"Виолончелистки так трясут смычками, сидя на своих виолончелях, что можно заслушаться и незаметно для себя развестись. Женатым мужчинам непросто вырывать себя из лап искусства. С другой стороны, пианисты с длинными пальцами провоцируют убийства из ревности. Поэтому частный сыщик Андрей избегает классическую музыку. Планируя светский раут, он приглашает лауреатов фестиваля Выдропужский Бард-96. И, конечно, покупает много водки. В трезвого Андрея такая музыка не лезет.

У Андрея красивая жена и дом, мебель в царском стиле. Без шумных праздников в таких местах заводятся привидения. Когда приходят барды, привидения разбегаются. Ещё один плюс — они работают за салат.

Я сказал Андрею, что не пью. Как частный сыщик, он хотел сбить меня с ног и обыскать. Но как радушный хозяин сказал только, что это странно. Трезвый бард не аутентичен. Есть в нём какая-то фальшь. Не пьёшь — ступай к баптистам. Андрей приравнивает трезвость к вандализму и разрушению основ. Несколько моих лирических песен подтвердили худшие его предположения.

Чтобы как-то отвлечь хозяина, я попросил рассказать о жизни частного детектива. Многие люди добреют от собственных речей. Любовь к совам, например, целиком основана на этом феномене. У сов такой понимающий и неравнодушный взгляд, что хочется рассказывать ещё и ещё. Ради мира и понимания я собирался стать его совой в этот вечер.

Андрей рассказал о своём друге, бойце спецназа. Друг охранял банк. Однажды врываются тридцать омоновцев в масках. Друг сначала сдался, потому что ОМОН дан нам свыше для тренировки смирения. Вдруг один омоновец хрясь!.. — и ломает другу ногу. Ломом. По этому поступку стало ясно: пришли бандиты. Специально переоделись, чтобы ноги людям ломать, не вызывая подозрений. Друг с помощью одной тибетской ментальной техники отключает боль. И тут же, не вставая, убивает шестнадцать человек. Голыми руками. Выжившие четырнадцать бежали, побросав ломы.

Всего на счету друга двести убитых противников. Приблизительно. В Латинской Америке он штурмовал одну тюрьму и сбился со счёта, настолько быстро продвигался. Сейчас друг работает массажистом в Москве, вправляет шейные позвонки. Обычный такой парень из спецназа. Нормальный. Так сказал Андрей и покосился на мою пустую рюмку.".
Слава Сэ «Последний сантехник».

Делитесь в комментах, что уже прикупили для детей! И для себя любимых

Вообще не понимаю зачем так углубляться и заморачиваться, придумывать какие-то контексты. Для понимания достаточно ознакомиться с тем, что библия (да скорее всего и остальные религиозные книги) - это всего лишь сборники рассказов разных авторов с какой либо нравственной концовкой. Это потом не единожды переписывалось и переводилось на разные языки с частичными или полными неточностями и заменами слов и понятий опять разными людьми. Везде присутствует человеческий фактор, где-то добавить, где-то преукрасить. В итоге мы имеем то что имеем, и всего лишь...

Начал писать коммент, вышло длинно, решил нагадить постом.

Ветхий Завет - это аналог собрания древнегреческих мифов, там все с хардкором, собственно, как и в древнегреческих мифах.

Потом, в период завоевания Иудеи Римской Империей, местные решили слегка переписать мифологический канон уже по правилам высокой Античности - получился Новый Завет. Почему вообще решили переписать? Сборник мифов (не столь важно, чьих именно древне... - греческих, иудейских, славянских о Перуне или скадинавских об Одине) - это такой сборник психологической помощи древнему человеку для сбережения мозга от скатывания в пучину шизофрении и депрессии. Ну в самом деле, один сосед простудился и помер, второму воткнули где-то в соседнем племени меч под ребро и он тоже помер, жена третьего родила ребенка и померла от горячки, да и сам ты можешь сдохнуть совершенно случайно вот прямо завтра по причинам, которые современному человеку покажутся тихим чихом. И хорошо, если быстро, ибо качественно глумиться и издеваться умели во все времена. Естественно, вера в то, что это так шутит некий пантеон богов, и, если "перетереть" с богом и что-нибудь ему "откатить" жертвоприношением, этот самый бог будет с тобой более мил, нежели с соседями - она помогала хоть как-то не сойти с ума. Параллельно с этим мифология помогала формировать некие базовые правила поведения, что своё племя - это хорошо, и не надо внутри него воровать, убивать и сношать гусей, а соседнее - уже не так хорошо, и с его членами допускается больше вольностей.

Под конец Античности сформировались какие-никакие государства (Рим, Персия), и помимо сугубо утилитарной функции натягивания безжалостной теории вероятностей (хоть в те времена про нее еще не знали) на окружающую реальность мифология должна была как-то начать сплачивать разношерстные группы людей, ранее именовавшиеся "племенами", вокруг правителя завоевавшего их государства. Пантеон богов для этого подходит плохо, ибо правитель на земле един, и поддерживаться должен тоже единой сакральной силой, иначе некий самозванец может начать гражданскую войну, просто сказав, что его поддерживает другое божество из пантеона, и что оно круче.

Вот где-то здесь и начинают появляться монотеистические переложения классических мифов. Христианство - это "причесанный" вариант древнего иудаизма, и писалось оно про-гречески (и про-римски) настроенными людьми, аккурат во время политической чехарды и последующего римского завоевания провинции Иудея. Иисус Христос, по факту, не был особо как первым, ибо немного до него (и какое-то время вместе с ним) был Иоанн Креститель, и, возможно, не был единственным, ибо почти одновременно параллельно появился и сотни три лет существовал очень похожий митраизм (про который сохранилось мало что: вроде бы, религия тоже взята с востока, а может, и не с востока, но ритуальных сходств с христианством было крайне много, столько, что рядовые верующие не всегда замечали разницу). Впрочем, и про раннее христианство известно так себе, ибо тексты переписывались и редактировались такое количество раз, что число ошибок и изменений должно было поменять содержание значительно больше, чем на 100%.

Оба направления немного опередили свое время, ибо правители Римской Империи абзацы выше осознали лет еще через двести-триста после Иисуса Христа. В эти годы христианство ширилось параллельно с митраизмом (сходств у них было немало), причём митраизм в Европе вообще и в центре Римской Империи в частности заходил лучше. Император Аврелиан попробовал возглавить митраизм в виде религии Непобедимого Солнца, не вышло, в итоге, чуть позже именно христианство было объявлено официальной религией, и все завертелось...

Предыдущий пост: А_С 6-3

Позитронные двигатели буксира «доели» остатки характеристической скорости; синее пламя, рвавшееся из сопел носовой двигательной установки, потухло. Пространство вокруг буксира наполнилось серыми тенями, взбаламученные пылинки легли на прежние орбиты. Вспыхнули прожектора, разогнав тени, расцветив пыль во все цвета радуги, явив миру (шла трансляция на ВТ) исполинское тело чужого корабля.

- Так вот ты какой, НЛО, — прошептал Валера Ким.

- Ахад, капсулу видишь? – спросил Прошин. – Она живая, в смысле – заряд в батареях есть?

Позади остался почти месяц пути. Они отстыковались от ВТ, использовав запас скорости станции и собственные двигатели, вышли по замысловатой орбите к Облаку, чтобы проникнуть чуть ли не к центру Глобулы. Здесь, в одном из рукавов пылевой туманности, падал в пространстве корабль, принадлежащий цивилизации Снежка. Буксир с экспедицией не мог за так подойти и затормозить подле корабля, — «подойти» означало промчаться через пространство со скоростью до пятидесяти метров в секунду, что составляло почти сто восемьдесят тысяч километров в час; «затормозить» означало приложить энергию, чтобы уменьшить скорость станции до значений круговой скорости Облака. Здесь не хватало энергии, даже если бы весь материал Облака пустили на топливо для двигателей согласно гениальному е равно эм-це квадрат.

Хотя с энергией, надо сказать, проблем не предвиделось: магнитная ловушка, распустившая усики по всему телу буксира, исправно поставляла материал для комбайнов силовой установки станции, так что даже после трёхдневной работы движков индикаторы показывали полные баки топлива…

Всё равно мало.

Детекторы буксира нащупали прямо по курсу планетоид, спутник разбитого газового гиганта, трюхавший себе в пространстве, будто отбившаяся от рук собачонка. Компьютер по данным сканеров создал образ небесного тела и высчитал программу гравитационного манёвра; параллельно в недрах электронного умника шло создание картинки центральной области Облака. Вырисовывалось там нечто невероятное, отчего Паша Колобов только хмыкнул, глядя на оформляющуюся картинку — с выводами, впрочем, никто не спешил, ждали результат.

У поверхности планетки буксир оставил бо́льшую часть характеристической скорости. Атмосферы на бывшем спутнике отродясь не водилось, поэтому сбросить скорость ещё и от трения о частицы газов не вышло; пришлось нырнуть к самой поверхности. Пока станция неслась над планетоидом, люди рассмотрели небесное тело так и эдак – компьютер постарался, ощупывая лазерными лучами горы и долины бывшего спутника. Хозяин у «собачонки» оказался той ещё дрянью: разломы на поверхности планетки говорили об интенсивной вулканической деятельности с одного бока, обращённого когда-то к патрону. Газовый гигант, старый сквалыга, выворачивал потроха из несчастного небесного бродяги, пока кто-то не восстановил справедливость, со всего маха приложив недосолнце чем-то тяжёленьким. Планетоид вращался вокруг центра масс, показывая то ломаную линию разлома, протянувшуюся от северного полюса к южному, то вогнутую противоположную сторону с кратерами старых метеоритных атак. На полюсах лежал метановый снег.

Горы, отбрасывавшие жуткие тени и долины, закрытые от света этими же горами, мелькали на экранах. Проход над поверхностью планетоида вышел без инверсионного следа в небесах, без хлопьев пламени на обшивке; ещё одна тень скользнула над царством мёртвых, блеснув прожекторами, как последними лучиками надежды и оставив за собой серую тоску да сонм теней.

Прошин вздохнул; будто гора с плеч свалилась, едва только буксир направил нос на чужой корабль. Кто-то вздохнул, то ли на мостике, то ли в эфире, не особенно скрываясь – пусть. Утлая лодчонка — буксир посреди этого сумрака… даже солнца не видно, даже связи нет…

И вот они у чужого корабля. Капсула с исследовательскими дронами отправилась по орбите вокруг центра масс объекта; Ахад обещал, что «вот-вот, чуть-чуть осталось» и грушевидный аппарат, заряженный обоймами с роботами, выйдет из тени.

- Примем на корпус, — решил Прошин. – Всё равно их дезинфицировать… Просканируем и примем.

- От чего дезинфицировать будем? – сощурился Валера.

- От всего, — оборвал его Прошин.

Прошин поёжился в кресле. Руки его тискали термос с кофе, глаза обегали экраны, показывавшие изображения с камер дронов, параметры самого буксира, медицинские данные членов экипажа, работу агрегатов кораблика, виды снаружи, цель полевого выхода… потом взгляд вновь возвращался на главный экран, на котором…

Представьте себе иголку без ушка. Ну да, немаленькая такая иголка выходит, но там же система жизнеобеспечения под обшивкой, там мозги, приборы наблюдения, иллюминаторов-то нет. Там рекреация для членов экипажа, наконец. Иголка космической станции Снежка поблёскивала в лучах прожекторов, величаво двигаясь среди частиц пыли.

- Вот какой красавчик, — сказала Тамара, когда они разглядывали только полученные с дронов изображения.

- Кому-то не понравился твой красавчик, — Кристоф бросил на стол картон со снимком «иголки».

Ближе к носу – или, по крайней мере, к части, обращённой к центру глобулы, на полированном корпусе объекта красовалось чёрное пятно.

- Пробоина, — протянул Олег. – Кто-то торопился попасть внутрь.

Прошину это не нравилось. Всё не нравилось: Облако, мешок этот пыльный, из которого как будто кто-то пялится на тебя и тут хоть раскладушку ставь у психолога; корабль этот не нравился, будь его воля, обошёл бы по орбите круго́м; не нравилось, что люди, ему, Ивану Прошину доверенные, окажутся против всей этой долбаной глобулы на хлипкой лодчонке и полезут в потроха инопланетного корабля с инопланетными страхами. То есть, да, первичный осмотр… пальпацию, так сказать… выполнили дроны, да только потом всё равно придётся лезть внутрь этой иголки, всё осматривать, всё щупать и простукивать; пробы брать, чтобы потом отчитаться перед Землёй, что, да, были, видели, на кончиках пальцев прочувствовали. Ему бы один выход на ТСА, он бы показал всем инопланетянам, кто такие раки и где они зимуют, да только план полевого выхода вернулся к ним с подписью Павлова и его же резолюцией, набранной большими красными буквами: НАЧАЛЬНИКУ ЭКСПЕДИЦИИ НАХОДИТЬСЯ НА БУКСИРЕ ДО ПОСЛЕДНЕЙ ВОЗМОЖНОСТИ.

- Группа-один, готовы? – спросил Прошин.

- Готовы, — ответил Чжу Тан.

На одном из экранов появились фигуры людей в скафандрах, подгонявших снаряжение.

- Минутная готовность, — сказал Прошин и отключил звук, оставив изображение.

Люди застоялись. Соскучились по работе. Надоедает это сидение в утлой лодчонке посреди бушующего океана в ожидании…

Ждать и догонять. Суть профессии.

На экране Арнальдо (у него на шлеме Белая длань, орк недобитый) хлопнул Олега по забралу. Олег лениво махнул ногой в сторону шутника. Чжу Тан повернулся и, судя по движению губ, сказал что-то энергичное. Прошин улыбнулся.

- Кристоф, ваша группа готова?

- Да, командор, — надулся на камеру старший второй группы. – Снаряжение проверили, смотрим за окрестностями.

- Молодцы, — сказал Прошин. Глянул на экран с изображением чужого корабля.

К осмотру НЛО готовились две четвёрки. Первая: Чжу Тан – старший, Олег Виноградов, астронавт-исследователь, Арнальдо Герра, оператор, Тамара Дмитриева, медик, биолог. Вторая: Кристоф Ном, старший, Петруха, астронавт-исследователь, Ахад Рахметов, оператор, Павел Колобов, медик, биолог. Во вторую группу рвалась Ануше, но Прошин как мог ласково отговорил женщину, потому что Тамара, спортсменка и красавица, участвовала в поисковой экспедиции на Марсе к остаткам яхты небезызвестного Юджина Дадли, «Куин Виктори», в отличие от Ануше Хан, кабинетного работника, дальше обсерватории на Луне не бывавшего. Смуглая и изящная, молодая женщина вызывала у него сомнения как полевой работник. Ануше села за оператора и, похоже, обиделась на начальника экспедиции, но…

Но они вернутся. Все. Или он, Иван Прошин, откусит себе руки.

Пыль забивала оптический канал, глаза болели смотреть через сплошную рябь, слава богу связь и телеметрия шли как положено, так что Прошин всё происходящее в ТСА и окрест и слышал, и видел.

- Доберутся ребята до корабля, Ваня, без тебя справятся, — сказал Феликс, глядя, как он хлебает остывший кофе. - Сходи отдохни.

- Ага, — сказал Прошин, тиская в руках посудинку. – Сейчас.

- Ваня, — Феликс подвинулся к начальнику экспедиции и положил руку на плечо, — Ваня, я как доктор приказываю тебе отдохнуть. Пойдут ребята внутрь – сообщу.

Прошин глянул на него. Док кивнул: иди, мол.

- Ладно, только обязательно сообщи, — сказал Иван.

Его стремление держать всё под контролем то забавляло, то раздражало команду. Видимо, с подачи подчинённых однажды, на сеансе связи с ВТ, Павлов объявил ему сутки личного времени. Подчинённые под водительством Феликса с довольными ухмылками затолкали начальника в каюту, а затолкав, отрезали все каналы связи, кроме личного с Наденькой.

Шах и мат.

- Ты как? – спросила тогда Наденька.

Жена.

- Ммм… Не знаю, что сказать, — признался Иван. – Вроде нормально всё, а мне беспокойно. Странное чувство.

Он улыбнулся. Развёл руками.

Наденька улыбнулась в ответ. Остриженные волосы отрасли, лицо девушки округлилось и… Прошин подумал, что Наденька как будто светится изнутри и сама осознаёт это, поэтому двигается так… неторопливо, подбирает слова, смотрит на него так, словно знает что-то такое, что ему самому неведомо.

- Вань, ты чего?

- Ты красивая, — бухнул Прошин.

- Да?.. – Наденька улыбнулась ещё шире. – Умеешь ты удивить. То молчишь словно бука, то вот так…

- Ну… да… так получается, — Прошин зашарил взглядом по настилу каюты. – Как ты?

- Нормально, — снова эта мягкая, очень красивая улыбка. – Процедуры, анализы… Доктора покоя не дают, вот как ты: как самочувствие, да как самочувствие.

- Ну это ж не просто так, — Прошин пожал плечами.

- Да. Как экспедиция? Как люди?

- А как люди? – Прошин снова пожал плечами. – Сама же видела, что у меня за зубры подобрались: я только рот раскрыл, мне уже все данные рассказывают, да ещё говорят, что надо делать. Я тут так… документы подписывать

Наденька тихонько засмеялась.

- Вы уже в Облаке, — она не спрашивала, с ВТ точно так же видели и первую экспедицию, и вторую. – Буксир будто фонарик светится.

- Нет, до Облака ещё денёк ходу, — сказал Иван. – А почему фонарик?.. А, всё, понял, ловушка топливо собирает.

- Точно. Зонды отправили?

- Поближе подойдём, тогда. Пока не видно нифига.

- Ну хоть что-то видно?

- Корабль видно, если это корабль, камни какие-то, вроде пара планет есть – ну таких, — Прошин покрутил рукой в воздухе, — небольших. И ещё звезда эта. Или не звезда, как её там.

- Ваня.

- Мм?

- Всё будет хорошо, — Наденька подмигнула ему.

- Я что, так плохо выгляжу? – Прошин сделал вид, что разглядывает сам себя.

- Да так, — усмехнулась подруга, — я бы сказала, на троечку.

- Это невесомость, — улыбнулся в ответ Иван. – Привык на «Валентине Владимировне», а тут условия такие… походные.

Сказал – и сам знал, что сказал неправду, не в условиях дело, Прошин привык быть ведо́мым, вот правда. Очень удобно с низов ругать начальство, что оно такое и эдакое, не так всё делает, а вот как надо… а что будет, если ты сам теперь начальство? А будет ответственность: правильное решение принял – получишь награду. Неправильное…

Неправильное решение убивает. Причём хорошо, если погибнешь сам – но если ты решил, а потом погибли люди…

Лучше прыгай следом. Оно так проще.

Ну вот так Прошин и существовал всё это время. Всё само собой получалось: Институт, практика, Холт, Гиперион… Снежок, Облако. И люди под его командой, целый корабль, набитый техникой. Оправдаешь доверие, дашь результат – место в иерархии Межкосмоса обеспечено. Нет…

Лучше о таком не думать.