Их было семеро
Продолжение следует...
Продолжение следует...
Сценарий голливудского триллера по мотивам русских народных сказок.
У молодой домохозяйки Хантер вроде бы всё хорошо - прекрасный дом, богатый муж, на работу ходить не нужно. Но когда женщина беременеет, и семейство окружает её удушающей заботой, она вдруг начинает находить странное утешение в глотании всяких неподходящих для этого предметов.
Тем временем (если в подобном месте вообще может идти речь о времени) в сером лесу, который сторожила прабабка Вера Юрьевна, было сыро. Хрустели под ногами сучки и прутики. Шуршала какая-то неведомая живность. Вот – чу! – зайчик пробежал, а вот ёжик зафыркал. А вот неожиданный лучик солнца заблестел на паутине.
«Где же ты, толстый мальчик, любовь моя?» – думала Оксана. Она снова была восемнадцатилетней дурындой. Ей было любопытно. И теперь она знала, кого искала.
Вот раздались гулкие шаги. Это мог быть или медведь, или лось, или… толстый мальчик. Оксана, храбро щелкая ногами сучья, побежала на звук.
Из кустов ей навстречу шагнул Малахов.
– А вы что здесь делаете? – негодующе воскликнула Оксана.
– Тсс! – сказал один из Малаховых, прикладывая палец к губам.
– Я тебе дам «тсс»! – воскликнула Оксана.
Затем она подобрала шишку и залепила ею Малахова по лбу. Телеведущий вскрикнул и приложил ладонь к пострадавшему лбу.
Оксана захихикала. Но вскоре ей стало не до смеха, потому что из соседних кустов вынырнул еще один Малахов. Третий выглянул из-за дерева, четвертый – свесился с ветки.
Девушка вскрикнула и побежала прочь. От страха заложило уши. Оксана неслась, не разбирая дороги. Бежала до тех пор, пока не врезалась во что-то большое, мягкое, теплое.
Толстый мальчик!
Оксана раскрыла глаза. Да! Это был он! Он! Ее любовь!
– Как же долго я тебя искала! – тихо сказала Оксана.
Где-то сбоку захихикали.
Оксана в непонимании оглянулась. Рядом с одним толстым мальчиком стоял еще один – точно такой же. А за ними ковырялся в носу – третий толстый мальчик. А был еще и четвертый! Вот он – отливал под деревом!
– Привет, чувиха! – сказали толстяки.
«Это счастье? – задумалась Оксана. – Или надо спасаться?»
***
Мультисущество «Малахов» нисколько не сомневалось, что попало за горизонт событий дроч-континуума. Этот лес был черной дырой. Отсюда не было выхода. Или все-таки был?
Малаховы пытались идти в разные стороны. Всякий раз дорога выводила их к избушке, где жили девочки. Старшая из них Малаховых сначала не видела, а потом стала замечать, даже обкидала шишками и бросилась наутек. А младшая видела Малаховых всегда.
Как долго бы ни шли Малаховы, даже в восемь разных сторон, они всякий раз приходили к этому домику. Потом, если шли еще дальше, снова оказывались у домика. Где и встречались друг с другом.
Они уже вступили в контакт с девочкой, которая называла их как козлят из таджикской народной сказки – Улюль, Булюль и Хиштаки-Саритануль.
Посовещавшись, Малаховы постановили, что попытаться вырваться все-таки стоит.
– Я категорически против секса с малолетними девочками! – заявил один из Малаховых.
– Это гадость! – поддержал второй.
– Немыслимо! – сказал третий.
– А что же нам делать? – спросил инициатор дискуссии.
– Секс с малолеткой не привел к хорошему результату, – сказала брюнетка Катя. – Он привел к катастрофе. Не надо повторять ошибок.
– Да, – согласились Малаховы. – Ебать детей – не наш путь.
– А давайте попробуем сделать это со старшей! – воскликнул Малахов-Улюль.
– Ну, да! Она же нас уже видит! – горячо поддержал инициативу Малахов-Булюль.
– И тогда все пойдет по иному! Мы не допустим катастрофы и захватим Вселенную. Пусть в другой вероятности, но и это тоже немало! – пылко отозвался Малахов-Хиштаки-Саритануль.
– Разочарую вас, Малаховы, – сказал четвертый, безымянный Малахов.
– Что? Что такое?
– Оксана тусуется с Жирным!
– Что? Как? Почему ты молчал?
– Хуже того, Малаховы! Этот Жирный – не один. Их примерно четверо.
– Ну, что ж! – воскликнул Малахов-Хиштаки-Саритануль. – Значит, будет битва. Так победим, Малаховы!
– Так победим! – воскликнули Малаховы и Катя.
***
У роддома бессмертный купил один из самых дорогих букетов. Жадничать не следовало. Не тот случай. Есть возможность привлечь к себе симпатии. И, наверное, заработать.
С роскошными цветами бывший Жирный направился прямо к съемочным группам, которые дежурили прямо под окнами роддома. Караулили Катю.
Кто-то из телевизионщиков спохватился, направил на толстяка камеру.
Тот мгновенно закрыл лицо букетом.
– Господа пресса, – сказал он, – давайте пока обойдемся без съемок, уберем камеры. Я скажу все, что вы хотите, дам вам интервью. Но сейчас выключите! Не бойтесь, я не убегу.
– Ну, хорошо! – сказали остроносые девочки, командовавшие съемочными группами.
– И пусть вот этот молодой человек гоу-про выключит, – указал толстяк на одного из операторов, который тихонько снимал на квадратную маленькую камеру. – И вы, пожалуйста, выключите айфон. Все? Теперь я скажу. Я, господа журналисты, пребываю в чудовищном положении. Просто в чудовищном. У меня нет денег. Вот этот букет стоил мне целое состояние. Но я не мог его не купить. Потому что это же – моя мать. Понимаете? Но я нищ. У меня тупо вообще нет денег, чтобы купить матери фруктов. А из вас же – никто не догадается передачку ей сделать. А мне же – еще отца в тюрьме поддерживать. Слишком много свалилось на эти плечи. А мне еще и двадцати лет нет. Мать в тюрьме, отец – в роддоме. То есть, наоборот, конечно.
Журналисты засмеялись. Бессмертный знал, что, конечно, не все они выключили камерой. Вон тот бородач, например, украдкой записывает все на айфон. И пусть! Гавриил Глебович, собственно, и рассчитывал на самых наглых и беспринципных. Им хорошо заплатят. И пусть.
– Так что, господа пресса, вы на мне зарабатываете, – продолжал бывший олигарх. – А я помираю с голода. И мать моя, и ребенок. Несправедливо.
Повисла пауза.
– Вы уже знаете, что у вас родился сын? – полезла с вопросом самая тупая из остроносых.
– У меня?
– То есть, у вашего отца… У мамы, не у отца… – путалась взволнованная юная хищница.
– Давайте договоримся так, я побеседую с каждым из вас, всем дам эксклюзив. Но и вы войдите в положение.
Журналисты стали скидываться в пластиковый пакет, который дал кто-то из операторов. Бессмертный цепко следил за тем, кто сколько кидает. Вот та овца, что кинула сотенную хуй получит, а не эксклюзив. Тебе, с Первого канала, десять тысяч кинувшей – особый эксклюзив, с душещипательными подробностями. Так, тебе, пятьсот рублей, хуй. О! А вот и целая пачка пятитысячных, и визитка. Ага. BBC! Бессмертный выразительно кивнул, люди с Первого канала поняли намек и стали выворачивать карманы.
– Спасибо! – сказал Гавриил Глебович, забирая пакет, через края которого переваливались деньги. – Я с каждым из вас поговорю. Но давайте потом! Мне очень надо увидеть маму! И братика!
Он пошел к воротам. За ним устремились Первый канал и BBC. Пусть идут.
Охранник пытался визитеров не пустить.
– Не положено, понимаете? Только родила.
– Ну, пожалуйста! – расчетливо нюнил бывший Жирный. – Ей же, как никому, нужна моя поддержка! Я на последние деньги цветы купил. А вы меня не пускаете?
Появилась женщина в очень чистом белом халате. По осанке – главврач. Она широко улыбалась и плавно шла навстречу.
– Ой, вы – тот самый мальчик? – сказала она. – Конечно, пойдемте, я провожу вас к вашей маме. Только бахилы наденьте.
Мама, конечно, была рада. Она плакала от радости.
– Сашка! – сказала она. – Что с тобой? Ты похудел? Ты же больше был?
– Я плохо питаюсь, мама! – сказал толстяк. – Прости меня, я был неправ перед тобой! Я буду тебя поддерживать. Я уже взрослый. Я и к папе схожу.
– Сашка! – плакала мама. – Спасибо тебе! Я-то считала тебя, прости, конченым ублюдком. А ты – человек!
– И ты меня, мама, прости!
Всхлипывала главврачица, вытирала глаза, спасая тушь, одна из журналисток.
Мама показала бессмертному ребенка.
– Вылитый я, – сказал бывший Жирный.
– Не дай Бог, Саша! – шутливо возразила мама. – Второго тебя я не переживу. Ты придумал, как мы его назовем?
В голове олигарха быстро-быстро зашевелилась мысль.
– Мама! У нас очень плохо с деньгами, – сказал он, следя, чтобы каждое слово долетало до микрофонов-швабр. – Давай не торопиться называть ребенка. Пусть телезрители сделают нам подарок. Мы им продиктуем номер карточки. А тот, кто пожертвует больше всех, подарит свое имя моему брату. Как тебе мысль?
– Саша, ты такой умный! – сказала мама. – Я прямо тобой горжусь!
– Теперь давай скажем журналистам номер карточки, – прошептал Кате олигарх.
– Где де я ее найду?
– В телефоне, мама.
И точно! Мама достала из кармана больничного халата телефон и стала диктовать на камеры цифры.
«Йес! – подумал бессмертный. – Дела идут даже лучше, чем я мог предположить».
Олигарх был доволен всем. Без глистов в черепушке он ощущал себя очень даже хорошо. Был готов к свершениям.
***
Когда бессмертный говорил про ребенка слова «вылитый я», память Жирного зачем-то открыла перед ним файл с совершенно ненужным воспоминанием. Вот Саша Жирный с другом, потом врагом, потом братом Глистом идут в банк спермы. Они хотят стать донорами спермы и на этом зарабатывать. Оказалось, что для того, чтобы приняли в доноры, надо сдать кучу анализов и подписать кучу документов. Глист тогда приуныл, а Жирный решил передернуть типа для анализа.
Он отдал пробирку со своим семенем медсестре, зная, что никогда сюда не вернется.
«Ну, и зачем это мне?» – думал бессмертный.
К сожалению или к счастью, он не был всеведущим. Он не знал, что медсестра вовсе не выкинула семя толстого мальчика, а поместила его в жидкий азот в тоненьком контейнере, сделав на нем особую метку. Это было неучтенное семя.
В это же время Катя решила забеременеть. Но в ее жизни была проблема. У нее с Сергеем не могло быть детей. У нее – могли. А у Сергея – нет. Сам муж об этом не знал. А ребенок был нужен позарез. Надо было возродить распадающуюся семью. К тому же, то, что получилось с первой попытки, Кате не нравилось.
Но Сережа был бесплоден. Он не мог быть отцом. С этим надо было что-то делать. Секс между ними случался редко. Если так пойдет и дальше, они потеряют друг друга, может быть, даже станут врагами. Отношения во что бы то ни стало требовалось спасать. После того, как между супругами случился очень неплохой секс, Катя, выждав с неделю, сказала Сергею, что ждет ребенка.
А забеременеть оказалось не так просто. Катя прогуглила банк спермы на Академической, поехала туда. И оказалось, что для того, чтобы банально залететь, надо выполнить целую кучу формальностей, собрать документы, сдать анализы. Месяца на два-три дело. И принести согласие от мужа. Это согласие добило Катю. Она заплакала.
– Не плачьте, женщина, – ласково сказала ей медсестра в возрасте. – Что случилось?
– Мне срочно надо забеременеть! Срочно!
– Зачем же дело стало? У меня есть одна неучтенная пробирка. От хорошего парня, непьющего, некурящего. Просто документы на нее потерялись. Не можем использовать. Тридцать тысяч, и она ваша.
– Да! – шепотом воскликнула Катя. – Я согласна!
***
Такие совершенно разные воспоминания об одном и том же месте вдруг всплыли в памяти матери и сына.
– Ладно, мамуль! – сказал бессмертный. – Я пойду. Я же еще в квартире не убрался.
– Саша, что с тобой? Я тебя не узнаю.
– Повзрослел, – сказал он. – Ну, пока!
Надо было еще давать интервью. А потом нанять гастарбайтеров, чтобы вымыли полы. А то действительно как в свинарнике. И еще, наверное, стоило нанять охранников, чтобы отгоняли Айрон Мэйдена. Он, как казалось бессмертному, рано или поздно отважится пойти на штурм. Следовало это предвидеть.
Этот день бывший Саша Жирный завершал, прилично разбогатев. Но самые интересные дела ожидали его уже скоро. Уж теперь-то Жирный всем покажет.
Начинается самое интересное.
КОНЕЦ ПЯТОГО СЕЗОНА
Тем временем (если в подобном месте вообще может идти речь о времени) в сером лесу, который сторожила прабабка Вера Юрьевна, было сыро. Хрустели под ногами сучки и прутики. Шуршала какая-то неведомая живность. Вот – чу! – зайчик пробежал, а вот ёжик зафыркал. А вот неожиданный лучик солнца заблестел на паутине.
«Где же ты, толстый мальчик, любовь моя?» – думала Оксана. Она снова была восемнадцатилетней дурындой. Ей было любопытно. И теперь она знала, кого искала.
Вот раздались гулкие шаги. Это мог быть или медведь, или лось, или… толстый мальчик. Оксана, храбро щелкая ногами сучья, побежала на звук.
Из кустов ей навстречу шагнул Малахов.
– А вы что здесь делаете? – негодующе воскликнула Оксана.
– Тсс! – сказал один из Малаховых, прикладывая палец к губам.
– Я тебе дам «тсс»! – воскликнула Оксана.
Затем она подобрала шишку и залепила ею Малахова по лбу. Телеведущий вскрикнул и приложил ладонь к пострадавшему лбу.
Оксана захихикала. Но вскоре ей стало не до смеха, потому что из соседних кустов вынырнул еще один Малахов. Третий выглянул из-за дерева, четвертый – свесился с ветки.
Девушка вскрикнула и побежала прочь. От страха заложило уши. Оксана неслась, не разбирая дороги. Бежала до тех пор, пока не врезалась во что-то большое, мягкое, теплое.
Толстый мальчик!
Оксана раскрыла глаза. Да! Это был он! Он! Ее любовь!
– Как же долго я тебя искала! – тихо сказала Оксана.
Где-то сбоку захихикали.
Оксана в непонимании оглянулась. Рядом с одним толстым мальчиком стоял еще один – точно такой же. А за ними ковырялся в носу – третий толстый мальчик. А был еще и четвертый! Вот он – отливал под деревом!
– Привет, чувиха! – сказали толстяки.
«Это счастье? – задумалась Оксана. – Или надо спасаться?»
***
Мультисущество «Малахов» нисколько не сомневалось, что попало за горизонт событий дроч-континуума. Этот лес был черной дырой. Отсюда не было выхода. Или все-таки был?
Малаховы пытались идти в разные стороны. Всякий раз дорога выводила их к избушке, где жили девочки. Старшая из них Малаховых сначала не видела, а потом стала замечать, даже обкидала шишками и бросилась наутек. А младшая видела Малаховых всегда.
Как долго бы ни шли Малаховы, даже в восемь разных сторон, они всякий раз приходили к этому домику. Потом, если шли еще дальше, снова оказывались у домика. Где и встречались друг с другом.
Они уже вступили в контакт с девочкой, которая называла их как козлят из таджикской народной сказки – Улюль, Булюль и Хиштаки-Саритануль.
Посовещавшись, Малаховы постановили, что попытаться вырваться все-таки стоит.
– Я категорически против секса с малолетними девочками! – заявил один из Малаховых.
– Это гадость! – поддержал второй.
– Немыслимо! – сказал третий.
– А что же нам делать? – спросил инициатор дискуссии.
– Секс с малолеткой не привел к хорошему результату, – сказала брюнетка Катя. – Он привел к катастрофе. Не надо повторять ошибок.
– Да, – согласились Малаховы. – Ебать детей – не наш путь.
– А давайте попробуем сделать это со старшей! – воскликнул Малахов-Улюль.
– Ну, да! Она же нас уже видит! – горячо поддержал инициативу Малахов-Булюль.
– И тогда все пойдет по иному! Мы не допустим катастрофы и захватим Вселенную. Пусть в другой вероятности, но и это тоже немало! – пылко отозвался Малахов-Хиштаки-Саритануль.
– Разочарую вас, Малаховы, – сказал четвертый, безымянный Малахов.
– Что? Что такое?
– Оксана тусуется с Жирным!
– Что? Как? Почему ты молчал?
– Хуже того, Малаховы! Этот Жирный – не один. Их примерно четверо.
– Ну, что ж! – воскликнул Малахов-Хиштаки-Саритануль. – Значит, будет битва. Так победим, Малаховы!
– Так победим! – воскликнули Малаховы и Катя.
***
У роддома бессмертный купил один из самых дорогих букетов. Жадничать не следовало. Не тот случай. Есть возможность привлечь к себе симпатии. И, наверное, заработать.
С роскошными цветами бывший Жирный направился прямо к съемочным группам, которые дежурили прямо под окнами роддома. Караулили Катю.
Кто-то из телевизионщиков спохватился, направил на толстяка камеру.
Тот мгновенно закрыл лицо букетом.
– Господа пресса, – сказал он, – давайте пока обойдемся без съемок, уберем камеры. Я скажу все, что вы хотите, дам вам интервью. Но сейчас выключите! Не бойтесь, я не убегу.
– Ну, хорошо! – сказали остроносые девочки, командовавшие съемочными группами.
– И пусть вот этот молодой человек гоу-про выключит, – указал толстяк на одного из операторов, который тихонько снимал на квадратную маленькую камеру. – И вы, пожалуйста, выключите айфон. Все? Теперь я скажу. Я, господа журналисты, пребываю в чудовищном положении. Просто в чудовищном. У меня нет денег. Вот этот букет стоил мне целое состояние. Но я не мог его не купить. Потому что это же – моя мать. Понимаете? Но я нищ. У меня тупо вообще нет денег, чтобы купить матери фруктов. А из вас же – никто не догадается передачку ей сделать. А мне же – еще отца в тюрьме поддерживать. Слишком много свалилось на эти плечи. А мне еще и двадцати лет нет. Мать в тюрьме, отец – в роддоме. То есть, наоборот, конечно.
Журналисты засмеялись. Бессмертный знал, что, конечно, не все они выключили камерой. Вон тот бородач, например, украдкой записывает все на айфон. И пусть! Гавриил Глебович, собственно, и рассчитывал на самых наглых и беспринципных. Им хорошо заплатят. И пусть.
– Так что, господа пресса, вы на мне зарабатываете, – продолжал бывший олигарх. – А я помираю с голода. И мать моя, и ребенок. Несправедливо.
Повисла пауза.
– Вы уже знаете, что у вас родился сын? – полезла с вопросом самая тупая из остроносых.
– У меня?
– То есть, у вашего отца… У мамы, не у отца… – путалась взволнованная юная хищница.
– Давайте договоримся так, я побеседую с каждым из вас, всем дам эксклюзив. Но и вы войдите в положение.
Журналисты стали скидываться в пластиковый пакет, который дал кто-то из операторов. Бессмертный цепко следил за тем, кто сколько кидает. Вот та овца, что кинула сотенную хуй получит, а не эксклюзив. Тебе, с Первого канала, десять тысяч кинувшей – особый эксклюзив, с душещипательными подробностями. Так, тебе, пятьсот рублей, хуй. О! А вот и целая пачка пятитысячных, и визитка. Ага. BBC! Бессмертный выразительно кивнул, люди с Первого канала поняли намек и стали выворачивать карманы.
– Спасибо! – сказал Гавриил Глебович, забирая пакет, через края которого переваливались деньги. – Я с каждым из вас поговорю. Но давайте потом! Мне очень надо увидеть маму! И братика!
Он пошел к воротам. За ним устремились Первый канал и BBC. Пусть идут.
Охранник пытался визитеров не пустить.
– Не положено, понимаете? Только родила.
– Ну, пожалуйста! – расчетливо нюнил бывший Жирный. – Ей же, как никому, нужна моя поддержка! Я на последние деньги цветы купил. А вы меня не пускаете?
Появилась женщина в очень чистом белом халате. По осанке – главврач. Она широко улыбалась и плавно шла навстречу.
– Ой, вы – тот самый мальчик? – сказала она. – Конечно, пойдемте, я провожу вас к вашей маме. Только бахилы наденьте.
Мама, конечно, была рада. Она плакала от радости.
– Сашка! – сказала она. – Что с тобой? Ты похудел? Ты же больше был?
– Я плохо питаюсь, мама! – сказал толстяк. – Прости меня, я был неправ перед тобой! Я буду тебя поддерживать. Я уже взрослый. Я и к папе схожу.
– Сашка! – плакала мама. – Спасибо тебе! Я-то считала тебя, прости, конченым ублюдком. А ты – человек!
– И ты меня, мама, прости!
Всхлипывала главврачица, вытирала глаза, спасая тушь, одна из журналисток.
Мама показала бессмертному ребенка.
– Вылитый я, – сказал бывший Жирный.
– Не дай Бог, Саша! – шутливо возразила мама. – Второго тебя я не переживу. Ты придумал, как мы его назовем?
В голове олигарха быстро-быстро зашевелилась мысль.
– Мама! У нас очень плохо с деньгами, – сказал он, следя, чтобы каждое слово долетало до микрофонов-швабр. – Давай не торопиться называть ребенка. Пусть телезрители сделают нам подарок. Мы им продиктуем номер карточки. А тот, кто пожертвует больше всех, подарит свое имя моему брату. Как тебе мысль?
– Саша, ты такой умный! – сказала мама. – Я прямо тобой горжусь!
– Теперь давай скажем журналистам номер карточки, – прошептал Кате олигарх.
– Где де я ее найду?
– В телефоне, мама.
И точно! Мама достала из кармана больничного халата телефон и стала диктовать на камеры цифры.
«Йес! – подумал бессмертный. – Дела идут даже лучше, чем я мог предположить».
Олигарх был доволен всем. Без глистов в черепушке он ощущал себя очень даже хорошо. Был готов к свершениям.
***
Когда бессмертный говорил про ребенка слова «вылитый я», память Жирного зачем-то открыла перед ним файл с совершенно ненужным воспоминанием. Вот Саша Жирный с другом, потом врагом, потом братом Глистом идут в банк спермы. Они хотят стать донорами спермы и на этом зарабатывать. Оказалось, что для того, чтобы приняли в доноры, надо сдать кучу анализов и подписать кучу документов. Глист тогда приуныл, а Жирный решил передернуть типа для анализа.
Он отдал пробирку со своим семенем медсестре, зная, что никогда сюда не вернется.
«Ну, и зачем это мне?» – думал бессмертный.
К сожалению или к счастью, он не был всеведущим. Он не знал, что медсестра вовсе не выкинула семя толстого мальчика, а поместила его в жидкий азот в тоненьком контейнере, сделав на нем особую метку. Это было неучтенное семя.
В это же время Катя решила забеременеть. Но в ее жизни была проблема. У нее с Сергеем не могло быть детей. У нее – могли. А у Сергея – нет. Сам муж об этом не знал. А ребенок был нужен позарез. Надо было возродить распадающуюся семью. К тому же, то, что получилось с первой попытки, Кате не нравилось.
Но Сережа был бесплоден. Он не мог быть отцом. С этим надо было что-то делать. Секс между ними случался редко. Если так пойдет и дальше, они потеряют друг друга, может быть, даже станут врагами. Отношения во что бы то ни стало требовалось спасать. После того, как между супругами случился очень неплохой секс, Катя, выждав с неделю, сказала Сергею, что ждет ребенка.
А забеременеть оказалось не так просто. Катя прогуглила банк спермы на Академической, поехала туда. И оказалось, что для того, чтобы банально залететь, надо выполнить целую кучу формальностей, собрать документы, сдать анализы. Месяца на два-три дело. И принести согласие от мужа. Это согласие добило Катю. Она заплакала.
– Не плачьте, женщина, – ласково сказала ей медсестра в возрасте. – Что случилось?
– Мне срочно надо забеременеть! Срочно!
– Зачем же дело стало? У меня есть одна неучтенная пробирка. От хорошего парня, непьющего, некурящего. Просто документы на нее потерялись. Не можем использовать. Тридцать тысяч, и она ваша.
– Да! – шепотом воскликнула Катя. – Я согласна!
***
Такие совершенно разные воспоминания об одном и том же месте вдруг всплыли в памяти матери и сына.
– Ладно, мамуль! – сказал бессмертный. – Я пойду. Я же еще в квартире не убрался.
– Саша, что с тобой? Я тебя не узнаю.
– Повзрослел, – сказал он. – Ну, пока!
Надо было еще давать интервью. А потом нанять гастарбайтеров, чтобы вымыли полы. А то действительно как в свинарнике. И еще, наверное, стоило нанять охранников, чтобы отгоняли Айрон Мэйдена. Он, как казалось бессмертному, рано или поздно отважится пойти на штурм. Следовало это предвидеть.
Этот день бывший Саша Жирный завершал, прилично разбогатев. Но самые интересные дела ожидали его уже скоро. Уж теперь-то Жирный всем покажет.
Начинается самое интересное.
КОНЦ ПЯТОГО СЕЗОНА
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
А что же поделывает настоящий Жирный, который, как мы знаем, поборол в дроч-континууме мультисущество «Малахов» и рассредоточил себя по физическим воплощениям этой опасной некогда многоликой сущности?
Пока в ночи Малаховы-Жирные играли в гороховые карты с президентом братской постсоветской республики, в администрации другого президента принимали решение о судьбе бывшего мультисущества. Ломались копья, лился корвалол и дорогой коньяк. Наконец, под утро решение было принято.
Малаховы и Катя спустились к завтраку, который, как то и положено в президентском отеле, был шикарен. Испускали ароматы каши, ароматные булочки, жареное мясо, салаты, фуагра. Бывшие Жирные налетели на еду. Стали забивать ее себе на подносы. В завершение столпились около дядьки, который жарил на огне телячью ногу и отпиливал ножичком тонкие кусочки.
Ели бывшие Жирные жадно. Еще жива была фантомная боль от питания гнусным поносным хрючевом из трехлитровых банок.
Потом Малаховы договорились сыграть Deathmatch в гороховые карты. Не на громкость и сейсмичность. На глаза. Кому первым глаза зарежет, тот проиграл. А кто вытерпит – тот и щелбаны всем раздает.
Но состояться гороховому турниру было не суждено. На выходе из столовой Малаховых-Жирных остановили люди в ослепительно белых костюмах биологической защиты.
– Стойте, господа Малаховы! – сказали люди в белом. – Мы представители Санэпиднадзора. Вы подозреваетесь в распространении коронавируса.
– А чо мы-то? – нестройно сказали Малаховы.
– Извините, положено, – сказали медики.
Один из них достал из белой сумки что-то вроде белого пистолета из фантастических фильмов и выстрелил сгустком прозрачной энергии в лоб Малахову с выбитыми зубами.
– Что это? – завизжал беззубый Малахов.
– Это дистанционный индикатор заражения. Так, вас мы попросим остаться.
О том же попросили и Малахова с подбитым глазом. И еще одного. И третьего. В общем итоге, на карантин задержали четверых Малаховых. А выпустили того из них, которому в ночной драке перепало по яйцам. Что было больно, но на лице не отразилось никак. И еще выпустили брюнетку Катю.
– Мы что, здесь останемся? – спросили четверо Малаховых у людей в белом.
– Да, здесь!
– Слышите вы, лошары, мы тут остаемся, жрать будем! – завопил один из оставшихся на карантин. – А вы пиздуйте, у родаков хрючево из банки жрите.
– У-га-га-га! – заржали остальные Малаховы.
Один из них радостно грохнул гороховым королем.
***
Малахов-который-получил-по-яйцам выходил из президентского отеля, как оплеванный. Ему было так стыдно и горько, что он даже не смотрел на Катю. Той тоже было стыдно и горько. Вот как так?! Бывает же, чтобы так не везло. И Малахов-КППЯ, и Катя чувствовали себя изгоями. Когда все гоняют в мячик, а ты, жиртрест, стой в сторонке и не мешайся.
– Прошу вас, – пригласил Малахова и его спутницу в лимузин угодливый водитель с гвардейской выправкой. – Куда вас подбросить?
– Домой, – сказал Малахов-КППЯ.
– Хорошо, – сказал водитель, не переспрашивая адрес.
Малахов-КППЯ сидел на удобном диване и смотрел на Катю. КППЯ думал, что не худо бы поебаться. Наконец, чтобы с живым человеческим существом, а не со Вселенной или какими-то призрачными девочками. А у Кати были очень пиздатые, красивые ноги. И сиси были, налитые такие. КППЯ сидел и тупил.
«Может, предложить ей со мной поебаться? – думал осколок Жирного в теле Малахова. – Блин, стесняюсь чота».
– Чо вылупился? – спросила Катя, сама, по счастью, начав разговор.
– Да так, – сказал КППЯ. – Чо, нельзя, что ли?
– Тебе – нет, – отрезала брюнетка.
– Э! А чо?
– Да через плечо.
– Э! Ты же – это я! – осмелел КППЯ.
– Головка от хуя, – парировала Катя.
– Пошли поебемся, типа?
– Нет, – сказала Катя.
– Э, слушай! Ты же это я! И ты мне не даешь?
– Именно потому, что ты – это я, хуй ты получишь, а не ебаться.
– Как так?! – удивился КППЯ.
– А вот так.
– Хуй вас, баб, проссышь, – сказал разочарованный Малахов-КППЯ.
«Ладно, – зло подумал КППЯ. – Я придумаю, как мне поебаться».
Катю высадили где-то в Барвихе. А КППЯ повезли дальше. Наверное, водитель знал, куда ехать. Ну, и хорошо.
***
Четверо Малаховых-Жирных, оставшихся на карантине, еще некоторое время проржали в кругу людей в белом. А потом те стали подталкивать своих пленников куда-то в сторону другого крыла здания.
– Вам надо пройти гигиеническую обработку, – сказал человек с диагностическим пистолетом. – Идите в баню.
– О, ништяк! – обрадовался Малахов-с-синяком-под-глазом. – В парной гороховые забацаем!
Гороховый турнир в парной, тем не менее, не задался. Наверное, потому, что в условиях высокой температуры зловоние переносится совсем плохо. И глаза зарезало сразу у всех Малаховых.
По счастью, сразу за парной располагался ништячный бассейн с прохладной водицей, куда все Малаховы радостно поплюхались. Плавать никто не умел, как не умел этого делать и Саня Жирный, их прародитель.
Поэтому Малаховы-Жирные плескались на мелководье. Малахов-которому-уебали-по-коленке стал пердеть в воду. Получались забавные пузырики. Инициативу поддержал Малахов-с-побитым-глазом. А потом и все остальные.
Какое-то время Малаховы-Жирные радостными поросятками попердывали в бассейн. Но душа просила чего-то большего.
И тут Малахов-СПГ увидел какой-то интересный предмет. Это был металлический резервуар. СПГ открыл его, увидел кубики сухого льда, которые распространяли вокруг себя обжигающе холодный пар. СПГ подхватил один из кубиков пальцами. Пальцы онемели и прилипли. Малахов-СПГ высунул изо рта язык и положил на него кубик льда. Тот немедленно прилип и к языку. СПГ стало очень больно.
Малахов-СПГ истошно замычал и метнулся к бассейну. Плюхнувшись на мелководье, он стал полоскать язык в воде бассейна. От воды пошел густой дым.
– Ох, ни хуя ж себе! – сказали остальные Малаховы-Жирные.
Они срочно вылезли из бассейна. Двое из них схватились за ручки тяжелого – килограмм 25 – резервуара, подтащили его к краю бассейна, а третий Малахов перевернул его. Лед с шуршанием посыпался в воду. Пошел густой, как при пожаре, дым. Воздух как-то стремительно кончился.
***
В это самое время единственный оставшийся Малахов-КППЯ печально дрочил в ванной своего особняка и думал о том, что жизнь – говно.
Но, конечно же, он был неправ.
Впрочем, то же самое думала и брюнетка Катя, которая лежала в ванной своего особняка и перебирала пальцами совершенно незнакомую новому владельцу пизду. Катя-Жирный думала о том, что надо бы с кем-нибудь поебаться, но с мужиками не хотелось. И как быть? Или можно все-таки с мужиками? И как понять – целка ты или нет? И что будет, если засунуть глубоко-глубоко палец? Получилось неожиданно приятно. Катя увлеклась.
Продолжение следует...
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Толстый мальчик шел по промзоне. Как может идти человек под проливным дождем? Либо бежать, либо уныло плестись. Но не так передвигался по промокшей земле толстый мальчик. Походка его излучала радость жизни, переходя временами на детсадовскую припрыжку. Мальчик хохотал, задрав голову к небу, что поливало толстяка всяким своим небесным говном.
– Я жив! – кричал мальчик, перекрикивая раскаты грома. – Смерть, соси хуй! Я это я! Все сначала!
Гавриил Глебович оккупировал тело толстяка. Он отметил, что толстяк, как хороший продавец недвижимости – оставил в передаваемой жилплощади все самое необходимое. Например, базовые знания. Так, Гавриил Глебович знал, где живет Саня Жирный. Знал, как проехать до «Царицыно», а оттуда – кратчайший путь к дому.
Его Гавриил Глебович (давайте уже называть людей своими именами) проделал вприпрыжку. О, он обожал это невзрачное место, так похожее на соседнее Бирюлево. Родные места, сама неказистость которых овевает душу трогательным теплом.
– Здравствуй, мир! – хохотал избежавший вечной гибели олигарх. – Вот и я! Снова я!
Легкость танцевала в его теле. Он весил всего-то сто килограмм, вряд ли больше. Это ни о чем! Это, считай, невесомость.
Редким прохожим на скачущего толстяка было похуй. Лишь одна бабка вызверилась, когда толстяк скакнул в лужу и забрызгал и белую собачку, и ее хозяйку.
– Глаза залил, козлом скачет, – вынесла бабка доброжелательный, в принципе, социальный диагноз. А потом стала догадываться: – Это тот, из телевизора который, что ли?
Но бывший Жирный ускакал уже далеко. Если бы все происходящее было мюзиклом, сейчас звучала бы песня апофеозного счастья. На высоких нотах, задирая руки к небу. Гавриил Глебович заливался бы о своей любви к жизни. О том, как он наебал унылую смерть. Пусть та ждет, дожидается. Не пойдет к ней Гавриил Глебович.
– Смотри, куда прешь! – крикнули толстяку из проезжающего автомобиля.
Бессмертный олигарх быстро вернулся с небес на землю и обнаружил, что чуть не попал под машину, беспардонно поперев на красный свет, ослепленный счастьем.
И душу захлестнул ужас. Бывший олигарх понял, что пока он насмехался над старухой-смертью, та была рядом, вот здесь! Здесь! И даже нанесла удар. Пока промахнулась. Но показала, что она – рядом.
Это был хороший урок. «Отныне я буду внимателен», – пообещал себе бессмертный.
Он успокоился. Он понял, что счастье – друг смерти. Он дал себе еще одно обещание – не доверять счастью. Счастье провоцирует врагов, оно даже для друзей невыносимо. Счастье – мать врагов. Счастливых ненавидят все.
Подъезд, вроде бы, и убрали, но он производил впечатление пережившего нашествие. Впрочем, просканировав последние воспоминания Жирного, Гавриил Глебович понял, с чем это связано. Арестовали отца толстого мальчика – за его собственное, Гавриила Глебовича, убийство. Да, этот мужик ударил в студии олигарха по лицу. Но убийцей он не был.
При воспоминании о Сергее Жирном встроенная память тела выдала тревожный сигнал. Толстый мальчик не любил своего официального отца. Он был садистом. Жалости к этому человеку у бывшего олигарха стало заметно меньше.
Бессмертный знал, что Сергея выпустят из тюрьмы. Скорее всего, скоро, ибо дело шито белыми нитками. За это время надо успеть отселиться, обеспечить себе такую возможность. Память Жирного услужливо выстрелила информацией о квартире в Коммунарке. Отлично. Там Гавриил Глебович обоснуется на первое время.
И надо понять, где найти источник дохода. Впрочем, по опыту бессмертный знал, что надо рассматривать все явления в жизни с точки зрения извлечения прибыли, и та неминуемо будет извлечена.
В подъезде раздавался странный стук, сопровождавшийся громкими всхлипываниями. Оказавшись на нужном этаже, бессмертный понял, что причина странных звуков стоит на коленях у дверей его квартиры и как таран бьется в дверь головой. При этом еще и заливаясь слезами.
Увидев Гавриила Глебовича, человек на коленях обернулся, и вдруг на лице стучателя головой о двери зажглась радость. Невероятно уродливое, даже жуткое лицо зловещего чудака словно озарилось изнутри, словно лампочку в голове у него включили, и физиономия гостя засияла жуткой хэллоуновской тыквой.
– Александр! – протрубил этот зловещий тип. – Хорошо, что ты пришел, открывай дверь! Мои червяки! Они не политы…
Гавриил Глебович знал этого человека. Это был отвратительный гельминтолог, официальный отец наследника, который, похоже, вступит сегодня в права владения империей.
Что хотел этот безумный червячник? Память Жирного подкладывала, открывала файлы. Ага. Мальчик хотел похудеть, чтобы с него упали титановые трусы. А гельминтолог хотел поставить на нем научный эксперимент по универсальной технике похудания при помощи гельминтов. Целился, паршивец, с этим бредом на Нобелевскую премию. Сумел убедить Сергея Жирного, заставил всю квартиру глистами.
Бессмертному был отвратителен этот человек. Но, в то же время, в голове зажегся сигнальный огонек, означавший близость денег. Этот жуткий Ромуальд Филиппович – всплыло имя в файлах памяти Жирного – мог стать источником дохода. К сожалению, деньги, в основном, берутся из неприятных источников – это олигарх помнил по прошлой жизни.
– Что вы натворили? – иерихонской трубой гудел Ромуальд Филиппович, бросаясь в прихожей к лужам засохшего поноса с застрявшими в нем дохлыми червяками. – Вы убили моих малышей! Кто дал вам право? Так, Александр, быстро, бегом срать. Мы должны полить поносом остальных. Тех, кто еще живы.
– Значит, так, – сказал бессмертный. – Во-первых, вы получите то, что хотите, но за, скажем так, десять тысяч рублей.
Толстяк замолчал, иронично глядя на гельминтолога.
– Что?! – Этот гнусный тип даже не сразу нашелся с ответом. – Да что ты такое гово…
– У меня мать рожает, а мне даже не на что цветы ей купить. Раскошеливайтесь, давайте, скряга.
– Саша! С тобой все в порядке? Ты был другим…
– День-ги! – повторил толстяк. – Задаром я для вас больше не пукну.
– Но у меня нет столько денег.
– Давайте, сколько есть.
– Грабеж среди бела дня! – завопил Ромуальд Филиппыч. – Мальчик, я стараюсь для твоего же блага!
– Это благо мне больше не нужно, – сказал Гавриил Глебович. – Титановых трусов больше нет.
– Как это нет?! – завопил гельминтолог, став очень похож на обложку пластинки Iron Maiden из детства. – Как ты посмел?! О горе мне!
И вдруг тыква его лица снова засветилась инфернальным внутренним светом.
– Слушай, а давай продолжать без трусов? – хитро сказал он. – В трусах, без трусов, но худеть тебе надо, а?
– Пшел вон, – сказал Гавриил Глебович.
Он припомнил пластмассовую женщину Марусю. Как она могла выйти замуж за это… Ну, положим, не ничтожество. За этого гнусного типа! Что ее в нем могло привлечь?
– Эксперимент отменяется, – сказал толстяк.
– Вообще, я не с тобой договаривался! – затрубил Ромуальд Филиппович. – Я с твоим отцом! С ним!
– Претензии – в тюрьму, – продолжал бывший Жирный. – Кстати, мне еще надо батю греть. Передачки ему собирать.
Вот уж этого Гавриил Глебович делать не собирался. Или… Или посмотрим. Будем умнее. Не позволим эмоциям возобладать над здравым смыслом.
Ромуальд Филиппович помрачнел.
– Итого, – сказал бывший олигарх. – Вы довели мою мать до нервного срыва, с ней чуть выкидыш не случился. Пользы не принесли, квартиру загадили. Что с вами делать?
– Мальчик, кончай нести ерунду…
– Нет уж, слушайте! – рявкнул бывший Саня. – Отца нет, я теперь в семье старший. Дело будете иметь со мной. Ущерб я оцениваю, скажем, в миллион рублей. Это еще по-божески.
– Что?! Маленький паршивец! Да как ты смеешь?! – затрубил Ромуальд Филиппович.
– Не смейте орать на меня в моем доме, – перекричал его бессмертный. – Не смейте. Закройте рот. Чуть мать мою не убили.
«Так его! Так! Он тоже над толстым мальчиком издевался!»
– На вашем месте не орать надо, а тише мыши себя вести, – добивал толстяк гельминтолога. – Еще орет он, ишь! Это я еще моральный ущерб не считал.
– Какой еще такой моральный?! – завопил гельминтолог.
– А такой, что опозорили нас на весь мир. По всем телеканалам сюжеты про нашу квартиру с вашими глистами показали. Теперь все от нас шарахаться будут! Это еще два миллиона.
– Да что ты несешь, глупый мальчик?!
– О нет! Глупым этот мальчик был совсем недавно, – покачал головой олигарх. – С вас три миллиона, дорогой мой.
– Да где же я их возьму?
– А вы подумайте.
– И думать не желаю! Давай бегом срать!
– И речи быть не может! – усмехнулся бессмертный. – Без гарантий сотрудничества и платежеспособности заинтересованной стороны. То есть вас.
– Мальчик, я тебя не узнаю.
– Проще говоря, гоните деньги, – сказал бывший Жирный. – И тогда я так и быть, насру для вас в тазик.
– Я не буду тебе платить! – огрызался гельминтолог.
– Тогда глистов я оставляю себе, – сказал олигарх. – А вы все равно убирайтесь. Встретимся в суде.
– Они же… они же умрут, мои редчайшие особи!
– Мне их не жалко, – сказал бывший Саня. – Вас тоже. Вы нас, я помню, не особо жалели. Особенно маму мою. Все, давайте, выметайтесь.
Гельминтолог предсказуемо бросился драться. Бывший Саня, даже стакилограммовый, уполовиненный, был сильнее тщедушного человека науки. Бессмертный остановил ученого, на расстоянии вытянутых рук и брюха от себя.
Гельминтолог бился в руках, как свежепойманная рыба.
– Стойте спокойно, – сказал бессмертный. – Вы кругом неправы, признайте это. Давайте решим дело миром. На основе конструктивного сотрудничества. Хранение глистов вы должны оплатить. Тем более, с санитарией и гигиеной катастрофу нам развели. Если с мамой что-то не так будет в роддоме, с вас за это спросят.
– Что?! – выпучил глаза страшный Айрон Мейден.
– То, – сказал экс-Жирный. – Отец мой по роже олигарху дал. Теперь в тюрьме. И вас тоже посадят. Как убийцу.
– Убийцу?! – прошипел гельминтолог.
И вдруг в голове Гавриила Глебовича как молния сверкнула. Он вдруг понял, что держит в руках того, благодаря кому в голове его прежнего тела завелись черви. Вот сто процентов. Только, конечно, не совсем понятно, как он заразил кокаин. Но это убийца.
– Убийцу, – сказал Гавриил Глебович вслух. – Поэтому не усугубляйте свое положение. Давайте быстрее решайте. Мне еще к матери в роддом ехать. Ну? Три миллиона.
– Нет!
– Четыре, – сказал Гавриил Глебович. – Я их получу. И очень скоро. А знаете почему? Потому что оставлю глистов у себя.
– Нет! Они умрут!
– Они умрут, – жестко повторил бывший Саня. – Почему нет. Пусть умирают. Но могут и выжить. Если я получу четыре миллиона.
– Три! – завопил гельминтолог.
– Ага! – удовлетворенно сказал Гавриил Глебович. – Вы догадались, где их взять?
– Да у меня сын – долбаный миллиардер! Знаю!
– Ну, видите, как все просто. По рукам?
– Чтоб ты усрался! – прошипел Ромуальд Филиппович.
– Давайте всю наличность, тогда усрусь.
Денег у гельминтолога оказалось немного – три тысячи. Но для начала хватит. К тому же ровно в тысячу раз меньше требуемой суммы, а это хороший знак.
Стокиллограммовому человеку срать в тазик было куда приятнее. Можно было сесть прямо на таз, не боясь, что треснет унитаз, служащий подставкой. В общем, просрался олигарх от души, заработав первые деньги в своей новой жизни.
Пока счастливый гельминтолог оделял свежим поносом пересохших глистов, олигарх с ним договорился о деталях. Пока что глисты пусть живут здесь. Саня организует поставки поноса – три тысячи за пол-таза. Тем временем, Ромуальд Филиппович выбивает у сына деньги, покрывает аренду и моральный ущерб. Если дело затянется, сутки – миллион.
– Да ты меня без ножа режешь! – верещал гельминтолог.
– Для вашего сына – это просто тьфу! – усмехнулся олигарх. Он знал, о чем говорит.
Наконец, он вытолкал озадаченного гельминтолога.
И тут зазвонил телефон. Абонент «мама».
– Саша! Я родила! – сказала мама. – Мальчик, три восемьсот! У тебя братик!
Это же Катя! Та, с которой он на курорте…
– Мама, я тебя люблю! – сказал бессмертный. – Ты такая классная! Я сейчас к тебе приеду!
– Саша, что с тобой! Я тебя не узнаю! – сказала Катя.
– Это ничего, – сказал олигарх.
Он взял у мамы адрес роддома.
Началом жизни олигарх был доволен. Появились первые деньги. Обозначился многомиллионный транш и стабильный заработок на экспорте поноса. Такими темпами к концу года Гавриил Глебович выйдет на миллиард.
Продолжение следует...
Несмотря на капризы погоды, лето неумолимо приближается. Значит, занятия в спортивном зале или домашние тренировки получится заменить на активности под открытым небом. Собрали для вас товары, которые сделают уличные воркауты интереснее, увлекательнее и полезнее.
Мегамаркет дарит пикабушникам промокод килобайт. Он дает скидку 2 000 рублей на первую покупку от 4 000 рублей и действует до 31 мая. Полные правила здесь.
В компактную поясную сумку поместятся телефон, ключи, кошелек или другие нужные мелочи. Во время тренировки все это не гремит и не мешает, но всегда находится под рукой. Материал сумки прочный и влагонепроницаемый, вещи в ней защищены от повреждений, царапин или пота.
С фитнес-резинкой можно тренировать все группы мышц: руки, ноги, кор, ягодицы. А еще она облегчает подтягивания и помогает мягко растягиваться. В сети можно найти огромное количество роликов с упражнениями разной степени сложности. Нагрузка легко дозируется: новичкам подойдет резинка с сопротивлением до 23 кг, опытным атлетам — до 57 кг. При этом оборудование максимально компактно и поместится даже в небольшую сумку.
Для тех, кому надоели обычные тренировки. Слэклайн — это стропа шириной 50 мм, с помощью которой осваивают хождение по канату. Тренажер учит сохранять баланс, прокачивает координацию и концентрацию, а еще дает отличную нагрузку на спину, руки и ноги.
Настольный теннис — простой в освоении вид спорта, который отлично помогает размяться и тренирует скорость реакции. В комплект входят две ракетки, три мяча, сетка, накладка и чехол — все, что нужно, чтобы поиграть вечером во дворе с другом или устроить небольшие соревнования. Этот недорогой набор подойдет именно для развлечения и веселья, устанавливается почти на любой стол.
Еще один вид спорта, которым можно заниматься, даже не имея серьезной подготовки — бадминтон. С набором от Wish Steeltec вы сможете потренировать силу удара, побегать и просто хорошо провести время. Детали яркие, так что их трудно потерять даже на природе. Леска натянута прочно, ресурса ракеток должно хватить не на один сезон.
Фрисби воспринимается как простое пляжное развлечение. Тем не менее перекидывание друг другу тарелки задействует все группы мышц и развивает скорость реакции. Эта тарелка летит далеко и по понятной траектории — отличный снаряд для начала. Кстати, фрисби — это еще и ряд спортивных дисциплин со своими правилами и техническими сложностями, так что игра с друзьями может перерасти в серьезное увлечение.
Стильный мяч из износостойкой резины отлично подходит для уличных тренировок. Вы сможете поиграть компанией в баскетбол или стритбол или просто отработать броски. При производстве используется технология сбалансированного сцепления: это значит, что снаряд не сбежит от вас и будет двигаться по стабильной траектории.
Футбол — один из самых популярных в России видов спорта. Играя, можно отлично побегать, потренировать меткость и отработать взаимодействие в команде. Футбольный мяч Torres Striker выполнен из качественного полиуретана и резины и выдержит не один десяток матчей, не потеряв упругости. Отличная балансировка и оптимальный размер делают его подходящим как для взрослых, так и для подростков. Он достаточно тяжелый, почти как в профессиональном спорте, так что совсем малышам не понравится.
Пляжный или обычный волейбол? А может быть, пионербол, как в детском лагере? Мяч TORRES SIMPLE COLOR подойдет для любой из этих игр. Камера отлично держит давление, поэтому вам не придется постоянно подкачивать его, а качественные материалы (полиуретан и бутил) сохраняют все характеристики даже при интенсивном использовании.
Многоскоростной велосипед с рамой 19-го размера подойдет как мужчинам, так и женщинам. Это отличный вариант для новичков: модель доступная, удобная. Поможет понять, нравится ли вам велоспорт. Конструкция велосипеда позволяет ездить по дорогам разных типов, поэтому вы сможете перемещаться по городу или отправиться в поход. Есть складной механизм — велосипед с ним легко возить в машине, на электричке и просто хранить в кладовке.
Более продвинутая модель для тех, кто уже оценил прелесть движения на двух колесах. Геометрия велосипеда предполагает вертикальную посадку. Это обеспечивает более удобное положение тела, чем на других байках. В конструкции предусмотрены детали для комфорта и безопасности: пружинная вилка с ходом 100 мм, сервисная подводка тросов и дисковые гидравлические тормоза.
Если вы не фанат велоспорта, но хотите получить свою дозу физической нагрузки, перемещаясь по городу, выбирайте самокат. В модели PLANK Magic 200 есть регулировка руля по высоте, надежные тормоза и прочная увеличенная дека из алюминия. Когда вы катаетесь на самокате, работают мышцы ног, ягодиц, спины и живота, а заодно добираетесь, куда нужно. Если вы решите сделать паузу в тренировках, самокат легко складывается для хранения.
Любая активность на свежем воздухе требует хорошей обуви, специально сделанной для занятий спортом. Яркие кроссовки Hoka RINCON 3 с облегченным весом амортизируют, снижают нагрузку на суставы. Выраженный рельеф подошвы обеспечивает сцепление с поверхностью вне зависимости от того, где проходит тренировка: на специальной площадке, асфальте или грунте.
Легкие женские кроссовки из линейки Clifton подходят для занятий на твердых покрытиях. Дышащий сетчатый верх поддерживает вентиляцию стоп, чтобы можно было тренироваться даже в жару. Подошва из легкой пены EVA гасит силу ударов. Кроссовки беговые, подходят для тренировок на длинных дистанциях.
Во время занятий на свежем воздухе важно защитить голову от перегрева. С этим отлично справится легкая и светлая бейсболка — например, от GLHF. Она удобно сидит на голове, не сваливается и не отвлекает от занятий, благодаря сетке голова меньше потеет. Козырек жесткий и не мнется.
Не забудьте защитить кожу от солнца — чтобы не было мучительно больно на следующий день после тренировки под открытым небом. В этом поможет крем против пигментных пятен с сильной защитой от ультрафиолета SPF50. Водостойкая текстура легко наносится и быстро впитывается, действует два часа — потом крем нужно обновить.
Удобные и стильные солнцезащитные очки защищают глаза благодаря фильтру UV400, который поглощает до 99.99% ультрафиолета. Они выполнены из легких материалов и плотно прилегают к голове. Ударопрочные поликарбонатные линзы с антибликовым покрытием подходят для разных видов спорта.
Используйте промокод килобайт на Мегамаркете. Он дает скидку 2 000 рублей на первую покупку от 4 000 рублей и действует до 31 мая. Полные правила здесь.
Реклама ООО «МАРКЕТПЛЕЙС» (агрегатор) (ОГРН: 1167746803180, ИНН: 9701048328), юридический адрес: 105082, г. Москва, ул. Спартаковская площадь, д. 16/15, стр. 6
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Пока я балдел под струями Нирваны, ребята из ФСО проведали Алика-адвоката. У них, судя по всему, какая-то свобода действий без экстренного согласования была. И они технично отжали у лоера спизженные телефоны.
– Как вы это сделали? – не мог не спросить я, бодрый, словно свежей росой с альпийского луга умытый.
Джинны бывают «черные» и «красные». «Черных» можно было бы назвать бандитами, но точнее будет сказать, что они преследуют интересы процветания определенных существ или корпораций. «Красные» – работают на государство. И их часто недооценивают. У них много бюрократии, согласований, начальства. В результате они действуют больше на отражение угроз, чем создают комбинации. Или, тем паче, нападают.
Но сейчас «красные» джинны своей оперативностью меня приятно удивили.
Ребята сработали очень грубо, на грани фола. Они просканировали память адвоката, вычислили самый действенный кошмар и визуализировали его.
Кошмаром адвоката были два хулигана из школы, в которой он учился. Бабарыкин и Матвейчук. Жлобы измывались над рыхлым Аликом. Насмехались, отвешивали оплеухи. Отбирали деньги. Эти двое стали серьезной проблемой в жизни будущего лоера. Однажды они затащили Алика в гаражи, избили и обоссали. Этот позор не был смыт, обида не дождалась мести. Хотя как сказать – ведь импульс этого унижения дал, по большому счету, адвокату энергию для свершений. Вывел его на орбиту, сделал процветающим человеком. И каждая победа была (в подсознании Алика) пощечиной Бабарыкину и Матвейчуку. В реале одного из них уже не было в живых – умер от передозировки почти двадцать лет назад. Второй стал уголовником-рецидивистом и тянул третий, долгий срок. Это было неважно. В подсознании адвоката они были живы, и продолжали его унижать. Законник ни на секунду не забывал этих мразей.
После тяжелого вечера, увенчавшегося победой, адвокат решил себя побаловать. Он поехал в элитный гей-клуб с закрытым членством. Для постоянных клиентов меню бара не ограничивалось законным спиртным. Алик заказал себе весомую горку колумбыча, классически присосался к ней через Франклина на ста долларах. Адвокату похорошело. Он принялся рассматривать пидоров, выбрал себе женственного гея в платье и чулках. Предвкушая разврат, они разнюхались и запили «Вёв Клико». После чего покатили к адвокату на Патрики.
И вот там-то, уже ранним утром, перед Аликом предстали Бабарыкин и Матвейчук. Они стояли у подъезда, курили вонючие сигареты и смотрели на Алика.
А тот, припарковав свой «бентли», под ручку вел пьяного пидора на каблуках. Увидев двух самых жутких гопников своего детства, Алик оцепенел. Можно сказать, его парализовало.
– Как вы?... Откуда вы?...
Привычное красноречие оставило изумленного адвоката.
– Ы! – пихнул Бабарыкин Матвейчука локтем в бок. – Это ж педик из «Б» класса.
– Иди сюда, хуесос, – отвратительно скалясь, сказал Матвейчук.
«Обоссали» – это была версия для мамы. На самом деле, в аликовом детстве все обстояло еще хуже. Тогда хулиганы заставили его делать кое-что гораздо более гадкое. Собственно, это тоже сформировало Алика таким, какой он был сейчас.
– Нет! Вы мне чудитесь, – бормотал Алик. – Вас не существует… По крайней мере, одного из вас.
Бабарыкин врезал адвокату под дых. Боль была вполне реальной.
– Что вам надо? – застонал Алик. – Деньги? Кокаин? Я дам, только оставьте меня в по…
– Ты кое-что сегодня спиздил, – сказал Бабарыкин, схватив адвоката за воротник рубашки за 800 долларов. – Дай это мне.
Алик не был дураком. Он тут же достал из кармана телефон – то ли малаховский, то ли оксанин. Протянул гопнику.
– Их было два, – гнусаво сказал Матвейчук. – Ты кого наебать хочешь, пидорская рожа? А?
– Да-да! Простите, я забыл! – заплакал адвокат. – Вот! Вот!
– То-то же, – Хулиганы выхватили телефоны и глумливо заржали.
– Все? Меня отпустят? – спросил адвокат.
– Ща, хуйца соснешь и вали, – сказали хулиганы.
Проклятое детство снова навалилось на Алика. Он встал на колени, брюками «армани» прямо в лужу, раскрыл рот, закрыл глаза. Шли секунды, прошла как бы не минута, а мерзкий хуй во рту так и не появлялся. Адвокат рискнул приоткрыть один глаз. Никого не было. Хулиганы куда-то исчезли. Пропал и гей в чулках.
«Донюхался до галюнов!» – тревожно подумал Алик, вставая на ноги.
Теперь он не сомневался, что гопники ему привиделись. Что-то не то было с клубным «колумбычем». Дает на отходняке стремные глюки. Которых от этого продукта вообще быть не может!
Адвокату было стыдно. Получается, что телефоны у него отжал трансвестит. Чуть не заставил отсосать.
«Брошу нюхать, займусь спортом!» – не особо убедительно пообещал себе адвокат и пошел домой, надеясь, что недавнего позора никто из приличных соседей не видел.
***
Я проанализировал телефоны. Первый содержал всего лишь один контакт – и тот в черном списке. История посещенных сайтов состояла из порно и «контактовского» аккаунта на имя «Ксяня». Два десятка френдов. Один из них – Александр Жирный. Очень интересно.
В «контактовском» аккаунте второго телефона в списке друзей тоже был Жирный. И свыше полутора миллионов запросов на дружбу. Хозяином телефона был Виталя Глист. Очевидно, мультисущество изъяло смартфон у наследника миллиардов. С этим аппаратом было почти все понятно. Куда загадочней был Ксянин, с единичными контактами. Его содержимое ставило интересные вопросы, на которые я не мог ответить.
Но изысканиями по этому поводу я займусь позже. Сейчас же надо было работать.
***
Служивые унеслись организовывать подставу для Петрова и Баширова. А я отправился в гости к Жирному. Там происходили события. Я прибыл как раз к тому моменту, когда Сергея – не родного, как выяснилось, отца Сани Жирного – выводили из квартиры в наручниках. Отец был чудовищно пьян и смел. Он выкрикивал лозунги.
– За вашу и нашу свободу! – орал он.
Его оскаленный ебальник тщательно документировала камера лучше всех аккредитованного при МВД телеканала.
– За меня отомстят! – вопил арестованный.
– Гражданин, проходим, – говорили оперативники, пока что мягко подталкивая старшего Жирного к выходу.
Весь проход в коридоре занял оператор. Так что идти арестованному было особо некуда – разве что на оператора. Разминуться в коридоре тоже было негде – проходу мешали стоящие на полках банки с глистами.
Черви смердели инопланетной зловещей вонью. Ментам было не по себе. Журналистка-телевизионщица – анорексичная остроносая особа – зажимала рот и нос платком. Возможно, она вежливо блевала.
Менты тоже понимали, что маневр сильно ограничен. С одного из них градом, простите за штамп, лил пот. Лицо приобрело иссиня-зеленый оттенок. Парню было явно плохо. Настолько плохо, что когда его резко качнуло, он не смог удержать равновесия и врезался плечом в полку. На него упал контейнер с глистами. Крышка контейнера слетела, и черви расползлись по форме, лицу, стали заползать за шиворот. Полицейский – старший лейтенант – страшно закричал и, блюя, побежал прямо на оператора. Тот тоже упал на спину и потревожил банку с аскаридами в поносе. Та свалилась на упавшего оператора, и ее содержимое залило все лицо. Фонтан бурой рвоты выстрелил к потолку, ударил в кишащее червями лицо полицейского, но ослаб от встречного сильного потока примерно аналогичной субстанции.
Даже в этой ситуации оператор не выпускал из рук камеру.
– Убирайтесь вон! – кричала Катя, мама Жирного.
Мне было очень жаль ее. Я смотрел на ее трогательный живот. Я пообещал себе позаботиться о ней, сделать ей что-то хорошее. Она долго и совершенно зря страдала.
Все были, в общем-то, рады уйти. Даже облеванные полицейский с оператором нашли в себе силы на рывок.
Наслаждался положением, казалось, только арестованный. На лестнице подъезда его караулило еще несколько съемочных групп, аккредитованных чуть в меньшей степени, чем телеканал, которому разрешили присутствовать непосредственно при аресте.
– Что вы чувствуете? – протянулись к старшему Жирному микрофоны с логотипами.
– Победа будет за нами! – завопил Сергей и принялся потрясать над головой скованными руками.
– Вы раскаиваетесь?
– В чем? – Сергей дыхнул на задавшую вопрос журналистку перегаром настолько вонючим, что на какое-то время перебил даже глистное зловоние из квартиры.
– В содеянном?
– Нет! – рявкнул Сергей Жирный.
А затем грянул перед телекамерами песню «Я свободен». Пел фальшиво, не попадая в ноты, путая слова. Телевизионщики жадно записывали.
Один из полицейских торопился вывести арестованного. Другой жадно хватал ртом воздух, плакал и отряхивал с себя червей.
***
В квартире плакала Катя. Она стояла на кухне, распахнув окно. Смотрела на полицейские машины и телевизионщиков. Чуть поодаль собрались соседи. Катю увидели, засверкали вспышки камер. Бедная беременная женщина быстро закрыла окно.
«Я невезучая, – думала она. – Муж безработный, а теперь и уголовник. Мне надо рожать. Получается, без мужа. Я сижу здесь, вся в червях, в зловонии, в осаде. И у меня нет сил».
– Саша! – крикнула она. – Убери в прихожей!
Из дальней комнаты послышались тяжелые звуки шагов. Словно сошла с постамента статуя Командора, чтобы растоптать Дон Жуана. Это шел на кухню Саня Жирный.
– Ма, есть чо пожрать? – с наивной хитростью на грани кретинизма спросил он.
– У тебя отца арестовали.
– Да он не мой, – сказал Жирный. – Хрен бы с ним. Он меня мучил.
Собственно, у Кати не было сил спорить со своим огромным дитятей. Но пришлось.
– Саша, – сказала Катя. – Давай, прежде, чем жрать, ты вытрешь с пола всю дрянь. Давай?
– А чо я? – спросил Жирный.
«Ах ты ж, ебаное ты чмо!» – подумал я. Мне нестерпимо захотелось сделать Жирному какую-нибудь гадость, как-нибудь наказать его. Но было нельзя! Этот гнусный уебан через пару часов должен был выебать Вселенную.
– А кто? – спросила мама. – Я, что ли, Саша?! Я, если видишь, на девятом месяце…
– А я при чем?
Мама закрыла рукой лицо.
– Господи, за что мне это? Как я могла породить это существо? Саша, почему ты не спросишь, как я себя чувствую?
– Как ты себя чувствуешь? – без всякого интереса спросил Жирный.
Его, собственно, интересовало только то, пустят ли его к холодильнику. Это был выстраданный интерес, по сравнению с которым все прочие вопросы бытия оттеснялись далеко на периферию.
– Спасибо, хреново! – крикнула мама.
Тут раскрылась входная дверь в квартиру, и вошли телевизионщики.
При их появлении Саня отпрыгнул от холодильника и потопал в свою комнату, трусливо бросив мать на растерзание шакалам объектива.
– Екатерина, что вы чувствуете? – без особого интереса спросила журналистка.
И она, и ее оператор были уже от другого канала. Журналистка сразу заперла за собой дверь. Ей повезло. Будет эксклюзив.
– Пиздец, – сказала Катя.
– Э… Давайте перефразируем, – сказала журналистка.
– Да запикают, – сказал оператор.
– Ну, все равно, чуть подробнее, – наседала журналистка. – Ваш муж… э-э… раскаивался в том, что сделал?
– Это я раскаиваюсь, что с ним связалась, – сказала Катя. – Все мужики – козлы, девочка.
– Отлично, отлично. Вы будете навещать мужа в тюрьме?
– Я рожаю, вообще-то, я со дня на день, с минуты на минуту могу родить. Понимаешь, ты, пизденка малолетняя? А я в квартире с алкашом-уголовником, с глистами этими ужасными! С сынком прожорливым! Я, беременная, смотрю, как мой сын с этим безумным ученым разливает понос по банкам с червями. Это нормально?
– Мы вам сочувствуем, – пробормотала журналистка. И тут же стала звонить в студию. – Короче, Нюра, что у нас есть. Она матом ругалась сначала, потом сказала, что раскаивается за мужа (или что-то такое), потом дала эксклюзив о личной жизни. Полный эксклюзив. Да, никому больше.
Катя чувствовала, что текут у нее не только слезы, и не только по лицу. По ногам струилась теплая влага. Она нашла в себе силы броситься к журналистке, вырвать у нее телефон.
– Что вы делаете? – окрысилась пресса.
Но Катя не обращала на нее внимания.
– Слышишь, ты, как тебя, Нюра, – сказала Катя в трубку. – Во-первых, иди нахуй. Во-вторых, срочно вызови мне «скорую». Я рожаю.
– Хорошо! – деловым тоном сказали в трубке. – Вы даете нам право на эксклюзивную съемку вашей госпитализации?
– Усритесь, – сказала Катя.
– Что-что?
– Да даю! Даю! Звоните, быстро!
Катя швырнула трубку журналистке и рухнула на табуретку, тяжело дыша.
– Снимай, снимай! – жадно шептала журналистка молчаливому оператору.
***
«Скорая» приехала быстро. Когда Катю выносили на носилках, Жирный не вышел. Он боялся. Ему хотелось жрать. Он мечтал, чтобы все поскорее убрались, а он, наконец, добрался бы до холодильника.
В коридоре конфликтовали оператор и санитары «скорой».
– Дай пройти! – говорили санитары. – Женщина рожает.
– Подождите, сейчас перебивку сделаю!
– Это я тебе перебивку физиономии сделаю, если не пропустишь.
Так или иначе, они скоро убрались.
Жирный выждал еще несколько минут, а потом потопал на кухню. Чуть не проломив пол, он перепрыгнул через лужу собственного поноса с агонизирующими в нем гельминтами.
Холодильник был прискорбно пуст.
– Так тебе и надо, гнусный жирный чмошник, – сказал ему я.
Жирный меня не видел, но слова мои до него доходили. Ныряли сразу в подсознание и вылуплялись, как будто свои.
– У тебя мать рожает, а ты жрать ищешь, – продолжал я.
Жирный принялся открывать трехлитровый баллон со спецжраньем – смесью перемолотых зельца и хлеба. Взял ложку, невзирая на вонь в квартире, принялся жадно поглощать свое отвратительное хрючево.
– Ты вонючее чмо! – орал я ему в самые уши.
Но Сане было не до того. Он сосредоточенно набивал утробу, вдумчиво и энергично жрал.
Набив живот, он смачно пернул, хихикнул.
– Ты, омерзительное животное! – надрывался я. – Позвони матери! Она рожает, ты, чушок вонючий.
– Мамке, что ли, позвонить? – пробормотал Жирный. – Хотя нахуй. Она мне хуйню всякую говорила. Я обиделся.
– Ты сдохнешь! – завопил я. – Ты никто! Твой отец – в тюрьме! Мать рожает. У тебя нет денег! Иди, убейся! Иди!
Раздался телефонный звонок.
Жирный потопал в свою комнату. Поскользнулся на поносе. Я подхватил его, не дал упасть, я содрогался от ненависти.
Звонил абонент «Мама».
– Чо? – сказал Саня.
– Саша, прости, что высказала тебе, – плаксиво, как казалось Жирному, сказала мама. – Но я чуть с ума не сошла. Я думала, у меня будет выкидыш. Но все нормально. Я в родильном отделении. Готовлюсь. Вроде, даже не кесарят. Позвонишь мне?
– Угу.
– Или нет. Я тебе позвоню, как рожу. Хорошо?
– Угу.
– И с пола, пожалуйста, вытри.
– Угу.
Отбой.
– Убей себя, зловонная тварь! – завопил я.
И этого гада, наконец, проняло. Безразмерная рожа перекосилась, потекли слезы. Но плакал Жирный не от того, какая он свинья. Нет. Он жалел себя, отвратительного хряка. Только поэтому он плакал. Только поэтому.
Я повел его в Кожуховскую промзону, где уже скоро ему предстояло встретиться либо с Петровым, либо с Башировым.
Налетела гроза и разогнала телевизионщиков. Жирный, обливаясь слезами, топотал на улицу.