Как это не удивительно для многих нынешних адептов «белого движения», но армия, одна из главных опор императора Николая II, сыграла ведущую роль в его свержении, дав старт всем остальным событиям 1917 года в России.

Шла первая мировая война. Росло недовольство народа. Императорская Ставка была по сути вторым правительством. Но и в Ставке, по свидетельству профессора Ю.В. Ломоносова, бывшего во время войны высоким железнодорожным чиновником, зрело недовольство:

«Удивительно то, что, насколько я слышал, это недовольство было направлено почти исключительно против царя и особенно царицы. В штабах и в Ставке царицу ругали нещадно, поговаривали не только о ее заточении, но даже о низложении Николая. Говорили об этом даже за генеральскими столами. Но всегда, при всех разговорах этого рода, наиболее вероятным исходом казалась революция чисто дворцовая, вроде убийства Павла»

Убийства Павла.

Временному правительству Ставка присягнула уже 9 марта, но расскажем о событиях, этому предшествовавших.

Как писал в дневнике генерал Д.Н. Дубенский, состоявший во время февральских событий в свите Императора, о начальнике штаба Верховного главнокомандующего ген. М.В. Алексееве, за несколько дней до переворота:

«Могилев. Пятница, 24 го февраля.<…>

Генерал адъютант Алексеев был так близок к царю и его величество так верил Михаилу Васильевичу, они так сроднились в совместной напряженной работе за полтора года, что, казалось, при этих условиях какие могут быть осложнения в царской Ставке. Генерал Алексеев был: деятелен, по целым часам сидел у себя в кабинете, всем распоряжался самостоятельно, встречая всегда полную поддержку со стороны верховного главнокомандующего.»

Через два дня, 1 марта, по приезде царского и свитского поездов в Псков, «свитские» встретились с командующим Северным фронтом ген. Рузским, и тот же Дубенский пишет:

Прошло менее двух суток, т. – е. 28 февраля и день 1 марта, как государь выехал из Ставки и там остался его генерал адъютант начальник штаба Алексеев и он знал, зачем едет царь в столицу, и оказывается, что все уже сейчас предрешено и другой генерал адъютант Рузский признает «победителей» и советует сдаваться на их милость.»

Всего два дня назад Царь выехал из Ставки, о цели отъезда и адресе знал нач.ГенШтаба Алексеев. «Более быстрой, более сознательной предательской измены своему государю представить себе трудно.»

Генерал Рузский после переговоров со Ставкой и Петроградом в настойчивой, резкой форме доказывал, что Николай II должен передать престол наследнику.

Генерал Алексеев к этому времени уже получил согласие всех остальных главнокомандующих фронтами с этим мнением, и Рузский, главком Северным фронтом, огласил это царю.

Николай II практически не перебивал, но, сообщив о том, перед отъездом обо всём договаривался с Алексеевым, спросил «Когда же мог произойти весь этот переворот?». Рузский ответил, что это готовилось давно, но осуществилось после 27 февраля т. – е. после отъезда государя из Ставки.»

У Николая II пропала всякая уверенность в помощи от армии. Поскольку все начальники фронтов высказались за его смещение. Куда ему было деваться, на кого надеяться? Это и предрешило отречение.

Начальники фронтов на тот момент:

Главнокомандующие:

Северным фронтом – генерал адъютант Николай Владимирович Рузский.

Западным – генерал адъютант Алексей Ермолаевич Эвер

Юго Западным – генерал адъютант Алексей Алексеевич Брусилов.

Румынским – генерал Владимир Викторович Сахаров.

Кавказским фронтом - великий князь Николай Николаевич.

В ночь на 2 марта генералы Рузский и нач.генштаба Алексеев с председателем ГосДумы Родзянко уже составляли манифест отречения. Автором его являлся церемониймейстер высочайшего двора директор политической канцелярии при верховном главнокомандующем Базили и генерал квартирмейстером Ставки Лукомский, а редактировал этот акт генерал адъютант Алексеев. Базили утром сообщил, что делал это по поручению Алексеева.

Всего двое суток после последней встречи Николая II с генерал-адьютантом Алексеевым, которому очень доверял...

Вечером 2 марта за отречением, с манифестом в руках прибыли член исполнительного комитета Думы монархист В. В. Шульгин и военный и морской министр временного правительства А. И. Гучков.

Генерал Дубенский пишет, что ему было удивительно видеть Шульгина, слывшего крайне правым членом ГосДумы, друга В. М. Пуришкевича.

(Шульгин - член монархической организации Союз русского народа, почётный председатель отделения Острожского уезда, потом вступил и в Русский народный союз имени Михаила Архангела, так как посчитал его лидера В. М. Пуришкевича более энергичным, чем лидера СРН А. И. Дубровина)

Встреча была недолгой, Николай подписал отречение, сделали второй экземпляр на всякий случай.

Верховным главнокомандующим сразу был назначен вел.князь Николай Николаевич. (11 марта, удовлетворяя требованию Временного правительства, переданным ему за подписью князя Львова, он сложил с себя эти полномочия в пользу ген. Алексеева. О чём Временное правительство объявило только 27 мая)

Вот как видел эту ситуацию, бусловно, трагическую для него, сам Николай II:

- вечером 2 марта 1917 г. в своём дневнике он записал:

«Утром пришёл Рузский и прочёл свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно моё отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ½ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил, и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!»

Позже, в Екатеринбурге, Николай II сказал следующие слова: «Бог не оставляет меня, он даст мне силы простить всех моих врагов, но я не могу победить себя еще в одном: генерала Рузского я простить не могу».

Неизвестно, простил ли он Алексеева. Перед отъездом Николая II из Ставки, генерал-адъютант Алексеев объявил государю о его аресте: «ваше величество должны себя считать как бы арестованным».

О Корнилове

Пишет ген. Мордвинов, тоже бывший в императорской свите

«В это же время (2 марта) принесли телеграмму от Алексеева из Ставки, испрашивавшего у государя разрешение на назначение, по просьбе Родзянко, генерала Корнилова командующим петроградским военным округом, и его величество выразил на это свое согласие. Это была первая и последняя телеграмма, которую государь подписал, как император и как верховный главнокомандующий уже после своего отречения.» (Манифест по просьбе Родзянки - так склонялась тогда эта фамилия - пока решили не публиковать.)

Николай II на этой телеграмме положил резолюцию: «Исполнить».

Арест царицы и всей царской семьи был произведен свеженазначенным Корниловым в один день с арестом Николая II.

Вот что гласит об этом аресте запись в камер-фурьерском журнале:

«8 марта 1917 г. По решению Временного Правительства Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа в 8 часов 45 минут отбыл в Царское Село для приведения в исполнение указа об аресте бывшей императрицы Александры Феодоровны.

В 11 часов утра Главнокомандующий генерал-лейтенант Корнилов, в сопровождении начальника Царскосельского гарнизона полковника Кобылинского, Царскосельского коменданта подполковника Мацнева и некоторых чинов штаба прибыл в Александровский Царско-Сельский дворец и прочел бывшей государыне Александре Феодоровне, которая приняла его в присутствии графа Бенкендорфа и графа Апраксина, постановление Временного Правительства об ее аресте».

Арест был произведён в присутствии полковника Кобылинского, нового начальника царскосельского караула.

Генерал Л.Г. Корнилов собственноручно наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Волынского полка Кирпичникова за то, что тот 27 февраля 1917 выстрелом в спину убил начальника учебной команды Волынского полка штабс-капитана Лашкевича. А ведь этот инцидент стал началом солдатского бунта в Волынском полку.

Л. Г. Корнилов в августе 1917-го о своих политических взглядах и об отношению к Николаю II сказал вполне откровенно:

«Я заявлял, что всегда буду стоять за то, что судьбу России должно решать Учредительное собрание, которое лишь одно может выразить державную волю русского народа. Я заявлял, что никогда не буду поддерживать ни одной политической комбинации, которая имеет целью восстановление дома Романовых, считал, что эта династия в лице её последних представителей сыграла роковую роль в жизни страны.»

Как писал Деникин в «Очерках русской смуты», когда в июне 1917 г. ввиду катастрофического развала Армии к Корнилову обратились с предложением осуществить переворот и восстановить Монархию, он категорически заявил, что «ни на какую авантюру с Романовыми он не пойдет».

***

Снова к М.В. Алексееву. Решение об измене Алексеев принял не после отъезда Царя из Ставки в Псков, а много раньше.

П. Н. Милюков свидетельствовал, что еще осенью 1916 года генерал Алексеев разрабатывал "план ареста царицы в ставке и заточения".

Один из самых выдающихся представителей царской семьи в период Революции, сын младшего сына Николая I, - великий князь Александр Михайлович (1866-1933), которого, между прочим, вполне заслуженно называли "отцом русской военной авиации", писал в своих изданных (в год его кончины) в Париже мемуарах: "Генерал Алексеев связал себя заговорами с врагами существовавшего строя".

В конце 1916 года князь А.В. Оболенский спросил Гучкова о справедливости слухов о предстоящем перевороте. «Гучков вдруг начал меня посвящать во все детали заговора и называть главных его участников... Я понял, что попал в самое гнездо заговора. Председатель Думы Родзянко, Гучков и Алексеев были во главе его. Принимали участие в нем и другие лица, как генерал Рузский, и даже знал о нем А.А. Столыпин (брат Петра Аркадьевича). Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него».

Напомним, что Алексеев и Корнилов – основатели Добровольческого движения, Белой Армии, которые сражались против большевиков. Кто-то может сделать из этого вывод, что большевики были монархистами.

Доверенное лицо Алексеева, генерал Крымов, в январе 1917 года выступал перед думцами, подталкивая их к перевороту, как бы давая гарантии от армии. Он закончил свою речь словами:

«Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, иных средств нет. Все было испробовано как вами, так и многими другими, но вредное влияние жены сильнее честных слов, сказанных Царю. Времени терять нельзя».

военный цензор в ставке верховного главнокомандующего М.К. Лемке так же говорил об участии в заговоре генерала Крымова.

***

Отметим, что прозвучало на Юбилейном Архиерейском Соборе РПЦ 2000 г. в докладе митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, председателя Синодальной комиссии по канонизации святых:

«… В качестве внешних факторов, которые имели место в политической жизни России и привели к подписанию Акта об отречении, следует выделить прежде всего … настоятельное требование Председателя Государственной Думы М.В. Родзянко отречения Императора Николая II от власти во имя предотвращения внутриполитического хаоса в условиях ведения Россией широкомасштабной войны, почти единодушную поддержку, оказанную высшими представителями российского генералитета, требованию Председателя Государственной Думы.»

То есть, Церковь знает виновников свержения Царя.

О связях Гучкова с офицерами писал Милюков:

Говорилось в частном порядке, что судьба Императора и императрицы остается при этом нерешенной — вплоть до вмешательства «лейб-гвардейцев», как это было в 18 в.; что у Гучкова есть связи с офицерами гвардейских полков, расквартированных в столице и т.д. Мы ушли, в полной уверенности, что переворот состоится».

Генерал М.К. Дитерикс, будущий начальник штаба чехословацкого корпуса, в своей книге «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале» подтверждает роль высшего офицерства Русской императорской Армии в перевороте:

«Участие высшего генералитета армии, руководителей и авторитетов офицерства почти в первых рядах Февральской революции, в отречении Царя от престола, в политическом развале армии и страны керенщиной сильно расшатало единство мыслей, чувств и мировоззрений этой сильной и относительно единодушной в былое время организованной корпорации.»

Дитерихс, дойдя с чехословаками до Владивостока, поддержал Колчака, «Верховного правителя России», офицера британской короны.

Послушаем и Колчака.

Писатель-монархист П.Мультатули пишет о том, что, по воспоминаниям генерала Спиридовича, известного убийством Григория Распутина графа Юсупова и других, Колчак поддерживал заговор против Царя Николая II, обещая лояльность Черноморского Флота в случае переворота.

Первый визит по прибытии в Петроград сразу после Февральской революции он нанёс Плеханову, которому слово:

«Сегодня... был у меня Колчак. Он мне очень понравился. Видно, что в своей области молодец. Храбр, энергичен, не глуп. В первые же дни революции стал на ее сторону и сумел сохранить порядок в Черноморском флоте и поладить с матросами. Но в политике он, видимо, совсем неповинен. Прямо в смущение привел меня своей развязной беззаботностью. Вошел бодро, по-военному, и вдруг говорит: – Счел долгом представиться Вам, как старейшему представителю партии социалистов-революционеров.»

Он ошибся, Плеханов был социал-демократ, но и эсеры не были монархистами.

Его высказывание, по которому очевидно его отношению к Самодержавию:

«Я принял присягу первому нашему Временному Правительству. Присягу я принял по совести, считая это Правительство как единственное Правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и первый эту присягу принял. Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, – что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, и считаю необходимым признать то Правительство, которое объявило себя тогда во главе российской власти». А до этого присягал Царю.

Последний военный министр Временного правительства генерал А. И. Верховский писал в своих мемуарах:

"Колчак еще со времени японской войны был в постоянном столкновении с царским правительством и, наоборот, в тесном общении с представителями буржуазии в Государственной думе."И когда в июне 1916 года Колчак стал командующим Черноморским флотом, "это назначение молодого адмирала потрясло всех: он был выдвинута нарушение всяких прав старшинства, в обход целого ряда лично известных царю адмиралов и несмотря на то, что его близость с думскими кругами была известна императору... Выдвижение Колчака было первой крупной победой этих (думских) кругов". А в Феврале и"партия эсеров мобилизовала сотни своих членов - матросов, частично старых подпольщиков, на поддержку адмирала Колчака... Живые и энергичные агитаторы сновали по кораблям, превознося и военные таланты адмирала, и его преданность революции".

И, наконец, еще один родственник Николая II.

Великий князь Кирилл Владимирович (потомки которого недавно с визитом были в Крыму-с) с красным бантом на груди привёл Гвардейский экипаж в распоряжение Государственной Думы еще до отречения Государя.

Свидетельств еще очень много, рамки статьи не позволяют предоставить их все. Но и этих достаточно, чтобы знать – Российская императорская армия отреклась от царя-императора. Через год разделившись на Красную и Белую. Первая защищала Россию от интервентов и от второй, Белой.

https://xan-13.livejournal.com/5935542.html