан, железная дверь камеры, и снова охранник поволок упирающуюся Полину на процедуру.

Доктор Нерв закрепил девушку на койке, зафиксировал руки и подключил таинственный электрический прибор, с помощью которого терзал заключенных. Снова боль пронзила виски и стегнула огненным кнутом всё тело, заставив выгнуться и застонать.

… солнечный день над болотом. Желтые лучи, прорываясь сквозь изломанные темные ветки чахлых деревьев и кустов, щедро орошают зеленые, напитанные влагой мхи с россыпями клюквы. Прекрасный день! Сборщики клюквы лениво перекрикиваются, стараясь держаться в поле зрения. Места новые, толком не исследованные. Очевидно, что людская жадность завела их в поисках добычи гораздо дальше привычных мест сбора.

В какой-то момент одна из женщин перестала отвечать, и остальные сборщики потянулись на поиски. Кто из них увидел, как некая жуткая черная тварь когтями и зубами рвет на части, брызгая кровью, их товарку уже не важно. Важно, что они правильно среагировали и бросились бежать на твердую землю, где оставался транспорт.
Доехать до ближайшей деревни и собрать мужиков с ружьями, чтобы вернуться спасти останки и убить чудовище, - на это ушло почти два часа.

Охотники, возбужденные возможностью проявить себя, всё спрашивали по дороге, кто напал на ту женщину: волк, медведь или рысь? Что этим животным делать на болоте – другой вопрос. Может быть, это кто-то больной, пришедший умирать, не отказался перекусить перед смертью.

Но ждало их, всё же, нечто иное и непривычное глазу. Нечто, что не сразу с ходу вот так и обзовешь известным словом. Тварь, сразу вызывающую в душе лютую ненависть и пробуждающую родовую память. Чудовище, которым пугали раньше детей, чтобы те не заходили далеко в лес. Людоед, лишь отдаленно походивший фигурой на человека – и особенно глазами! - он и не прятался вовсе, а продолжал насыщаться плотью, вкус которой был прежде незнаком, но оказался так сладок!

- Вкусно! – бормотала болотная тварь, жадно хватая оскаленной пастью лакомые куски из разорванной грудной клетки жертвы. – Вкусно!

Когда раздались первые разрозненные выстрелы, он даже не сразу понял, что эти странные создания несут смертельную угрозу. Никогда ранее он не видел людей, и всё его питание составляли птицы, мелкие зверьки и жабы, а также грибы с ягодами.

- Вон оно! Бей! – кричали охотники. – Окружай! А, мазила! Кучнее, робятки, кучнее кладем!

Когда людоед выпрямился, чтобы осмотреться, то получил в живот заряд дроби. И, дико воя, ломанулся прочь сквозь кустарник. Ещё один выстрел сбил его с ног, задев плечо. Боль была ему понятна, как и всякому живому существу. Он выбежал на знакомые тропы и вскоре нырнул в гнилые воды. Плавуны скрыли его.

Охотники какое-то время стреляли во все подозрительные кочки. Много кричали и ругались. Но никто не рискнул углубляться в эти сумрачнее топи, что расстилались перед их испуганными и напряженными взглядами дальше. Чудовище больше не показывалось, и все сочли, что выжить после попадания дроби в живот никто не сможет. Забрали изуродованное тело несчастной сборщицы клюквы и покинули эти места. Будет что вспомнить за стопкой самогона.

А ночью, когда луна осветила болото, оттуда выползла всё ещё живая тварь. Вкусившее человеческой плоти, каким-то чудом вспомнившее своё прошлое, это зловещее существо, ведомое инстинктом самосохранения, выбрало одно единственное правильное направление.

Древний филин с горящими глазами видел, как искореженная жуткая черная фигурка ползет среди зарослей клюквы, упрямо ведомая потусторонней силой, что давала и сохраняла 462-му эту безобразную жизнь. Черная злоба скопилась под сердцем этого создания, отвергнутого сначала матерью, а потом и всем миром. Но где-то глубоко внутри всё ещё жил маленький мальчик, никогда в жизни не обласканный руками любимой мамы. Сверхъественным чутьем он прокладывал путь к далекой, почти вымершей деревне.

- Мама… - шептал он. – Мама, помоги мне…

Тело Полины тряслось в конвульсиях. Кошмары терзали её ускользающее «я». Она терялась в мутных волнах воспоминаний своего мучителя. Мучилась жуткой болью, что вытряхивала из плоти вцепившееся незримыми крючьями это уродливое нечто, однажды выползшее из гнилого болота. Она умирала.

462-й чувствовал всё, что с ним происходило, но таился до последнего, сохраняя огонек сознания и копя силы. Процедуры по его отделению от носителя подходили к концу, и ждать больше было нельзя. Голова и Геката расчувствовались, видя перед собой несчастную одинокую девушку, и были готовы помочь сбежать, даже понимая, как на самом деле обстоят дела. Ну, у них свой интерес. И хорошо, когда всё так удачно складывается. Не стоило подводить новых друзей Полины.

Древняя злоба, идущая от истоков, как некое всепожирающее начало, ненавидящее четко структурированную жизнь, - она жгучим ядом плеснулась в тонкие руки девушки. И путы лопнули!

Пальцы, ставшие стальными щипцами, схватили доктора Нерва за горло. Второй же рукой 462-й ударил его  в висок, ломая тонкие приборы на голове. Доктор зашипел и слегка отшатнулся.

Дико закричал испуганный Павлов, зовя охрану.

Верн не стал бороться с 462-м, а просто сдернул очки. Тут же его зрачки, как телескопические иглы, кольнули тело носителя, и Полина мгновенно обмякла. Гасло сознание и 462-го. Но он успел припрятать в одежде Гридневой тонкую металлическую пластинку, отломанную у доктора.

- Отлично, -  сказал Верн Павлову, жестом отсылая  ворвавшегося охранника.  – Всё идёт нормально – ещё одна-две процедуры, и можно полностью отделять, готовьте контейнер.

- А девушка выживет? – озабоченно спросил Павлов, смешно шевеля косматыми бровями. Одной из его задач было как раз по возможности спасать людей. Особенно молодых женщин. На прочих ему было плевать.

- 55 %, – выдал примерный прогноз Верн. -  Отдадим родителям. Почему нет? Подчистим память по стандартной процедуре, и пусть живет и радуется. – Доктор снова надел очки-консервы и обернулся к двери. – Охрана! Увести заключенного!

Павлов похотливо улыбнулся. Он уже предвкушал медосмотр новенькой перед стиранием памяти.

*

Утром сильно болела голова, и терзал голод.

Когда громыхнула посуда в приёмнике, Полина рванулась к «кормушке». Жадно выпила, успев обрадоваться, компот. Обнаружила стаканчик с таблетками – их уже запивала водой из фонтанчика. Завтрак дали обильный и сытный: пшенная каша на молоке, сырники и блины с вареньем, а также яблоко.

Память о вчерашних событиях сохранилась фрагментарно. Мысли путались: то чудилась раненая тварь, ползущая под лунным светом, то всё затмевало уродливое лицо доктора Нерва.

Полина тяжело вздохнула и убрала посуду. Сполоснула руки, поменяла разбухший тампон. Минут пять потратила на туалет и простейшую гигиену. И только когда девушка доделала все свои дела, дверь камеры распахнулась. На пороге стоял охранник.

- На прогулку, - коротко бросил метаморф, и тут же ушел по своим делам.

Большинство заключенных уже успели выйти во двор. Ей просто дали дополнительное время из-за вчерашней процедуры и пропущенного ужина. Полина вдохнула влажный свежий воздух и, чувствуя, как одна из таблеток справляется с головной болью, подставила лицо моросящему дождю.

Она поспешила к ожидавшим её друзьям. Гриднева тут же сунула руку в карман в поисках сигарет и замерла. Пальцы нащупали металлическую пластинку. Вспышкой ожило воспоминание – чужое воспоминание, - как 462-й стремительным мощным броском своей воли перехватывает управление телом и рвет путы. Как ломает сложное устройство на голове доктора и прячет один из элементов. Получилось!

Руки затряслись. Полина поспешила закурить. Ожил страх, стало противно от ещё одного осознания: этот уродец живет в ней и, даже не смотря на ментальный блок, всё ещё чудовищно силен. Разве сможет Голова справиться с этой жутью? Может быть, 462-й, предвидя возможное скорое освобождение, что-то задумал, раз решил себя показать и помочь так явно? Одна она бы точно не справилась. Тут ему спасибо. Но ощущение – скорее даже понимание – того, что внутри прячется бодрствующая злая и чуждая воля, лишало сил. Гридневу затошнило.

- Что с тобой, сестренка? – спросила Геката, опуская руку девушке на плечо. – Ты сама не своя.

- Я видела этого ублюдка, что засел внутри меня! – прошипела, выпуская дым, Гриднева. Она замолчала, осматриваясь по сторонам с таким видом, будто первый раз вышла на прогулку. – Нам нужно спешить!

Рядом заскрипел Голова. В железном контейнере, что сдерживал телепата, загремели какие-то детали.

- А я что говорил?!

Полина повернулась к 24-му.

- Ты ничего не хочешь мне рассказать про 462-го? Например, кто он, как выглядел, и как ты помог ему сбежать? А самое главное: тебе точно по силам его отделить от меня? Иначе мне лучше остаться тут и довериться местным свежевателям.

- Всю правду говорить разом вредно, - поведал Голова. – Но скрывать мне нечего! Много лет назад появился новый заключенный. Выглядел он как полный урод. Но вёл себя нормально. По его словам, его мать сначала выбросила его в болото как мусор, но он выжил. А когда он наведался к ней, весь израненный охотниками, то старушка не придумал ничего умнее, как сдать 462-го Бастиону на опыты. Эти опыты явно не пришлись ему по вкусу. Ты уже сама в курсе, что почём. В идеале, если есть возможность, доктора стараются отделить силу, или суть каждого из нас.  А основа каждой GS-формы, субстанция – оно же Первовещество – обладает огромной ценностью. Можно сказать, что это та глина, из которой Создатель творил скелет мира. В целом, весь этот институт Бастиона обладает огромной мощью и ценностью. Потенциал просто сногсшибательный! Методы работы, увы, пока не совершенны. Раньше человек даже подумать о таком боялся, приносил жертвы богам и духам, молился и пресмыкался. А сейчас вот - то оружие делают, то извлекают ценные сведения, препараты и тому подобное. Хм. Но я увлекся. – 24-й заскрипел манипуляторами, протирая стекло от капель дождя, залетевших вместе с порывом ветра. – Вернемся к нашему другу. Да, меня его история растрогала. Такой уж я сентиментальный. Он, по сути, ни в чем не виноват. Он же еще, можно сказать, ребенок. Выброшенный и преданный.

- Как и многие тут, - веско заметила Геката, с мрачным видом попыхивая сигареткой. – Когда хомо сапиенс стало больше миллиарда, уже тогда нужно было вмешаться. А оно вон как всё перевернулось. Древние существа и боги теперь служат материалом для исследований! Вырвусь отсюда, верну силу – раздербаню эту шарашку! Ты, кстати, - девушка постучала по железной коробке, - на хрена помогал тут всё строить?! Ты же наш!

- Ошибки молодости, - нехотя ответил Голова. – Думал, что мной движет забота о человечестве. Всё же, согласись, от нашего брата хватало беспокойств. Но я и подумать не мог, во что это превратится со временем. Что уж теперь! Сама видишь, чего мне стоил мой выбор.

- Из мира почти ушло волшебство из-за таких как ты…

Геката махнула рукой и отвернулась.

- И как сбежал 462-й? – вернулась к наболевшему Полина.

- Через канализацию, - сказал 24-й. – Путь для самых небрезгливых. Ну, так он и вырос на болоте, чего уж там. Теперь всё перекрыли двойной решеткой. Дальнейшая его судьба мне точно не известна, но могу кое-что предположить. 462-й столкнулся на выходе с Привратником и, очевидно, лишился тела. Вот оставшееся нечто как-то и вселилось в тебя.

- Понятно, - вздохнула Гриднева и переключила внимание на уныло прогуливающихся узников. – Кстати, я добыла инструмент.

Обернулась Геката, вскидывая брови. Заскрипел натужно Голова. Он удовлетворенно потер манипуляторы один о другой.

- Вот это разговор! Тогда лепим яйцо, и бежим отсюда.

Они обсудили кое-какие детали, возбужденные и радостные, и каждый погрузился в сладкие грезы о грядущем побеге, до которого оставалось не так и много времени.

Прогулка закончилась. Заключенные расходились по камерам, окунаясь в каменные мешки, полные одиночества, болезненных воспоминаний и беспросветной тоски. Хорошее настроение было лишь у троих, готовых любой ценой воплотить свой план в жизнь.

*

От «Бастиона» они успели отбежать километров пять, когда воздух в долине прорезал звук дополнительной сирены. Это означало, что бунт подавлен очень быстро, и что их отсутствие уже обнаружено. Слишком рано.

Геката одним сильным прыжком вскочила на высокий камень, чертыхнулась и спрыгнула обратно.

- Мы не успеем, - сказала она Полине, которая сжимала Голову двумя руками и нервно озиралась. – Ищейки уже бегут!

- Похоже, что за нами пристально наблюдали всё это время, - предположил 24-й сиплым голосом. Лишенный микрофона своей коробки-тюрьмы, он изменил тембр. Хотя легких у него не было. Вероятнее всего дело было в телепатии, и сиплым его голос только казался. – Возможно, Нерв заметил пропажу инструмента. Они просто ждали, когда я укажу на слабое место в защите «Бастиона»…

Этим утром им удалось, как они думали, незаметно подменить яйцо у Бабки-шептуньи. Мастерски слепленное из белого хлеба и покрашенное кое-как зеленой краской, добытой из вымоченного куска ткани, забрал один из охранников, никак не дав понять, что обнаружил подделку.

Дальше, закрыв спинами короб с Головой, девушки развинтили его и достали из колбы 24-го. Остальное произошло очень быстро.

Голова стегнул своей телепатией нескольких заключенных. GS-формы сбрасывали ментальные оковы, осознавали своё новое положение и вернувшиеся силы, – и тут же их применяли. Применяли без особого разбора, задевая разных существ, натерпевшись в заточении унижения и боли. Взревела сирена. На мокрый песок выскочили несколько охранников, на ходу меняя форму на боевую и отращивая вместо рук лезвия. Заключенные и тюремщики яростно схлестнулись, ведомые взаимной ненавистью.

Ревели жуткие твари, сбрасывая цепи и кандалы, лопалась защита их тел. Мелькали щупальца и клешни. В бунтовщиков вонзались черные острия оружия кроул-метаморфов. Очень скоро на песок брызнула разноцветная – зеленая, черная и красная – кровь из жутких ран.

Голова ещё раз стегнул своим невидимым лучом по GS-формам. Охрану смяли, но из корпуса спешили новые метаморфы.

- Бежим! – приказал Голова.

И они, пользуясь полной неразберихой, побежали – побежали прямо в административный корпус, где распугали несколько человек персонала. 24-й ударил телепатией так некстати подвернувшегося охранника на выходе. Геката тут же запихнула яйцо за батарею отопления – через минуту оно должно выстрелить споры.

За спиной хлопнула двустворчатая дверь, больше напоминающая небольшие ворота, и в лицо пахнуло воздухом свободы.

Так им казалось до поры до времени. Пока не сработала сирена, оповещавшая о побеге заключенных. Голова прекрасно знал этот звук. Он не раз уже его слышал. Вот только по его расчетам они должны были уже приближаться к месту перехода, где он планировал поразить Привратника и открыть проход в обычный мир. А до перехода было еще километров десять. Им никак не уйти. Метаморфы слишком быстры.

- Сними мне блок, - закричала Геката. – Я задержу их!

- Нет! – не выдержала Полина. – Нет!

- Быстрее! Нет времени спорить! Я буду биться до конца. Если меня убьют, я просто перерожусь, и так достигну свободы. Я найду тебя, сестренка! Беги и не бойся ничего.

- Это наш шанс! – поторопил её Голова. – Слушай её!!

На глазах Полины Геката меняла облик, превращаясь в высокую смуглую женщину со строгим и опасным взглядом темных глаз. Окутанная аурой силы, она смотрела теперь на всё происходящее свысока.

- Прочь! – прогремел её голос, словно трубный раскат боевого горна.

И Полина побежала, слыша за спиной жуткие звуки, отчего-то так легко разносившиеся по тропе, вьющейся от «Бастиона» среди разбросанных валунов. Даже будучи не в полной силе древняя богиня легко сражалась с кроул-метаморфами, призывая черные тени себе на помощь. Гриднева, стараясь не потерять Голову – свой пропуск в мир, - бежала и всем своим существом желала верить, что и у Гекаты получится сбежать вслед за ними. Но жуткий рёв Слепого Тюремщика оповестил о начале нового боя.

Вскоре им стало не до этого. Выбежав из-за поворота, Полина резко затормозила, едва не выронив 24-го. К сплошной отвесной скале примыкало рукотворное одноэтажное здание, где и обитал Привратник. Его широкая бесформенная туша, усиленная толстой броней, сейчас полностью закрывала проход. А по бокам замерли черными столбами с горящими ненавистью глазами десять метаморфов.

Грохнул позади мощный взрыв, разметавший щебень на много километров вокруг. Полина, обернувшись, увидела поднимающийся к набрякшим влагой тучам столб дыма. Что за оружие применил против Гекаты Слепой Тюремщик? Но что бы там ни было, победил именно он, и сейчас, рыча как дракон на всю округу, он стремительно приближался, зажимая беглецов в капкан. Эту откровенно зловещую картинку транслировал в её мозг телепат 24-й. Гриднева ощутила его страх. Да и сама она едва ли не теряла сознание от ужаса и от осознания того, что их побег сорвался, что больше иного шанса не представится, и что за нарушение условий содержания придется ответить.

- Снимай и мне блок! – закричала Полина, зачем-то тряся 24-го как мячик. – Ну же! Мы должны атаковать!

Страх подстегнул их к действию. Голова совершил единственное правильное, что оставалось в подобной патовой ситуации: он жестко хлестнул телепатическим ударом Привратника, заставляя того обрушить свою ярость на стоящих по бокам охранников. Из бесформенного тела выпростались гибкие щупальца с жесткими когтями и пронзили кроул-метаморфов. Те не спешили погибать, превращая конечности в лезвия и срубая пронзавшие их ядовитые когти.

Утробно ревел Привратник. Боль помогла ему отбросить ментальное давление Головы и ударить в ответ. Но момент был упущен: проход, пусть и на несколько мгновений, но приоткрылся. Освободившийся 462-й заставил тело Гридневой совершить невозможное и прыгнуть в узкий проход, мгновенно скрадывая расстояние метров в пять.

И в одно мгновение – когда до свободы, настоящей свободы оставались какие-то сантиметры – всё изменилось. Рванулся вслед своим разумом Привратник, стегнули его уцелевшие  щупальца, опутывая беглецов. Выскочил на площадку перед вратами Слепой Тюремщик и, видя, как беглецы ускользают, ударил яростно своим непонятным оружием, уже не разбирая цели. Слепая ярость Слепого Стража «Бастиона», его надежная защита и ужас, не дала бы им уйти, если бы не массивное тело Привратника, принявшего на себя основной удар.

Вспышка…

Пришла вязкая тьма и беспамятство. Полина провалилась к черный океан, и быстро пошла ко дну.

*

Недалекое будущее. Там же. Ноябрь 2024 года.

- Тогда получилась занятно, конечно, - звучит сиплый голос. - Удивительное и редкое совпадение казалось бы взаимоисключающих факторов. По всем статьям мы должны были погибнуть или, по меньшей мере, попасться на ужин Слепому Тюремщику. Но туша Привратника спасла от удара нас. Его же сознание вылетело вместе с нами прочь. Взрыв спёк нас вместе – в одно единое странное существо. Четыре сознания в одном хлипком теле человека, полном боли и недоумения, а также лишенном привычных ориентиров и возможностей. Память девушки уснула. Лишь изредка мелькало узнавание, словно неверный свет свечи на сквозняке, оживая почему-то только в дождь. И тогда она тянулась изо всех сил к редким источникам света, - так она воспринимала некогда знакомых людей, хоть и не узнавала их. Но Привратник блокировал все её попытки проникнуть внутрь тех помещений, где скрывались эти люди. Он же и накинул покров, продолжая по-своему выполнять свой долг: служить прослойкой между GS-формами и миром людей. 462-й изуродовал нас всех, по-прежнему полный злобы на человечество. Жуткий гибрид получился, дикая смесь. Хорошо, что со временем я смог…

- 462-й? GS-формы? Я не понимаю.

Кто он сам такой, и чей голос звучит у него в голове?

Почему он здесь? И где это – здесь? Всеми этими вопросами ему ещё предстоит задаться, лежа без сна на узкой койке в темноте вытянутой камеры, слушая сиплый голос.

Пахнет сырым бетоном. За стеной тихо гудят трубы - он слышит, как булькает вода. Он чувствует ладонью тепло, идущее от камня. Страха нет. Лишь терпеливое ожидание неизбежного.

Скромный завтрак подкрепляет силы. Он вполне уверен в себе, не смотря на обстоятельства. И потому не вздрагивает и не пугается, когда внезапно лязгает дверь камеры и в углу оживает скрытый динамик:

- 24-й, на прогулку!

Узник «Бастиона» - 5\6

*

Она не помнила себя. Не знала, как оказалась в этом жутком месте. Не понимала, за что.

В полутьме вытянутой мрачной камеры она видела лишь свои тонкие худые руки, что позволило ей сделать вывод: она молода - совсем, наверное, ещё девчонка, вряд ли больше двадцати.

Слегка кружилась голова, девушка явно дезориентирована как после очень долгого глубокого сна. Пахнет сырым камнем и металлом.

Она вздрогнула, когда откуда-то из тени в углу сверху раздался громкий сигнал. Со скрежетом койка начала медленно задвигаться в стену, дав едва ли три секунды, чтобы соскочить на пол.

На стене, противоположной от двери с закрытым глазком, загорелся тусклый квадратный плафон, имитирующий окно.

Откинулся от стены квадратный столик. Механизм подачи выдвинул на стол большую миску и металлический стакан. Удивительно, но всё происходящее девушка воспринимает спокойно. Подходит и проверяет миску. Жидкая манная каша. Кусок белого хлеба. Стакан воды. Тут же просыпается жажда, а после и голод. Жаль, что нет ложки, и пищу приходится хлебать. Хоть что-то. Хотя бы кормят.

Снова из спрятанного динамика раздается сигнал. Она едва успевает собрать хлебом остатки каши, как столик задвигается обратно в стену. Тут же рядом со скрежетом появляется квадратная панель с «удобствами». Холодный хромированный унитаз. Всё устроено довольно просто. Только успевай двигаться. Очевидно, что за месяц такой практики узник будет совершать необходимые действия автоматически.

Единственное что тут дают постоянно – это вода. В стене, в небольшой нише, куда едва можно протиснуть ладонь, всегда работает крохотный фонтанчик. Хочешь – пей. Или умойся.

А что дальше? Полутьма, тихий гул труб, спрятанных в бетоне, и одиночество? Её это совсем не пугает. Откуда-то она знает, что много раз ночевала в гораздо худших условиях: в стылых подвалах, на чердаках, заброшенных домах и просто под кустом.

Она подходит к дальней стене и прислоняется ухом. Она ещё не знает, что проведет так сотни бессонных ночей, вслушиваясь в то, как течет теплая вода по трубам. Как будет прижиматься всем телом, сотрясаясь от беззвучных рыданий, боясь заснуть и снова окунуться в свои кровавые кошмары.

На стенах есть выцарапанные надписи, но не они её сейчас интересуют.

И не так сейчас важен вопрос местонахождения (понятно и так, что не в санатории), как тот, что сверлит голову тупым постоянством: кто она? Кому принадлежат эти тонкие грязные руки? Она ощупывает голову, лицо, бедра и грудь, осматривает ногти и рукава куртки. Проверяет карманы…

Лязгает и грохочет дверь камеры, распахиваясь настежь.

- 462-й, на прогулку! – снова оживает динамик.

Мутными тенями в темном коридоре бредут заключенные. Не разглядеть лиц. Весь длинный коридор освещают лишь две крохотных слабых лампочки в разных концах, указывая на выходы. Только шорох обуви, кашель, чьё-то надсадное кряхтение да несколько коротких фраз. Ей и хочется к кому-нибудь обратиться с вопросами, но она стесняется и просто пристраивается к очереди, которая постепенно – тень за тенью – исчезает в дверном проёме.

По пути она думает, только сейчас обратив внимание, что голос из микрофона назвал её не 462-Я, а 462-Й. Оговорка? Важно ли это вообще?

После прохода открывается маршевая лестница, забитая спускающимися узниками. Девушке становится понятно, что её камера располагается на втором этаже. Заключенные с третьего этажа вливаются в поток, и вся людская масса постепенно вытекает во внутренний двор.

Здесь немного светлее. Она озирается. Натягивает капюшон. С неба на узников и мокрый песок моросит дождь. Темно-серое небо над головой в росчерках решетки. Вокруг черные стены без малейшего намека на окна или слуховые отверстия.

Достаточно одного взгляда, чтобы понять устройство внутреннего двора: он перегорожен ржавыми решетками, образуя четыре больших площадки. На каждой – деревянные столы с навесами. Невзрачные тени – десятки, даже сотни - постепенно разбредаются по двору. Образуются небольшие группки заключенных. Кто-то курит. Многие предпочитают молчание и одиночество. Кто-то просто ходит туда-сюда.

И только сейчас она понимает, что окружающие её узники далеко не все люди. Она вздрагивает. Мимо проходит массивная фигура, слегка повернув голову в её сторону. На лице, как сначала показалась, коричневая маска. Нет, это запекшая и загрубевшая кожа, на которой контрастом сверкают живые красные глаза. Кто они, что здесь делают? И что среди них делает она?

Глаза привыкают к рассеянному свету, и она внимательно осматривает двор, подолгу задерживаясь на узниках. Девушка приходит в ужас. Всё чаще её взору попадаются порождения кошмаров – жуткие уродливые твари, пусть и человекоподобные. Некоторые гремят цепями, щурятся сквозь прорези железных масок. У других вместо рук клешни и щупальца.

Она чувствует, что ей не хватает воздуха. Кружится голова, грозя обмороком. А скудный завтрак начинает проситься наружу. Это просто сон! Конечно! Это просто кошмар!

Чьи-то крепкие пальцы хватают её под локоть, и звонкий девичий голос спрашивает, возвращая в реальность:

- Есть сигареты, сестренка?

462-я оборачивается. И облегченно выдыхает, пряча внезапно возникшие в уголках глаз жгучие слезы. Перед ней стоит девушка. Чуть старше, видимо. Кончики волос покрашены в зеленый цвет. Улыбка. Но глаза будто мертвые. На куртке номер 373.

- Нет… – В отчаянии 462-я хватается за незнакомку как за соломинку. – Где мы? Что это за твари?

- Погоди секунду, - отвечает девушка и громко просит сигареты у стоящего рядом человека, чья голова замотана грязными бинтами. Черная рука в язвах молча протягивает ей пачку.

- Куришь? – интересуется незнакомка. - Пойдем к нашему столу. Как зовут, конечно же, не помнишь?

Растерянная и дезориентированная 462-я позволяет отвести себя под навес. Чувствует внезапное желание – едва в ноздри залетел табачный дым – закурить и просит сигарету.

- Да не пялься ты на них! – громко шепчет 373-я. – Потом привыкнешь. Кстати, меня зовут Геката (1).

- Геката? – переспрашивает 462-я, украдкой продолжая разглядывать окружающее пространство. Смазанные тени вокруг, издающие тихий гул. Голова словно набита ватой, и трудно на чем-то сосредоточиться одном. – Что-то знакомое.

Геката усмехается самодовольно.

- Я – богиня, - показала она язык новенькой. – Новая инкарнация, если быть точнее.

Виски начинают пульсировать болью, давая понять, что лучше не напрягаться в попытках понять это зазеркалье. Это просто сон! Просто сон. Досмотри его до конца, говорит она сама себе.

На скамейку рядом с ней с помощью механических манипуляторов взбирается квадратный железный ящик. За стеклом плавает человеческая голова в очках, с интересом осматривая новенькую. «Это просто сон!»

- О, - сипит через встроенный динамик голова, - 462-й! Ясненько! От чего ушли, к тому и пришли!

- Ты о чём вообще?

- Да так, - туманно отвечает ящик. – Кстати, позволь представиться: номер 24, иначе – Голова.

Девушка поворачивает голову к Гекате с немым вопросом в глазах. Та смеется, подмигивает и протягивает пачку сигарет.

- Ты сейчас ничего не помнишь, - утвердительно говорит Голова. – Жаль. Но ничего. Память тебе встряхнут!

Геката мрачнеет.

- Не пугай её! Но, - говорит она уже новенькой, - это и верно будет. Начинай дрожать, когда позовут на медосмотр. Там сучий доктор Нерв. Вот тогда начнется самое интересное. А пока наслаждайся погодой – она тут всегда такая – и осматривайся. Вот наша компания.

462-я, очнувшись, оглядывается по сторонам, а Геката представляет своих друзей.

С краешка скамейки скромно сидела девочка в платьице. Большая бугристая голова, мало волос – она почти лысая. Жидкая косичка с бантом. Огромные мечтательные глаза. Девочка под номером 250 перебирала горсть разноцветных пуговиц и, когда находила самые красивые, широко улыбалась, открывая рот полный треугольных акульих зубов.

Была Бабка Шептунья, едва ли метр ростом, закутанная в теплую коричневую шаль так, что только виднелись одни блестящие темные глаза….

- Нам тут не место, Геката, - прошептала она. – Мы же с тобой нормальные!

- Да ты что! – издевательски прошипела темноволосая девушка. – А где ты, по-твоему, находишься?

- Где?

- Это спецтюрьма «Бастион», - ответил за Гекату Голова. – Заключенные все как один GS-формы. Разуй глаза, девочка!

- Кто? Какие формы?!

Голова принялся объяснять, монотонно бубня в микрофон, про так, как тут всё устроено.

- Теперь поняла?

Девушка, мельком увидевшая себя в стекле, защищавшим 24-го, ощупала лицо и разноцветные волосы. И замолчала. Глупо сейчас было задавать лишние вопросы, ей и так многое рассказали. Выходит, она тоже чудовище?!

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, она принялась рассматривать прогуливающихся по двору узников. И лучше бы она последовала совету Гекаты, и не «пялилась». Довольный её реакций Голова – она почти впала в ступор – комментировал увиденное, пока 462-ю не затошнило.

Жуткие безобразные образы…

«Гидра» - эндопаразит, замещающий собой нервную ткань и способный к размножению. Воровал людей и подвергал крайне болезненной замене нервов, чья суммарная длинна составляет 75 км., чужеродной плотью. 75 километров сплошной боли. Мозг оставался относительно целым, и носитель всё осознавал, тогда как Гидра полностью управляла телом. 43 доказанных жертвы. Носитель, закованный в подобие средневековых доспехов, скрепленных винтами, ходил среди других заключенных с совершенно идиотским видом и пускал слюни.

«Оглоед-4 бета фантазм» - порождение ночных кошмаров с огромными квадратными зубами. Теневая структура, питающаяся страхами детей. Этот низкорослый толстячок с карикатурно выпученными шариками глаз и огромным ртом мог бы даже насмешить, если бы не умел разевать свою пасть так, что запросто откусывал ноги даже взрослым. Вылезая из-под кровати он, цепляясь за краешек одеяла трехпалой ручонкой, медленно подползал к жертве, постепенно заглатывая ноги, пока парализованный ужасом человек наблюдал эту кошмарную картину. Ростом Оглоед-4 был всего-то по колено.

«Баскетболист» - длинная четырехметровая черная человекообразная жердь с руками-ветками до колен. Скрываясь ночью в тени столбов, выстреливал жесткими прутьями конечностей и отрывал головы прохожим. Полученные «мячи» забрасывал в открытые окна. 23 убийства.

«Близнецы» - уродливый скрюченный, почти высохший старик. Это голое убогое нечто, бывшее раньше человеком, из последних сил таскало на спине мелкого розового уродца, словно приклеившегося спиной к носителю. Уродец «выпивал» носителя, подчиняя его себе на долгие годы, а после переползал на нового, повторяя цикл. Точное число умерщвленных не известно.

«Жертва» - действительно жертва чьего-то злого эксперимента. Под прозрачным колпаком из вскрытого черепа торчала пенистая серая губка. Мелькали синие всполохи электричества. Жертва ломал себе пальцы, один за другим, а те с хрустом вставали на место. И так раз за разом. Выпущен создателем на далекий остров с населением 138 человек. Все они позднее обнаружены с переломанными пальцами, умершими от голода и болезней, без возможности о себе позаботиться, и каждый день лицезреющие своего равнодушного мучителя.

«Пчелиные соты» - подлинный ужас, воплощение трипофобии (2). Заключенный, потерянно замерший возле стены, чьё тело почти сплошь состояло из неглубоких отверстий, заполненных не то насекомыми, не то личинками, давно потерял рассудок и утонул в океане страданий. Для заражения другого человека достаточно прикосновения. Закрыт в прозрачный пластик.

462-ю от его вида стошнило на мокрый песок.

- Тут нет невинных овечек, - подвёл итог Голова, – как видишь.

На этом все сочли, что такой краткий экскурс вполне достаточен. Она была согласна.

- Это не сон, сестренка, - сказала Геката. – Всё взаправду. Радуйся, что пока ничего не помнишь о своей жизни.

Они успели выкурить по ещё одной сигарете, когда на весь двор рявкнула сирена, и узники уныло потянулись к своим корпусам.

В камере её ждал обед и выдвинувшаяся койка. Вот и всё разнообразие местной жизни. Жадно проглотив горячие клубни вареного картофеля с темными кусками мяса, девушка легла на металлическую кровать с тонким матрасом и задремала.

Во сне она рисовала кровью на серой стене. Видела, откуда взялась кровь. В луже сидел мужчина со спущенными штанами. Всё еще подрагивал эрегированный член. О, как же он хотел её! Думал, что зажал молодую красивую девчонку в заброшенном доме. Она подыграла, она приманила. А потом воткнула мужику в горло кусок стекла. И сейчас он, зажимая вспоротую шею, переводил изумленный взгляд то на появляющийся рисунок на стене, то на свой член, упрямо стремящийся к размножению, то на растущее под бедрами пятно крови, откуда пугающе спокойная девушка и брала себе «краску».

- Ну, как, понравилось? – спросила она умирающего мужчину и уселась сверху, тесно прижавшись к агонизирующему телу. Чувствовала, как горячая кровь затекает ей за воротник.

Последнее что слышал перед смертью несостоявшийся насильник, был издевательский смех.

А девушка легко поднялась на ноги и критически оценила своё творчество на стене. Алели маки. Алела надпись «Сладко!». Ах, как же красиво!

*

Мучительное утро… Осознание того места, где она по-прежнему находилась. Осознание того, что во сне она видела свои руки и слышала свой голос. Надвигающаяся из темной глубины память, чей чудовищный объем грозил захлестнуть с головой и утопить в кошмарах.

Она проснулась в поту. С саднящим горлом. Кажется, кричала во сне. Жадно попила воды и до завтрака сидела, спрятав лицо в ладони.

Сегодня дали не только кашу. Было ещё яблоко. Лежала пачка сигарет без названия и зажигалка. В маленьком пластиковом стаканчике лежали три таблетки. Их она выпила без раздумий.

Едва дождалась, когда откроется дверь на прогулку, и тут же побежала наружу. Нашла Гекату и заплакала.

- Что, память возвращается? – участливо спросила темноволосая, обнимая новенькую. – Сочувствую, но ментальный блок не у всех долго держится. Садись и рассказывай.

С негромким скрежетом рядом взгромоздился железный куб, хранящий Голову. 24-й проскрипел что-то сочувствующее и подходящее случаю. Рядом большеголовая девочка привычно перебирала пуговицы и камешки. Мягким истуканом замерла Бабка Шептунья.

Всё так же бесконечно моросил дождь, а узники занимали места под навесами и прогуливались. 462-я окончательно успокоилась.

Дело, быть может, было в ментальном блоке, или же в таблетках, но она как-то разом смирилась с происходящим, и уже гораздо спокойнее разглядывала темные фигуры, бродящие по мокрому песку. Когда к ней, только-только закурившей, подошло нечто черное и паукообразное и попросило сигарету, девушка запросто поделилась куревом.

Естественно, у неё были вопросы, и Голова на правах старожила принялся рассказывать.

Так, он поведал, что здесь заключены условно опасные существа, чьё содержание имеет смысл как с точки зрения «излечения», так и наблюдения, и даже определенной пользы. Самые опасные твари, если была возможность, либо уничтожались, либо хранились в подвале, намертво скованные и запечатанные в непроницаемые контейнеры. Здесь же большинство GS-форм, как правило, не были виноваты и причиняли вред не осознанно, - т.е. не в силу своей откровенно злой природы. В чём была вина той же группы леших, замерших под дождем в дальнем углу внутреннего двора? Они просто иные, отличные от людей существа, действующие по своей логике. Так человек, сбивающий осиное гнездо палкой, также для ос выглядит монстром. Что уж говорить про тех, кто подвергся экспериментам или внедрению чужеродных форм?

- А почему они не нападают друг на друга? – спросила новенькая.

- О, - ответил Голова, - само место блокирует часть способностей. Форма тюрьмы играет роль. Препараты. А главное, конечно, страх.

- Страх?

- Слепой Тюремщик, - веско обронила Геката и пояснила: – Первый из заключенных, прошедший курс реабилитации и занявший место надсмотрщика. Самый опасный, самый сильный.

- А еще мощный телепат, - добавил 24-й. – Его-то способности давно разблокированы.

462-я курила и слушала.

- Отсюда можно убежать?

Голова заскрипел, что могло означать смех.

- О, неугомонная душа! Да, несколько раз сбегали. Через канализацию, через верх. Но теперь, как видишь, всё забрано решетками.

- Но шансов сбежать практически нет, - поделилась Геката, тоже закуривая. – Охрана, кроул-метаморфы, жуткие твари, догонят или найдут по нюху. Никто далеко не уходил. Тебя же вот вернули, - добавила она таинственно.

Но 462-я не успела переварить эту информацию, как у неё сам собой вырвался вопрос:

- И что? Поймают – и?

- Я бежал несколько раз, - заскрипел Голова. – И теперь от меня осталась одна голова.

Геката издевательски засмеялась.

- Но, если надумаешь снова бежать, обращайся, - сказал 24-й и обиженно замолчал.

Так проходил день за днем. Ночью терзали участившиеся кошмары. Утром - увеличенная доза лекарств и прогулка под бесконечным дождем.

- Все мы тут, включая древних богов и демонов, - вещала Геката, - порождения великого хаоса, что есть основа и фундамент бытия. Все мы противопоставлены порядку и человеку, все вносим элемент энтропии, и от того уникальны, опасны и интересны. Не можешь уничтожить – закуй в кандалы, используй, изучи. Но все заключенные своевольны и зловредны, по сути, и все рассматривают человека либо как пищу или носителя, либо как средство для развлечений. Хуже всех, конечно, потомки богов и демоны. Явные вырожденцы, злые на весь белый свет. Вот Пуговка, например, - темноволосая указала на большеголовую девочку, - типичный выродок, отвергнутая гнилой маткой какой-то ведьмы, но выжившая. Обладающая определенными силами, избитая и осмеянная людьми, она стала собирать пуговицы. Правда, уже с трупов. Заманивала гипнозом и топила.

- Я не понимаю, как же нашли на всех управу? – спросила новенькая.

- У всех есть слабости, - ответила 373-я и погрустнела. – Все слабеют со временем, пусть это века или тысячелетия. А привлечение на сторону тюремщиков GS-форм окончательно склонило чашу весов. Человечеству приятно наконец обуздать подобную силу, перед которой раньше голые обезьяны срались в шкуры. Кстати, некоторых из нас используют как оружие.

Однажды 462-я увидела Слепого Тюремщика в действии. Во двор выпустили новенького, тощего паренька с многосуставчатыми руками, что волочились по мокрому песку, оставляя борозды. Кто знает, что ему не понравилось? Может, эти руки жили сами по себе? Или ментальный блок установили не прочный? Но стоило этим рукам ожить и начать хаотично бить по сторонам, задевая заключенных, как тут же отреагировала система охраны.

Коротко взвыла сирена. Заключенные как мальки в пруду дернулись по сторонам, освобождая площадку. Из административного здания лично вышел Слепой Тюремщик, видимо решивший демонстративно наказать нарушителя. Зловещая черная громада, увенчанная жуткой головой, тяжело шагая и выпрастывая гибкие пальцы-шланги, медленно проследовала в центр двора, где бушевал новый узник.

Один короткий взгляд, и тот беспомощно замер. Щупальца Тюремщика опутали бедолагу и легко вырвали одну руку. Темная кровь оросила песок, но рана сразу заросла. А местный надсмотрщик № 1, весело помахивая оторванной конечностью, покинул двор.

Постепенно все заключенный вернулись к прогулке. Наказанный узник, обернув вторую руку вокруг тела, присел возле стены и затих. Он усвоил урок.

Увидела она и метаморфов. В тот раз Бабка Шептунья, долго сидя на песке, неожиданно ойкнула и откатилась в сторону. В ямке оказалось зеленое яйцо чуть больше куриного. Вот тогда и появились несколько кроулов, черных и злобных GS-форм, с горящими глазами. Они забрали яйцо, не обращая внимания на возмущения Бабки, что-то злобно шептавшей им вслед.

Старушка затихла. Девушке показалось, что та плачет, потеряв яйцо. Геката отрицательно покачала головой, давая понять, что не нужно сочувствовать. И действительно, кто его знает, что бы там вылупилось из этого яйца. Вряд ли желтенький милый цыпленок.

Вечером и ночью, ворочаясь на узкой жесткой койке, она пыталась вспомнить что-то хорошее из своей прошлой жизни. Иногда ей казалось, что на краю сознания проплывают далекие светлые образы: её спальня, родители, школа, друзья. Временами она слышала  музыку и вздрагивала от неясной тоски по потерянному невинному детству.

Но светлые воспоминания, как туман, ускользали из тонких пальцев, и на их место всегда приходили кошмары чередой кровавых видений.

Долгие часы она лежала, вслушиваясь в тихий гул труб отопления,  спрятанных в каменной стене. Отчаянно цеплялась за ускользающие образы родителей – иногда ей казалось, что она даже видит их лица, - но общее ощущение даримой ими безопасности неизбежно рушилось, превращаясь в саднящее чувство потери. Грубая мрачная реальность давила со всех сторон, выдавливала надежду, как жесткие пальцы – остаток крема из тюбика. Отсюда не сбежать. Теперь день за днем будет одно и то же: прогулки под моросящим дождем среди убийц и монстров. И, судя по её снам, ей здесь самое место.

Она снова и снова перебирала те обрывки информации, что получила от новых друзей, и приходила к единственному выводу: не могла она совершить все те злодеяния, которые хранила подсознание. В неё кто-то вселился, какой-то демон использовал её тело. Не просто же так её называли 462-Й! И от этого становилось только страшнее. Накатывала жалость к самой себе. Захлестывало отчаяние, выжимая редкие жгучие слезы.

И, замученная переживаниями, она неизбежно засыпала.

… дом в заброшенной деревне. Старики, скромно доживающие свой век. Такой же старый едва брехающий пёс, еле двигающийся по двору. Она вскрыла пожилой чете животы и прибила к стене. С вываленными на пол кишками можно долго прожить. А вот сколько времени будет терпеть голод запертый вместе с ними пёс – сложный вопрос. Она помнила смертную тоску в глазах обреченных людей и животного, когда покидала дом…

… была сошедшая с ума от горя мамочка, когда ворвавшаяся в квартиру девушка с мертвым застывшим лицом заживо пожирала её младенца. Этот визг будил её по ночам, ввинчиваясь болезненным саморезом прямо в мозг…

Прошел, должно быть, месяц её заключения, когда громыхнула дверь и на пороге появилась мрачная фигура охранника.

- Собирайся, - сказал кроул-метаформ жестким голосом со звуками перемалываемых костей в пасти людоеда.

- Куда? – тихо пискнула 462-я.

- На медосмотр.

Сердце дернулось в груди. Страх лишил сил. На негнущихся ногах она едва смогла выйти из камеры.

Последовал путь по темным, слабо освещенным коридорам. Она быстро поняла, что её ведут в административный корпус. Лязгали внушительные железные двери и решетки. Громыхали огромные кованые ключи в руке охранника.

Они проходили мимо рядов камер. Проходили мимо холодных мокрых узилищ, где за ржавыми решетками слабо шевелились призрачные фигуры, постанывая и гремя оковами. Слышались чьи-то голоса на неведомых языках, иногда вслед метаморфу звучали проклятия. В одном углу кто-то тоненько-тоненько выл, свернувшись калачиком. Из черной кучи тряпья торчала белая нога. Другая куча тряпья, склонившись над ногой, шумно грызла кость. Охранник открыл решетку и вошел внутрь, сильным пинком отбросив людоеда прочь. Добавил для верности пару ударов железной дубинкой. Существо, жалобно вздохнув, затихло.

И путь продолжился. Пока последняя дверь не открыла светлый коридор административного корпуса. Тут было чисто и так светло, что она зажмурилась. Всюду витали запахи кухни. 462-я сглотнула голодную слюну.

Охранник остановился перед деревянной дверью с табличкой «Доктор Павлов И. Н., доктор Верн Н. А.». Дверь открылась, и метаморф толкнул её внутрь.

За столом сидели два… точнее, один был, скорее всего, человеком, а вот второй доктор имел непропорционально большую уродливую голову. В глазницы были вдавлены черные очки-консервы. От висков отходили несколько металлических щупалец и инструментов (какие-то щипчики, зубчатое колесико, скальпель и всё в таком духе), которые ей тут же нарисовали малопривлекательную картинку: как доктор Нерв хватает заключенного и. пристально вглядываясь сквозь очки, начинает заживо кромсать лицо пациента.

Она осмотрелась, с трудом отведя взгляд от странного врача, в помещении: стеклянный шкаф, койка, какой-то прибор с рукой-манипулятором и пара стульев. Вполне обычный кабинет – это она как-то внутренне поняла – для медосмотра. Это вряд ли её напугало после увиденного в тюрьме, если бы не медагрегат, зловеще наклонившийся над койкой, к которой, как она уже рассмотрела, прилагались смирительные путы – мягкие кожаные наручники, фиксирующие пациента.

Доктор Павлов, не глядя на неё, указал на стул, а сам вернулся к тихому разговору с коллегой. И лишь когда девушка скромно присела на краешек стула, врачи  отвлеклись от беседы и обратили на неё внимание. Доктор Верн (это явно его называли в тюрьме доктор Нерв) достал папку и, открыв её, принялся читать вслух, явно обращаясь не к заключенной.

- Тэк-с… - забубнил он простуженным голосом, - что тут у нас? Заключенный номер 462. Удачный побег. Скрывался несколько лет в теле человека. Хм. Илья Никодимович, что скажете: разве не под утилизацию случай?

- Да что вы, что вы! – усмехнулся Павлов. – Посмотрите, какая прелестная девушка!

- Хм, хм, - продолжил Нерв. – Гриднева Полина, 17 лет. 398 жертв, включая, конечно, животных. Однако! Надо бы перевести в блок Н.

- Ну, коллега, тут есть и с многотысячным грузом жертв GS-формы, - не согласился с выводом Павлов. - Вы себя-то вспомните, что творили в 19-м веке! Но ведь исправились же! А эта девушка разве в чем-то виновата? – Он повернул к ней доброе круглое лицо, заросшее белой бородой. – Ты виновата?

Она отчаянно замотала головой.

- Ну, вот видите!

У доктора Нерва возле висков защелкали инструменты.

- Так что вы предлагаете? Отделение от носителя?

462-я сжалась, постаравшись стать незаметной. Она почему-то боялась расплакаться. Голова закружилась. И от недосыпа, от голода (завтрак она вынужденно пропустила) и от страха.

- Жалобы есть? – спросил её Нерв, пристально вглядываясь темными кругами очков. – Кошмары снятся?

- Да…

- Ясно. Быстро он очнулся…

Доктора пустились в пространное обсуждение её случая, но она почти не слушала, балансируя на грани обморока. Ничего хорошего от возможности «отделения» она не ждала.

- Носитель почти наверняка погибнет…

- И что? Найдем нового!

- Но директива 17 запрещает…

- Мы должны понять, с чем имеем дело… уникальный случай… в прошлый раз…

И дальше:

- Риски… потенциал…критический уровень… попробуем зацепиться…

- Она выдержит… Ты же выдержишь?

А потом была боль. Виски прожигала боль от ударов током. Манипулятор жестко сжимал её голову, пока тело колотилось в путах. Она мелко тряслась в судорогах, чувствуя, что ещё немного, и жизнь покинет её тело. Из глубин памяти наплывали зловещие образы: болото, кучки костей от сожранных животных. Она слышала чей-то скрежещущий шепот: «Мама… мама… Помоги мне…». И, уже теряя сознание, вдруг поняла, что внутри неё нечто инородное заворочалось, раздраженное вторжением извне. Заворочалось, вздрогнуло и на секунду отлепилось, высунув незримые когти и шипы из её души.

462-я выдохнула и потеряла сознание.

Обратно её волочил охранник. Девушка едва это осознавала, иногда приходя в себя.

Довольно небрежно он бросил её на пол в камере.

- На обед двойная порция и лекарства, - дважды повторил он жестким голосом.

Громыхнула, лязгнула дверь, отсекая измученную заключенную.

Странно, но в эту ночь её не мучили кошмары.

Они вернулись позже. С новой силой...

Сноски:
1 - Геката (др.-греч. Ἑκάτη) — богиня в древнегреческой мифологии, связанная с Луной, преисподней, всем таинственным, магией и колдовством

2 - Трипофобия — это иррациональный страх или отвращение, которое человек испытывает при виде расположенных близко друг к другу отверстий или углублений.

(продожение в течении нескольких дней, постараюсь быстрее)

В поисках чистого свободного места Гриднев и обратил внимание на ссутулившегося в углу одинокого седовласого человечка, в котором было что-то узнаваемое – особенно в том, как тот держал кружку, слегка оттопырив мизинец. Выпивоха вскинул глаза и оба они замерли. Вот и Артур Будко нашелся! Тоже, видимо, ностальгия его сюда привела. Но как он постарел! Невероятно.

- Присяду?

- Если не брезгуешь, - вздохнул Артур. – Вот уж никак не ожидал тебя здесь увидеть…

- Но как?.. Откуда ты тут? Куда пропал?

Первое время Будко всё больше отмалчивался, на вопросы отвечал уклончиво, но и так было понятно, что бывший друг и партнер скатился на самое дно, потеряв и семью и сбережения.

Лишь после пятой или шестой дармовой кружки пива и пары вяленых лещей, Артура неожиданно прорвало на эмоциональную пьяную исповедь.

- А я же тебе, Лёха, завидовал всю жизнь! Отчаянно завидовал. Прости ты меня! Грех на мне! За него и мучаюсь… - седовласый мужчина низко склонил голову над столом. – Здесь, можно сказать, всё началось, здесь и закончится. Мне моё зло вернулось. Всю жизнь сам себе – псу под хвост!

- Ты о чём вообще? – Гриднев испытывал смешанные чувства в тот момент. Не надломили ли рассудок его друга все испытания, что случились с ним за последнее время?

- Да так… - неопределенно махнул рукой Будко и присосался к пиву. – Почему кому-то жизнь сразу дает хороший старт? Лана – первая красавица едва ли ни всего университета, батя - банкир, одета с иголочки, всё детство по «франциям». Не то, что моя деревенская, хм, дурочка. Да, добрая, хозяйственная, волевая. Идеальная мать! Да разве того мужику-то надо? Я ж мечтал приехать на корпоратив, и чтобы жена, как Лана, - вся одета от Версаче, сверкает бриллиантами и благоухает Шанель… Чтобы вернуться и помнить, какие на неё все бросали взгляды – кто от зависти, кто от желания обладать. А она только твоя ночью! Понимаешь? И тебе повезло с родителями, они ж у тебя номенклатурные… Ай, что тут говорить! Мать меня, ты знаешь, одна тянула, за любую работу бралась. В школе надо мной смеялись. И я смог, вытянул, доказал, разбогател! Живи, радуйся! Но, сука, нет же! Мама сгорает в момент, словно окончательно выдохлась... А я один. Дома одно и тоже каждый день – серая эта мышь со шваброй и в кухонном переднике. Да ещё мать её с деревни, бл.., приехала…

Будко неожиданно сам себе заткнул рукой рот и застонал.

- Ты чего, Артур?

Ничего не говоря, Артур выскочил из-за стола, и вернулся только через пять минут с мокрым лицом. За это время Алексей взял ещё пива и сухариков. Задумался. Но что он мог сказать? У каждого, мол, своя судьба? Так это понятно. Жизнь любит создавать драму, а для этого, увы, нужно кому-то дать больше, кому-то меньше.

- Всё нормально, - сказал бывший партнер, когда вернулся. – Захмелел. Что я разнылся? Бывает и хуже в разы. У меня, вон, хоть мозги были, идеи на раз пёрли! Дом полная чаша, дети одеты-обуты, матерью обласканы… Ай! Сам всё прое..л! Захотелось больше. – Он замолчал и ополовинил кружку пива. Вытер рот, захрустел сухариками. -  Расскажи, Лёха, лучше, как у фирмы дела. Что нового? Растете?

Засиделись они тогда едва ли не до закрытия, но Артур не спешил покидать гостеприимную пивнушку, и на прямой вопрос ответил:

- Дождь идет. Не могу выйти наружу.

- В смысле? – удивился Гриднев. – Растаешь, что ли?

Будко бросил осторожный взгляд за  окно.

- Вот она не даёт, а я боюсь…

Гриднев автоматически скользнул взглядом на улицу. Он увидел лишь какой-то темный пенек вдалеке. Наверняка однажды спилили дерево, чтобы свет не загораживало, а пень остался гнить. Впрочем, ему показалось, что черневшая кочка слегка сдвинулась. Может, собака спит под дождем, ослабев от голода? Он проморгался, подумав, что перепил пива и глаза щиплет от табачного дыма.

И не увидел злорадство, промелькнувшее на лице Будко, когда тот понял, что Алексей что-то заметил.

- Увидел что-то? – тихо спросил Артур, затаив дыхание.

- Показалось, - ответил Гриднев, водя глазами по лужам на улице. Никаких пней и собак он больше не видел. – Показалось.

- Ну-ну… - пробормотал Будко. – Еще по одной?

- А ты где ночуешь? Тут, что ли? Или есть где жить?

Бывший партнер допил пиво и отщипнул кусок рыбы.

- Тут, если дождь. Как бы и сторож и уборщица. А так… да, есть угол, - он помрачнел.

- Слушай, дак я попрошу водителя подъехать прямо к выходу. Заскочим. Плёвое дело!

Будко согласился.

Когда машина отъезжала от пивной, Алексею показалось, что он снова увидел черное пятно, что стремительной молнией скользнуло вслед автомобилю. Но поздно вечером после нескольких литров пива могло и показаться. А может кошка искала укрытие от дождя.

Они обменялись номерами телефонов, Гриднев дал Артуру денег и они попрощались. А потом его закружили дела. Бизнес расширялся и требовал как минимум участия, множества подписей и переговоров.

И ещё был дикий иррациональный ужас, спустя несколько дней, когда начался дождь и Гриднев заметил в серой пелене темный холмик, неожиданно блеснувший умными и злыми глазами. Никакая на свете сила не могла тогда бы заставить его сделать шаг на улицу.

Когда Алексей дозрел позвонить бывшему партнеру, оказалось, что абонент отключен. Время ушло. Теперь придется искать его самостоятельно.

Гриднев, вынырнув из воспоминаний, посмотрел на фото дочери. Включил её любимую песню. Всё реже и реже он заходил в её комнату. Почему? Чтобы не бередить старую рану или так законсервировать в памяти всё лучшее, что было с их семьей?

Сейчас Полине было бы 17 лет…

Гриднев выключил музыку и закрыл спальню, выгнав кошку. У него ещё были дела.

(да, коряво, но как смог. У кого тонкий слух и превалирует эстетство, лучше не смотрите и не слушайте. Сделано "на коленке" для ознакомления. Lestat Division - Смерть придет, когда будет дождь - часть.)

*

Как не крути, но правду говорят: факты вещь упрямая.

Утром, проснувшись бодрым и свежим сил, Гриднев прислушался к звукам в доме и только тогда принялся одеваться. Спалось под защитой Изотова удивительно спокойно. А ещё мозг во сне как следует поработал, сопоставив все данные.

Все ниточки вели к Будко. И здесь Гриднев был готов уже рассмотреть и версию с порчей. Завидовал Будко ему? Да. Мог обратиться к какой-нибудь колдунье? Мог. Человек бывает удивительно глуп и податлив для своих темных мыслей. Разве совпадение, что проблемы в их семьях начались едва ли не одновременно? Артурчик точно винил себя, и прямо о том заявил. Значит, было за что.

Найти бы его теперь! Узнать, как всё было на самом деле. Разобраться, что можно сделать. Тогда, может быть, получится вернуть Полину, как бы наивно это не звучало.

Внизу его ждал бодрый Игорь Изотов. Витали запахи блинчиков и кофе.

- Ну, с чего начнем? – поинтересовался телохранитель, жадно поглядывая, как домработница раскладывает на столе приборы, розетки с вареньем, сметаной, творогом и медом.

- Как ночь? – ответил вопросом на вопрос Гриднев, наливая кофе. – Никто не беспокоил?

- Нет, всё тихо, - сказал Игорь, накладывая на тарелку несколько горячих блинов.

Гриднев подвинул ему распечатанную фотографию Артура.

- Поедем искать его. Он скитается по больницам. Возможно под вымышленным именем. Думаю, что дела его плохи, - начал рассказывать Гриднев. – Когда я видел его последний раз, он походил на изможденного старика. Уверен, что обращается он в частные клиники. Видимо, остались ещё деньги на черный день. Полиция начала его искать, но у них не хватает сотрудников. Предполагаю, что начнут с обзвона всех клиник, где предлагают паллиативное лечение. Это если судить по тем данным, что нарыл частный сыщик. Но если Артурчик от кого-то прячется, он сменит фамилию. Он явно чего-то боится. Явно в чем-то замешан. И тот факт, что детектива убили, это только доказывает.

Изотов с набитым ртом согласно угукнул.

- Завтракаем и едем? – уточнил Игорь.

Алексей Гриднев помахал листком со списком клиник.

- Да. Это, если не повезет сразу, на весь день.

*

По дороге в третью клинику Изотов, сидя за рулем новенького авто шефа, поинтересовался, чем занимается фирма Гриднева.

- Начинали тупо с уличной рекламы и сети заправок, а потом раскрутились. Конечно, тут не последнюю роль сыграли деньги тестя и связи моего отца, - разоткровенничался бизнесмен, - а также идеи Будко. Как на ноги встали, перешли на информационные технологии и всё такое: блокчейн, аддитивные технологии, цифровая трансформация. Если по-простому, помогаем людям зарабатывать быстрее и эффективнее. Заодно подключили передовые эко-технологии. Биоразлагаемый пластик, ловушки для углекислого газа, солнечные панели. Пришли партнеры. Подключился новый бизнес. Недавно купили фармацевтическую фирму. Медицина вообще перспективное направление, как и информационка. Нейросети, опять же. Золотое дно. В общем, есть чем заняться.

- Понятно, - кивнул Изотов и ухмыльнулся. Он уже знал, что вопрос с операцией его жены практически решен. У фирмы есть для этого не только средства, но и своя клиника.

Найти Артура им повезло как раз с третьего раза. Гриднев договорился, чтобы их пропустили.

Опутанная трубками капельниц, в койке лежала тень былого человека. Будко сильно удивился, увидев Алексея. Вздрогнул и как-то сжался, хотя куда уж больше? Живой мертвец, разъедаемый страхом.

- Ты? – прошептал он так тихо, что Гриднев его едва услышал из-за запищавшего аппарата, зафиксировавшего резкий скачок давления.

Изотов каменной стеной отгородил кинувшуюся было на сигнал медсестру.

- Я охрану позову! – решила она до конца исполнить свой долг.

Странное дело: Гриднев больше не испытывал сочувствия к бывшему приятелю.

- Главрач дал разрешение, - сказал он, как отрезал. – Через пару минут подле́чите его. Эта падла живучая.

Он подвинул стул и, глядя в лицо больному, с нажимом спросил:

- Ничего мне, Артурчик, не хочешь рассказать? Судя по твоей изумленной и испуганной роже, ты не ожидал, что я жив. – И тут же рявкнул, снова заставив жалобно запищать умный прибор контроля: - Что за тварь ты мне подселил тогда в пивной, а?!

Будко сразу понял, о чем его спрашивают. Взгляд мелких карих глазок забегал по стенам, словно ища у них поддержки, но соскальзывал и возвращался к пугающей реальности.

- Я… - прохрипел он и схватился за грудь, жадно хватая воздух широко распахнутым ртом. Гриднев с отвращением заметил, что у Будко не хватает многих зубов.

Артур лишь успел приоткрыть ящик тумбочки, когда начался коллапс (1).

Гриднев прихватил пухлый белый конверт из ящика и поспешил прочь. В палату уже бежали врачи и медсестры.

- Похоже, чувак не жилец, - заметил Изотов в машине, когда они покинули клинику и чуть отъехали в сторону центра. – Видать, успел исповедоваться на бумаге.

Алексей согласно кивнул. Но прямо сейчас он читать наверняка слезливую жалостливую историю Будко никак не желал. Он хотел, чтобы бывший партнер выжил и сам всё рассказал. Главврач взамен на небольшую скидку на поставляемые фирмой лекарства обещал держать его в курсе и не трепаться перед полицией, если та тоже обнаружит подозреваемого. Всё просто. А дневники или письмо Будко – это на крайний случай.

А через пять минут его отвлек, прерывая поток бессвязных мыслей, Игорь.

- Похоже, что за нами хвост.

- И что думаешь делать?

- Можно попробовать оторваться, но в центре города это сложно. Я ускорюсь, чтобы проверить, что мне не показалось. Тогда едем за город, у твоей тачки движок что надо – мигом всех обгоним. Или в контору твою поедем, там же нормальная СБ…

Изотов газанул, обгоняя впереди идущие автомобили. Алексей, не отрываясь, смотрел в зеркало заднего вида, и вскоре заметил действительно преследовавший их старенький Рено. Преследователи повторяли их маршрут с точностью робота и не особо-то теперь скрывались.

- Есть ещё вариант, - сказал он телохранителю. – На Статилатовской есть ресторан моего друга. Тут недалеко. Бросим тачку там. Если за нами сунутся, с ними разберутся. А мы уйдем через черный ход.

- Неплохо, - согласился Изотов, резко сворачивая с шоссе.

- В своё время, - похвастался Гриднев, - было продумано несколько таких схем на всякий случай. Мало ли что.

Игорь ничего на это не сказал. Только уточнил адрес.

Притормозили у ресторана грузинской кухни, где заведовал университетский приятель Васо Гелашвили, явно и неявно связанный с преступной диаспорой. Именно поэтому в ресторане хватало вооруженных людей.

Впрочем, и сам Изотов не расставался с сумкой, где таскал с собой дробовик.

Васо лично усадил «дорогих гостей» за лучший столик, расспросил про дела и распорядился пожарить на гриле купаты. Официантка принесла много зелени, свежих овощей и, конечно, вина. За бокалом Ркацители вспомнили нескольких одногруппников.

Гриднев сразу сказал, что за ними хвост, и тут же по сигналу Васо, сына известного авторитета, место за стойкой регистрации и ближайший от входа столик заняли неулыбчивые мрачные люди в расстегнутых пиджаках.

- Ни о чем не волнуйтесь, кушайте спокойно, - сказал Васо.

Однако никто за ними не спешил. Видимо преследователи решили, что Гриднев просто заехал пообедать, и ждали на улице.

После вкусного и сытного обеда (а подали еще выпечку – ачму из слоеного теста и сыра) Алексей попрощался с Васо, пообещав помочь с одним делом, и воспользовался запасным выходом, открывавшегося в сумрачную тупиковую улочку, откуда и до метро было рукой подать. На предложение вызвать такси и вызвонить «своих» Гриднев отказался.

- На метро полезно ездить, - со смехом сказал он. – Чтобы от народа не отделяться.

Абсолютно расслабленный он вышел наружу, поморщившись от вида переполненных мусорных бачков. Но прошли они недалеко. Из-за столба вышел мужчина лет 30-ти в светлом пиджаке, с вежливой дежурной улыбкой на сером невыразительном лице. Он едва успел открыть рот, одной рукой что-то вытягивая из-за пояса, как среагировал Изотов.

Телохранитель на подшаге ударил рукояткой пистолета в висок незнакомца. Тот как подкошенный рухнул.

- Уходим, - дал команду Игорь, тяня шефа за рукав.

Гриднев не хотел уходить, так как засмотрелся на поверженного противника. От удара у того лопнула кожа, обнажив черную блестящую поверхность. И ни кровинки из раны! Вот что его напугало по-настоящему.

Преследователь поднялся. Но не как человек, получивший ранение. Нет. Он, можно так сказать, перетек рваными движениями в положение стоя, попутно лишаясь одежды и кожи. Они просто трансформировались, как  у жидкого терминатора, в темную поверхность с шипами. На них смотрело нечто с горящими глазами. И если Гриднев уставился на это существо, широко открыв рот и замерев, то Игорь не растерялся и открыл огонь.

Выстрелы – не меньше пяти - сбили существо с ног. Почти одновременно с этим раздались крики в ресторане, там же кто-то открыл пальбу. Их пытались взять в клещи!

- Бежим! – крикнул Изотов, на этот раз куда ощутимее дергая шефа.

Уже на бегу он обернулся и увидел, как подстреленный преследователь медленно поднимается с асфальта и встает на локти и колени, превращаясь в подобие огромной гончей.

Они уже почти завернули за угол, когда Гриднев встал как вкопанный и указал телохранителю на возникшую проблему. Эта самая гончая, резко набирая скорость, огромными скачками неслась в их сторону. Невольно и у бывалого бойца округлились глаза.

- Что за?..

Гончую он встретил выстрелом из дробовика. Тварь буквально снесло на несколько метров. Изотов поспешил добавить дроби в дергающееся черное тело и, лишь когда отстрелялся, дернулся снова бежать.

Им удалось благополучно выбежать на оживленную улицу и поймать частника. О том, чтобы ехать на метро, не могло быть и речи.

*

Через полчаса до Гриднева дозвонился Васо. Они как раз подъезжали к посёлку. Голос у грузина дрожал. Гелашвили часто переходил на родной язык, и Гриднев не всё понял, но воспринял главный посыл: кто эти пуленепробиваемые супермэны, какие у Алексея проблемы, стоит ли ждать гостей, и «будешь должен, генацвале!». Гриднев поохал, «перевел стрелки» на Будко и пообещал в ближайшее время заглянуть, как станет поспокойнее.

А вот дома их ждал неприятный сюрприз. Здесь явно побывали незваные гости. Сиротливо оскалилось остатками стекол выбитое панорамное окно. Всюду – на дорожке, на входной двери, внутри дома и на стеклах - кровь. Мертвые псы с отрубленными головами, судя по изрытой земле, сопротивлялись долго. Телом одной мертвой собаки неизвестные и выбили окно. Гриднев с облегчением вспомнил, что отпустил домохозяйку сразу после завтрака.

- Похоже, небольшая у них команда, - заметил Изотов, с оружием наизготовку проверив дом. – Иначе бы нас дождались. А так, похоже, что заскочили они на огонек как раз тогда, когда мы уехали искать Артура. А уже после и за нами выдвинулись. – Он поводил носом как собака, впитывая и анализируя запахи. – Странно, как они нас тогда нашли? Хорошо, что тачку сбросили. Там может быть жучок. Вообще как-то странно эти ребята действуют.

Алексей, выгребая некоторое содержимое нетронутого сейфа – пока только пистолет и пачку денег, - кивнул. Он не профессионал в этих делах, но даже ему были заметны нестыковки в действиях убийц.

- А они вообще странные. Заметил?

Изотов коротко хохотнул.

- Заметил. Есть идеи, что это такое? Что ты недосказал мне, Алексей?

- Ты мне не поверишь, – повернулся к нему Гриднев. – Но думаю, что все ответы в письме Будко.

- Ясно. Тогда надо где-то укрыться. Гостиница отпадает. Можно снять посуточно хату.

Гриднев позвенел ключами от оставшегося автомобиля Ланы. На все сборы не ушло много времени.

Пока Изотов рулил Ситроеном С5, Алексей нашел объявление и договорился о квартире на пару ночей. Позвонил Марии Алексеевне, попросил забрать кошку и дал выходные. Созвонился со Службой безопасности и попросил прибрать дом, отказавшись от помощи. Решил, что одного телохранителя более чем достаточно.

Проверил прогноз погоды. Завтра обещали кратковременные дожди.

Получил звонок от главврача и узнал, что Артур впал в кому. Созвонился с партнерами и сослался на срочные дела. Телефон по настоянию телохранителя следовало оставить в камере хранения или вовсе выбросить.

По пути заехали в супермаркет, за пару кварталов до нужного места, и набрали продуктов. Гриднев, немного посомневавшись, всё же прикупил и коньяк, чтобы успокоить нервы. Там же, в ячейке они оба оставили выключенные телефоны до завтрашнего дня. Изотов сказал, что завтра попросит какого-нибудь пацана с района принести их.

Встретились с хозяйкой и забрали ключи, предварительно осмотрев квартиру. Пять комнат, шикарная кухня и ванная. Два балкона. Причём один выходит на пожарную лестницу. Внизу охранник с пультом видеообзора и тревожной кнопкой. Очень продуманно. Изотов сразу кивнул, соглашаясь: есть пути отступления, да и пройти с улицы незваным гостям не просто. Хозяйка квартиры, действительно похожая на бордель маман,  туманно намекнула, получив на руки крупную сумму за аренду, что может побеспокоиться и о приятной компании. Пришлось отказаться и намекнуть, чтобы та молчала.

И лишь когда они уселись за стол перед телевизором, решив перекусить, а Гриднев ещё и пропустить стаканчик, вернулись к имеющейся проблеме. Изотов, запивая бутерброды соком, проверял оружие, заняв патронами и амуницией половину стола.

- Есть идеи, кто на нас напал? Это явно какие-то не то мутанты, не то пришельцы.

- Сомневаюсь, что пришельцы, - ответил Гриднев, вольготно развалившись на диване. В одной руке он держал бокал со спиртным, а другой пощипывал край конверта с признанием Будко. Конверт он уже вскрыл и узнал почерк Артура. – Возможно, это черти. Или что-то вроде того. Ты как вообще к этому относишься, Игорь?

Телохранитель отложил дробовик, который уже успел почистить и проверить, и внимательно посмотрел на Алексея. Нахмурился. Вздохнул.

- Да всякое было. Был, помню, случай: идем группой, а Влад всех тормозит, только залегли – через три секунды прилет. Как он почувствовал? И такого всего много было. А уж рассказывали! Многое, говорят, парни в горах видели, да и по жизни. Когда опером работал, тоже много было случаев – хоть книгу пиши. И людоеды, и сектанты, и колдуны. Так что, одно скажу: что-то точно есть, и зло многолико.

Гриднев допил коньяк и снова потянулся к бутылке.

- Тогда слушай, Игорь, - начал он. И рассказал о дочери, о встрече Будко в пивной и странной твари, скрывающей в дожде. – Можно было бы сказать, что рядовые случаи, а у меня, мол, от работы стресс, и потому всякое мерещится. Но ты сам видел этих «чертей», на людей они точно не похожи.

Он достал исписанные листки бумаги и начал читать вслух.

*

История Артура Будко.

Всё изменилось, когда к ним в гости приехала мама Юлии - Антонина Ивановна Дозмурова.

Основной её целью, как думал Будко, были деньги. Как-то старушка, видимо, прознала, что дорогая и любимая дочь живет и ни в чем себе не отказывает. Формально Антонине нужна была операция – ничего сложного, но! То ли дело столица и ведущие хирурги!

Что ж, обычно в таком не отказывают. Да и деньги на это, честно говоря, для Артура не то чтобы большие были. Вот только вместе с тещёй в семью пришел разлад.

Ещё со студенческих времен он пытался узнать у будущей супруги подробности её прошлой жизни: откуда она, почему так далеко уехала и почему не вспоминает родителей? Юля либо отмалчивалась, либо – что бывало крайне редко – совсем уж расслабившись под бочком Артура, кое-что упоминала.

По её словам нехорошим была человеком Антонина Ивановна. С очень дурной репутацией. В родной деревне все мужики давно перемерли от пьянства. Бабы прямо обвиняли в этом Антонину: мол, прокляла и отравила самогоном. В школе Юле за это доставалось. Да и сама она познала тяжелый и злой характер матери. Именно поэтому после школы украла деньги, собрала чемодан и поехала покорять столицу.

И надеялась, что прошлое осталось позади.

Не смотря на видимую доброту и радость от встречи дочки и внуков, а также всяческое расположение к семье Будко, очевидно стало сразу, что Антонина Ивановна не имеет и шанса достучаться до Юли. Впрочем, старушку интересовали деньги и операция. Даже Юля, не то ненавидящая, не то боящаяся мать, не смогла отказать в такой просьбе. Артур был не против – дом большой, - чтобы дети познакомились с бабушкой, и та у них пожила недельку.

Юля как могла хоронилась от мамы и каждый вечер шептала мужу, что тот совершает большую ошибку, позволяя Антонине Ивановне оставаться так долго. Что злая она, и что приносит только беды.

Антонина же Ивановна, загнав в угол «серую мышь» (свою дочь), так взялась за хозяйство и кухню, что Артур пищал от восторга, уплетая и пироги, и щи, и кисель. Сумела тёща подобрать ключик и к детям.

А где неделя, там и две.

И начали случаться странные оговорки. Например:

- Ты на жёнку внимания не обращай, - говорила Антонина, разливая борщ по тарелкам. – Трудное у неё было детство, нищее. Одна её тянула, как могла, жилы рвала, по мужикам не шлялась.

- А что же она молчала? – задал справедливый вопрос Артур, сразу уловив схожесть судеб с Юлей. – Мне не рассказывала?

- А я ей рот зашила, - будто сама себе сказала тёща и мило улыбнулась. – Ты борщик-то кушай, Артурчик! Кушай. Сука она неблагодарная.

Артурчик ел и молчал, как-то почти сразу попав под мягкие чары Антонины Ивановны. А учитывая появившиеся на кухне во множестве пучки дурно пахнущих трав и кореньев, то и вполне себе под обычные ведьминские чары. Это могло бы показаться со стороны абсурдом, мракобесием, возможно даже гипнозом – словно вытащили из бабушкиного сундука пахнущую нафталином набивную куклу 19-го века и принялись втыкать в неё иголки: смотрелось откровенно дико и неуместно среди современных кухонных приборов и сверкающего финского кафеля. Впрочем, есть в старых вещах особое очарование, запросто можно и влюбиться, простив странные нестыковки.

- Вы же не выгоните одинокую старуху на холод? – мурлыкала тёща, откровенно поглаживая зятя по плечам и шее.

И Юля совсем отошла на второй план, и до того бывшая для мужа серой мышкой. Женщину словно стирали из реальности. Вероятно, так бы оно и было, если бы не дети.

Антонина на глазах молодела, хорошела и наливалась соком. Сменила гардероб, купила косметику. Прижилась в доме Будко – уже шел третий месяц. Забыли все про операцию. Да и зачем она молодой цветущей женщине?

Очень скоро Артур оказался в постели Антонины, и долго из неё не вылезал, начав забывать про работу. Жил как в тумане, околдованный и замороченный, не понимая, кто или даже что поселилось в его доме.

Юля один раз поздно вечером пыталась что-то объяснить ему, шепча слова кровоточащими  губами, но Артур отмахивался. Кто для него эта безликая замарашка? Незаметная няня для детей, не более. Да и чем она его пугала? Детскими страшилками. Что, мол, её мать в деревне всех мужиков через уд выпила, в могилу свела. Что есть у неё брат, жуткий урод и нежить, вскормленный гнилостными испарениями Бухряковского болота, сведший Антонину с ума и заставивший её встать на путь зла. Да кто в такое поверит? Бред! Ревность и бред!

От морока он очнулся тогда, когда дочка стала жаловаться:

- Папа, бабушка в меня иголки втыкает, мне плохо и больно!

Обратил он внимание (наконец-то!) и на то, что детей рвёт чем-то черным и мерзким. Заметил, что на обед ест помои, и что дом зарос паутиной и грязью. Осознал, что в фирме дела давно ведет его партнер Гриднев, вроде бы как сочувствующий неприятностям в семье Будко, но хватко взявшийся за дела.

Между Артуром и тещей состоялся жесткий разговор.

- Так вы действительно умеете?

- Да, - зыркнула на него Антонина.

- Так вы тогда не детей моих кошмарьте, - в нем вдруг ожили все мнимые обиды и зависть к Гридневу (он глупо считал, что партнер использовал его наработки для личного обогащения, что и рядом даже не было правдой – на финансовое благополучие Будко грех было жаловаться). Проснулась похоть к жене Алексея в довесок, - и всё это подтолкнуло замороченного мужчину к ошибочному решению: - А наведите порчу на моего коллегу.

Глаза ведьмы загорелись темным огнем.

- Ну, смотри, Артурчик! Пеняй на себя! – сказала она и попросила фотографию Гридневых, очень обрадовавшись, когда узнала, что у четы есть дочь-подросток.

Вот тогда и начались проблемы в доме теперь уже Гридневых. Вот теперь Артур блистал в фирме идеями и практически всем руководил.

Да только яд имеет свойство накапливаться в организме, если принять присутствие ведьмы в доме как явный токсический фактор. Когда инквизиция, пытая ведьму или одержимую демоном, спросила, из каких побуждений она вредила людям, та ответила, рыча: «ИЗ ЗЛОБЫ!». Невозможно пустить в дом гниль, и не заболеть.

Сначала слегла дочка, сгорев за пару месяцев. Заболел наследник. И теперь Артур не отходил от постели сына, держа того за тонкую почти прозрачную руку, виня и кляня себя.

Как-то незаметно исчезла Антонина Ивановна.

Едва оправилась жена Юля от посещения «любимой» мамочки. Дом осиротел, когда похоронили детей. А Будко вбухал десятки миллионов в попытки спасти детей, обращаясь даже к колдунам. Ошибки на работе привели к потерям, которые ему же и пришлось компенсировать из своих накоплений.

Рука потянулась к бутылке и наркотикам. И однажды он проснулся в пустом доме. Жена собрала свои нехитрые пожитки в старый чемодан и пропала, решив заново начать жить и второй раз убежать от детского кошмара.

Ощущение вины легко может стать надгробной плитой, способной заживо похоронить даже сильного человека. Артур же был слаб, и очень быстро скатился на самое дно, больше ничем в жизни не интересуясь. Проданные активы какое-то время позволяли ему содержать дом и покупать кокаин, но, в конце концов, пришлось продать и дорогие автомобили, и дом. А обратиться за помощью к тому же Гридневу мешал комплекс ощущений: опять же, вина, спроецированная обида, глупая гордость, жалость к самому себе и желание наказать.

Узнав, что случилось с семьей Гридневых, Артур и вовсе впал в отчаяние.

А после был тот первый дождь, когда из серой пелены дохнуло невыразимым ужасом, и вся жизнь превратилась в кошмар, пусть и заслуженный.

Странно было то, по ощущениям Будко, что неведомая тварь, караулившая его на улице, словно бы телепатически подталкивала его к встрече с Гридневым. О, как же он обрадовался их встрече тогда в пивной! Он испытал облегчение, когда Алексей узрел тварь, и та, наконец, отцепилась от Артура.

(продолжение главы в комментах)
Третья часть: Узник «Бастиона» - 3\6