Деньги, деньги и еще раз деньги
После вербовки солдат всегда ожидало малокомфортное плавание на континент, причем трагедия могла произойти еще до того, как корабли с солдатами на борту выходили в открытое море. 3 октября 1637 года разразилась сильная буря с ливнем, в результате чего река Ди разлилась, и четыре корабля, стоявшие в ее устье, были буквально снесены течением и «разбились у вала в устье реки… где большое число солдат, набранных для отправки в Швецию, и находившихся в то время на борту, утонули ночью, и их тела впоследствии вынесло на берег в нескольких местах». Обычно плавание занимало несколько дней, или, в худшем случае, одну или две недели. В августе 1627 года Джеймс Галберт, интендант, писал из Глюкштадта графу Нитсдейлу после прибытия отряда в 216 человек: «Моряки и солдаты жалуются, что их обеспечение настолько дурно, что если бы ветер не был благоприятным, они оказались бы перед серьезной угрозой голодной смерти».
Жизнь в XVI – XVII веках была не самой простой, большинство простого населения едва сводило концы с концами. Сельская беднота арендовала земли у лордов или подавалась в услужение, являясь, в сущности, крепостными своих хозяев (будучи при этом лично свободными). Голод и чума были привычным явлением – с период с 1568 по 1609 годы в Шотландии было зафиксировано четыре крупных вспышки чумы и четыре периода острого недоедания, вызванного нехваткой продовольственных запасов. В этих условиях многие предпочитали рискнуть и записаться в солдаты, поскольку, как уже говорилось, новобранцев, как правило, обеспечивали обмундированием и пищей их работодатели, и, хотя система снабжения войск была далекой от совершенства, это было лучше, чем ничего. Лорд Огилви в 1627 году писал, что его новобранцы в Бернтайленде «не погрузятся по доброй воле, если не получат одежду», и отмечал, насколько это было важно: «это очень помогает и воодушевляет многих, когда они видят, как используют солдат, и особенно – когда они видят, когда те идут по стране хорошо одетые». Что касалось еды, то солдатам, как правило, хватало пива, масла, сыра и хлеба, к которым они привыкли, хотя если они подозревали командование в несправедливом распределении пайков, то непременно выражали недовольство. В Глюкштадте в декабре 1628 года ежедневный рацион одного солдата составлял полтора фунта хлеба, полфунта сыра, две сельди и жбан пива. Рацион также мог включать бекон, сушеную рыбу, соленую говядину и другие продукты.
Некоторые шотландцы, добившиеся многого на европейских войнах, умерли, обладая титулами, деньгами и землями. Большинству же приходилось полагаться на свое жалование и на то, что они могли раздобыть на полях сражений в качестве трофеев. В конце XVI века в Шотландии работник на ферме мог рассчитывать на заработок от одного фунта, шести шиллингов и восьми пенсов в год до трех фунтов в год. Пахари, земледельческая элита, зарабатывали до шести фунтов в год. Большинство лендлордов также имели довольно низкий уровень достатка, зарабатывая со своих земель от нескольких сотен до нескольких десятков фунтов. Тайный совет установил шкалу жалования для людей, нанимаемых графом Ангуса для патрулирования пограничья следующим образом: капитан конницы получал 100 мерков (почти 70 фунтов) в месяц, его лейтенант – 45 фунтов, его корнет – 35 фунтов, а всадники – по 20 фунтов; капитан пехоты получал 50 фунтов, его лейтенант – 30, его энсин – 20, сержант – 30, барабанщик или волынщик – 10, пехотинец – 6. Более высокое жалование всадников было обусловлено необходимость больше тратить на снаряжение лошади и экипировку. При этом, что важно, плата, которую предлагали в Шотландии, была отнюдь не самой высокой в Европе. В Нидерландах, например, в 1579 году шотландским наемникам платили от 12 ливров в месяц для барабанщика, до 90 ливров – для капитана роты. Его лейтенант получал 45 ливров, энсин – 40, сержант – 24. Ливр приблизительно равнялся фунту, однако далеко не всегда эти фунты обладали эквивалентной стоимостью. Голландцы также платили 12 с третью ливров хирургу, который, по их оценкам, ценился едва ли выше барабанщика. В 1573 – 74 годах капитан Генри Бальфур получил 8015 фунтов, а другие капитаны получили или приблизительно столько же, или немногим меньше – эти суммы предназначались на один календарный год и включали в себя расходы на найм добровольцев из Британии. В то же время, капитан Ормистон получил в виде жалования 500 фунтов, и это был примерный размер годового жалования офицера в этом звании. В октябре 1575 года жалование Генри Бальфура, уже полковника, составило 800 гульденов в год. В 1577 году голландцы заявили, что «все капитаны должны платить своим людям по 45 стиверов (мелкая голландская монета, 1/12 гульдена) каждые полмесяца, в то время как контракт предполагает 1100 гульденов в месяц для 100 человек». Годовое жалование работника в Нидерландах в те годы составляло около 200 гульденов. Еще одной привлекательной стороной военной службы в Нидерландах было то, что вдовам и детям солдат, убитых на войне, предоставлялись государственные пенсии. По меркам того времени голландцам удавалось поддерживать регулярность выплат жалования на хорошем уровне, хотя по-прежнему имели место случаи, когда солдаты бунтовали из-за просрочек. Добросовестный казначей всегда знал, что лояльность наемника может быть поставлена под вопрос отсутствием оплаты, что нередко случалось, когда армия находилась в поле.
В своем письме к сэру Дональду Маккею из Стратнавера в июне 1629 года Густав Адольф, король Швеции, обозначил ставки по жалованию для полка, который должен был сформировать Маккей. Полковнику было обещано 300 шведских риксдалеров в месяц, при этом суммы для его подчиненных уменьшались в соответствии с их званиями. Капитан роты получал 100 риксдалеров, лейтенант и энсин – по 50. Сержантам платили по 16 риксдалеров, барабанщикам и волынщикам – по 8, а рядовым мушкетерам и пикинерам – по 6. Разведчики и резервисты получали меньше всех – по 5. Солдат также кормили и одевали. Очевидно, что шведский король считал подобные условия найма привлекательными. В письме также приводились подробные сведения о сроках оплаты, вычете за порчу вооружения и других условиях службы. Информацию о тогдашнем курсе валют можно почерпнуть из статей соглашения, заключенного между сэром Джеймсом Спенсом и Александром Гамильтоном в апреле 1629 года, предусматривавшем наем 1200 человек. Письмо, отправленное в Шотландию, гарантировало Гамильтону «сумму в шестнадцать сотен девяносто шесть фунтов честных английских денег, в качестве цены за семь тысяч шесть сотен рекс-долларов». «Рекс-доллар» или риксдалер – это шведский эквивалент немецкого рейхсталера, международной европейской валюты того времени. На практике же, особенно когда солдаты находились на фронте, система выплат нередко нарушалась, и задолженности могли достигать огромных сумм. Даже Густаву Адольфу, обычно надежному плательщику, время от времени приходилось сталкиваться с угрозами мятежа, и порой единственным, что удерживало солдат от этого шага, было осознание того, что лучше умереть от голода среди своих товарищей, чем искать удачу в одиночестве, став дезертиром. Старшие офицеры устраивались намного лучше. В 1625 году сэру Джону Хепберну было выплачено 380 фунтов стерлингов в качестве годового жалования пехотного полковника. Его капитаны получили по 128 фунтов, а мушкетеры и пикинеры имели по шесть пенсов в день. Вознаграждение также поступало в материальной форме или в качестве земельных владений. Патрик Рутвен получил 4358 риксдалеров в 1610 году, и, возможно, в качестве возмещения вместо уплаты наличными с 1618 года получил во владение земли в Швеции. Наивысшей наградой было продвижение в ряды дворянства и получение наследственных титулов.
Встречают по одежке
Часто воспроизводимое изображение солдат в шотландских пледах в Штеттине в 1631 году, состоящих на службе у Густава Адольфа, часто подписывается как изображение солдат полка Маккея. Рисунок обычно дополняется текстом, в котором говорится, что это ирландцы, однако это можно объяснить распространенной практикой записи всех представителей гэльских народов в ирландцы. Существуют разные точки зрения относительно того, кем они были – ирландцами ли, солдатами из смешанного отряда маркиза Гамильтона, прибывшего в Штеттин в 1631 году, или горцами из полка Маккея. Даже если бы люди, изображенные на гравюре, были ирландцами, шотландские горцы не слишком отличались бы от них по внешнему виду. Распространёнными элементами одежды шотландского нагорья в то время были льняные рубахи, иногда выкрашенные шафраном, с клетчатыми штанами или пледом из клетчатой шерстяной материи: «свободный плащ на несколько эллов (архаичная мера длины материи, равная примерно 45 дюймам), полосаты и выкрашенный в цвет, который они повязывают вместе с кожаным ремнем, так что он едва ли касается колен». На ногах горец носил сапоги из натуральной кожи. Уроженцы равнин, как правило, носили простые стандартные куртки и бриджи из грубой шерстяной ткани, или жакеты с простым клетчатым рисунком, а также береты, нередко – украшенные веточкой растения, лентой или пером, а мужчины из Пограничья нередко носили на голове стальные каски и кожаные куртки, распространенные среди рейдеров (reivers). Офицеры, как правило, одевались лучше – генерал-майор сэр Дэвид Стюарт из Гарта отмечал, что офицеры имели привычку носить дорогие пуговицы или золотые цепи на шее, которые являлись гарантией того, что с ними будут хорошо обходиться и окажут качественную медицинскую помощь, если они угодят в плен. Шотландцы смеялись над датчанами из-за скромной одежды последних, и частенько их вербовщики, желая продемонстрировать выгоды военной службы, одевались с особым лоском. Квартирмейстер полка Нитсдейла писал о солдатах, высадившихся в Глюкштадте в августе 1627 года, что «синие кафтаны делали большую честь этой последней роте». Войска, состоявшие на шведской службе, обычно носили одежду из шерсти, часто окрашиваемой в соответствии с названием полка, хотя это не всегда было так: например, в 1629 году только-только прибывшая из Шотландии рота полка Джеймса Рамсея была обеспечена 39 эллами красной ткани, 42 – желтой, 351 эллом каразейного сукна, 113 эллами неустановленного цвета и 207 эллами «разноцветной ткани». Судя по всему, любая одежда, которую носили солдаты, после прибытия в Европу в скором времени заменялась на стандартные предметы экипировки. Это, вероятно, расстроит тех, кто представлял шотландцев во всем великолепии их национальной одежды. Они могли носить какие-то ее элементы, а также среди них были музыканты – волынщики упоминаются в реестре жалования, предложенному Густавом Адольфом сэру Дональду Маккею в июне 1629 года (получали такое же жалование, как и барабанщики). Список лучников, нанятых в нагорье в 1627 году для службы в Ла-Рошели, включал двух волынщиков и одного арфиста – его звали Хэри М’грой, и, вероятно, он был ирландцем. Есть все основания полагать, что у шотландских формирований были музыканты.
Отчет о решении шотландского Тайного совета в 1552 году отправлять людей во Францию содержит подробную информацию об оружии и одежде рекрутов: «насколько это возможно, все должны быть аркебузирами, оснащенными пороховыми фляжками, рогами для подачи пороха, и всем сопутствующим, если это возможно дать, и одетыми… в новые дублеты, по крайней мере, из парусины». Люди без огнестрельного оружия должны были нести пику – «копье на шесть эллов длины». В это время на полях сражений еще нередко можно было увидеть лук, однако он стремительно уступал дорогу огнестрельному оружию. Первые упоминания огнестрельного оружия в Шотландии относятся еще к середине XIV века, а в 60 - 70-х годах XV столетия на полях сражений появляется аркебуза – огнестрельное оружие, в конструкции которого использовался фитиль, поджигавший порох. Название этого вида оружия идет от германского «хакенбюше» (hakenbüchse), или орудие с крюком. Аркебузы вели эффективный огонь на диапазон в 100 ярдов, свинцовые шары, используемые в качестве пуль, располагали достаточной силой, чтобы пробивать доспехи и дробить кости, нанося чудовищные раны, которые были намного хуже, чем тем, что оставляла стрела. Во второй половине XVI века испанские войска в Нидерландах начали использовать новый тип огнестрельного оружия, называвшийся «мошетто» (название ястреба-перепелятника на испанском языке) – отсюда и произошло слово «мушкет». Мушкет стал стандартным огнестрельным оружием пехоты, несмотря на то, что был громоздким, медленно перезаряжался и нередко давал осечку. Длинный ствол (доходивший до 4 футов) требовал использования раздвоенной палки, поддерживавшей оружие во время стрельбы, однако преимущество мушкета было в том, что он убивал на расстоянии в 200 ярдов и пробивал кирасу на расстоянии в 120. Мушкетер шел в битву, вооружившись своим длинноствольным оружием, сошкой, шомполом и заранее подготовленными зарядами в специальных деревянных пенальчиках-пороховницах, закрепленных на бандольере, который перекидывался через плечо. Обычно пороховниц было двенадцать, благодаря чему их прозвали «двенадцатью апостолами». После выстрела (как правило – просто в сторону неприятеля, наводя «не выше кушака») нужно было повторить сложный процесс зарядки, попутно поддувая на фитиль, чтобы он не затухал. Дав залп, шеренги мушкетеров последовательно сменяли друг друга, давая возможность товарищам перезарядить оружие, и сохраняя тем стрельбы. В трактате «Pallas Armata», изданном в 1627 году, сэр Томас Келли приводил последовательность из тридцати трех команд, управляющих действиями мушкетеров.
Для того, чтобы огонь был эффективным, требовались дисциплинированные, хорошо обученные мужчины с крепкими нервами, поскольку во время боя все пространство вокруг заполнялось грохотом орудий, звуками пальбы и едким пороховым дымом. Роберт Монро в 1637 году отмечал, что его любимым пехотным орудием на поле боя является пика: «самое благородное из всех видов оружия, - писал он, - и мой выбор в день битвы». Пика представляла собой толстый шест, а ее длина доходила до 15 футов, хотя иногда встречались и более длинные, заканчивавшийся железным наконечником. Сэр Томас Келли подробно описал шестнадцать команд для пикинеров, однако, как и в случае с мушкетерами, в ситуации реального боя этот список сокращался до нескольких основных. Пика была хороша в обороне от кавалерии, однако в пехотном бою, где сталкивались пикинеры с разных сторон, все решала физическая сила и стойкость солдат.
Мушкетеры и пикинеры также носили дополнительное оружие – ножи, мечи или шпаги (хотя последние два вида оружия были весьма дорогими, и были более распространены среди офицеров). Их часто делали из клинков, импортировавшихся из европейских оружейных центров, таких как Золлинген, Пассау или Толедо. Данные конца XVI века указывают на то, что меч мог стоить от 2 мерков до 10 фунтов стерлингов, в зависимости от качества и один документ, датированный 1605 годом, указывает, что клинки мечей стоили по 30 шиллингов за штуку. Таким образом, клинок был дешевле целого меча, притом, что сталь, как таковая, не уступала в качестве. Кираса для всадника стоила около 50 фунтов. Что касается пистолетов, то носить их могли только офицеры. В Шотландии пистолеты имели широкое хождение с начала XVI века, причем нередко местные мастера их богато декорировали, часто встречались, например, морские мотивы (вырезанные на рукоятях рыбьи хвосты и т.д.), однако пистолет в целом был очень дорогим оружием. В бухгалтерской книге XVI столетия цена на пару пистолетов в Данди в 1597 году равнялась 12 фунтам стерлингов. Естественно, подавляющее большинство бедного шотландского населения не могло себе позволить подобную экипировку. Очень часто наемники брали с собой какое-то плохонькое оружие просто для того, чтобы дойти с ним до места назначения, где рассчитывали получить новую экипировку от нанимающей стороны. Нередко, впрочем, это могло обернуться для солдат катастрофой – попав по пути в засаду, они рисковали оказаться в очень невыгодных условиях по сравнению с противником.
Автор: Александр Свистунов
Оригинальная публикация
Еще больше интересного - в telegram-канале автора! Подпишись!
Паблик в ВК
