Ты пировал, со свету сжив
Десятки бедняков.
Но твой черёд настал, шериф!
Молись и будь готов!
Ты думал, что попались в сеть
Все вольные стрелки,
Что, заманив в ловушку нас,
Ты вырвал нам клыки.
В тот день Уилл Скарлет потонул
Во рву с копьём в спине.
Был взят живым Малютка Джон
И вздёрнут на стене.
Но я, верховный лиходей,
Избег твоих сетей,
И как косой от гончих псов
Мелькнул под сень лесов.
Бежал в чащобу я, пока
Не смолк последний рог.
Но в сердце Шервуда меня
Другой удел стерёг.
Невесть откуда на меня
Сквозь пелену дождя
Скакнула бестия чащоб,
Слюною исходя.
То не орёл, не гриф, не лев:
Весь в язвах, как Иов,
Как раструб колокола зев
И пять рядов клыков.
Но всё ж не зря гласит молва,
Что равный мне стрелок
В Ноттингемшире лишь один,
И в Англии - пяток.
И только зверь меня подмял,
Спиною вжав в скалу,
Я в пасть зловонную пустил
Английскую стрелу.
Крестясь, я тушу осмотрел,
И вдруг рожка услышал звон:
То тьма охотников спешит
За жертвою вдогон.
Я думал только в страшном сне
Узреть таких гостей.
Уж рожи жуткие у них,
Как в пекле у чертей.
То крокодил на двух ногах
И с парой мощных рук,
Боец с когтями до локтей
И человек-паук.
Принцесса, что бела как снег,
С двумя венками кос,
Громила с литерою "С"
Во весь могучий торс.
В сутане гоблин пожилой
С усталой складкой век,
И дама с гребнем надо лбом,
И синий человек.
Они столпились вкруг меня,
Как куры у крыльца,
Но честной речи христиан
Не знали ни словца.
И я средь них как столб стоял,
Бессмысленно моргал,
Под нос божился и молчал,
Пока не прозвучал
Вопрос, который я пойму
В глухую ночь и ясный день:
"Ты понимаешь, идиот,
Чей это был олень?"
И я тотчас же отвечал,
Взбодрившись всей душой:
"Не знаю, чей он раньше был,
Но стал, пожалуй, мой.
Закон у честных англичан
Не тот, что у господ:
Кто рану смертную нанёс,
Пускай и дичь берёт.
И я, поверьте, не шучу,
Клянусь утробой сатаны,
Ведь сотне йоменов лихих
Я вроде старшины.
Вокруг на сотню дней пути
Другого не найти,
Кто выбивает сто очков
Из всяких десяти".
Созданья дивные на том
Меня забрали в холм,
И двадцать лет я прослужил
Им бортовым стрелком.
Я пел, вставая за штурвал.
Вот славная пора!
Я от души повоевал.
На стороне добра.
И не забуду я, избыв
Весь срок, что Богом дан,
Как в первый вылет боевой,
Сложив крыла, поднялся мой
Икс-винг "Святой Дунстан".
"Полёт валькирии" гремел
В наушниках, пока
В колонки чисел я смотрел,
И с целью совмещал прицел,
И поражал врага.
Не знал покоя я, пока
Противник в прах не стёрт,
Не отступал я никогда,
И за истекшие года
Шуб-Ниггурат, её сыны,
Джедаи Тёмной стороны,
Ракопаук, паукорак,
Авианосец-саркофаг,
Пять-шесть центурий ромулан,
Большой треножник марсиан,
Мутантов злобных целый рой,
Сожравший станцию чужой,
Две оболочки Князя Тьмы,
Сверхмозг, бежавший из тюрьмы,
Баал, сей пастырь мрачных стад,
В генштаб внедренный генокрад,
Рука Богов (иль две руки?)
Зеленокожие полки,
Одна Божественная Тень,
Её Божественный Плетень,
Редупликант и репликант,
И тиранид, и драконид,
Циклон, некрон, клингон, сайлон,
Украсили мой борт.
И вновь неспешно едешь ты
Со свитой средь полей.
Но точка алая горит
Меж хмурых двух бровей.
И я не буду ждать, пока
Свершится Страшный Суд.
Дрожи, шериф: издалека
Вернулся Робин Гуд!
