Ответ на пост «Утро первого рабочего дня после майских праздников...»
Вот интересно, а почему у большинства повелось, что в эти праздники нужно набухиваться до беспамятства? Ещё праздника нет, только преддверие, а на улице уже в хламидолиманаду куча народа, славят победу красной армии засирая все вокруг остатками шашлыкодействий. А бухлом заменяют чай и воду. И главное разбросать на территории побольше, иначе зря все.
Я может быть быдло и не понимаю что именно так надо праздновать, восстанавливая хаос и разруху на улицах, чтоб потомки знали и помнили?
Без шуток, я уже 3 день подряд вижу одни и те же компании убуханные к 5 часам.
Снежинки на окне
Передумал
не буду ничего постить
К дню победы... Аушвиц
Посвящается вечно живым...
Старик распахнул дверь машины и выставил трость на асфальт, опираясь на нее пожилой человек вышел из автомобиля и посмотрел по сторонам.
- Папа! – вышла из машины дочь – Я бы помогла.
Вдыхая воздух пенсионер посмотрел на лужайку раскисшую от легких морозов, забор и каменные строения.
- Давненько я тут не был – вздохнул он.
- Папа, ты меня слышишь? Застегнись!
- Марин, оставь его в покое – вышел из машины супруг и протянул ей сумку.
- Он кашляет.
- Марин… - сурово посмотрел муж на женщину преклонного возраста.
В это время старик медленной но уверенной походкой, прихрамывая пошел ко входу
- Папа! Миша, пошли… - суетилась Марина.
- Подожди, я забыл документы в машине. Чертов центральный замок. Ненавижу арендованные машины – нажимал на кнопки мужчина, пытаясь открыть дверь.
- Догоняй. Папа – подхватила она под локоть старика – Ну, куда ты побежал. Застегнись, мозгло – попыталась она застегнуть пальто старика.
Он молча одернул ее руку и продолжил идти. Старики делятся на две категории: первые любят когда возле них все прыгают и ублажают, вторые наоборот до конца своей жизни хотят остаться самостоятельными.
- Пап, ты не отходи от меня, все равно билеты у меня.
- Билеты? – покосился старик на дочь.
- Билеты на вход, у нас экскурсия назначена на 11:45.
- Экскурсия? – поморщился старик.
- Экскурсия… Спасибо внуку твоему что через Интернет забронировал, я бы сама не разобралась.
- Мне не нужна никакая экскурсия.
- Тут так положено.
- Кем положено?
- Папа, ну не начинай, такие правила.
- Мне не понятны эти правила, это не цирк – вспылил старик.
- Папуль, я тебя прошу давай хотя бы тут без своих офицерских, командных замашек
- Не указывай мне – одернул он руку.
- Все открыл и закрыл наконец-то – догнал их супруг
- Очередь то какая и это по билетам! Может нас без очереди пропустят скажем что мы с ветераном.
- Стой смирно – приказал старик, – осматривая вход в музейные ворота.
- Я просто…
- Марин – процедил сквозь зубы супруг, понимая, что ветеран вот-вот взорвется от назойливости своей дочери.
Пожилой человек продолжал смотреть по сторонам, как будто ловил незримые крики прошлого, вдыхал его воздух мысленно возвращаясь в далекий январь 44-го. Глаза тысяч всплывали из небытия и обжигали сердце радостью и невыносимой болью. Странное смешение несочетаемого создает неимоверную бурю эмоций внутри и вырывает сердце из груди. Он не заметил как уже они оказались на проходной где был досмотр. Охрана забирала сумки, оставляя лишь фотоаппараты, кошельки и телефоны.
- Сейчас, папа подожди - суетилась дочь – Миша, подержи пока папу.
Забавно. Жизнь строится причудливыми зигзагами, чем больше человек стремится к свободе тем больше он огранивает себя проверками, рамками, заборами, охраной, досмотрами. Свобода приобрела иной смысл в современном мире…
- Все! Можем проходить – возле класс Марина предъявила чеки и взяла три приемника и наушники – Вот папа, давай надень.
- Что это?
- Экскурсия, это приемник и наушники.
- Я хорошо слышу.
- Пап.
- Марин, ты его в покое оставишь?! – вспылил супруг – Оставь деда.
Работники музея поднимали таблички с названием языка на котором проходит экскурсия и люди из разных стран, как воробьи зимой, начали группироваться. Затем с очередной табличкой появилась экскурсовод и на русском языке и озвучила номер канала на приемнике. Старик не слушая побрел в сторону до боли знакомых ворот.
- Папа! – Марина рванула за отцом.
- Вы не будете в экскурсионной группе? – спросила экскурсовод, небольшой акцент выдавал в ней польку.
- Да… Я…- замешкался Михаил – Скорее нет, чем да.
- Вообще-то вы зарегистрировались и на это время у вас экскурсия – поясняла путаные правила музея экскурсовод.
Остальные туристы стояли и рассматривали Михаила, от чего ему было дико неловко.
- Я понимаю, но тут такое дело…
- Папа! – продолжала звать старика Марина, который уперто встал в воротах и ни на что не реагировал.
- Я вас не понимаю – вздохнула экскурсовод, привыкшая к чудачествам российских туристов.
- Он освобождал этот лагерь – вздохнул Михаил, глядя вслед старику.
Девушка замолчала, некоторые туристы сняли наушники. Наступила какая-та гнетущая тишина которую нарушал только шум от американских туристов, они вовсю доставали и налаживали многочисленные фотоаппараты в предвкушении «шоу».
- Вы извините, я пойду. Оборудование мы на выходе сдадим –Михаил пошел за тестем и женой.
- Папа, ну ты чего?
- Мне сюда не надо.
- Господи, а куда тебе надо?
- Мне нужно в Биркенау -это Аушвиц два.
- Зачем? Ты просил привезти тебя в Польшу, именно в дни когда ты тут воевал, мы привезли, попросил отвезти тебя сюда, мы привезли, что ты еще хочешь?
- Мне нужно в Биркенау. Мне не нужен был Аушвиц один – на секунду старик затих и посмотрел как люди стоят и фотографируют надпись на воротах «Труд освобождает», кто-то делал фото с помощью селфи палки широко улыбаясь и тут же отсылал это в сеть чтобы раствориться в миллиардах фотографий.
Группы туристов, щелкая фотоаппаратами и телефонами двигались по территории, у бывшего младшего лейтенанта Самытина Алексея Павловича, ныне полковника в глазах стояли другие люди. Оборванные и измученные, некоторых под руки вели санитары и заключённые, которые могли ходить. Женщины и дети, закутанные в ветошь в безразмерной обуви на босу ногу шаркая месили январскую грязь. Но глаза их, глаза, они светлячками зажигались, когда к ним приходило осознание что все закончилось. Каждую ночь они снились старику…
*****
- Дзинкую, дзинкую…- кинулась на шею лейтенанту женщина от которой неимоверно разило бараком. Запах сырости, сладковатой рвоты, гнилых зубов и немытого тела. Ее тонкие пальцы дрожали на погонах.
- Младший лейтенант!
Алексея Павловича передернуло и он на автомате встал по стойке смирно.
- Хватит обжиматься.
- Да она вот… Туда, туда… – показал он в сторону полевых кухонь – Есть хочет.
- Да, полиглотом тебе не быть Самытин. Благодарит она тебя.
- За что? – удивился совсем молодой лейтенант который без году неделю прибыл в 100-ую стрелковую дивизию.
- За красоту твою! Рядовой – крикнул капитан.
- Здравия желаю товарищ капитан – взял под козырек солдат.
- Проводи женщину до ресторана…
- Куда-а-а-а?
- До полевой кухни.
- А-а-а-а! Сделаем… Гражданочка пойдемте вам туда.
- Так лейтенант возьмешь пару бойцов и дуй в Биркенау тут недалеча, передай пакет вот этот майору Степаненко, усек? Сегодня 107-ая освободила там все.
- Разрешите исполнять?
- Час назад.
- Что простите?
- Час назад исполнить надо было! Давай лейтенант, давай… Итак мы тут торчим второй день. Двигать дальше надо.
- Слушаюсь! Потапов, Смолин за мной… - и лейтенант побежал к машине.
- Иволгин еб твою мать, хватит курить уже! – проорал капитан – Опух уже от табака. И ремень подтяни, вечно на яйцах у тебя болтается.
- Так самое дорогое место берегу, товарищ капитан – усмехнулся сержант.
- Твою мать застрянем мы тут с ними – пошел вглубь лагеря капитан, вздыхая и разглядывая бараки.
*****
- Папа! Пап?! Тебе что плохо? – трясла старика, дочь.
- Что? Мне нужно в Биркенау.
- Ты пойми тут единая экскурсия, сначала тут все осматривают, а потом едут уже в Биркенау.
- Мне потом не надо, и нечего мне тут осматривать, я и так тут каждый сантиметр знаю.
- Пап, я читала тут много разных павильонов…
- Дура – покачал головой старик.
Ничто не заводит и привлекает внимание человека как смерть или ее близость. Не испытавшие ее с каким-то остервенениям разглядывают горы трупов, горе людей и пепел тел. Странное все-таки существо человек, сострадание в нем граничит ни с чем несравнимой жестокостью, любовь граничит с ненавистью, забота с безразличием. Нет в мире существа в котором всего столько по намешано
В это время группа российских туристов после инструктажа поравнялась с ними. Один из туристов подошел к старику.
- Спасибо, отец – пожал руку старика пожилой мужчина.
- Пустое – пожал руку в ответ руку Алексей Павлович.
- Девушка, извините еще раз – обратилась Марина к экскурсоводу, а возможно нам как то сразу Биркенау попасть.
- В принципе задумалась полячка…
- Я вас очень прошу. Он уперся и не в какую.
- Если хотите, присоединитесь к немецкой группе, автобус через 10 минут отходит от остановки, он бесплатный, я договорюсь с экскурсоводом, если уже такое дело. Поясню что пожилой и так далее. Только сдайте оборудование.
- Спасибо больше, спасибо.
На остановке была немногочисленная группа немецких туристов, они в отличии от американцев были наоборот очень подавленные. Они как то отрешенно смотрели по сторонам, перекидываясь фразами.
- Алексей Павлович?
- Да, Миш – вздохнул старик все так же пребывая в своих мыслях.
- Ничего что с немцами?
- Что с немцами?
- Ну, едем с немцами.
- Миша мне 90 лет. Как ты думаешь меня реально волнуют эти немцы?
- Думаю, что нет.
- Правильно думаешь…
Подъехал автобус и туристы начали загружаться в него. Экскурсовод всех пересчитала и у нее явно не сошлось количество туристов в ее группе. Она куда-то позвонила, потом вышла из автобуса и через минут пять в салон вошли двое потерявшихся, старик и судя по виду его сын, который что-то сразу начал объяснять гиду. Они долго спорили, после чего автобус все-таки тронулся.
- Алексей Павлович?
- Что Миш? - смотрел в окно старик
- А вы понимаете о чем они говорят?
- Неа. Как говаривал наш капитан: я не полиглот.
- Тут и без перевода понятно. Немецкие старики трепят нервы своим детям не меньше, чем наши – вздохнула Марина.
- Марина-а-а-а…
- Что Марина, Миш? Я все понимаю. Просто то хочу сюда, то хочу туда. Ведь даже не поясняет чего мы тут делаем и зачем приехали , если он и так все знает.
Немецкий старик, сидящий в первом ряду обернулся, услышав незнакомую речь, вслед за ним покосились и другие туристы.
- Марин тихо.
- Что тихо?
- Еще побьют нас – усмехнулся Михаил, узнав, что мы русские.
- Начнут бить кричите – вздохнул старик и прикрыл глаза.
*****
- Потапов тут останови, я до майора – выпрыгнул из машины лейтенант.
- Слушаюсь товарищ лейтенант.
Картина в Биркенау была схожей. Алексей Павлович прошел через разгрузочную платформу, где немцы сортировали людей, на того кто идет в газовую камеру и на того, кто будет работать. Он подошел к солдатам которые что-то обсуждали с парой заключенных одетых уже в русские телогрейки…
- Здравия желаю товарищ младший лейтенант!
- Майор Степаненко где?
- Вон там – показал на офицера, солдат.
- Спасибо.
Лейтенант подошел и взял под козырек
- Здравия желаю товарищ майор! Младший лейтенант Самытин, вам пакет от генерал-майора Красавина.
- Здорово лейтенант… Фокин передашь полковнику Петренко и пулей обратно.
- Слушаюсь, товарищ майор.
- Ну как там у вас? Кури!
- Так же как у вас товарищ майор, спасибо.
- Пиздец, ад блядь устроили – вздохнул майор, выпуская дым – Смотрю погоны новенькие?!
- Да, недавно из училища.
- Знаешь, многое видел, но такого… Не хочешь? – достал флягу майор.
- Честно?! Хочу.
- Тогда за победу! – отпил из фляги офицер и протянул ее лейтенанту.
- За победу!
По слякоти к ним бежал рядовой…
- Товарищ майор, товарищ полковник сказал, что через полчаса передаст ответный пакет.
- Субординация Фокин, а где разрешите обратиться?!
- Разрешите…
- Все, иди уже. Слушай лейтенант, ты извини, у меня сам понимаешь, через пол часика давай на этом месте пакет обратный отдам, а ты пока если хочешь поешь, хотя при виде всего этого... – махнул рукой майор и пошел кого-то материть.
Алексей Петрович пошел по лагерю разглядывая лица, солдаты через раз отдавали честь, не замечая офицера так как были заняты ранеными и больными…
*****
- Папа! – растолкала старика, дочка.
- Что?!
- Приехали.
- Хорошо.
Немецкие туристы покидали автобус вслед за ними вышел ветеран, осмотрел «дорогу смерти» и молча похромал к арке за которой остались миллионы жизней. Люди все так же фотографировали, а экскурсоводы на разных языках в подробностях описывали происходящие тут 70 с лишнем лет назад. Войдя на территорию он осмотрелся по сторонам.
- Папа ты попить не хочешь?
- Пошли – похромал старик
Деревянные бараки женские и мужские в которых лишь нары. Кругом колючая проволока и вышки. Гнетущий пейзаж безысходности и в тоже время напоминание о том, что все проходит, даже самое страшное и ужасное. Тут нет витрин и нет экспозиций, тут все как тогда и лишь плач младенца, родившегося в женском бараке и отправленного в печь как будто сквозь январский воздух доносится смешиваясь с криками надзирателей и матери.
- Марин мне чего то совсем как- то не по себе.
- Думаешь мне лучше?! – вздохнула женщина.
Алексей Петрович шел мимо разрушенных крематориев, неподалеку от которых за колючей проволокой уже кипела новая жизнь, и жил своей жизнь город, там были детские сады и школы, люди спешили на работу и многие опаздывали, сокрушаясь по таким мелочам. Старик дошел до кладбища и посмотрел на черные плиты за ними был пруд куда высыпали пепел после сжигания тел. Возле них стоял пожилой человек, склонив голову и о чем-то молился. Мимо Алексея Петровича прошла девушка и что-то начала говорить старику на иврите. Пожилой мужчина, не слушая ее, обратил внимание на незнакомца который пристально смотрел вдаль.
*****
Лейтенант идет по слякоти и останавливается у разрушенных крематориев.
- Вод жеж суки – послышался голос сзади, офицер обернулся – Что?
- Простите, здравия желаю товарищ младший лейтенант. Старшина Головенко! – отдал честь пожилой солдат.
- День добрый…
- Говорю суки такое устроить
- Да… А что это у вас?
- А-а-а-а! Это – протянул он то ли паровозик, то ли машинку, топорно вырезанную из дерева – Элемент местного творчества, для ребенка видно кто-то вырезал в бараке нашел, они же тех кто под опыты уже не походил отравляли наряду со взрослыми на работы… Суки… Могу быть свободен?
- Да, свободны – покрутил в руках игрушку Алексей Петрович и пошел дальше. Он прошел развалины и заметили фигуру, сидящую на коленях в грязи, подойдя поближе он увидел паренька лет 10 – ти - Эй… Ты чего тут делаешь?
Не было никакой реакции, офицер подошел ближе.
- Что с тобой? Ты ранен? – похлопал он по плечу паренька, тот поднял глаза полные слез, тонкая кожа обтягивала череп и создавалась впечатление что на Алексея Петровича смотрели два огромных полных слез черных круга – Ты по-русски понимаешь? Наверно нет… Эх-х-х-х-х.
Парень опять склонил голову.
- Я понимаю все. Вставай… Ну, не переводчика же мне тут искать - вздохнул офицер - Смотри… – протянул он игрушку парню – Ты поляк, немец, еврей, кто ты?
- Мы пели от страха. Нас били, но мы продолжали петь. Ведь только это помогало окончательно не свихнуться… - прошептал парень.
- Так ты по-русски понимаешь – приподнял он парня – Ты откуда? Чего ты тут делаешь? Там кухни, одежда… Почему не идешь со всеми?
- Тут мама и сестра – показал парень на пруд, который больше напоминал огромную грязную лужу.
- Ну, все, все пошли, держи – отдал он игрушку – Тебя как зовут?
- Ицхак – вытирал слезы парень и на тонких руках виднелись следы от игл.
- Ух ты какое имя. А, я Алексей – протянул руку парню, русский офицер – Алексей значит защитник, так мне мама говорила.
- А, Ицхак – вытирал слезы маленький узник – Этот тот который будет смеяться…
- Вот видишь! А ты плачешь. Хорошо смеется тот кто смеется последним, вот скоро и будем смеяться – еще раз бросил взгляд на разрушенные крематории Алексей – Ты гуляш любишь?
- Гуляш?
- Э-э-э-э брат да ты жизни значит еще не знаешь, у нас в дивизиях лучший гуляш на всем Украинском фронте. Сам Жуков приезжает из Москве его лопать. Знаешь Жукова?
Парень закивал головой.
- Ты сам откуда?
- Мы в Минске жили – вытирала нос паренек.
- А батя твой где?
- Воевать ушел добровольцем, он библиотекарем был…
- Здорово, я например очень читать люблю, жалко сейчас немного не до этого…
- А потом? – посмотрел парень на офицера.
- А потом… Накупим после войны кучу книг, знаешь, как в домах бывают такие целые библиотеки…
- Здорово наверное будет – вздохнул паренек, идя рядом с офицером.
*****
- Мы пели от страха. Нас били, но мы продолжали петь…- прошептал Алексей Петрович.
- Ведь только это помогало окончательно не свихнуться… - прошептал еврей.
- Папа… - подошла к отцу Марина.
- Вы совсем не изменились дядя Леша – подошел старик к офицеру.
- Зато ты изменился, отъелся – улыбнулся Алексей Петрович.
- Гуляш! – рассмеялся Ицхак.
Они обнялись
- Невеста твоя? - пошутил Алексей Петрович
- Внучка – улыбнулся Ицхак
- А это мои дочь и зять. Вот на юбилей подарок мне сделали по местам боевой славы прогулку. А ты каким судьбами?
- Каждый январь сюда приезжаем, как только тут… - и Ицхак замолчал потому что не хотел говорить слово музей.
- Да уж…
- Кстати ваша машинка до сих пор со мной – улыбнулся старик.
- Ладно, пошли расскажешь – приобнял Алексей Петрович найденыша
Ицхак что-то сказал внучке и та быстрым движением поймала руку офицера и поцеловала ее…
- Что с ней? – испугался старик.
- Сказал, что без вас не было бы ее деда…
- Пустое.
- Расскажите библиотеку то у себя дома сделали? Я как книги вижу вас вспоминаю и отца.
- Нет… Я просто всю квартиру книгами завалил и все – рассмеялся старик - Скорее сделал книжный склад - улыбнулся ветеран
- И это правильно…Эх, дядя Леша - приобнял Ицхак старика.
Они брели мимо бараков как десятки лет назад разговаривая о былом и настоящим. Марина и Михаил что-то обсуждали, внучка Ицхака просто смотрела под ноги и думала о том, что приди сюда этот русский позже ее и в помине не было бы на белом свете…
Нарамльна зделана, насяльника!
Еду себе про проспекту Стачек в Питере и на Комсомольской площади вижу это:
Некрашеная, местами почерневшая кривая фанера с кривыми стыками и кое-как местами налепленный на нее поликарбонат с наклейкой! И все это на каком-то криво скрепленном ржавом заборе
Вот реально взбесило! Настолько на отъебись сделано. Вот лучше бы просто ничего не было!
Администрация Кировского района, вы там охренели совсем - такое ставить?
Пикабу по фотке даже предложил тег заброшенное поставить.
Ну здесь то зачем...?
Пикабу, ну что за разводняк? Ладно бы на Дзене, Ютубе или ещё где, но тут... Зачем вы пропускаете такое в ленту? Газпром дивиденды по собственным акциям не всегда платит (как показывает жизнь), а тут ажъ 150К всем страждущим, да ещё и к Дню Победы приурочили.
Слово "Зашквар" идёт на ум как то сразу...
С другой стороны, бабло нынче - наше всё и похуй на другое, видимо.
Ответ redbredd в «Жадность»
Прям напомнило.
в армейке пришлось в двух частях послужить, сначала в учебе, потом в боевой части, в учебе ротный был дядька здравый, все его уважали, хоть пизды и раздавал он знатно. А вот в боевухе капитан сразу никому не понравился, мудень редкостный, понтов туева хуча, весь на распальцовке, вы все говно и грязь вообще, ничего из себя не представляете, постоянно унижал всех, оскорблял, так хотелось ему ебло сломать прям от души чтоб его горбатый нос вправился вовнутрь.
по долгу службы часто ходили в караул, охранять склады с боеприпасами. Чаще всего ходили со старлеем, тот дядька хоть и больно дерётся, когда пьяный особенно, но в трезвом здравии он вполне адекватный, даже прикольный, с ним и поугарать можно как с друганом на равных, спарринг шуточный устроить, короче весёлый тип. В карауле с ним по кайфу было, он большинство времени спал, поднимали его только когда проверка приезжала, в карауле все было отлажено, мы его не подводили он соответственно нас не задрачивал.
но как то попали мы в караул в аккурат на 9 мая, с нами должен был идти ротный, тот самый капитан. Мы уже предвкушали как этот ебаный карапучело будет нас всю ночь заставлять пересказывать устав караульной службы, учебные подрывы "нападение на 1 пост" или "нападение на караульное помещение" и прочую хуйню, кто ходил в караул тот поймет. Короче настроение у нас в ноль.
заступили. Кэп на удивление спокойный, даже добрый какой то. Блюдем службу, смены часовых, прочая рутина. Приехал проверяющий. Всех поспрашивал устав, проверил оружейку, помещение, все чин чинарем, мы уже бывалые караульные, ротный доволен, проверка сьебалась. И тут ротный достает мясо замаринованное, овощи там, зелень, лаваш, угли решетку. Пиздуйте говорит жарьте быстро тихо и без палева, потом говорит так же быстро и без палева чтоб это все сожрали и убрали, только часовым кто на постах оставьте мол. Мы в ахуе. В полном. А как же мол нельзя костер в карауле разводить и прочее? Тот говорит нельзя дебильный вопросы задавать, а пока я разрешаю сьебались отсюда, и сделали все как я сказал, считайте приказом. Ну мы быстро все сделали, все четко, приносим ротному тарелку с мясом овощами, мол товарищ капитан нате вот вам наложили, там ещё мол есть, если мало. Тот говорит иди нахуй отсюда придурок, ты чё думаешь я блядь мяса себе пожарить не могу? У меня блядь выходной завтра вот поеду на дачу и заебеню шашлык себе если захочу. А вот вы долбоебы когда последний раз мясо то нормальное ели? А сколько ещё не увидите? Жрите нахуй, это я вам все купил, праздник сегодня. И русский солдат в такой праздник должен быть сыт и счастлив, где бы он ни был.
короче после этого мы тоже к его унижениям, оскорблениям и прочим выкидонам уже относились как то по другому, через шашлычную призму сытости что ли)) они уже не казались какими то чересчур обидными, а он вроде и не самый конченый карапучело!))
короче не знаю как там путь к сердцу мужчины, но вот к сердцу солдата срочника он точно лежит через желудок!))
ну и пруф (без лиц на всякий случай):