Осада Троице-Сергиева монастыря 1608-1609 годов.
Оборона Троице-Сергиевой Лавры. Художник: С.Д. Милорадович, 1894. Фрагмент.
Героическое сопротивление защитников Троицкого монастыря войскам Лжедмитрия II во времена польско-литовской интервенции неразрывно связано с историей северо-востока Подмосковья.
«Грады все Московского государства от Москвы отступиша»...
Общее положение страны в этот период было крайне тяжёлым. Ещё после Ходынской битвы 25 июня 1608 года начался открытый отъезд служилых людей из Москвы в Тушино, ставку Лжедмитрия II. По словам современника того времени, келаря Троицкого монастыря, Авраамия Палицына многие служилые землевладельцы рассуждали так: «аще убо стояще пребудем с поляки вкупе на Москву и на Троицкий Сергиев монастырь, то поместья наши не будут разорены». Но этот расчет, как показали события, был не верен. Другие служилые люди покидали московское войско, расходясь по домам охранять свои очаги. Смута охватила весь центр, добралась до Владимира-на-Клязьме, перешла за Волгу. Как было написано в одной из летописей тех грозных лет: «грады все Московского государства от Москвы отступиша»...
"Пойдём, смирим их; а если не покорятся, то мы рассыпим по воздуху их жилища»...
Для того чтобы понять значение последовавших событий в истории Москвы и Российского государства в целом следует прояснить важное стратегическое положение монастыря. Фактически, его захват обеспечивал полную блокаду Москвы, а значит и вёл к подчинению северо-восточных районов государства. Как верно отмечал виднейший знаток Смутного времени, Сергей Федорович Платонов: «Войска Вора находились в Тушине между Смоленской и Тверской дорогами и распоряжались ими обеими. Из прочих дорог для Москвы были бесполезны все те, которые вели на Калугу и Тулу в области, охваченные мятежом; их незачем было и тушинцами занимать особыми отрядами. Зато большую важность для Москвы имели дороги, шедшие на север, северо-восток и юго-восток, а именно: дорога Ярославская на Троицкий монастырь и Александрову слободу; дорога на Дмитров или «Дмитровка»; дорога на село Стромынь, Киржач и далее на Шую, Суздаль и Владимир, так называемая «Стромынка»… Все названные дороги и надлежало перехватить войскам Вора».
Лжедмитрий II. Польская гравюра. XVII в.
Кроме того, захват сокровищ монастыря позволял укрепить финансовое положение Лжедмитрия II, а привлечение на свою сторону влиятельной монастырской братии сулило окончательное крушение авторитета царя Василия Шуйского и последующее венчание самозванца на царство. Обосновывая Лжедмитрию необходимость осады монастыря, польский военачальник Ян Пётр Сапега (1569-1611) будто бы говорил ему: «Слух носится, что ждут князя Михаила Скопина со шведами; когда они придут, то займут Троицкую твердыню и могут быть нам опасны. Пока еще они не окрепли, пойдём, смирим их; а если не покорятся, то мы рассыпим по воздуху их жилища»
Ян Пётр Сапега (1569-1611).
Из Тушина в обход Москвы были посланы на северные дороги регулярная армия Сапеги и Александр Юзеф Лисовский (1580-1616) во главе отборных отрядов польской иррегулярной кавалерии, членов которой называли «лисовчиками».
Лисовчики, упражняющиеся в стрельбе из лука. Художник Юзеф Брандт. 1885
Не получая жалования, положенного регулярным войскам они кормились только за счёт трофеев и грабежей. Отправка лисовчиков в русский поход, согласно мнению польских историков, обуславливалась тем, что они не брезговали грабить и земли своей родины Польши.
«В обители Чудотворца более двухсот человек не бяше»...
Троицкий монастырь в первые годы XVII века имел самое разнообразное вооружение – от пушек до четырёхлапных колючек, которые разбрасывались по дорогам с целью нанести урон коням противника. Вдоль восточной стены был прорыт глубокий ров.
Вокруг всех стен были устроены надолбы, которые состояли из заостренных бревен, врытых стоймя в несколько рядов. До подхода к стенам Москвы Лжедмитрия II монастырь охраняли наемные казаки. Позже в дополнение к ним были присланы около восьми сотен дворян и детей боярских и около сотни стрельцов во главе с окольничим князем Григорием Борисовичем Долгоруким-Рощей (ум. 1612) и московским дворянином Алексеем Ивановичем Голохвастовым.
Лисовчики. Раскрашенная гравюра, 1880 г.
Лисовчики, упражняющиеся в стрельбе из лука. Художник Юзеф Брандт. 1885
Троице-Сергиева лавра. Проект реставрации архитектурного ансамбля. В. И. Балдин,1963.
В монастыре ко времени осады находилось 609 человек ратников из детей боярских, казаков и стрельцов, 300 человек монастырской братии, около 1000 русских беженцев, собравшихся с округи. Общее число защитников монастыря составляло около 2500 человек. О количестве братии, находившейся в монастыре, историки узнали из сообщения Авраамия Палицына, указывавшего в своем сочинении на то, что из-за цинги в монастыре во время осады умерло 297 престарелых монахов.
Об общем количестве осаждённых также делается вывод на основании счисления потерь: «всех в обители Живоначальныя Троицы в осаде померло, старцев и ратных людей побито и померло от осадныя немощи детей боярских и слуг, и служебников, и стрельцов, и казаков, пушкарей и защитников, и "дотошных людей" (монастырских крестьян) и служних 2125 человек – кроме женского пола и недорослей и маломощных и старых» [2, с. 133-134]. Спустя некоторое время число защитников пополнилось 60 ратными людьми и 20 монастырскими слугами. Во время третьего приступа «в обители Чудотворца более двухсот человек не бяше».
23 сентября 1608 года
Ещё до начала осады монастыря отряды Лисовского, проходя на соединение с основными силами, сожгли находившееся под монастырём село Клементьевское [3]. 23 сентября 1608 года разбив московское войско на Троицкой дороге между сёлами Рахманово и Воздвиженское, находившимися на Троицкой дороге, тридцатитысячное войско командующего польскими войсками Яна Петра Сапеги и Лисовского расположились недалеко от монастыря на Клементьевском поле. Здесь к ним примкнули татары, черкесы, казаки и русские изменники.
Накануне, согласно принятой оборонительной практике по распоряжению Долгорукова были сожжены окрестные монастырские слободы, несколько деревень и сёл (Зубачёва, Благовещенье, Афонасова, Черткова). Население округи спасалось за стенами монастыря. Сапега расположил своё войско с западной, а Лисовский с юго-западной стороны монастыря, выстроив здесь остроги и избы.
По словам С.Ф. Платонова: «Движение Сапеги и Лисовского в обход Москвы передало во власть Тушина всё Замосковье за исключением немногих укреплённых пунктов. Обложив Троицкий монастырь, тушинцы стали свободно распоряжаться на том пути, который прикрывать должны были твердыни знаменитого монастыря» [1, с. 284]. Вскоре на верность Лжедмитрию присягнул Переславль-Залесский и Ростов.
"Вохонский парадокс"
Спустя несколько дней после начала осады на верность самозванцу присягнули жители замосковной волости Вохна, о чём свидетельствует ряд документов из архива Яна Сапеги [4]. Интересно, что вохонские крестьяне были наиболее последовательными приверженцами Самозванца, несмотря на то, что в Павлово-Посадском краеведении бытует легенда о битве местных монастырских крестьян с отрядом полковника-лисовчика Станислава Чаплинского, будто бы произошедшая на берегу реки Клязьмы в сентябре 1609 года.
Секретари Яна Сапеги отмечали, что подойдя к Троице, он дважды посылал парламентёров в монастырь с предложением сдаться. Приводимые А. Палицыным тексты посланий Сапеги, так и текст гордого ответа осаждённых, как выяснили исследователи, являются плодом воображения и литературных трудов автора.
Обстрел Троицкого монастыря. Худ.: Н. Левенцев.
Получив решительный отказ на предложение сдаться без боя, 3 октября интервенты приступили к артиллерийскому обстрелу монастыря из 63 пушек.
Осада
Положение защитников монастыря было по-настоящему тяжёлым. Несмотря на то, что они были обеспечены рожью, молоть её не представлялось возможным, поскольку мельницы находились за стенами монастыря. Теснота вынуждала людей жить на открытом воздухе. Беременным женщинам приходилось рожать детей при чужих людях, и «никто со срамотою своею не скрывался»
13 октября с наступлением ночи начался первый штурм монастырских стен, но осаждённые мужественно встретили нападавших, - атаки были отбиты, а утром были сожжены осадные орудия, оставленные врагом у стен монастыря. В ночь на 24-е октября был отбит еще один приступ. Осаждённые предпринимали частые вылазки. В ночную вылазку 8 октября был ранен сам Лисовский, 19 октября была сделана новая вылазка, переросшая в кровопролитную схватку, а 26 октября была совершена ещё одна вылазка, в ходе который была истреблена рота ротмистра Герасима, а ротмистр Брюшевский был взят в плен. В ходе одной из вылазок, обнаружив подкоп, два крестьянина села Клементьевского взорвали себя в нём, нарушив коварные планы неприятеля.
Вылазка осаждённых из Троицкого монастыря. Художник: Н. Левенцев.
По анонимной описи вылазок, дошедшей до наших дней, с 3 октября 1608 до конца января 1609 года осаждёнными была сделана 31 вылазка. Исследовав вопрос, А.В. Горский нашёл упоминание ещё четырёх. Недостаток дров, так необходимых для отопления монастыря во время зимней стужи приводило к тому что «их приходилось покупать у неприятеля ценой крови».
«Вылазка за дровами». Литография 1860 года.
17 ноября 1608 года из-за недостатка продовольствия в монастыре началась цинга. Сначала в сутки умирало 10 человек, потом по 50 и даже по 100. 19 февраля (1 марта) 1609 года в захваченных Сапегой документах из монастыря, отправленных к Василию Шуйскому, сообщалось о том, что боевые и продовольственные запасы осаждённых подходили к концу.
«Вылазка за скотом». Литография 1862 года.
К марту 1609 года осада переросла в тактическое противостояние. 1 (11) апреля 1609 года сапежинцы захватили трёх стрельцов с пятьюстами посланиями в Москву. «В письмах сообщалось, что цинга ежечасно уносит десятки жизней, и гарнизон монастыря дальше держаться не может» [4, с. 125]. В мае положение защитников Троицы было настолько тяжёлым, что Сапега вновь направил в монастырь парламентёра с письмом, в котором потребовал немедленной сдачи крепости, но ответа не получил. 28 июня (8 июля) осаждённые отбились еще от одного решительного вражеского приступа. Руководство отдельными отрядами оборонявшихся было доверено трём инокам: Афанасию Ощерину, Паисию Литвину и Гурию Шишкину. После этой новой неудачи большая часть войска Сапеги была вынуждена уйти из под стен монастыря на соединение с отрядами А. Зборовского. В июле, когда в стан Сапеги пришли со своими отрядами русские изменники – Салтыков и Грамматин, за три часа до рассвета начался новый приступ, но из-за того, что вестовая пушка сделала выстрел раньше срока, оно было сорвано. Между тем в монастыре оставалось не более 200 человек защитников.
Объясняя обстоятельства, которые помешали польско-литовским войскам ещё в июне 1608 года взять Москву в полную блокаду, С.Ф. Платонов писал: «Прежде всего, этому помешало сопротивление Коломны, связывавшей Москву с Рязанским краем, а затем недостаток средств для хорошего наблюдения за малыми дорогами вроде Ольшанской дороги, Хомутовки и т.п.» [1. С. 280].
Историки отмечали, что освобождение Подмосковья началось с северо-востока. Соединившись под Александровым с войсками Шереметева и войсками из Москвы под предводительством И.С. Куракина и Б.М. Лыкова, войска Скопина-Шуйского весной 1610 года начали медленное продвижение к Москве по крупнейшим дорогам северо-востока. Как писал С.Ф. Платонов: «Скопин прибегал систематически к одному и тому же приёму на всех дорогах, которыми овладевал: он строил на них острожки и сажал в них гарнизоны, которые и держали данный путь в своём распоряжении. Поляки приписывали изобретение этой меры шведским военачальникам, но это был чисто московский приём, нашедший себе наилучшее выражение в известных «гуляй-городах». Он применялся не только на Троицкой и Стромынской дорогах, где действовал Скопин, но и на Коломенской дороге, где царь Василий «повеле острожки поставити для проезду хлебу». С помощью таких острожков московская рать выбила тушинцев из всех их позиций кругом Москвы, и достигла самой Москвы». По предположению краеведа М. Баева неподалёку от Гребневского питомника находятся внушительные валы одного из таких острожков, однако это мнение не подтверждено археологическими раскопками.
"На короля польского и на королевство его навлечены большое бесславие, позор, посрамление и позорное поношение"...
В октябре 1609 года на помощь осаждённым пришли ярославцы, костромичи и галичане, всего около 900 человек под воеводством Д. Жеребцова. Запасов, принесенных ими, хватило еще на 12 недель. Наконец Валуев с отрядом 500 человек, соединяясь с отрядом Жеребцова, подожгли лагерь интервентов. Много крови пролито было на Красной горе, на пруде Келарском, на Волкуше и Клементьевском поле. Когда 12 января поляки покинули свой лагерь, иноки еще 8 дней не решались покинуть стен обители. Так была снята осада Троице-Сергиевого монастыря.
Как писал Ян Сапега, подводя итог этой кровопролитной войны: «А в конце концов и престол, и всё царство московское было из рук выпущено и даром потеряно, Речь Посполитая, корона польская обременена бесполезно неоплатными долгами, государства опустошены, Речь Посполитая вовлечена в вечную войну с этим народом [русским] и в большие опасности с других сторон; на короля польского и на королевство его навлечены большое бесславие, позор, посрамление и позорное поношение»
Исп. лит.
1.Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. СПб., 1906., с. 279
2.Палицын А. Сказание об осаде Троицкого Сергиева монастыря от поляков и литвы. М. 1822., с. 60
3.Горский А.В. Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Сергиев Посад, 1910.., с. 96
4.Русский архив Яна Сапеги 1608-1611 годов: опыт реконструкции и источниковедческого анализа. Ред.: О.В. Иншакова. Волгоград, 2005. с. 133
5.Фоломеева Н.В. Земля Павловопосадская. Орехово-Зуево, 1999, с. 233
6.Любавский М.К. Литовский канцлер Лев Сапега о событиях Смутного времени. М. 1901, с.13.
Сарматизм - модный тренд шляхты
Сарматизм - тенденция 16-18 вв. в ВКЛ и Польше во многом определившая облик шляхты.
Наджак. Грозный символ власти
Данный вид холодного оружия появился на вооружении поляков в 15 веке. Подобное существовало и в других странах, называемое чеканом. Но польские наджаки в некоторой степени от них отличались. Во-первых, рукоятка наджака могла быть достаточно длинной, чтобы использовать это оружие как трость или посох. Во-вторых, вариации исполнения наджаков сохраняли их концепцию и назначение. По сути своей, это был молот с одной стороны и острый (часто загнутый) клюв с другой. Последний служил для пробивания доспехов, чаще всего кольчужных. Не редкими были цельнометаллические наджаки, что подразумевало высокую прочность конструкции и немалый вес. Впрочем, для оружия подобного типа это полезно.
Почти всегда наджаки украшались, а иногда изготавливались из серебра частично или полностью. Применялись латунные элементы. Причиной тому служила любовь польских шляхтичей к этому оружию. Часто кроме сабли они брали в дорогу свой наджак, как пишет польский историк Е.Китович. Из-за того, что вместо наджаков шляхтичи могли носить и обухи (молот с загнутым в баранку клювом), имела место путаница. В своих повседневных делах шляхта пользовалась наджаками для выхода в люди, держа оружие как посохи. Но все вокруг понимали, какое это грозное оружие. Даже сабли на его фоне могли применяться как нелетальное оружие. А когда человек брался за наджак, это приводило к смертоубийству. Доходило до того, что на различных мероприятиях (сеймы, например) среди поляков было недопустимо являться с наджаком в руках. Многие шляхтичи, чтобы наказать смутьянов, ранили и пускали им кровь клинками. А выхватывая наджак, забивали их до смерти, перебивая кости молотом или нанося смертельные раны клювом. Потому, вид его был угрожающим, а слава - дурной.
Наджак сочетал качества дробящего молота и колющего оружия, был равно эффективен против латников и незащищённых противников. При должной сноровке металлической рукояткой можно было и защищаться от рубящих ударов. Но оружие это индивидуальное. В польской армии ими пользовались шляхтичи и в некоторой мере гусары. Использование наджака в строю пехоты исключалось.
Период распространения наджаков в Польше - 15-17 века. Но и тогда это оружие чаще служило показателем статуса и символом власти шляхты. Хотя, конечно, это не уменьшало его эффективность по сравнению с аналогами.
Вот такая короткая история выдалась. Но мне принципиально хотелось написать про наджак. Всему виною моя любовь ко всякого рода дробящему оружию - молотам, булавам, палицам, кувалдам, обухам, буздыханам. Если и буду писать про оружие дальше, то исключительно про них. Про мечи, кинжалы и т.п. уже знатно пишет один пан.
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Пан Володыёвский. Реальная жизнь «Гектора Каменецкого»
Ежи Михал Володыёвский знаком многим любителям исторических романов — он является одним из главных героев известной трилогии Генрика Сенкевича. Будучи первым фехтовальщиком Речи Посполитой, полковник Володыёвский участвовал во многих сражениях, побеждал в поединках и героически погиб при осаде турками Каменца-Подольского в 1672 году, заслужив прозвище «Гектора Каменецкого». Но это происходило на страницах романов. Наш рассказ пойдёт о том, кем был, как жил настоящий пан Ежи Володыёвский и чем его реальная жизнь отличалась от литературной.
От рождения до казацкой хоругви
Род «маленького рыцаря» — наш герой был невысок ростом — происходил из села Володыёвцы неподалеку от подольского города Бара. Во второй половине XV века его предки поселились в окрестностях Каменца-Подольского, перейдя из православной веры в католичество. Были Володыёвские обычными представителями мелкой шляхты, каких в Речи Посполитой проживало множество. Отец нашего героя — Павел Володыёвский — владел весями Ходоровцы и Новосёлки. Ему также принадлежало несколько домов в Паневцах Зеленецких над Збручем. От брака с Сюзаной Коморовской он имел троих детей: Ежи, Якуба и Анну. Ежи Володыёвский, старший сын в семье, родился около 1620 года и юные годы провёл в Каменце под опекой своего дяди Шимона — бывшего солдата, а ныне ксендза, — обучаясь в иезуитском коллегиуме. Должного рвения в учёбе юноша не проявил и потому вскоре был отправлен домой.
В 1648 году начинается Хмельниччина. На долгие годы Речь Посполитая превратилась в поле боя. Те, кто знаком с романом Сенкевича «Огнём и мечом» или смотрели одноименный фильм Ежи Гофмана, конечно же, помнят подвиги Ежи Володыёвского во время казацкой ребелии, совершённые им во время службы под командованием страшного для казаков Яремы Вишневецкого: бои под Махновкой и Константиновым, спасение княжны Елены Курцевич, поединок с Богуном. К сожалению, всё это является художественным вымыслом писателя. Имя реального Володыёвского встречается в документах коронной (польской) армии только с 1653 года, когда пан Ежи записался «товарищем» в валашскую хоругвь Францишка Дзевановского. В её рядах он сражался на протяжении восьми лет против украинских казаков, русских и шведов. Подробностей о его службе не сохранилось, но, по всей видимости, пан Ежи заслужил авторитет среди солдат, так как в 1661 году был выбран одним из делегатов конфедерации к коронным гетманам. В том же году Ежи Володыёвский перешёл в казацкую хоругвь войскового обозного Себастьяна Маховского, в которой служил до начала 1667 года. В составе новой хоругви ему в 1664—1666 годах довелось воевать с казаками и татарами на Левобережье Днепра и на Подоле, а также биться с различными бандами.
Громкое дело, удачный брак и карьерный рост
Отметился Ежи Володыёвский в 1666 году, уничтожив отряд полковника Василия Дрозденко. История эта примечательна ещё и тем, что пан Ежи фактически отомстил за семью Богдана Хмельницкого. Дело обстояло следующим образом. Дочь молдавского господаря Василя Лупула Розанда в 1652 года вышла замуж за Тимофея, старшего сына Богдана Хмельницкого. После смерти супруга в 1653 году Розанда некоторое время жила в Чигирине, а после смерти Богдана Хмельницкого перебралась в Надднестрянщину, где арендовала у польского магната Александра Конецпольского часть земли с местечком Рашков. Полковник Дрозденко, долгое время действовавший со своей ватагой на Брацлавщине, в 1666 году наведался в Рашков, будучи наслышан о несметных сокровищах его хозяйки. По итогам этого визита Розанда погибла во время пыток, а её имение было разграблено. После этого Василий Дрозденко со своим отрядом направился в сторону Брацлава, разгромив встретившуюся ему на пути польскую хоругвь. Узнав о действиях непутёвого полковника, Ежи Володыёвский бросился в погоню. Когда казаки Дрозденко расположилась на отдых под Перекоринцами, он напал на них ночью и разгромил отряд. Полковнику Дрозденко удалось бежать к гетману Петру Дорошенко, который, правда, казнил его годом позже — но это уже другая история.
Согласно документам, на момент встречи с Дрозденко Ежи Володыёвский ещё не имел собственной хоругви. Возможно, он временно стал во главе хоругви или же просто находился в её рядах. Впрочем, по другим сведениям он возглавлял что-то вроде «отряда самообороны». В это же время значительно улучшается материальное состояние нашего героя — в основном благодаря удачной женитьбе. В 1660 году, после смерти отца, Ежи Володыёвский осел в Паневцах, большая часть которых принадлежала мечнику подольскому Валентию Езёрковскому. Здесь Ежи и познакомился с дочерью мечника Кристиной. Кристина Езёрковская была, что называется, «чёрной вдовой». Её первый муж ротмистр Павел Свирский, с которым она прожила девять лет, погиб во время осады Збаража. Повторно Кристина вышла замуж за товарища покойного мужа, героя сучавской кампании ротмистра Яна Кондрацкого. С ним пани Езёрковская прожила ещё меньше — осенью 1653 года тот скончался от дизентерии. На момент знакомства с паном Ежи Кристина носила траур по своему третьему мужу — ротмистру Миколаю Зацвилиховскому (или Цвилиховскому). В 1662 году Кристина в четвертый раз ступила на свадебный рушник. Этим она обеспечила материальное благополучие Ежи Володыёвского, который, по словам польского историка М. Космана, «выплыл на широкие воды». На протяжении 1660-х годов чета Володыёвских приобрела целый ряд земельных угодий, а помимо этого часть земли была дарована пану Ежи Станиславом Яблоновским. По оценкам А. Ролле, Володыёвский владел 24 тысячами моргов земли (1 морг равен примерно 0,56 га) и располагал значительными суммами. Известно, что перед смертью он передал францисканскому монастырю в Каменце не менее 3 тысяч злотых, а на укрепления города потратил свыше 30 тысяч злотых из своего кармана. Способствовали карьерному росту Ежи Володыёвского и родственные связи сестры. Еще в 1656 году Анна вышла замуж за стольника летичевского Станислава Маковецкого, имевшего широкие связи в среде подольской шляхты и магнатов. В апреле 1667 года Ежи Володыёвский наконец стал ротмистром, получив «лист пшиповедный» на хоругвь венгерской пехоты, которая составляла гарнизон Каменца-Подольского. В следующем году он получил титул стольника перемышльского.
Нападение турок и защита Каменца
В начале 1670-х годов польско-турецкие отношения ухудшились. Перед Речью Посполитой замаячила перспектива новой войны. Усилились набеги крымских татар и живших на пограничных территориях «опришков». Поляки начали всячески укреплять свои границы с Турцией и Крымом, размещая на них небольшие крепостцы с гарнизонами. Командование одним из таких гарнизонов, размещенном в Хребтееве, осенью 1671 года получил Ежи Володыёвский. В его подчинении находились четыре конных хоругви, 60 драгунов из полка Яна Линкхауза и казацкий полк Самуэля Мотовила. Теперь пан Ежи именовался уже «паном полковником». За 10 месяцев своего командования Володыёвский добился приличных результатов. По словам историка Е. Сицинского, он «своей энергичной деятельностью создал хорошую военную базу, установив здесь безопасное убежище для тех, кто переезжал из Польши на Восток в Турцию и в другие страны; даже каменецкие купцы, переезжая в Царьград, ехали не через Хотин, как раньше, а из Хребтеева, ибо эта дорога была безопасна». Польский исследователь Марек Вагнер считает, что главной задачей Ежи Володыёвского был сбор разведывательной информации о ситуации в Молдавии и даже допускает, что полковник был связан с группой польских офицеров, готовивших антитурецкое восстание в Молдавии.
Летом 1672 года началось вторжение турок на подольские земли. Ежи Володыёвский со своим отрядом оставил Хребтеев и отправился в Каменец на усиление гарнизона города. Укрепления Каменца находились в плачевном состоянии, поскольку на всех предвоенных сеймах шляхта и магнаты больше занимались политическими интригами, чем вопросами обороноспособности. В течение XVI — первой половины XVII века гарнизон крепости традиционно составляли две пехотные хоругви венгерского типа. Со второй половины XVII века власти, понимая ключевое значение Каменца для подольских земель, усилили крепость ещё одной подобной хоругвью. К августу 1672 года гарнизон Каменца насчитывал всего 1 060 солдат, к которым примкнуло около 500 местных ополченцев. С учётом войск, разместившихся по периметру города, защитников было не более 2 100 человек. В их числе была и хоругвь Ежи Володыёвского, а также 24 его драгуна. Оборону Каменца возглавили генерал подольских земель и староста Миколай Потоцкий, перемышльский стольник Ежи Володыёвский, подольский хорунжий Войцех Гумецкий и ротмистр Ян Мыслишевский.
В июле — августе 1672 года полковник Володыёвский принимал активное участие в первых стычках с турками и татарами, которые происходили в районе Жванца, а также занимался поиском «языков». 12 августа первые турецкие отряды — кавалерия Ибрагима-паши, бейлербея Буды — подошли к Каменцу, но были встречены артиллерийским огнём и вылазкой польской конницы, во время которой отличился Володыёвский. В тот же день турки разбили лагерь под Каменцом и начали окружать город. 18 августа турки, имевшие много опытных пушкарей — французов, немцев, венгров и болгар — начали обстреливать крепость. Под прикрытием пушечного огня турецкие специалисты вели подкопы под валы Нового замка. Обстрел усилился после прибытия под стены города великого визиря Ахмеда Кёпрюлю. Защитники пытались совершать вылазки, но безрезультатно: 23 августа отряд Володыёвского не смог даже приблизится к противнику — такова была сила мушкетного огня турецких янычаров.
Противник не ограничился ведением артиллерийского обстрела Каменца. Турецкие инженеры заложили мину под стены Нового замка, используя его как удобный плацдарм для штурма Старого замка. В созданный днём 24 августа пролом ночью ринулись янычары. Уставшие от дневного боя польские часовые заснули на посту. С другой стороны, существует версия, что каменный столб, державший перекрытия верхнего орудийного яруса Новой Западной башни, был разрушен турецкими ядрами 25 августа, и защитники были вынуждены покинуть башню. Из-за неудачного расположения башни во рве возле её подножия образовывались мёртвые зоны, где турки заложили взрывчатку, которая разрушила лицевую часть каменной стены. Как бы то ни было, на пути у нападавших оказался только полковник Ежи Володыёвский с двумя товарищами. Их отпора хватило, чтобы продержаться до прибытия помощи. Именно во время боя за брешь осаждённые понесли самые большие потери за время осады. И хотя удалось насыпать за брешью вал, было очевидно, что дни крепости сочтены. 26 августа 1672 года защитники подняли белый флаг. Каменец-Подольский капитулировал. В литературе встречается дата 27 августа, однако польские исследователи Марек Вагнер и Пётр Дердей, занимавшиеся проблемой обороны Каменца, без сомнений указывают на 26 число. Любопытно, что именно 26 августа называет и Генрик Сенкевич, описывая смерть своего героя.
Смерть и бессмертие
По условиям подписанной сторонами капитуляции гарнизон крепости с оружием в руках покидал город. Вечером 26 августа Ежи Володыёвский, сидя на коне, осматривал свой поредевший отряд, готовившийся к маршу. В этот момент раздался взрыв, потрясший весь город, — это взорвался пороховой склад, находившийся в подземельях замка. Одновременно взорвались двести бочек пороха, что привело к непроизвольным выстрелам орудий, расположенных на стенах замка. Сила взрыва была такова, что под руинами четырёхъярусной башни и прилегающей к ней части Восточного каземата погибло, по разным свидетельствам, от 600 до 800 защитников крепости. Впрочем, современные исследователи считают это преувеличением, оценивая количество убитых и раненых в несколько сот человек. Что послужило причиной выстрела — неизвестно. Широко распространены две версии. Согласно первой, отчаявшийся начальник артиллерии Каменца майор Гейкинг (под именем Кетлинга он выведен в романе «Пан Володыёвский») самолично взорвал склад. Вторая версия объясняет случившееся типично славянским разгильдяйством.
Среди погибших был и наш герой. Заряд картечи попал в голову пану Володыёвскому. Полковник был похоронен в каменецком францисканском монастыре. Отпевал его родной дядя Шимон, бывший на тот момент приором монастыря. На похоронах присутствовали мать Ежи Володыёвского, его сестра Анна со своим мужем Станиславом Маковецким, а также бывшие подчинённые, в том числе и многие офицеры из гарнизона Хребтеева. Позднее Маковецкий составил реляцию об обороне Каменца, прославляющую Ежи Володыёвского. Именно он впервые сравнил погибшего полковника с троянским Гектором. Кристина Езёрковская, жена полковника, во время осады Каменца находилась вдали от города, на землях Великого княжества Литовского. После окончания войны она поселилась в Дубно и вышла замуж в пятый раз — на этот раз за Францишка Дзевановского, в хоругви которого начинал военную службу её четвёртый муж. Поскольку детей у пана Ежи не было, наследовали ему Володыёвские (потомки брата Якуба) и Маковецкие (потомки сестры Анны). В конце XVII века наследники неоднократно поднимали на сеймиках вопрос о возвращении им сумм, потраченных Ежи Володыёвским на Каменецкую крепость. Польские власти долг признали, но выплатить смогли лишь небольшую часть. Решение этой проблемы растянулось на долгие годы: ещё в 1800 году Стефан Маковецкий поднимал вопрос о выплате денежной компенсации в петербургском Сенате.
Бессмертие Ежи Михал Володыёвский обрёл на страницах трилогии Генрика Сенкевича. В 1969 году на экраны вышел одноименный фильм польского режиссёра Ежи Гоффмана
Источники:
Derdej P. Kamieniec Podolski 1672. — Warszawa: Bellona, 2009. — 180 s.
Hundert Z. Garnizon wojskowy Kamieńca Podolskiego w latach 1667—1672 — zarys problematyki // «Saeculum Christianum». — Т. 21. — 2014. — S. 143—144.
Kosman M. Na tropah bohateruw Trylogii. — Warszawa: Ksiazka i Wiedza, 1973. — 392 s.
Wagner M. Jerzy Wołodyjowski (około 1620—1672). Rotmistrz piechoty i stolnik przemyski // “W hetmańskim trudzie”. Księga Pamiątkowa ku czci Profesora Jana Wimmera. — Oswiecim: Napoleon V, 2017. — S. 152—165.
Wagner M. Słownik biograficzny oficerów polskich drugiej połowy XVII w. T. I. — Oswiecim: Napoleon V, 2013. — 348 s.
Всадники казацкой (панцерной) хоругви. Современная реконструкция. Именно так выглядела польская кавалерия каменецкого гарнизона в 1672 году.
Ежи Михал Володыёвский в исполнении актёра Тадеуша Ломницкого. Кадр из кинофильма «Пан Володыёвский», режиссёр Ежи Гоффман (1969 год)
Турецкие янычары. Современная реконструкция.