Серия «Одержимые»

Внутри Энди поздоровался с барменом, высоким тощим парнем с длинными светлыми волосами, одетым в кожаную жилетку, и заказал бутылку недорогого виски. Ричардсон осмотрелся, пока напарник делал заказ. Несколько человек в клубах сигаретного дыма гоняли шары на бильярдном столе, попивая бутылочное пиво. Пару человек сидели за барной стойкой, тихо о чем-то беседуя. За одним столиком сидели три дамы неопределенного возраста и громко смеялись. За другим, судя по одежде и характерным жестам, а также стрижке принятой у морской пехоты - в те годы у них была своя "фирменная" боевая прическа, которая называлась "high-and-tight" (5), расположились ветераны Вьетнама. Они уже вовсю бросали взгляды в сторону женской компании.

Музыка играла вполне современная - Deep Purple.

МакГрегор занял место в углу бара. Бойкая официантка в обрезанных джинсах и ковбойских сапогах поменяла пепельницу и поставила тарелку с орешками.

- Я думаю, что буду заниматься этим делом, - сказал Ричардсон, когда они выпили и расслабились, повесив плащи на вешалку. – Пусть и не открыто.

- Зачем тебе это? – лениво спросил Эндрю, закуривая.

- А что, надо вот так всё бросить?!

- Дело находится в ведении ФБР, если ты забыл, – подначил его МакГрегор. – Да и вообще, Шнайдер ясно дал понять, что интересы на самом верху. Никто тебе просто так не позволит влезать. Полетишь со службы в два счета. Лейтенант отличный парень, но покрывать не будет. У него семья и хорошая пенсия впереди.

Ричардсон засопел и захрустел арахисом.

- Что будешь делать ты?

- Как что? - деланно изумился напарник. – Отдыхать. Слетаю с женой сначала в Калифорнию, а потом на Гавайи.

- Зачем?

- Что – зачем?

- Зачем так далеко? – спросил Эдвард, хмурясь. Он открыл бутылку и щедро плеснул в стаканы. Наверное, нужно было ехать в участок, но МакГрегор дал понять, что не стоит суетиться.

- У меня там несколько бывших сослуживцев. Из тех, с кем воевали в Европе, - пояснил детектив, подмигивая. – Думаю, их заинтересует это дельце. Кто знает? Может, и сенатор чем-то поможет. Иначе, зачем все эти любезности и «односолодовый виски из Кентукки»? - он умело передразнил интонацию Шнайдера.

- Понятно.

- Твоя помощь пригодится, Эд! – МакГрегор поднял стакан. – Твоё здоровье!

***

Бывший детектив МакГрегор, глядя в окно на падающий мокрый снег, задумчиво курил. С момента его выхода на пенсию пошла вторая неделя, и он уже успел немного отдохнуть и привести все дела в порядок.

Оставалось только купить билеты на самолет. Сегодня же. С женой их ждали солнечные теплые пляжи, коктейли и разнообразный совместный досуг. Энди предвкушал отдых и вроде бы как случайные встречи с однополчанами.

Наверное, стоило бы успокоиться и найти подработку, чтобы не просиживать штаны. Приятель звал его в частное агентство. Но сначала стоило попробовать расшевелить змеиное гнездо с нацистами. Кто знает, может быть, что-то да выйдет путное из этого. Стоит также зарядить информацией знакомого репортера из Нью-Йорк Таймс.

Его внимание привлек остановившийся напротив ярко раскрашенный микроавтобус Volkswagen Transporter T1, из которого вылез высокий длинноволосый парень с гитарным чехлом. МакГрегор присмотрелся. Не может быть! Мэтью! Он со смехом попрощался с друзьями и направился к дому.

Отец поспешил встретить сына.

Единение семьи прошло бурно и весело. Мэтью рассказывал про свои похождения. Саманта хлопотала по кухне. В конце концов, сын выразил желание отдохнуть с дороги, а супруга отправила Энди, раз уж всё равно тот собрался за билетами, прикупить кое-какие продукты, планируя праздничный ужин.

Мэтью поднялся в свою комнату и осмотрелся. Все вещи и плакаты по-прежнему находились на своих местах. Он с легкой грустью рассматривал школьные фотографии.

Переодевшись, достал гитару и поменял струну. Тихонько потренькал. А потом спустился вниз, чтобы взять кофе. На столике в прихожей он заметил какую-то пластинку без лейбла, и знать не зная, где её раздобыл отец (просто-напросто её позаимствовавший из вещей профессора). Впрочем, его интерес бы только разжегся, если бы он услышал её историю.

Вернувшись в комнату, Мэтью ловко свернул папиросу с марихуаной и закурил, широко распахнув окно. Включил проигрыватель. С винила тут же донеслось слитное многоголосье буддистских монахов, и в сознание впился, как раскаленный прут, заряженный мощный речитатив древних сакральных мантр.

- Fuck, просто улёт! – прошептал парень, закрывая глаза и расслабляясь. Он был дома. Хотелось в обозримом будущем заняться учебой, найти подработку и сколотить музыкальный коллектив. Страну он успел посмотреть, побывав на многих фестивалях и слетах.

На появившийся словно из ниоткуда странный запах лежалых тряпок он попросту не обратил внимания, увлеченный своими мыслями и начавшимися видениями.

***

Вместо эпилога.

В зеркале отчетливо отражалась татуировка с группой крови на внутренней стороне плеча.

Директор Литтлби опустил руку и, отойдя на шаг, ухмыльнулся своему отражению. Сейчас, без парика и накладных бакенбардов, его вряд ли бы узнал даже опытный детектив МакГрегор.

Свести, что ли, эту метку? Ну, нет, ни за что! Всё равно, что отречься от самого себя, от своей веры и своей отчизны. Малодушный поступок. Работать на американцев – это одно. В каком-то смысле, и отсутствие выбора, и собственный выбор. Можно было, к примеру, бежать в Южную Америку, как многие другие, и прожить тихую жизнь

А вот прислуживать им – совсем иное. Литтлби (он же Ганс-Юрген фон Клейст) служил в первую очередь идее. И сейчас, как никогда, он понимал, что сделал правильный выбор, и что судьба дала ему долгожданный шанс.

Грюнберг, после того как он буквально выдоил его мозг досуха, стал бесполезен. Даже опасен. Много слишком стало от него исходить вопросов, появились подозрения и даже угрозы прекратить исследования. Вот зачем нужно было это никчемное суетное мельтешение?

Убрать (читай: убить) его – был единственный оставшийся выбор. Как бы глубоко не был погружен старый профессор в свои исследования и планы мести пополам с пытками психовзвода, он не мог не замечать творящиеся вокруг странности. Тут и появление новых пациентов с мутной историей (да, Литтлби стал подыгрывать Грюнбергу, и самостоятельно привел нескольких нацистов, чем и заслужил доверие), а также нездоровое любопытство и заинтересованность директора клиники в продолжении и расширении опытов (против которых еврей и выступал), равно как и особое отношение к тому же Хоффманну.  Поневоле заметишь противоречия в поведении начальства и задашься вопросами.

Грюнберг же был уверен, после заключения контакта с шедим, что стал неуязвим на 50-тилетний сок. Как наивно! Проще простого через проводника было связаться с Палачом и указать на факт нарушения. Но этого Клейсту-Литтлби показалось мало. Захотелось увидеть перед жестокой смертью лицо этого еврейского профессора. И тогда он пошел дальше в своих поисках.

Еще раньше Ганс-Юрген, блуждая по лабиринтам разума, только осваивая новые для человека в обычном сознании горизонты и провалившись в иное измерение, которое уместно назвать адом, нашел неприметный коридор. Мозг трансформировал видения в подземные бетонные залы, напоминающие бомбоубежища. В каком-то смысле, попасть в эти области было не сложно. Еще со времен первых опытов в концлагере там были протоптаны тропы и развешаны указатели, гарантирующие бардонавту безопасность. Всего-то и нужно было, что зайти за линию. А дальше…

Дальше началось самое интересное. В конце пути Клейста ждал плененный неведомо кем древний демон, закованный в цепи, но не сломленный – дух в черной уродливой плоти с горящими красными глазами. Демон предложил контракт, предложил знания и силу.

- Почему я? – спросил тогда Ганс-Юрген фон Клейст, штурмбанфюрер СС в прошлом.

- Схожие параметры психических вибраций, если угодно. Это, говоря вашим языком, - ответил демон. – Да и работаешь ты в подходящем месте. Заключим контракт, и бояться тебе будет нечего. Ты подготовишь почву, найдешь нужных людей, а я помогу найти Семя Властителя и взрастить его, чтобы тот смог на боевой колеснице нести в мир свой закон. Итак, твой ответ?

- Да.

Это и стало поворотным моментом, как в судьбе самого Клейста, так и в жизни профессора Грина.

Как директору психиатрического центра Кингс Парк удалось убить Освальда? Грязную работу, конечно же, выполнил психовзвод, вступив в контакт с Палачом. Всего-то что и пришлось пожертвовать одним проводником. После чего как профессора, так и проводника ждала ужасная смерть. Когда в клинику прибыл детектив, в койке лежало уже мертвое тело одного из нацистов-подопытных. Гибель самого еврея Ганс-Юрген лицезрел можно сказать, что и лично – через астральную проекцию (7). От того факта, что возможно отправить сознание в путешествие за кромку мира, до внетелесных путешествий в реальности (тем более с помощью нового могущественного союзника) оставался лишь шаг.

Да, выражение чистого иррационального ужаса на лице Освальда до сих пор вызывало улыбку. Проблема со страдающим моральными муками доктором была улажена. И так, что не подкопаешься.

Теперь впереди предстояло много интересной работы. Наверное, стоило вернуть кое-кого с того света?

Фон Клейст ухмыльнулся своему отражению в зеркале.

Он моргнул, и вот уже на него смотрели нечеловеческие глаза с веретенообразными зрачками, в которых отдаленно полыхало пламя будущих страданий, обещанных многим и многим будущим невинным жертвам.

Затрещала трансформирующаяся плоть, набухая потусторонней мощью. Нацист глухо зарычал, упоенный открывающимися возможностями.

Звонкой трелью в запертом кабинете ожил телефонный аппарат. Ганс-Юрген, вернув себе человеческий облик, подошел к столу и снял трубку.

Разговор с куратором из правительства не занял много времени.

- Да, сэр, эксперименты продолжатся. – Он нагло ухмыльнулся. – Более того, вступят в новую фазу. – Директор отстраненно выслушал длинный монолог собеседника. - Нет, помощь больше не требуется. Вы уладили вопрос со сбежавшим пациентом?.. Сенатор будет молчать, вот как? Понятно. А что с тем детективом? Отлично! Да, сэр, письменный отчет будет сегодня же…

Завершив разговор, фон Клейст подвел итоги. Дело передано ФБР, где и будет благополучно похоронено. Дело лишь за формальной проверкой. МакГрегор уходит на пенсию. Официальная версия смерти Освальда Грина – шаровая молния (8). В прессе выступил именитый ученый, который объяснил, что «между облаками и землёй во время обильного снегопада возникла стоячая электромагнитная волна, и когда она достигла критической амплитуды, возник пробой воздуха, образовался газовый разряд». Просто профессору не повезло. Просто «возник» пробой. Вот, собственно, и всё. День-два, и вопрос окончательно закрыт.

Некоторое время директор посвятил тому, чтобы с помощью постижёрных (9) изделий принять привычный облик. А после, накинув халат и захватив грампластинку без обозначений, покинул кабинет.  Следовало навестить психовзвод.

В палате, когда он вошел, в сознании находился лишь один пациент – Хоффманн, на всякий случай привязанный к койке. Увидев, что принес с собой Клейст, бывший адъютант коменданта концлагеря задергался в путах.

- Ты же обещал! – взмолился он.

- И обещание сдержу! – твердо сказал Клейст. – Последнее погружение, Ганс-Ульрих! Найдите доктора этого, еврея. Он может быть полезен. А потом у меня для тебя будет деловое предложение, сулящее прекрасные перспективы.

- И что же? – осторожно спросил Ганс-Ульрих.

- Ну, скажем так, у нас появился новый могущественный союзник оттуда. Он сделал интересное предложение. Ты вряд ли в курсе, но верхушка СС, как я теперь ясно вижу, в своих оккультных практиках достигла  чего-то очень и очень похожего.

- А конкретнее? – в голосе Ганса прорезалось откровенное любопытство. Видимо, всё же, он кое-что знал.

- Контракт с демонами, - ответил Клейст. – Не с мелкими злыми сущностями, за которыми гоняется Палач, а с действительно наделенными силой созданиями.

Хоффманн, немного подумав, согласно кивнул.

- Вот и славно, мой друг! Тогда собери там наших, и выловите старину Освальда. Вселите его в тело Юргена.

К сожалению, после крайне жесткого подхода к своим пленникам со стороны еврейского профессора, измученных злыми еврейскими духами шедим вкупе с одуряющими лекарствами, не всех их можно было вернуть в приемлемое для будущей работы состояние. К примеру, бедняга Юрген после лоботомии уже никогда не станет нормальным. Так пусть послужит сосудом для сознания Грюнберга.

Вошедшая медсестра достала из стерилизационного бокса шприц. Директор кивнул ей, разрешая сделать укол.

А сам с легкой ухмылкой поставил пластинку. Тибетские монахи хором снова запели свои древние мантры.

Когда музыка доиграла, глаза бессильно распластавшегося под тонким одеялом Юргена распахнулись, и тут же наполнились ужасом, когда вошедшее в пустой сосуд сознание  увидело, кто над ним нависает.

- Добро пожаловать домой, Освальд! – усмехнулся директор психиатрического центра Кингс-парк. – Теперь всё на своих местах, не так ли?

Конец.

От автора. Фухх)) Планировал простой рассказ, но получилось вот так, как получилось. Повествование, как это часто бывает, закусило удила и поскакало в нужном ему направлении. Мне лишь оставалось удивляться и догонять. Что ж, спасибо за внимание, друзья!) немножко нужно отдохнуть и дальше в путь))) . До новых встреч!

Сноски:

1. Шляпа-трильби представляет собой своего рода разновидность федоры (Шля́па-федо́ра, или просто федо́ра (англ. fedora) — шляпа из мягкого фетра, обвитая один раз широкой лентой), но сделана из более мягкого материала и поля трильби сильнее загнуты кверху. Это небольшая шляпа округлой формы, с узкими полями и одним глубоким углублением в тулье.

2. Особняки в американском колониальном стиле — это жилые здания, построенные в США в период с начала XVII по начало XIX века.

Некоторые особенности таких особняков:

Симметрия. Здания возводились вытянутыми по горизонтали и были симметричными, вне зависимости от сложности декора.

Множество окон. Фасад американских особняков был буквально испещрён окнами.

Мансардные и покатые крыши. Редко когда можно было увидеть в американских особняках высокие или острые крыши.

Слуховые или чердачные окна. Первоначальная функциональная особенность — увеличение света на верхних этажах — со временем превратилась в декоративный элемент и закрепилась в фасаде американских домов.

Высокая центральная лестница. Практически обязательным условием богатого особняка в XIX веке была широкая внешняя лестница: часто из мрамора, с узорными перилами.

Протяжённость по горизонтали. Горизонтальная ориентация была стандартной в таких постройках.

Минимум рельефных аксессуаров. Количество барельефов обычно не выходило за разумные рамки, а видимая дороговизна достигалась с помощью отделки и масштабов.

3. Викторианский стиль — это эклектичная архитектура и интерьеры, которые включили в себя элементы барокко, готики, рококо и других архитектурных течений.

Викторианский стиль носит этнический характер, потому как заимствовал мотивы ренессанса, готического, азиатского и мавританского стилей. При дизайне помещений используется эклектический подход. Нет определенной системы и четких правил. Выбираются лучшие предметы для интерьера из разных культур.

Об аристократизме стиля можно говорить часами, но направление не нуждается в излишних эпитетах: оно говорит само за себя. Изящность и роскошь просматриваются в каждой линии. Но стиль также может быть разнообразным.

Свободное место, по сути, остается только для прохода по помещению. Все остальное пространство заполняется мебелью, декором, аксессуарами.

4. «Анене́рбе» (нем. Ahnenerbe — «Наследие предков»), полное название — «Неме́цкое о́бщество по изуче́нию дре́вней герма́нской исто́рии и насле́дия пре́дков», — организация, существовавшая в 1935—1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия нордической расы с целью оккультно-идеологического обеспечения государственного аппарата нацистской Германии.

1 января 1942 года «Аненербе» было передано в состав Личного штаба рейхсфюрера СС Гиммлера, и вся его деятельность окончательно была переориентирована на военные нужды. Многие проекты были свёрнуты, но возник Институт военных исследований.

5. Канадка high and tight . Эта вариация получается путем добавления элементов, свойственным армейским стрижкам. Здесь бока коротко подбриваются, и обычно сверху снимается чуть больше длины, чем обычно.

6. В оккультной практике и демоны, и ангелы играют важную роль в магической традиции Запада. Многочисленные гримуары пронизаны оккультной демонологией и ангелологией, восходящими своими корнями к гностицизму и каббале. В магических книгах указаны имена, печати и подписи духов, их обязанности и возможности, а также способы их вызывания и подчинения воле мага.

Де́мон (от др.-греч. δαίμων [da͜ɪ́.mɔːn] «дух», «божество») — собирательное название сверхъестественных существ или духов, занимающих низшее по сравнению с богами положение, которые могут играть как положительную, так и отрицательную роль.

Иерархия демонов

По мнению мистиков и оккультистов средневековой Европы, демоны подразделяются на девять чинов. Это первым описал голландский врач и оккультист Иоганн Вейер в своей оккультной книге «Pseudomonarchia Daemonum» (1588), где привёл подробную классификацию демонов и инструкции для желающих вызывать их. Есть и другие описания иерархии демонов.

В целом можно выделить несколько основных групп:

Гении — демоны-хранители, приставленные к человеку, предмету или местности. Сюда могут быть отнесены различные персонажи фольклора вроде леших, водяных, домовых, домашних духов, ведьм (фамилиары), нимф и дриад, хранители дворцов древних культур, наподобие шеду.

Не привязанные к конкретному месту духи, вроде стихийных духов, гномов, эльфов, русалок, сатиров, чертей, суккубов и т. п.

Архонты — демоны, выступающие в роли персонификации сил природы и космоса, которые поддерживают неизменным порядок естественных вещей или служат бессмертными прототипами для всех существ на земле (что роднит их с понятием архетипа и идей в философии).

7. Астральная проекция, астрал — в оккультизме и эзотерике состояние погружённости в себя, опыт, при котором сознание человека на некоторый период времени покидает своё физическое тело и путешествует в астральном плане.

Ощущение выхода из тела является характерным элементом околосмертных переживаний, возникающих в ситуациях непосредственной опасности для жизни или клинической смерти. Однако оно может быть вызвано и другими факторами, среди которых отмечаются неврологические нарушения, психиатрические отклонения, воздействие медицинских препаратов, наркотических и психоделических веществ и др.

Аутоскопические галлюцинации и геаутоскопические переживания нередко отмечаются у больных шизофренией, но документально подтверждённых случаев внетелесных переживаний у них известно мало. Исследования у пациентов, страдающих от посттравматического стрессового расстройства, указывают на значительное увеличение частоты этих переживаний. Люди с шизотипическим расстройством испытывают внетелесные переживания с большей частотой по сравнению со здоровыми субъектами.

Психоактивные вещества, вызывающие изменённые состояния сознания, в том числе и внетелесные переживания, широко использовались в ритуальных практиках различных культур. Чарльз Тарт установил, что среди студентов, куривших марихуану, доля испытывавших внетелесные переживания превышала 40 %. В экспериментах Рональда Сигеля было установлено, что число переживаний выхода из тела и парения у испытуемых, получавших марихуану, возрастает по сравнению с испытуемыми контрольной группы, принимавшими плацебо. Аналогичный опыт описывает физик Ричард Фейнман, которому удалось добиться переживаний выхода из тела по своей воле в ходе опытов в камере сенсорной депривации, созданной Джоном Лилли. Фейнман пишет, что галлюцинации у него обычно начинались через пятнадцать минут пребывания в камере, но в нескольких случаях, после предварительного курения марихуаны, наступали гораздо быстрее. Внетелесные переживания также могут возникать при приёме психоделических веществ (например, таких как ЛСД, псилоцибин, ДМТ, мескалин) и кетамина.

Внетелесные переживания могут возникать и в отсутствие вышеперечисленных факторов, самопроизвольно или в целенаправленной медитации. Медитативные техники достижения этих переживаний получили широкую известность после публикации в 1971 году книги Роберта Монро «Путешествия вне тела» и других его книг, развивающих ту же тему.

Все существующие объяснения внетелесных переживаний можно отнести к нескольким основным группам. Внетелесные переживания бывают настолько яркими и необычными, что у тех, кто их испытал, часто не остаётся сомнений в реальности выхода из тела, что может само по себе влиять на их последующие рассказы о переживании как о «путешествии души», «астральной проекции» и пр. Поэтому в религиозных трактатах, откровениях мистиков, сочинениях эзотериков и философов, допускающих дуализм духа и материи, говорится о возможности отделения сознания от тела, а соответствующие идеи известны под общим названием «модели (астральной) проекции». Эти идеи, строго говоря, вообще не являются научными, а их экспериментальная проверка сопряжена со значительными методологическими трудностями или вообще невозможна в рамках современной научной парадигмы: «нематериальная» сущность в принципе не может быть зарегистрирована физическими приборами.

Вторая группа теорий отвергает наличие сущностей, отделяющихся от тела, и относит внетелесные переживания к феноменам психики, но допускает при этом существование паранормальных явлений.

8. Шарова́я мо́лния — природное явление, выглядящее как светящееся и плавающее в воздухе образование. Единой физической теории возникновения и протекания этого явления к настоящему времени не представлено. Существует множество гипотез[1], объясняющих явление, но ни одна из них не получила абсолютного признания в академической среде. В лабораторных условиях похожие, но кратковременные явления удалось получить несколькими разными способами, так что вопрос о природе шаровой молнии остаётся открытым. По состоянию на начало XXI века не было создано ни одной опытной установки, на которой это природное явление воспроизводилось бы в соответствии с описаниями очевидцев наблюдения шаровой молнии.

Шаровая молния — природное явление электрического происхождения, то есть представляет собой особого вида молнию (плазмоид), существующую продолжительное время и имеющую форму шара, способную перемещаться по непредсказуемой, иногда удивительной для очевидцев траектории.

Традиционно достоверность многих свидетельств очевидцев шаровой молнии остаётся под сомнением. Сомнения в достоверности многих свидетельств осложняют изучение явления, а также создают почву для появления разных спекулятивно-сенсационных материалов, якобы связанных с этим явлением.

По свидетельствам очевидцев, шаровая молния обычно появляется в грозовую, штормовую погоду; зачастую (но не обязательно) наряду с обычными молниями. Чаще всего она как бы «выходит» из проводника или порождается обычными молниями при их разрядах, иногда спускается с облаков, в редких случаях — неожиданно появляется в воздухе или, как сообщают очевидцы, может "выйти" из какого-либо предмета (дерево, столб).

9. Постижерные изделия — это аксессуары, изготовленные из натуральных или искусственных волос. К ним относят парики, накладки, шиньоны, локоны, косы и так далее.

- Я словно вдруг проснулась от тяжелого сна, - пояснила она. - Сон, полный апатии, затянул меня. В юности смотрела на своих родителей, и не понимала их. Только презирала и думала, как можно быть такими скучными и приземленными? Без искорки, без желания осваивать новые пространства? И вот я уже сама и не заметила, как стала тяжелой на подъем, работа и семья превратились в ненавистную рутину, а я перестала верить в счастье. Ну, нет! – Женщина упрямо тряхнула длинными прядями. - Жизнь не заканчивается в 50-ть, не правда ли?

Эндрю надолго задумался, будто забыв про время и тот факт, что опаздывает на службу. Он  посмотрел на жену с улыбкой.

- Последнее дело, дорогая. Вчера сказал лейтенанту, что собираюсь на пенсию. Я всё решил. Съездим куда-нибудь на теплый пляж, отдохнем. Как насчет Калифорнии или даже Гаваев?

И не столь важно, как прозвучали ответные слова, главное ему сказали её глаза, в которых горели мягкие блуждающие лукавые огоньки.

В участке, а именно в их отделе, куда детектив прибыл с задержкой почти в час, царила не то чтобы неожиданная, но неприятная суета. Присутствовали новые люди. И они заметно отличались от рядовых полицейских. Как волки в собачьей стае. Их нахождение в одном помещении с полицейскими заставляло последних нервничать и вести себя не естественно энергично и громко, будто в стремлении показать, что всё у них тут схвачено, и никакая помощь от этих им не требуется. ФБР уже здесь, понял МакГрегор и скривился, подходя к группе сотрудников возле застекленного кабинета своего непосредственного руководителя.

Лейтенант о чем-то тихо разговаривал с незнакомцем в темном костюме. МакГрегор еще на подходе внимательно присмотрелся к нему со спины: поджарая фигура, скупые выверенные жесты, короткая стрижка; а когда тот повернулся, увидев движение глаз Филипса, детективу открылось и его запоминающее лицо. Будто вырезанное из сухого дерева, почти неподвижное, с тонкими бескровными губами, хищным острым носом и равнодушными глазами, оно напоминало скорее искусную подделку под человека – в нем не было ничего живого. Рядом стояли сержант Боб Ирвин и новый детектив Ричардсон, застыв как статуи. В двух шагах от них у кофейника терлись двое сотрудников ФБР.

- Познакомься, Энди! – приветствовал его Филипс. -  Специальный агент Этцель Блэкмор.

Блэкмор флегматично протянул узкую сухую ладонь и неожиданно крепко, как человек привычный к тяжестям, пожал руку МакГрегора.

- Ну, не буду ходить вокруг да около, - обратился он к детективу. – Вы, уверен, знали, что дело мы заберем. Все документы и отчеты уже подготовлены, но я бы хотел с вами лично поговорить.

МакГрегор кивнул.

- Где мы можем это сделать, лейтенант? – спросил агент Филипса.

- 10-й кабинет свободен, сэр, - ответил лейтенант, ловя взгляд МакГрегора. Но тот равнодушно пожал плечами.

Больше часа в этом кабинете ФБРовец, сидя напротив через стол, расспрашивал (да что уж там, едва ли не допрашивал!) детектива о подробностях дела, выпытывая, казалось бы, вообще не относящиеся к предмету мелочи и детали. Блэкмора интересовало решительно всё: погодные условия того дня, в какой именно позе лежал профессор Грин и был ли в крови его палец, которым он писал, откуда он знает про татуировки нацистов, что именно дословно сказал ему Бэйкер и так далее, и тому подобное, с умело перекрещивающимися неожиданными вопросами.

МакГрегор даже вспотел от такого нажима, что не осталось незамеченным.

- Алкоголь выходит, детектив? - едко усмехнулся, скривив тонкие губы, специальный агент. – Вам нужно отдохнуть.

Оставалось только согласно кивнуть. От его внимания не ускользнула интонация, которой агент выделил последние слова. И тупой увидел бы в них намек.

- Это всё, агент?

- А это всё? – с нажимом на всё задал вопрос Блэкмор.

МакГрегор снова кивнул. Ему остро хотелось на свежий воздух. И дело было не в допросе, а в неприятном липком внимании ФБРовца, который, то ли в силу своих природных данных, то ли вследствие отпечатка профессии, ковырялся в детективе так, словно подозревал того в измене супруге, взятках, убийстве Грина или ещё чего похуже.

- Вы свободны, - после небольшой паузы отпустил его агент, поднимаясь из-за стола. -Детектив, благодарю за сотрудничество.

Ему, в принципе, нечего было скрывать. Не сказал он лишь про сбежавшего пациента. Хотя, что он мог поведать?

Когда агенты ФБР, наконец, изволили покинуть 103-й участок Нью-йоркской полиции, детективы и сержант заперлись в кабинете Филипса.

- Ты в норме, Энди? – спросил лейтенант, глядя, как МакГрегор вытирает вспотевший лоб платком.

- Да, этот сукин сын заставил меня понервничать, а я уже давно не мальчик, и сам проводил сотни допросов! Умеет, чёрт! – невесело усмехнулся полицейский, складывая платок и выщелкивая сигарету.

- Ублюдок заносчивый! – высказал общее мнение Филипс. - Что думаешь делать? – спросил он МакГрегора.

- Ну, хочу найти пропавшего пациента. Кто как не он может что-то знать?

- Официально, ты помнишь, дело у ФБР, - нахмурился лейтенант, - так что смотри сам. Я закрою глаза. Но оно тебе надо? Ты собрался на пенсию, но всё равно.

- Надо, - детектив упрямо посмотрел в глаза начальнику. – Если что, придумаю что-нибудь.

Ричардсон откровенно хмыкнул, не сдержавшись.

- А показаний Бэйкера разве мало?

МакГрегор помахал в воздухе зажатой в пальцах сигаретой, роняя пепел.

- Да, точно. Надо позвонить в клинику. – Он повернул голову к Ирвину. – А что у тебя, Боб?

Сержант, грузный мужчина с большой проплешиной на голове и выделяющимися белыми усами, отращенными явно в противовес лысине, положил ладони на пояс с оружием и оттопырил локти.

- Ну, мои парни были у родителей Шнайдера и у его подружки, навестили пару друзей. Но никто - ничего. А еще у него, как оказалось, дядя – сенатор.

МакГрегор цокнул языком.

- Ну, тогда всё складывается. Вот у кого есть возможности вытащить пациента. Сбежать оттуда не возможно, уж поверьте. Навестим, пожалуй, родителей ещё раз. Эд, ты со мной?

- Поехали, - легко отозвался Ричардсон. – Прокатимся.

- Погодите, - остановил их лейтенант. - Меня вчера капитан спросил, не хочешь ли ты в отпуск? А я сказал, что ты и вовсе на пенсию собрался.

- А он?

- Тут же успокоился. Что-то тут не чисто, Энди. Будь осторожен.

- Конечно, старина!

Лейтенант похлопал его по плечу и проводил полицейских до двери.

Перед тем, как покинуть участок, МакГрегор позвонил в клинику директору Литтлби и поведал, что дело забрало ФБР.

- А Шнайдер что же? Вы его не будете искать?

- Нет, - солгал МакГрегор. - А как там Бэйкер этот?

- Увы, снова наступила острая фаза, - притворно вздохнул Литтлби.

- Понятно.

Детектив попрощался и повесил трубку. Чего-то подобного он и ожидал. Похоже, что всем, так или иначе, заткнули рот.

От участка детективы отъехали едва ли квартал, как МакГрегор попросил сидящего за рулем Ричардсона тормознуть.

- Остановись, Эдди, куплю газету.

Через минуту он вернулся в автомобиль и показал напарнику заголовок: статья на первой полосе называлась «Таинственная смерть известного психиатра». Детективы переглянулись.

Ричардсон уверенно влился в поток транспорта. Когда они немного отъехали, он скосил взгляд в зеркальце заднего вида.

- Видел, за нами едут? Dodge Charger черный?

МакГрегор сложил газету и закинул её на заднее сиденье.

- Да, от самого участка.

- ФБР? Что делать будем?

Полицейский равнодушно хмыкнул и, приопустив стекло, закурил.

- Ехать. А там посмотрим.

Однако стоило им съехать с основной дороги на тихую улочку, на которой располагался дом родителей Генриха Шнайдера, как их преследователь резко ускорился, а путь впереди преградил другой автомобиль, до того спокойно стоявший возле обочины.

Детективов мгновенно окружили вооруженные люди. Сработали так лихо, что МакГрегор счел разумным убрать руку с револьвера.

Он опустил стекло и молча уставился на незнакомцев в одинаковых серых плащах и шляпах-трильби (1), показав полицейский значок.

- Вы едете с нами, - сказал, как само собой разумеющееся, один из этих лихих парней, продолжая держать полицейских на прицеле. Значок он проигнорировал. – С вами хочет поговорить сенатор. Пройдите в ту машину.

Детективы обменялись тревожными взглядами. Пришлось вылезать из Форда и пересаживаться в светлый Plymouth belveder 1967 года. Но, что странно, оружие им оставили. Преследователи в Додже остались рядом с Фордом.

По пути их похитители (или кто они - сопровождающие?) зачем-то заехали в автомойку. Там один из парней в плащах и шляпах показал большим пальцем на выход, первым отрывая дверцу. Все вместе они вышли из машины и, пройдя неприметным ходом, прикрытым пленкой, пересели в синий Pontiac Firebird. Водитель повел Понтиак в другом направлении.

Вскоре они выехали за город. Свернули с шоссе.

По узкой асфальтовой дороге, минуя лес по краям, минут через пятнадцать подъехали к огороженному высоким кирпичным забором участку,  и уперлись в изящные ворота из металлического витого прута. Ворота открылись, снабженные электроприводом, пропуская автомобиль вглубь территории,  и вскоре открылся вид на огромный светлый двухэтажный дом с множеством окон в колониальном стиле (2).

Возле фонтана перед парадным входом были припаркованы пару дорогих автомобилей.

Детективы в сопровождении, скорее всего охранников сенатора, зашли в дом. Их встретил просторный холл с широкой лестницей, ведущей на второй этаж. Особняк внутри имел совсем иной интерьер: очевидно, хозяин дома выкупил здание 19-го века, оставив дом снаружи без изменений, зато внутри поменял решительно всё. Слишком уж был очевиден контраст.

Ричардсон присвистнул и покрутил головой, осматриваясь.

- Вам сюда, - один из охранников довольно бесцеремонно развернул детективов, схватив за рукава, в нужном направлении и показал налево.

Второй сопровождающий открыл дверь, приглашая войти.

Их ввели в просторное помещение с камином, в котором горел огонь. Охранники жестом указали на диван в центре гостиной.

Детективы, пока ожидали под присмотром охраны так любезно пригласившего их в гости сенатора, с любопытством осматривали интерьер зала с высоченным потолком, выдержанный в традициях викторианского стиля (3). На стенах хватало драпировок из парчи, картин в тяжелых массивных рамках, старинной изысканной мебели с подушками и экзотических элементов: индийский сундук, шкатулки, китайские вазы, восточные ковры, чучела животных, лампы с фигурным основанием из бронзы просто рябили в глазах. В углу, недалеко от напольных часов в виде замковой башни, после стеллажа для книг,  присутствовал даже полный набор рыцарских доспехов.  Пол покрывал паркет шоколадных оттенков и бордовый ковер из натуральной шерсти. Стены, оклеенные светло-коричневыми обоями, в тон парчовым драпировкам и тяжелым шторам, дополнительно были декорированы дубовыми панелями. Над всем этим убранством свисала громоздкая кованая люстра с электрическими лампочками. Интерьер, стоит признать, производил нужное впечатление.

Слегка скрипнула западная, напротив входа, дверь из букового массива, украшенная кованными элементами, и в зал вошел хозяин дома Рудольф Шнайдер, благообразного вида пожилой сухощавый мужчина, чисто выбритый и благоухающий дорогим парфюмом. Одет он был в неброский темно-синий костюм в полоску. Когда сенатор присел в кресло напротив них, детективы смогли его рассмотреть. Седые короткие волосы, брови домиком. Глубоко посаженые глаза неопределенного цвета.  Перед ними был скорее преподаватель захудалого колледжа на пенсии, если переодеть сенатора и встретиться с ним случайно где-то на улице. Вот только в глазах таилась сила и властность. Уверенные движения хозяина положения не оставляли сомнений, кто тут главный.

- Выпьете что-нибудь? – спросил он гостей, широко и привычно улыбаясь, словно обращался к избирателям. – Односолодовый виски из Кентукки – рекомендую. – Сенатор протянул руку к низкому столику рядом с креслом и наполнил три бокала из квадратного прозрачного графина.

МакГрегор кивнул с энтузиазмом. Разговор с агентом в участке, невежливая охрана сенатора и погода за окном делали этот виски крайне желанным. Ещё он знал, что вряд ли когда-нибудь ещё попробует такой алкоголь.

- К чему этот спектакль? – задал детектив вполне уместный вопрос в данных обстоятельствах. Он успел сделать глоток виски и покатать его во рту, давая возможность раскрыться букету напитка.

- А вы, Эндрю, всё не угомонитесь? – Шнайдер шуточно отсалютовал бокалом, сверля полицейского взглядом. - Разве дело не передали ФБР?

- И всё же? – он проигнорировал предупреждение в глазах сенатора.

- Нужно было убедиться, что за вами нет хвоста.

- Откуда вы знаете про ФБР, сэр? – спросил Ричардсон, ожив, и только сейчас потянувшись к выпивке.

Сенатор повернул к нему голову и внимательно посмотрел полицейскому в глаза, будто его изучая.

- У меня большие связи. И вот вам мой совет: забудьте про это дело, оно вам не по зубам.

- Хм-м, - с сомнением протянул МакГрегор.

Атмосфера его полностью расслабила, заставив забыть про условности. Такое чувство, будто он встретился с друзьями, чтобы обсудить последние новости, а тут ему вдруг довольно резко заявляют, что не его это ума дело.

- Вы собрались на пенсию – вот и славно! А вы, молодой человек, не портите себе карьеру.

- Не очень вас понимаю, если честно, - отреагировал Эдвард Ричардсон. – Причем тут моя карьера?

- Прежде чем забыть, хотелось бы знать, что именно, - вставил Эндрю.

- Нужны ответы? – усмехнулся Шнайдер, игнорируя риторический вопрос молодого детектива. - Понимаю. Но правда вам не понравится.

- Раз уж мы тут, то будьте любезны, поясните, о чем вы, сенатор?

МакГрегор одним глотком допил спиртное и демонстративно закинул ногу на ногу, откидываясь на подушках, словно показывая, что никуда не торопится, и что никуда не уйдет, пока не получит ответы.

- Вы же ищете пропавшего пациента, Генриха Шнайдера, моего племянника? Само собой, я не мог позволить парню пропасть там.

В камине стрельнуло полено. МакГрегор посмотрел на пламя и достал сигареты.

- Да, понимаю, - сказал он, - но в первую очередь меня интересуют подробности смерти доктора Грина. Генрих – подозреваемый.

- Не туда копаете, детектив! – эмоционально воскликнул сенатор. - Грина убили, чтобы обрубить концы, так как он единственный, кто мог что-то поведать общественности про бесчеловечные опыты нацистов под прикрытием заинтересованных лиц из правительства.

- Вы знаете, кто?

- А вы не догадываетесь? Неужели вы думаете, что всё это без внимания (еще со времен концлагеря) вот так просто оставило бы ЦРУ? Неужели опыты в клинике проходили без пристального внимания директора Литтлби? Кто же оставит такие перспективные разработки? Это с первым, хм, клиентом, с Хоффманном – он же Бэйкер - вышло случайно. Дальше Освальд Грин действовал уже сознательно, что быстро – особенно, ещё ранее, в свете его поисков одной очень важной пластинки – попало в сферу внимания ответственных за сохранение тайны людей.

Сенатор подвинул массивную пепельницу из бронзы. МакГрегор закурил и щелкнул ногтем по опустевшему бокалу.

- А где, всё же, сбежавший? Точнее…

- Да, мои люди подкупили охрану, где-то надавили, - правильно понял его Рудольф Шнайдер. -  Никому уже его не найти, он в частной клинике в Европе на реабилитации. У юноши, стоит признать, проблемы с психикой, поэтому его родители  и обратились к известному психиатру, надеясь на адекватное лечение. Вот только Освальд Грин принял Генриха не за того. Мы ведь с братом покинул Германию ещё в 35-м году, не согласные с политикой Гитлера. Генрих, правда, уже родился здесь, в Америке, но – вот странно – проникся идеями Гитлера на американской земле. Бывает. Юношеская блажь, не более. Так что он, видимо, что-то не то сказал на сеансе, и Грин принял его за нациста, не пожелав даже разобраться, как следует. Мальчик – жертва, а не убийца.

- Хорошо, - кивнул детектив, соглашаясь. - Но кто тогда убил Грина?

- Как кто? – высказал искреннее недоумение сенатор. – Cui bono: смотри, кому выгодно. Виноват в убийстве директор. Он, само собой, не тот, за кого себя выдает. Кто он, по-вашему?

- Вот как? И кто он? – удивился МакГрегор.

- Ганс-Юрген фон Клейст, штурмбанфюрер СС, представитель прусского баронского рода, занимавший не последний пост в некой организации Аненербе (4). Известен вам такой институт? Нет? Чем они только не занимались! К примеру, зондеркоманда «Х» (немецкая «H»). У них ушло немало времени на создание картотеки ведьм и сбор данных о ведовских процессах. Руководитель — Рудольф Левин. С 1941 г. Левин возглавлял подотдел C3 7-го управления РСХА - «Главное имперское управление безопасности» (Reichssicherheitshauptamt). Так называлась центральная служба разведки, контрразведки и репрессий в фашистской Германии. После расформирования зондеркоманды (19 января 1944 г.), к слову, следы Левина теряются.

Ещё: отделение исследований оккультных наук. Исследования велись по парапсихологии, спиритизму, оккультизму и другим официально запрещённым в Германии наукам.

Был также учебно-исследовательский отдел рунологии.  Что уж там, символ СС – это Siegrune, руна «Зиг», атрибут бога войны Тора. Знак власти, энергии, борьбы и смерти.

Как видите, там довольно-таки гремучая смесь.

- Допустим. Но почему вы уверены, что это он убийца? Где доказательства?

- Прослушка его разговоров, - веско ответил сенатор.

- Хорошо. Тогда еще вопрос: почему не прибегли к своим связям, и просто не вытащили оттуда племянника? Что-то тут, простите, не сходится.

- Освальд заупрямился. На него не хотели давить. Я пытался решить вопрос официально. В том числе и через стороннюю экспертизу. Но это ставило под удар репутацию известного психиатра. В общем, сделать это было можно только путем долгих переговоров. В этой схеме моё слово далеко не решающее. Поэтому я решил поступить по-своему, пока не стало поздно. Родителям не нужен недееспособный сын. А когда всё было уже организовано, я узнал позднее и о смерти профессора. Кто же знал? По факту Клейст проявил инициативу, и ему это сошло с рук, как вы уже поняли.

В воздухе повисла тишина. Потрескивали поленья в камине. Шнайдер наполнил опустевшие бокалы.

МакГрегор обдумывал полученную информацию. Всё это, конечно, звучало дико, но вполне соотносилось с дневниками профессора. Видимо, и с его характером.

- Но как он это смог, Клейст этот ваш? Я имею в виду убийство в запертой комнате в доме Грина. Следов-то никаких!

- Кто знает? – Шнайдер хитро посмотрел на полицейского. – Думаю, что-то вы подозреваете, детектив. Тут не обошлось без мистики. И не важно, верим мы в это или нет.

- Пожалуй, - причмокнул губами МакГрегор. – Но способ не ясен. Почему же тогда позволили изъять записи профессора? Впрочем, они и были не полные. Значит, их успели проверить?

- По сути, да.  Это сейчас пустышка. С этим не пойдешь в суд, а разве что в какую-нибудь паршивую газетку.

- Вы вообще в курсе, что там творится? – спросил Ричардсон, подвигаясь ближе. Он, в отличие от слегка флегматичного и уставшего от жизни МакГрегора, ловил каждое слово.

Сенатор улыбнулся и сделал небольшой глоток виски, зажмурившись от удовольствия. Он, как и МакГрегор, предпочитал смотреть на ситуацию под своим углом. Как на нечто, не имеющее к нему ни малейшего отношения, хоть это и не совсем было правдой.

- Директор ФБР мой старый друг, так что ответ – да. Это всё – я про эксперименты - служит нашим общим интересам.

- Вашим лично? – уточнил Ричардсон.

- Да уж! – откровенно усмехнулся Шнайдер. – Мне лично с этого какая польза? Считайте, всё происходит в интересах страны и правительства, на службе у которого мы, - он подчеркнул это «мы», - все и находимся. Так что, снова скажу: забудьте.

- То есть, вы в курсе, что там пытают людей, и ничего не делаете?! – Ричардсон от волнения даже слегка повысил голос.

Казалось, Шнайдер искренне удивился. Во всяком случае, на его лице отражалось подходящее случаю выражение недоумения.

- А какое мне дело до кучки нацистских преступников? Давайте уж откровенно!

Молодой детектив не выдержал:

- Но ведь существует же закон в этой самой стране, которой, как вы заметили, все мы служим!

Сенатор рассмеялся.

- Не будьте наивным! – Шнайдер резко замолчал и принялся смаковать виски. - Я удовлетворил ваше любопытство?

- Вы могли этого не делать, - заметил МакГрегор. - Так зачем?

- Ну-у, - протянул Шнайдер, меняя позу на более собранную, - считайте, это мой гражданский долг или сознательность. Либо я вам просто симпатизирую, и не хочу, чтобы вы с горяча наломали дров.

МакГрегор вежливо улыбнулся в ответ.

- «Или же приглашение к действию», - подумал, но вслух ничего не сказал.

- Если на этом всё, то вас отвезут обратно. – Сенатор поставил бокал на столик, давая понять, что разговор подошел к концу. - Хорошего дня, господа полицейские! У меня скоро важная встреча.

МакГрегор нехотя поднялся, успев разнежиться в удобном старинном диване. Что уж тут говорить: атмосфера располагала к расслабленной долгой беседе. Но, увы.

Шнайдер пожал детективам руки и дал знак охране, как по команде тихими тенями показавшимися в конце гостиной.

Одержимые - 4 (Финал 2\2)

(сноски в конце следующей части)

Группа была поделена на наблюдателей (вели учет препаратов, записывали изменения) и бардонавтов, как мы решили назвать путешественников за грань. Последовали эксперименты с различными веществами: галлюциногенные грибы, опий, гашиш, амфетамин и многое другое. Аяуяска (9) - отвар шаманов индейских племен бассейна Амазонки - давала лучший и стабильный эффект, длящийся 8 – 10 часов. Испытывали также такие подходы, как медитация, гипноз, ритмическую музыку и т.д. – всё, разумеется, в сочетании с препаратами. Замечу, что без особых тибетских мантр вряд ли бы мы так далеко продвинулись. Точнее, результаты были и от гипноза с наркотиками, но не до такой степени глубины, как необходимо.

Вначале мы испытывали спиритуалистов и медиумов, но данные полученные от них в трансе, честно говоря, были сомнительны. Вызванные якобы ими духи умерших известных людей не выдерживали вопросов от тех, кто хорошо знал биографию, скажем, Гёте. Впрочем, кое-что получалось, и, в целом, спиритические сеансы подготавливали почву в умах исследователей и настраивали на нужный лад.

Первая проблема, которая встала перед группой – стабилизировать состояние, после того как была подобрана оптимальная доза. Отделить галлюцинации от настоящих образов. Добиться единства получаемых образов. В этом помогала книга Бардо Тхёдол, подробно описывавшая психические явления, сопровождающие последние мгновения жизни. Это тот момент, когда душа готовится к переходу в иное состояние.

Но главной проблемой было сохранение внутреннего постоянства: не дать себе увлечься мыслью о том, что ты возможно уже умер, умираешь или это просто сон. Нужно было научиться не обращать внимания на галлюцинации, рождаемые прижизненным опытом – этот опыт всегда представал в виде ловушек, и стоило только потерять концентрацию и начать думать, к примеру, о пропавших или погибших родственниках, как опыт был провален. Бардонавт проводил часы, заново переживая свои личные драмы. Но, ни на шаг не приближался к той грани, за которой и существовал тот незримый мир духов.

Тяжело было не бередить чувства (ведь всем нам досталось), проходить сквозь волны переживаний, с такой готовностью способные увлечь и поглотить. Всевозможные «кармические видения» сбивали с пути, бардонавт сталкивался со своими страхами, и тогда мирные, и гневные божества, как персонификации,  являлись во всевозможных ужасающих и отвратительных обличьях.

Через всё это мы постепенно учились проходить, ведь, по сути, речь шла в определенном смысле о подлинном опыте смерти – смерти Эго, которое  мусульманские суфии называют  фана ("уничтожение"), а средневековые еврейские каббалисты  -"поцелуем смерти".

Я помню, как после общих медитаций, упражнений на концентрацию и препаратов  под ритмичное пение тибетских монахов пластом лежали подопытные. Едва слышимое поверхностное редкое дыхание, бледные кожные покровы и закатившиеся глаза, так что виднелись только белки – живые мертвецы! – всё это являлось признаками глубокого погружения в транс.

Как не удивительно, но первым, у кого случился  контакт, был раввин Аарон Вольф. После пробуждения он воскликнул: «Я видел! Видел Стражей!». Это означало, что ему удалось, наконец, преодолеть все ловушки.

- Как тебе это удалось? – спросили мы его.

- Нужно пройти зеленые концентрические круги. Красные волны – чувственное удовольствие – игнорировать, идти дальше.

Тут стоить отметить, что многие начальные видения носили геометрический характер, напоминая мандалы (10).

- Что именно ты делал?

- Молился, - выдохнул обессилено раввин.

Продвигаться дальше стало легче. Постепенно, медленно, но верно. Всё происходящее с нами можно было принять за массовый психоз, если бы не последовавшие события, которые невозможно объяснить наркотиками или сумасшествием. Мы, грубо говоря, не только открыли дверь в иной мир и протоптали в неведомый до сих пор лес тропинку, но и умудрились там устроить нечто вроде временного лагеря. А уже оттуда нам открывался – условно - вид с горы на долину смерти. Туда вниз шла опасная дорога - туда боялись ходить все. Там царило нечто иррациональное: полный хаос бессознательного, грозящий тебя засосать, поглотить и полностью лишить ощущения «я».

Все мы по очереди погружались в транс. Все видели зеленые и красные огни покровов, а также уходящие в никуда разноцветные лучи дорог. Видели безмолвных Стражей Тайн, бесстрастно наблюдавших за нами. Впрочем, это нам так казалось. Стражи просто ждали, когда мы совершим ошибку.

А там всё было иное. Мне сложно объяснить увиденное в этой долине привычными терминами. При всей общности видений – я имею в виду принципы прохождения через бардо – восприятие у каждого экспериментатора было своё. Так, кому-то Стражи представали в виде сфинксов, а кому-то в виде древних каменных статуй старцев или монахов. Мы просто понимали, когда говорили «я видел Стража», о чём именно идет речь: о некой силе или определенной функции.

Там, в сумрачной долине Смерти,  летали смутные тени, бродили неприкаянные души -  и стоило с ними неосторожно заговорить, как бардонавт рисковал навсегда остаться там, потерянный и забывшийся, пока его тело продолжало бы лежать в глубоком не проходящем сне, сулившим вскоре смерть от истощения. Тогда же мы догадались встречаться возле линии Стражей и ходить двойками.

Но появился и обратный эффект. Начались проблемы с психикой у некоторых исследователей. Несколько человек сошли с ума, еще три участника опытов умерли от наркотиков – не выдерживало сердце.

Но самое страшное это то, что мы невольно открыли дверь. И теперь не только мы могли туда входить и выходить. Многие мертвецы, духи тех, кто застрял в этом Лимбе, отчаянно хотели жить и рвались обратно в материальный мир, занимая в человеке всё свободное пространство. Иногда их было крайне много, и тогда одержимые говорили многими голосами на разных языках. Нацисты расстреливали таких, взамен приводя новых заключенных.

Мы научились закрывать за собой врата. Работа шла. Ключ был найден.

И тогда же герр Хоффман потребовал найти там генерала,  дав срок неделю. В марте 1943 года гитлеровские войска 9-й полевой армии немецкой группы армий «Центр» спешно, после долгих кровопролитных боёв, спешно отступали под Ржевом. Генерал Курц Майер вместе с несколькими офицерами был убит. А только они знали местонахождение секретных документов, которые не успели вывезти. Необходимо было узнать их местоположение прежде, чем до них доберутся советские войска.

Нам удалось найти его дух и вступить с ним в контакт. Задача была выполнена. Генералу казалось, что всё это просто сон.

Итак, рабочий метод был найден и опробован, что не могло не радовать лагерное начальство. Отчеты, информация и данные о пропавших документах срочно  отправились на самый верх.

Вот только вскоре начались настоящие сложности – будто бы до этого их было мало. Один из бардонавтов стал проводником для какого-то кровожадного демона. И если в случае с обычными духами человеку грозило максимум безумие, то теперешний одержимый дал себе волю и откровенно разбушевался. Он убил – зубами впиваясь в шею - пять человек из группы. Ворвавшаяся охрана далеко не сразу смогла его убить, буквально нашпиговав свинцом.

Это событие подсказало нацистам очевидный факт: нужно сделать из людей оружие. Опыты пошли и в этом направлении. Былого веселья, а также исследовательского интереса больше ни у кого не осталось. В бараке пахло страхом, мертвечиной и ещё чем-то странным, напоминающим мокрые тухлые тряпки.

Группу постоянно дополняли. Вновь прибывших, заковав в кандалы, заставляли искать за гранью демонов и призывать их занять тела. Не всегда это выходило гладко. Тех, кому удавалось без проблем стать по-настоящему одержимыми, сажали в клетки и отправляли на фронт, где сбрасывали в тыл советских войск, чтобы демоны могли свободно творить свои непотребства, всласть убивая и утоляя нечеловеческую жажду крови.

А вот иные проводники бродили, потерянные и полубезумные, среди деревянных нар. Они плакали и что-то бормотали. Не взирая на кандалы, они могли неожиданно впиться зубами в горло спящим и начать лакать, как собаки, кровь. Их ждал либо расстрел, либо газовая камера, так как эти одержимые были непредсказуемы, и некоторые из них могли по нескольку дней никак себя не проявлять, прежде чем, едва ли не буквально, сорваться с цепи.

Всеми нами постепенно овладевал ужас. Кто-то пытался симулировать одержимость, надеясь позднее сдаться русским. Иные перегрызали себе вены.

Тогда же за беглецами (духами и демонами) стал приходить Палач. Я лично видел, как изменилось лицо моего соседа Йоселя – оно исказилось таким ужасом, что мне стало не по себе, - когда он почувствовал приближение этой сущности, чья работа состояла в наказании тех, кто заслуживал кары. Йосель только и успел что прошептать «мама», как из его глаз, ушей и рта хлынула кровь. С оглушающим треском выворачивались конечности в суставах. Медленно-медленно, причиняя невыразимые муки. А плоть его будто вскипала под кожей. Тех, кто пытался вначале помочь страдальцу, позднее ждало наказание, и вскоре все мы поняли, что нельзя мешать Палачу забирать своих жертв.

В чем была наша вина? Бардонавтов Палач наказывал за то, что самовольно нарушили границу, преступили древние законы мироздания. За грань можно было попасть только после смерти. Живым там не место. Как и мертвым – здесь, у нас.

Да, эксперименты вышли из-под контроля, и результаты были далеки от совершенства, но нацистам казались невероятно перспективными. Поэтому, кого угрозами, а кого пытками, - всех заставляли продолжать эти опасные опыты.

От отчаяния несколько человек прибегли к одному очень сомнительному средству. А именно: вышли как-то на группу шедим. Шеды крайне непредсказуемые духи. Нельзя сказать, что они дружелюбные или злые. Каждый из них, предполагаю, преследовал свою цель и волен был обманывать и поступать по своему разумению.

Первым, кто заключил контракт, стал Самсон Цунц. Я видел и слышал, как булькала у него кровь в горле, когда шед занял его тело и говорил с ним.

- А-а-а-а, - стонал от боли Самсон, полностью парализованный присутствием в теле чужой воли. - Что ты хочешь, шед? – вопрошал он снова и снова, захлебываясь собственной кровью.

- Договор крови, – таков был ему ответ.

- А я требую мести! – зло выкрикнул Самсон, собравшись с силами.

И только тогда кровотечение остановилось, а Цунц с перекошенным лицом, в котором уже не было ничего от того веселого парня, что шутил на лекциях ныне покойного профессора Вейхмана, вырвался наружу из барака и принялся убивать лагерную охрану.

Очень долго слышались крики боли и стрельба снаружи, пока Самсона не расстреляли из пулемета.

Таковы были шедим.

Я и сам успел заключить контракт с шедом на 50 лет, выпросив себе здоровье и долголетие. Какова была плата? О, позднее он всё устроил!

Проект с участием узников во избежание подобных эксцессов стали сворачивать, взамен используя добровольцев из СС. Почему не расстреляли нас, как свидетелей? В живых оставили далеко не всех, конечно. Оставшихся использовали как проводников за грань, чтобы мы могли обучать и наставлять новых бардонавтов.

А потом до нас дошли слухи, что нацисты проигрывают войну, и что союзники уже близко. Тогда СС-совцы выгнали всех из лагеря и устроили нам так называемую «дорогу смерти» (11), когда толпы изможденных узников гнали и гнали вперед, расстреливая и топча самых слабых и отстающих. К счастью, нас спасли советские войска. Увы, но часть лагерной охраны сумела сбежать.

Я же, как не трудно догадаться, выжил, переехал в Штаты, выучился и продолжил опыты, используя лагерные наработки для того, чтобы лечить людей. А вот когда мне попался в руки сам Хоффманн (невольно подсказав путь таким образом), и я сделал его проводником, чтобы он впоследствии помогал мне терзать вновь встречающихся нацистов (подселяя к ним злых духов), вот тогда же на меня вышли они и предл…».

***

МакГрегор, вытерев лоб от пота и подняв голову от записей (к которым перешли после прослушивания кассет), поймал изумленный и озабоченный взгляд Ричардсона. Под глазами у того пролегли тени.

- Неужели это правда? – прошептал полицейский. – Разве такое возможно?

- Не знаю, - глухо ответил МакГрегор, закуривая и с наслаждением затягиваясь горьким дымом. – Я не знаю, что это: бред сумасшедшего и наркомана, или же подлинные воспоминания?

Эд также закурил и покачал головой.

- А записи-то, похоже, не полные.

- Да, - кивнул детектив, - и я догадываюсь, кто мог выкрасть остальное.

Задумавшись на минуту, он снял трубку телефона и позвонил Сандре Дево, которая, не смотря на поздний час, всё еще находилась на рабочем месте.

- Сандра, у меня такой вопрос: у доктора Грина были  повреждены суставы?

От её ответа и пронзившей его догадки, МакГрегор вздрогнул и, поблагодарив и не слушая дальнейших вопросов, завершил звонок.

- Пожалуй, хватит на сегодня, - сказал он напарнику. – Завтра с утра продолжим.

- Что она сказала?

- «Да», - ответил детектив, туша сигарету в переполненной пепельнице и поднимаясь из-за стола.

Одержимые - 4 (финал 1\2)

Сноски:
1 С 1 сентября 1942 и до конца войны был комендантом концлагеря Заксенхаузен

2 Карл Гу́став Юнг (26 июля 1875, Кесвиль, Тургау, Швейцария — 6 июня 1961, Кюснахт, Цюрих, Швейцария) — швейцарский психолог и психиатр, педагог, основоположник аналитической психологии. С 1907 по 1912 год был близким соратником Зигмунда Фрейда.

Задачей аналитической психологии Юнг считал толкование архетипических образов, возникающих у пациентов. Юнг развил учение о коллективном бессознательном, в образах (архетипах) которого видел источник общечеловеческой символики, в том числе мифов и сновидений («Метаморфозы и символы либидо»). Цель психотерапии согласно Юнгу — осуществление индивидуации личности.

3 Термин был введён Юнгом в 1916 году в статье «Структура бессознательного» («Über das Unbewußte und seine Inhalte», CW 7) и является центральным понятием аналитической психологии. Позднее заменён им на более точный термин «объективная психика», а впоследствии на «трансперсональное бессознательное».

4 Гео́ргий Ива́нович Гурджи́ев (14 января 1866 года, Александрополь, Российская империя (ныне Гюмри, Армения) — 29 октября 1949, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — российский философ и мистик тюрско-армянского происхождения.

Учился в тифлисской духовной семинарии (на священника), но, не удовлетворившись христианским подходом к жизни, стал заниматься самостоятельными религиозными поисками. С головой окунулся в бывшие тогда популярными теософию и нео-оккультизм, экстрасенсорику, медитацию, гипноз, йогу.

В поисках «утраченных на западе сакральных знаний», много путешествовал по Востоку. Предположительно несколько раз (1899—1900 и 1906—1907) посещал суфийское Сармунское братство, околоисламскую секту с трёхтысячелетней историей (то есть старше самого ислама), о которой известно только со слов Гурджиева.

Основал «Институт гармонического развития человека» (1919—1922), чья деятельность была посвящена личностному росту человека, его сознания и бытия в повседневной жизни.

Его авторская методология саморазвития среди учеников и последователей получила название «Система Гурджиева» или «Учение Гурджиева».

Тема связи Гитлера с Гурджиевым также является одной из "вечных". Известно, что Гурджиев был знаком с Гитлером и другими основоположниками национал-социализма. Фактически Гурджиев в течение определенного времени работал с ними. Сохранились фотографии начала 30-х годов, подтверждающие это обстоятельство. Свастика как символ национал-социализма также появилась при непосредственном участии Гурджиева.

Одним из учеников Гурджиева в 20-е годы был Карл фон Штюльпнагель. Уже в 30-е, когда бывший ученик шёл по улице в сопровождении двух эсэсовцев с собаками, Гурджиев дал ему пинка со словами "Recollection!" (Помни!). Гурджиев повел себя как дзэнский учитель, бьющий ученика палкой для пробуждения. В 1944-м году Штюлпнагель, уже генерал-полковник пехоты, стал участником заговора против Гитлера. По воспоминаниям, перед расстрелом ученик Гурджиева сохранил "солдатскую выправку". (возможно, что всё это выдумки – прим. автора).

5 Тибе́тская экспеди́ция наци́стской Герма́нии — немецкая научно-исследовательская экспедиция в Тибет под эгидой организации Аненербе, предпринятая в мае 1938 — августе 1939 года под руководством учёного Эрнста Шефера. Представители экспедиции посетили священные города Тибета Лхасу и Шигадзе, где получили полное собрание буддийского религиозного свода Ганджур (108 томов), образцы мандал и другие древние тексты.

6 Астрал – это мистическое измерение или плоскость существования, которая считается параллельной физическому миру и не доступной обычным физическим средствам восприятия. В различных верованиях и убеждениях астрал представляется миром, куда душа переходит после смерти тела, или местом, где душа путешествует во время сновидений или определенных трансовых состояний. Считается, что в астрале присутствуют различные формы сознания и духовные сущности.

7 Папю́с, настоящее имя Жерар Анаклет Венсан Анко́сс или Энко́сс (13 июля 1865, Ла-Корунья, Галисия — 25 октября 1916, Париж) — известный французский оккультист, масон, розенкрейцер; врач по образованию; основатель ордена мартинистов и член «Каббалистического ордена Розы†Креста»; автор более 400 статей и 25 книг по магии и каббале; автор знаменитой системы карт Таро; видная фигура в различных оккультных организациях и парижских спиритуалистических и литературных кругах конца XIX и начала XX столетий.

8 Микроко́см, или микроко́смос (от греч. μικρός, малый, и от греч. κόσμος, порядок, мир, вселенная), — в античной натурфилософии понимание человека как вселенной (макрокосм) в миниатюре. Эта концепция известна во многих развитых мистических учениях и служит основой для множества метафизических теорий, согласно которым процессы, происходящие внутри человека, аналогичны вселенским процессам и подчиняются тем же самым законам. Концепция аналогии микрокосма и макрокосма усматривается также мифологами в космогонических мифах о создании мира из тела Первочеловека.

9 Аяуа́ска (айауаска, айаваска, аяваска; кечуа ayawaska; МФА [a.ja.ˈwas.ka]; исп. ayahuasca; порт. hoasca; «лиана ду́хов», «лиана мёртвых»; aya — дух, душа; waska — лиана) — напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племён бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами» (манинкари) в целях получения практических знаний об окружающей природе и достижения организмом человека целительных способностей. Основной компонент этого напитка — псевдо эфедрин Банистериопсис каапи (Banisteriopsis caapi).

Важная составляющая — шаманские песни, ikaros, как звуковые вибрации — шаман наблюдает за «путешествием» и по возможности корректирует его. Считается, что приём настоящей аяуаски без шамана-курандеро может иметь плачевные последствия.

Аяуаска поднимает самые глубинные слои бессознательного, страхи и переживания

Острый психотический эффект вещества длится около 8-10 часов и включает интенсивные перцептивные, когнитивные, эмоциональные и аффективные изменения.

10 Ма́ндала, манда́ла (санскр. maṇḍala — круг; тибет. «килкхор» — центр и окружность) — симметричный рисунок в тантрической йоге буддизма и индуизма, в общем смысле символизирующий мир, вселенную.

11 21 апреля 1945 года, в соответствии с отданным приказом, начался марш смерти. Предполагалось свыше 30 тысяч узников колоннами по 500 человек перебросить на берег Балтийского моря, погрузить на баржи, вывезти в открытое море и затопить. Отстававших и обессилевших на марше расстреливали. Так, в лесу у Белова в Мекленбурге было расстреляно несколько сотен узников. Задуманное массовое уничтожение узников, однако, осуществить не удалось — в первых числах мая 1945 года советские войска освободили их на марше.

Нью-Йорк, 1961 год.

Прием психотерапевта доктора Освальда Грина подходил к концу, оставался лишь один последний на сегодня пациент. Внутренне он уже предвкушал семейный ужин в новом доме, недавно купленном в Квинсе. Кэролин обещала приготовить мясной рулет. Хорошо бы сегодня купить ей цветы, а близнецам Алексу и Саре на восьмилетие – велосипеды, раз обещал.

В кабинет вошел, вежливо постучавшись, высокий стройный мужчина с темными густыми волосами с легкой проседью и пронзительными голубыми глазами. Узкое породистое лицо зачем-то уродовали пышные вислые усы. Запоминающаяся внешность. Но явно создана искусственно.

Освальд сразу узнал его: достаточно убрать эти нелепые усы и перекрасить волосы. Глаза – да, их просто так не спрячешь. Но пациент перед встречей с врачом снял затемненные очки, и этим выдал себя полностью.

Затряслись руки. Чтобы не показать этого, Освальд прокашлялся и закурил. Зачем-то пошуршал бумагами и подвигал ящиками стола, делая вид, будто что-то ищет.

- Добрый вечер, мистер Бэйкер! Проходите! – самообладание вернулась. А он был уверен, что проработал эти травмы до конца.

Вошедший мужчина в темном костюме-тройке кивнул и присел на кушетку.

- Курите, если хотите, - разрешил психотерапевт, показывая на квадратный темный стеклянный столик рядом, увенчанный массивной хрустальной пепельницей. – Вы первый раз на приеме у специалиста?

Скотт Бэйкер неожиданно чихнул, когда его ноздрей коснулся табачный дым, и виновато улыбнулся.

- Да, впервые, - ответил он сильным звучным голосом. «Привычным отдавать команды», - подумал Освальд. – Не совсем представляю, как это будет.

Пациент извлек из кармана пиджака изящный серебряный портсигар и достал тонкую сигарету без фильтра. Прикурил от небольшой круглой зажигалки – дорогая стильная вещица бросалась в глаза.

- Мы просто побеседуем. Для начала уточните, какие у вас жалобы, чтобы я знал, с чем мы работаем. Потом поговорим – в удобной для вас форме. Как правило, посетители ложатся на кушетку и рассказывают о себе. При этом я нахожусь вне поля их видимости. Некоторые, напротив, предпочитают общение лицом к лицу.

- Хм, жалобы? Проблемы со сном, пожалуй. Бывает, кошмары снятся. Потом долго не уснуть. Тревога беспричинная. Всё это начало мешать работе.

Мистер Бэйкер разлегся на кушетке и зевнул.

- С чего начнем? Рассказать про детство?

- Нет, это стереотип. Начните произвольно. С чего сами пожелаете. Расскажите про сны, например. Или как прошел день.

- Хорошо, я понял.

- Schönes Wetter heute! – неожиданно произнес доктор Грин.

- Простите, что вы сказали? – откликнулся, как ни в чем не бывало, Скотт Бэйкер.

- Сегодня хорошая погода, - ответил доктор. – Вы не против, если я поставлю пластинку? Это поможет вам снять напряжение.

- Конечно.

Освальд Грин воспользовался возможностью, чтобы, не вызывая подозрений, встать из-за стола, из отделения которого он уже успел достать шприц. Лекарство он держал на всякий случай, вдруг кому-то из пациентов станет дурно или возникнут нежелательные реакции. Сейчас аминазин (1) пригодился как нельзя кстати.

Укол в шею для мистера Бэйкера стал полной неожиданностью. Он было дернулся с кушетки, но сильные руки врача удержали его на месте.

- Не волнуйтесь так, герр Хоффманн, - жестко сказал Грин по-немецки, продолжая удерживать затихающего клиента. – Послушайте лучше музыку.

Спеленав Хоффманна ремнями, доктор Грин включил проигрыватель. Едва послышалось ритмичное пение тибетских монахов, как пациент слабо задергался в путах.

- О! Вижу, вы узнали запись? "Ом-ваи-гав-шуи-яуф-яу-диу-джаи-пхат" (2) – произнес Грин тибетскую мантру, подпевая монахам. – Но не узнали меня, герр оберштурмфюрер Ганс-Ульрих Хоффманн! Я, как и вы, сменил имя, и был всего лишь одним из многих евреев подопытных – зачем меня запоминать, не правда ли?

Фальшивый мистер Бэйкер беспомощно застонал.

- Кстати, не представляете, каких трудов и денег мне стоило разыскать эту пластинку, пришлось прибегнуть ко всем связям!

Доктор Грин приблизился к плененному немцу и внимательно, не мигая, посмотрел тому в глаза.

- А сейчас вы уснете, герр Хоффманн. – Освальд Грин щелкнул пальцами, погружая немца в транс. – Я познакомлю вас с еврейской магией. Плохой сон вам больше не грозит. – Изменив голос на более грубый, он начал произносить заклинание: - Меонен Менахеш Мехашшеф Хобхер хебхер Шоел обх Дореш эль хамметим эль Шед аль Шедим…

Из носа оберштурмфюрера потекли тонкие струйки крови, а тело стали сотрясать конвульсии…

***

- То есть, вы утверждаете, что доктор Грин ввел вас в транс, заставил сойти с ума с помощью гипноза и упек сюда? – детектив МакГрегор остро взглянул на сидящего на кушетке тощего высокого мужчину с  блеклыми голубыми глазами, с синяками под ними и осунувшимся лицом. – Просто так, ни за что?

- Да! Он настоящий псих! Он пичкал нас наркотиками, бил током и бог знает что еще!

- И вы не имеете никакого отношения к СС? Вы нацист, мистер Бэйкер?

- Я немец, и что с того? По происхождению. – Пациент упрямо взглянул на детектива. - Я теперь американец (3).  Да, работал пекарем в концлагере (4), но не более того! Но я сотрудничал с вашими властями! Время было такое, поймите! Все там, в Германии, такие были, у нас выбора не было! Да вот хоть спросите… - Бэйкер прикусил язык и беспомощно заводил взглядом по стенам, будто видел их впервые. -  Я бы хотел поговорить со своими родственниками и кем-нибудь из властей!

Детектив, от внимания которого не укрылся взгляд, брошенный Бэйкером на директора клиники - в нем читался ужас, согласно кивнул.

- Ну, это я вам устрою, но пока оставайтесь здесь…

- Здесь?! Но…

МакГрегор вопросительно взглянул на директора. Тот покачал головой.

- Можем только перевести временно в другое отделение. Ремиссия может быть временной.

- Я здоров! – воскликнул пациент, пытаясь встать на ноги.

Санитар помог ему сесть обратно.

- Пришлю к вам доктора, не переживайте, - успокоил Бэйкера директор.

13-этажное здание в неоклассическом стиле, куда детектива привел директор Джеймс Литтлби, произвело мощное, но тягостное впечатление. Трудно было представить, сколько тут побывало людей и через что им пришлось пройти. Психиатрия едва-едва осваивала фармакологические методы, холодным металлом лоботомии испоганив тысячи жизней. Жестокие «вязки», когда буйных пациентов пеленают по рукам и ногам, заставляя страдать от беспомощности, холодные ванны и многое другое – всё это было. Воистину черны страницы психиатрии, и многое скрыто навсегда в подвалах клиник.

Внутри их встретили охранники, чтобы сопроводить в подвал. Чернокожий санитар по дороге к офису рассказал, что под комплексом хватает подземных ходов.

Но после спуска по относительно чистой лестнице, детектив и представить не мог, что его ждет. Двойные запираемые двери со звукоизоляцией, решетки, еще один пост охраны и - другой мир.

В ноздри ударила вонь немытых тел, запах испражнений и то особенное зловоние безумия, спертого воздуха, застиранного потного постельного белья, что характерно для подобных отделений.

Отовсюду слышались нечленораздельные крики. Многие пациенты свободно разгуливали по коридору, натыкаясь друг на друга. Совершенно безумные и потерянные лица, напрочь лишенные человеческого присутствия. С пустыми глазами, с текущей слюной. Некоторые непроизвольно дергались. Другие совершали однообразные движения руками, качали головой из стороны в сторону без перерыва.

За дверьми камер рычали, стонали, мычали и бредили обессмыслившиеся тела тех, кого при всем желании уже невозможно именовать людьми. Хуже животных. МакГрегора затошнило. Недавний бренди пополам с желчью встал у горла.

Профессор Литтлби жестом позвал медсестру. Низенькая крепкая креолка (5) средних лет, улыбаясь, тут же подскочила к ним.

- Сестра, - обратился к ней директор, - проводите нас с детективом к психовзводу.

- А доктор Грин?..

- Нет, - перебил её Литтлби. – Он сегодня не появится. Дело в том, что он умер.

- Ой!

- Да!

В конце длинного изгибающего коридора оказалась еще одна запираемая дверь. После неё показался еще один короткий коридор. Здесь, в основном, находились лежачие больные.

Для психвода была выделена отдельная палата на 14 коек, одна из которых пустовала. В углу на краешке кровати, застеленной грязным бельем, сидел тощий высокий пациент с длинными почти полностью седыми волосами. Голова его свисала ниже уровня плеч. Он вздрогнул, когда скрипнула дверь.

- У него  ремиссия? – спросил Литтлби медсестру. – Как его зовут, напомните?

- Скотт Бэйкер.

- Мистер Бэйкер, - обратился директор клиники к пациенту. Тот поднял взгляд исподлобья на вошедших. – Это детектив МакГрегор. Он хотел бы задать вам пару вопросов.

Глаза Бэйкера тут же сверкнули, наполнившись смыслом и надеждой.

Детектив Эндрю МакГрегор обернулся к медсестре.

- И позовите пару санитаров, пожалуйста. Нужно осмотреть лежачих больных.

Он с отвращением посмотрел на остальных обитателей подземной палаты, не видевшей ремонта со времен основания в прошлом веке. Часть из них лежала, бессмысленно глядя в потолок. Иные застыли в характерных для ступора позах (6). Как отсюда можно было сбежать? В ноздри ударила вонь непроветриваемого помещения и неухоженных людей. Присутствовал еще какой-то запах, вдруг напомнивший детективу тот, что он учуял в доме профессора. Будто где-то тут забыли на несколько дней мешок с грязным мокрым бельем.

Внимание привлек старый патефон на тумбочке. Видимо, арт-терапия тут была в ходу.

Джеймс Джей Литтлби кивнул креолке, давая разрешение.

- Итак, мистер Бэйкер, - обратился к пациенту детектив, - расскажите мне, что с вами случилось…

Когда они вышли наружу, Энди с наслаждением закурил и покрутил головой, пытаясь успокоиться. До этой минуты он держал себя в руках, но сейчас дал выход стрессу. У троих пациентов обнаружились характерные для СС татуировки на руках.

- Это просто… - он не нашел слов, чтобы завершить свою мысль.

- Ад? – участливо спросил Литтлби. Он попросил у детектива сигарету.

Оба они подставили лицо редким падающим снежинкам. Метель давно закончилась, но белые небеса продолжали иногда сыпать снег.

- Да.

- Я предупреждал. Такова неприглядная изнанка цивилизации. Думаю, в вашей работе тоже хватает всякого, что шокировало бы меня?

МакГрегор постепенно успокоился и закурил вторую сигарету.

- Что есть, то есть, - он криво ухмыльнулся. – Что ж, проводите меня в кабинет профессора Грина?

- Конечно.

Рабочий кабинет профессора Грина производил впечатление не только своими размерами. Одна стена была полностью отдана под знаки отличия и «королевские регалии». Для кого-то, подобно стене славы в детской комнате, коллекционирование знаков и символов за выдающиеся заслуги становится навязчивой идеей. Детектив внимательно осмотрел все грамоты и сертификаты, только сейчас поняв – особенно на фоне того адского отделения в подвале, - какого нужного для общества человека убили. Уж этого не отнять.

Выделялся сертификат совета по психиатрии от Американского совета психиатрии и неврологии (ABPN) в золотистой рамочке. Освальд Грин также значился как адъюнкт-профессор неврологии и психиатрии в Медицинской школе Нью-Йоркского университета, пожизненный член Американской психиатрической ассоциации и Нью-Йоркской медицинской академии; пожизненный член Нью-Йоркской медицинской академии; член Консультативного комитета по злоупотреблениям при Медицинском обществе Нью-Йорка; пожизненный член Американской ассоциации содействия развитию науки; член Американской медицинской ассоциации, Американского общества медицинской психиатрии, Общества биологической психиатрии, Нью-Йоркского неврологического общества, Нью-Йоркского общества клинической психиатрии и Международной лиги борьбы с эпилепсией; лечащий психиатр и член медицинского совета Психиатрического Центра Кингс Парк. И так далее, от самого пола до потолка.

И это не считая памятных фотографий с различных съездов и конференций, на которых, очевидно, были запечатлены известные люди, непосредственно знакомые профессору.

Закурив сигарету, Энди МакГрегор невольно усмехнулся. Интересно, как часто старина Освальд любовался этой стеной, или показывал её кому-либо?

Помимо двух стеллажей со спецлитературой и делами пациентов, мебельного гарнитура в светлых тонах, пальмы в углу и широкого письменного стола внимание привлекала новейшая стереосистема Philips, сверкавшая хромом на рукоятках настройки звука. Проигрыватель для винила, радио, эквалайзер, кассетный проигрыватель, а также мощные акустические системы.

И пять одинаковых пластинок без обозначений в специальном отделении для винила.

Детектив не поленился включить систему и поставить все пять пластинок. На каждой оказалось одно и то же скучное протяжное пение каких-то молитв. Он выключил проигрыватель и собрал грампластинки.

А после приступил к работе, проверяя все доступные записи в кабинете: дневники, рукописи, записки; выгреб из ящика стола набор микрокассет Grundig для диктофона.

Всё это, детально описав, – необходимо было предоставить копию списка изъятого материала директору, - детектив сложил в большую картонную коробку, найденную тут же в платяном шкафу, где висела пара белых халатов.

Времени такой труд занял прилично. Когда полицейский, наконец, смог выдохнуть и закурить, стоя у окна, на улице смеркалось. Парк освещали редкие фонари. На дорогах и среди деревьев было пусто.

Отдав список ожидавшему его Джеймсу Литтлби, и приняв в ответ копии дел психовзвода, детектив попрощался и покинул здание. Он порядком устал и проголодался.

В одиночестве прошелся до парковки, где кроме его Форда стояли лишь пару автомобилей, и покинул Кингс-парк.

В участок Эндрю заезжать не стал, а завернул в винный магазинчик, где купил несколько пачек сигарет и бутылку виски.

Дома его ждала свиная отбивная с зеленой стручковой фасолью и спящая супруга.

***

Утром 1 ноября Энди проснулся от ароматов кофе, жарящегося омлета и тостов. В кои-то веки Саманта решила побаловать его завтраком?

За столом полицейский неожиданно улыбнулся супруге. И она ответила тем же.

- Как у тебя дела? Ты поздно вчера приехал?

- Да, необычное дело расследую, - ответил Энди. И в общих чертах поведал про смерть профессора.

- Сегодня тоже припозднишься?

- Как получится.

Саманта кивнула. МакГрегор замер, ловя нужную мысль за хвост.

- Купить бутылочку вина на ужин, Сэми?

Ответом ему была широкая улыбка.

Первым делом детектив посетил дом Освальда Грина, где его встретила Роза Арельяно.

- О, сеньор детектив! А Сара с Алексом уже поехали в участок.

- Ничего. Я ненадолго. Хочу кое-что глянуть в кабинете доктора Грина. А также заберу все записи.

- Конечно.

Наверху МакГрегор переписал в блокнот зацепившую его цитату (заложенную закладкой и сильно подчеркнутую) из Тибетской книги мертвых Бардо Тхёдол: «И тогда один из Палачей-Мучителей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и повлечёт за собою. Он отсечёт тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь; он пожрёт твою плоть и изгложет кости, но ты не сможешь умереть. Хотя тело твоё будет разорвано на мелкие части, оно оживёт вновь. И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку». А также приписку профессора от руки: «Этими мучениями описывается реальный смысл опасности — расчленения целостного тела Бардо, представляющего собой нечто вроде «тонкой материи», которая образует оболочку психического «я» после смерти».

Уже прощаясь с домработницей, он спросил её про детей Освальда Грина.

- Близнецы, - пояснила Роза. - Доучиваются в Массачусетсе, в Гарварде.

- Как они восприняли известие о смерти?

- Расстроились, конечно. Родни-то больше нет, считай. Только со стороны покойной матери.

- Понимаю.

По дороге в участок МакГрегор думал о мотивах убийцы. Откуда вообще у него взялась уверенность в том, что это убийство? Мало ли бывает странных смертей? Однако детектив нутром чуял, что это не несчастный случай. В их деле на первом месте логика и факты, но и доверять интуиции умели все хорошие полицейские. В конце концов, что такое этот голос на задворках сознания, как не замеченные ранее детали, которым не придали нужного значения вовремя? К тому же, опыт подсказывал, что умирающий от естественных причин человек последним делом будет стремиться оставить послание своей кровью. Если бы Освальд просто почувствовал себя плохо, куда как вероятнее стал бы звать на помощь домработницу.

Вряд ли убийцы дети. Что им от смерти отца? Судя по рассказам домработницы, в семье всё было благополучно. Родственники покойной жены? Если бы они конфликтовали, Роза знала бы и сообщила.

Далее, это и не сама Арельяно. Конечно, сначала нужно ознакомиться по приезду с отчетами экспертов, не было ли яда, но и так понятно, что ответ крылся в профессиональной деятельности Грина. Сдается, что мексиканка – едва ли не последний человек, кому выгодна смерть профессора. Да, мысль об отравлении всё еще не оставила детектива. Устроить так, чтобы на кухне оказалась, скажем, банка какао, начиненная медленно накапливающейся в организме отравой, очень просто. Правда, тогда  Освальд Грин жаловался бы на ухудшение самочувствия. А этого, по словам Арельяно, не было.

Мог быть это, конечно, либо беглый пациент, - а тут миллион вопросов, - либо родственники больных. Мог профессор проводить незаконные опыты и эксперименты на пациентах, не желая их возвращать родне, при покрывательстве рыжего директора? Да. Более чем. Не просто же так Бэйкер ужаснулся, прикусив язык? Может, зря он оставил его в клинике? А что делать было? Забрать психа в участок или выдать родственникам? На каких основаниях? Косого взгляда и голословного обвинения Грина в доведении до сумасшествия через гипноз? Очевидно, что придется привлекать сторонних психиатров – пусть проверяют диагнозы. Остается  одно, что мотив может быть только у родственников кого-то из пациентов. Они могли подкупить охрану и медсестер и убрать доктора, который никак не хотел выпускать их близких. Тот факт, что все они, скорее всего нацисты, ничего не меняет. Насильственное удержание – преступление. В их прошлом пусть копается хоть бы и Нюрнбергский трибунал.

Главная связка: мотив – убийца. А это означало большую работу. Да что уж там! Если речь о родне психовзвода, то это десятки подозреваемых. Дело, похоже, может получиться очень громким, если правда об удерживаемых в подвалах клиники нацистах всплывет.

Возле 103-го участка МакГрегора поймал знакомый репортер из газеты The New York Times и попытался что-то вызнать.

- Энди, ты мой должник, - напомнил он детективу.

Что есть, то есть. Информация – это оружие. Выпустить громкую статью или придержать на время – это кое-что да значит.

- Ты же знаешь, Ник, что я не могу ничего тебе сказать официально.

- Скажи так, приватно, - ухмыльнулся проныра. – Направь хотя бы. Первый раз, что ли?

- Ладно. Не буду спрашивать, кто тебе слил информацию о смерти профессора. Но дело мутное.

Детектив поделился кое-какими подробностями, не упоминая, впрочем, нацистов.

- Но учти: я тебе ничего не говорил!

- Само собой, Эндрю, само собой! – осклабился репортер.

Внутри здания вокруг стойки дежурного царила обычная суета. Толкались просители, полицейские вводили внутрь ругающихся преступников в наручниках. Там же толпились родственники.

Наметанным глазом МакГрегор сразу выделил близнецов. Похожие друг на друга, они отличались чистотой, молодостью и той особой потерянностью, что выдает людей, впервые столкнувшихся с грубыми реалиями жизни.

Он поздоровался с детьми профессора, но, по сути, сказать им пока что было нечего.

- Мы работаем, но прошло еще слишком мало времени. Жду результатов экспертизы.

- Я верно понимаю, что его убили? – прямо спросил Алекс.

- Не исключено. Скажите, у него были враги? Может быть, отец упоминал кого-то?

Алекс задумался. МакГрегор обратил внимание, что дети больше похожи на мать. У профессора Грина была довольно блеклая невзрачная внешность. В отличие от жены.

- Нет, ничего такого он не говорил.

- А о своём прошлом он рассказывал?

- А что с ним не так? – спросила Сара. – Он только рассказывал, что эмигрировал из Германии в 45-м. Очень не любил вспоминать.

- Понятно. – Детектив замолчал, давая понять, что на вопросы отвечать не намерен.

Тогда к нему обратился Алекс Грин.

- Когда можно забрать тело? – юноша потупил взор, стушевавшись. – И как вообще это всё делается?

МакГрегор задумался. В конце концов, взяв у дежурного карандаш и листок бумаги, написал телефон.

- Позвоните сюда, скажите, что от меня. Вам всё устроят. С хорошей скидкой. Будут сложности, или что-то вспомните, звоните в участок. Завтра я к вам заеду.

Алекс поблагодарил и увёл растерянную сестру. Ещё вчера это были дети, учащиеся престижного учебного заведения, перед которыми был открыт весь мир. Если им не помогут родственники со стороны матери, дальше им придется всё делать самим.

МакГрегор проследовал в следственный отдел, который представлял  собой помещение,  состоявшее из лабиринта  столов неопределенного цвета, заваленных бумагами, фотографиями, картонными коробками. Высились груды ящиков и папок, место возле одной стены занимали серые металлические шкафы. На другой стене были развешаны заметки и записки. В отделе стоял характерный рабочий шум. Полицейские разговаривали по телефону, шуршали документами, писали на печатных машинках, иногда ругались вслух. Пахло табаком и кофе.

На своем столе МакГрегор обнаружил кипу протоколов и отчетов. Но вместо того, чтобы начать их изучать, он принялся названивать Сандре Дево.

- Что скажешь, Сандра?

- Ты читал отчет о вскрытии? – в голосе женщины отчетливо слышалась усталость.

- Нет, хочу от тебя услышать.

Эксперт хмыкнула в трубку.

- Обнаружены следы ЛСД и ДМТ.

- Отлично, напомни, что такое ДМТ?

- Диметилтриптамин. Эндогенный психоделик, в нервной системе человека выполняет функцию агониста серотониновых рецепторов, также алкалоид многих растений, сильнодействующее психоактивное вещество. По химической структуре ДМТ схож с серотонином. Он также вырабатывается в небольших количествах человеческим организмом в процессе нормального метаболизма. В ряде теорий, предложенных разными исследователями, делается предположение, что эндогенный ДМТ, производимый человеческим мозгом в определённых психологических и нейрологических состояниях, используется организмом для индуцирования визуальных эффектов в процессе естественных сновидений, переживаний клинической смерти и  преагональных состояний мозга, а также других переживаний мистического толка.

- То есть, у нас наркоман, который сам себя травил? Да и вообще, если честно, это многое объясняет.

- Ты о чем?

- Да так… Кое-что, связанное с работой профессора.

Дево снова хмыкнула в трубку.

- Наркотики не объясняют того, что случилось с телом, никак вообще. Вообще!

- А что тогда? – спросил детектив, закуривая. Он также бросил взгляд на стойку со стеклянным  электрическим кофейником. В нем ещё оставалась почти половина.

- Биопробы еще изучают, но это точно не геморрагические лихорадки, такие как марбург, эбола, денге. Точно не рак и не какая-то редкая болезнь.

- А что по ядам?

- Ну, полную картину я тебе сейчас не расскажу. Экспресс-тесты провели, чтобы исключить очевидное.

- Например?

Сандра вздохнула. Но знала привычки МакГрегора. Тот не любил читать отчеты, предпочитая живое общение.

- Исключили гематические яды, нейротоксины и гемотоксины. И так далее. Исключили изотопы и неорганические яды. Не вдавайся, старина. Тебе это ни к чему.

- Тогда что? – говоря это, детектив бросал тревожные взгляды на кофейник, возле которого толпились люди.

- Точно не скажу, но похоже на действие электромагнитного излучения или ионизирующего, но не снаружи, а как бы изнутри.  Но всё равно требуются более тщательные исследования. Но хочешь, я тебе скажу свою версию? В него будто кто-то залез, и это полностью разрушило внутренние органы и мышечную ткань. Чушь? Да – говорю сразу.

МакГрегор вздохнул.

- Так что  мне сказать лейтенанту, Сандра? И чтобы без маленьких зеленых человечков?

- Ждите конца экспертизы! – в голосе Дево появилось раздражение. – Я работала вчера почти до полуночи. Случай далеко не рядовой.

- Ну, а пока-то  что сказать? Что это, всё же, - убийство или случайность?

Эксперт уже не скрывала злости. Очевидно было, что она устала.

- Я написала в конце отчета. Возможная причина смерти: направленное электромагнитное излучение. Больше мне пока что сказать нечего. Энди, сколько раз тебе говорить: сначала прочти отчет, а потом уточняй, а не наоборот!

- Ладно, спасибо, Сандра! – поблагодарил детектив, но ответом ему были гудки.

Голова закружилась. Надежды на то, что криминалисты укажут на причину смерти, развеялись как дым.

Наконец удалось разжиться кофе. МакГрегор откинулся на стуле, закурил и принялся за отчеты. Но его отвлек полицейский Том Ковальски.

- Энди, тебя лейтенант зовет (7).

Поблагодарив коллегу, МакГрегор только сейчас удосужился снять плащ, оставшись в сером костюме, и направился в кабинет начальника.

Там, помимо лейтенанта Филипса сидел незнакомый мужчина, среднего роста брюнет с короткой прической и открытым располагающим лицом, лет 25-30.

- Познакомься: детектив 1-го класса (8) Эд Ричардсон, - представил незнакомца Филипс. – Натаскаешь пока парня, введешь в курс дела. Познакомишь, с кем надо.

МакГрегор кивнул и протянул руку, чтобы поздороваться.

- Где работал, Эд? – спросил он тут же.

- После академии 5  лет патрульным в Бронксе, потом сдал экзамен и зачислился в Управление по борьбе с наркотиками, - спокойно ответил новый сотрудник, и глазом не моргнув. Не хвастался, а просто давал понять, что далеко не новичок. – Теперь вот к вам, опыта набираться.

Ответ Ричардсона понравился МакГрегору. Он протянул ключи от автомобиля, назвав номера.

- Отлично! Мне как раз нужен помощник. Принеси пока коробку из багажника и неси всё в 11 кабинет. Да, и захвати с 15-го магнитофон. Я скоро подойду. Нам с лейтенантом нужно поговорить.

Ричардсон кивнул и вышел. Лейтенант тут же набросился с вопросами на МакГрегора.

- Что у тебя, Энди? Что удалось накопать? Что говорят эксперты? Отчет о вскрытии?

- Не успел ещё прочитать, заезжал с утра домой  к покойному, нужно было кое-что проверить. Но Дево сказала по телефону, что четкой конкретики нет. Вероятно, профессора Грина поджарили как кота в микроволновой печи.

Филипс внимательно посмотрел на МакГрегора, пытаясь понять, не шутка ли это?

- А что с психушкой?

- А вот тут самое интересное.

Рассказ о пациентах доктора Грина не занял много времени.

- Понятно, - протянул задумчиво лейтенант. - Я тогда сейчас к капитану. Боюсь, Энди, дело уйдет ФБР. Это нам не по зубам.

- Да, еще. Парнишка сейчас принесет дела пациентов. Сделаю запрос. Но, уверен, что все они нацисты. И нужно будет отправить патруль по адресам, где может скрываться  сбежавший пациент Генрих Шнайдер.

МакГрегор устало вздохнул.

- Паршиво выглядишь, Энди, - заметил Филипс. – Это всё нужно было сделать еще вчера!

- Да, Фрэнк, - ответил детектив, еще раз тяжело вздохнув, - это моё последнее дело. Старею. Пойду, всё же, на пенсию (9). Хочу с супругой побыть, пока это возможно. И выспаться. – Он криво усмехнулся. – А один беглый псих нам погоды не делает, тут всё посерьезнее. Не хочется впутывать ФБР, но пока есть время, попробую разобраться, что к чему.

- Ладно, Энди, да, давай, - сказал Филипс. -  Нельзя упускать инициативу. Разберись. Вечером жду отчет.

МакГрегор завернул к кофейнику, наполнив кружку свежесваренным напитком. Закурив, сделал пару звонков, захватил отчеты и только после этого проследовал в 11 кабинет, где Ричардсон уже успел удобно расположиться за широким столом. Занят он был тем, что раскладывал документы из коробки.

- С чего начнем? – спросил он вошедшего детектива.

- Все бумаги нужно разделить для начала на две стопки: всё, что касается работы, и личное. Потом прослушаем записи, - ответил МакГрегор, усаживаясь на свободный стул.

Прежде чем взяться за отчеты, он рассказал Эду всё, что пока успел узнать об этом деле. Ричардсон округлил глаза и покачал головой. Однако с энтузиазмом взялся за работу.

Как он и подозревал, доктор Грин оказался не совсем тем, за кого себя выдавал. Настоящее имя Освальд Грюнберг, заключенный  концлагеря Заксенхаузен. Окончил университет в Цюрихе. Родственники погибли. Эмигрировал в США в 1945-м году. Получил второе образование, женился.

Отчеты экспертов Энди прочитал особо внимательно, но ничего нового для себя не узнал. Самую суть ему уже успела поведать Дево. Остается дождаться результатов более тщательной экспертизы.

Пробежал он также информацию, полученную от патрульных. Но зацепиться было не за что. Никто из соседей ничего не видел и не слышал. Получается, что какой-то призрак проник в спальню профессора и поджарил того электромагнитным излучением. Да так, что кожные покровы остались чистыми. МакГрегор усмехнулся. Что ж, дело, очевидно, возьмет ФБР – вот пусть они голову и ломают. А пока официально этого не произошло, он попробует распутать это убийство.

К вечеру, после того как детективы просмотрели все бумаги профессора Грина и прослушали записи, перед ними проявилась картина прошлого. Но это только больше запутало следствие.  Слишком всё выглядело фантастическим.

В кабинете из магнитофона слышался скрипучий голос Освальда Грина, рассказывающего о своем прошлом – голос призрака, голос мертвеца: «Все мы тогда увидели ворота с надписью «Arbeit macht frei» (10) и осознали жестокую иронию ситуации. Всем вновь прибывшим в трудовой лагерь вскоре стало понятно, что за труд и свобода нас ждут».

Одержимые (Шедим) - 3 (1\2)