- Знаете, что я вам скажу, господин капрал, - сказал Швейк. - Я старый солдат, и до войны служил, и не знаю случая, чтобы ругань приводила к чему-нибудь хорошему. Несколько лет тому назад, помню, был у нас в роте взводный по фамилии Шрейтер. Служил он сверхсрочно. Его бы уж давно отпустили домой в чине капрала, но, как говорится, нянька его в детстве уронила. Придирался он к нам, приставал как банный лист; то это не так, то то не по предписанию - словом, придирался, как только мог, и всегда нас ругал: "Не солдаты вы, а ночные сторожа". В один прекрасный день меня это допекло, и я пошёл с рапортом к командиру роты. "Чего тебе?" - спрашивает капитан. "Осмелюсь доложить, господин капитан, с жалобой на нашего фельдфебеля Шрейтера. Мы как-никак солдаты его величества, а не ночные сторожа. Мы служим верой и правдой государю императору, а не баклуши бьём". - "Смотри у меня, насекомое, - ответил мне капитан. - Вон! И чтобы больше мне на глаза не попадаться!" А я на это: "Покорнейше прошу направить меня на батальонный рапорт". Когда я на батальонном рапорте объяснил обер-лейтенанту, что мы не сторожа, а солдаты его императорского величества, он посадил меня на два дня, но я просил направить меня на полковой рапорт. На полковом рапорте господин полковник после моих объяснений заорал на меня, что я идиот, и послал ко всем чертям. А я опять: "Осмелюсь доложить, господин полковник, прошу направить меня на рапорт в бригаду". Этого он испугался и моментально велел позвать в канцелярию нашего фельдфебеля Шрейтера, и тому пришлось перед всеми офицерами просить у меня прощения за "ночных сторожей". Потом он нагнал меня во дворе и заявил, что с сегодняшнего дня ругаться не будет, но доведет меня до гарнизонной тюрьмы. С той поры я всегда был начеку, но все-таки не уберегся. Стоял я однажды на часах у цейхгауза. На стенке, как водится, каждый часовой что-нибудь оставлял на память: нарисует, скажем, женские части или стишок какой напишет. А я ничего не мог придумать и от скуки подписался как раз под последней надписью "Фельдфебель Шрейтер - сволочь", фельдфебель, подлец, моментально на меня донёс, так как ходил за мной по пятам и выслеживал, словно полицейский пёс. По несчастной случайности, над этой надписью была другая: "На войну мы не пойдём, на нее мы все на…ём". А дело происходило в тысяча девятьсот двенадцатом году, когда нас собирались посылать против Сербии из-за консула Прохазки. Меня моментально отправили в Терезин, в военный суд. Раз пятнадцать господа из военного суда фотографировали стену цейхгауза со всеми надписями и моей подписью в том числе. Чтобы после исследовать мой почерк, меня раз десять заставляли писать "На войну мы не пойдём, на нее мы все на…ем", пятнадцать раз мне пришлось в их присутствии писать: "Фельдфебель Шрейтер - сволочь". Наконец приехал эксперт-графолог и велел мне написать: "Двадцать девятого июня тысяча восемьсот девяносто седьмого года Кралов Двур изведал ужасы стихийного разлива Лабы". "Этого мало, - сказал судебный следователь. - Нам важно это "на…ем". Продиктуйте ему что-нибудь такое, где много "с" и "р". Эксперт продиктовал мне: "серб, сруб, свербеж, херувим, рубин, шваль". Судебный эксперт, видно, совсем зарапортовался и всё время оглядывался назад, на солдата с винтовкой. Наконец он сказал, что необходимо, чтобы я три раза подряд написал: "Солнышко уже начинает припекать: наступают жаркие дни", - это, мол, пойдет в Вену. Затем весь материал отправили в Вену, и наконец выяснилось, что надписи сделаны не моей рукой, а подпись действительно моя, но в этом-то я и раньше признавался. Мне присудили шесть недель за то, что я расписался, стоя на часах, и по той причине, что я не мог охранять вверенный мне пост в тот момент, когда расписывался на стене.

- Видите, вас всё-таки наказали, - не без удовлетворения отметил капрал, - вот и выходит, что вы настоящий уголовник.

(c) https://mip-knig.com/read_288651-67#

Похождения бравого солдата Швейка (67 стр.) Юмористическая проза Ярослав Гашек

Вспомнилось мне; тег— моё. Ну и, немножко — Гашека.

#comment_226253901

Автор: Антон Перченко.

В общественном сознании образ ангела довольно прост. Чаще всего это юноша или девушка с крыльями, ореолом и нимбом. Но, что интересно, в оригинальном материале — Библии, описывается множество видов этих небесных существ, большая часть которых могла бы сойти со страниц произведений Лавкрафта. Но иногда бывает трудно отделить то, что говорит Священное Писание, от традиций и преданий, которые мы усвоили на этом пути.

Самому по себе образу ангела тысячи лет. Похожие и по сути, и по виду существа упоминаются в зороастризме, египетской мифологии, иудаизме, а также во многих других верованиях и мифологиях по всему земному шару. Археологи обнаружили алтари, посвященные крылатым ангелам-хранителям в Ираке, в бывшем Шумере, датируемые 3000 годом до нашей эры. Старые истории восходят еще дальше. Идея существования неземных сияющих существ предшествовала концепции монотеистического Бога. Но именно христианство распространило эту идею по всему миру через миссионерство и влияние на прочие религии.

Сколько на Земле было философов и теологов — столько было и толкований Библии. В ней же довольно часто упоминаются различные виды ангелов, их обязанности, цели и внешний вид. Как почти всегда в Библии, описания противоречат друг другу, а Ветхий и Новый Завет сильно отличаются по тональности, но для большего интереса выбраны были наиболее странные из них.

Начнём с херувимов, что совсем не похожи на стереотипных детей с крылышками. В книге Иезекииля видение пророка изображает их как имеющих четыре лица: льва, быка, орла и человека. У них прямые ноги, четыре крыла и бычьи копыта вместо ног, которые блестят, как полированная медь. Один набор крыльев покрывает их тело, а другой используется для полета. Всё тело херувимов: и спина, и руки, а также крылья, всё покрыто глазами. Это описание далеко от того, как мы представляем себе Херувима сейчас. Большинство историков приписывают его современный облик греческим и римским божествам, таким как Купидон. Функция херувима — охранять священные места и их смешанный вид — аналогична вавилонскому Ламассу, хеттскому грифону и египетскому сфинксу.

Херувим разрушает стереотипы

Малакимы — посланники Бога и самые близкие к нам по виду. В Ветхом Завете они действовали от имени Бога, как и ангел смерти в пасхальной истории или Михаил, архангел, защищающий небеса. В Новом Завете они часто выступали в роли посланников, как Гавриил, который рассказал Марии о её непорочном зачатии. Эти именованные ангелы часто приходят в голову людям, когда их просят вообразить. Однако, хотя Малакимы были похожи на людей, в Библии не упоминалось о том, что у них были крылья. Самый ранний известный христианский образ ангела середины III века был без крыльев. Только в конце четвертого века художники переосмыслили ангелов, наделив их крыльями. По мнению некоторых исследователей, это было сделано, чтобы представить их возвышенную природу, несмотря на то, что художники знали, что Священные Писания не описывают их как имеющих крылья.

Серафимы — в иудейской и христианской традиции высший ангельский чин, наиболее приближённый к Богу. Согласно пророку Исайе, Серафимы — это ангельские существа, которые окружают престол Божий и поют «свят, свят, свят» в унисон с приближением Бога. Пророк описывает их как имеющих шесть крыльев, два из которых предназначены для полета, а остальные они используют, чтобы покрывать голову и ноги. Всё это нужно, чтобы не увидеть лика Божьего. Происхождение Серафимов можно проследить по его названию. Слово «Серафим» происходит от еврейского слова «Сераф», что на русском языке означает «сжигать». Копнув глубже, еврейское слово «Сараф» означает «ядовитая пустынная змея». В Древнем Египте кобру называли «пылающей». Некоторые историки предполагают, что авторы Ветхого Завета заимствовали крылья и пламя Серафима из египетских изображений и ассоциаций с коброй.

Серафим, стыдясь, закрывает всё своё тело своими крыльями

Престолы, или «колёса», возможно, самое причудливое существо в Библии. Библейский рассказ Иезекииля описывает их как существ, сделанных из переплетенных золотых колёс, причем поверхность каждого колеса покрыта множеством глаз. Они движутся, паря в небе. Им, как можно догадаться по названию, поручено охранять престол Бога. Довольно трудно представить, как можно додуматься до чего-то такого. Тем не менее, некоторые авторы утверждают, что некие аналоги "колёс" уже в наркотическом смысле могли вызвать видение пророка. Другие же предполагают, что изображение было просто метафорой таинственности Бога.

Ангелы Ветхого Завета, в основном описываемые Иезекиилем, были невероятно необычны, и именно это стало их проблемой. Существа такого вида подходили для того чтобы показать загадочность натуры Бога и уникальность людей, что сделаны по облику и подобию его, но при распространении религии по всему миру старые языческие обычаи сохранялись, видоизменяя некоторые аспекты христианства. К примеру, во многих областях Европы люди попросту заменяли молитвы и жертвоприношения идолам богов неба и урожая, на те же молитвы и жертвоприношения, но уже святым или ангелам. Человекоподобное восприятие божественного в эллинистической культуре, доминировавшей на территории Римской империи, очень сильно повлияло на наше восприятие многих вещей из Библии. Сама Библия имелась чаще всего именно в латинском или греческом переводе, церковно-славянские варианты были переводами перевода.

Ангелы Ветхого Завета очень отличались от наших нынешних представлений, и, представляя их возможный облик, становится понятно, почему при встрече со смертными они начали своё послание со слов: «Не бойтесь меня».

НЕ ̷͇͑БОЙСЯ, СМЕРТНЫЙ

Автор: Антон Перченко.

Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_312873

Пост с навигацией по Коту

Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!

Три синих вездеходных фургона Организации въехали на ночную сельскую площадь с фонтаном. Слева раскинулся импровизированный стадион с футбольным полем, а справа – двухэтажный кирпичный спорткомплекс.

-- Нам туда? – спросил водитель у Германа, кивнув в сторону районного дома культуры, около которого стоял пустой ментовский бобик.

-- Куда же ещё, -- хмыкнул Герман. – Трупы у входа, значит оно там, -- и, повернувшись к бойцам сзади добавил. – Просыпайтесь, альфачи, вашу мать. Мы на месте.

-- «Альфа», «Бета», -- донёсся из динамика голос Владимира Нойманна – руководителя операции. – Занимайте позиции у главного входа. «Беты» идут первыми. «Кромвель», объезжайте дом культуры. Заходить будете с заднего двора, по команде.

-- Так точно!

-- Снайперы пусть займут места на втором этаже спорткомплекса, -- говорил Нойманн. – Оттуда издалека заглянем внутрь, снимем сектантов. И хоть поймём, с чем имеем дело...

Фургон «Кромвелей» пронёсся мимо фонтана и умчал через стоянку за дом культуры. С той стороны раскинулась тёмная сосновая роща безо всяких фонарей… Остальные припарковались на некотором удалении от входа, из фургонов выскочили бойцы, командиры раздавали приказы.

-- Назаров! – рявкнул Герман. – Доставай квадрокоптер!

-- Есть!

-- Арбузов! Бегом на второй этаж спорткомплекса!

-- Так точно!

-- Остальные – рассредоточиться и прикрыть «бету»!

Солдаты в чёрной экипировке рассыпались по площади, заняли позиции за фонтаном, за фургоном, за бетонными цветочными клумбами. В чёрных окнах дома культуры будто никого и не было.

-- Тепловизоры? – спросил Герман по рации.

-- Пусто, -- ответил рядовой Макаров.

-- Смотри внимательней…

Штурмгруппа «Бета» уже заняла позиции у главного входа, теперь следовало дождаться снайперов. Квадрокоптеры вплотную подлетали к окнам и пытались высмотреть внутри хоть что-то, но безуспешно.

-- Помещения чисты… -- сказал Назаров.

-- Это так только кажется, -- ответил Герман, вытянул сигарету и закурил, пока была такая возможность. – Пробуй пролететь внутрь.

Назаров принялся искать открытое окно.

-- Вижу движение! – воскликнул по рации командир «Беты». – Человек!

-- Взять живым по возможности, -- ответил Нойманн.

-- Руки вверх! Выходи без резких движений!! – послышался крик командира. Из дверей со смехом вывалился шатающийся силуэт, и не думавший поднимать руки. Его тут же повалили на бетонные ступени и оттащили в сторону.

-- Что с ним? – спросил Нойманн.

-- Человек. Вроде бы, -- ответил командир «Беты». – Лыбится. Какая-то сельская пародия на Джокера.

-- Отведите к «Альфам». Герман, займись допросом. Это единственный выживший. Пусть расскажет, в чём дело.

-- Понял.

Двое сковали руки бедняги за спиной и привели того к Герману.

-- Держи Джокера, Бэтмен, -- хохотнули бойцы и пошли обратно к входу.

-- ГДЕ ДЕТОНАТОР?! – прорычал Герман, но получилось неловко. – Шутка.

Лицо человека излучало непомерную радость, но взгляд его не был в силах сосредоточиться на одном месте, как то бывает у пьяниц.

-- Как самочувствие? – поинтересовался Герман, не ожидая ответа, потому как посчитал, что не услышит ничего вразумительного.

-- Лучше всех! – захохотал человек и посмотрел прямо в глаза. От этого взгляда у Германа пошёл холодок по спине. Необычный взгляд, полный безумия. Не совсем человеческий. Эти глаза увидели в глубинах тёмного здания нечто действительно из ряда вон.

-- Это почему же?

-- Как это почему?! – воскликнул человек. – Вы что, ещё не видели его?

-- Кого?

Человек рассмеялся во весь голос ликующим смехом.

-- Идите и посмотрите сами! Дурачок! Иди к нему! И он примет тебя или же отвергнет! Сможешь ли ты принять его всесильную любовь, как праведник?! Или же будешь испепелён ею, как грешник!! – безумец рассмеялся ещё сильней прежнего. Он рухнул на колени, по его щекам катились слёзы космического экстаза. Герман зарядил человеку по лицу раскрытой ладонью, тот упал, но поднялся, не прерывая смеха.

-- Я подставляю вторую щеку!! Подставляю вторую щеку!!

-- Кого ты там увидел, отвечай! – Герман схватил сумасшедшего за воротник рубашки и резко поднял. – Не трать моё время!

-- К чёрту это время! – ликовал безумец. – У нас всех впереди целая бесконечность!

-- Кого ты там видел!? – Герман начинал закипать.

-- Хотел бы я тебе сказать, дурачок! Но разве можно что-то сказать об ЭТОМ? Пойди и посмотри сам! Вали и смотри! Я приказываю тебе, дурачок! Вали и смотри!

Герман отпустил воротник и заломил бедняге руки, задирая их всё выше с каждой секундой.

-- Рожай быстрее, пока руки не сломались!

Но безумец только хохотал и плакал, явно выказывая своё мнимое превосходство над простыми смертными…

Герман вздохнул и отпустил человека, отвесив смачный поджопник, отчего тот проскользил щекой по асфальту, разодрав лицо, но всё так же заливаясь смехом и всхлипами.

-- Приём. Он неадекватен, кажется, сошёл с ума, -- сообщил Герман. – Внутри есть что-то, влияющее на разум. Это всё, что мне удалось выяснить. Ничего конкретнее не вытянуть.

-- Понял, -- ответил Нойманн. – «Бета», «Кромвель», начинайте осмотр здания.

-- Так точно!

-- Никаких гражданских не щадить. Рисковать не станем. К утру нужно навести порядок.

Через несколько секунд отряд «Бета» скрылся за главными дверями. Что происходило с другой стороны – видно не было.

-- Я потерял связь с квадрокоптером!... – ругнулся Назаров.

-- Что там случилось? – спросил Герман. – Ты кого-то увидел?

-- Никого, -- ответил тот. – Но квадрокоптер хорошо тряхнуло. Его кто-то разбил…

-- Куда ты пролетел?

-- В… В концертный зал, через окно…

-- Нойманн! -- сразу схватился за рацию Герман. – В концертном зале что-то есть! Остановите «Кромвелей»! Пусть дождутся, пока «Беты» подойдут к дверям зала…

-- Принял! – взволновался Нойманн.

-- А что «Кромвели»? Не справятся? – спросил Алексеич, самый старый среди бойцов, с усмешкой.

-- Чёрный вход позади ДК ведёт сразу в концертный зал, -- пояснил Герман. – Пока «Беты» подтянутся – может быть уже поздно. А так тварь окажется окружена с двух сторон. И ей не получится уйти через другие двери и спрятаться в глубинах здания… Короче, без лишнего геморроя чтоб…

-- «Альфа»! – раздался из динамика голос Нойманна. – Бегом в обход! «Кромвели» потерялись и не отвечают!

-- Так точно! – ответил Герман и крикнул своим бойцам. – Парни! Бегом в обход!

-- Вот так сразу? Что там такое?

-- Ребятам из «Кромвелей» поплохело!

Он бросился вперёд, а за ним последовали остальные.

-- Поплохело – это как? – спросил на бегу Алексеич. – Совсем или чуть чуть?

-- Экономь дыхалку! – рявкнул Герман. – Они не выходят на связь!

-- Быстро они слились…

Штурмгруппа пробежала мимо фонтана, вырвалась на пустующую стоянку и уже через минуту оказалась на тёмном заднем дворе. Сюда не доставал свет от фонарей, поэтому бойцы включили приборы ночного видения.

-- Смотреть в оба!

Дверь чёрного входа была распахнута настежь. За переполненными мусорками и синими сортирами начиналась сосновая роща. Тварь могла убежать туда, но в просветах между соснами никого видно не было.

-- Алексеич и Назаров – смотрите за рощей. Остальные – к двери, -- сказал Герман и достал рацию. – Нойманн, мы на месте.

-- Кого-нибудь из ребят видно?

-- Никого, -- ответил Герман. – Они все внутри.

-- Попытайтесь докричаться. Только аккуратней. И ждите, пока «Беты» выйдут ко входу в зал со своей стороны.

-- Понял.

Бойцы с опаской подошли к двери. Приборы ночного видения ничего там не улавливали. Звуков тоже не доносилось никаких. Герман подошёл ближе к входу, спрятавшись за стенкой.

-- Ребят!! Вы там? Ало!

Ответом была тишина.

-- Что с ними могло случиться? – спросил Еремеев. – Мы даже выстрелов не услышали. Если бы что-то было, они бы точно начали стрелять…

-- Может что-то глушит сигнал, -- сказал Герман. – Или это что-то серьёзное.

-- Мда-а, -- проворчал Алексеич. – Давно ничего, кроме одержимых и сектантов не попадалось.

-- Так здесь замешаны сектанты, -- возразил Еремеев. – Они ведь захватили ДК.

-- Скорее всего они уже мертвы.

-- Очередное массовое самоубийство?

-- Я считаю, что это скорее массовое жертвоприношение.

-- Тишина! – рявкнул Герман. Он терпеть не мог, когда бойцы начинали вести расслабленные разговоры, особенно пока творилась неведомая хрень. Это была обратная сторона большого опыта. Люди повидали столько всего, что даже вероятную смерть своих соратников они восприняли, как прогноз погоды в утренней газете. Обещали аномальную жару.

Они стояли в тишине и слушали её. Как потрескивают ветви сосен на лёгком ветру, как шелестит мусорный пакет, неуклюже высунувшийся из бака. В концертном зале было совершенно тихо. И это действовало на нервы.

-- Пиздец, -- сказал Макаров, стоящий ближе всех в двери. – Глаза по стене ползут…

Герман проследил за удивлённым взглядом Макарова, но ничего не увидел.

-- Там же ничего… -- не успел договорить Герман, как вдруг тоже увидел, как в кирпичах раскрываются глаза. С текущей из уголков кровью. Кровь текла медленно, но с каждым мгновением всё быстрей и сильней. И вот она уже хлещет водопадом, а многочисленные зрачки вглядывались прямо в душу…

-- Противогазы! – рявкнул Герман и быстро натянул маску. Бойцы последовали примеру.

-- Что там? Напердел кто? – спросил Алексеич.

Герман ударил прикладом в один из глаз. Полетела кирпичная пыль, глаз исчез, но по ощущениям – это просто стена…

-- Психотропный газ! – сказал Герман. – Теперь всё понятно! Ребят нужно вытаскивать!

Он достал рацию.

-- Приём, Нойманн! В здании распылили психотропный газ. Я вижу галлюцинации. Противогазы надели вовремя. Нужно добро на то, чтобы вытащить ребят из «Кромвеля».

-- Противник в зоне видимости?

-- Полная тишина. Выстрелов же не последовало. Вероятно, наши ребята просто не успели натянуть маски.

-- Если этот психотропный газ кто-то распылил, то он рассчитывал на наш визит и просто затаился. Дожидаемся подхода «Беты», не спешим.

-- Понял… -- сказал Герман, не без тревоги разглядывая поплывшую перед ним стену. – Что-то мне дурно…

Герман поменялся местами с рядовым, отошёл немного подальше, чтобы отдышаться. Психотропный газ… Неприятная штука… Но когда Герман глянул на стену в следующий раз, то сотни глаз куда-то исчезли. Это теперь снова была просто кирпичная стенка. Быстро отпустило.

-- «Бета», -- послышался голос Нойманна. – Наденьте противогазы. В концертном зале распылены газы. Вероятно, там нас и поджидают сектанты.

-- Так точно.

-- Ух, ёбана рот… -- мотал головой Макаров. Кажется, он вдохнул приличную порцию.

-- Как самочувствие? – спросил Герман.

-- Стрёмно… -- сказал Макаров. – Даже блевать тянет…

-- Ничего, скоро отпустит. Мне вот быстро полегчало.

-- Приём, мы на месте, -- послышался голос командира «Беты». – В коридорах никого, кроме трупов гражданских нет. Нашли тут рядом тело полицейского. Глаза выжжены. Ждём дальнейших указаний.

-- Первыми заходят «Беты», -- сказал Нойманн. – Отвлеките внимание на себя. «Альфа», считайте до десяти после взрыва последней светошумовой – и врывайтесь следом. Избегайте дружественного огня. «Беты» -- вы уничтожаете противника. «Альфа» -- вы стараетесь вытащить ребят из «Кромвеля». Всё ясно, приём?

-- Так точно, -- ответил командир «Беты».

-- Так точно, -- подтвердил Герман.

-- Приступайте, -- Нойманн отдал приказ.

-- Алексеич и Назаров – присматривайте за рощей, -- затароторил Герман, приготовив светошумовую. – Еремеев и Макаров – оттаскивайте тела «Кромвелей». Остальные – прикрываем. Вперёд!

Рванули светошумовые «Беты». «Альфы» закинули гранаты следующими. Послышался топот. Герман начал отсчёт вслух.

-- Раз! Два!...

Раздались первые одиночные выстрелы.

-- Три! Четыре! Пять!

Командир что-то кричал, давая бойцам указания.

-- Шесть! Семь!

Теперь стреляли очередями. Кто-то в ужасе закричал. Постепенно хор из криков ужаса заполнил концертный зал.

-- Восемь!... Девять!... Десять! ПОШЁЛ! ПОШЁЛ!

Бойцы «Альфы» ломанулись в двери. Еремеев и Макаров ворвались первыми. За ними вошёл Герман. Он пробился через густые занавеси из штор и оказался в самом зале. Перед сценой распростёрлись бездыханные тела «Кромвелей», к ним уже подбегали бойцы. Герман тут же резко свернул влево и побежал вдоль рядов кресел для зрителей. На самом верху за последними рядами бесновались бойцы «Беты». Они палили во все стороны, издавая сумасшедшие вопли, полные ужаса. Кто-то выстрелил даже по Герману, отчего пришлось броситься на пол, укрывшись за креслами и двинуться дальше по-пластунски. Только периферийным зрением он заметил, как на самой середине сцены зависло крылатое нечто, не поддающееся никакому описанию. Макаров и Еремеев кричали, но совсем недолго. Их крики быстро оборвались. Слишком близко они были к сцене.

-- А-а-а!!! – кричали вбегающие бойцы, принимая на себя какую-то немыслимую атаку.

-- За кресла! За кресла! – вопил Герман из-за укрытия, не рискуя высунуться. К нему приходило осознание, что атака захлебнулась и штурм – это не тот метод, которым можно было бы одолеть тварь. Крики бойцов усилились, теперь они вонзались в самые недра сознания. Крики искажались, распадаясь на сотни и тысячи отдельных звуковых элементов, становились нечеловеческими, нагоняющими всё больше ужаса и смертельной тоски… Мысли разбежались в стороны, будто и не рассчитывая на то, чтобы снова собраться воедино. Германа охватила непередаваемая и неконтролируемая паника. Мозги закипали, будто в кастрюле, с каждой секундой ощущение невыносимой головной боли усиливалось десятикратно… Бежать! Бежать! Бежать! Они проиграли! Они потерпели поражение! Сейчас их всех перебьют! Обратно к выходу!

Пули свистели над ним, врезались в стены, разбивали на осколки ртутные стержни ламп на потолке, вспарывали кресла, покрытые тысячами злобных глаз, из которых хлестала кровь, стекала на пол, устремлялась к нижним рядам, обжигая локти и колени…

Герман развернулся, поднялся и бросился к выходу.

-- ОТСТУПАЕМ! – кричал он, но никто его уже не слышал…

Большая тварь с шестью крыльями, размещёнными по кругу парила над сценой, даже не размахивая ими… Оно вперивалось множеством чёрных пустых глаз во всех, кто высовывался из укрытий. Словно огненным мечом. И внутри возникал благородный трепет, восхищение и одновременно сильнейший ужас перед этим существом. Герман принял бы эту тварь за ангела, если бы не окровавленная пасть, со свисающим из неё разодранным на лоскуты языком. Подобие нимба ощетинилось сверкающими шипами над тем, что должно было являться головой – в виде вздувшегося сосудами прозрачного шара.

Оно смотрело на Германа.

***

Нойманн проснулся от телефонного звонка. Трель заставила поднять туманную голову с кучи бумаг: различной документации, отчётов и сводок. Кажется, он всю ночь просидел в своём кабинете, разгребая работу, свалившуюся на него после недавних событий. Он поднёс телефон к уху и не сразу додумался, что не нажал зелёную трубку.

-- Да…

-- Доброе утро, Владимир, -- послышался милый голосок секретарши. – Вы уже на работе?

-- Ага… доброе… я с неё и не уходил…

-- Отличненько! Тут Михаил Варшавский просил передать вам, что в десять часов ждёт вас у себя, для беседы.

-- Чего это? А чё сам не позвонил?

-- Ну, знаете, он же в последнее время слишком занят работой. Конференции, встречи с людьми из верхов…

-- Хорошо. Понял… Зайду…

После разговора Нойманн глянул на время. До беседы оставалось чуть меньше часа. Свихнуться можно с такой работой…

Остатки времени Нойманн решил потратить на утренний разгон. Сходил до автомата с кофе. По пути встретился со старшиной Калуевым.

-- Как бодрость духа, старина? – пожал руку старшина.

-- Неважно. Идёшь курить? Не занят?

-- Да не особо. Давно вызовов не было. Город спит спокойно.

-- Это хорошо.

-- А у тебя, наверное, вообще задница полная?

-- Не то слово…

Они вышли на крыльцо Штаба и достали сигареты.

-- Проебали мы… -- сказал Нойманн.

-- Бывает, -- пожал плечами Калуев и выпустил облачко дыма. – Люди с нашей профессией вообще не долго живут. Особенно если ищейки-компьютерщики не раскусывают вовремя, что за муть начинает надвигаться…

-- Варшавский зовёт к себе на беседу. Наверное, очередной выговор.

-- Мда-а…

-- Надо же было мне умудриться урыть сразу три штурмгруппы.

-- Шансов не было ведь. Нужно было сразу шандарахнуть по зданию из миномётов!

-- В следующий раз так и поступлю, -- ухмыльнулся Нойманн. – На каждое задание буду таскать с собой пару ракетных установок!

После небольшого разговора Нойманн решил направиться сразу к кабинету Варшавского, хоть времени ещё было мало. Он уселся на диван в коридоре и открыл в телефоне Библию. Никогда не интересовался подобными вещами, но жизнь умеет подкидывать чудеса без объяснений. Скоро дверь открылась и из неё выглянул Варшавский.

-- Володя, ты чего не стучишься? Заходи давай. Расселся тут… У нас разговор есть.

Владимир нехотя поднялся, ожидая очередное мытьё мозгов. Такова уж работа командира штурмгрупп… Выслушивать упрёки в свой адрес. Ну, подумал Нойманн, зато не нужно идти в бой с непредсказуемыми тварями, чьи способности ты узнаёшь по ходу дела, испытав их силу на собственной шкуре.

-- Присаживайся, -- указал Варшавский на кресло у своего стола. – Насчёт событий в доме культуры хотел поговорить.

-- С больной темы, значит.

-- Да, мне удалось добиться информации о том, с чем же мы там столкнулись. И, знаешь, оказывается информация есть! Мы не первые, кто столкнулся с этой тварью.

-- Ну, это понятно. Об ангелах писали ещё в Библии.

-- На самом деле это никакой не ангел, а человек, -- помотал головой Варшавский. -- Просто извратившийся в своей природе. Древний человек.

-- Что за человек такой?

-- Согласен, необычный человек. Особенно если вспомнить, какое он способен оказывать влияние на разум своих жертв. Чего только стоит Макаров. Бедняга, конечно…

-- Ему так и не полегчало?

-- Увы, -- вздохнул Варшавский. – Не сдюжил парень.

-- А Герман? Сдюжил?

-- Похоже на то. Но какой-то он сам не свой. Хоть врачи и не зафиксировали никакой психотравмы. Вот что значит – крепкая психика. Очень ценный кадр был.

-- Не передумал увольняться?

-- Кажется, его ничто не удержит…

-- Мне понятно его желание. Ему пришлось пройти буквально через ад.

-- Через ад по дороге в рай. Эту тварь создали даже не наши любимые культисты, как можно было сначала подумать, а церковники. При помощи Изнанки, ещё во времена Византийской Империи.

-- Церковники? А я думал подобные вещицы с Изнанкой могут вытворять только еретики.

-- Церковь была ещё молодой и ей недоставало опыта столкновений со всякими сложностями. В том числе и с Изнанкой. Эти церковники многое переняли у волхвов различных племён, проходивших по всей империи во время переселения народов. У племён, бегущих из глубин Азии, из тёмных лесов нынешней России, от чего-то гораздо более страшного, чем могучее государство, способное захватить полмира...

-- И что же это? Голод? Похолодание? Гунны?

-- Есть все основания полагать, что мы очень зря всё списываем на гунн и голод. Примитивные в своём сознании племена обошлись с Изнанкой неумело. Мы до сих пор разгребаем последствия. Сам знаешь, у нас в секции содержания есть такие вещицы…

-- А церковникам, значит, тоже не хватило сознания не создать такое чудовище?

-- Церковники хотели приблизить истину, узрев рай. Конечно, они запутались в законах логики, вряд ли применимой на бесконечных просторах Изнанки. Они трактовали иные законы совершенно неправильно и посчитали, что узреют Господа и царствие небесное. А получилось всё – сам видишь как. Кровожадное существо, могучее, почти всесильное. Но безумное. Примечательно, что дом культуры в досоветские времена был церковью. Наверное потому сектанты и выбрали его, как место для своего ритуала… Своим «мечом пламенным» оно охраняет вход в рай…

-- А что же там? – спросил Нойманн. – В его раю?

Варшавский усмехнулся.

-- А нет никакого рая. Это же хищник. Всё это – иллюзия.

***

Герман сдал свою экипировку и оружие. Теперь он уезжал из Штаба. В последний раз он смотрел на это здание. И испытывал лёгкое чувство тёплой ностальгии и благодарности, несмотря на все ужасы и лишения, через которые ему пришлось пройти за всю свою карьеру. Армия, горячие точки, поступление в спецназ, проявление отваги и самоотверженности, успешное спасение заложников. Способность сохранять холодный рассудок в самых тяжёлых ситуациях открыла дорогу сюда. В Организацию. Здесь такие бойцы были нужны больше всего. Несколько выездов на задания – и вот ему уже доверили вести штурмгруппу. Спасение людей от проявлений необъяснимого стало смыслом всей жизни, зажгло в его сердце яркий свет. А теперь он нашёл себя. Изменился. Теперь он – совершенно другой человек.

События той ночи ещё не утеряли всей своей ясности, он мог явно выстроить их перед глазами, словно кадры из фильма, просмаковать каждую минуту, каждое своё действие. Увидеть, как ужас охватывает всех вошедших в концертный зал. Как и его самого охватил ужас бесконечности, от которого не было никакого спасения. Никогда ему не приходилось испытать такого масштаба страх. И после того, как Он обратил свой вселенский взор на него… Всё сломалось, весь мир перевернулся. В чудовищном мороке Герман пытался найти выход на улицу. Но не мог. И тогда он отринул себя, встал перед чудовищем, с намерением принять бой. Пусть врукопашную, пусть он проиграет…

Где-то рядом вопил Еремеев, как свинья, которую режут ножом. Различить бы где он… Но пространство сломалось. От Германа и привычного мира осталось только одно намерение – уничтожить врага. Снова спасти людей. Принести себя в последнюю жертву, умереть, как… святой. Вот эта мысль-догма и была мыслью, за которую он цеплялся изо всех сил. Вся его личность ушла в эту мысль и держалась лишь на ней одной.

А она всё не заканчивалась, не заканчивалась, не закачивалась... Эта бесконечность! Она не заканчивалась! Он понял, что такое бесконечность! Но лучше пусть она закончится! Но она на то и бесконечность! Что ей нет конца!

-- О БОЖЕ МОЙ! ПУСТЬ ВСЁ ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ! – визжал Еремеев. -- ПОЖАЛУЙСТА! ОНА ДОЛЖНА ЗАКОНЧИТЬСЯ, БЛЯ-ЯТЬ! Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ВЕЧНО! Я НЕ ХОЧУ БЕСКОНЕЧНОСТИ! ВОТ ПОЧЕМУ ВСЕ УМИРАЮТ! Я ТОЖЕ ХОЧУ УМЕРЕТЬ!

И тут Герман всё понял. Не существовало слов для выражения этого понимания. Ведь сами слова – не бесконечны. Но взор Его испепеляющий коснулся Германа. И во взоре этом была бесконечная любовь. Настолько бесконечная, что не каждый мог унести её. Чудовище приняло его. Оно приняло его последнюю жертву.

Герман увидел всех своих соратников, тела сектантов, что призвали сюда Его. И все они были сожжены пламенем бесконечной любви. Глаза их были черны от пепла, как и их души. И только Герман излучал пламя.

Всего несколько шагов к вратам. Он пропустил его в сад. Пламенный меч не одолеет того, кто содержит в себе такое же пламя.

Но пройти не получилось. Его умудрились схватить и вытащить на улицу. Видения почти сразу растворились в ночи, остатки отряда спасались бегством. А Херувим воспарил ввысь. К далёким и холодным звёздам…

Герман ехал навстречу Зову. Впервые в жизни он мог сказать себе, что его больше ничто в этом мире не касается.

____________________________

Спасибо за донаты!

"От Янки" 50 р.