Так как я смирился с неразделённой любовью, лишиться очков было бы второй трагедией в моей жизни подряд, и я устроил забастовку в виде истерики. Мама была сильнее физически и разогнала во мне демонстрацию протеста. Мой внутренний профсоюз оказался сильнее мамы, и через два дня я в прекрасном настроении шёл в садик в оправе от очков без стёкол. Где мама её добыла — история умалчивает, но я ходил в сад в очках до тех пор, пока не влюбился без памяти в тётю Нину из соседнего подъезда. А она прекрасно видела.

Ребёнком я рос романтичным и совершенно не агрессивным, но однажды мой лучший друг, тоже Дима, пребывая в сомнамбулическом состоянии, по ошибке надел моё пальто и вышел мятым упырьком на прогулку после тихого часа. Я настолько был не в восторге, что решил донести информацию о его роковой ошибке детской сковородочкой по сонному лицу. Он случайно повернул голову, и я зарядил ему сковородой в затылок.

Бывший уже на тот момент лучший друг оказался злопамятной сволочью — ко всему, и прямо перед ежегодным приходом фотографа, той же сковородочкой не промазал. Возмутительное поведение предателя осталось не только в моей памяти, но и на первой цветной фотографии в моей жизни.

Ничего, в глобальном смысле, не поменялось и во взрослой жизни, разве что я не ношу очки без стёкол — хоть и по-прежнему влюбляюсь и не бью сковородами покусившихся на «моё». Хотя, желание никуда не пропало.
Меня по-прежнему бесит, когда кто-то ест из моей любимой тарелки. Я рискую совершить преднамеренное убийство с отягчающими обстоятельствами, если кто-то надевает мои вещи.
И я безумно скучаю по моей десертной ложке, безвозвратно исчезнувшей вместе с детством.

Казалось бы — что за ностальгические потуги вдруг ?! Красноречивое фото кружки — прилагается. Убить готов.