Комната была темной, как глубокая шахта, и воздух в ней стоял тяжелый, пропитанный запахом пыли и чего-то еще, чего человек не мог сразу определить. Он стоял на пороге, сжимая в руке фонарик, луч которого дрожал, как будто боялся осветить то, что ждало его внутри. Рука его дрожала, но не от холода — в комнате было душно, почти жарко. Он сделал шаг вперед, и луч света скользнул по стенам, обнажая трещины и пятна, словно шрамы на лице старого дома.

Потом луч упал на пол, и человек замер. На полу, в луже темной, почти черной жидкости, лежало тело. Оно было неподвижно, раскинув руки, как будто пыталось обнять что-то, что уже ускользнуло. Кровь. Это был ее запах, острый и металлический, который он почувствовал, как только вошел. Он подошел ближе, опустив фонарик, чтобы лучше рассмотреть. Лицо тела было бледным, почти белым, глаза закрыты, как будто в глубоком сне. Но сон этот был вечным.

Он стоял так некоторое время, не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд. Потом услышал шорох. Мелкий, едва уловимый, как шелест сухих листьев. Он повернул фонарик и увидел кошку. Она была черной, как сама ночь, и глаза ее светились в темноте, как два маленьких уголька. Кошка подошла к луже крови, осторожно, как будто боялась нарушить тишину. Потом наклонила голову и начала слизывать кровь с пола.

Человек смотрел на это, не в силах понять, почему его не тошнит, почему он не кричит, не зовет на помощь. Он просто стоял и смотрел, как кошка жмурится от луча фонарика, но не уходит. Она продолжала лизать кровь, медленно, почти нежно, как будто это было молоко, а не жизнь, ушедшая из тела на полу.

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем он наконец смог пошевелиться. Он выключил фонарик, и комната снова погрузилась в темноту. Только глаза кошки светились в темноте, как два маленьких огонька, которые, казалось, знали что-то, чего он никогда не поймет.