Поэтому я молча положила свою вилку.
«Хорошо, — сказала я. — Когда выезжаем?»
Он аж поперхнулся. Думал, я в обморок упаду или начну орать. Наивный.
«Я не сказала, что согласна, — спокойно уточнила я. — Я сказала: когда выезжаем? Если ты решил топить наши деньги в море, я буду сидеть на бортике и лично считать каждую утопленную купюру».
Последнюю фразу я, конечно, сказала про себя. А вслух добавила: «Я плыву с тобой».

Той же ночью я звонила тебе. Помнишь? Ты еще кричала в трубку: «Маринка, ты с ума сошла?! Боишься, что он там найдет себе какую-нибудь юную лань?»
Свет, милая. Если бы проблема была в юной лани, я бы отправила его с богом, переписав предварительно половину бизнеса на себя, и спокойно ждала бы его возвращения через год — общипанного, но поумневшего. Нет. Я боялась не фифу. Я боялась профессионалку. Умную, загорелую, говорящую на пяти языках, которая выслушает его нытье про «тонкую душевную организацию», станет его лучшим другом, а потом, между делом, познакомит со «своим» юристом, который поможет «оптимизировать активы». И вот тогда я останусь у разбитого корыта, а не он.
Нет уж. Мой пост начался. Я заступила на вахту.

Он нашел «лодку мечты». Подержанный Lagoon 450. Когда сюрвейер зачитывал список проблем — «полный перебор двигателей, замена такелажа, осмос, электрика — потенциальный пожар», — Андрей слушал с блаженной улыбкой. Он видел «душу» и «историю». А я видела смету на капитальный ремонт, размером с годовой бюджет нашего Саратова. Он покупал мечту. Я — принимала на баланс проблемный актив.

И началась наша «свобода». Свобода пахла не морским бризом, а эпоксидкой, соляркой и вонью растворителей. Андрей с энтузиазмом камикадзе нырнул в ремонт. А я — в бухгалтерию. Потому что пока он, пачкая руки в мазуте, играл в «настоящего моряка», его бизнес в Саратове продолжал требовать внимания. И кто отвечал на звонки Пашки про налоговую и капризных поставщиков? Правильно. Его верная первая помощница. Наша «новая жизнь» оказалась тем же самым бизнесом, только с видом на пыльную греческую марину и с постоянной морской болезнью.

Но хуже ремонта была его культурная деградация. Весь его богатый внутренний мир, способный оценить красоту заката, руины древнего храма или стаю дельфинов, схлопнулся до одного-единственного убогого слова: «ВИДЫ».
«Марин, посмотри, какие ВИДЫ!» — тыкал он пальцем в тысячелетние оливы.
«Марин, ну ты зацени, ВИДЫ-то какие!» — кивал он на закат.
Это слово стало для меня пыткой. Гвоздем в крышку гроба наших отношений. Я смотрела на него и понимала: он не видит ничего. Он просто ставит галочки в списке «Как должна выглядеть идеальная жизнь капитана».

Моя личная свобода? Я перестала краситься. Вечная влажность превращала любую укладку в паклю через пять минут. Мои руки были в мозолях от шкотов, а кожа от солнца и соленого ветра стала как у старого греческого рыбака. Но был у меня один, самый главный страх. Я с ужасом ждала дня, когда Андрею придет в голову идея стать ютуб-блогером. Представляла, как он, с натужной улыбкой, будет вещать из трюма: «Всем привет! Капитан Андрей на связи! Сегодня чиним гальюн! Ставьте лайки, подписывайтесь на канал!» А я должна буду махать ручкой в камеру и врать про «невероятные приключения». Слава богу, то ли гордость не позволила, то ли он так и не освоил видеомонтаж. Пронесло.

Последней каплей стал компрессор. Сто двадцать тысяч евро, Свет! За дайверское оборудование. «Каждый настоящий капитан должен быть дайвером!» — вещал он. Я посмотрела на эту гору неопрена и поняла: это терминальная стадия. Это не про безопасность. Это покупка самого дорогого костюма для его ролевой игры.
В тот вечер я сказала: «Андрей, я улетаю домой на пару недель. Отдохнуть».
Мне нужно было сбежать в рабство. В рабство маникюрного салона, мягкого дивана и дурацкого сериала. От его удушающей, непомерно дорогой «свободы».

И вот тут-то и появилась она. Дениз. Датчанка. Идеальная картинка свободной европейской женщины. Я улетела, но подруга из соседней марины — мир тесен — доложила обстановку. Мой «капитан», оставшись один, пошел на абордаж. Пригласил ее на бокал вина. А дальше… дальше я могу реконструировать все дословно.

Он, напыжившись, пытался блеснуть своим ломаным английским, рассказывая про бизнес и побег от системы. А она сидела, мило улыбалась и смотрела. Только она смотрела на него не как женщина на мужчину. Она смотрела на него как энтомолог на очень редкого, нелепого жука. С холодным, научным любопытством. «Ага, подвид русский бизнесмен в кризисе, обыкновенный. Интересно, как он реагирует на внешние раздражители?»

Она не флиртовала. Она собирала материал. Он был для нее не потенциальным любовником, а бесплатным аттракционом, забавным экспонатом из далекой, дикой России. И до него это дошло. Дошло, что он даже не смешон. Он просто… нелеп. Что он не участник этой игры. Он ее объект.

Когда я вернулась через две недели, он был другим. Сдувшимся. Я не задала ни одного вопроса. Зачем? Я все прочитала в его глазах. Его только что препарировали. Живьем. С вежливой улыбкой. Спасибо тебе, Дениз. Ты сделала мою работу за меня.

А потом был вечер, когда он просто с треском захлопнул ноутбук. Поднял на меня глаза, и в них не было ничего, кроме бездонной усталости.
«Насмотрелся?» — тихо спросила я.
Он кивнул. «Хватит».

На следующее утро я позвонила брокеру. Через час на леерах уже висела табличка «FOR SALE». Мы сидели в кокпите и молча на нее смотрели. Впервые за пять лет тишина между нами не давила. Это была тишина облегчения.

Баян наконец-то сняли с шеи у козы. И слава богу. Потому что коза, то есть я, чуть не сдохла под его тяжестью. И он был абсолютно, нахрен, не нужен.

Меня, к сожалению, не снимали...

Как раз дорабатывали в этот момент буксировшик для сёрфинга. И поехали на воду сёрфить.

P.S. даже не спорили куда уходит больше денег.