Репёр говорит - "я мог стать кем угодно..ресторатором, мужем, отцом.." в этот момент на экране странные безликие фигуры в нацистских касках. В завершении Василий говорит - " и стал, потому что всегда был свободным.." Под..б в адрес тех, кто сейчас защищает Родину, выбрал службу по контракту, что воюют только рабы и дураки.
https://t.me/Hinshtein/4095 (Подлинность канала подтверждена https://hinshtein.ru/ и верифицированным профилем https://vk.com/a_hinshtein, где есть ссылка на канал)
«Пока непонятно, но, думаю, что скоро. Надеюсь, меня не уничтожат там», — написал Милохин.
Так блогер ответил на вопрос фаната о том, не планирует ли он вернуться в Россию.
Сейчас 21-летний блогер находится в Дубае и зарабатывает в основном на детских корпоративах. В декабре 2022 года тиктокер выпустил дисс на Первый канал под названием «Изи на», в котором перепел песню рэпера Noize MC (признан в РФ иностранным агентом) «Из окна». Незадолго до этого Милохин покинул шоу «Ледниковый период» в самый разгар сезона и улетел в ОАЭ. В начале апреля блогер пожаловался на финансовые трудности из-за отсутствия работы.
P.S. Надо встретить как полагается, я щитаю...
Корпускулярный детектив службы внутренней безопасности.
«…Не трогайте Штирлица!
Смыло «Коммуниста» и «Председателя», а Павка Корчагин закатан в асфальт. «Ворошиловские Стрелки» ходят в «Камеди Клаб». Уже до правнучек добрались лапы похотливых ублюдков - а в дурдоме нет местов!
Остается «Камеди Клаб».
Не трогайте Штирлица. Ведь: только Он, да еще Остап Бендер остались героями с нами. Но Остап уж давно работает управдомом и сегодня по уши в реформе ЖКХа.
И только неприкаянный Штирлиц бродит среди нас.
Штирлиц – вот, кто научил нас жить шпионами в своей – не своей стране. Научил не лгать, а бороться, спрятавшись за легенду. Окутываясь дезинформацией, отвечать интригами на интриги, подлостью на подлость, называя предательство лишь необходимой контрмерамерой.
И наш коллектив – иже с ним. Наш советский, рассейский – во веки веков.
Тут и душка Шелленберг - начальник, но демократичен, с сотрудниками на короткой ноге.
Тут и простоватый, но переданный коллега Вайсман, и хамло Кольтербруннер, и, весь в креативе, товарищ Гиммлер, и совсем уж из высших сфер - надменен, непреступен - партагеноссе Борман.
А еще – Мюллер. Есть такой парень, почти друг, который сдаст тебя при первой возможности.
А еще есть «Железная фройляйн», которая и ребенка умучит.
И есть милая премилая девушка, радистка, – Ах! Жена товарища. И думать не моги! И которую можно лишь спасать…
И это всё - наш коллектив. Да, наш родной, всмотритесь и вспомните!
Мы все – Штирлицы.
Мы все исполняем роли. И у каждого из нас есть назначение. Тайное и Главное. Цель нашей жизни и смысл. Мы только его не знаем.
И лишь по вечерам, когда никто не видит, и легендированная жена возится на кухне, а дети ушли гулять, можно чуть расслабиться в кресле у придуманного камина, и прикрыв глаза, унестись в свою любимую страну, страну Себя Одного. Где исполняются твои желания, и всё правильней и справедливей. И жена - красивей и внимательней, и дети - умнее и послушней. И талый снег у березы, и солнечный пляж у теплого моря – одновременно и навсегда – в твоей стране. Ради нее лишь, ради нее единственной ты вертишься, мучаешься и скрываешься под псевдонимом, полученным с рождения. Ты – тот иной, что уже пристрелил пару - другую подлецов - провокаторов и предателей, пристрелил мысленно и сбросил их трупы, мысленно, в лесное озеро.
И ты постоянно шлешь радиограммы в Центр.
А Центр не отвечает, Центр молчит…
Ты приходишь в церковь – то ли приобщиться, в духе времени, к возрожденным духовным традициям, то ли в поисках своего пастора Шлага. И внемлешь священнику, и цветет - вьется в душе подозрение: а не сродни ли тебе этот молодой батюшка? А не Штирлиц ли и он тоже, только в рясе? Уж не «засланец» ли? В мир бездуховный и безбожный, одиноким мечтанием вожделеющий Бога?
Но пусты пространства и глухо бесконечное время, не знающее о вечности. И мнится бездна в глазах волооких молодого служителя Божьего Небытия. Он тоже вопиёт, и внемлет. И ему тоже не отвечает Центр.
Тишина в эфире.
Атеизм – та же вера в Бога, ну, разве, что отвергшая одно из тысяч Его имён.
Все истинные веры – сиротские.
Мы все без Бога, без Его пришествия. И тихо, украдкой, не слышно вопим про себя,- а как же иначе?
Ведь, мы в разведке.
А кто пискнул громче, и кто удостоился посещения божьего, тот уже не с нами – на кладбище или в дурдоме, однозначно. Так что тише, тише надо, ну, в крайнем случае, если припрут,- сознаться, со вздохом из грудей и сомнением во взгляде, буравя потолок: «Что-то все-таки там есть…». И понятно, что мы – то: приличные образованные люди, а такие о подобном не говорят. Вот: биржевые котировки, тенденции изобразительного искусства и упадок кинематографа – это: «да». Это тонально и в стиле. А еще «десталинизация» и «десоветизация». И – о «преступном государстве», и о некудышной, мать её (тут можно и с матерком), «русской матрице».
А над весенней землей звенят холодные звезды.
В больших городах не услышишь, как одинокие псиные души волками воют на белесую луну. Неизбывный звуковой фон мегаполиса вбирает в себя все наши тонкие вибрации. Оставляя лишь один неразборчивый гул.
Тишина в эфире. Белый Шум…»
Мужчина не стал читать дальше. Он аккуратно сложил газету, и засунул её во внутренний карман плаща.
Проглянуло весеннее солнышко. И захотелось уйти.
Ему не нужна была охрана. Его жизнь так истончилась, что, кажется, сквозь неё было видно небо. В тоскливую минуту поэтического обострения он ускользал из-под опеки и ходил среди людей. Среди людей с исчезающими жизнями.
Разница между ним и этими обыденными людьми была подобна разницы между подсолнухами и «Подсолнухами» Ван Гога. Сквозь него было видно небо. Сквозь них – дома…, автомобили, ипотека…
Седой, аккуратно стриженый мужчина встал со скамейки и двинулся по бульвару неспешным шагом в сторону автобусной остановки.
Он часто ездил общественным транспортом и смотрел распахнутым взглядом на свой народ. Кому случалось упереться в его светлые очи, тот отчего-то смущался и принимался рассматривать что-нибудь на стороне. Электрички, автобусы, маршрутки, трамваи, метрополитен расфасовывали население с утра, что бы к вечеру развести всех к установленному порядку.
Но бывало, что, не всех.… Такими «невозвращенцами» по месту прописки он занимался тоже. В своё время. Когда был маленьким.
Когда подрос до третьей звёздочки, его перевели на настоящих врагов.
На Читателей книг.
Какие пасквили на действительность они читали- была не особенная. Тревожило, когда читатели принимались толпится вокруг одной Книги. Как самодеятельные христиане вокруг Евангелия.
А это чревато. Такие собрания читателей подобно раковой опухоли надо было выявлять на ранней стадии и, купировав, отправлять в здоровые пространства Сибири и Чукотки.
Вот здесь, вот на этом углу он потерял одного ушлого читателя, с Волошиным да Буниным за пазухой пальто – полушерстяного, серого колера.
И тогда была осень, было ветрено и промозгло.
Будущий генерал выбежал следом за читателем вон из того, проходного меж дворами, подъезда, а разносчика заразы великой русской литературы и след простыл.То был момент, когда молодой еще, будущий асс гос-охраны усомнился в своей профф. пригодности. Тогда старлей в штатском подошел вот к тому месту, где был пивной ларек и посмотрел на продавца таким взглядом, что тот сразу налил ему в пивную кружку вино марки «Портвейн 777» из тайных запасов - за место пива.
Будущий генерал стоял у круглого столика на высокой ножке и хлебал пойло на невском ветру. И, постепенно, момент отчаяния вырастал до момента высокого горя. И тогда комитетчик впервые почувствовал зарождение света. Не где-то в небе, а где-то внутри груди. А сама грудь, его грудь, личная - стандартной фигуры 48-го размера - показалась ему тогда чрезвычайно ёмкой.
В которой, меж легких, селезенки и печени затемнели, вдруг, неизвестные глубины. Из коих и блеснул, рождаясь - Свет.
После он, именно, к этому ларьку затащил своих боевых товарищей обмыть капитанскую звезду.
Но то было после…
Наличие же внутреннего света в старлее скоро почувствовали сослуживцы. Почувствовало и начальство. И если сослуживцы осекались, ни с того, ни с сего, посредине скабрезного анекдота, а при попытке матюгнуться, их хватал кашель, то начальство, в его присутствии вдруг, начинало хмурится, и, опустив голову, углубляться в чтение сов.секретных документов. И быть бы старлею переведенным в провинцию, уволенным в запас по несоответствию или контузии. Но его спасла женщина.
Работая с читателями, он старался научить их складывать время, время потраченное зря. И подводил их определять таковым не часы потраченные на пяленье в никуда, на восходы, на закаты, на посиделки с удочкой, и на полёжки с ружьишком в камышах. А – на лишнепрочитанные книги. И если возникающие при том числа не начинали вызывать беспокойство попавшегося читателя, то тут будущий генерал принимался учить действию умножения. И вот тогда часы чтения, умноженные до годов пребывания в спец.учреждениях начинали ужасать. И мужчины принимались каяться. И вспоминать женщин.
Для женщины же усомнится в том, что она что-то прочла зря, было бы подобием святотатства. И, примечательно, что как некоторые мужчины относятся к книгам, так женщины относятся к некоторым мужчинам. И рассуждают о них в тех же терминах: «посмотрела», «заглянула», «пролистала», и под конец : «Поняла!» Дальше - о зря потраченных годах и загубленной молодости.
Но что бы так сказать о книге, тем более, когда женщину в том убеждают. – Да, никогда!
Ах, женщины, женщины верные вы мои существа!
Как раз вот из того парадного подъезда однажды вышла Лида. И – пошла, рассекая волны серости ярким острым пятном.
О-о, как она шла! Как двигала себя сквозь туманы людских толп…
Да…, мужчина для женщины подобен книге. Завлекательная или простенькая внешность - обложка, запах новенький типографский или лежалый; крупный шрифт или мелкий, но твердый, еще - элегантный, стильный или не четкий. Всё, как с книгой. Как правило - завлекательное начало, потом невразумительное продолжение, невнятные отношения, как склеившиеся листы, и концовка – одна и та же. И мораль – одна! И все книги – одинаковые. Как и мужчины...
Полагающие так женщины не понимают, что читают они книги одного жанра. Он и называется: «Роман Дамский». Как имя и фамилия ухажера. Ныне есть его политкорректная, без валидола и пустырника, версия: «Детектив Ироничный» и,про между прочими: «Роман Служебный». Есть еще, просто, господа с псиными кличками: Квикли, Пикап, Свингер…
Но есть женщины читающие книги других жанров. Вот он-то как раз и не любят обсуждать прочитанное. Как и своих мужчин.
С Лидой, с её способностями, он прошел до самого до полковника.
Они не могли начитаться друг другом. Конечно, по служебной необходимости он давал почитать её и другим коллегам… Его движение вверх сделалось неостановимым. А свет внутри стабилизировал свое горение и стал неколебим. Тьма мелких дел не объяла его. Начальство, завидев старлея, здоровалось первым, от того смущалось само и спешило проскочить мимо.
И как-то раз, один боевой товарищ, подвыпив, сказал ему:
- Быть тебе генералом. Зуб даю!
Сегодня он весит у него на шее, на золотой цепочке, просверленный - длинный и хищный, чисто: зуб дракона.
Зуб Сослуживца.
Но прошли годы, Лида старела, хотя это только красило её, по-своему. Он обрела внешнюю неприступность, близкую к божественной. Но Богам у нас мест нет.
Она захотела уйти на покой. То есть: заняться делом. В своей, концертно-театральной среде Лидия Альбертовна слыла удивительным организатором, единителем душ и финансов.
Но агентурная работа – ревнивая любовь.
Мудрец сказал: «Каждый обязан убивать свою любовь сам». Ну, может и не обязан, но рекомендуется.
Лида погибла в автокатастрофе.
Его грудь, грудь сотрудника госбезопасности разрывалась от горя, когда он смотрел на торжественный пронос её тела в лакированном гробу. Строгое каре обрамляло изящное белое лицо, казалось, двадцатилетней девушки. Такой он и увидел её в первый раз, у того парадного подъезда…
Смерть вернула ей молодость. Что бы плеснуть ею в глаза ему. Свет внутренний сжигал грудь изнутри, и вонзался в жилы. Он едва вытерпел эту боль.
А после был миг торжества.
Его перевели в столицу. Он шел по Старой Площади на встречу большому человеку, а подойдя, произнес:
- Пройдемте, гражданин.
И сделал указующее движение рукой в сторону. В пустоту.
Лицо Большего Человека искривилось в брезгливости. Большие губы разомкнулись, что бы силой своего слова смести полковника с земли. Раз и навсегда.
Но Большой Человек посмотрел в глаза полковника. И провалился. Он стоял, как и был - своей надменной фигурой с дугообразным утолщением в районе пояса. Стояло его тело, а он провалился.
Большой человек провалился куда-то внутрь, внутрь себя и кричал там, в глубине. Маленький и ослепленный.
Тогда впервые полковник почувствовал, как из его глаз проистекал свет. Тот, что рождался в неведомых глубинах его груди, поднялся вот вверх до упора, и – проистекал.
Он взял большего человека за рукав и повел. Бывшего Большого Человека. Гражданин безропотно шел за ним и молчал.
Когда полковник сдал задержанного на хранение под роспись, он поднялся наверх и доложил. А его новый столичный начальник посмотрел ему в глаза, сглотнул чего-то и, встав со стула, пододвинул этот стул полковнику и предложил ему присесть. На свой стул. И полковник присел. А начальник остался стоять. Полковник продолжал смотреть в глаза начальнику. Начальник бледнел, и мертвела его участливая улыбка.
И, буквально, на следующий день начальник уехал в длительную командировку. А Большой, когда-то, человек скоропостижно скончался в камере, вследствие острой сердечной недостаточности.
А полковник стал генералом.
Всё случилось так потому, что кое-кто не знал тайны. Главной тайны спецслужб.Тайны спецслужб любых государств всего мира. А полковник знал.
То, что граждане бывшие начальники когда-то являлись источниками разработки его Лиды, и почитали её не меньше чем он, то были частности. Они ненадолго пережили его любимую.
Главное - они не знали тайны.
Тайна же была такова:
«Всё продается».
Генерал знал за Великую Тайну.
И чтобы не продаться самому, надо ничего не иметь, что продать.
Любой же работник спец служб всегда имеет хоть что-то . Даже голый, и даже обрезанный. И его покупают и пользуют, даже если он не продается. А все потому, что он не принадлежит себе, и, следовательно, за себя он знать не может. Принадлежность себе у спецслужбиста убывает с каждой новой звездочкой на погонах. Не может он знать - купили его или продали. Когда, кому и за сколько. А всех продажных спецслужбистов ликвидируют, рано или поздно. И как ни бди, как ни контролируй подступы к себе, всё равно – врюхаешься. В самый момент, когда не ожидаешь.
Люди ловятся на волне высокой задумчивости о предназначении, о благе общем и о вечности. Когда обязывает к тому положение больших звезд на плечах. Или не таких больших, важно, что б они такими казались – значительными. Тогда, в легкую – с первой фразы:
- На, товарищ, подержи у себя Ценное, что б не завалялось.
И задвигаешь под стол – что бы не завалялось.
Или:
- Эй, уважаемый, помоги до приемного пункта Секретик доволочь…
И подхватываешь, волочёшь.
Или:
- Открой ворота, дорогой! Мы тут от Родины отпилили чуток…
И отпираешь ворота, пропускаешь.
Да просто:
- А, пошли…
Значительный человек, не выходя из высоких дум в ответ:
- А, пошли!
Так, для спецслужбиста который знает за Великую Тайну, единственно верный способ уцелеть, это поскорей, пока в памяти, пока не оценили со стороны, и пока еще владеешь собой в какой-то степени - поскорей продаться самому.
Только одни выбирают самого безобидного хозяина, другие – самого сильного. Одни из коллег генерала были замечены в поездках в Непал. У других жены не вылезают из Майами и Пасадены.
Но все их дети учатся, почему-то, в Лондоне.
Сегодня генерал не просто ради свежего воздуха ушел изпод опеки охраны. Сегодня он шел на явку. Он шел на связь.
Он, агент, с псевдонимом «Светлый».
Он зашел в церковь.
Он встал у иконы.
Он поставил свечку.
Он ждал.
Он ждал долго и упорно. И источался из него свет.
Свет этот вибрировал закодированными сов.секретными данными, данными потрясающими, данными вопиющими. Он передавал и передавал. И уже далеко не в первый раз. А закончив передачу, он ждал.
Но высокие инстанции его Новой Родины не выходили на связь…
Очень давно не выходили на связь.
Генерал вздохнул и тихонечко вышел из здания трансляционного пункта, под кодовым названием «Храм». Он прошел незаметный мимо прихожан, не ведающих об истинном назначении помещения, в котором находились. Он вышел на улицу и свернул в парковую аллею рядом с храмом.
Он купил в ларьке пакет молока и булку хлеба. И широкий квадратный стакан. Он сел на скамейку и стал смотреть на голубей. Отщипнув от булки, поел. Открыл пакет молока, налил в стакан, попил. Покрошил часть булки голубям. Оставшуюся половину булки и молоко в пакете, с широким квадратным стаканом взял с собой и зашел в кусты рядом.
Там стоял деревянный ящик, поставленный на попа. Он оставил остатки снеди на этот убогий столик, и ушел.
Он не знал, кому оставлял закладку. Но каждый раз, возвращаясь сюда, он не находил ни стакана, ни пустого пакета, ни крошки. Не было там ни пиво-водочных бутылок, ни бычков, ни запахов мочи. В этих кустах пропадали даже звуки улицы. Зайдя сюда как-то, честно сказать, по нужде малой, генерал почувствовал себя будто в другом мире. И не стал гадить место. По всему было видно – никто не заходил сюда кроме него. Но всякий раз стакан, молоко и хлеб исчезали.
Он имел все возможности установить эту личность. Но он не стал этого делать. Он не знал эту личность до сих пор.
И это была его вторая Великая тайна.
Он ушел тихо и незаметно.
Простой светлый генерал ФСБ.
«Каких-то решений, каких-то директив на этот счет не существует в настоящее время», – ответил представитель Кремля на вопрос, не планируется ли запретить выезд за границу чиновникам. Песков уточнил, что в администрации президента эта тема не обсуждается...
(с)
Я в ужасе, любой чиновник — это кладезь информации, которая польётся из него, как вода из источника, стоит только 2-3 крепким ребятам из FBI, (называйте их как хотите) оказаться с нимт наедине в комнате.
Любые покупки, продажи, военное оборудование, коррупция — всё проходит через них. Вся информация военно-промышленного характера.
Все помнят историю с Анатолием Чубайсом?
Получается, всё что нужно западным спецслужбам, присылать своих ребят к российским чиновникам, которые тусуются на курортах.
Это примерно тоже самое, как если бы во время ВОВ, депутаты СССР — поехали бы в Италию или Австрию, где там их встретили сотрудники ГЕСТАПО.
В той же Украине, за выезд из страны, во время войны, изгоняют из партий, снимают с должности, лишают депутатского мандата.
Как вы считаете, могут ли чиновники, от которых зависит благополучие и будущее России, в условиях военной обстановки — тусоваться на курортах? По-моему личному мнению — это просто не правильно.
Александр Ревва (Артур Пирожков) собирается приехать в Краснодар. Но против его концертов выступили участники спецоперации. В местном паблике появилось видео, предположительно снятое участниками СВО. Бойцы просят жителей Кубани игнорировать артиста.
Бойцы предположили, что средства, полученные от реализации билетов, могут быть направлены на поддержку украинских нацистов.
«Живая Кубань» ранее писала, что скандальный шоумен Ревва едет на заработки в Краснодар. Друг Зеленского по КВН собирается дать концерты в кубанской столице.
Ревва ранее осудил СВО и уехал из России. В социальных сетях он опубликовал фото с пацифистской надписью.
Известно, что в 2019 году артист под своим сценическим псевдонимом Артур Пирожков дал концерт в Киеве в честь Дня конституции страны, а в октябре прошлого года спел на юбилее украинского олигарха Павла Фукса. Мать Реввы оправдала сына тем, что ему нужны деньги: мол, у него дочки растут, которых надо кормить.
Стоимость билетов на выступление Артура Пирожкова довольно высока. Самый дешевый билет предлагается за 2 тысячи рублей, а самый дорогой - за 6.
https://www.livekuban.ru/news/obshchestvo/boycy-svo-vystupili-protiv-koncertov-aleksandra-revvy-v-krasnodare
