Artem.Prostak

Я хмыкнул. Понятно, зачем их сюда занесло. Вариантов больше нет. Получается, искомое место имеет значение, что-то там да есть. Но пересекаться с военными откровенно не хотелось. Впрочем, их пока не видать. У них дел хватает так-то. Зона большая. И периметр кто-то должен охранять, и порядок пытаться навести, и с Выжигателем разобраться – я слышал, что ученые хотят разобрать установку и вывезти на большую землю. С другой стороны натовские миротворцы вечно лезут под руку. Монолит постреливает. Ожидать здесь десантно-штурмовую роту во главе с военными сталкерами явно не приходится.

Но куда как больше нас удивил бункер ученых, угнездившийся среди поросших мхом кочек, который мы встретили по пути через час после того, как оставили за спиной вертолет.

- Заглянем? – с надеждой спросил Клиныч, любопытная душа.

Заглянем!

Коммуникатор рядом с бронированной дверью неожиданно ожил, когда Дуб надавил на кнопку связи.

- Не может быть! – воскликнул хриплый голос. – Люди! Наконец-то!! Входите-входите, дорогие!

После тамбура мы подошли к армированной стойке, за которой показался изморенный заросший старик в замызганном и давно не стиранном халате. Мне показалось, что он под кайфом.

- Неужели вас послал Николай Иванович? – затараторил ученый. – А меня зовут Михаил Тарасович Горький. Я тут почти год, представляете? О-хо-хо! Вертолет не довез нас, такое горе! Трос оборвался, представляете? Связи нет. Представляете?

- Ты тут один? – решил уточнить Клиныч. – Пиздец тема. Не представляю.

- Один, совсем один, - запричитал ученый, нервно теребя бороду в темных пятнах. – А вы чаю не хотите, господа? Настоящий, цейлонский!

Да, бедолаге не позавидуешь. Скинули в болото, явно мимо цели. Сами военные разбились. Может, бункер этот и искал кто, но скорее всего списали в потери, когда вертолет не вернулся на базу. Старику без проводника ни за что отсюда не выбраться. Тем более что раньше путь был блокирован Выжигателем. Мало кто в эту местность наведывался. Что тут искать?

- А куда вертолет-то вас вёз, профессор? – спросил Клиныч.

Но Горький замотал головой.

- Вы явно не от Николая Ивановича. У меня приказ. Не могу сказать.

- А деньги у тебя есть, папаша? – спросил Дуб, хмуро глядя на ученого. Горький под его взглядом заерзал как пиявка в банке. – Артефакты не желаешь купить у людей?

- Деньги? – старик нервно усмехнулся. – Да полным полно! Но артефакты меня мало интересуют. Нет ли у вас баночки тушенки?

Я не видел, чтобы наркомана так трясло от вожделенной дозы, как этого ученого при виде обычных консервов. Старик тщательно облизывал пальцы, выуживал куски мяса, тщательно их прожевывая. Нюхал и рассматривал разваренную говядину как манну небесную. По впалым щекам катились слезы.

- А что ты кушал-то, дедушка, всё это время? – поинтересовался Бутса, с интересом глядя, как ученый насыщается.

Нас всех отвлек от этого забавного зрелища Михаил деликатным покашливанием. Я обернулся. За мутным стеклом, в отсеке для скафандров, на крюках висели ободранные скелеты в потеках давно засохшей крови. Один совсем свежий. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кем питался профессор Горький.

Он нервно заозирался. Ему вдруг стало стыдно, когда он понял, что мы обнаружили его кладовую здорового питания. Старик виновато развел руками. Слезы продолжали струиться из его глаз. Я бы и сам расплакался, но рука непроизвольно сжалась в кулак. Клиныч и вовсе расстегнул кобуру, но его остановил Дуб.

- Сдадим артефакты лишние, всё меньше нести. Похуй на яйцеголовых.

Намедни, на стоянке, он разделил добычу на равные части. Что-то нам пригодится для защиты, а все остальное – на продажу. Но смысла сбывать их тут я не видел. Осядут мертвым грузом у сумасшедшего старика. Разве что, да, место в рюкзаке освободится. Большинство артефактов требуют, хм, плотной упаковки.

- А ты, дед, попробуй снова вызвать вертолет – вдруг повезет. Установку-то отключили! Или нас лучше дождись. На обратном пути мы тебя прихватим и отведем на Янтарь к Сахарову. За деньги, конечно. Так что подумай.

Меня лично от этого плаксивого дедушки жуть пробрала. Хорошо, что мы отказались от его «чая». Кто его знает, чего он туда намешал. А то бы так же на крючках для комбинезонов защитных висели. У деда явно колпак протек.

Михаил сказал, чтобы мы выходили, а он пока получит расчет. Никто не стал спорить. Он – старший. И никогда никого не обманывал. Его тоже обычно не обманывали. Взгляд у него такой был, что за секунду и запоры, и радикулит лечил. Но, думаю, он хотел лично пообщаться с людоедом.

Когда мы вышли наружу и дождались Дуба, успев перекурить, я сказал:

- Спорю на литр, что ученых хотели сбросить туда, куда мы идем? Да вот не довезли.

Дуб только хмыкнул. Я посмотрел ему в глаза. Он покачал головой. Ясно: Горького он не тронул. Видимо только вколотил немного ума. У самого руки чесались. С голодухи, понятное дело, и слепого пса сожрешь. Но чтобы своих коллег? Это, понятное дело, уже перебор. Могли охотиться или попробовать выбраться самостоятельно. Уж лучше риск, чем такое. Четверо охранников, как поведал Дуб, по двое с перерывом пробовали выйти на Большую землю, но скорее всего их кости давно сгнили.

Клин Клиныч засопел.

- Ну, мы идем или как?

*

Вечерело. Двумя часами ранее дорогу нам преградило поле аномалий, пройти которое не представлялось возможным. Препятствия, цепляясь друг за друга и потрескивая, круто забирали больше в лес и чуток в болота. Виднелись прогалины, торчали сожженные «жарками» стволы деревьев. Пришлось искать обходной путь через болота. Крюк небольшой вышел, но все успели промокнуть. А это, понятное дело, хорошего настроения нам не прибавило. Мы устало брели по бетонке, окидывая взглядом окрестности, пока идущий отмычкой Бутса не остановился и не подал сигнал.

Впереди показались какие-то строения. Повезло. Это крыша над головой, это дрова и какая-никакая, а безопасность, если здания пустуют.

Зона любит играть. Здоровенный сарай, некогда служивший для содержания животных, сиял свежей краской. Если бы я такое уже не встречал, – а это, видимо, некая временная аномалия, – засомневался бы, что мои глаза говорят правду. Рядом разрушенный кирпичный дом, не внушающая доверия хлипкая водонапорная башня и еще пару сараев, превратившихся в нагромождение бревен и досок. И вся локация. Кто тут обитал? Фермеры?

Чистота вокруг идеальная. Тут, наверное, лет двадцать никого не было – с тех пор, как в 2006 году долбануло. Ни кострищ, ни обрывка газеты. Но на всякий случай Клиныч с Бутсой, пока мы с Дубом шкерились в кустах, проверили все постройки.

Заночевали в крашеном сарае. Щелей в нем хватало, но стены были крепкие. Натаскали невесть как сохранившегося сена на спальные места и запалили костер, не таясь. Распробовали воду с колодца. Не фонила.

Клиныч, привалившись к бревну загона, при свете костра, сверкая отблесками линз, изучал документы, забранные с вертолета. Он то сопел в фильтр, то курил, вставляя сигареты в специально для этой цели прорезанное отверстие.

- Мутная тема, - резюмировал он свои потуги и убрал бумаги в баул. – Ничего не понятно. Надо было Горького расспросить – не догадался. Место назначения – да, совпадает. Но что почем – я ебу. Даже скорее не ебу.

Я издалека бросил кусок доски в огонь. Взметнулись искры. На меня косо посмотрел Миха. Да, не подумал. Чай, не в поле ночуем. Солома может вспыхнуть как бензин и тогда хана нашему укрытию.

- Вернемся завтра, спросим?

- Без нужды, - коротко бросил Дуб. – Давайте спать. Чую, завтра сложный день. Клин, ты первый дежуришь. – И добавил: - Да и братки следом топают…

Все, ворча, принялись расстилать спальники. Время еще было детское, хотелось поговорить, обсудить планы.

- А всё-таки накоплю я на свой домик, - мечтательно просипел Клиныч, проверяя автомат. Сухо щелкнул затвор. Неплохо бы смазать, подумал я.

Стоило голове очутиться в горизонтальном положении, как резко заклонило в сон. В полудреме я слышал, как заболтавшийся Клиныч рассказывает Бутсе сталкерскую байку:

- Как-то раз пошли два сталкера из Свободы, молодой и старый, накурившись, в лабораторию Х-16 на экскурсию. Пытается их контролер взять – не получается. Что за чудо? Ну, он их и спрашивает: мол, как так? Артефакт, может, у вас есть с пси-защитой? А те: на – покури лучше! Накурился контролер, смешно ему стало. Хотите, говорит, желания ваши исполню? Ну, свободовцы: давай, круто! – А чего хотите? – Да чтобы постоянно пёрло! Ну, контролер им и вскипятил мозги, постарался по накурке. Так и ходят теперь два сталкера, Лёлик и Болик, и всегда улыбаются. Блаженные. И никто их не трогает: ни монстры, ни люди.

- Дак не смешно же! – сонно пробормотал Тоха.

- Ты спи давай, умник! Это правда всё.

Тихо потрескивали дрова. Бубнил что-то себе под нос наш сторож. В щели сарая задувал ветер. Вдали выла собака. Слаще темы, чтобы заснуть, трудно и придумать. Правая рука сжала цевьё верного калаша, и я отрубился.

Иногда Зона будто в шутку одаривает сталкеров способностями. Кого-то сводит с ума, правда, и тем бедолагам только кажется ,будто они способны пройти невредимыми между аномалиями. У Дуба чуйка на преследование. У меня вот обоняние просыпается феноменальное.

Это я к чему? А всё просто: я проснулся ночью от того, что к запаху дыма от затухающего костра прибавилась легкая рыбная вонь кровососа. Едва приоткрыв глаза, я сразу его увидел.

Совсем мелкий, лишь время от времени выставляющий камуфлирующую защиту, этот скорее подросток мутанта увлеченно копался в наших вещах. Никогда про таких мелких не слышал. Кровососы, проявляя разумную осторожность, хоронили молодняк в темных сырых подземельях, пока те как следует не обучатся искусству маскировки и не войдут в полную силу.

Я осторожно потянулся к автомату, но меня остановил блеск глаз неподвижно замершего в тени Михаила. Он медленно поднял палец и прислонил к губам. В другой руке я видел смутно чернеющий тесак с вороненой сталью – блеснуло только кромка бритвенно заточенного лезвия. Всё под контролем. Видимо, Дуба заинтересовал этот мелкий кровосос.

Никогда не задавался вопросом об их разумности. Атакующий мутант не расположен к беседе. Хотя слухи-то вертятся все вокруг одного: многие твари Зоны когда-то были людьми.

Спугнул его Клиныч, шумно пустивший во сне газы – проперделся, сученыш, от души. Ему-то что, он же в противогазе. Кровосос сбежал, успев прихватить пару вещей. Я с удовлетворением успел заметить свитер Клиныча. Старый хрыч часто мерзнет.

Дуб показал знаком, что всё в порядке. Тогда я перевернулся на другой бок и тут же заснул сном праведника, благодаря Зону за отлично проветриваемое помещение. Нужно было как следует выспаться перед дежурством.

Утром Дуб, не привлекая особого внимания, тихо мне сказал:

- Молчи об этом. Я хочу его приманить и поймать. Он явно человеческой крови не пробовал. Только на любопытстве тянется к нам. Может получится приручить пиздюка.

Мой взгляд, брошенный на сталкера, был полон сомнений.

- Что за чепуха, бро? Он нас сожрет!

Михаил отвел меня в сторону и выдал бинокль. Вдалеке за деревом прятался кровосос в свитере. Чудеса! А я думал, что уже всё повидал.

- Думаю, его семья погибла. Он остался один. А мы единственный вид, с кем он почувствовал родство. Если я прав, ночью он снова придет.

- Да бля! – сказал я эмоционально. – А если Тоха Бутса будет на часах – пальнет же? Да и когда мы обратно? Слишком много если.

Сталкер похлопал меня по плечу и ухмыльнулся.

- Я вызовусь на всю ночь. Сменишь меня под утро, чтобы я хоть часа три покемарил. Делов-то! Ну, это «если»…

Оставалось только махнуть рукой. Впрочем, я понимал азарт Дуба. Если мы вернемся с цепным кровососом, то станем легендой. Такое еще никому не удавалось. Дуб верно понял мой жест. Он с ухмылкой протянул раскрытую пачку сигарет и подмигнул. Старый пройдоха.

Именно Дуб научил меня работать с ножиком, научил разным полезным сталкерским прихваткам, когда я ушел из Долга на вольные хлеба. За год стрельбы по свободовцам и, в особенности, по мутантам я понял, что это не мой путь. Как бы странно это не звучало, но порождения Зоны имеют право на жизнь. Это человек вторгся сюда, а не наоборот. Видимо Зона простила мне мои грехи, наградив даром.

Когда перед выходом я хотел забросать кострище, он меня остановил. Присыпал сеном проволоку и показал на гранаты. Сунутся проверить нашу ночевку – получат еще один сюрприз. Я кровожадно усмехнулся. Не перевариваю бандитов. Хабар добыть сложно, это всегда риск для жизни, а эти на всё готовенькое норовят.

***

Когда один из шестерок, молодой с громкой погремухой Пулемет, полез, полный энтузиазма, проверить сарай, где вероятнее всего ночевали сталкеры, Могила зажмурился. Он знал, что сейчас произойдет. Но было поздно. Еще один баран захотел выслужиться.

Раздался взрыв. От боли закричал идущий за Пулеметом второй  боец. Он отшатнулся от дверного проема. Повезло дураку: осколком только начисто снесло ухо.

Петр поймал, обернувшись, внимательный взгляд Лысого и мгновенно покрылся холодным липким потом. Это его люди косячат, а значит спрос будет с бригадира. За Могилой много правильных дел и добытого хабара, и обычно шестерок никто не считает – просто расходный материал, но сейчас это снова минус горб и ствол. Еще один такой просчет – вот что он прочел во взгляде Лысого, – и шагать Пете вместе с молодыми. И это в лучшем случае.

Могила кинулся к бойцам и принялся с помощью зуботычин вразумлять идиотов. Суки! Как на прогулку вышли!

Лысый скомандовал привал. Жрать все хотели. Наскоро развели костер, замотали башку раненому. Расселись группками, грели консервы и жадно ели.

Когда Гена Болевой, нагнувшись, долго ковырялся в своем рюкзаке, это не понравилось Пике, одному из ближайших подручных Вани Лысого. Пика метнул финку, не меняя позы и не выпуская банку тушенки из левой руки, откуда выковыривал куски посочнее. Нож воткнулся Генке прямо в ягодицу. Стукач тонко заверещал и запрыгал вокруг рюкзака, не решаясь выдернуть финку. Все заржали.

- Ты же говорил, что у тебя высокий болевой порог, - бросил ему Пика. – Напиздел, что ли? И не забудь ножик спиртом протереть, вдруг у тебя микробы!

Это замечание вызвало новый взрыв веселья. Ухмыльнулся даже Лысый. Шуточки в его духе.

- Будешь отставать – пристрелю, - сказал он Генке. Горе-сталкер перестал блажить, вытащил нож и побрел, прихрамывая, за угол здания, чтобы обработать рану и помыть финку. Чтобы поковыряться в вещах, он мог бы и присесть как все нормальные люди, а не отклячивать жопу, как арбуз на базаре.

- Привалов больше не будет! – громко добавил Ваня, выбрасывая в костер пустую банку. – Двигаем в темпе, бандюки. Отстаем от графика.

Все принялись срочно сворачиваться.

Могила шагал, понурив голову. Не нравилась ему эта тема. Внутри кошки скребли. Но решал не он.

***

Трудно было привыкнуть к мысли, что тут нехоженые земли, лежащие в стороне от основных локаций. Не имея точных карт или наводки, разве догадаешься, что за лесом тянется эта бетонная дорога на десятки километров? Что-то явно мутили во времена СССР. Уж что-что, а любили тогда секретные проекты, закрытые городки и военные части.

Неожиданно ливанул дождь. Это хорошо. Прибьет пыль-то. Я открыл рот и поймал несколько капель. Нутро зудело – вероятно, скоро Выброс. С опытом начинаешь чувствовать Зону. Впрочем, с таким же успехом это могли быть кишечные паразиты. Захотелось вернуться в самое начало моего пути: посидеть в деревне новичков, выпить водки, найти свой первый артефакт и похвастаться перед парнями. Сколько я уже тут, года три или все четыре? Думаю, родные меня забыли. Похоронили даже. А Полинка ждала, интересно? Вспоминает? Или… я ж как узнал, что не мой сын, так и…

Клиныч вглядывался в ПДА и всех вдруг резко тормознул – довглядывался.

- Мы рядом, - сказал он. – Поспешим, сталкеры, пока не началось!

Нам нужно было укрытие. Любое. Если верить данным, скоро конец пути. И верно: через полчаса бетонка резко завернула вправо, исчезая среди деревьев.

Так что, никто из нас особо не удивился, когда мы вышли на заброшенную военную  часть, но будто сделанную наспех для отвода глаз. Тут уже мусора хватало: пустые бутылки, вросшие в землю, гильзы, древние окурки, рваные противогазы и какие-то ошметки кожаной амуниции. Не хватало тел, если тут царила суета в связи с первым Выбросом, но их могли растащить мутанты.

Водя стволами по сторонам, мы осмотрелись. Похоже было, что здесь снимали кино, для чего возвели простенькие декорации. Возможно тут был стрелковый учебный полигон. В любом случае, ловить нечего. Большинство зданий построены из говна и палок, и странно, что не развалились до сих пор. Уверен, что издалека всё выглядело как действующая военная часть, но то, что мы искали явно пряталось в другом месте.

После части, которую мы лишь бегло осмотрели, шла  деревушка домиков в десять-пятнадцать, и только после, как прошагали по выщербленному асфальту метров пятьсот, показались прячущиеся в тени деревьев приземистые кирпичные постройки с провалившимися крышами.

Клиныч присвистнул.

- Если я прав, - сказал он, бубня в фильтр противогаза, - то вот оно, начинается. Тут, похоже, семьи военных жили.

Бутса в это время нервно водил счетчиком Гейгера – так все молодые делают поначалу. Пока не разживутся нужными артефактами и не распробуют местную водку, фантастически быстро выводящую радионуклиды.

Мы осторожно осматривали здания: гаражи, столовую, медпункт, штаб. За почти два десятилетия всё основательно заросло деревьями и кустами, и местами становилось трудно двигаться. Но этот же фактор сыграл нам на руку, когда послышался глухой рык за спиной. Пару раз я его уже слышал, и встреча с обладателем мне не понравилась.

- Сука, снорки! – заорал Дуб, первым сообразившим, что к чему.

Так бывает, когда до головы уже дошло, а вот до рук еще нет. Клиныч шел замыкающим, когда мы осматривали кабинеты штаба. Он только вскидывал автомат и поворачивал грузное туловище, когда из-за угла выпрыгнул снорк. Жуткие злобные твари. И сейчас один из них налетел головой в противогазе на естественное препятствие из двух молодых березок, застряв и выставив на общее обозрение гнилой безгубый рот с оскаленными зубами, видневшийся из-под противогаза. Клиныч уставился – стекла в стекла – на мутанта. А когда дуло АК-107 очутилось у подбородка снорка, сталкер нажал на спусковой крючок и пули калибра 5,45 мм продырявили череп с гнилыми мозгами, разбрызгивая их по сторонам.

Второй снорк запрыгнул в оконный проем, едва не сбив с ног Бутсу. Но парень не растерялся. Успел присесть и, развернувшись на колене, послал очередь вдогонку мутанту, ломающему тонкие деревца, растущие среди разбросанных истлевших бумаг и досок.

С остатков крыши на меня повалилась, как мешок с картошкой, очередная хищная образина, жаждущая моей плоти. Но эти ребятки явно были не стреляные, лезли напролом. Дождись они, когда мы выберемся на более открытую местность, и дело приняло бы другой оборот. Этот же снорк, хоть и успел поймать пару пуль, резво пнул меня в живот. Я отлетел к стене, согнувшись и захрипев от боли, но из прицела атакующего не выпустил, и тут же прошил его длинной очередью.

За углом гулко загрохотал дробовик Benelli M4 Super 90, принадлежащий Дубу. Я осторожно заглянул к нему. Минус два снорка.

Мы водили носами, вслушиваясь в окружающее пространство, но на этот раз оказалось всё. Бывают стаи и побольше. Нам повезло, как не крути. Дуб дал команду выбираться.

Адреналин бушевал в крови. После короткой пробежки мы заняли небольшое здание из серого кирпича, служившее внутренним КПП – здесь проходила граница между административным центром и складами. На разграничительных столбах всё еще хватало колючей проволоки. Тут явно что-то прятали. Я закурил и рассмеялся.

- Бля, откуда тут снорки?

- Я чуть не обосрался, - поделился Бутса.

Что-то пропыхтел и Клиныч. Стекла его противогаза запотели.

На землю нас вернул Дуб.

- Собрались, мужики! Могут еще быть.

Но вокруг было тихо. Граница колючки будто отсекла прочий мир, когда мы минули КПП и принялись разведывать склады. Внутри зданий царила пустота. Кто его знает, что тут раньше хранили и когда вывезли? Клиныч предположил, что бомбы. Не знаю, с чего такой вывод.

Дорога прошла кругом, и мы вернулись назад к серому кирпичному зданию. Ни намека на секретную лабораторию. Ну, впрочем, на то она и секретная, чтобы даже рядовой солдат, проходя по земле, не догадывался, что у него под ногами.

Ей-бо, мы бы так и ходили кругами, не приспичь Тохе поссать. Приличия ради он отошел за кустик, перемахнув через водоотводящий ров, заросший травой и засыпанный ветками. Вот там, за кустами, напротив медпункта, Бутса и обнаружил широкую бетонную площадку, заваленную прелой листвой, из которой торчал обрезок трубы.

За эту, скажем так, ниточку тут же ухватился Клин. Он прошелся туда-сюда, успев извлечь из поясной сумки какой-то прибор.

- Есть! – воскликнул он торжественно.

- А раньше ты не мог хуетой своей поводить? – задал я справедливый вопрос. На кругали по части ушло не меньше часа.

- Малый радиус, - пояснил сталкер, пыхтя в фильтр. – Я думал, что мы найдем уж какие-то двери или ворота. А тут вон какое дело! Надо плиту поднимать.

Дуб ухмыльнулся.

- Дядя, ты ебу дал? Или где-то тут ты видишь подъемный кран?

Но Клиныч расшелугал листву ногой и показал на квадратный люк метрового диаметра, намекая, что это вполне нам по силам. Мне же показалось, что плохая идея лезть туда, куда военные наглухо заложили вход. Это могло многое означать. В том числе и то, что лабораторию вывезли и закрыли, и светило нам из хабара разве что крысиный помет мешками собирать.

- Ну, - промямлил Клин, не соглашаясь с моими доводами, - скорее просто спрятали до лучших времен, законсервировали. Если бы вывозили, следы были бы.

В мастерской, полной ржавых гвоздей и инструментов, мы нашли пару ломиков и плиту эту таки приподняли. Отодвинули её с помощью мускульной тяги и пары красочных эпитетов и уставились в темный провал. Вниз уходила обычная маршевая лестница, этажа на два вниз, не более. Я ожидал, что внутри будет вода, и всей нашей затее хана, но очевидно, что строители позаботились об этом с помощью насоса или, может, снорки ведрами вычерпывали. Факт: бетонные ступени были сухими.

Сухо не значит светло. Пришлось доставать фонарики и осторожно спускаться вниз. Сначала Дуб, через полминуты Бутса, потом Клин, а уже после я – и то, только после того, как Дуб крикнул, что чисто. Не хотелось мне спускаться, всё мнилось, что выскочит снорк и прикроет нас плитой-то сверху. Да и бандиты за нами топали. По расчетам Дуба у нас еще было минимум пару часов форы – как раз нагрузиться и отчалить. На худой конец решили баррикадироваться или валить через запасной вход, в наличии которого клялся и божился наш старик в противогазе.

И вот мы столпились вчетвером у гермодвери, как бараны у новых ворот. Устройство ввода кода как бы намекало, что не всем тут рады. И то верно! Почему мы были так уверены, что нас ждут открытые двери и столы, накрытые накрахмаленными скатертями, а в запотевших графинах стынет водка? Ах, да, Клиныч обещал разобраться с этим. Он деловито вскрывал крышку устройства и подсоединял проводки. Потом долго что-то нажимал на своем приборчике. Дверь пищала, клацали запоры, но на этом всё.

- «Несите лом», - хотел я пошутить, но к двери подошел Дуб, до того держащий лестницу под прицелом, и помахал электронным пропуском.

- Запасной план, мужики! – весело сказал он. – От профессора подарок. Много можно добиться от человека вежливостью, но еще больше вежливыми пиздюлями. Запомните это и почаще повторяйте перед сном!

Бутса засмеялся. Он думал, что это шутка. Я же слишком хорошо знал сталкера Михаила, в иные годы «мирной» жизни не брезговавшим утюгом и паяльником, чтобы стричь бабки с коммерсов. Не одобряю, но кто из нас не без греха? Пусть, как говорится, первый кинется утюгом.

Замок принял на этот раз ключ-карту, и дверь гостеприимно распахнулась, открывая широкий светлый проход. Похоже, что с электричеством порядок. Хотя в Зоне и так всё работает – одна из загадок, но факт есть факт: можно найти дома, в которых светятся все лампочки. И это при том, что кабель может быть и перебит, а подстанция наглухо раскурочена.

Хабар (Объект 11.12) - 3 (финал)

Я передал флягу Клинычу. Тот слегка приподнял противогаз, показав заросший седой щетиной подбородок. Его лица я уже давно не видел. У всех свои странности.

Бутса, натерпевшись за день, уже успел заснуть у костра. Ничего, обвыкнет! Молнии с громом тоже пугают, но после даже нравиться начинают.

Кусты раздвинулись.

- Свои, - тихо произнес пятый участник нашего похода, Миха Дуб, выскальзывая из кустов. Бывший зэка, сбежавший сюда от закона и от братков. Десять лет выживает. О чем это говорит? Матерый волчара с горящими глазами. Не лицо, а высеченная из темного дерева морда зверя. Отсюда погоняло. Отсюда позывной. Он обходил окрестности. – Псы еще жрут, не до нас им.

Успокоил. Меньше всего сейчас хочется отстреливаться в ночи. Час назад мы все с холма видели, как стая слепых псов загоняла кабана. Целенаправленно в сторону аномалии. «Воронка» подбросила кабана вверх и разорвала на куски, только кровавая жижа брызнула и ошметки мяса разлетелись по сторонам. Незабываемое фееричное зрелище.

- Пусть говно своё жрут, суки, - глухо произнес Клин Клиныч, бросая флягу Дубу. Стая полгода назад убила его брата. – Кто не против пострелять пойти?

*

Именно Клиныч и позвал нас в этот поход. Когда Меченый отключил Выжигатель, все дружно ломанулись одной дорогой – в Припять и дальше, к Исполнителю желаний. Вот только были и еще заповедные места, как оказалось. Клиныч, когда мы намедни сидели все в баре «100 рентген», показал пару накладных. В таких хуй чего разберешь, но наш парень знал, о чем говорит. Работал в своё время на складах.

- Туда везли бетонные блоки. Много. Это только по одной накладной.

- И что? – спросил Фродо, кося взглядом по сторонам. Параноик хуев.

- Строили там что-то.

- Ну, строили. И что?

- Вот вторая накладная. Нашел их случайно в ангаре одном, в кабине грузовика, рядом с железнодорожным разъездом. Фильтры.

- И что? – заладил Фродо как попугай.

Мы зашикали на него. Тоха Бутса (в прошлом футболист) и вовсе заржал.

- Ты заёб, - коротко и ясно резюмировал Клин Клиныч, сверкая стеклами противогаза. – Дай сказать. - Все замолчали. – Фильтры сменные к Устройству 300. Устройство входит в состав системы воздухоснабжения подземных убежищ. Это значит, что есть либо бункер, либо лаборатория подземная, о которой никто не знает. Возможно, пустышка. Возможно, хабара тонны – таскать вспотеешь.

- И где? – спросил Дуб, разливая водку в пять стаканов.

- В накладной указана лишь фамилия. Грузополучатель: кап. Сечкин А.В.

И замолчал.  Все также молчали. Хотя манера излагать у Клиныча любого выбесит. Ну, да клин клином вышибают, как уже можно понять. Ему нравится людей раздражать. Поэтому лучше молчать и ждать. Перекурить пока, например. Или поссать сходить. Пусть пока злобно сверкает линзами и сопит в фильтр.

- Ладно, суки, - прошипел он через минуту. – Подловили. Слушайте тогда. Капитан Сечкин – это, надеюсь, понятно?

Мы переглянулись, ухмыляясь. Даже Бутса уловил суть игры. Рты держали на замке.

- А Сечкин А-Вэ у нас один был. Помните старого доходягу Уставного? Ну, однорукого?

Как не помнить? Побирался тут один, да пропал как с год. Хвастался, что с самого начала Зону топчет, с 2006-го года. Не успел уйти, как тут всё началось – ну, первый Выброс и всё такое. Мол, один он из своего отряда и выжил. Бредил старик. Возможно, он и был военным когда-то, но откуда тут взялся, объяснить нормально не смог.

- Да, млять! – не выдержал Фродо. – И что? Ищи теперь ветра в поле!

Однако Клиныч был занят: разливал водку.

- А не надо никого искать. Он мне поведал по пьяному делу, где служил. Давненько это было. – Ну, да, Клиныч тем и славен, что коллекционируют инфу. Всё подряд. Бывает, что одно к одному, как сейчас, и прирастает. А там, глядишь, и хабар появляется.  – Возле деревни одной. Только раньше от его бредней проку был ноль. Дорогу он не мог показать, да и перекрыто всё было. А теперь картина складывается.

Энтузиазма его слова ни в ком не вызвали.

- Заросло же всё за столько лет, да и место явно нехоженое… - произнес я задумчиво, осматривая людей в баре. – А это большой риск. Кто знает, чего там?

- Риск есть, да, - гундел Клиныч. - Но бетонка должна держаться. И полазать придется. Если и не найдем лабу, то авось артефактов насобираем. Места же и верно не хоженые.

- Млять, спорю: там мутантов развелось непуганых как мошкары, - поделился Фродо. – Заебемся отстреливаться. Но артефакты должны быть. Туда максимум ебанутые одиночки и пробирались в обход, лесами.

Бутса долил третью бутылку. Выпили.

- Вероятно, что там Объект 11.12, - соизволил, наконец, поделиться мудростью Клин. – Ходили слухи, что есть лаба в тех местах, да никто не верил. Вроде, кто-то из военных слух пустил…  Но это еще не всё! Там же строили дачу генералу с личным бункером и запасами. Это уже точно. Однорукий там и рулил.

Все разговоры потекли теперь в одном русле: стоит оно того, или ну его куда подальше, есть там что-то, или лучше прогуляться на Свалку. К концу третьей бутылки решение было принято. Дальше мы просто пьянстовали.

Когда мы выпили четвертую бутылку, Бутса спросил Клина:

- А почему ты в противогазе?

- Легкие берегу. С детства слабые, - ответил сталкер. Я видел его смеющиеся глаза. На самом деле, он на спор забился, что так год проходит. Ебанат. На что, интересно, спорили?

На том вечеринку и закончили. Стоило подготовиться и выспаться перед выходом.

На лестнице идущего первым Бутсу толкнул плечом спускавшийся в бар Гена Болевой. Та ещё мразь. Говорят, сливает бандитам сталкеров. Но не поймали еще на горячем. Дубу хватило одного взгляда, чтобы Гену сдуло.

Я счел это дурным знаком. Но во мне плескалась почти бутылка водки, и я хотел спать.

*

- За неделю подошве гаплык! – вещал какой-то пьяный сталкер непонятно кому. - Опять сапожищи хреновые подсунули. Что у них совсем совести нет у этих?

Гена увидел в углу и подошел к знакомцу своему Канарейке, обладавшему феноменальным слухом.

- О чем пиздели эти? – спросил он приятеля, имеющего склонность всё на ус мотать, а после делиться информацией.

- Что-то про накладные слышал. А что? Выпьешь со мной?

- И всё?

- Ну, про Уставного вспоминали – мол, по ходу, есть лаба одна, - Канарейка хитро посмотрел на Болевого. – Так выпьешь? Нет? Тогда проставляйся, уёбок, достал!

- Ладно, кореш, дела появились срочные. Вот тебе за сноровку. – Он протянул купюру. – До встречи!

- Угу.

Банкноту как корова языком слизнула. Гена же поспешил к близнецам, братьям бандитам Лысым. Выходит, Уставной-то не просто языком молол!

А Канарейка в свою очередь допил водку и тоже покинул бар. Кое-где он надеялся заработать куда как больше.

***

И вот в первый же день нас стало на одного меньше. Мы тут разного в Зоне насмотрелись. Может, контролер повел Фродо в аномалию, а может сам зазевался. Зона часто так играет: думает сталкер, что уже ничем его не пронять – ан нет, будьте нате!

- Стрелять мы будем только в случае крайней нужды, - веско произнес Дуб. – За нами хвост идет, так что меньше суеты!

Стоит Дубу выйти в Зону прочь из стен, как его чувствительность становится просто парадоксальной. Никого он видеть не мог,  значит – почуял.

- Завтра тормознем чутка, понаблюдаем. – Он достал из баула американскую выпрыгивающую противопехотную мину М86. – Да оставим сюрприз.

Делать нечего, поговорили еще немного, да спать легли. Дежурили по очереди. Псы нас не беспокоили. Не привычные к человеку, они всё же понимали, что двуногие опасны. Да и сытой уходила стая, делить нам было нечего.

Утром всех разбудил Бутса.

Мы наскоро позавтракали. Справили свои дела и бодро зашагали дальше, выйдя к полудню по звериной тропе между холмов к железной дороге. Замыкал Дуб, у него для этого была причина.

Там же, на железнодорожной насыпи мы и остановились, чтобы убедиться в наличии хвоста.

*

- Ну вот, смотрите: между холмов слева. Идут красавчики, - подал сигнал Дуб.

Клиныч навел окуляры бинокля.

- Вон Генка прется, сучара. Тифозный, Костыль, Валя Репейник, Коля Тепленький и Петька Могила, плюс шестерки, - принялся он перечислять бандитов. Всего 12 человек. Втрое против нас. – Из банды братьев Лысых. Не было печали! Надо было валить Болевого, тварину, когда возможность была. Гадать нечего, кто-то в баре что-то услышал и слил нас. Громко, видать, пиздели.

После Войны Группировок расклад сил поменялся. От вольных сталкеров, ранее объединенных в один клан, остались только небольшие децентрализованные группки вроде нашей и одиночки. И кто-то платил бандитам, а кто-то благополучно уходил и отстреливался. А банды, между тем, набирали вес. Вальнуть Болевого – это, конечно, привлекательная идея. Но тогда велик шанс, что за него отомстят. Он бандам, уверен на все 100 рентген, много хороших парней слил.

- И что делать будем? – спросил Бутса, заметно нервничая. Я видел, как по его толстой шее обильно струится пот. – Их больше. Может, заплатим?

- Погоди минутку, - с усмешкой сказал Миха. – Я им гостинец оставил. Ты всё проспал. – Когда мы прошли между холмов, Дуб, идущий последним, слегка задержался, чтобы прикопать подарок. Удобнее места не найти.

Когда рванула мина и до нас донеслись вопли страха, боли и ярости, мы все как один злобно засмеялись. Минус три человека. С ранеными никто не станет возиться. Может, и не лучшая идея обнаруживать себя, но теперь преследователи будут опасаться. Еще пару таких сюрпризов и мы сможем пободаться на равных.

- Уходим, - дал команду Дуб. – Клиныч, у тебя под контролем всё?

Мы спустились с насыпи. Сталкер в противогазе вытянул руку.

- Вон там, за лесом, должна быть дорога. Еще одна ночевка и днем выйдем к нужному месту.

- Ясно. Бутса - ведущий, - распорядился Михаил. – Простак замыкает. Прибавим ходу, мужики.

Мы выстроились в цепочку с разрывом в несколько метров и осторожно зашли в лес. Мягко ступая по заросшей толстым слоем мха почве, я всё гадал, зачем бандиты за нами увязались. Разве не проще было подождать, когда вернемся, и подловить на подходе к бару? Может, знают что? А мы у них идем как отмычки? Предприятие начало мне казаться безнадежной затеей. Глупо было надеяться дойти без приключений до гипотетической лаборатории, разжиться хабаром и потом спокойно просаживать денежки.

Зато из леса мы вышли с прибытком. Чуйка (а может удача) Дуба вывела нас на поляну, где в кольце аномалий в лучах невидимых гравитационных сил плясали десятка два артефактов, включая редкие типа «Ночной звезды». Никаких проблем – будто цветов нарвать на лужайке, даже скучно. Я про такие поляны только в баре слыхал от тертых сталкеров, но не верил. Настроение, однако, у всех заметно улучшилось. Я даже перестал бухтеть про себя. Ни чему так сталкер не рад, как подарку Зоны. Да, Фродо жаль. Веселый был парень, юморной. Но мы получили за смерть друга щедрые отступные.

Бутса едва не приплясывал от радости. Первая, считай, ходка, и такой подарок судьбы! Дальний родственник Клиныча, он надеялся накопить на свадьбу и квартиру. Я таких уже человек сто перевидал. Кому что: на срочную операцию, долги закрыть, от долгов убежать, кого вовсе от нечего делать занесло. И все как один верят, что им повезет. На моей памяти выбрались, дай Бог, человек пять-шесть. Остальные либо сгинули, либо прикипели душой к суровой, но будоражащей действительности и сейчас либо пропивают хабар в баре, либо лезут в аномалии, отстреливаясь от мутантов. Как вам такая правда?

Впрочем, не буду кривить душой этой самой сталкерской. Я остался. Остался после первой перестрелки с бандитами, после первого найденного самостоятельно артефакта, как увидел поле аномалий в вечерних сумерках и когда завалил кровососа ножом. Из-под твари меня вытаскивали едва живого. Но я до сих пор ношу засушенное щупальце мутанта, как лапку кролика, – удачи ради.

Ах, да. Только здесь можно увидеть издалека яростную битву почти исчезнувших химеры и бюрера. Ценой собственных жизней все бродяги Зоны практически очистили исхоженные вдоль и поперек места типа Свалки или Темной долины от самых опасных монстров. Тут, конечно, Долг особенно постарался. Начинающему новичку грозит разве что аномалия или пуля армейского патруля (если под горячую руку).

А там, где мы шли сейчас, за несколько часов по бетонке не попалось ни одного окурка. Всех нас подмывало проверить лес по левой стороне, но Дуб молчал. То ли ничего больнее не чуял, то ли решил, что хватит с нас благосклонности Зоны – ни к чему испытывать её терпение.

По правую руку тянулись, периодически показываясь из-за густого кустарника, уходящие до горизонта болота. Клиныч поведал, что образовались они только после первых Выбросов. Но это и так было понятно: иногда попадались торчащие бетонные опоры линий электропередач и остатки строений. Когда-то давно тут жили люди.

Сейчас же дорога, заросшая травой, тянулась и тянулась в никуда, пустынная и заброшенная, лишь изредка «удобренная» навозом мутантов.

Бандиты от нас, кажется, отвязались. Миха Дуб молчал. И мы расслабились. На привале в обед он, всё-таки, заметил:

- Они снова двинулись.

- Но как они нас?..

- Может, «компас» у них, может ПДА как-то пеленгуют…

А может знают что-то, подумал я и снова вспомнил про Гену. Сколько сталкеров пострадали из-за пьяного базара, слишком громкого и откровенного? Ничему нас жизнь не учит! Пока мы решали, идти или нет, кто-то рядом вовсю грел уши, а после слил нас Болевому.

Километры пути. Тщетные сожаления. Тихо колышется на ветру жгучий пух, опутавший редкие столбы. Кое-где в чудом уцелевших проводах гудит электричество – это гуляет аномалия. Вдалеке то воют собаки, то злобно мяукает кот-мутант. Но никто не спешит выбегать на дорогу и пробовать мясо честного сталкера на вкус.

Вот и все приключения.

Монотонность пути прервало только появление в поле зрения военного грузового вертолета, неудачно приземлившегося в болото. А вот это интересное кино!

***

Петр Могила, поставленный бугром над целой бригадой, когда услышал впереди хлопок и крики, только злобно скривился.

Он неторопливо подошел к месту взрыва. Стонали и кричали раненные. Братва и шестерки настропалились и водили автоматами по сторонам.

Одного взгляда на тропинку с небольшой воронкой было достаточно, чтобы разобраться в ситуации. Сталкеры оставили им подарок, дав этим понять, что просекли преследование. Интересно только, как?

Сколько раз он говорил отмычкам, выбивая даже лишние зубы, чтобы не ходили кучками – всё об стену горох. Стразу трое попали. Минус три ствола. Бараны! Одному ногу покрошило – вон ботинок валяется, а других осколками посекло. Могила бегло осмотрел раны. Двое не жильцы, да и с третьим никто нянчиться не будет. И это, считай, повезло.

Он поднялся с колен, поправляя тяжелый кожаный плащ с металлическими вставками. Любил Петр свою одежку. И от ножа в спину защищал, было дело, и от пули пистолетной, и от клыков.

- Эй ты, чепуха, - кинул он растерянно крутящему головой шестерке. – Кончай этих, чтобы не мучились.

- Пацаны, выручайте, - тоненько запричитал подранок. От болевого шока он не замечал, что его нога неестественно согнута в коленном суставе, а из штанины ручьем течет кровь. – Я сам доберусь, только не убивайте. Доползу, бля буду!

На лице молодого бойца отразилась целая гамма чувств, слишком сложная для такого унылого индивида, видевшего в жизни только боевики по ТВ да друзей в полосочку на малолетке. Еще недавно он пил водку с дружками и смеялся, травя байки про тупых сталкеров. Но бандитская доля тоже суровая: сдашь назад, и всё – зачморят вчерашние же собутыльники. Парень щелкнул затвором Кехлера и Коха (HK MP5) и, сжав челюсти, дал очередь по трем раненым приятелям, один из которых уже потерял сознание. Романтики хуевы с большой дороги, только и могут, что одиночек гонять. Зато понтов выше крыши. Петр таких глубоко презирал.

Могила повернулся к Тифозному.

- Маякни Лысому. Чё делать будем? Ждать их или дальше топать?

Тифозный, ответственный за связь, ощерился, сверкнув золотой фиксой, и запел: «что ж ты, фраер, сдал назад…», попутно набирая на ПДА сообщение.

Через три часа только до них добрался Ваня Лысый с четверкой верных ребят, с которыми еще начинал тут раскручиваться в свои годы. На веревке Лысый тащил изувеченного однорукого старика. Бандит лично выколол ему глаз («вынул шнифт» приговаривал он) и вырезал кусок щеки, так что теперь из дырки текла слюна и виднелись порченые кариесом зубы.

В профиль Лысый казался пародией на человека: тощий нескладный будто подросток, с огромным переломанным носом и сильно выпирающим кадыком. Но стоило этому садисту с головой как бильярдный шар посмотреть человеку в глаза, как и у сильных духом слабели колени. Ваня Лысый любил мучить в своем подвале пойманных сталкеров, которые отказывались платить, и выставлять голых то на съедение псам, а то и просто так к столбам проволокой прикручивал – в назидание прочим, не забывая вешать на шею картонки с пугающими надписями. Его брат-близнец, оставшийся за главного на базе, и вовсе терзал людей просто так под настроение: отрезал пальцы, впрягал бедолаг в сани и охотился на плотей, бросал сталкеров в «кисель» и наблюдал, как те лишаются частей тела, растворяемых кислотой, заставлял носить радиоактивные артефакты без защиты – в общем, проявлял фантазию. Так что, не удивительно, что с Лысыми никто не хотел связываться. Даже Долг, обескровленный всегда тлеющей войной со Свободой, оставил их в покое.

Лысый долго смотрел, не мигая, Петру в глаза. Тот успел взмокнуть в своем черном кожаном плаще. Но ничего не предъявил. Да, планы слегка поменялись, но не критично. Судя по рассказам Уставного дальше прямая дорога. Не зная, что она там есть, хрен найдешь.

Бывший капитан вообще много чего рассказал под пытками. По его словам выходило, что где-то в тех местах спрятана секретная лаборатория, плюс бункер генерала. С запасами медикаментов, оружия и хоть и устаревшими, но ценными приборами, не говоря уже про результаты исследований.

Могила слышал, что несколько экспедиций военных сталкеров сгинули где-то неподалеку от Выжигателя мозгов, но что они искали, никто не знал. Куда им было еще идти, как не в то же место, куда сейчас прокладывали путь вольные сталкеры, ведомые Михаилом Дубом, бывшим братком.

Идти за ними вслед было сподручнее, нежели топать впереди самим, пока эти падлы не оставили мину. Но, в целом, расклад удачный. И что Клиныч дорогу нашел-сообразил, и что Болевой вовремя разнюхал. А то Уставной  всё ныл, что не помнит, как выбирался. Теперь банда надеялась как следует навьючить шестерок и сталкеров хабаром и вернуться домой с прибытком. Легкая прогулка.

Лысый сухо бросил:

- Дубка работа, отвечаю! Ну, ничего! Мы на него за пацанов  втрое больше навьючим, как на осла – он крепкий, дуб же.

Несколько бандитов засмеялись.

Ваня отдал приказ, и бойцы потянулись к выходу на железнодорожную насыпь. Издалека было видно, как аномалия в одном месте причудливо согнула рельсы в затейливую фигуру. Могила даже залюбовался: действие неведомых сил, как медную проволоку гнущих рельсы, не могло не восхищать. Петр любил Зону. Но еще больше он любил деньги и надеялся, что это последняя ходка, после которой можно будет по-тихому свалить.

А через два часа этой же звериной тропинкой прошли восемь тяжело экипированных бойцов Долга, едва взглянув на простреленные тела трех шестерок и отброшенные чуть в сторону. Всё одно: к вечеру мутанты растащат останки, а их имена завтра забудут. Никчемные люди с никчемной жизнью.

Хабар (Объект 11.12) - 2

- Добро пожаловать!

*

В комнате на втором этаже Вика растянулась на кровати и по-русски выразила своё недовольство:

- Мне не нравится немецкий! Айн-цвай-драй, жрет сардельки полицай! Почему мы не поехали, как хотели, во Францию?

-  Здесь живут наши родственники, они помогут устроиться. Подкопим денег, и через полгодика переедем. К слову о сардельках. Я проголодалась. Может, сходим в ресторан, поедим? – спросила Аннели по-немецки, всячески давая понять, что не стоит нарушать легенду.

Вика сморщила личико и вздохнула, правильно её поняв.

- Мне, правда, плохо, Mutti (нем. мамочка).

- Ясно. Да, перелет дался тебе тяжело. Сейчас исправим, - мама шутливо пошевелила пальцами в воздухе:  - Трах тибидох! У Вики не боли, у паршивого зайца в лесу – боли!

Виктория засмеялась и поморщилась от боли в боку.

Мама присела рядом с ней и открыла лэптоп. Нашла нужный файл, открыла необходимую страницу. На каждом фото – обнаженная женская спина, испещренная кровавыми черточками, под фотографией – перевод текста. Достаточно прочесть, хватит усилия воли, чтоб заклинание сработало, - и на то у несостоявшейся невесты Авессалома вполне хватает таланта.

Вика почувствовала, как в измученное тело вливаются новые силы, и отступает слабость. Она улыбнулась.

- Вот теперь можно и в ресторан! Но заказываю я!

Мама потрепала её по волосам.

- Как скажешь, милая…

*

Проходя мимо портье, Виктория показала ему язык и подмигнула. Молодой человек улыбнулся и слегка наклонил голову.

На улице по-летнему пекло майское солнце, заливая улицы Дрездена по-европейски мягко и щедро. Толпа прогуливающих полураздетых туристов и местных жителей легко впитала в себя ещё двух человек.

А в соседнем от фрау Кляйн номере скорчился над унитазом в рвотном позыве британец Джеймс Коллинс. Странное дело: еще минуту назад он чувствовал себя превосходно.

- Что, не понравилась тебе местная кухня? – спросила его супруга, когда он выходил из туалета, бледный и вспотевший. – Я так понимаю, что в музей мы не пойдем?

- Посмотрим, - вяло ответил Джеймс, бессильно распластываясь на кровати. – Может, позже.

Всё, о чем он сейчас мечтал, это о глотке холодной минеральной воды, но не был уверен, что его не вывернет снова. Пожалуй, и верно: с его желудком лучше не налегать на местную кухню. А жаль. Фрикадельки из рубленой телятины с луком, яйцом и анчоусами очень ему понравились.

*

Дрезден, два месяца спустя.

Из небольшого эзотерического магазина «Виктория», где продавали сопутствующие легкому безумию определенного сорта людей товары, вышла фрау Кляйн, которой, собственно, эта лавка и принадлежала. Несмотря на относительно раннее время, она заперла дверь и повесила табличку «Закрыто».  Одета она была в голубое летнее платье, голову покрывала широкополая соломенная шляпа, глаза скрывали изящные очки-хамелеоны. Пребывая в прекрасном настроении, фрау Кляйн легковесной походкой, цокая высокими каблуками дорогих кожаных туфель, поспешила пересечь проезжую часть.

Её путь лежал прямиком в парк, где её дочь сейчас должна была играть с недавно подаренной на день рождения собакой, щенком золотистого ретривера, под присмотром няни. Виктория была достаточно взрослой, чтобы о себе позаботиться. Няня необходима была для других целей, нося с собой в сумочке пистолет. Аннели Кляйн всё еще опасалась возможного вмешательства выживших «бессмертных братьев и сестер». Скорее всего, перестраховывалась. Но точно жалела, что не уехала подальше.

Издалека она увидела Вику, резвящуюся с неугомонным щенком. За ними наблюдала телохранительница, высокая стройная женщина. Скромная и невинная. Но в резюме значился черный пояс по карате, а также похвалы бывшего полицейского руководства за задержание опасных преступников.

Аннели не стала сразу к ним подходить, а вместо этого свернула на тихую аллею, где её уже дожидался пожилой господин. Одет он был не по погоде, в темный плотный костюм-тройку. На солнце сверкали идеально начищенные туфли, запонки, золотые перстень и булавка для галстука, обручальное кольцо, а также оправа очков. Его седые усы зашевелились на губе, когда этот господин привстал, чтобы её поприветствовать, и широко улыбнулся. Глаза его блеснули, когда мужчина с достоинством поклонился и поцеловал протянутую узкую прохладную ладонь.

Когда они присели на скамейку, он повернул к ней свою тяжелую голову и с интересом принялся рассматривать её лицо. Аннели сняла очки и улыбнулась.

- Вы принесли деньги, герр Шнайдер?

- Как договаривались, – ответил мужчина, выуживая из внутреннего кармана пухлый желтый конверт. – 50.000 евро. Но мне нужны гарантии, сами понимаете. Когда вы приступите к работе? И сколько ждать результата?

Фрау Кляйн неторопливо раскрыла сумочку и спрятала деньги, не пересчитывая. Повернулась к Шнайдеру, мягко изогнувшись, и ощущая, как натягивается платье на бедрах и груди. Рассчитанный эффект. Полезно при переговорах.

- Тот человек, что меня рекомендовал, разве не поручился за меня? – Она владела ситуацией, и оба они это знали. – Я гарантирую 100 %-ное излечение в этот же день. Ваш отец проживет еще очень долго. Вероятно, два или три десятилетия. Не забудьте после сеанса выплатить весь гонорар, иначе я верну всё к началу. – Жесткая улыбка. – Вы приготовили донора, как договаривались?

- Да, всё готово, фрау Кляйн, - облегченно выдохнул Шнайдер, отчего-то заразившийся её уверенностью. – Никто, м-м-м, донора не будет искать, его не хватятся никогда. Бесполезный человечишка, хиппи какой-то.

- Тогда завтра в это же время?

Герр Шнайдер, старомодный ловелас, снова поцеловал её руку, нарушая все условности, принятые в современном обществе, и вежливо распрощался.

А Кляйн неторопливо направилась к Вике, широко улыбаясь. Собой она была премного довольна.

И никак не могла видеть, как из тени широкого дерева выступил высокий мужчина в сером костюме и шляпе-трильби на голове. Он достал телефон и принялся кому-то звонить.

***

Настроение у меня, как практически всё последнее время, оставляло желать лучшего. Я нервно курил, и всё пытался понять, что меня так беспокоит, хотя формального повода не было от слова совсем. Дела нашей компании шли отлично. Никто не умер, по крайней мере. Никого из нас не арестовали. А вот останки Даши и Вики найдены не были, что наводило на определенные размышления.

Старик видел мои терзания, но ничего не говорил, кроме стандартного:

- Успокойся и жди, Кадм! Если они живы, то со временем объявятся, гарантирую.

В следующую секунду на столе ожил классической мелодией телефон Леонида. Железный Старик молча выслушал собеседника и закончил разговор:

- Спасибо, буду должен. Скидывай ссылки. Пока!

С загадочной улыбкой он приблизился ко мне и показал экран смартфона. Фотографии Даши и Вики. Даша в шикарном голубом платье, моложавая и уверенная в себе красотка. Вика играется с собакой.

- Ого! – мои глаза помимо воли широко открылись, как форточки в душном помещении. Уместное сравнение, так как дышать мне определенно стало легче. – Слава Богу! И где они?

- Дрезден, - ответил Старик и пролистнул экран. Дальше шли ссылки на новостные сайты. – Почитай-ка лучше.

Я последовательно открывал ссылки и дожидался их автоматического перевода с немецкого. Все заголовки были практически идентичны: «Чудесное исцеление бизнесмена…», «Сын известного политика излечивается от рака…», «Находившийся при смерти Ульрих Шнайдер был замечен на своей яхте в компании стриптизерш…». Всего порядка десяти статей.

- Догадываешься, что это значит? – Леонид протянул руку за телефоном.

Еще бы я не догадывался! Не сложно сложить дважды два. Подсуетилась Даша, как и думал наш шеф. Пока мы расчищали ей дорогу, она выкрала копию Книги, подстроила свою смерть и была такова.

- Ну и что делать будем?

- А это ты мне скажи, Кадмий! – ухмыльнулся Старик и подмигнул. – Но перед этим хорошенько подумай. Ведь каждый день может стоить кому-то жизни.

Ответом ему был мой тяжелый вздох.

Альтернативный финал №2.

Россия, полгода спустя от известных событий.

Егор Линьков довольный потирал руки. Дела шли как нельзя лучше. Закончен перевод шумерской клинописи. Убраны ненужные свидетели: ДТП, сердечный приступ и передозировка наркотиков – минус профессор, его сын и айтишник Антон. Последнего было искренне жаль, но это был самый жирный след из всех возможных. Он задался бы вопросом, от чего это так внезапно скончался профессор, едва успев перевести Книгу. И уж понятное дело, что нельзя было оставлять такую информацию в чужих руках!

Вставленная в ноутбук флешка тихо мигала призывным огоньком. Егор запустил файл и бегло вчитался в текст. Тарабарщина какая-то, но время разобраться в записях до конца у него будет! Пока что он осилил едва ли страниц пять, но и того с головой хватило, чтобы убедиться в правдивости слухов вокруг Авессалома Булкина.

Он закурил и подошел к панорамному окну, распахнув одну секцию. С 12-го этажа открывался шикарный вид: сплошь яркие новостройки, элитное жильё, в которое заселились замечательные влиятельные и богатые соседи. На стоянке, похоже, ни одной машины дешевле 15 - 20 млн. рублей. Через дорогу огороженный охраняемый парк. Алиса, когда они переехали сюда, едва кипятком не писала.

Линьков начал свой бизнес, воспользовавшись всей доступной помощью друзей и знакомых, поднял все связи, и уже мог уверенно говорить, что его компанию ждет большое будущее. А деньги ему понадобятся. Планов пугающе много. Перед Егором открывались заманчивые перспективы попробовать кардинально изменить жизнь во всей Российской Федерации. Для этого он подкармливал свои амбиции и уже начинал метить в президенты. С помощью Книги он легко уберет всех конкурентов,  а с помощью её силы (в которой он уже успел убедиться) найдет союзников и помощников. Всего лишь вопрос времени.

Из приятных воздушных дум его вырвало покашливание за спиной. Он резко обернулся. В комнате, нагло ухмыляясь, стояли трое мужчин в костюмах, плащах и шляпах-трильби. Один из них, одноглазый, подошел и выдернул из ноутбука флешку.

- Это наше, - сказал он весело. – Что же вы, Егор Алексеевич, задумали-то такое нехорошее, а?

Мысли Егора запрыгали как белки по веткам. Кто они? Выжившие сектанты? Эти люди явно знали о том, что хранится на флешке. Что делать? Драться? Попробовать вызвать охрану? Как-то нужно отвлечь этих…

Линьков неторопливо затянулся и сделал пару шагов навстречу непрошеным гостям. В голове возник отступной отчаянный план.

- Что вам нужно? И кто вас впустил?

- Ну, не стоит так волноваться, - ответил один из троицы. Все они выглядели как братья, и Егору трудно было кого-то выделить, кроме одноглазого. – Информация теперь у нас. А вы живите, как жили.

Егор дернулся к телефону, лежащему в кресле, но получил внезапный незаметный удар ногой в голову и отлетел в сторону, брызнув кровью и потеряв сигарету. Эти суки не отпустят его! Зачем им свидетель? Изобьют до смерти и выставят как ограбление. Либо как нападение тех, кого он в своё время засадил за решетку. В общем, ничего хорошего он не ждал.

Он поднялся на ноги и вытер кровь. Сделал еще пару шагов навстречу троице.

- Тебе мало, что ли? – поинтересовался «гость».

- Пошел на хуй! – отчетливо сказал Линьков и с радостью увидел вытянувшиеся лица этой костюмированной троицы.

Он развернулся, придал телу ускорение и выпрыгнул в окно. Ничего еще не закончено. Главное убраться подальше. А копии Книги у него спрятаны в нескольких банковских ячейках.

*

- Да бля! – эмоционально воскликнул Короед. – Вот же сука!

Мы втроем прильнули к открытому окну и посмотрели вниз. Наш клиент успел уже приземлиться на крышу припаркованной у подъезда дорогой иномарки, вдавив крышу и щедро залив её кровью. Взвыла сирена сигнализации, замигали фары. Забегали откуда-то внезапно появившиеся люди.

- Всмятку! – сказал я и уже собрался уходить. – Пора исчезнуть, парни! Клиент улетел.

- Погоди, - остановил меня Адам. – Похоже, опоздали мы. Парни…

Линьков покинул мятую крышу и, шатаясь и болтая сломанными руками, с которых капала кровь, на неуверенных кривых ногах едва подошел к остановившемуся рядом автомобилю, откуда выскочил водитель. Они перебросились парой фраз. Линьков залез на заднее сиденье, и «порше» рвануло с места.

Падение почти со 100 % гарантией должно было его убить. Но прокурор весьма бодро добрался до спасительного транспорта. К бабке не ходи: он успел воспользоваться силой некромантии. В какую больницу его повезут, где его теперь искать? Да и нужна ли ему больница теперь? Впереди  у нас много работы.

- Ладно, - вздохнул я. – Хотя бы Книга у нас. Пойдем, порадуем Старика!

*

Старик пропал на следующий день. Пропали кое-какие его вещи из шкафа, дорожная сумка. И флешка. Телефон не отвечал.

Мы втроем сидели за столом в доме Леонида.

- Да… - протянул Короед. – Такого я точно не ожидал…

- Велик, видать, соблазн оказался! – предположил Адам. – Только подумайте, что он теперь сможет натворить! С его-то силами!

Я достал бутыль стариковского самогона – с паршивой овцы хоть шерсти клок. Мне очень хотелось выпить. Желательно до впадения в лютое славянское самадхи. Исчезновение Старика ударило по всем нам. Никто не отказался, когда я поставил на стол три стакана.

- И что мы можем сделать? – спросил я, выдохнув едкие морошковые пары. – Он и без Книги нас делал как сынков.

Адам выпил самогон маленькими глотками, как молоко, смакуя и облизываясь.

- А поехали к Даше! Мы не застали её в Германии, но точно знаем, что она сейчас в Лондоне. Мне кажется, это будет сейчас проще всего. Будем биться со Стариком тем же оружием.

Как же был прав маньяк Первый! Поразительно!

Я налил по второй и махнул рукой.

- Заказывай билеты, братишка! Нам уже нечего терять.

Горский кивнул. Так же неторопливо выпил и залип в телефоне. Яша взялся инспектировать холодильник.

Чтобы отвлечься, я включил телевизор. На экране, стоя за сверкающей трибуной, какой-то свиноподобный урод злобно хрюкал, пытаясь говорить четко. Странное шоу. Весьма реалистичная компьютерная графика, скорее всего. Рядом с выродком маячила согбенная старушка с табличкой «Партия Свиная, надежная такая!».

- Ра-зве я не чу-до?! Я пос-лан свы-ше! При-хо-дите к нам!

Мир окончательно сошел с ума! Безнадежно что-то менять. Зло, проникнув в мир, постепенно, как мазутное пятно, расползалось вокруг и воняло. А нас всего трое!

Я переключил канал. Как назло криминальные новости. А, чтоб вас!

Но вместе с этим нарастала мрачная решимость идти до конца и стереть всю эту заразу с лица Земли!

Адам отложил телефон и помахал рукой, привлекая внимание.

- Завтра летим, мужики!

*

Мы вольготно расположились на своих местах в самолете. Короед шутил, что вскоре попробуем настоящего английского эля. А мне всё что-то не давало покоя.

То ли общая неизвестность пугала, то ли боялся лететь. Или дело в том, что Светлана забеременела? А может мельком увиденная троица в аэропорту в таких же, как у нас, шляпах что-то подсознательно задела? Кого-то они мне напомнили. Тени мертвецов…

Но мало ли старомодных чудаков на свете?

Сердце сладко заныло, когда я понял, что скоро увижу Дашу с Викой. Согласится ли Лапкина поделиться знанием, если мы гарантируем оставить её Книгу? Это был весьма скользкий момент в наших планах. Но здесь мы все согласились, что отнимать силой не выход. Куда будет лучше, если Даша обучит нас. И уже втроем, либо с её помощью, мы надеялись одолеть Старика.

В конце концов, и на «бессмертного» найдется управа. Нам ли не знать.

***

День икс, через три часа после известных событий.

Когда внезапно разорвался мешок для трупов, и оттуда показалась окровавленная голова мертвеца, утыканная гвоздями, часть из которых была вколочена в череп по самые шляпки, медики дико заорали. Тот, кто выбрался из мешка, вырубил двух мужчин сильными и быстрыми ударами. А когда водитель труповозки крикнул:

- Что там у вас?..

Ответил, едва шевеля посиневшими губами:

- Тормози!

Он выбрался из машины и подошел к дверце водителя. Тот с ужасом смотрел в черные глаза жуткого «мертвеца» и, вцепившись в ручку, отрицательно качал головой. На месте водителя Морбид давно бы вдарил по газам.

Пришлось разбить стекло и вышвырнуть мужика прочь. После этого Морбид вернулся в салон и проверил остальные мешки для тел. С ухмылкой он смотрел на бледные лица Первого и Креозота. Вот и компания! Славные их ждут дела. Только нужно сперва разобраться с электродами в головах бывших коллег.

Санитаров он также грубо выбросил прочь, не заботясь об их сохранности.

Морбид сел за руль и самодовольно ухмыльнулся. Отличный был план! Они свободны от корпорации. Авессалом завершил Книгу. Копия её хранилась на облачном сервере. Всего-то и нужно было, что незаметно установить в зале для обрядов веб-камеру, размером со спичечный коробок.

Да, эта версия Книги не была полной. Но Морбид знал (а может просто надеялся), что кое-кто смог приберечь нужный вариант. Останется лишь дождаться нужного времени.

Так будет. И будет очень много крови! Его глаза чернели провалами в ад. Он бесстрастно смотрел на дорогу. Мыслями он был далеко. Ведь мир еще не знал, что его ждет впереди…

Конец.

От автора.

Всю плешь мне проела эта Секта. Я честно хотел, чтобы на этот раз обошлось без особо открытого финала. Но история поскакала вперед. И явно требует продолжения. Сдаюсь!

Пока что вернусь к старым планам. Либо буду допиливать Диффузию, так как она по смыслу немного пересекается с Сектой. Либо пойду по списку: Дом Черепов, Твари и т.д.

В любом случае, спасибо, уважаемые читатели! Надеюсь вас порадовать следующими историями. Всех вам благ!)

До новых встреч!

Лежать бы так себе спокойно и лежать. Голова словно набита ватой. Мощный удар у Булкина. А выглядит как одуванчик: только дунешь, весь облетит. Приехали? Последняя остановка? Да. Одно радует, что Книгу уничтожили.

Мелькнула смазанная тень и два тела покатились по полу. Мать его, да это Старик! Он что же, стоял и смотрел, чтобы выждать нужный момент?

Рыча, как два бешеных пса, эти двое катались, оказываясь каждый, то сверху, то снизу, и, кажется, пытались закусать друг друга до смерти. Вот наш шеф оказался сверху и принялся нежадно молотить кулаками по лицу Авессалома. Вся белая борода гуру забрызгалась кровью, но это только забавляло уёбка. Я видел, как он скалит зубы.

Старик прижал локтем Авессалома, мать его, Булкина и приставил пистолет к его виску. Бах-бах-бах! Голова гуру потеряла свою целостность. Но – чтоб меня! – гуру ещё был жив. Его разбитые губы шевелились.

Старик ударил его кулаком. Раз. Второй. Надеясь сбить заклинание, или что он там бормотал? Как этот упырь жив-то ещё? Нашего шефа явно стало знобить. Руки его затряслись. Он срочно перезаряжался.

Приставив пистолет к подбородку Авессалома, Старик выпустил всю обойму, разнеся лицо и череп Булкина в клочья. Только тогда тот затих.

Пол ощутимо вздрогнул. Заскрежетали стены. Что-то тоненько пищало, всверливаясь в мозг. Откуда-то послышался тяжелый рокот, словно разом вскипели адские котлы, наполненные лавой.

Старик спокойно поднялся на ноги и замер в ожидании. Видимо он знал, что будет дальше.

Я посмотрел по сторонам. Адам и Яков вяло шевелились на полу, приходя в себя. И то верно! Такой шум и мертвого разбудит!

Раздался зловещий треск, словно чьи-то гигантские руки рвали ткань. Но это рвалась сама ткань мироздания. В стене образовалась трещина, оттуда брызнул зеленый свет.

Из проема вышел самый настоящий монстр, сверкая жуткими глазами и скаля зубы. А вот и друг Авессалома! Демон, древний бог или проекция самого Булкина? Его учитель или повелитель, кто знает?

Тело покрылось липким потом. Как завороженный я смотрел на это нечто, сомневаясь в своем рассудке. Была хлипкая надежда, что я всё еще сплю у Старика дома после «посвящения», напившись самогонки. Но некая непередаваемая тонкая субстанция другого мира, живущего по иным законам, медленно, как ядовитый газ, вползала в помещение, перемешиваясь с нашим воздухом, меняя его свойства по законам диффузии. Эта же субстанция затрагивала и сознание, сдергивая внутренние покровы и даря возможность видеть, пусть издалека, что-то такое, запредельное, чему нет названия, но что ставит тебя на грань безумия. Никогда мой рассудок не быть столь стеклянно непрочным. Еще мгновение, и я бы закричал от ужаса.

Навстречу демону шагнул Старик. Они схватили друг друга за руки, сплетя пальцы и пытаясь перебороть противника. И всё это в абсолютной тишине. Все звуки пропали.

А потом тело Старика начало сиять. Оно наливалось силой, как сосуд, пока Старик сам не превратился в белую огненную статую. Запищал тонко демон, скаля клыки. Белый огонь переходил на его тело, заставляя страдать и дергаться. Хрустнули руки демона, отрываясь по локоть, когда тот рванулся назад в проём. Горя как факел, эта тварь исчезла в стене.

Хлоп! И реальность вернулась к своим прежним настройкам. Кирпичная стена снова стала кирпичной стеной. Я потерял сознание…

Очнулся я от того, что Старик немилосердно поливал меня водой из шланга. Вот же сука! Но я был рад. Рад, что жив. Рад был смыть с себя кровь и налипшее ощущение инородности недавних событий.

Фыркая и отползая прочь, я дал понять Старику, что с меня хватит. Он тут же переключился на парней. В благодарность его послали по матушке, а чуть позже и по батюшке.

- А демон?.. – начал я.

- Не было никакого демона, Кадмий! – жестко сказал Леонид. От Железного Старика в нем мало что осталось. Теперь это был простой человек, на плечах которого был виден весь груз прожитых лет. Предполагаю, что он потратил все свои силы. Если мне, конечно, и впрямь всё не приснилось, пока я был в отключке. – Забыли.

Мы приходили в себя, кряхтели и стонали.

Но пора было и честь знать. В гостях хорошо, а дома лучше.

*

Когда мы выбрались наружу, в Центре царил форменный балаган. Носились в полутьме ополоумевшие сектанты. Горели несколько зданий, разбрасывая искры и распространяя едкую вонь сожженного пластика. Красота!

Где-то вдали, от города слышались пожарные и полицейские сирены.

Старик потянул нас к стоянке.

- Уходим! Быстрее!

- А Даша? – спросил я, останавливаясь. – А Вика?

Леонид жестко сжал моё плечо и потянул за собой.

- Бегом! Времени мало. В машине расскажу.

Адам уже заводил мотор. Мы запрыгнули в салон, и Горский шустро рванул прочь от обломков «бессмертной» секты, выломав часть ограждения на въезде.

И лишь когда он повернул на проселочную дорогу, ведущую прочь от города, Леонид повернулся ко мне с переднего сиденья и жестко сказал:

- Давай без нервов, Кадмий! Я видел, как Дарья зашла в какой-то дом, и он вскоре взорвался. Возможно, она погибла.

- А Вика?!

- Бля, да не знаю я!

- Надо вернуться! – я задергался на сиденье и потянулся зачем-то к дверной ручке.

Старик извернулся и протянул ко мне руку, схватил за плечо.

- Не тупи! Если это так, ничего уже не сделать. Сам видел, как полыхает.

Я мгновенно обмяк.

- Не верю.

А Старик засмеялся хрипло.

- И правильно делаешь!

Пока мы ехали окружными дорогами к дому нашего шефа, Железного Старика, я хранил молчание. Пытался включить голову и чутьё. Смысл побывать на грани жизни и смерти, стать Ночным Странником, научиться переходить на Ночную сторону и черпать там энергию, и не иметь при этом бонусов? Не могла она просто так погибнуть! И точка.

В доме, пропахшем травами и деревом, мы уселись за стол. Леонид достал бутыль самогона и стаканы. Он едва передвигался, всё больше напоминая немощного пенсионера. Впрочем, как и мы.

- Пей! – подвинул он мне посуду, до краев полную морошковой эссенцией.

- Ты же сказал не пить больше?

- Я пошутил. Пей!

Трижды просить не потребовалось. Мы выпили. Первый раз для бодрости. Второй раз – за Севу. Третий – для обезболивания. И принялись обрабатывать раны.

Старик поведал нам о том, пока мы возились с бинтами и лекарствами, что с ним творилось до того, как он спустился к нам в подвал. Нехорошие мысли у меня заворочались в тот момент. Но мысли это просто мысли. А еще один момент я решил обсудить сразу же.

- Даша направила нас в подвал поздно. Ты знал?

- Я говорил, что Книга должна быть дописана. Иначе это стало бы чревато. Обряд должен был быть доведен до конца. И – да, сильно подозреваю, что у Даши был свой интерес. Всё выглядит, м-м-м, слишком уж гладко.

- Гладко? – переспросил Короед, хмурясь. Возможно, не одного меня мучили сомнения. Говорить ему было больно. Разорванную щеку прихватили нескольким стежками.

Адам цедил самогон как сок через трубочку и отстраненно смотрел одним глазом в окно. Вторая глазница была залеплена ватой и пластырем. Даша ему никто, а Сева был старым испытанным другом.

- Да, - ответил Старик, снова хватаясь за бутыль. – Поживем – увидим, как оно всё. Все не то, чем кажется.

- Так они живы?

Старик вздохнул и хитро на меня посмотрел, прищурив глаза.

- Даша оказалась очень изворотливой и умной женщиной. Не твоего полета птица, Аркаша…

- И, слава Богу, - не удержался я.

- Так что я не удивлюсь, - продолжил шеф, - если с ними всё в порядке. Как минимум, до тех пор, пока полиция не найдет их останки.

- Если найдут Дашины, сильно удивятся, - вставил Адам. – Ведь официально она и так мертва.

Короед бросил на меня взгляд и подмигнул, поморщившись от боли.

- Интересная женщина! Всё продумала.

Я вздохнул. Последнее время я стал часто вздыхать. Куда-то испарилась невыносимая легкость бытия. Оставался самогон. Чертова Лапкина! Всё не как у людей!

- Ждем новостей, - подвел итог Горский. – А я в больничку, парни. Как хотите.

Старик кивнул.

- Если что, я твоё алиби. Про глаз придумай что-нибудь. Хер его знает, на ветку спьяну напоролся. И вызови такси. Тачку не дам.

- Ладно.

Морошковую амброзию допивали втроем с Яшей и Стариком.

Спать я остался у Старика. В голове крутились обрывки недавних событий. В общем-то, всё было кончено. Авессалом и его «коллега» с иного мира мертвы, секта разгромлена, Книга уничтожена. Даша, скорее всего, снова подстроила свою смерть. Пора было возвращаться к своей жизни.

Приглашу завтра Светлану на прогулку. Только вдвоем. Может, даже за город съездим на пикник.

А от всей этой суеты я смертельно устал. Трудно сейчас  было осознать до конца, какое важное дело мы сделали.  Потеряв, правда, при этом верного товарища. Но – сделали.

Можно было спать спокойно…

***

Несколько месяцев спустя после известных событий.

Деревня Старое Болотино вымирала, напоминая чудом уцелевшее последнее гнилое яблоко на ветке. За границей крайнего дома начинался лес, некогда отодвинутый вдаль на сотни метров, чтобы освободить землю. Теперь же всё вокруг зарастало. Лишь несколько стариков упрямо цеплялась за свои хворые домишки и кое-как вспаханные грядки.

Сюда даже автолавка больше не ездила. Только почтальон тетя Света по доброте душевной проявляла инициативу, и когда пешком, а когда на мотоцикле с коляской, если позволяла погода, доставляла пенсионерам деньги и кое-какие продукты.

Поэтому все удивились, когда в Новом Болотино появился молодой парень, представившийся журналистом с областного центра. Он искал дом сумасшедшей старухи бабы Зои Коньковой. Бедняжка после того, как её сын утонул в болоте много лет назад, тронулась умом и бродила по лесам, общаясь, как она сама считала, с древними духами.

*

Когда баба Зоя обнаружила по весне странного поросенка, то вывод она сделала однозначный: лесные духи вернули ей это существо взамен сына. Старуха принялась выкармливать хрюшку с человеческими глазами, мыть и всячески обихаживать как родного.

Пару месяцев спустя, когда поросенок, названный Юрой и наряженный в одежду сына, однажды смотрел телевизор и жрал гречневую кашу, баба Зоя читала ему детские стихи. Выродку они нравились. И вот Юра неожиданно распахнул пасть, роняя ошметки мяса и хлеба, и зарычал голосом, до боли похожим на человеческий:

- Ба-ба! Зо-я! Дай пи-ть!

Старуху едва кондрашка не хватила. В тот же вечер она написала письмо в газету, решив поведать всему миру о таком чуде. Удивительно, но факт: молодой начинающий журналист Глеб Дружинин, как она узнала позднее, уцепился за репортаж, надеясь застать если и не чудо, то явно какие-то местные ожившие легенды – что уже само по себе немало.

Пока шло письмо, да пока недавний выпускник филфака собирался, времени прошло едва ли не с месяц. А за этот срок многое изменилось. Ведь быстро растущего поросенка нужно было чем-то кормить.

*

Зоя Конькова, страшная как бактериологическое оружие, встретила дорогого гостя широкой улыбкой и проводила в дом. Там Глеб Дружинин и увидел здоровенного уродливого поросенка в детской рубашке. Хрюшка уставился своими пронзительными глазищами на изумленного журналиста и осклабился.

- Ну, здо-ров, го-сть! – прохрюкал Юра. – Вы-пей ча-ю!

Отказаться было неудобно. И что, что на вкус как помои? Откуда у бедной старухи элитный цейлонский? Зато пироги с мясом! Вкуснючие!

После чая Глеба поклонило в сон. Он жалел, что не успел как следует расспросить старуху. Репортаж и впрямь тянул на премию. Надо бы не забыть снять видео, а то и вовсе пригласить Юру на телевидение!

Очнулся он голый, прикованный в подполе к деревянной стойке. Светила тусклая лампочка, освещая кирпичные крошащиеся стены и немногочисленные заготовки на полках. Рядом валялся ржавый таз в каких-то подозрительных потеках. Стояла изрубленная колода.  Только сейчас он увидел под гнилой соломой пятна засохшей крови.

Вниз спустилась бабка вместе с неуклюжим Юрой. В руке Зои тускло сверкнул топор, заставив журналиста нервничать и трястись мелкой дрожью.

- Что вам надо? – не выдержав, фальцетом запищал Дружинин. - Меня будут искать!

Поросенок важно кивнул.

- Бу-дут! Но! К то-му вре-ме-ни я те-бя съем! Тво-йй моз-г да-ст мне зна-ний! А мя-со – си-лу! Ба-ба, ру-би! – прохрюкал зловещий выродок.

Из-под Дружинина потекла моча, а сам он задергался в путах. Бабка с Юрой засмеялись. Не он первый тут обгадился и умолял о пощаде, понял Глеб.

Через неделю они покинут мертвую  деревню и поедут в город, воспользовавшись деньгами Дружинина. У Юры были большие планы на жизнь. И он это заслужил.

Эпилог

Прокурор Егор Линьков повесил трубку и улыбнулся. Время шло, а его любовь к Алисе Еремеевой не угасала. Он послал воздушный поцелуй её фотографии на заставке телефона.

Злые языки говорили, что его любовь сильно подогревает помощь тестя, большой шишки в прокуратуре, Ивана Никифоровича Еремеева, и позволяет зятю уверенно продвигаться по карьерной лестнице. Что ж, в этом была лишь доля правды.

Егор знал, что обладает непомерными амбициями, но свой путь по службе проделал честно, заслужив уважение коллег трудолюбием и преданностью делу. От помощи, само собой, он не отказывался. Просто спокойно брал своё и не прыгал выше головы, проявляя завидное здравомыслие. Со временем он планировал так же уверенно войти в политику и бизнес, постепенно обрастая необходимыми связями.

Помощь Ивана Никифоровича пригодилась ему, когда возникло дело о секте – «Церкви Бессмертных братьев и сестер». Дело громкое. Так что, мало кто удивился, когда папки с материалами легли на стол Линькова. После пожара и перестрелки в загородном центре этой мутной организации, о которой в своё время была в таком восторге его жена Алиса, прибывшие пожарные и полиция обнаружили немало тел, чьё происхождение объяснить сектанты затруднились. По дороге также пропало несколько трупов, что и вовсе безмерно удивляло во всей этой катавасии. Сектанты постарались? К «бессмертным» у прокуратуры и без того накопилось множество неудобных вопросов. И теперь обезглавленной организации придется отвечать за десятки пропавших людей, равно как и за многие другие преступления. Желающих покрывать Авессалома больше не было.

Что уж говорить про найденных мертвых уродцев в подвалах Центра! От такого не отмажут никакие адвокаты. И если сам Булкин с его адептами либо пропали, либо найдены мертвыми, то пойманная едва ли не в полном составе администрация «Церкви Бессмертных» ответит за всё и всех.

В общем, чего уж там: улик хватало, материалов предостаточно. Но…

Но ещё Егор привык доверять своей интуиции. Именно поэтому попросил (в обход основных протоколов) дежурного техника прогнать снятые жесткие диски, проходящие по делу секты, через знакомых хакеров. На винчестерах вся информация оказалась стерта, тут уж «бессмертные» успели подсуетиться. Стандартные программы по восстановлению данных вернули, увы, всего-то около 70 % файлов, включая так нужные финансовые отчеты и кое-какие компрометирующие фотографии с видео, от которых шевелились волосы.

«Долго жить будет», - подумал Егор, услышав звонок и взглянув на дисплей. Звонил как раз Антоха, тот самый специалист по компам.

- Ну, что, с тебя бутылка! – радостно воскликнул компьютерщик. – Даже две! Получилось у ребят еще нарыть кое-что.

- Да хоть пять! – ответил Егор приятелю, с которым дружили семьями. – Только чтобы всё чисто, без утечек. Да?

- Обижаешь, прокурор! – засопел в трубку Антон. – Носитель я тебе скоро закину лично. Ни у кого никаких следов не осталось, это я обещаю. Сам лично над плечом сидел. Да там и хуйня, если честно, какая-то: фото каких-то кож с надписями. Долбаные сектанты! Очень похоже, что на спинах девчонок что-то вырезали. Если так, это легко использовать в обвинении.

Егор хмыкнул. Это объясняло останки нескольких десятков девушек, найденных в нескольких общих захоронениях на территории Центра.

- Не так всё просто, - сказал он. – Но всё равно спасибо! Жду, в общем.

И уже через полчаса Линьков с омерзением и не вполне здоровым интересом рассматривал фотографии. Да, снимали обнаженные спины девушек, только слепой бы этого не понял. Каждую спину покрывали ряды странных черточек, нанесенные острым предметом, напоминающие какое-то древнее письмо. Очень знакомое письмо!

Конечно! Трудно не узнать вавилонскую клинопись. Он видел такую же не раз и не два у своего однокашника дома.  Отец приятеля, видный профессор, любил похвастаться своей работой, и даже что-то им читал, с ходу переводя шумерские записи на глиняных табличках.

Егор закурил и откинулся на спинку стула, глядя застывшим взглядом в окно, где теплый летний ветер трепал кроны лип.

Решение пришло быстро. Оно даже не зависело полностью от его рассудка, это было как некое озарение свыше.

Линьков знал точно, что эти фотографии никогда не будут приобщены к делу. С Тохой он договорится, не проблема.

Дым струился по кабинету. По спине прокурора пробежала сладостная дрожь предчувствия. Кое-что начало складываться. Кое-что из того, чем на самом деле занимался Авессалом, так тщательно прячась в тени, - контуры некоего знания, не доступного простому человеку…

Ведь слухи-то ходили! Не просто так серьезные люди выздоравливали от тяжелых болезней и покрывали секту.

Кровавые штрихи силы, могущества и власти! Рука с сигаретой задрожала, роняя пепел на мундир. Вот оно новое начало! Только на этот раз в руках умного и расчетливого игрока, которому не привыкать делать ходы из тени вместо того, чтобы как Авессалом тратить время на нелепое показушничество и игру в бога и чудотворца.

Книга в руках достойного.

По-настоящему достойного человека, способного совершить немало добрых дел!  Само собой, не забыв при этом и о себе.

Конец.

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 0

Уверенность я черпал в скупых движениях и мрачной решимости Старика и парней. Уж они-то явно не первый раз в деле. Чего с ними бояться? Я верил в них. А они, очевидно, в меня. А нервы? Что ж! Куда без них? Чай, не каменные мы, а простые люди из мяса.

Леонид бросил взгляд на часы. Посмотрел каждому в глаза.

- Расслабься, Кадмий, - сказал он мне. – Не на поминках. Доверяй телу. Навыки у тебя уже нормальные, не подведут. И голову слишком не включай. Чувствуешь, что надо бить наверняка, бей. Или стреляй. Думать потом будем. Ясно?

Я кивнул.

- Не суетись, не геройствуй, слушай ребят. Всё в первую же минуту может пойти не так, как планировали. Не суетимся, не дергаемся. Ясно всем?

Он хлопнул меня по плечу.

- Не бзди, прорвемся!

Впятером мы влезли в «волжанку» Старика. Он сам сел за руль. Неторопливо и чинно, будто вез свататься. Оглянулся на дом, выезжая за ворота, и вздохнул.

Дальше, до самого Центра секты ехали практически молча. Мне до тех самых пор, пока не показались крыши зданий «Церкви Бессметных братьев и сестер», казалось, что просто едем на вечеринку. Если бы не вес боевого оружия на поясе. Оно притягивало внимание, выступало как центр тяжести.

- А что, всё-таки, с модификантами? – задал я волнующий вопрос.

- А что с ними? – обернулся Старик. – Сочувствуешь по доброте душевной, Кадмий? Они тебе точно не будут. Ты бы хотел оставить в теле смертельный вирус, после того как излечился? Будем их гасить. Собственно для того и позвали. Чтобы не бегать по городу. А чтобы ты не переживал, скажу вот что: Первый этот немало девушек возраста Вики покрошил в мелкий винегрет со всеми вытекающими. Вынуть пару электродов, и он снова примется за старое. Так что ты это брось. Будут с этим проблемы?

- Нет, - вздохнул я. – А откуда ты знаешь?

Старик убрал руку с руля и показал на потолок.

- Оттуда, - засмеялся он.

На въезде, возле застекленной будки охраны, мы предъявили пропуска, которыми озаботилась Даша. С веселыми улыбками обменялись со сторожами в белых  полубрюках и желтых майках сектантскими репликами («многих эонов, братья», «бессмертие навеки!» и «Авессалому Булкину, гроб презревшему, слава!» - тут уж каждый из нас, едва сдерживая смех, постарался внести лепту) и проехали на территорию. По легенде мы были недавно вступившими в секту новичками, прибывшими из области, чтобы лично узреть учителя. Поэтому наши приветствия пропустили мимо ушей. Что взять с деревенщины? Таких как мы (прибывших этих вечером), кстати, хватало: вся стоянка была заставлена автомобилями. Пока Авессалом и его ближний круг собирались проводить обряд, для рядовых братьев и сестер планировался праздник, в конце которого и должен был объявиться сам «великий», чтобы обрадовать паству, поведав о свершении своих планов.

Никто нас не обыскивал, как я боялся. То ли тут доверие такое, то ли где-то прячется вооруженная охрана посерьезнее этих полоротых в полубрюках на воротах. Ну, как минимум, видеокамер хватало. Информация, полученная от моей бывшей, насчет охраны была далеко не полной. Служба безопасности действовала независимо от основной массы сектантов, подчиняясь только Авессалому и непосредственному начальнику. Это был существенный минус плана. Мы знали только, что они вооружены легким стрелковым оружием, и что, вероятнее всего, есть ударная группа с более крупным калибром. Всего двадцать человек, работающих в две смены. То есть, сейчас на территории Центра точно бродит с десяток серьезных дядек, готовых в случае любого шороха открывать огонь на поражение. А у этих ребят явно подготовка лучше, чем у меня. Одна надежда на Первого.

Нас встретила Даша на парковке. Удивительно спокойная и прекрасная. Адам многозначительно хмыкнул и подмигнул мне. А я вздохнул, подумав, что горбатого, видимо, только могила исправит. В другое время я был бы только рад, если бы Лапкина провела мне экскурсию. Никак мне было не избавиться от чувства легкой потери. Когда она была рядом, всё удивительным образом во мне наполнялось до предела, не смотря на все доводы разума. Боги, подумал я, доколе?! Руки потянулись к сигаретам, но Лапкина меня остановила, мягко улыбнувшись.

- Тут не курят.

- Ясно.

К нам подошел Старик, по-панибратски приобняв Дарью и меня, и сдвигая нас ближе друг к другу. Происходящее веселило его от души. Старый черт!

- Ну, вот мы и в секте, братва! Сегодня зажигаем! А-ха-ха!

Даша вежливо улыбнулась и высвободилась.

- У меня ещё полно дел. До обряда остался час. Так что, погуляйте пока. Но не заходите за вон тот заборчик, - она показала рукой туда, где находился дом Авессалома, под которым, собственно, и был нужный нам подвал. – Там охрана посерьезнее. Будут обыскивать. Так что, сразу в дело…

- Мы своё дело знаем, - перебил её  посерьезневший Леонид. – И всё помним, солнышко. Ты ступай, дочка, делай свои дела. Как начнется, хватай Вику и газуй отсюда на всех парах.

Даша кивнула. Бросила на меня короткий взгляд. Вид у неё был слегка потерянный. Боги, как же хотелось сейчас её обнять и сказать что-то ободряющее! Но я напомнил себе про обстоятельства, при которых сюда попал.

Чтобы забить время, мы прогуливались по территории, вроде бы как любуясь зданиями и восхищаясь размахом. Самое трудное заключалось в том, чтобы общаться с сектантами, улыбаться и славить Авессалома.

Из основного здания, используемого как молитвенный дом, звучала разухабистая электронная музыка, на которую наложили перлы бессмертной мудрости учителя. Народ в экстазе периодически что-то дружно орал хором. По идее и мы туда должны были стремиться, но интуитивно избегали ловушки, боясь, что засосет тогда с головой. Сквозь открытые окна и двери хорошо были видны хороводы, с карусельной мощью вовлекающие в свои сносящие голову круги всё новых и новых сектантов. Такой задор и на дискотеке редко встретишь. «Бессмертные» отрывались как перед смертью. Этот бы энтузиазм да на благое дело!

Примерно без десяти минут до истечения нужного часа мы бочком подобрались к дому Авессалома, раскрыв рты, охая и ахая. Всё это проделать было бы сложно с подобающей убедительностью, если бы мы накануне не отдохнули с размахом. Теперь же дурковать получалось на отлично. Ей-богу, дуракам открыты все дороги! Уверен, что и в этой секте, хлопнув пару стаканов морошкового приободрина, мы бы заняли не последние места в громыхающем, как разбитый поезд, хороводе. Адреналин впрыскивался в кровь – отсюда это дурашливое настроение пьяного папаши, одетого как Санта Клаус, в школьной постановке накануне Нового года.

Но всё изменилось за секунду. Мы «застряли» в слепой зоне, что вскоре и заметили охранники. В отличие от всех прочих, эти не были подвержены массовому безумию, им платили за другое – за бдительность, например. Когда два бугая вежливо поинтересовались, не заблудились ли мы, Старик и Сева вырубили их ударами в челюсть. Вопрос их подвижности решила пластиковая стяжка, а заткнуть рты помогла липкая лента.

Пока мы взламывали одну из дверей в дом Авессалома (что явно попало на камеры), Старик позвонил Первому. Секунд через пять вдалеке отчетливо громыхнуло. Но не из-за испортившейся погоды. Это взорвались баллоны с пропаном, разнося летнюю кухню в щепки.

- С Богом! – благословил нас Старик, перед тем как мы нырнули в подвал сквозь запасной вход. – А я пока разберусь с охраной.

За нами закрылась дверь. Снаружи мы услышали выстрел. Потом еще один. Сева не дал нам задержаться, командуя двигаться вперед.

Не смотря на то, что имелся примерный план подвала, реальность оказалась куда как прозаичнее. Под землей раскинулся настоящий лабиринт. Мрачный и затхлый. Никто сюда команду уборщиц не пускал, поэтому пыль и грязь копились тут давно. Редкое освещение под потолком показывало расходящиеся во все стороны длинные коридоры с темными участками.

Сева показал рукой направление. Мы бодро двинулись по центральному коридору, надеясь как раз вовремя застать всё сборище ближайших учеников Авессалома. Насколько нам было известно, при них могли быть только два охранника, занятых грязной работой с жертвами. То-то они удивятся!

А потом нам стали попадаться зверушки. Странно, что Даша не предупредила об этом. Все животные подверглись жестоким экспериментам. Не знаю, чем вдохновился местный гуру и его ученики, но к психиатру им не мешало бы показаться.

У стены сидел мертвый на вид облезлый кролик. С игрушечным барабаном на шее. В пришитых лапках, скорее всего обезьяньих, зажаты барабанные палочки. Увидев нас, кролик вяло стукнул по натянутой коже и завалился на бок.

Поскуливая, мимо проползла полусобака, полукот. Безумная фантазия некроманта сшила вместе передние части таксы и сиамской кошки. Мы переглянулись.

- Бля буду, котопёс! – изумленно сказал Короед, доставая оружие.

Из-за поворота, что-то бормоча в два голоса, показался, несомненно, шедевр этого паноптикума. Сшитые воедино два мужских тела лишились ног и пары рук между ними, чтобы не мешали. Снизу к ним пристроили, скорее всего, моржовый хвост. Качая двумя обессмыслившимися головами и помогая себе оставшимися руками уродец прополз мимо нас, едва взглянув. На спинах алела надпись, вырезанная в коже: «Тоша и Сёма -свиноёбы».

Мы заглянули за угол. Сквозь приоткрытую питомцами дверь виднелось большое помещение, целый, мать его, зоопарк, где копошились десятки уродливых порождений больных желаний некроманта. Адам закрыл дверь и перекрестился. Все получили прекрасное представление о том, что за мир хочет построить для своих нужд «великий» учитель.

Сева Лучник махнул рукой. Пора продолжать путь.

После нескольких коридоров и поворотов он остановился, чтобы свериться с планом. Сева долго водил пальцем по рисунку на измятом листке и хмурился. Потом показал направо.

Метров через пятьдесят послышались шаги и голоса. Мы остановились.

Навстречу нам из темноты вышли несколько человек в красных мантиях. Они уставились на нас, а мы на них.

- Вы кто такие? – тоном, не терпящим неповиновения, спросил один из, очевидно, адептов.

- Мы из комиссии по надзору за содержанием животных, - нашелся Короед, нагло ухмыляясь. – У вас там котопёс ползает без привязи. Не порядок!

- Что, бля?! – ответ не понравился сектанту. – Мальчик, да ты знаешь, кто я?

О, как же я обожаю этот вопрос! На него не трудно найти ответ.

- Знаю, конечно, - ответил я, делая шаг навстречу и доставая из-за спины дубинку. – Долбоёб!

Я успел нанести два сильных удара ему по голове и его соседу, прежде чем остальные поняли, что дело тут нечисто и всполошились. Ребята набросились на сектантов, раздавая увесистые оплеухи, пиная в животы и сгибая конечности под иными, нежели природой задумано, углами. Раздались вопли, хруст, всхлюпывание разбитого носа. Последнего, самого прыткого, адепта я догнал, когда он шустро рванул прочь, и угомонил сначала ударом по спине, а после и по затылку. В человеке что-то хрустнуло, и завод в нем кончился.

На каждого красноплащного мы не пожалели пластиковых стяжек. Одну на руки, другую на ноги. Пусть полежат, подумают.

- Я вот что-то не понял, - заметил Горский, - они идут на обряд или с обряда?

Это был важный вопрос. И чтобы получить на него ответ, пришлось расшевелить одного из адептов.

Обряд был проведен. Книга дописана. Наши лица вытянулись. Выходит, наврала нам Дарьюшка? Стоило поспешить, чтобы уничтожить Книгу и оставшихся учеников Авессалома, принимавших участие в черной мессе. Лежащие на полу сектанты, числом шесть, явно не были полной коллекцией некромантов последнего круга. Где-то бродили ещё.

Мы едва прошли с десяток метров, как пришлось остановиться.

Из бокового прохода, вежливо кашлянув, показался Первый.  Мрачнее обычного, он стоял, загораживая дальнейший путь, и смотрел на нас, как на мусорные баки. Неужели Старик его упустил? Или вовсе пал, сраженный модификантами? Паршивая новость!

- Предлагаю вам, - сказал Первый, - чисто из уважения, развернуться и покинуть это место. Остальное я сделаю сам.

- А не слишком самонадеянно, дружище? – спросил его Адам, доставая ПМ и убедительно щелкая затвором. – Ты один потом, как, завалишь Авессалома? Или на него работаешь?

- Не работаю, не волнуйся так. Так что, разойдемся?

Ночные Странники переглянулись. Сева кивнул Адаму. Горский выстрелил.

Модификант просто сдвинулся на полшага. Пуля разминулась с его головой и улетела в темноту.

Откуда-то из бокового коридора выскочил вездесущий Креозот и схватил Адама поперек туловища. С грохотом, разнеся ДСП-шную дверь на составляющие, они ввалились в комнату напротив, исчезнув из поля зрения. Раздалось ещё пару выстрелов. А потом крики боли и звуки яростной схватки.

В ту же секунду всё пришло в движение. Я прыгнул, занося дубинку, в эффективности которой успел убедиться, и надеясь свалить с ног Первого. Он играючи отмахнулся от меня, как от сынка в коньках на асфальте, так что я полетел прочь, крепко приложившись лицом о стену. С криками Сева Лучник и Яша Короеда бросились на модификанта, сверкнув ножами. Их тела сплелись. После удара локтем в сторону отвалился Сева, но тут же вскочил на ноги. С разбегу коленом он от души приложился в голову Первого.

Лучник обернулся ко мне и крикнул:

- Помоги Горскому!

Креозот с Адамом продолжали крушить мебель за стеной, и, судя по их возгласам, никто не хотел уступать.

Брызнул кровью из разбитого носа Короед. Он взревел и снова бросился в атаку. Первый встретил его мощным ударом ноги в живот. Подскочившему Севе провел подсечку. Я засомневался, кому спешить на помощь.

Спиной я почувствовал едва уловимое движение воздуха за спиной. Шевельнулись волоски на затылке. Кто-то стоял за мной. Кто-то настолько зловещий, что по коже побежали мурашки.

Дубинку я выронил, и наклоняться за ней было некогда. Вместо этого я выхватил пистолет и быстро обернулся.

На меня, равнодушно и зловеще, как отъявленный садист и мерзавец, смотрел тот, кого звали Морбид. Не без помощи Авессалома бывший Жнец и охотник на сектантов избавился от электродов и изменил свою внешность согласно внутренним представлениям о самом себе. Ей-богу, это был настоящий выходец из ада. Черные провалы глаз, бледная кожа и утыканная гвоздями голова. Парень, ко всему прочему, похоже ещё и мазохист.

Едва уловимым движением Морбид выбил ПМ из моей руки. А я за это нанес ему удар в челюсть. Вернее, я так думал. Кулак напоролся на блок. И в ту же секунду вспыхнула боль в правом боку, посыпались искры из глаз, когда рука модификанта дотянулась до моей головы. Я поплыл, но смог выбросить ногу, попав в тело Морбида. Он отшатнулся назад, даря мне пару мгновений на то, чтобы придти в себя.

Морбид слегка улыбнулся, как змея перед атакой на мышку, и показал большой палец вверх.

Время на то, что успеть вооружиться, он мне не дал. Стремительным броском это исчадие ада набросилось на меня. Я пропустил удар в нос, успев наклонить голову и защищая горло. Выстрелил апперкотом. Мимо. Пошатнулся от бокового удара в колено, пришедшегося вскользь. Помогла неустойчивая позиция, иначе бы сустав повредился. Но всё равно, я окончательно потерял равновесие. Взмахнул кое-как правой рукой. И тихо охнул, складываясь пополам. Колено Морбида смяло пресс как тонкую фанеру. Следующий удар опрокинул меня навзничь.

А вот упал я удачно. Прямо на свою дубинку. И хотя соображал слабо, пальцы сами обхватили рукоять. Ботинок модификанта проверил на прочность мои ребра. Чего-то подобного я ожидал, просто думал, что мишенью станет голова. Её я прикрыл локтем. Когда он занес ногу для повторного удара, я что было сил зарядил дубинкой по голени.

Морбид заорал. Не давая ему опомниться, ещё пару раз добавил по колену. Левой рукой я успел схватиться за его штанину из плотной кожи, когда он начал падать на спину, и подтягивался ближе к извивающемуся телу. Левой ногой Морбид попытался меня лягнуть, но я и по ней прошелся своим оружием. А вот кулаки у него никуда не делись. Один удар пришелся мне в лоб, второй сбоку в челюсть. Я увидел сквозь туман боли и выступивших слез, как эта паскуда нацеливается на мои глаза, растопырив пальцы. Вот тогда я от души приложился дубинкой ему в пах и наклонил голову. Ногти Морбида успели процарапать кожу, прежде чем его скорчило от невыносимой боли.

Почти ничего не соображая, я продвинулся вперед, всё так же цепляясь за его одежду. В левый глаз попала кровь из царапины. Плевать! Я уже добрался. Дубинка звонко стукнула модификанта по лбу, к сожалению, не попав по гвоздям. Но даже в таком положении рано было говорить о победе.

Морбид всё же умудрился воткнуть мне в горло сложенные вместе кончики пальцев. Я захрипел и занес дубинку. Он блокировал руку и выбил оружие. Вот же сука живучая!

Мы переплелись как два борца, руки блокировали руки. Тогда я нанес удар лбом, рискуя распотрошить лицо его гвоздями. Хрустнул нос модификанта. Он заорал. Заорал и я, чувствуя, как шляпки гвоздей рвут кожу.

Я взгромоздился сверху, проделав тяжелый и долгий путь, и нанес ладонями два одновременных удара по ушам Морбида, вминая гвозди внутрь черепа. Тело подо мной затряслось. Морбид хрипел и булькал кровью, тянул безвольную руку к моему горлу, и никак не хотел подыхать.

Отвалившись от модификанта чуть в сторону, я переменил позицию, ползая на спине как перевернутая черепаха, и ударил ботинком в голову Морбида. Раз, второй. Вбивая гвозди. На третий замах меня не хватило. Я бессильно распластался на полу. Из легких с хрипом вырывалось дыхание. Дико не хватало кислорода. Болели ребра, вгоняя невидимые иголки под кожу при каждом движении грудной клетки.

Морбид затих.

Я повернул голову направо. Через несколько метров от нас лежали три тела: Первый, Короед и Сева. Шатаясь, на ноги поднялся только Короед. Из его разорванной щеки текла кровь. Лицо напоминало отбивную.

Под телом Первого чернела расплывающаяся лужица.

С дикими воплями из комнаты вылетел Креозот и впечатался в стену. За ним с совершенно безумным видом выкатился Адам. В его руке блеснуло лезвие ножа. Чик-чик-чик! Раз 8-10 Горский воткнул заточенную сталь в спину Креозота, удерживая того за воротник. Тот булькнул кровью на стену и сполз на пол. Шляпа давно слетела с его головы. Я видел, как среди торчащих из бритой головы металлических стержней гаснут электрические искры. Удивительное зрелище.

Адам упал рядом и из последних сил еще раз воткнул нож в тело модификанта. На этот раз в ногу. Противник не шевельнулся.

Горский повернул ко мне голову. Левая глазница представляла собой одну сплошную рану. По щеке текла кровь.

- Пиздец, - шепеляво пробормотал он, сплюнув красным. Очевидно, что не только глаза лишился Странник. – Этот говноед мне глаз выдавил! Пиздец! Как я на работе покажусь?

Я хрипло засмеялся. Закашлялся и посмотрел на Короеда. Он покачал головой, не одобряя моё веселье, и кивнул на Севу. Тот по-прежнему лежал без движения. Не хрипел, не дергался, не ходила ходуном грудина в жадном поиске глотка воздуха. Лучник не просто потерял сознание. Наш брат погиб.

Бля, где же этот долбанный Старик?

*

Леонид увидел, как приближающийся охранник вскидывает оружие. От выстрела он легко ушел перекатом. Над головой свистнула вторая пуля. Больше пользоваться пистолетом Старик ему не дал, резко крутанув руку и ломая сустав. Время церемоний прошло.

Удар в горло успокоил охранника, а пинок ботинком в висок лишил сознания. Мужик скорчился и затих. Отек гортани, удушье и смерть. Он даже не успеет придти в себя. Жестоко? Да. Очень Старик не любил, когда в него стреляют.

Из-за угла дома, как чертики из табакерки, выскочили еще двое спортивного вида парней, вооруженных резиновыми дубинками. С этими пришлось чутка повозиться, ребятки оказались подготовленными и заточенными на серьёзную самооборону. Не давали выстроить их в линию, пытались наносить подлые удары. Один и вовсе отвлек его броском кепки в лицо, успев обжечь правый бок сильным ударом. Возмущенная печень сжалась, выбрасывая кровь в организм. Старик едва не отключился, и чуть не пропустил второй удар в голову. Рефлексы взяли своё. Охранник попался в захват. Леонид приемом айкидо крутанул противника и завалил его на землю, резко выкручивая руку и отбрасывая дубинку.

Он увернулся от удара в голову от второго охранника и выстрелил подъемом стопы, сшибая противника боковым махом. Подскочил, чтобы добить. Этому тоже вывихнул локтевой сустав и пнул в висок. Повернулся к первому и также добавил в голову. Готовы!

Переводя дыхание, Старик прислонился к стене, прячась в тени, и подождал пару минут, не прибежит ли еще кто.

Взрыв сотряс второе здание, будто и без того было мало паники.

С ведрами и огнетушителями вокруг горящей столовой суетились «бессмертные» братья и сестры. Несколько человек разматывали шланг. Там же прыгали охранники, размахивая оружием и пытаясь хоть что-то узнать. Рванувший рядом дом заставил некоторых из сектантов упасть, одному и вовсе отлетевшая доска пробила голову. Ночь оживала дополнительными красками. Старик усмехнулся.

Его внимание привлекла крадущаяся женская фигурка. Даша!

Леонид решил за ней проследить. Вместо того, как было задумано, чтобы бежать в дом Авессалома и спасать Вику, она припустила в пристройку, где, как он знал, располагалась охрана и сервер. Интересно.

Уверенный, что пара минут в запасе у него есть, Старик последовал за ней, немного подождав, не появится ли еще кто. Но людям было чем заняться: тушили пожар и искали виноватых.

Он тихонько открыл дверь и проскользнул внутрь. Мягко ступая, прошел по коридору мимо серверной, где тихо гудели и мигали лампочками несколько внушительного размера блоков памяти. Дальше находилась комната с охранником, который должен был мониторить сигналы от камер слежения.

Внутри было тихо. Осторожно он заглянул в комнату.

На полу возле экранов видеонаблюдения, рядом с упавшим стулом, лежал неподвижный охранник. Под ним растекалась лужа крови. Даша, стоя спиной к входу, колдовала над клавиатурой. Из системного блока торчала флешка с брелком, который она то и дело нервно теребила. На столе рядом лежал пистолет. Из зарядного устройства торчали портативные рации.

Леонид, держа руку на кобуре, шагнул внутрь. На одном из экранов он увидел мрачное помещение, в котором два человека срезали кожу со спин мертвых девушек. Вот оно как! Обряд уже завершен. Неплохо Даша тут всё устроила.

Она услышала его шаги и обернулась. Рука дернулась к оружию, но Старик покачал своим, давая понять, что успеет выстрелить первым.

- Ты не успел, - зашипела Лапкина.

Железный Старик хмыкнул.

- На флешке то, что я думаю?

Женщина напротив ничего не ответила, она что-то тихо шептала себе под нос.

Захрипев и дернувшись как рыба, ожил охранник на полу, видимо просто потерявший сознание, и вцепился в ногу Леонида. И пока он возился с возникшей помехой, Даша вытащила флешку. Схватив рацию, она ланью миновала Старика, только-только наводящего дуло ПМ на мешающего охранника. По пути она громко крикнула в рацию:

- Все на пульт. Срочно!! Он здесь.

Старик дважды выстрелил в тело у ног и рванул за Лапкиной. Перед самым его носом она захлопнула дверь и провернула ключи в замке, отсекая пути к бегству.

В окно Старик увидел, как к дому бегут охранники и человек пять сектантов. Вот же! Предстояло как-то выбираться из этой передряги.

Он прострелил замок и выбежал наружу. Кто-то сбил его с ног, и они покатились по земле. Подбежавший охранник с разбегу как по мячу саданул по голове Леонида. Он зарычал от боли и злости. Нападавший хоть и бил ногой, обутой в мягкие кеды, да еще умудрился поскользнуться на траве, всё равно попал чувствительно.

Сбросив с себя сектанта, Старик выстрелил в охранника, готового нанести еще один пинок. Он увидел как Даша, обернувшись на миг, исчезла в соседнем доме.

Через несколько секунд дом взлетел на воздух, заставив подбегающих охранников отвлечься. Это сыграло ему на руку. Прикрывшись телом сектанта, удерживая того за горло мертвой хваткой, Старик открыл огонь на поражение.

*

Немного радости от одержанной победы над модификантами. Грусть от потери Севы. Немного времени, чтобы придти в себя. И уже нужно двигаться дальше. Главная задача не выполнена.

Яша показал направление, и мы продолжили путь. В руке  он держал окровавленный листок с планом лабиринта, позаимствованный  у Лучника.

Тянулись коридоры, перемежаемые узкими техническими проходами и хозяйственными помещениями. Хватало всевозможных дверей, за которыми (а мы заглянули в некоторые) хватало пустых комнат, спален и складов. Где-то скрывалось подземное узилище для девушек, морг и, очевидно, лаборатория для экспериментов некромантов. Трудно представить, сколько сюда вбухано сил и энергии.

Наконец мы вышли в широкий светлый коридор – по плану именно он вел к обрядовому помещению, что не могло не радовать. И сразу же нам улыбнулась удача.

Навстречу шагали, перешучиваясь, два сектанта в синих робах. Каждый из них нес по паре окровавленных кож. Очень нас разозлила их веселая беззаботность. Странники рядом со мной скрипнули зубами.

Сектанты увидели нас и остановились. Милые беззаботные люди, они просто выполняли свою работу, и не в курсе были ни про пожар, ни про бой насмерть. Но вот следы этого боя отлично виднелись на наших лицах.

Долго думать они не стали, а развернулись и побежали.

Короед не дал им убежать далеко. Со злобной ухмылкой он всадил каждому по пуле между лопаток. Четко, как в тире. Сектанты упали. Довольно забавно они распластались на полу, так и не выпустив свой драгоценный груз. Один ещё шевелился.

Короед подошел и наступил тому на руку.

- Куда несли кожу, сука? – зашипел он.

- Тут, за углом, - решил исповедаться перед смертью сектант и, сплюнув кровью, собрался отойти в иной мир. Перед этим он нас порадовал: - Вам пиздец, суки!

- Это тебе пиздец, дятел! – заорал Яша Короед и всадил в голову «бессмертному» прощальный подарок.

Я в это время водил носом по сторонам и осматривал пространство. Кто-то мог услышать выстрелы и прибежать проверить. Ведь всегда находятся люди, любящие проверять места перестрелок. Круто быть бессмертным.

Адам исчез за углом. Он пошел проверить слова нашего информатора. Вскоре оттуда раздался выстрел.

Мы с Короедом, настропалившись, бросились за ним. Но бояться было нечего. Горский стоял возле распахнутой тяжелой двери с пистолетом в руке. Он обернулся к нам.

- Тут охранник сидел.

Ну, да, сидел. А теперь лежал в стремительно растекавшейся под ним луже крови. Я переступил через тело, и с интересом осмотрелся.

В центре комнаты на массивном столе лежала здоровенная книга. Такую одному человеку ни за что не поднять. Каждая страница – человеческая кожа, покрытая неведомыми письменами.

Вокруг стояли столы, на которых выделывали кожи. Запах стоял специфический. По-своему даже приятный. Ну, если, конечно, не думать, что именно тут делали.

Меня конкретно уже тошнило от этого места. Парней, видимо, тоже. Засматриваться было не на что, не на экскурсии. Мимо меня протиснулся Короед.

Он сразу направился к шкафу, где местные умельцы по коже хранили химикаты. Достал пластиковую канистру и понюхал, отвинтив крышку. Кивнул сам себе.

- Кадмий, принеси с коридора те кожи, - велел он мне, не оборачиваясь, и начиная поливать всё вокруг очевидно горючей жидкостью.

Окровавленные кожи (а я старался думать, что это не человеческий материал) скользили в руке. Донести их было трудно. Нет-нет, да подкатывала тошнота. А от абсурдности происходящего мутнело в голове. Как я вообще в это влез?!

Короед полил принесенные мной последнее страницы Книги. Мы вышли прочь из комнаты. Внутрь полетела спичка, брошенная Яшей. Тут же полыхнуло. Но любоваться некогда.

Адам прикрыл дверь и перекрестился. Я косо на него взглянул. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.

- Дело сделано.

- Ещё Авессалом остался, - вернул на грешную землю Яша. – Пойдем.

Вернувшись в центральный коридор, мы прошли мимо двух тел сектантов, и вскоре увидели широкий проход, откуда падал свет. Дверь была распахнута.

Держа помещение и проход за спиной на прицеле, мы осторожно вошли внутрь. В ноздри бил запах крови и какого-то химического элемента. Сера, что ли? На столбах висели четыре безвольных тела с жуткими красными квадратами на спинах, откуда срезали кожу. Ещё я заметил камеру. Эти больные ублюдки тут еще и кино снимали! Если это не самое настоящее зло, плюньте мне… нет, Авессалому лучше, в лицо!

А вот и он, сидит на стульчике. Глаза полуприкрытые. Белые одежды забрызганы кровью. И вид такой безмятежно-просветленный, как у индийского гуру, которому дети собрали на полянке лукошко земляники или малины. А он, родненький, всем любящий отец и друг, нечаянно запачкался соком.

Вот только понятно было, что это за сок.

Я только рот было открыл, чтобы мягко пожурить проказника Булкина, как Адам вскинул ПМ и выстрелил. Нравится мне в людях эта суровая решительность. Сама неотвратимая смерть: грозный вид, лицо, залитое кровью и дрогнувший пистолет в твердой руке.

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 6 (2\2) финал

Я говорил это и сам в себе сомневался. А если Первый прав, и где-то сейчас в иномирье собираются, условно говоря, армии зла? А я вместо того, что сделать свой вклад, уже битый час разглагольствую на довольно абстрактные темы.

- Может ты и прав, - вдохнул модификант. – Мир меняется постоянно. Не знаю, к худу или к добру. Твой путь, Аркадий, только начался. Выживешь – будешь делать добрые дела вон для них. Но запомни мои слова: ты еще устанешь от бесплодности своих попыток. Человека не переделать, мир не изменить. Я тебе указываю на подлинную опасность, а ты мне всё про то, чтобы море водой поливать, либо с ветряными мельницами воевать. Да и при встрече со смертью каждый по-иному поет. И душу продаст, и брата подставит, и крови выпьет жадно.

У меня заболела голова. Неумолимая несгибаемая логика робота. Но самое страшное в том, что я понимал: он прав. В глубине своего сердца я видел тот же хаос и клубящуюся тьму. В этой жизни я встречал крайне мало этого самого добра, о котором вещал так уверенно, и тем более любви. Возможно я скорее поверю в загибоны Первого - он, по крайней мере, побывал за гранью, - нежели в красивые мифы о потерянном рае и всему, что идет рука об руку с идеей возвращения, всем громким словам, за которыми всегда обман, насилие и деньги.

Но, как не парадоксально, нечто внутри ровно с такой же силой противилось подобному выбору и восставало, буквально крича: подними голову и сражайся, тупица! Какова бы ни была природа зла (сам человек, влияние других миров, богов или хаоса – о, зеркало души!), кто-то должен стать той стеной, что оградит простых людей от этих холодных и жестоких истин. Если использовать аналогии, неприятные аналогии, пусть корова беспечно пасется на лугу, пока позволяет время. Ей ни к чему знать про забой скота. А человеку – о смерти.

- И не забывай, Аркадий, про свободу выбора, - решил дожать модификант, бесстрастно глядя, как мимо бегут дети. – Уж это-то ты не будешь отрицать?

- Свобода для большинства населения, лишенного твердого нравственного стержня, развратна, - сказал я, закуривая. - Но всё это пустое философствование. Абстрактно и забавно, пока абстрактно.

- Не поверишь, но революции часто начинаются с разговорах на кухнях, насквозь реальных, хоть и заполненных ажурными словопостроениями. Видишь ли, для всякого творца свобода – основополагающее понятие. Только тогда он способен по-настоящему дерзать. Да, Авессалома отпустили, позволили сбежать. Иначе оттуда не уйти просто так. Не поверишь, но его труд важен для человечества. Речь, как минимум, о продлении жизни. Да, сначала это не будет достоянием всех, а только избранных. До тех пор, пока не произойдет революция в сознании, и то, что раньше казалось невероятным, прочно займет своё место в умах. Не знаю, как телефон, ракета или ядерный синтез. Да, жестко и жестоко. Но, видишь ли, медицинские эксперименты нацистов и военно-полевая хирургия позволили науке сделать огромный скачок и спасать жизни впоследствии бесконечно. При сравнительно небольшой жертве.

Первый поймал мой злобный взгляд и заткнулся. Мне очень захотелось ему втащить.

- Всё, что я вижу, так это то, как тебе крепко промыли мозги, - полилось из меня на эмоциях. - То, что Булкина выпустили на свободу, мы предполагали. Вольный, мать его, художник! Знала история уже одного художника! Шайка злобных пидарасов! Ты сам-то себя слышишь? Что у вас за гнилая контора такая?! Видишь ли, не так давно я виделся с Дашей, и от неё узнал, какова цена «бессмертия». Поэтому ссать в уши мне не надо. Корпорация получит бонус, но делиться ни с кем не захочет, а будет сосать кровь с простого человека, как всегда было, есть и будет. Уж ты-то не настолько наивен, чтобы верить в мир во всем мире? Революция на небесах, мать его! Свобода, сука, выбора! И всегда  есть те, кто в пролете. Всегда есть те, кто платит. Не сломаешь, типа, - не построишь? А, может, с миром-то всё нормально? Это с вами беда?! Голоса в голове и раздутое эго…

Модификант замолчал. Он не производил впечатления человека, который способен задуматься. Я всё больше склонялся к мысли, что его мозги реально обработаны. Снова захотелось заглянуть ему под головной убор.

Видит Бог, этот товарищ (несомненно, дитя сложной судьбы) крайне интриговал меня. Вероятно, нечто сродни тому, как брать на руки ядовитого паука, у которого вырвали ядовитые железы, но заново отрастающие, – и неизвестно, когда тварь цапнет всерьез. Я никак не мог взять в толк, обработан он так в лаборатории, или же действительно верит в свои слова и философию. Даже, скорее, не верит, а знает. Это как если бы я принялся настойчиво доказывать, скажем, Светлане или родителям про то, как побывал на Ночной стороне. Бесполезный труд. Пока сам не увидишь, не поверишь. Пока не познаешь, не согласишься. В этом смысле, я прекрасно понимал аналогию, вводимую модификантом про тех, кто горел на солнце, как бы пафосно это не звучало. Рыбак рыбака видит издалека, потому и стороной обходит.

- Я тебя понимаю. Но ты не совсем прав. Вышло так, что Авессалом освободил Морбида и использовал его против корпорации. Нет больше её, они ушли.

- И то хлеб, - брякнул я.

- Но мы еще тут, и намерены использовать Книгу во благо.

От его наивного вранья (не важно, самому себе или мне) меня пробрало до самой печенки. Я захохотал в голос. Абсурд! Солнышко светит, природа оживает, птички поют, люди семьями гуляют в парке. А маньяк убеждает меня в том, что он действует во благо всего этого, что нас сейчас окружает!

- Ты же понимаешь, что мы этого не позволим?

Он пожал плечами.

- Конечно. Всё честно. А мы не позволим её уничтожить. Пусть судьба нас рассудит.

Оставалось только в который раз за день вздохнуть. Очень хотелось сказать «о-хо-хо» и передвинуть пару электродов в голове модификанта.

- Почему Авессалом с помощью того же Морбида не уничтожил вас или не нанял людей? Уж не спелись ли вы всей шайкой-лейкой? Уж больно вам всем на руку крушение корпорации, если это правда.

- Так что бы я ни сказал, ты разве поверишь? Он приходил, но нас не застал. Умеем мы, знаешь ли, быть незаметными. А вот про корпорацию ты прав. Теперь у нас больше свободы. Но сути дел это не меняет.

У меня снова мелькнула мысль о программе в голове. Одни только сплошные ассоциации с роботом, закинутым на другую планету и лишенным связи. Всё, что ему остается, это тупо выполнять команды, пока не сядет батарейка. Впрочем, подумал я, а чем другие люди от него отличаются? Только тем, что в их мозгах не копались так явно, как в лабораториях корпорации? Но ведь копались же…

Что я действительно понял, так это то, что в горле у меня пересохло, и я предложил Первому прогулять до магазина, чтобы выпить по пиву. Удивительное дело, но он согласился.

Вернувшись в парк с пивом, спрятанным в пакеты, мы продолжили нарезать круги и вернулись к разговору.

-  Ладно, - вздохнул я, но уже как-то легче. - Я так-то понял примерно, о чем речь. И мы, и вы заняты общим делом, только подход разный. Если убрать все жутики и странные метафоры. Снова возвращаемся к старому разговору. Говоря твоими словами, муравьи должны убить мальчика с лупой и жить спокойно. А корова - сожрать человека.

Первый хмыкнул.

- Да. Волноваться не о чем. Убийца в другой жизни станет жертвой. Как вариант.

- Популярная теория, но бездоказательная, – кривая усмешка исказила мои губы вместо улыбки. – Есть выход лучше. Ломать руки или вовсе отрубать.  Ну, мальчику с лупой. Не запрещать же лупы!

Первый засмеялся, напомнив о скрежете ржавых давно не используемых деталей.

- Забавно. В этом есть смысл. Но кто будет рубить?

- Так мы и будем! Не преследующие личную выгоду люди, а чтущие только букву закона, который вроде бы как и слеп, но во многих случаях и слепой увидит зло. Зло это может быть настолько очевидно, что обыватель готов линчевать убийц без суда и следствия. Инстинкт – он такой. Или вовсе ввести новых опричников с полномочиями.

- Недурно!

- Ага. А чего стесняться? Время полумер прошло, если по улицам свободно разгуливают такие как Авессалом. Если бы у него была отрублена рука и отрезан нос за его грехи, всем сразу было бы понятно, что за человек перед ними. Никто не захотел бы с ним иметь дел. Ибо, как говорится, на лице всё написано.

- Мы зашли в тупик, не находишь?

Я усмехнулся в свою очередь.

- Видимо так и должно быть, когда каждый прав, а толпа не жаждет тирана.

- Sic semper tyrannis! – ляпнул Первый невпопад. Похоже, пиво не пошло его электродам впрок.

Мы прошли мимо молодой мамаши с коляской, в которой плакал младенец. Усталая женщина обреченно трясла погремушкой. Я вполне мог допустить, что собственное дитя может так достать до икоты, что захочется его задушить подушкой. Но получить от этого кайф и повторить – вот это уже вне доступной мне правды жизни. Это именно та грань, что незримо отделяла меня от Первого.

- Зачем ты всё это мне говоришь? К чему эти попытки меня переубедить? Расскажи Старику. Я-то просто участник событий.

- Ну, может, надеюсь, что ты еще на развилке пути, а, может, просто тебя испытываю? – скрежетнул своим зловещим смехом Первый. Что-то он развеселился с пива-то.

Разговор окончательно меня утомил. Хотелось домой, к простым и понятным радостям вроде горячего ужина.

- Ладно, - понял моё состояние модификант. – Проехали. Итак, какой план? Вы же помните, что нам нужна Книга.

- А вы помните, что мы собираемся её уничтожить?

Он согласно кивнул.

- Посмотрим, кому повезет.

- Значит, ждать ножа в спину?

Первый внимательно посмотрел мне в глаза.

- А от вас? Разве нет? Всё честно. На том и договоримся. В одном мы точно совпадаем: Булкина надо покрошить.

- Ха-ха, - согласился я с такой забавной формулировкой. - Я или, скорее всего, Старик позвоним.

Ответом мне был вежливый кивок.

- При всей нашей похожести мы удивительно не похожи, - вздохнул модификант. – А жаль. На прощание процитирую тебе, Кадмий, Карла Юнга, хорошо?

- Валяй.

- «Человек становится просветленным, не воображая образы света, а делая тьму осознанной. Последняя процедура, однако, неприятна и потому непопулярна». На этом разреши попрощаться. Неизвестно, как и когда мы теперь встретимся. Но, удачи тебе! Тебе есть, о чем подумать.

Первый развернулся и неторопливо побрел по аллее. Из толпы к нему присоединился Креозот. Я вздрогнул. Скорее всего, от прохладного ветра. Высока вероятность, что через какое-то время мы схлестнемся насмерть. А, собственно, из-за чего? Добро, зло, свет и тьма… чтоб вас всех! В чем корень зла, какова подлинная причина, завязка всех этих событий, у которых вряд ли будет красивый финал? Бессмысленные вопросы.

В животе заурчало от голода. Но вместо того, чтобы двигать домой, я взял ещё пива и долго сидел на берегу реки, пока окончательно не продрог. Тихие воды древней реки отражали фонари набережной. Через мост двигались вереницы транспорта, автобусы были набиты людьми, возвращающимися с работы. Мир продолжал вертеться, пока всего-то несколько человек играли в свои теневые игры…

Квартира пропахла приятными запахами готовящейся еды. Светлана порхала на кухне, напевая. Готовить она любила.

Простой и спокойный вечер – это всё, что мне сейчас было нужно.

- Что-то случилось? – спросила девушка, оценив мой слегка потерянный вид.

- Всегда что-то случается, - ответил я, махнув рукой в сторону. – Не переживай.

Часть меня властно требовала перехода на Ночную сторону, где всё однозначно и понятно, но время ещё не пришло.

***

Настал день, когда раздался звонок Старика. Он радостно поведал мне, что завтра состоится моё посвящение, - мол, я дозрел, а уже послезавтра грядет сама акция по разгрому секты. Что за посвящение и куда, я не спросил. И не потому что не было интересно. Просто Железный Старик имел обыкновение говорить самое важное только тогда, когда считал, что время пришло. А пока он молчал. Либо считал, что я и так понимаю.

До сего времени мы были погружены в тренировки по рукопашному бою. Парни также натаскивали меня по стрельбе. Патронов извели столько, что болела рука, но к концу практикума я вполне уверенно поражал мишень, и на перезарядку уходило всё меньше секунд.

Даша, как и обещала, присылала нам фотографии загородного Центра, где так активно строились сектанты, с подробным описанием коммуникаций и систем охраны. Единственное, что оставалось недоступно, это подземный комплекс, бывший некогда простым подвалом под жилым домом, разросшийся вглубь и вширь, и служащий для проведения обрядов. Не то, чтобы туда у Дарьи не было доступа. Проносить внутрь телефоны и т.п. никому не позволялось.

Не знала она, так же, где хранится Книга. К этому дню все мы были прекрасно в курсе, что это за литература такая, и какой ценой написана. Понимали мы и тот факт, что Авессалом близок к её завершению, для чего была назначена дата и подготовлены жертвы. Лично мне этот момент не давал покоя. Нутром я чувствовал, что есть некая закавыка, но оформить её в претензию я не мог. Скорее всего, либо не хотел замечать очевидного, либо просто доверял тем людям, которые и заварили эту кашу.

Я бы предпочел забросать Центр «Бессмертных братьев и сестер» коктейлями Молотова, не дожидаясь никакого часа Икс. На это мне справедливо возражали, что внутри могут быть дети и неофиты, по глупости своей едва вступившие в секту. Тогда как самые главные и ужасные вполне могли скрыться, ибо свои имена и лица держали в тайне. Авессалом неплохо подстраховался, как я понял со слов Даши. До завершения Книги никто его тронуть не смел, так как только Булкин мог связываться со своим потусторонним источником. А уже после обряда гуру планировал отбыть в свой мир, чтобы править там безраздельно, пока здесь у нас его ближайшие ученики, набравшиеся достаточно сил и мудрости, продолжают продвигать учение о победе над смертью, и сам великий учитель рулит всем из тени.

И последнее: Даша, без утайки рассказав про то, какой ценой пишется эта Книга, а также достигается здоровье и долголетие адептов, навсегда подвела черту нашим и без того «никаким» отношениям. Надежды на то, что пребывание в секте пройдет для неё как месячный курс кройки и шитья полностью незамеченным, больше не было. Она всё поставила на одну карту, ведомая заботой о Вике. Я же теперь слышал и видел одно: как её непомерно раздутое эго реализовывало свои амбиции и загоняло чувство вины в смрадный позабытый всеми чулан. Факт, что она обратилась ко мне только тогда, когда по-настоящему прижало, и Авессалом возжелал себе одаренную супругу, а прислуживать этому демону у неё явно не было никакого желания.

И, конечно, она клялась и божилась, что в обряде с принесением жертв ни разу не участвовала. А как узнала, так глаза и открылись. Но терпела ради дочки.

А вот что ожидало Вику, мне было интересно. Лапкина уверяла, что «лечение» дало результат, и дочери больше ничего не угрожает. На справедливый вопрос, почему тогда не сбежит, Даша сказала, что у Булкина руки длинные, и длинные не буквально, а скорее метафизически, и что сначала неплохо бы угомонить «великого учителя».

Что делать с Авессаломом я не представлял, но Леонид велел не переживать: мол, это уже его забота. Нам следовало сначала разобраться с физической оболочкой некроманта, а после уже либо закрывать «дыру» в иной мир, либо же и вовсе прогуляться туда и «навалять» тамошнему демону – и делов-то! Как пожурить соседского сорванца.

По итогу план был простой: в нужное время мы с парнями заходим в подвалы, щемим сектантов и уничтожаем Книгу. Старик нас прикрывает на случай непредвиденных обстоятельств. Первый с Креозотом в это время «наводят суету» на поверхности, отвлекая на себя охрану и особо ретивых сектантов. Очевидно, что они надеялись перехватить нас с Книгой на выходе и забрать её, но на этот счет у нас было иное мнение.

Времени до сего действа оставалось не так и много.

Ночью я спал как младенец, насосавшийся грудного молока. Нервничать, даже понимая, как подвешено наше будущее, я уже не мог. Хотелось бы соврать, что нервы закалились так, что стали похожи на толстую проволоку, но дело было в том, что я жутко устал. Без меры радостный от того что выпал, наконец, полностью свободный день, без тренировок и муштры, я провел его в рок-клубе, заправляясь пивом в компании друзей и Светланы. Очень хотелось побыть вдалеке от треволнений мира и почувствовать себя простым человеком с нормальными желаниями помимо разгрома инфернальной секты.

Утром за мной заехали Странники, веселые и возбужденные. На вопрос, что меня ждет, они только сказали, что мне понравится.

Так, с шутками и прибаутками, мы и приехали к Леониду. Дом у него был огромный, места хватало. На участке стояла баня, присутствовало несколько грядок, и был разбит фруктовый сад. Дом стоял на пригорке, последний в населенном пункте, откуда открывался потрясающий вид на узкую ленту реки и заливные луга на другом берегу.

Вот в эту реку мы и ныряли, распаренные в бане. Железный Старик не пожалел денег и накрыл шикарный стол со спиртным и закусками, шашлыками и пирогами. Вот уж чего я точно не ожидал. Веселились мы как в последний раз.

Банные процедуры с вениками и нырянием в реку перемежались, хм, настоящей попойкой, ломая все мои представления о Ночных Странниках. Ели и пили, что называется, от пуза.

В какой-то момент Леонид потребовал внимания.

- Пришло время прикоснуться к сакральному славянскому знанию, Аркадий, - сказал он, задорно улыбаясь. -  Не нужны нам Авессаломы и Кастанеды с их пейотами, не нужны нам будды и шамбалы, а лекарство нужно нам от тоски древнерусской же!

«От тоски» Старик нацедил нам из огромной бутыли по стакану самогона на морошке, который мы все тут же и выпили, не поморщившись.

Леонид вышел на край своего участка, чтобы открывался добрый вид, и загудел трубно голосом, подражая, как мне мнится, пению волхвов или сказителей древности:

- Ой вы, гой еси, добры молодцы! А не показать ли нам силушку богатырскую?

К тому времени мы закончили с баней. Старик и Странники переоделись в белые косоворотки и темные льняные шаровары. Подобный же комплект одежды был выдан и мне.

Кто-то из парней включил запись на CD-проигрывателе с раскатистыми переливами гармони и веселым треском балайки.

- Бой не в злобе! – напомнил Леонид и пояснил мне: - Бьемся на кулаках в полную силу, двое надвое. Поехали!

Себе в напарники он забрал Яшу Короеда. Раззадориваясь, бойцы приседали и били себя в грудь. Кое-как, поймав волну, к ним присоединился и я. Сделать после нескольких стаканов это было легко. Думать о том, что я попал в какую-то языческую секту, мне не хотелось. Не до того было.

Когда Старик дал отмашку, мы сошлись в кулачном бое. Полетели смачные удары, кость ударила в кость и брызнула первая кровь. Все, премного довольные собой, разошлись по сторонам. Мощная волна эйфории медленно и уверенно поднимала меня над землей.

- Забудь ты про свой бокс! – крикнул Старик. – Хлесткий удар должен быть. Как плетью.

Он прошелся по молодой траве, извиваясь и нанося удары в воздух одновременно обеими руками, показывая как надо.

- А ну-ка, навалились все разом!

Мы втроем атаковали вроде бы тщедушного хоть и бодрого пожилого человека. Леонид играючи сбил наши руки, извернулся и каждому подарил по смачной оплеухе, раскидав нас как детишек, переплясавших на утреннике и перепивших забродившего яблочного сока.

- Ну-ка, еще раз, робятушки! Да веселей, веселей! Эх, размахнись рука! Раззудись плечо!

Железный Старик прошелся вприсядку, будто молодой танцор. Легко вскочил и встретил нашу атаку быстрыми хлесткими тычками, наносившимися из абсолютно не предсказуемых свободных стоек.

Вспыхнули искры в голове и мир накренился.

С гудящей головой я лежал на земле, не обращая внимания на текущую из носа кровь, и, раскинув руки,  смотрел в чистое небо, заслонившее собой всё мироздание и режущее глаз первозданной сияющей голубизной. Мне казалось, что я, как птица, парю в вышине. Птица вольная, птица хищная. Изнутри рождался счастливый смех, который не нужно было сдерживать или как-то подталкивать, подпитывать извне. Он шел от истоков, он означал подсоединение и слияние с самой Жизнью. Сложной, опасной и трудной, но непознаваемо прекрасной. И ничего более желалось, как только жить, жить и жить. Так, как хочется. Так, как и должно. Свободным настолько, насколько это возможно.

Да, Авессалом и все прочие «радости» жизни – всё это никуда не делось, но уже не цепляло абсолютно. Я принял мир таким, какой он есть, увидев его без прикрас, узрев своё место в нем. Познав своё право быть собой и действовать свободно. Следовало сделать всё, что от меня зависело, в создавшейся ситуации с сектой. Прочее было не важно. Во всяком случае, не сейчас. А, впрочем, и никогда, кроме как в узкой точке пространства и времени. Мир стал пронзительно ясен.

Я парил один в вышине, но твердо, образно говоря, стоял на ногах. Земля ощутимо холодила потную спину, словно сурово ласкала уставшего землепашца после страды, намекая лично мне на гармоничное слияние духа и тела.

Леонид понял моё состояние.

- Вот это и есть, Аркаша, лютое славянское самадхи. Запомни это чувство. С ним горы свернешь.

А потом мы все сели за стол, полный закуски, и вскоре он закружился, как колесо, унося меня в далекие дали. Пользуясь тем, что я уже изрядно пьян, Старик всё подливал и подливал, приговаривая, чтобы я не забывал сакральную мантру древних волхвов: «нах» и «пох». Погружаясь в темное синее море морошкового самогона, я слышал счастливый смех друзей, и мне было так хорошо…

С утра ожидаемо раскалывалась голова, мутило, а мир конкретно сузился до необходимости как-то поднять тело с кровати, чтобы хотя бы попить воды. Видит Бог, сам Иловайский встал бы сейчас из гроба, чтобы сказать: «это конец русской истории».

За столом в одиночестве сидел и пил чай с баранками вечно бодрый Старик. Рядом стояла трехлитровая банка, полная мутного рассола, в котором плавали ветки укропа и несколько огурцов.

- Худо. – Не то утвердительно, не то вопросительно бросил он через плечо, услышав, как я заворочался и закряхтел, с трудом дыша. – Это и есть беспощадный русский дзен, Аркаша. Счастлив то, кто его познал. Попей рассольчику, восстанови баланс электролитов.

Кое-как я добрел до стола и выпил мелкими глотками соленую целительную жидкость, а уж после потопал в туалет, чтобы справить нужду и ополоснуться. Попытки понять хоть что-то про дзен ни к чему не привели. Ну, да. Дзен можно испытать, а вот чтобы понять – никогда. А беспощадность его русской разновидности пропитывала каждую клеточку организма, и не было милее мысли об избавлении. Это мне было яснее ясного.

По возвращении меня ждал стакан самогона и тарелка дымящегося нажористого супа с торчащей из овощей и жирного бульона мясной костью.

- Давай, - велел Старик. – Полечись, поешь и поспи ещё. И завязывай с  алкоголем. Сейчас, и в принципе. Ночь будет трудной. Конкретна эта, да и вообще.

Меня не пришлось упрашивать, и к концу трапезы я чувствовал, что кровь бодрее потекла по венам. Меня мгновенно разморило, и я лег обратно в постель. От живота расходилось приятное тепло.

Проснувшись часа через два, я почувствовал себя значительно лучше. Сердце дернулось, как испуганная птица, когда вернулась память и ощущение времени. Интересно, сколько у меня еще его было, прежде чем мы поедем на дело?

Я увидел лежащую рядом грязную косоворотку и задал вопрос Леониду, который, прикрыв глаза, сидел на скамейке:

- Так что, вот так в косоворотках и поедем?

Старик открыл глаза, задорно усмехнулся и подмигнул мне.

- Вообще-то я пошутил. Мы тебя разыграли вчера. Запомни, Аркадий: никого не слушай. Даже меня! Парадокс жизни в том, что каждый считает себя правым. И, в определенном смысле, так оно и есть.

- И Авессалом? – сам собой вырвался вопрос.

- И он тоже. Иначе бы за ним люди не тянулись. Но это не наш путь. Наш же - начинается с доверия самому себе. Себя слушай, и точка. Ошибайся, учись – всё это твоя жизнь, и твой опыт. Совет нужен? Подскажем. Но выбор ты делаешь сам, и сам же берешь ответственность за свой выбор. Жить, идти по Пути и встречать смерть – только тебе одному. И только это имеет значение. И в этом же главный критерий истины: не верь, когда говорят «слушайте меня» или «делай так». Никто из живущих «там» не был, потому и верить некому. Это только твой Путь, и только твой. И спросят с тебя.

Я не стал уточнять, кто именно спросит. Вроде, как-то интуитивно понимал.

- А зачем тогда это всё было вчера? Косоворотки эти, самадхи?

Я, конечно, слегка запутался, но решил поразмыслить позже, будучи железобетонно уверен, что это время у меня обязательно будет. Что ж, допустим, Булкин прав – имеет, так сказать право на свои зловещие опыты. А люди, которые ему доверились, что с ними? Переложили с себя ответственность, выходит?

Леонид гортанно рассмеялся, будто печную трубу прочистил.

- Урок, наглядный. Не понравилось разве? – Мужчина вздохнул. – Мне казалось, что тебя проняло? Стоило только показать куда, а ты уж тут как тут! А если я тебе завтра скажу крапивой стегать себя, тоже согласишься?

Я промолчал, размышляя, и просто покачал головой. Это вызвало новый взрыв смеха.

- А зря. Это весело и полезно. Что делают дети, когда позволяет ситуация? Играют. Что сказал Христос? «Будьте как дети». Ты – это ты, и точка, в какие бы одежды не рядился. Просто не принимай косоворотку за суть. Потому как в следующий раз оденемся в кимоно. – Он снова подмигнул. - Такие вот игры… в тени.

- В тени? – у меня возникло острое чувство дежа вю.

- Ага, - нагло, как кот, успевший своровать и сожрать всю сметану, ухмыльнулся Старик. - Потом догонишь, Аркаша. Такова цена свободы в нашем свободном от свободы мире. В целом-то понял?

- Более-менее.

- Ну и славно! Свободен, как говорится. Отдохни пока, время ещё есть. Или на реку сходи, ополоснись. Ребят подождем. А я оружием займусь…

Я уже закрыл глаза, как меня дернуло спросить:

- Так что такое зло?

Старик не удивился этому вопросу.

- В общем плане? Зависит от уровня сознания. Так-то, в чем ценность добра, если нет противовеса? Как тогда жизни высекать искру? Болезни, смерть, нищета, потери, обман, насилие – в определенной точке, согласись, это трудно назвать добром. А вот для духовного человека картина будет иной. Для него зло только одно: невежество, омраченность сознания, принятие игры теней за реальность, своей тени - за самое себя. Но ты не прыгай пока так высоко. Мысли ясно, живи просто. Совершенствуйся в том, чем занимаешься. Будь собой, не обманывай себя, и ты не пройдешь мимо, когда зло случится в твоей жизни. Не перепутаешь, как бы «в общем» не выглядела картина мира. Булкин угрожает тебе лично и твоим близким. Одного это достаточно, чтобы среагировать. Не говоря уже про смерти людей и нарушение законов бытия.

- Хм, - отреагировал я глубокомысленно.

- Ага. На самом деле, именно «в широком» смысле я одобряю его опыты. Это интересно как феномен, как сдвиг парадигмы мышления, как революция, как расширение границ познанного. Но Вселенная однозначно дает понять, что лавочку пекаря Булочкина пора прикрыть.

- Я не понимаю: зачем было ждать? Столько жертв!

- Э-э-э, да, а-ха-ха, да чтобы не скучно было! – он вскинул руки в шутливом защитном жесте. – Шучу! Книга должна быть написана.

Мозг мой тогда превратился в кисель, и соображал слабо, иначе я бы сразу увидел определенную закавыку. Но тогда пропустил мимо ушей.

- Не понимаю, - тяжело вздохнул я и откинулся на подушки. Голова кружилась.

- И не надо. Просто делай своё дело. Только великое эго, - смех, - стремится разобраться со всеми большими делами в мире, не способное донести окурок до помойного ведра. Наша задача уничтожить секту. Она свою роль сыграла. Попутно нужно освободить твоих близких. Всё. Поспи лучше.

- Сомневаюсь, что тебе бы захотелось принять участие в опытах Авессалома.

Старик хмыкнул и скрестил руки на груди.

- Я на своем месте, а ты на своем. Кто-то играет роли палачей, кто-то – жертв. А если бы, да кабы…

Не сказать, чтобы мне понравилась эта реплика. Слишком уж она перекликалась с тем, что вещал не так давно маньяк Первый. А Дашина идея о «революции на небесах» уже не казалось такой дикой. Как мне все эти люди стали дороги с их правдами!

Меня, конечно же, слегка мучили подозрения, чему крайне способствовало похмелье. Но сомнений, хм, в своей роли у меня не было. Я и верно на своем месте. К тому времени мне не составляло труда отделять внутреннее чувство обязательного свершения от потока мыслей, личных хотелок и прочего.

Я завалился, наконец, спать.

Хватит думать, ей-богу, пора делать.

И будь что будет!

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 6 (1\2) финал

Через две минуты прибыл грузовой спецтранспорт, ожидавший неподалеку. Сотрудники ведомства упаковали в контейнеры части Некросвина, обследовали дом и забрали оттуда останки тел полицейских и местных жителей.

В сопровождении СПМ-2 спецтранспорт ведомства покинул деревню, уступая место нескольким армейским грузовикам. Командование решило на всякий случай прочесать лес, хотя имелись данные только об одной особи.

По дороге один из бойцов не выдержал и спросил командира:

- И что это, бля, было такое? Я думал тут медведь людоед на цепи и кучка спятивших от наркоты цыган.

- Пусть другим это голову ебет, Богомол, - ответил командир и хохотнул. – Видать, свинья-то не с простой фермы сбежала!

- Точняк! – отозвался боец с позывным Кореец. – Тут же завод химический недалеко.

Истекшие полтора года для Некросвина выдались непростыми. Привыкнув к халявной кормежке, тварь далеко не сразу сообразила, что и живые люди на улице съедобны, и побиралась поначалу на помойках. Что при ее весе плохо сказалось на самочувствии. Голод взял своё и Некросвин напал ночью на местных жителей. Вызванная служба отлова не справилась с заданием, попав свинье на обед. А атакованная полицией нежить была вынуждена бежать из города в лес, где охотилась на зверье и разоряла встретившиеся стада. Местные охотники грешили на медведя. Но факты накапливались, круг поиска сужался. Всё чаще и чаще охотники и полицейские стреляли по огромной свинье, удивляясь её живучести. А Некросвин уходил от погони, удалившись за год от своего родного города, где буйствовала секта, довольно далеко. В конце концов, разродившись поросенком, полумертвое животное вышло на берлогу медведя, готовящегося к спячке. В лютой битве медведь был повержен. Некросвин лишился глаза, но приобрел много боевых шрамов и зимнюю квартиру. Где мать и выхаживала детеныша, поддерживая силы несколькими сотнями килограммов мерзлой медвежатины.

Да, Некросвинья (так вернее называть, но в секте животное прозвали именно Некросвин – прим. рассказчика) в конце осени родила поросенка. Одного и страшного как атомная война, с изменившимся ДНК из-за присутствия в матке свиньи человеческой спермы, но любимого и родного. Кто был отцом из двоих прислужников, Семен или Тоша, история умалчивает. Равно оставляя без должного внимания его извращенные вкусы некрозоофила. Вот только волшебные силы, вернувшие дохлое животное к жизни во время опытов Авессалома, дали и возможность забеременеть.

Но наступила весна, последние медвежьи кости были обглоданы, и Некросвин с детенышем вышел к ближайшей деревне, где с голодухи набросился на жителей, набивая утробу под завязку.

А теперь военные контрактники прочесывали деревню и окружающий лес. Но прибыли они на минуту поздно. Возможно, кто-то из них и видел странные трехпалые следы, но не придал ему значения, сочтя куриными.

Поросенок, сбежав из разгромленного дома и жалобно похрюкивая, долго брел по дороге, прячась от любого шороха, пока не вышел к вымирающей деревушке Старое Болотино. Там его и подобрала сумасшедшая старуха, сочтя выродка посланником лесных духов.

***

Город под крылом веселого апреля окончательно пробудился ото сна. Сошел снег, оголив асфальт. Всё чаще солнечные дни радовали горожан. Днем временами температура воздуха повышалась до + 15 градусов, даря возможность длительных и комфортных прогулок. На деревьях набухали почки, и вокруг разливался терпкий аромат оттаявшей земли и оживающих деревьев.

Так что на моё предложение прогуляться в парке Даша охотно согласилась. Мы встретились у фонтана. Причем она пришла первая. И я еще на подходе залюбовался водопадом волос, волнами спадавших на плечи и спину и  сверкавших на солнце. Почувствовав моё приближение, женщина обернулась и блеснула своими кошачьими глазами. В её повадках вообще много от кошки – в жестах, в поисках домашнего уюта, в свободолюбии. Мы улыбнулись друг другу, как мне показалось, довольно сердечно и тепло.

Она подхватила меня под руку, и мы направились на прогулку, медленно нарезая круги вокруг кремля как в старые добрые времена. Не хватало лишь бутылочки-другой вина.

- Ну, рассказывай, родная, - начал я, когда с формальностями было покончено. – Что случилось, что стряслось?

Даша наклонила голову, так чтобы волосы заслонили лицо, и задумалась.

- Хм, - сказала она не очень уверенно, - дело, как я поведала по телефону, в Вике. Точнее, и в Вике, и во мне, и в Авессаломе.

- Ок. Давай тогда сразу карты на стол. Честно: надоело ходить вокруг да около! Чем я могу тебе помочь?

Как всякому человеку, если и не привыкшему врать, то, как минимум, постоянно не договаривать правду,  ей, уверен, было трудно сосредоточиться на откровенном разговоре. Но мотивация, друзья мои, мотивация – вот ключ, открывающий едва ли не все двери.

- Когда я была молода, - начала она после продолжительных размышлений, - и забеременела, моим первым побуждением было сделать аборт. Сам понимаешь, сколько мне было лет, какая была ситуация в личной жизни, плюс никакой стабильности, а также учеба. Это моя вина, и только моя – в том, что я приняла посоветованные мамой лекарства, прибегла к медикаментозному аборту. До сих пор помню название: мифепрестон. Обычно он не дает побочных эффектов, но они возможны. Среди возможных осложнений есть прогрессирование беременности, как не парадоксально. – Я не сдержался и сильно скрипнул зубами. – К счастью, я передумала и не прибегла ко второй  попытке. Вика хотела жить. Но во всем этом я начала винить тебя, Мирских.

- Ясно.

Что ж, подобное бывает сплошь и рядом. Не себя же, родимую, винить! Это мы уже проходили.

- Проекция вины, если разобраться, конечно. Даже если я где-то и была права касательно подхода к нашим отношениям, это не должно было касаться дочери. – Мы продолжали идти по дорожке, как раз проходя мимо реки, ярко блестевшей от полуденного солнца. Даша не любовалась игрой волн. Она смотрела себе под ноги. – Не знаю, в чем именно дело – в лекарстве или просто сбой генома, но Вика серьезно больна, Аркаша. Я тебе не говорила. Не хотела, да и не могла себя переступить…

Я быстро сопоставил всё, что знал.

- Поэтому ты не пускала меня домой? Поэтому такие проблемы в том, чтобы регулярно и нормально видеться?

Женщина кивнула и крепче сжала мою руку.

- Прости. Эгоистично так было поступать. Но я винила тебя. К тому же, чем ты мог реально помочь, если и сам еле стоял на ногах? На гитаре побренькать? Пусть это будет мой грех и моя гордыня, и мне за это отвечать, но факт есть факт: проблему я вознамерилась решить сама, своими силами.

Очень хотелось сказать что-то грубое в ответ на подобное признание, но я понимал, что ставка слишком высока, чтобы переходить на личности, выяснять отношения и копаться в прошлом.

- Поэтому ты заглянула в секту?

- Да. И, знаешь ли, Авессалом помог. А потом и научил.

- И как же?

Вспомнился сонный Викин кот.

- Есть способы, но тебе будет неприятно о них узнать. – Даша избегала смотреть мне в глаза. – Если использовать упрощенную формулировку, то мастер забирает энергию у здоровых людей и направляет на больного. – Она совсем скисла от своих признаний и под конец стала говорить совсем тихо. – Но есть, м-м-м, последствия… Не знаю, как объяснить?

- Да жги уж! – бросил я в сердцах. – Отступать некуда.

Даша тяжело вздохнула, будто увидев пяток вагонов с углем, которые срочно нужно было разгрузить одной лопатой. Что ж, понимаю. На её месте любой бы чувствовал себя не в своей тарелке.

- Вика уже не совсем Вика… Мастер берет не просто энергию, а части души, понимаешь? Если вопрос касается оживления, то и вовсе изымается вся душа.

Это объясняло перемены в девочке. Но радости не добавляло.

- Ну, хорошо, - я старался говорить спокойно, - допустим, всё это правда. Но как же другие люди?

- Я делала это ради Вики! – едва не крикнула она на весь парк, отпуская мою руку. – Что еще мне было делать?

Мнилось мне, что речь была заранее отрепетирована. Что тут скажешь? Что моя семья могла бы помочь собрать на лечение, как делают все нормальные люди? У меня возникло ощущение, что тогда я говорил бы сам с собой, слишком уж не пробиваемой стала Лапкина.

Я успокаивающе поднял руки. Мы собрались не для того, чтобы ссориться и выяснять отношения, напомнил я себе. Разговор с умалишенными требует выдержки и спокойствия, разговора на их языке с уверенным выходом на факты.

- Хорошо. Это мы позже обсудим. А что с Авессаломкой-то?

-  Он мне выставил ультиматум. – Даша, глядя в сторону, теперь просто шла рядом. – В церкви существует определенная градация, и у Авессалома есть ближний круг адептов, которые участвуют в главном обряде. Тебе не стоит всего знать,  наверное, но это кровавые и зловещие обряды. Каждый, кто его проходит, меняется и полностью подчиняется учителю. Я отказалась участвовать в этой вакханалии. Я пришла туда, чтобы помочь Вике, а не становиться не пойми кем. Теперь он требует, чтобы я согласилась на последний обряд, или моё место займет Вика. Она сейчас, считай, в заложниках.

С большим удовольствием я остановился и закурил. Звучало всё это дико, но, в принципе, я был уже достаточно подготовлен к подобного рода информации, чтобы не вздыхать, не округлять глаза или яростно требовать доказательств.

Вокруг всё так же светило солнце, чирикали воробьи и гуляли разомлевшие горожане. Последним я позавидовал. В их видении мира не было месту некромантии.

- Почему ты, почему сейчас? Мало разве желающих занять место рядом с великим и ужасным? На тебе свет клином сошелся? Я же вообще тут «просто участник событий», в отличие от вас великих и ужасных манипуляторов, и не очень...

- Он выбрал меня в жены, - перебила меня Лапкина, внимательно и строго глядя мне в глаза, словно учитель на уроке. Я подавился табачным дымом и закашлялся.

- Что-о?! Это же старый дед!

Она усмехнулась нервно.

- Это он тут старый дед. В другом мире он иной будет. Тебе стоит понять, что это не шутки. После обряда он сможет куда больше. Ты же в курсе, как я понимаю, и для тебя это не то чтобы прям открытие года?

-М-да, - кивнул я. – Но такого я точно не ожидал! А  с чего ты вообще взяла, что я могу тебе помочь в этом вопросе? Неужели я твердо встал на ноги? – не мог я не плеснуть немного желчи.

Очевидно, что женщина была готова к любым моим реакциям. Она и бровью не повела.

- У Авессалома есть база данных, у меня к ней  доступ. За тобой давно следили на всякий случай. Так что я в курсе, с кем ты общался и как.

Видимо выражение моего лица сказало Даше очень многое, раз она так горько усмехнулась.

- Не веришь?

- Отчего же, охотно! Другое меня поражает до глубины души: думаешь, что знаешь человека, а на деле имеешь дело будто с подменышем каким-то. Так, прости, и хочется достучаться: кто вы все, млять, такие? И ведь каждый считает, что он прав. Меня достала эта мышиная возня. Слежки, интриги, магия, комплексы вины… и вот Дарья попадает в секту, пусть и ведомая материнским инстинктом, и там, наконец, оценили её скрытые таланты и дали дело по плечу. Что там - за отцом своего ребенка наблюдать? Это мелочи. Вот охота на Жнеца – это меня впечатлило!

Даша неожиданно и звонко рассмеялась.

- Да, я такая, Мирских! Да, у меня таланты. В роду, между прочим, ведьмы были. Да, я необычная женщина, и жить как все мне скучно. А ты бы что, обычную полюбил, чтобы и спустя 15 лет так на меня смотреть?

- Как - так?  Как крестьянский ребенок на пирожные со взбитыми сливками за витриной, будучи первый раз в столице?

Ах, как она близка! Обоняние щекочет аромат дорогого парфюма, её теплой разогретой солнцем и ходьбой кожи, голову кружит не то от феромонов, не то от новостей.

- Это ты сказал, заметь.

- Мне свойственны преувеличения. Я человек творческий!

Даша снова взяла меня под руку, и мы продолжили прогулку, словно добрые друзья, обсуждающие новый фантастический фильм.

- Ты знаешь что-то о древних шумерах? – спрашивает она, меняя тему.

- Нет.

- Древний Вавилон?

- Уже лучше, - улыбнулся я. – А что?

- Ну, всё имеет свои истоки, Мирских. Но считай, что я говорю в общем и отстраненно. Философски, если угодно. Дело в том, что обобщение шумерской лексики завершилось лишь в начале 21 века с изданием «Пенсильванского словаря шумерского языка».Так вот, теперь-то уж перевели все доступные таблички с клинописью. Шумеро-аккадская цивилизация верила в верховного бога Мардука, вокруг которого существовал обширный пантеон богов. Среди них был и владыка подземного мира, смерти и войны – Нергал. Интересно то, что все божества считались воплощениями Мардука.

- И?

- А ты не видишь аналогии? Всё существует. Все аспекты бытия. Значит, кто бы там за них не отвечал, так устроено – идет, так сказать, из единого начала.

- Ты сейчас оправдываешь деяния Авесслома, не так ли? Мол, необходимое зло? А мы тут хотим прикрыть эту волшебную лавочку?

Хоть смейся, хоть плачь. Уж не обрабатывает ли она меня? Что такое, не пойму: вокруг меня полным-полно людей, обожающих поговорить. Хоть записывай за ними!

- Возможно… - пробормотала она тихо. – А, может, просто хотим жопку свою прикрыть? – Я тогда не обратил внимания на эту оговорку. – Факт, Мирских, что есть смерть. Есть её владыка. Есть другой мир и так далее. Так почему бы тому миру не поделиться с нашим тем, чего у них в избытке? Почему мы должны быть конечно-скоротечны, а боги – жить вечно и играться с нами как с шашками? Тебя это удивляет? А ведь ты видел гораздо больше обычного человека. Быть может, тебе бы у нас понравилось.

Вот как! Надо же, какой оборот принял разговор.

- Хм. Я, всё же, против нарушения равновесия, наверное. Что-то в вашей секте не чисто. Нутром чую. Как симпатичный, но слегка подтухший салат, щедро залитый майонезом. Сразу и не поймешь, что просрочен, пока живот не прихватит.

- Хех, ты прав. Ты моралист, - произнесла она задумчиво. – У нас тебе не место. А жаль…

Парак симати

Мубаллит митте

Нергал аллату мелламу месару

Ла тапаллах аннуаки, - неожиданно Дарья выдала эти слова нараспев.

- Э-э-э, что, прости?

- «У достойного трона жизни и смерти Нергал приходит сияющим, не останавливаясь перед старшими богами», - охотно перевела Даша. – Это аккадский. – И добавила загадочно и тихо: - Не достоин такой болван, как Авессалом, такого знания…

- Это точно, - что еще я мог сказать? В этих водах я плавал впервые. Мне ехало-болело до древних шумеров и всей их сектантской дребедени.

Чтобы забить возникшую паузу, я остановился возле ларька, продающего кофе.

Мы продолжили путь, прихлебывая горячий напиток. Даша теперь активно вертела головой по сторонам. Пару раз поздоровалась издалека со знакомыми. Солнце и слегка прохладный воздух возвращали в прошлое, в пьяные и лиричные осени.

Я любовался ей откровенно. И наслаждался её обществом, гоня назойливую мысль, что это может быть последней нашей спокойной прогулкой. Мне хотелось верить, что счастье впереди, что всё наладится, и жизнь войдет в более ровное и позитивное русло. Меня привлекало в ней решительно всё: и крепко сжатые губы, и появившиеся морщинки в уголках глаз, её слегка нервический, но по-прежнему мягкий смех с нотками иронии, словно она высмеивала всё вокруг, но этак по-родственному – мол, мой брат дурачок, но он всё равно мой брат. Я хотел бы найти в себе хоть каплю злости, но сердце превратилось в жидкий воск, в середине которого плескался непотопляемый остров с неприступной стеной, - остров, хранящий лучшие воспоминания.

Всегда больно и сложно, когда рушатся прекрасные замки иллюзий и вера в спасительную любовь. Огромная ошибка – тянуть в настоящее весь поезд с вагонами прошлого, набитый хламом, и применять к жизни те же мерки, что правили нами едва ли не два десятилетия назад. Как бы мне этого не хотелось – верить во вторую молодость, в возрождение чувств, во второй и третий шанс,  -  я знал, что внутренние перемены в нас двоих слишком нас разделили. И чем дальше, тем шире будет пропасть. Одно я знал сейчас: стоило жить … проще.

Даша остановилась и встала близко-близко. Так, что могли бы поцеловаться при желании.

- Так ты поможешь?

Легко понять, что я ответил. И тут же почувствовал себя дураком, мельком вспомнив о том, что только что думал. Особенно когда она неожиданно, всё же,  поцеловала меня. Сильно и страстно, с чувством, так как если бы и у неё был островок в сердце, осколки любви, пронесенные сквозь темный лес этих лет, как огонек в руке, освещающий путь в самые тяжелые минуты. Но я прекрасно понимал, что это больше манипуляции и пресловутые женские чары, пусть от этого поцелуя внутри всё и расцвело. Жизнью своей я был доволен, но душа не пела. И если бы она позвала, скорее всего, побежал за ней, как игривый обласканный щенок за палкой. Команды апорт даже не нужно. Думал я в тот момент о Светлане, с которой встречался? Нет. Как я уже говорил: человек, идущий к своему счастью, безразличен к чужому горю. Господи, и как же хотелось верить, не смотря на все доводы разума и житейский опыт, что всё еще возможно!

И эти чувства внушили мне отвращение к самому себе.

Челюсти сжались так, что едва не треснула эмаль. Я сам на себя будто смотрел со стороны, пока один я загорался и плавился в её объятиях, а другой накидывал петлю на шею и оттаскивал назад.

Я быстро остыл и взял себя в руки. Мне нужна была холодная голова. Я хотел верить и даже знать, что продвинулся вперед в своем развитии с тех пор, как побывал на грани жизни и смерти, и что туманные обещания некоего счастья с Дашей так и останутся ментальной ловушкой. Не смотря на то, что я до сих пор испытывал к ней в глубине сердца.

Совсем иное хотелось сказать вслух, и я видел, что она это поняла по моим глазам, но произнес я нечто не очень вразумительное, но звучащее бодро и уверенно:

- Ладно, как не крути, а выход один: действовать. Рефлексировать после будем. Мы еще вернемся к этой теме.

Наивный вывод. Почти выход, оставляющий финал открытым для завершения или продолжения.

- Ты так уверен в благополучном исходе? – вскинула бровь Лапкина, со вновь вернувшейся иронией улыбаясь мне и миру.

- Разве добро не должно побеждать зло? – я пафосно вскинул бровь в ответ и ухмыльнулся.

Всё это время, хоть я и сделал шаг назад, мы не размыкали сплетенные пальцы рук.

На том мы и разошлись. Прощальный, более формальный поцелуй. Последние объятия, щекотка буйных прядей и прикосновение тонких сильных пальцев. Уходящая волна парфюма и человеческого тепла, выдуваемая из одежды апрельским обманчивым ветром.

Каменеющее сердце.

И - печаль.

*

Я зашел в ближайший бар и заказал кофе, коньяк, и минут двадцать, выкурив две сигареты, размышлял о внезапном повороте в наших судьбах. Дашу можно было понять. Да, она сложный человек, и её выбор меня, мягко говоря, только отталкивал, но сейчас приходилось иметь дело с последствиями, и от этого не отвертеться было никак. Я чувствовал печаль и отстраненность, будто речь шла не о близких мне людях,  а о простом сопереживании событиям на экране.

После кофе и бренди тело разогрелось, а голова, напротив, очистилась от лишних эмоций, так что я смог трезво поразмыслить. Могла ли быть Даша холодной расчетливой сукой, которая тупо меня использует? Да. Но с тем же успехом она могла быть и просто запутавшейся женщиной, которая просто стремится, как умеет, выжить и приспособиться. Как сказала одна знакомая однажды: если ты хоть раз слышал, как твои дети плачут от голода, то пойдешь на всё, чтобы их накормить – на любую работу, не откажешься от помощи и даже ноги раздвинешь. А другая пояснила, когда я поднял вопрос эксплуатации: мол, вы же сами приходите с цветочками и предлагаете что-то, так почему это не взять? Впрягся – давай делай, чай не на рынке, чтобы за подарки в вечной любви клясться.

В том возрасте (в те мои тридцать с небольшим) я ещё верил, что человеком могут двигать высокие мотивы. И мне хотелось верить, что забота о здоровье дочери для Даши является ведущей. Наверное, изначально так и было, да только после никому не известная девчонка с не самой простой судьбой вкусила власти и силы. А я видел собственными глазами, как это развращает человека на раз-два.

Что ж, в любом случае слово я дал, и мне было ради чего впрягаться в это дело. Всё к этому шло, так или иначе. Очевидно, время пришло – то время, о котором говорил Старик. А дальше уже всё прочее на совести Лапкиной.  Пусть мерилом будет её совесть и её правдивость.

Обольщение – я в том не сомневался – необходимо в этом мире, чтобы человек понял однажды абсурдность тех дел и потуг, где сила действия равна силе противодействия.

И чтобы утрясти все вопросы, я тут же позвонил Старику.

- И верно ты дурак, - сказал мне Железный Старик, посмеиваясь, когда меня выслушал. – Влюбленный дурак. О том ли я тебе говорил? – Он помолчал. – Ну да ладно. Горбатого могила исправит. Сам не суйся, не спеши, живи как жил. Нужно подготовиться. Время пришло, мой юный друг, прикрыть лавочку Булкина. И Даша нам поможет. Отличненько всё идет!

- Для вас это что, игра?

Леонид вздохнул. Мне показалось, что он сейчас скажет «садись, Мирских, два».

- Весь мир театр, Аркадий.  Не слыхал? А люди в нем актеры.

Я брякнул что-то неопределенное. Меньше всего мне сейчас хотелось вступать в пространные споры. Люди, которые играют в игры, и игры, в которые играют люди, как писал Эрик Берн.

- И еще: номерок Первого остался? – спросил Леонид уже серьезно. - Включим-ка в, э-э-э, игру и этих мрачных весельчаков. И телефон Даши мне дай, надо с ней поговорить более, м-м-м, предметно и без эмоций.  Договорись и встреться с Первым, предложи сотрудничество, – нагрузил меня Старик общественно-полезной суетой. – Только помни, что у нас разные цели.

Я понял, что день будет долгим. Уверен, что с Первым опять будет бесконечный путанный разговор. Но, даже понимая, что он маньяк, убивавший людей, модификант чем-то меня привлекал, и это меня интриговало.

Еще 50 капель коньяка для тонуса и звонок – чего тянуть?

Первый быстро снял трубку, будто ждал моего звонка.

- Надо поговорить, Первый.

- Где? – только и спросил он.

Желания болтаться по городу туда-сюда у меня не было, поэтому я снова назначил встречу в парке.

*

Встретились мы через полчаса. Оба с любопытством рассматривали друг друга. Мне дико хотелось заглянуть ему под шляпу и увидеть вживленные электроды. Никогда такой дикости не видел.

- Итак? – спросил он, когда мы двинулись по аллее. – Дозрел?

- Что? – не понял я.

- Я про своё предложение.

Вот дела! Не правильно он расценил мой звонок.

- А, нет, спасибо! Я тут, собственно, с деловым, можно сказать, предложением, - скакнул я с места в карьер. - Старик… - Первый утвердительно кивнул, давая понять, что в курсе, о ком идет речь. – Предлагает вам сотрудничество. Точнее, его вариант. Скоро мы пойдем громить секту. Вы, как я понял, тоже не против угомонить Булкина?

Первый молчал. Думал, прикидывал.

- А ты чего хочешь? – спросил он.

- Спасти дочь. Ей напрямую угрожает Авессалом, - не стал я кривить душой. – Это в частности. А вообще, пора раздавить эту гниду. Скоро весь город будет под его дудку плясать, или чего похуже.

- Ты изменился.

- Есть мнение, что люди в своей сути не меняются. Разве что искусственно под давлением непреодолимых обстоятельств. – Я со значением посмотрел на его шляпу. – Помогите остановить Авессалома.

В моих руках играла пачка сигарет, крутясь между пальцев.

- Но мы хотим кое-что забрать, - напомнил модификант. – Это очень, хм, тонкий момент в нашем вероятном сотрудничестве. Если ты не хочешь к нам присоединиться, то налицо конфликт интересов. Не говоря уже про Старика.

Дым сигареты, которую, наконец, удалось прикурить на ветру, попал ему в лицо. Так ему и надо!

- Ваше дело, мне плевать, - сказал я легкомысленно. -  С той поры вы не далеко продвинулись, как я понимаю, и Авессалом Булкин «делает» всех. Ну, так вот, Даша готова помочь.

Уверен, что им, скорее всего, надо, чтобы Авессалом доделал за них грязную работу. Всё больше в этом убеждаюсь. Вот они и ждут. Такая своеобразная тактика. На основании чего такие выводы? Слова Даши о последнем обряде. Авессалому он нужен как воздух, и ради этого он готов привлечь даже мою дочь.  

- Булкин – зло, - добавил я. – Он должен быть уничтожен. Это я знаю точно.

- Тебе доводилось убивать? – вдруг спросил Первый.

Мне показалось, что мы топчемся на месте в вопросе нашего договора.

- Нет, но я готов.

- И это, конечно же, не зло?

- Необходимое зло. Ради победы над ещё большим. Секта и ваша корпорация – однозначно идут нах.

Модификант хохотнул. И он, и я – мы оба понимали слабость моих умопостроений. Да и Лапкиной не так давно что я говорил про «необходимое зло»? А если я, условно говоря, уничтожу «большое», то, получается, сам займу его место? Убивший дракона, сам становится драконом? Судьба посмеялась, прилепив мне прозвище Кадмий. Греческий герой Кадм именно так и закончил свои дни.

- Ты, Аркадий, опять не видишь общей картины. У тебя всё сводится к банальной секте.

- Вот как?

- Ты забываешь, что ставки в этой игре куда как выше, и речь не идет о простом бессмертии одного лютого сектанта или интересах корпорации. И даже не о твоих близких. Это лишь элементы мозаики. Приведу тебе абстрактный пример для начала.  Представь муравейник, Аркадий. И мальчишку с лупой, зажигающего огонь. Просто так, из шалости и чтобы посмотреть, что будет. Может, где-то даже почувствовать свою силу. Что это как не иррациональное зло? Игра для сорванца, но катастрофа для муравейника.

А если бы муравьи заранее знали о грядущем, хм, зле? Хотя взрослые вряд ли назовут ребенка злодеем, скорее дураком. Или, если загорится лес, то и как похуже. Но для муравейника, будь он способен осознать грядущее своим коллективным разумом, всё выглядит однозначно, не оставляющим место толкованиям. Так если муравьи знают, хотя бы несколько из них, не стоит им разве воздать мальчишке заранее?

- И какова мера воздаяния? Стоит ли живым или  выжившим муравьям, в зависимости от временных рамок, собраться и закусать хулигана насмерть? Одного укуса явно будет мало. Что ещё будет в их силах? Муравейник уж точно не передвинешь. Пример довольно абстрактный, но я понимаю, к чему ты клонишь.

Первый ухмыльнулся. Но глаза при этом оставались мертвыми. Такое себе сочетание. Меня начало утомлять хождение кругами по парку. Всему есть предел. Да и ветер был прохладный.

- Хорошо, вот еще пример. Более практичный. Видишь ли, если бы другая страна готовилась к вторжению, и наши разведчики узнали про это, они были бы героями. Так понятно? Им могут не поверить и потребовать доказательств, да. Ну, так уверяю тебя: ты их увидишь собственными глазами, не было бы поздно! Сейчас чаша весов наклонилась. Зло, если тебе угодны такие формулировки, готовится к вторжению. О, поверь, оно так же реально, хоть и неназываемо, как… э-э-э…

- Мальчик с лупой?

- Да. Только не мальчик. И не с лупой. Факт: вам одним не справиться ни с Авессаломом, ни тем более с тем, что грядет. Зло постепенно проникает сквозь барьеры, и всё больше людей будут ему поддаваться. Даже самые стойкие. Нельзя смотреть в бездну без того, чтобы она не посмотрела в тебя. Кто-то должен быть готов, кто-то должен знать язык врага. Не хотите присоединиться к нам, так хотя бы не мешайте!

Я задумался.

- Поговорю со Странниками, конечно. Но все эти сказки о пришествии, выходит, Антихриста или кого там – древних богов, демонов, - честно, кажутся просто сказками. Да, не смотря на то, что я видел сам и, быть может, ещё увижу. Я могу согласиться с тем, что зло неизбывно присутствует в человеке, но всё прочее… Не знаю. Мне сложно это представить. В моей картине мира этому нет места. Не верю я в злого дядю из другого мира. Говорю еще раз: в человеке полным-полно своего зла. Как его не объясняй, факт упрямая вещь: именно твои руки кромсали жертв. Ты у нас маньяк, хоть и специфический, - не выдержал уже я, - вот и расскажи.

Первый отмахнулся от меня рукой, как от мухи. Очевидно, что он считал мои взгляды наивными и незрелыми.

- Твои рассуждения о природе зла голословны. Я был «там». Чистый хаос, который принимает любую форму. Так что причина постоянно меняется со следствием. Ты не перестаешь думать как корова на альпийском лугу, которой мир улыбается, пока она способна давать молоко. А по итогу всё одно пойдет на мясо. И счастлива она в неведении, и потому способна на хорошие надои. Мы (Я, Морбид, Авессалом) – это попытка рационализировать иррациональное. Поставить стихию, как в случае с огнем в камине, на службу человечеству. Жаль, что ты не видишь общей картины!

- Ты про то, что горел на солнце?

С.Е.К.Т.а: теневые игры - 5 (2\2)