Гадание на Таро для многих женщин стало не просто альтернативой визиту к психологу, а особым способом глубокого самопознания и поиска новых точек опоры в жизни. В отличие от классической консультации с психологом, этот процесс с первых минут включает воображение и интуицию, позволяя взглянуть на проблему под необычным углом и выделить её скрытые аспекты.

Здесь важно отметить, что с тарологом нередко можно поговорить даже более откровенно, чем с ближайшими подругами. Таролог — это специалист, который не осудит, не вынесет ваш разговор на всеобщее обозрение и хранит доверие клиента. Поэтому женщины часто чувствуют себя свободнее, делясь самым сокровенным, и получают поддержку без страха быть непонятой или обсуждаемой за спиной.

Каждая карта Таро действует как символический ключ: она помогает увидеть то, что обычно скрыто от сознания, и предлагает индивидуальные подсказки, которые могут ускользать в обычной беседе. Такой подход способен "подсветить" внутренние ресурсы и вдохновить на перемены.

Разберём на примерах:
- Выбор новой карьеры: Когда женщина стоит на пороге больших изменений, таро-расклад позволяет не просто рассмотреть разные варианты, а визуализировать и показать, к чему каждый из них может привести — опираясь на её личную составляющую (предпочтения, опыт, ожидания и возможно страхи) и текущее внутреннее состояние. Это облегчает принятие решения на уровне чувств, а не только разума.

- Тревоги в отношениях или будущем: В ситуациях, где присутствует тревога или неуверенность, карты Таро выступают в роли психологической поддержки. Они помогают увидеть возможные пути выхода, внушают надежду на решение проблемы и способствуют эмоциональной устойчивости.

Продолжительность и глубина процесса

В отличие от мгновенных ответов или коротких консультаций, сеанс Таро — это глубокий ритуал, который обычно длится более часа. За это время удаётся не только всесторонне проанализировать ситуацию, но и полностью погрузиться в проработку личных запросов, раскрывая новые смыслы и выводя из тупика. Такой формат создаёт условия для настоящей внутренней трансформации.

Совместная медитативная практика

Гадание на Таро — это не только самостоятельная рефлексия, но и уникальная форма совместной медитации с другим человеком, который не заинтересован получить от вас какую-либо выгоду и не будет подталкивать к какому-либо решению. В этом диалоге вы имеете возможность самостоятельно выбрать свой путь:

создаётся безопасное пространство, где можно честно исследовать свои переживания;

расклад превращается в медитативное взаимодействие, помогающее глубже прочувствовать свои эмоции и собственные потребности;

отсутствие заинтересованности другого человека в ваших решениях позволяет доверять себе и своим ощущениям, делая выбор по-настоящему личным.

Благодаря такому подходу женщина не остаётся во власти своих тревог, а получает внутренний импульс и поддержку, которые мотивируют её делать реальные шаги к гармонии, переменам и решению жизненных ситуаций.

Доброе утро) Сталкивались ли вы, дорогие читатели, с такой проблемой?) К ценам на какие товары/услуги вы уже привыкли? Я, например, привык к безумной цене на нутеллу...

Описание характера персонажей Ссанктуария тут)

Если мем зашел, на моей странице на Пикабу есть еще)

Всем отличного настроения!

Что ж, пришло время сознаться в стыдной правде. Я - репетитор по биологии и я адепт научности. И так уж случилось, что 4 месяца я провела в сообществе всяческих мракобесов: астрологов, тарологов, кинезиологов. В общем, мракобесов всех мастей. Репетиторов там было немного, еще некоторое количество было психологов. Так вот... Есть мне что показать и рассказать.

Сдерживать себя было ооочень ОЧЕНЬ сложно, так как в том сообществе я была по поводу развития блога, а не по поводу того, чтобы выправить кривду, я решила просто не вмешиваться. Все равно переубедить их - ну, невозможно.

Но порой их мракобесие переходило все возможные пределы, и я пыталась: задавала вопросы, прикидываясь не "резко негативно относящейся", а просто "интересующейся".

Ситуация выше. Психолог спрашивает на полном серьезе, когда покупать ноут, опираясь на фазы луны. Сколько таких психологов на рынке? Мне почему-то кажется большинство.

Итак, я решила вкинуть им такую задачку. Сама придумала ее, не смогла придумать, как же адекватно можно это объяснить с их точки зрения. О, как я ошибалась. Посмотрим сколько мудрости я хапнула.
Вот задачка:

Первые ответы. Никакой конкретики, но сравним с традиционной медициной. С чем же еще?

Выводы непредсказуемы! Потенциально неверны! Зависят от фазы луны! А астрологи опираются на исторические сводки и биографии людей, это тебе не двойные слепые исследования. Это авторитетно!


Еще один ответ. И опять двадцать пять. Про врачей! Их там что, учат на одних курсах?

Вот тут и по психологам прошлись, кстати. Забавно.

Пойдём дальше.

О, детские травмы подъехали. Или детская позиция и детские травмы в данном контексте не одно и то же? В сортах г-на, как говорится, не разбираюсь. И немного недосказанности. "Я догадываюсь, но скажу только на консультации". Спс.

Таро. Это. Не пальцем. В. Небо.
это разночтения!!!! 1!!!!

Ну и конечно, конечно я получила "адекватный" ответ на свой вопрос. Не надо так делать, потому что энергии сделают дичь и хаос.

И вот мой фаворит. Тоже про энергии. Этим можно объяснить вообще все.

Здравое зерно одно я нашла. Потеряешь деньги, хоть тут не соврали.

Еще не хватило мракобесия? Ну вот вам напоследок психология и внутренняя алхимия магии пчёл. Че б нет

Каждый момент растягивался в вечность, и Лиза, цепляясь за остатки рассудка, пыталась понять — что это за призрачная сила, что за туманные чары обрекли её в этом месте на неизвестную участь. Но ответов не существовало, только звук её ударяющихся об пол ног и мрачные объятия тьмы, влекущей её в своё таинственное сердце.

Лиза кричала от ужаса, её голос эхом разносился по пустым, мрачным стенам часовни. Она пыталась схватиться руками хоть за что-нибудь, но её пальцы лишь разрывали воздух, не находя опоры. Невидимая сила была беспощадна и неумолима, лишая её последних крох контроля над ситуацией.

Её тело металось из стороны в сторону, безжалостно ударяясь о холодные, каменные стены. Каждый удар отзывался острой болью. Каменные поверхности, покрытые вековой пылью и паутиной, царапали кожу. Она ощущала, как от каждого нового столкновения сковывает дыхание, замирающее от страха и боли.

Внезапно, сквозь непрекращающийся кошмар, воздух прорезал жуткий хохот. Этот смех, извращённый своим неестественным звучанием, словно исходил отовсюду и ниоткуда одновременно. Он был полон злорадства и сумасшедшего веселья. Звук проникал в сознание, заставляя волосы вставать дыбом, пронзая разум невыносимой агонией страха.
Этот зловещий смех казался живым, танцующим в её голове и вытесняющим все разумные мысли, оставляя лишь предчувствие неотвратимого конца. Пытаясь унять охватившее её оцепенение, Лиза поняла, что неведомая сила играла с ней, как кошка с беспомощной мышкой, наслаждаясь её ужасом.

Внезапно, как по волшебству, неведомая сила разжала свои холодные пальцы, освобождая Лизу. Её тело безвольно упало на каменный пол, где она осталась лежать, ошеломлённая и дрожащая. Несколько долгих мгновений её разум не осознавал, что ужас закончился. Боль пульсировала в каждой мышце, отдавалась ноющей тяжестью.
В голове стучал гул, навязчиво заполняя пустоту после хаоса, как эхом отзвуки её собственных криков.
Лиза, ощутив ледяное прикосновение страха, медленно поползла в угол, пряча лицо в ладонях, словно это могло защитить её. Там, где пол срастался со стеной, она искала утешения в крошечном пространстве, где незримое зло, казалось, не могло достать её.
Под аккомпанемент собственного прерывистого дыхания и болезненного эхо в ушах, она начала шептать защитный заговор. Слова, едва понятные в выдохах, звучали слабым заклинанием, призванным отгородить внешний мир от её измученной души.

Однако вскоре она замолчала, напрягая слух. В этой неестественной тишине казалось, будто истины скрыты между звуками, ожидали, чтобы быть раскрытыми. Она слушала, жадно вбирая в себя каждый шорох, каждое движение пылинки в воздухе, прислушиваясь к невидимым шагам старой часовни, наполненным и ужасом.

Пару минут Лиза оставалась в тишине, её дыхание постепенно успокаивалось, превращая шум в голове в отдалённый гул. Время, казалось, замерло вместе с ней в этом застывшем, жутком спокойствии. Словно само пространство вокруг неё настороженно выжидало, когда она решится на что-то большее.
И вдруг, весь этот зловещий покой разорвал резкий порыв холодного воздуха. Он пронёсся по часовне, заставляя её содрогнуться, наполняя помещение привкусом мистической тревоги. Этот ветер, такой внезапный и непрошенный, задул единственную свечу, которая до сих пор упрямо горела. Пламя дрогнуло и исчезло, как будто кто-то невидимый специально дунул на него, чтобы погрузить её в кромешную тьму.

В этой мгновенной темноте Лизе показалось, что сама тьма ощетинилась невидимыми шипами, готовыми проколоть её. Однако среди всего этого ужаса она почувствовала, что ей дали небольшой отсрочку, короткую передышку.

Стараясь не терять драгоценного времени впустую, Лиза с трудом поднялась на дрожащие ноги. Её тело протестовало, но страх и инстинкт самосохранения подстёгивали её двигаться. С каждым шагом, который отдавался тяжестью в ушибленных мышцах и ноющих суставах, она продвигалась к выходу.

Она поспешила к дверям, подгоняемая мыслью о том, что время вскоре истечёт, и неведомая угроза вновь спустится на неё. Слёзы сдавленного страха мешали видеть, но она полагалась на едва ли не осязаемую тягу к спасению.

Каждый шаг отзывался болью в теле, но она была ведома стремлением выбраться за пределы стен. И вот наконец, воздух кладбища, пусть чужой и неприветливый, окутал её, становясь первым глотком нового утра.

Обойдя больше половины захоронений, Лиза наконец наткнулась на старый могильный камень, укрытый мхом, который словно оберегал его от времени. Он стоял в углу, несколько покосившись, с высеченным текстом, истертым временем и пронзающим элементами природы. И в тот миг, когда её глаза остановились на этом камне, сердце Лизы дёрнулось — в глубине её существа вспыхнула надежда.

Лебединская Елизавета Михайловна, дата рождения 1803, дата смерти 1901 год.

У Лизы мелко задрожали руки. Невероятная удача.

С замиранием сердца она присела на холодную землю, обхватив ладонями щербатый камень.

Так, что дальше? Кажется, нужно было просто поставить ей пирог и своими словами попросить забрать порчу? Так?

Так. Открыв рюкзак, Лиза вытащила оттуда пирог.

Он заметно пострадал от всех потрясений: он был помят, и несколько небольших кусочков отвалились и раскрошились по дну рюкзака. Однако, несмотря на свои потертости и изъяны, он всё ещё выглядел сносно.

- Ну давай попробуем, - Лиза присела на лавочку соседней могилы и начала снимать газету с пирога, как вдруг услышала шорох прямо за своей спиной. Обернулась – никого. Сердце гулко бухало в груди.

- Ты придумываешь, - говорила она себе вслух, - тут никого нет, это просто какой-нибудь заяц пробежал.

Шорох повторился. Трясущимися руками Лиза раздирала газетную обертку, про себя ругая Анну Павловну за излишнюю упаковку и стараясь не оглядываться на звук.

Звук нарастал и становился все ближе. Лиза оторвала последние кусочки, бросила их на землю, быстро поднявшись, но тут что-то метнулась в траве прямо к ее ногам. Закричав, Лиза вскочила на лавочку. Из травы поднялась черная голова змеи и уже через мгновение, снова спрятавшись, ушуршала в противоположном направлении.

- Змея. Ну, конечно, змеи живут на природе. А тут лес рядом. Вот и приползла, наверное, черт бы ее побрал, - Лиза старалась говорить громче, успокаивая себя. Пару минут она пристально изучала траву рядом со скамейкой, но ничего подозрительного не заметила. Аккуратно слезла, еще раз все оглядела и медленно переступила к могиле неизвестной ей Елизаветы.

- Ну что ж, помогайте мне, - Лиза наклонилась над могилой, чтобы поставить пирог.

Резкий, противный крик раздался из-за спины. Уронив пирог и закрыв уши руками, оторопевшая Лиза упала под тяжестью кого-то, запрыгнувшего ей на спину.

- Старуха, - поняла Лиза, почувствовав тошнотворную вонь.

- Уйди, - закричала Лиза, - уйди от меня! Отче наш, иже еси на небеси….

Старуха заверещала и наотмашь ударила рукой, разрывая когтями нежную кожу на спине. Выгнувшись от пронзившей боли, Лиза закричала.

Второй раз, третий. Боль пульсировала в голове красной точкой. Лиза попыталась выползти из-под демона, терзающего ее тело, но это лишь разозлило старуху, и она с низким, гортанным рыком вцепилась зубами ей между лопаток.

Лиза чувствовала, как натягивается и разрывается кожа, слышала, как старуха, оторвав один кусок, шумно чавкала и, прожевав, проглотила его. Чувствовала, как снова впилась зубами и, чавкая, отрывала куски мышц от ребер, довольно урча.

Кричать Лиза не могла. Кровь из сорванного горла наполняла рот и медленно капала с губ на могилу ее тезки. Боль притупилась, Лиза просто лежала и смотрела в одну точку.

Боль изменилась: она совсем перестала быть резкой и пронзительной, словно пройдя через все уровни страдания, стала просто ощущением комка в горле. Лиза почувствовала, как её рот наполняется горячей кровью; она больше не могла кричать, её голос был сильно надорван, так что каждый вдох был лишен силы. Кровь стекала из сорванного горла, медленно капая с её губ на могилу, рядом с которой, как будто благодаря таинственной связи, тенью возвышалась её тезка.

Вокруг творился настоящий хаос — звуки исполнения кровавых ритуалов старухи сливались друг с другом, создавая какофонию хоровода мучений и неправды. Лиза, ощущая, как враг отрывает куски мяса от её тела, умудрилась поймать взгляд на могильном камне, затихшем под могучим слоем мха и времени. Там она искала спасение - в холодном, безразличном камне, пытаясь привлечь его внимание, словно зная, что он может быть единственны способом закончить эту пытку.

Её мышцы ослабели. Она лежала, обессиленная, и смотрела в одну точку. Лиза не чувствовала боли — только безмолвие, которое охватило её, предоставив последнюю милость в виде звенящего покоя.

- Так, наверное, всегда, когда умираешь от болевого шока, - думала она, - мозг ограждает тебя от мысли о смерти, притупляя боль.

Трава вокруг могилы ожила. Десятки, а может сотни змей, как живое море черных чешуек, окружили её, поднимая головы с грацией царственных стражей. Каждое движение их тонких тел вырисовывало динамичный узор. Змеи приползали со всех сторон, скользя по влажной траве, а их холодные, блестящие глаза, полные ума и тьмы, смотрели с величественным равнодушием на казнь, которая разыгрывалась на их глазах.

- Помоги мне, - прошептала Лиза, пытаясь дотянуться и коснуться пальцами могильного камня, - прошу тебя, помоги мне!

- Хватит! – резкий, громкий мужской голос грозно крикнул сзади. Змеи в секунду разметались в стороны, старуха, недовольно ворча и кряхтя, сползла со спины Лизы, - убирайся!

Шаги медленно приближались, их звук разрезал тишину, как отголоски чего-то неизбежного. Эти звуки были чёткими и уверенными, с каждым новым шагом наполняя Лизу невольным трепетом. Она боялась поднять взгляд, опасаясь увидеть нечто, что может обернуться новой угрозой.

И вот, словно материализуясь из самого мрака, перед её лицом остановились две мужские ноги. Их обладатель явно не стремился скрывать своё присутствие. Она заметила до блеска начищенные ботинки.

- Душа моя, - голос стал глубоким, из него ушли стальные нотки.

Сергей? Как он тут оказался?

- Как… Как ты тут, - силилась Лиза, но Сергей положил ей пальцы на губы.

- Тсс, не трать силы, их и так осталось немного, - он улыбался, но от его улыбки жуть разбирала.

Догадка вспыхнула в её сознании, как молния. В этом осознании не только ошеломляющая удивленность, но и глубокая боль осознания, словно мозаика, наконец-то сложилась в единый образ, приводя к поражению и одновременно к ясности.

Она лежала на холодной земле, а каждый её вдох звучал как эхо в пустоте. Вокруг всё отошло на второй план, когда её разум, как снайпер, фокусировался на выбранной цели

«Все эти тайные знаки, простые жесты, мимолетные взгляды... Всё это указывало на него", — думала она, пытаясь сжать ладони в кулаки. Время замерло, и вся напряженность момента витала в воздухе.

Его молчание говорило громче всякого слова. Теперь, осознав всю глубину своей догадки, ей осталось только ждать: объяснений, откровений, признания, новых пыток, смерти? Она не знала, чего она ждала.

Сергей усмехнулся. В его глубоких, красивых глазах мелькнул огонек злобы.

- Конечно я. Ты мне была обещана, но сама идти не хотела, вот и пришлось хитрить.

- А эта бабка и тот дед тоже ты?

- Ну что ты, нет. Это мои помощники, что-то вроде ваших домашних питомцев. Они помогают мне лишать вас воли. Сломанными мне проще забирать ваши души.

Лиза сплюнула сгусток крови.

- Делай, что считаешь нужным.

Сергей захохотал.

- Ты мне разрешаешь? Ты невероятно щедра. Только я твое разрешение получил гораздо раньше, ты допустила меня до своей крови, мы с того времени единое целое, мы связаны. Мне твое разрешение не нужно.

Резким рывком Сергей поднял Лизу и, перевернув, уложил на спину. Девушка взвыла от острой боли в спине.

Сергей стоял над ней, держа в руках вилы Николая.

- Сука, - тяжело прошептала Лиза, - ты убил Николая? Что он тебе сделал? Ненавижу тебя.

- А я тебя люблю, - приторно-сладко нараспев произнес демон с ядовитой улыбкой и, размахнувшись, вонзил в ее грудь вилы.

Она лежала на холодной земле, словно беспомощная марионетка, раскинув руки. Вокруг нее простиралась зловещая картина — вилы были вонзены в её израненное и истекающие кровью тело, оставляя на коже следы в виде порезов, похожих на карты терзаний. Каждый острый зубец глубоко проникал в её плоть.
Тёмное небо заволокло тучи, как будто сам мир скорбел вместе с ней, нависая тяжестью над её истерзанным телом. С каждой секундой она чувствовала, как сила жизни покидает её, а необратимая тьма нарастает в сознании. Вокруг тихо шевелились тени, играя на грани видимого и невидимого, напоминая о тех призраках, которые всего лишь мечтали о покое, но которые теперь смотрели на неё глазами, полными безмолвного презрения.

Каждый черный змей из тех, что беспрестанно кружили вокруг ее тела, купаясь в теплой крови, как зловещий дьявол, шептал ей нечто жуткое, рассказывая о её страхах. Она могла слышать перешёптывание призраков прошлого, которые заполняли пространство вокруг. У каждого из них — свои жгучие воспоминания, полные боли и страха.

Почва под ней напиталась кровью, насыщая землю. Внутри неё шевелилось непонимание — как она оказалась здесь, среди этого кошмара.

Легкий, едва различимый смешок сорвался с ее губ.

- На карте было 10 мечей, а тут только 4, - и тут же кашель перехватил горло, не дав ей закончить.

Сергей, наклонившись к ней, хищно улыбнулся.

- Душа моя.

ЭПИЛОГ

Женщина на больничной койке повернулась к своей соседке и спросила громким шепотом:

- А ее что, никто не навещает?

Вторая выразительно пожала плечами, давая понять, что не знает и ответила так же громким шепотом:

- Не знаю, никого не видела. Была как-то женщина, но она ее к себе не подпустила. Орала дурниной, чтоб сваливала и больше не приходила. Ох и ругалась она на нее, - женщина приложила руку к груди и выпучила глаза, - ты бы слышала, как она ее материла, кошмар.

Лиза зашевелилась на своей койке и медленно поднялась. Женщины тут же прекратили разговор. Девушка окинула их ледяным взглядом и, надев тапки, вышла из палаты.

- Сердце в пятки уходит от ее взгляда, - прошептала одна женщина другой. Та согласно кивнула.

Пройдя по длинному коридору, Лиза дернула деревянную дверь и вошла в душевую комнату. Умыв лицо, она посмотрела в зеркало. Кожа за время лечения восстановилась, пятна и зуд ушли, волосы начали возвращаться к прежнему лоску, и Лиза становилась похожей на себя прежнюю. Только ледяные, холодные, практически звериные глаза говорили о том, что прежней она не будет никогда. Захватив свое полотенце с синим штампом «псих диспансер» Лиза улыбнулась своему отражению.

- Без души так без души, - улыбка растянулась сильнее обычного и смахивала больше на оскал, - так даже интереснее.

Когда вы чему-то учитесь, то вы сталкиваетесь с какой-то моделью. Модель – это информационная структура, построенная сознанием. Откуда берется модель, как она строится? Мы взаимодействуем с миром, получаем какой-то опыт, и нам нужно его формализовать, объяснить. Опыт первичен по отношению к модели. И когда вам дается какая-то модель, ее ценность в том, чтобы через нее извлечь тот опыт, который в нее заложен. У буддистов есть поговорка, они говорят, что модель – это лукошко, в которое мы собираем опыт. И когда опыт собран, лукошко можно выкинуть. Суть в том, что реальную ценность имеет опыт, который мы собираем с помощью модели, которую используем как корзинку.

Существует разделение на обычных людей и магов, которое как раз связано с разницей в опыте, который они получают. Люди взаимодействуют с миром через физическое тело, и их опыт трехмерный. Неважно, что сознание многомерно, оно сидит внутри тела и как бы сжато, оно как бы смотрит в замочную скважину. Модели людей трехмерны. Модели магов многомерные, т.к. их опыт многомерен. Они взаимодействуют с миром сознанием напрямую вне тела. Это взаимодействие ведет к получению некоего опыта. Взаимодействие идет через правое полушарие, и этот опыт изначально правополушарный. Т.е. мы его как-то чувствуем, воспринимаем, наблюдаем, но он по своей сути отличается от опыта полученного через тело. И дальше мы этот опыт формализуем, объясняем. Возникает модель. Это похоже на то, как художник рисует картину. Изначально у него есть некое ощущение, идея, и он эту идею формализует в виде какого-то изображения.

Возникшая модель базируется на неком опыте. Она его как бы в себе хранит, и его оттуда можно извлечь. Система обучения построена на том, чтобы из модели извлечь опыт. Представьте себе, что я изучал процесс эволюции сознания. Как-то настраивался на этот принцип. Скажем, я погрузился в предыдущее воплощение, затем еще на одно ранее и т.д. В итоге я какой-то опыт получил. Я воспринимаю некий рост сознания, некий набор качеств сознания. И я как-то это могу формализовать, сравнить с чем-то, как-то описать. Хотя все мои описания этим являться не будут, они все же как-то будут с моим опытом коррелировать. Затем мне говорят, что 12 качеств зодиака связаны с эволюцией, и я начинаю изучать их. Настраиваюсь на тропический год (то, что делали алхимики), и начинаю отслеживать энергетику. Двигаюсь в прошлое и отслеживаю ее в течение года, скажем. Тоже формализую. Сопоставляю с предыдущими моделями и вижу взаимосвязь. И тогда я говорю, что вот это качество зодиака – оно соответствует вот этому качеству в сознании, которое наработалось. Затем я набираю статистику, смотрю 10 людей и уравниваю свои ощущения. В итоге у меня есть некий опыт о том, что такое эволюция сознания, и есть некое объяснение. У меня есть линейка, с помощью которой я могу как-то ориентироваться в своем опыте и передавать его. Скажем, дальше есть подвиги Геракла, которые как-то соотносятся с 12 знаками зодиака. Это как бы еще одна линейка. И я беру ее и соотношу с той, что у меня есть. В основе моего соотношения лежит некое понимание сути эволюции, которое изначально есть правополушарный опыт, здесь нет логической модели еще. Это некое интуитивное знание. Я его чувствую, воспринимаю, вижу, понимаю, но оно еще не выражено словами. Именно такое знание интуитивное заставляет ученых проводить эксперименты и строить модели.

Дальше возникает вопрос – правильно ли я сопоставил зодиак и подвиги? Мог ли я сопоставить по-другому? Мог, т.к. я опираюсь на опыт, а модель использую для формализации опыта. С помощью одной и той же картины я могу объяснить абсолютно разные вещи. Чем более абстрактная картина, тем больше возможностей использовать ее для объяснения какого-то опыта. Какая-то конкретика и символика в картине задает направление, по которому можно пройти. Учитель, когда объяснял с помощью карт таро магические знания, часто это делал по-разному. Одна и та же карта, но если смотреть на нее под разными углами, можно объяснить абсолютно разные вещи, знания. Но знания первичны по отношению к карте. Знание выражается через карту, через модель. Когда я сопоставлял подвиги Геракла с зодиаком, я видел, что существовало до меня множество разночтений в том, какая должна быть последовательность. Но когда я делал выбор, я полагался на 2 вещи. Во-первых, у меня есть зацепление в подсознании этой традиции, этой школы, и я как-то ее понимаю, ощущаю логику этой школы, символику. Во-вторых, в основе моей интерпретации лежит опыт, связанный с изучением принципа эволюции, с тем, как именно энергия в гении Земли трансформируется в течение года. И этот опыт – он первичен по отношению к модели. И когда я что-то объясняю, то значение имеет то, что стоит за моделью. Помните притчу про палец и луну? Учитель показывает на луну, но все смотрят на палец. Модель – это палец, она лишь показывает на знание, но им не является. Все споры об истинности знаний у людей идут на уровне моделей.

Важно уметь извлекать опыт из той модели, которая дается в школе. Сама школа со своей моделью представляет собой некую систему для фиксации – это опора. На нее можно встать и извлечь знание. Без опоры в принципе это сделать нереально. Со временем человек наработает в школе собственную опору, и тогда он сможет получать опыт самостоятельно. А когда ее нет, то без школы человек делать ничего не может, ему нужен учитель как точка для опоры, фиксации. Есть регулярная ситуация – человек пришел в школу, делает практики. Перестал ходить, через какое-то время он не делает больше никаких практик, перестал заниматься медитативными практиками, куда-то двигаться. Затем опять вернулся – опять делает. Это говорит о том, что у него еще нет своей опоры, ему нужно на что-то облокотиться. А если человек сам занимается, сам что-то может делать, получать магический опыт, то у него есть собственная фиксация. А такую опору нужно сформировать. Эта опора по сути является определённым количеством опыта в правом полушарии, который текущая личность осознала. И тогда есть личность, способная действовать на уровне правого полушария.

Когда мы смещаемся в прошлое и изучаем историю, то мы видим магические школы, которые пронзали эпохи. Раньше магическая традиция была сильнее. Это связано с тем, что мы все время удаляемся от точки, которая продуцирует магию как модель. И эта традиция убывает со временем. В более древние времена она была сильной, и магические школы пронзали социум, социальные институты формировали. Недавно я натыкался на школу целителей в средневековой Европе, которую держали для себя короли, высшая аристократия. Они все вместе спонсировали некую группу целителей, которая имела перед ними определенные обязательства, связанные с лечением высшей аристократии в каких-то особо сложных ситуациях. Они могли к ним обратиться и получить помощь. Но у этих целителей была своя школа, свои помещения, достаточно комфортные для жизни, и привилегированное положение в социуме. При этом они были приближены к правителям в качестве советников. Они не занимались политикой, но какое-то влияние имели на них. И какую-то свою линию партии проводили из серии «сохраним экологию в государстве».

Или как-то я натыкался на школу предсказателей, которая по сути не имела никаких точек базирования. Они имели символику отличительную и были встроены в магический социум, но по сути все обучение сводилось к тому, что ученик прикреплялся к наставнику, и они с ним путешествовали по миру, все время были в движении. При этом они периодически останавливались во дворцах и какую-то информацию передавали правителям, королям, князьям. У них были точки доступа к верхними институтам власти у людей. У них была какая-то узнаваемость для этих людей. И чего-то они им рассказывали про будущее, настраивали на то, куда нужно двигаться. Они периодически встречались все между собой и согласовывали план развития. Там была трехступенчатая система. Был ученик, был некий наставник, и было небольшое количество учителей. Ученик прикреплялся к наставнику. Ученик – это человек на уровне 3.6-4.1.6. Наставник 4.1.7-4.2. Это уровень перехода к вишудхе. Близко к ней. И маг 4.2+, который курировал кластер. И было какое-то количество таких кластеров. В какие-то времена, видимо, бывало вообще по одному. В какой-то момент весь кластер встречался. И маг 4.2 взаимодействовал с наставниками. Загружал в них информацию. Корректировал. Затем они опять расходились. Там была какая-то система связи внутри кластера. Какая-то восточная школа.

Есть много интересных школ в прошлом, некоторые из этих школ преобразовались в ордена магов и как-то функционируют сегодня. Но это уже не школы магии, которые занимаются обучением людей 4.1-4.2, а ордена магов 4.2-4.3, которые осуществляют какую-то функцию в системе, там нет классического обучения. А есть определенная деятельность.

Школа магии классическая – она работает в диапазоне анахата-вишудха, где формируется сознание, способное взаимодействовать с миром напрямую. И каждая школа имеет какой-то свой профиль, специализацию. Когда ученик в нее включается, опирается на школу, то он извлекает опыт, который в ней хранится. Этот опыт изменяет сознание человека. Магический опыт дает возможность сознанием воздействовать на мир. И когда такое сознание возникает, то оно как-то организует свою жизнь. Маг – он создаёт для себя условия, в которых ему комфортно развиваться. И делает он это своим сознанием. Сознание мага способно модулировать реальность в каком-то диапазоне. В начале это диапазон анахата-вишудха, затем вишудха-аджна. Способность модулировать реальность называется могуществом мага. И это могущество растет со временем. Маг, он создаёт сам для себя тот мир, в котором он может развиваться, исходя из своего опыта и своих умений. И именно этот опыт представляет собой реальную ценность.

В этот миг всё казалось идеальным, и Лиза, улыбаясь, почувствовала, как счастье льется в неё, как река, наполняющая старую мельницу. Не было никаких забот, только здесь и сейчас, она была частью этой гармонии, и ей хотелось взять её с собой, унести в каждое мгновение этого дня. Счастье не требовало громких слов или великих дел — оно заключалось в тишине, в простоте и в умении ценить то, что есть — свежий утренний воздух, тепло солнечного света и бесконечный, тихий покой деревенской жизни.

За завтраком всё было так же уютно, как прошлым вечером. Анна Павловна, сидя напротив Лизы, иногда с улыбкой одергивала её, напоминая: "Не торопись, милая, тщательно пережёвывай, нас никто не гонит". В её голосе было столько материнской заботы, что Лиза невольно замедлялась.

Позавтракав, троица отправилась в храм. Шли медленно, делая поправку на травмы Лизы, старались ее не торопить, но Лиза чувствовала себя легко, насколько это возможно было в ее положении. Выспавшаяся, сытая, рядом с этими людьми чувствовавшая себя в безопасности она не шла, а порхала.

В храме Николай переговорил с батюшкой сам, избавив Лизу от очередной порции стыда. Батюшка понимающе кивнул и подошел к Лизе:

- Тебе исповедаться и причаститься. Для начала.

Лиза смущённо кивнула, чувствуя лёгкий румянец на щеках, который выдал её неуверенность. Она всегда была далека от религии, и её представления о таинствах исповеди и причастия были скорее размытыми образами из книжек и рассказов чужих людей. Тем не менее, в этот момент она осознавала, что готова отступить от прежних взглядов и сомнений, чтобы спастись.
Её мысли блуждали, пытаясь собрать рассыпанные фрагменты знаний и детских представлений о вере. Это было что-то новое и непонятное, но волнующее. Казалось, едва заметная, но уверенная рука Анны Павловны вела её по этому неизведанному пути, внушая доверие и ощущение, что за новым опытом последует важное открытие.
Лиза была готова сделать этот шаг, какими бы странными и непривычными ни казались ей все эти ритуалы.

- Тогда я скажу, какие молитвы нужно читать ежедневно, попостись и в воскресенье приходи на таинство.

- Как в воскресенье? – оторопела Лиза, - а сейчас никак нельзя?

Батюшка покачал головой.

- Во всем есть свой порядок и правила. Не бойся того, что с тобой происходит, это лукавый тебя искушает. Молись, когда страшно и он отступит.

- Да, батюшка, - покорно опустила Лиза голову, - спасибо.

Из храма они вышли задумчивые.

- Останешься у нас до воскресенья? – спросил Николай.

- Мне так неудобно вас стеснять, но я хотела попросить вас о том же, - честно призналась девушка, - мне некуда идти.

— Вот и славно, оставайся, - улыбнулся он, - стариков порадуешь.

Весь день Лиза старалась помогать по дому, но от ее помощи отмахивались.

- Ну куда, больная, тяжести такие таскать, - ворчал по-отечески Николай, - иди полежи. Или Аннушке на кухне помоги, поболтаете по девичьи.

Он весело ей подмигивал и теплые волны накрывали Лизу. Она словно вернулась не просто в детство, а в лучшую версию своего детства. Заботливая мама, добрый отец и она, без оглядки любимая.

Придерживая рукой прокушенный живот, Лиза пришла на кухню, Где Анна Павловна колдовала над кастрюлями и уже разносился ароматный запах ухи.

- Лизонька, живот болит?

- Нет, не переживайте. Просто, когда хожу еще немного беспокоит.

- Садись, - указала она рукой в кресло, - сейчас обработаем. И палец твой тоже надо посмотреть.

Быстро пройдя края раны зеленкой, Анна Павловна принялась рассматривать нагноивший палец.

- Ну, с этим мы тоже быстро разберемся. Потерпи немного.

Смочив иглу от шприца в водке, она быстрым движением надорвала плёночку. Гной с кровью в ту же секунду залил весь палец, а Лиза приглушенно застонала.

- Ничего, ничего, милая, почти все.

Анна Павловна слегка надавила на палец, выдавив остатки гноя. Потом наложила дурно воняющую мазь и быстро забинтовала. Лиза испытывала явное облегчение.

- Спасибо.

- Не за что, милая. Кушать хочешь?

- Очень, - честно призналась Лиза.

- Сделаю тебе бутерброд, пока варится уха, - засуетилась хозяйка.

В каждом движении читалось, что ей в радость ухаживать за Лизой, быть полезной.

До слуха Лизы донеслась трель ее мобильного из комнаты.

- Сиди, сиди, я принесу, - вытерла руки Анна Павловна о фартук и заторопилась в комнату.

Когда она вернулась с телефоном, звонивший уже сбросил звонок, но тут же набрал еще раз.

- Алло?

- Лиза! – заорал в трубке мужской голос, - Твою мать, где ты?

- Кто это? – оторопела Лиза.

- Это Сергей, который сегодня был на осмотре твоей квартиры по вызову соседки! Квартиры, в которой абсолютный разгром и кровь на полу! Где ты? С тобой все в порядке?

- Ох, Сергей, - Лиза растерялась и не знала, что сказать, -со мной все в порядке, не переживай! Я в деревне, у родственников.

- Почему дверь твоей квартиры открыта? Почему все разбито и разбросано? Почему на полу кровь? Чья это кровь?  - мужчина все еще был на взводе и вопросы задавал быстро, на повышенных тонах.

- Сергей, успокойся пожалуйста, все правда хорошо. Кровь моя, но переживать не стоит, я всего лишь порезалась. Ерунда!

Анна Павловна настороженно и внимательно слушала разговор.

- Скажи мне, где ты и я сейчас приеду, - тон мужчины становился спокойнее и в нем уже угадывались нотки того самого Сергея, с которым она была на свидании.

- Я не могу пока, мне нужно решить свои вопросы, - Лиза аккуратно подбирала слова, - но я тебе обещаю, совсем скоро я во всем разберусь и все- все тебе расскажу.

- Лиза, - выдохнул мужчина, - ты меня очень напугала. Очень. Скажи, где ты, я приеду и помогу решить все твои проблемы.

- Не нужно, правда, это внутрисемейное, - Лиза попыталась придать своему голосу бодрости, — это буквально на пару дней.

- Хорошо, - сдался мужчина, - но мы с тобой еще об этом обязательно поговорим.

- Договорились, - Лиза нажала отбой.

- Жених? – спросила Анна Павловна, помешивая что-то в сковородке.

- Может быть, - неопределенно пожала плечами Лиза, - мы еще слишком мало общались.

- Жених — это хорошо, - вытерла она руки о передник, - подай-ка мне вот ту маленькую красную книжку.

Лиза передала, прочитав на обложке «Молитвослов». Её красный переплёт казался немного поношенным, что только подчёркивало её частое использование и важность для тех, кто её читал.

- Смотри, - слеповато щурясь, Анна Павловна перелистнула первые страницы до нужной, — это молитва «Отче Наш», она самая главная. Тебе надо ее выучить.

- Хорошо, - Лиза взяла книгу в руки. Неприятное чувство шевельнулось внутри.

Она уселась в уютном кресле с мягкой обивкой, растения на окне лениво купались в утреннем солнечном свете, но даже это умиротворяющее зрелище не могло отвлечь её от нарастающего чувства беспокойства. Книга, которую она держала в руках, была без иллюстраций, страницы словно были покрыты слоем мела, и каждое слово превращалось в шумный хаос, который бледнел, расползаясь по мозгу вместе с поступающим светом. Она осторожно провела пальцами по гладким страницам, но текст, казалось, жил своей жизнью. Слова сплетались в неразборчивую маску, смеялись над её усилиями, напоминали заколдованные символы, не поддающиеся пониманию.

С каждой попыткой сосредоточиться, тошнота усиливалась, поднимаясь из глубины. Она осознала, что не только слова проскальзывают мимо её сознания, но и окружающая реальность начинает размываться. Стены комнаты, когда-то теплых тонов, вдруг стали обжигающе холодными, а щебет птиц за окном казался зловещим натиском, словно мир снаружи провоцировал её на ещё большую борьбу.
«Как же сложно просто понять!» — думала она, ощутив, как образуются слёзы на краю ресниц, готовясь к падению.
Борьба с текстом и своими эмоциями позволила ей понять, что её «попробовать» было чистым самообманом, и она отпустила книгу, как будто сбросила слишком тяжёлое одеяло, стараясь не дать ему охватить её вновь.
Вместо этого, она позволила своим мыслям понемногу расплываться и с каждым новым вдохом чувствовала, как нарастает тошнота.

- Деточка, что с тобой, - только и успела вскрикнуть добродушная женщина. В следующую секунду молитвослов отлетел в сторону, Лиза упала с кресла на четвереньки и ее обильно вырвало. Раз, другой, третий. Рвота извергалась из нее нескончаемыми потоками, болезненно скручивая многострадальный желудок.

- Коля! Коля! – отчаянно звала Анна Павловна, суетясь возле Лизы.

Николай вбежал на кухню прямо в уличных галошах.

- Да что же это такое творится! – кинулся он к Лизе.

Лизу не просто рвало. Её тело дрожало в агонии, и с каждым спазмом, из её живота поднимались комья земли – истлевшие, пахнущие гнилью и протестом самой природы. Каждый комок, словно замысловатая шутка дьявола, расползался, открывая на свет белых червей. Эти шевелящиеся создания, обитатели подземного мира, вываливались наружу, оставляя в своем следе слизистые пузыри, полные ядовитого зловония. Их множество казалось нескончаемым потоком. Глаза Лизы были широко раскрыты, как у лошади, почувствовавшей приближение беды, пока рот, в полном противоречии, раскрылся в безмолвном крике. Вместо слов, вместо слёз, её тело выбрасывало наружу смесь земли и мерзких гадов. Лизу пронзила волна отвращения, когда её органы, казалось, поднимались с рвотой на поверхность в этой странной потасовке с собственным организмом.

- Свят, Свят, - Крестила Анна Павловна Лизу, придерживая свободной рукой ей волосы.

- Давай ее на свежий воздух, - скомандовал Николай и попытался поднять девушку под руки. Получилось не с первой попытки, еще два болезненных спазма пришлось переждать и потом тянуть обессиленную девушку практически на себе. Усадив ее на скамейку у крыльца, Николай сел рядом, тяжело дыша. Анна Павловна уже выскочила из дома с большой кружкой воды.

- Попей, дитя, - хозяйка поила ее с рук, понимая, что удержать кружку самостоятельно Лиза сейчас не сможет.

- С чего ее рвать-то начало? – тихо спросил Николай.

- Молитву учила, Отче Наш, - так же тихо ответила Анна Павловна, с нежной заботой обняла Лизу, прижав ее к своей груди и поглаживая по волосам. Она ощущала, как страх и тревога исходили от девушки, словно холодное дыхание зимнего ветра. Лиза, ослабленная, с дрожащими губами, прижалась к ней лицом, зарываясь в мягкие складки её платья, будто искала спасения.

Анна Павловна, гладила её по голове. Это было прикосновение единения, как будто они делили одну душу, впитывая друг в друга тепло и силу, незримо передавая надежду.

"Ты не одна, Лиза", - шептала Анна Павловна, ее голос был полон окутывающего уюта, как плед в морозный вечер. Она осторожно укрывала Лизу от мук, делая всё возможное, чтобы мгла в сердце девушки немного рассеялась
Ласковые слова попадали в Лизу, проникая в самые потаённые уголки души, где она хранила свои страхи. Анна Павловна знала, что только с помощью любви и безусловного принятия можно избавиться от тени, нависшей над Лизой. Каждое прикосновение, которое она делала, было наполнено желанием восстанавливать разрушенную надежду, как садовник, ухаживающий за заболевшими растениями.
Лиза потянула руки, обнимая Анну Павловну, её тело отзывалось на зов утешения, к которому она так стремилась. Звуки её тихого дыхания начали синхронизироваться с сердцебиением Анны Павловны, создавая некую мелодию, в которой сливались страх и облегчение, печаль и надежда.

- Сегодня мой последний день, - Лиза с усилием оторвалась от груди, - прошу вас, помогите мне. Я не доживу до воскресенья. Анна Павловна, помогите испечь пирог, я не умею.

- Ну, раз такое дело, то оно конечно, поможем, - Николай легонько хлопнул себя по коленям, - ты не переживай, дочка, осилим недуг твой.

Глава 18

Убирать на кухне Лизе не доверили. Слишком слаба, сказала ей Анна Николаевна и отправила полежать, пока они все не приберут. Но Лиза понимала – жалеют они ее, дуреху бестолковую. Все прекрасно понимали, что во всем она виновата только сама, но все равно не бросают.

Скоро зашла Анна Павловна и поинтересовалась, как Лиза себя чувствует.

- Гораздо лучше, спасибо, - Лиза попыталась подняться, - простите меня пожалуйста еще раз. Свалилась я вам на голову.

- Что ты, - замахала та на нее руками, - не мели ерунды, деточка. У нас дети уже все выросли, разъехались из дома и остались мы с Колей одни. Внучат привозят редко, одиноко нам. Так что не переживай, ты нам не в тягость. Пойдем, научу тебя пирог печь. Если ты, конечно, твердо решила.

Анна Павловна посмотрела в глаза Лизе.

- Твердо, - кивнула девушка, - пойдемте.

Девушка с сосредоточенным лицом пыталась вжиться в ритм приготовления теста, но оно упорно продолжало превращаться в комья, неудобные и вязкие. Лиза нервничала, её пальцы норовили схватить что-то, чтобы отвлечься от непривычной работы, в то время как Анна Павловна, с умиленной улыбкой на губах, уже замешивала мягкое, почти воздушное тесто для своих домочадцев.

- Не торопись, - сказала она с доброй нежностью, - тесто любит спокойные руки.
Эти слова прозвучали как медленное заклинание, но напряжение всё равно витало в воздухе, как незримая тень, нагнетающая атмосферу. Лиза понимала, что все вокруг делают вид, будто вечер пройдет как обычно, однако она чувствовала, как под кожей нарастает волнение, мучительные мысли о предстоящем визите на кладбище терзали её душу.

Она заглядывала в свои страхи, встречая их смело, но этот внутренний конфликт тянулся, подобно затянувшейся тени солнца, и ни о каком спокойствии не могло быть и речи. Николай, со своей всегда поддерживающей улыбкой, дважды мельком предлагал присоединиться к ней в ее прогулке на кладбище, но для Лизы это было больше, чем простое недоразумение: она знала, что готова впустить в своё сердце доброту, но была бы не в силах позволить никому подвергаться риску.

- Подводить добросердечных стариков под опасность нельзя - повторяла она про себя, вздыхая глубоко и стараясь отвлечься от настойчивого шепота своих мыслей.

Стараясь удержать себя в руках, она взглянула на пестрое убранство кухни: яркие фартуки и разразившийся в воздухе аромат свежей выпечки, который будто пытался отвлечь её от угрюмых размышлений. В этом уютном пространстве Лиза чувствовала, как её сердце стучит с бешеной скоростью, как будто оно хотело покинуть её грудь и сбежать.

С каждым замесом теста, ее нервы продолжали углубляться, но улыбка Анны Павловны, пронизывая, почти волшебной энергией, придавала ей сил.

«Тут нужно просто довериться», - размышляла Лиза. Она погрузилась в процесс, позволяя мысль о своих страхах на время ускользнуть.

Когда на небе начали зажигаться первые звезды, разбрызгивая огненными точками темноту, Лиза почувствовала, что пришёл её час. Завернув пирог в старую газету, она отметила, как слегка потрескивает его корка — знак, что внутри скрывается нечто теплое. Взгляд её упал на старые галоши Анны Павловны, великой хранительницы уютных домашних переживаний. Надев их, она почувствовала, как прохлада вечера проникает ей за шиворот теплой кофты.

- Может, передумаешь? – выразила свои волнения сердобольная женщина
- Пока решилась, надо сделать, - Лиза произнесла с твердостью, хотя внутри неё бурлили эмоции. Она понимала, что это её собственный путь.

- Я провожу тебя, - уверенно сказал Николай и взял прислоненные к дому вилы.

Лиза тихо засмеялась про себя, представляя Николая в роли отважного рыцаря с вилами, готового сразиться с невидимыми врагами. Он напоминал ей героев из сказок, где поддержка и преданность друзей помогали справляться с любыми испытаниями. Пусть никакие вилы не могли защитить от тех незримых сил, которые её беспокоили, но знание того, что Николай стремится быть рядом и готов поддержать в любой момент, давало Лизе ощущение уверенности и тепла. Это было очень ценно — иметь рядом человека, готового стоять на страже её покоя, пусть даже и в самых безумных вымыслах.

- Храни вас Бог, - крестила их в спины Анна Павловна.

За домом раскидывался широкий луг, словно незримая сцена, на которой разыгрывались игры природы, а через него, как старинная тропа, пролегал их путь. Лиза и Николай шли в полной тишине, погрузившись в свои мысли, каждый из которых был сокровищем, зарытым в лабиринте памяти. Небо уже сияло множеством звёзд — тысячи светил перемигивались между собой, создавая иллюзию таинственной беседы, ведённой на языке тишины.

Природа замерла, моментально подтачивая привычный городской шум, который стал фоном её жизни. На первых шагах на лугу Лиза почувствовала, что это неизведанная тишина, вбирающая в себя её тревоги и страхи, была оглушающей, чуждой для её сердца, забитого криками мегаполиса. Но эта тишина продолжалась недолго, словно предвещая новый оборот событий. Вскоре на землю, как мягкое покрывало, опустился ночной сумрак, и природа снова ожила.

Со стороны леса донёсся негромкий звук — где-то заухала сова. Ночной страж призывал к пробуждению всех потерянных душ, а из зарослей раздались трели ещё какой-то птицы, чьи голоса соплом их звуков переплетались с неумолкающим стрекотом кузнечиков. Ночная жизнь расцветала вокруг, её мелодия становилась всё громче, завораживая своей бесконечностью.

Вдруг, как волшебница, на небе выплыла полная луна, наподобие хрустального шара, невзирая на мглу. От её мягкого света рассеялась ночная тьма, обнажая местность, отталкивая тени прочь, и вдруг всё вокруг стало совершенно иным. Силуэты деревьев, томно склоняющихся к земле, и старых домов вдалеке, которые со временем обросли мхом и тайнами, приобретали сопричастность к сказке. Луна, будто разливая свет как вино — нежное, прозрачное и лёгкое, — создавала атмосферу волшебства, где каждая ветвь, каждая травинка становилась частью историй, о которых никто не смел бы подумать.

Лиза остановилась на мгновение, задержав дыхание: всё выглядело так сказочно, как будто они пересекли рубеж между реальностью и легендой. Каждый шаг по лугу, искрящемуся под лунным светом, приближал её к пониманию себя, к своевременному переосмыслению и обретению того, чего она долго искала. Ночь казалась живой, дышащей, и вместе с ней их сердца начинали петь в унисон, погружая их в единство, где у каждого есть своя мелодия, но вместе они создавали нечто великое и прекрасное.

Вскоре показалось кладбище. Как будто неведомая сила пронзила Лизу, и её сердце провалилось в пустоту, оставив за собой лишь горькое эхо тревоги. Угрюмые надгробья, обнимаемые призрачным светом луны, стояли в молчаливом созерцании, словно хранители темных тайн, бережно укрываемых в своих каменных сердцах. Ветер прошёл сквозь ветви деревьев, звеня о хрупкость жизни, и Лиза почувствовала, как холодный пот окатил её спину.

— Николай, давайте дальше я сама, — произнесла она с дрожью в голосе, физически ощущая страх, но пытаясь подавить его всеми силами. Каждый шаг приближал её к мрачным монументам и зловещему покою, сам по себе вызывавшей в ней ужас.
Николай, понимая её состояние, остановился и взглянул ей в глаза.

— Иди с Богом. Если вдруг что - ты зови, я рядом буду, - произнёс он, упирая вилы в землю, как бы утвердив свои намерения, и перекрестил Лизу. Этот жест не просто покровительство, а надежда, олицетворение связи между ними, которое крепче любой преграды.

Лиза почувствовала, как внутри неё затаилась лёгкая благодарность, переплетённая с тревогой. Она знала, что Николай не оставит её, даже если их пути разойдутся в этом мрачном месте. А луна всё ещё бдительно наблюдала за ними, её свет как будто подчёркивал важность момента, когда страх облекался в форму чего-то могущественного.

Собравшись с духом, Лиза сделала шаг вперед, указывая на ворота кладбища, основанные на старых камнях, покрытых мхом, как будто время остановилось, пресекая все движения. Она понимала, что пересекает границы не только физического пространства, но и эмоционального — среди мраморных плит, где покоились души, их святое место. В этом мире красоты и ужаса у неё не было выбора — нужно было идти вперёд, несмотря на страх, который цеплялся за её сердце как тень.

С каждой пронзающей тишиной, с каждым шагом вглубь кладбища, она ощущала, что здесь, среди этих молчаливых свидетелей, она может найти ответ на свои вопросы и свое спасение, а Николай, оставшийся на краю как неустанная опора, был бы как свет маяка в бурном море. И если зло вдруг явится лично— она в любой момент сможет позвать его, зная, что за её спиной сойдётся крепкая линия, связывающая их души в этом безумном танце жизни и смерти.

Глава 19

Постояв пару минут у старых, ржавых ворот, Лиза почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Время замерло, и все звуки вокруг стали отдалёнными, как будто кладбище обвило их невидимой паутиной. Врата, обросшие плесенью и покрытые коррозией, выглядели так, будто десятилетия непрерывного дождя и ветра оставили на них свой след, саму жизнь старались запереть внутри.

Набравшись смелости, она отважно толкнула калитку. Скрежет ржавых петель раздался, как предостерегающий крик в тишине, проникая прямо в её душу. Звук резанул по ушам, вызывая страх. Лиза перепугано оглянулась на Николая. С его лица исчезла ставшей уже привычная улыбка, осталась лишь тень обеспокоенности.
— Нет, сама, — прошептала она себе, стараясь прибавить уверенности. Она сжала кулаки, ощущая, как холодный метал ворот передаёт ей остроту истинности момента.

«Я должна сама» Это было не просто решение — это было вызов себе, необходимость пересечь порог своих ограничений.
Внутри неё боролись противоречивые эмоции — беспокойство и решимость, страх и желание понять то, что скрывается в тени. В этих размышлениях вдруг всплыли образы тех, кто ушёл, чьи истории потеряны во мгле. Сделав ещё один шаг навстречу старым монументам, она ощутила, как в её груди вспыхнул огонь. Прохлада ночи уже не могла её остановить, ведь сейчас, в этот миг, она приняла на себя обязательство — не только перед собой, но и перед теми, чьи имена увековечены на камнях, чьи жизни теперь запечатаны навсегда в этом священном убежище.

Луна, болезненным, иссохшим оком сквозь тучи смотрела на мир, заливая его мертвым светом. Ночь казалась бездонной пропастью, затягивающей все живое в свои холодные объятия.
Лиза шла по тропинке, покрытой влажными листьями и острыми осколками разбитых оград. Вся земля под ногами сыпалась в выемки, как память о тех, кто умер здесь - забытых или погибших безмолвно, без покаяния.

Каждый шаг был шагом в пропасть: тёмные корни прогрызали землю, вытягивая свои багровые пальцы к её ногам, словно пытаясь удержать в бездне забвения.
Ветви деревьев, переплетаясь, образовывали устрашающие фигуры, которые казались движущимися тенями. Тёмные кроны тянулись к небу, пронзая ночной мрак, и шептали, словно заключённые в безграничной тьме, забытые слова. Друзья и враги, покойники и живые, - всё стало одним жутким полотном разлагающейся смеси. Время от времени кругом слышались тихие поскрипывания -  старое дерево, чья кора с треском лопалась, словно старческий хрип, делало тишину ещё более напряжённой. Девушка отчаянно старалась не встречаться взглядом с извивающимися тенями, что с каждым шагом становились все теснее и плотнее. Они оживали, морща сухие багровые листья под ее ногами, и своими шепчущими голосами заполняли тишину предательского ночного часа.
Девушка чувствовала, как с каждым вдохом грудь сжимает ледяной страх. Сердце билось со сбоями, словно дряхлый механизм, издавна забытый человечеством. Тяжесть, как черная пелена опустилась на плечи, давя беспощадно. В неумолимом наступлении тьмы образы были искажены, зловещая жизнь прокрадывалась в каждую складку её воображения.
Каждый скрип старого дерева, каждый угасающий шёпот ветра выкрикивали её имя - как проклятие, как предупреждение. Окруженная лицами, она слышала их тихие стоны и леденящие кости просьбы. Это были звонкие напоминания о её лжи, завитой неправдами, как паутинка.

Она ощущала, как сама тишина кладбища вздыхает рядом - причудливые фигуры, встающие из полумрака, казались осязаемыми и живыми, обманчивыми в своей неподвижности.
Краем глаза ей чудились гниющие фигуры, тянущие к ней свои скрюченные пальцы из самых укромных углов кладбища. Мрак густо окутывал тяжелые надгробья, некоторые из которых были разбиты и заросли мхом, словно забытые временем. Тонкие ветви деревьев, проросшие сквозь трещины в каменных плитах, мягко шелестели, словно шепча секреты древних могил. Ветер гулял по пустынному кладбищу, принося с собой запах гнили и влажной земли, а в дальних темных углах можно было разглядеть таинственные тени - то ли ветви, то ли призраки давно заброшенных душ. Их уродливые лица, словно вылепленные из самых мрачных кошмаров, обжигали мозг. Она опускала взгляд, но ужас не отпускал - он жил внутри, корчась в неведомой жажде разрушения.
Пространство казалось густым и вязким, как смола, и её ноги утопали, словно в болоте забытых надежд и несбывшихся мечтаний. Чувства сожаления и отчаяния опутывали, сжимая со всех сторон, как едва видимая, но всепоглощающая сеть.

Лиза вдохнула глубоко, прогнав волнение. С каждым шагом она чувствовала себя всё более уверенной — страх и неподвижные тени больше не могли управлять ею. Эта ночная арена стала её полем боя и одновременно светом надежды, где именно она стала не наблюдателем, а истинным исследователем, готовым бороться с демонами.

Шагая по тропинкам, замысловато извивающимся между могил, Лиза вглядывалась в имена, выгравированные на холодных камнях. Каждое из них хранило свою историю, но вместо того, чтобы успокаивать, они тянули её в водоворот беспокойства. Словно в поисках утешения, её глаза метались от одной надписи к другой, обнаруживая россыпь известных фамилий и дат: Ивановы, Петровы, Сидоровы — где-то сияли имена, бытующие в памяти родных и знакомых, но вот ни одной Елизаветы.

«А что, если тут вообще нет такой?» Эта мысль оказалась неприятной, как трещина на идеально гладкой поверхности, и Лиза, стараясь избавиться от мрачных размышлений, быстро отгоняла её.

«Будет, не может не быть» Её имя не может затеряться в вечности среди этих могил — оно такое же, как и сотни других, не такое уж редкое или странное.

В центре кладбища стояла заброшенная часовня. Её стены, когда-то гордо возвышавшиеся, теперь едва держались, облупившаяся штукатурка открывала взору трещины, больше походившие на обветшалые уста мёртвого монстра, застывшего в вечном крике. На входе скрипучая деревянная дверь висела на одной петле, чуть качаясь от порывов холодного ветра.
Крыша часовни прохудилась, и дождевые капли беспрепятственно пробивались внутрь, стекая по стенам, как давно слезы молящихся. Каждая из них оставляла за собой грязный след, добавляя ещё больше уныния и запустения.
Внутри часовни царила кромешная тьма, лишь изредка нарушаемая вспышками молнии, освещая мрачный интерьер призрачным светом. Пахло затхлостью и гнилью, смешиваясь с запахом влаги и сырой земли. Всё пространство было запутано сетями старых пауков, взметнувшихся в уголках и между обломками деревянных скамей, на которых когда-то сидели прихожане.
Под ногами лежали куски растрескавшегося каменного пола, а стены были покрыты плесенью, рисовавшей узоры, напоминающие древние руны. Здесь и там на полу валялись обгоревшие останки свечей, свидетельствовавшие о давнишних молитвах, принесённых в надежде на спасение.

Вдруг, среди векового запустения, в глубине помещения мелькнуло слабое мерцание. Это был маленький, едва различимый свет, будто закутанный в саван полумрака. Он пробивался через слои пыли и паутины, его истолчённый луч пытался высвечивать образы прошлого, скрытые в густой тени.

Среди пыли и обломков, среди апатии времени и заброшенности, одна свеча всё же стояла на древнем подсвечнике. Вопреки всем законам запустения, её пламя спокойно колыхалось, словно не замечая ветхости окружающего мира.
Лиза ощутила, как по позвоночнику пробежал холодок. Пламя свечи отбрасывало пляшущие тени на стены, оживляя их жуткими призрачными силуэтами, словно души, застывшие на границе между мирами. Эти тени, казалось, дышали, сжимались и расширялись в ритме незримого дыхания, перенося Лизу в иной мир, где время остановилось, где звуки были поглощены мрачной пустотой.

Свеча стояла как странный символ чего-то древнего и таинственного. Если приглядеться, то казалось, что нечто тёмное и безликое шевелится на границе светового круга, в то время как стена указывала её узором из непонятных письмен, которых раньше Лиза не замечала. Эти лозы, напоминавшие окаменевшие сухие жилы, словно пытались пробраться внутрь и овить пламя, питаясь его теплом.
Каждый шаг Лизы отдавался странным эхо, возвращающимся к ней из глубины здания, словно кто-то невидимый повторял её движения. Неведомый шепот на грани слышимости проникал в сознание, заставляя мыслить о том, что здание жило своей, чуждой человеку, жизнью. Любопытство не брало верх, это было просто ощущение — как будто мёртвые стены пытались ей что-то нашептать, донести древнюю и страшную тайну.

Неразгаданное, будто невидимая рука, трогало её сердце, и страх — чистый, первобытный — завладел её мыслями, заставив забыть всё вокруг. Пламя свечи, продолжающее мерно покачиваться, напоминало о жуткой несправедливости времени, которое здесь, среди изуродованных временем стен, казалось остановилось навсегда.

Пока Лиза, заворожённая раскрывшейся перед ней зловещей сценой, продолжала стоять в ослеплённом пламени свечи полумраке, нечто невидимое вдруг крепко сжало её лодыжки. Она даже не успела вскрикнуть, как её тело, подчиняясь чужеродной силе, оказалось на холодном каменном полу, и её резко потащило обратно в глубь часовни.

Она чувствовала шероховатость камня, как он беспощадно царапал её кожу, оставляя алые метки на руках и спине. Страх обрушился на неё ледяной волной, каждый мускул кричал от ужаса и беспомощности. Попытки ухватиться за какие-то зацепки или выбоины в полу оказались тщетными — неведомая сила была неотвратима.
Её сердце колотилось в груди, как барабан перед сражением, всплеск адреналина окутал разум мутным покровом паники. В голове пронеслись обрывки мыслей, умоляющих силы, которым было всё равно, о пощаде. Каждый звук, от шороха пыли до глухого удара хрустящей под её телом сухой листвы, усиливал ощущение полного ужаса.
Тени на стенах приобрели новые, зловещие формы, причудливые сцены древних кошмаров. Они сопровождали её невольное движение, широко раскрытыми тёмными глазницами наблюдая за происходящим, как судьи, готовые вынести окончательный приговор.