Антимусорный митинг в Архангельске 19 мая
Давайте вглядимся в лица горожан, которые пришли поддержать общественную кампанию «Поморье — не помойка!».
Давайте вглядимся в лица горожан, которые пришли поддержать общественную кампанию «Поморье — не помойка!».
15 мая 2019, Шиес
Росгвардии стало больше.
Утром отбыли до 23 бойца, прибыли до 43 с оружием и ящиками (на футболках надписи «Витязь»)
Разве ЭТО похоже на мирную законную стройку?
19 мая в Архангельске митинг под девизом "Поморье не помойка"
Уже хорошо, а то хотели дать разрешение на митинг в таких далях, что представить сложно.
И 19 же мая, но в другом месте, намного более удобном угадайте что будет проводиться?
Правильно
19 мая в Архангельске пройдёт экологический митинг
Для их обсуждения мы организуем митинг 19 мая, который пройдет в Парке им Ломоносова, (том, что у швейной фабрики). Собираемся у Соловецкого камня в 12 часов. К участию мы приглашаем представителей всех политических и экологических сил Архангельской области. Сейчас мы готовим официальные приглашения всем партиям и активистам, которые готовы поддержать наши требования.
http://pravdasevera.ru/-dd0r4yfb
Не ну так то молодцы. Дозамыливали проблему, теперь возглавить хотят, словно всё так и должно быть.
Так что народ, смотри куда идёшь. К Шелупонькину с Годзишем или к тем кому не наплевать.
Дорогие пикабушники! Хочу поделиться с вами событиями, происходящими сейчас на моей малой родине, в Архангельской области, чтобы придать ситуации максимальную огласку и возможно как-то повлиять на происходящее.
В то время, как по всей стране гремели майские праздники и люди выбирались на природу, дабы пообщаться с друзьями, поесть шашлыка и насладиться теплыми лучами весеннего солнышка, в одном из отдаленных районов Архангельской области горстка неравнодушных людей защищала (и продолжает отстаивать по сей день) экологию нашего региона. Я говорю про железнодорожную станцию Шиес, что находится недалеко от поселка Урдома, где уже более полугода местные жители вместе с волонтерами из разных уголков России сопротивляются строительству огромной свалки для вывоза московского мусора.
Чтобы разобраться в ситуации и поддержать земляков, я отправился туда вместе с товарищем, чтобы своими глазами увидеть масштабы катастрофы, поэтому все, что здесь написано я видел/слышал сам, а не взял из слухов или чьих-то домыслов.
Когда впервые начинаешь собирать информацию про Шиес, то удивляешься удаленности этой станции от крупных промышленных центров Архангельской области (Северодвинск, Архангельск, Новодвинск): расстояние оттуда составляет порядка 850 км, на поезде этот путь займет почти целые сутки! Более того: вся эта огромная территория практически не населена, есть только узкая полоса дороги и лес, простирающийся вокруг на десятки километров.
Когда мы прибыли в Урдому к нам сразу же подошла активистка экодвижения, догадавшаяся по нашим рюкзакам куда мы направляемся, и предложила доехать вместе. Жители Урдомы, ввиду непосредственной близости к Шиесу (около 30 км), практически в полном составе волей-неволей вынуждены быть активистами в борьбе со ввозом московского мусора. Они организовали несколько постов наблюдения, которые контролируют все возможные пути подъезда к свалке, включая железную дорогу, а также позволяют наблюдать за ходом строительства и фиксировать правонарушения. Оказалось даже, что местные таксисты в знак солидарности бесплатно возят людей до ближайшего блокпоста (пост №6), куда мы и направились. Там нас очень тепло встретили, накормили горячей едой и кратко ввели в курс дела.
На сегодняшний день ситуация по своей сути близка к абсурдной, ведь по бумагам стройки вовсе не должно быть и она является незаконной, но фактически еще совсем недавно строительство шло ударными темпами. Поэтому неравнодушные граждане приняли решение остановить беззаконие путем топливной блокады и уже около 3 месяцев не пропускают бензовозы с солярой, ввиду чего стройка заморозилась.
На 6-м посту мы провели остаток вечера, а затем, ранним утром следующего дня, вместе с очередной командой "сменщиков" направились непосредственно "в поле", к Шиесу. Единственная возможная автодорога туда проходит через газпромовскую газотрассу, поэтому местным жителям постоянно приходятся придумывать новые способы доставки волонтеров.
Знаете, с первой минуты, проведенной там, складывается ощущения, что ты находишься не в глубине России, а в какой-то прифронтовой зоне: множество блокпостов с круглосуточными дежурствами, радиосвязь по шифрованному каналу, хмурые лица мужчин и разговоры о грядущей победе. Здесь все серьезно: никто не надеется, что "мусорщики" просто так откажутся от миллионных прибылей, но люди готовы стоять до конца, а твердость их намерений подтверждают громкие названия постов - "Ленинград" и "Сталинград". Многие из них охотники, которые полжизни провели в лесу и прекрасно себя здесь чувствуют, это их земля и она их оберегает.
Далее мы сменили нашу трекинговую обувь на менее пафосные, но более эффективные в условиях весенней распутицы резиновые сапоги и прошагали пару километров по настоящей русской дороге, с грязью и водой до колена. Тогда-то мы впервые и увидели, во что мусорная мафия превратила северную тайгу - на 64-х гектарах, где раньше был лес, текли ручьи и ходил лесной зверь, сейчас виднелась только одна сплошная вырубка с кучами песка и щебня. Казалось, что сама природа стонет, изрезанная глубокими канавами и испещренная следами тяжелой гусеничной техники. Представьте себе, но это лишь малая часть от планируемого объема работ в 3000 Га (или 30 кв.км), что превратит этот болотистый край в крупнейшую в России мегасвалку! Еще одна опасность кроется в том, что практически вся Архангельская область стоит на болотах, а в отведенной под строительство территории берут истоки реки, впадающие в Северную Двину - крупнейшую водную артерию области, вдоль которой сосредоточено практически все население региона. Таким образом, ядовитый свалочный фильтрат разнесется на тысячи квадратных километров и в конечном итоге попадет к нам в кружки.
Можно еще многое рассказать об этом месте: про дружный коллектив активистов и про атмосферу всеобщей взаимопомощи, царящую в лагере, или про черноформенных сотрудников частного охранного предприятия, которые контрактом заменили совесть и своими действиями способствуют осуществлению экоцида. Но главное я уже сказал и надеюсь, что этот пост поможет понять тем, кто еще не знает, какое огромное значение для каждого из нас имеет происходящее на Шиесе и если не остановить этот беспредел сегодня, то завтра уже может быть поздно.
P.S. В данной статье изложено мое субъективное мнение, которое может не совпадать с вашим, вся информация носит исключительно познавательный характер. Текст мой, фотографии мои и моего товарища и сопутника, опубликованные с его разрешения.
Строительство мусорного полигона на железнодорожной станции Шиес привело к активному протесту местных жителей. Территория, которую выбрали для захоронения ТБО (твердых бытовых отходов), привезенных из Москвы, не соответствует экологическим нормам. Люди обеспокоены тем, что они просто не смогут жить на своей земле. Застройщик ООО «Технопарк», местные власти и экоактивисты ведут позиционную войну уже больше полугода.
На одном из постов активистов собралось несколько людей. Греются у костра, едят только что сваренный рыбный суп и перешучиваются между собой, что у них здесь место службы, где они работают за еду.
Спрашиваю мужчину в возрасте, который дежурит на полигоне Шиес уже не первые сутки. «Виктор, а вы откуда? Кем работаете?» - Я с Дальнего Востока, но уже много лет живу в Урдоме. Пенсионер. «А здесь почему?» - Неравнодушен. А неравнодушные люди должны быть на своем месте.
Спустя пару недель, 20 апреля, Виктора с полигона Шиес увезла в реанимацию больницы Котласа скора помощь.
Как же так получилось, что у мирного протеста появились пострадавшие?
К нам едет мусор из Москвы
Жители ближайших населенных пунктов начали дежурить на территории железнодорожной станции Шиес с осени 2018 года. Они были обеспокоены тем, что для строительства мусорного полигона выбрали болотистую местность недалеко от реки Вычегды, а значит риск загрязнение окружающей среды очень высок.
Позже стало известно, что ТБО (твердые бытовые отходы) из Москвы будут формировать в брикеты, упаковывать в пленку, везти составами по железной дороге и производить его захоронение на полигоне Шиес в течение ближайших 20 лет. «Если бы здесь предполагался полноценный завод с сортировкой и переработкой, мы бы поняли. Но не правильно просто закапывать у нас мусор, чтобы он отравлял нам воду и землю. Мы не выкидываем мусор за забор к соседу. Вот скажите, а чем это отличается?»- говорит активист из Мадмаса.
Кроме того, местные жители утверждают, что застройщик ООО «Технопарк» не предоставил никакие документы и разрешения на строительство ни сотрудникам местной администрации, ни экологам, ни даже представителям СПЧ (Совета по правам человека) при Президенте РФ.
В феврале этого года активисты перекрыли подвоз топлива на станцию Шиес. Они организовали четыре поста: два на самом полигоне по разным сторонам от железнодорожных путей, один на выезде в сторону Уродомы и ещё один на лесной дороге, ведущей к Мадмасу. Люди уверены, что не нарушают закон. Пока нет документов на строительство, территория вокруг станции Шиес – общественное место.
До недавнего времени полиция не применяла к активистам никаких санкций.
«Вагончики-бытовки на наших постах ставились в присутствие полиции. В этом никто не видел правонарушения с нашей стороны, потому что дорога, которую мы перегородили, обозначена на карте как лесная тропинка. Строительной технике по ней ездить нельзя в любом случае. Сотрудники полиции нам сами подсказали идею повесить знак ограничения 8 тонн на дороге из Мадмаса до Шиес. После этого они начали штрафовать водителей строительной техники, которые из нашего карьера возили песок на полигон», - говорит Александ Нейман, житель поселка Мадмас, самого ближайшего к Шиес населенного пункта.
Активная фаза конфликта
С сотрудниками ЧОП «Гарант безопасности» и рабочими, нанятыми ООО «Технопарк», был ряд конфликтных ситуаций. Первое серьезное столкновение произошло в ночь с 14 на 15 марта. Активисты рассказывают, что пьяный водитель экскаватора Алексей Козлов во главе колонны строительной техники ковшом протаранил вагончик, установленный на лесной дороге. В итоге травмы получил активист, попытавшийся преградить путь экскаватору, и сам водитель. Вагончик был полностью разрушен, вместе с растопленной печкой и всеми вещами, находившимися внутри. Позже по факту травм, нанесенных Козлову, было возбуждено уголовное дело. Участники событий со стороны активистов утверждают, что никаких серьезный повреждений работнику стройки нанесено не было, а те что были, результат его нетрезвого состояния и того, что экскаватор съехал с дороги и врезался в дерево. Козлова увозили на вертолете сан авиации и в процессе погрузки уронили с носилок. Но, говорят, что через пару дней он самостоятельно покинул областную больницу.
Накануне митингов в Архенгельской области, назначенных на 7 апреля, в рамках этого уголовного дела было произведено несколько арестов и обыск другого вагончика, откуда изъяли все все носители информации. Арестовали Валерия Дзюбу, присутствовавшего при происшествии, а потом Юрия Чеснокова и Вячеслава Григорянца, которых в тот день на полигоне не было. Но арестованных активистов после суда отпустили и дальнейших разбирательств пока не последовало.
События последних дней и история о том, как Виктор Кошман оказался в реанимации
Несколько дней назад, 20 апреля, приехала полиция и опечатала вагончик-бытовку, находящийся на первом посту со стороны Урдомы. «Они приехали и без документов и предписаний суда, которые необходимы в таком случае. Дверь была заперта и полицейские не стали проводить досмотр, не проверили, есть ли там внутри люди. Опечатал кто-то из старших чинов, оставил дежурных у входа и уехал», - рассказывает Людмила Марьина, находящаяся в тот момент на посту.
По словам участников событий, это произошло около 12 часов дня. Вскоре активисты обеспокоились тем, что из печной трубы идет дым, а там мог остаться кто-то из их людей. Полицейские наотрез отказались открыть вагончик. Окна находились высоко, одно из них удалось приоткрыть и заглянуть внутрь. Там были видны ноги человека, лежащего на кровати. «Мы подумали, что человеку внутри могло стать плохо с сердцем или он просто крепко спал и не услышал, что приехала полиция. Стали стучать по стенам, пытаясь его разбудить. Потом полицейские поняли, что там действительно кто-то есть, сняли ограничения доступа. Дверь открылась изнутри и Виктор буквально выпал на крыльцо», - продолжает Людмила.
Как оказалось, Виктор дежурил на полигоне вторую ночную смену подряд и лег спать за час до появления полиции. Когда приехали врачи скорой помощи, осмотрели пострадавшего и поставили капельницу, все разговоры полицейских про то, что это спектакль и провокация, закончились. Виктора отвезли сначала в больницу Урдомы, а потом оказалось, что его состояние настолько тяжелое, что требуется срочная транспортировка в реанимацию Котласа.
Сейчас его уже перевели в терапевтическое отделение, состояние тяжелое, но не критическое. Жена и дочь пострадавшего говорят, что диагноз врачей – отравление угарным газом. По словам активистов, он пролежал в опечатанном вагончике с закрытыми окнами около трех часов.
Виктор Кошман, активист из Урдомы
«Мы бы сами были в ваших рядах»
Активисты остались на своих постах, хотя доступ в обе бытовки со стороны Урдомы был закрыт. 22 апреля за бытовками приехали сотрудники правоохранительных органов. «Мы честно сказали, что не уйдем и будем ждать, когда подъедут хозяева вагончиков с документами на собственность. Ну а почему мы их должны отдавать? Нам их дали в пользование. Сотрудники полиции приехали без судебных предписаний, и собираются их забрать. Ну что это такое?», - рассказывает Александр Власов, находящийся в тот момент на полигоне.
Активисты развернули вагончик поперек дороги, встали перед ним, и наотрез отказались его отдавать. «Полицейские начали решать вопрос силой. Их было больше двадцати человек. Наших около десяти, – будний день, многие не успели сорваться с работы и приехать. Никто не дрался, просто стояли на дороге и отказывались уходить», - продолжает Власов. «Семь человек наших забрали в Уродому. Вагончики тоже увезли. Люди остались дежурить без места для обогрева».
Участники событий утверждают, что командовал операцией ИО начальника МВД по Ленскому району Ошеров Владимир Михайлович. Но когда активистов начали оттаскивать силой, заламывать и класть лицом в землю он уехал, а все местные полицейские из Урдомы стояли в стороне вместе с сотрудниками ЧОП и рабочими полигона. Для операции привезли группу из Архангельска, именно они и осуществляли силовые действия.
«Молодые парни все. Их целый Урал пригнали из Архангельска. Они не знали толком, куда едут. И нас же спрашивали, как доехать до отделения полиции в Урдоме, куда нас конвоировали», - рассказывает Александр Нейман, оказавшийся в числе 7 задержанных. «А когда довезли нас до места, один говорит: «Извините ребята, был бы не при исполнении, стоял бы в ваших рядах. Но я человек подневольный. Не держите зла».
Арестованных активистов после допроса отпустили до суда, который состоялся 25 апреля. По словам Неймана, обвинение предъявлено по статье 19.3 КоАП РФ о неповиновении правоохранительным органам. В итоге слушание отложили на неопределенный срок.
Отстояли последний рубеж
На следующий день 23 апреля ООО «Технопарк» передал активистам, оставшимся на станции Шиес, извещение с требованием убрать палатки. К тому моменту осталось только два места для сна и обогрева людей, дежуривших на вахтах – две армейские палатки, оборудованные печками. Одна названа пост «Ленинград», а другая пост «Сталинград». Они располагались в стороне от стройплощадки, но на территории, огороженной «Технопарком». В 12 00, как и было написано в уведомлении застройщика, приехал наряд полиции. Но на этот раз ситуация развивалась иначе.
«Мы подготовились заранее, изучили все документы и спокойно объяснили майору полиции, что согласно предоставленным «Технопарком» документам, мы закон не нарушаем и имеем право здесь находится. После подробного изучения всех бумаг и наших доводов майор сказал: «Да ребят, не нарушаете». А потом в телефонную трубку добавил: «Не надо никого сюда вести, «Технопарк» никаких документов не предоставил», - рассказывает Михаил Габов, активист из Сыктывкара.
Пост Ленинград остался на месте. Сталинград перенесли на другую сторону железнодорожных путей, и установили там, где раньше были конфискованные бытовки. Люди продолжают дежурить на своих местах и радуются тому, что это все произошло не зимой. А все проезжающие мимо поезда приветственно гудят местным жителям, несущим здесь службу. Это их условный знак, появившийся в последние месяцы. Люди верят, что их услышат, нужно просто ещё немного потерпеть и продержаться.
Годовой цикл крестьянской жизни совершался в деревне и ее окрестностях. В каких природных условиях она существовала и что представляла собой как поселение? Рассмотреть эти
вопросы нужно, чтобы понять повседневные обстоятельства, в которых жили и хозяйствовали северные крестьяне. Прежде всего, рассматриваемые северные уезды — это страна девственного леса и обильной воды, и дерево в ней господствовало. Крестьян, да и горожан, дерево сопровождало на протяжении всей жизни от рождения, которое происходило в бане, до смертной домовины. При обилии дерева и пород, годных для строительства, из него возводили избы и хозяйственные постройки, мельницы, церкви. На деревянных досках писали иконы. Из него изготовляли посуду и хозяйственную утварь. Конечно же, дерево грело и светило.
Уже Сигизмунд Герберштейн в «Записках о Московии» (XVI в.) весьма достоверно описал северные края — Белозерский, Вологодский, Важский, Устюжский и Подвинье. Он выделил их главную природную специфику: лесистость, болотистость и обилие полноводных рек. Чрезвычайно разветвленная гидрографическая сеть бассейнов Двины и Сухоны с их многочисленными притоками, впадающими в них реками и речками, таежный лес и лесотундра самым непосредственным образом влияли на природопользование и освоение Поморского региона. Географическая среда и суровый климат не способствуют сельскохозяйственному развитию, особенно хлебопашеству. Редкость его в Устюжском крае и дороговизну зерна
в Вологодском (почти в 2,5 раза выше, чем в то же время в Москве) отметил и С. Герберштейн.
Реки, и не только на Севере, были основными трассами коммуникации. К их поймам примыкают урочища, которые пригодны для поселения, с сосновыми лесами, разбавляющими еловые. Именно речные долины стали очагами аграрной культуры. Н.А. Макаров отметил, что северные первопоселенцы Х–ХIII вв. с большим тщанием приискивали места для жительства. Удобными им казались урочища, отвечающие ряду признаков. Среди них были обязательны: близость к реке, которая обеспечивала подвижность и связь с внешним миром, а также рыбой; наличие открытых пойменных участков с плодородными легкими почвами и лугами, которые расположены на горизонтальных площадках с песчаным основанием и быстро просыхают после весенних паводков.
Колонисты, как времен первичного освоения региона, так и позднее, выбирали участки с хорошо дренированными песчаными почвами, а они вдоль береговой полосы располагались узкой лентой. В литературе уже было отмечено несовпадение исторической оценки природопочвенных условий и современной. Так, В.С. Жекулин обратил внимание на то обстоятельство, что в Новгородском крае наиболее плодородными землями считались песчаные и иловатые, они же — легкие для обработки, а потенциально богатые дерново-карбонатные почвы из-за своих неблагоприятных физических свойств к «добрым» не причислялись. Как раз участки с «легкими», «теплыми» разновидностями осваивались в первую очередь, и находились они, как ясно из сказанного, по берегам рек и озер. Во вторую очередь обживались урочища, хорошо дренированные, со слабоподзолистыми почвами, а также слабо дренированные, пригодные для сельского хозяйства. Крестьяне подчинялись естественно-географическим условиям и оседали в долинах крупных и мелких рек. В Подвинье XV в., например, сложилось два крупных ареала расселения: один по верхнему и среднему течению реки Ваги с ее притоками, а другой по ее нижнему течению и среднему течению Северной Двины, также с их притоками. К середине XVI в. под сельское хозяйство в Двинском и Важском уездах были освоены почти все пригодные для него земли.
На Севере крестьяне в XVI–XVII вв. были сильнее привязаны к речным системам, чем в Центре страны, из-за трудной проходимости и заболоченности обширных водораздельных пространств. Заселение местности определялось особенностями ландшафтов, в том числе и микроландшафтов, а господствовал прибрежно-речной и прибрежноозерный тип расселения. При нем деревня вытягивалась в ряд вдоль берега реки. Природные и хозяйственные условия диктовали очаговое или оазисное расселение с деревнями малых размеров.
В XVII в., как и ранее в XVI в., деревни оставались мелкими и малонаселенными. Они, по преимуществу, состояли из 3–7 дворов, реже достигали 10 дворов. На деревню приходилось с постепенным увеличением в течение XVII столетия дворов: в Подвинье от 3 до 6, в Устьянских волостях от 6 до 7, Чарондской округе и Тотемском у. от 4 до 6, Устюжском у. 3–4, Сольвычегодском у. 2–3. Конечно, существовали и более крупные деревни, например, в восточном Подвинье на Мезени в 12 дворов и более, а некоторые единичные даже от 40 до 60. В Вологодском у. деревня в первой четверти XVII в. состояла из 4–5 дворов.
Кенозерье – национальный парк Архангельской области.
Поселенческий минимализм компенсировался характерной системой расселения. Небольшие деревни стояли группами в 1,5–3 км друг от друга, образуя гнезда поселений, которые порой были удалены на многие десятки верст. Жители деревень такого гнезда знали друг друга, были хозяйственно связаны. За расположенными узкой лентой землями, годными для земледелия (иногда через 100—200 метров от реки), находился водораздел с таежным лесом и болотами.
В суровые северные зимы реки глубоко промерзали, весной мощные ледоходы и разливы рек намывали отмели, смывали берега, прибивали песок к материку, но главное, наносили ущерб сельскохозяйственным угодьям и даже сносили их. Намытые участки — «присады»
постепенно зарастали травой, ивовым кустарником, соединялись с материковой землей.
Реки не только смывали берега, вырывали озера, но намывали отмели и целые острова. Намытые песчаные участки разных конфигураций и размеров, называемые «присыпами», «присадками», со временем зарастали травой и ивняком, различались по давности намыва. Они представляли собой потенциальные сенокосные угодья, которые различались размером, качеством зараставшей травы. Крестьяне, естественно, использовали их в хозяйстве.
Российские крестьяне, а северные особенно, хозяйствовали в зоне рискованного земледелия и были вынуждены постоянно преодолевать трудности, возникавшие из-за природно-климатических катаклизмов. Крестьяне в буквальном смысле отвоевывали у леса участки под пашни и сенокосы, которые находились в самых неудобных местах. Даже сносимые реками дворы и деревни не заставляли крестьян совсем уходить из обжитых мест, а отодвигаться, насколько это возможно, от самого берега. Угодья нуждались в постоянной подчистке от наступающей лесной поросли. Запустевшие угодья вскоре зарастали кустарником, мелколесьем, лес поглощал результаты крестьянского труда. Ландшафт изменялся, на месте первичных «диких», хвойных зеленомошных лесов появлялись вторичные березовые, осиновые и сероольховые лесные породы. Восстанавливая земледелие, крестьянин снова расчищал старинные угодья.
Сразу за дворами деревни находились поля. Топография сельскохозяйственных угодий, пахотных и сенокосных, зависела в большой мере от микроландшафтов. Урочища и участки в них, пригодные для земледелия, располагались не обширными массивами, а сравнительно небольшими участками. Крестьяне максимально использовали все клочки, учитывая свойства их почв. Пашни и сенокосы были разбросаны во многих местах, они имели неправильную конфигурацию и были мелкими по площади. Приращение их шло малыми «лоскутами», польцами, полянками, лужками. Уменьшительный суффикс отражал действительное положение вещей, а не был приемом риторики актов. Время почти не меняло земледельческий процесс, на протяжении XVI–XVII вв. крестьяне отвоевывали у леса и торфяников участки, выискивали наиболее выгодные для земледелия, превращали их в «польца».
В хозяйстве каждого крестьянина мелкие участки размещались мозаично и чересполосно с участками соседей. Конфигурация полей была неправильной как по абрису, так и по
плоскостному положению. Даже угодья однодворной деревни не лежали в одном массиве, а состояли из отдельных участков, которые могли иметь смежные межи с землями соседних деревень.
Вологда – Северная Фиваида, центр раннехристианского монашества.
Любой из крестьян-дворохозяев имел земли разной степени освоения, которые постепенно вводились в агрикультуру как ими самими, так и предками — отцами и дедами. Крестьяне опытным путем выработали в сельскохозяйственной практике свою ценностную квалификацию земель, на которых применялись и сочетались и разные системы земледелия. Самыми предпочтительными были «присельные», не только ровные, но несколько возвышенные «верхние», «горние» участки, они, как правило, были старопахотными. На них крестьяне вели паро-зерновое земледелие с трехпольным севооборотом и регулярным удобрением почвы. На низких и островных, сырых местах существовало двуполье. В каких-то случаях применять севооборот не было возможности.
Кроме старопахотных земель, крестьянское хозяйство располагало участками, сравнительно недавно введенными и вводимыми в земледельческую обработку. Такие участки крестьяне либо косили, а судя по тому, что на них ставилось 20, 30 копен сена, они были невелики, либо их пахали с применением подсечной системы до истощения почвы. Земля на Севере теряла плодородие гораздо раньше, нежели в центральной России, — через 2–3 года, а не через 3–5 лет. Указаниями на подсеки наполнены поземельные акты, в них воспроизведены этапы приготовления лесного участка под пашню: от срубленных деревьев до готовой «новины». В Сольвычегодском у. крестьяне на новых подсечных участках получали один урожай
в течение трех лет, а на четвертый год забрасывали их, так как земля не плодоносила. В Тотемском у. крестьяне снимали с лесных росчистей только «один хлеб» и готовили новый участок, ибо на прежнем «другой хлеб не родитца и не сеют».
В XVI–XVII вв. подсеки на Севере сопутствовали становлению деревень, постепенно превращались в постоянную пашню; они существовали наряду с последней, дополняя ее. Рассматривая подсеку через призму рационального использования крестьянами микроландшафтов, следует говорить о совмещении ее с паро-зерновой системой. Подсека
на Севере не имела самодовлеющего значения. Ее распространение не свидетельствует об упадке или низком уровне развития земледелия, а говорит о ее необходимости как элемента агрикультуры. Как раз совмещение разных земледельческих систем показывает комплексность приемов ведения хозяйства в регионе, использование их разнообразия для расширения пахотных площадей.
С сырых и затопляемых участков крестьяне отводили воду, делая специальные канавы. Половники Троице-Гледенского монастыря проводили «из поль водяные борозды, а глубина и широта каковы понадобятца», по прокопанным канавам нужно «вода пустить, куда пригодитца, чтобы поля не топило, а борозды копать по ровным местам в колено»31. Такие приспособления были значительными по глубине и, видимо, достаточной ширины, а сами мелиоративные работы — обычным агротехническим приемом северного земледелия. Весной крестьянам приходилось обновлять, «починивать» и делать заново водоотводы. Необходимо было также вырубать и сжигать молодую лесную поросль, ежегодно поднимавшуюся по краям полей за «огородом»; этот «леторосник» засорял и затенял хлеба, а в его тени они росли реже и чахлее.
Крестьяне за длительный период ведения сельского хозяйства приспособились подразделять угодья по их местоположению. Пашни, поскотины находились на возвышенных и низинных местах. Сенокосы располагались «меж поль», на пожнях, которые тоже градуировались в зависимости от своего природного положения. Территориальная удаленность от деревни также имела значение: существовали «одворинные», то есть лежавшие в непосредственной близости
от дворовых построек, присельные — рядом или очень близко от деревни, а также отхожие и наезжие. Последние заводились на достаточном расстоянии от деревни, иногда «версты за две и за три, и за десять и больши».
Те же самые угодья крестьяне ранжировали по системам земледелия в сочетании с давностью освоения. Наиболее ценны старопахотные участки с применением трехпольного или двупольного севооборотов. Земли повторного освоения — переложные находились на когда-то окультуренных участках и могли располагаться как в деревнях, так и в удалении от них. Вновь вводимые в земледелие подсечные участки за счет лесной целины, названия которых, приведенные выше, отразили этапность их расчистки. Крестьяне подчеркивали, что с «новинных» земель они собирали не более одного урожая из-за малого плодородия земли. Урожайность также может стать характеристикой угодий, производной от природных факторов. Естественно, что каждое крестьянское хозяйство сочетало такие соподчиненные угодья, отвечавшие многофункциональным связям с внешней средой. Причем один и тот же сельскохозяйственный объект мог оцениваться в каждый конкретный момент с разных сторон, в зависимости от важности доминирующего признака. На Севере существовала явная и непосредственная связь между природными ландшафтами и сельскохозяйственными угодьями в их взаимной обусловленности. Она выражалась в существовавшем разнообразии угодий, находившихся в крестьянской практике. Их градация, восходящая к природным факторам, характеризует крестьянское хозяйство не только с экономической стороны, но и социальной. Разный набор угодий в хозяйстве, достаточный для полноценного его ведения, позволяет судить о положении его владельца и вхождении в определенную группу деревенских дворохозяев.
Противостояние суровой природе, борьба со своенравием рек, уничтожавших с трудом отвоеванные у леса окультуренные участки, хозяйствование в зоне крайне рискованного земледелия с очень коротким временным циклом требовали от северного крестьянина постоянного напряжения физических и психических сил, максимального в «аграрное» время года. При этом — скудное питание, в основном зерновое, в котором преобладали ячмень и рожь, дополненное рыбой и дарами леса. Все это делало жизнь крайне уязвимой, сказывалось на
психологическом складе, формировало ментальные представления, подпитываемые опасением потерять землю, которую смоет рекой, или скотину, которую может задрать лесной зверь, или остаться без урожая (каждый второй год здесь был неурожайным) или с таким его
минимумом, что семье недотянуть до нового, оскудеть настолько, что придется идти «кормиться Христовым имянем». Земля и деревня обрели для крестьянина сращенность, единство, означали понятийную взаимозаменяемость («тое деревню орал под ярь...» — ХV в., «те мои деревни-земли» — ХVII в.). Вместе с тем земля и деревня — всепоглощающие константы жизни, влияющие на соседские и внутрисемейные отношения.
Из книги "Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века." Автор Швейковская Е.Н.
https://inslav.ru/publication/shveykovskaya-e-n-russkiy-kres...
Я помню, как Игорь Орлов вступил в должность губернатора. Семь лет назад, в феврале 2012-го, присутствовал на его инаугурации. Помню, как, положив руку на Конституцию, он принес присягу. Начиналась она словами: «Торжественно клянусь добросовестно исполнять обязанности губернатора Архангельской области, защищать интересы населения Архангельской области». Дальше еще было про соблюдение законов, указов президента и служение народу.
Помнит ли он сам об этой клятве? А если помнит, понимает ли, что для защиты интересов населения нужно эти интересы хотя бы узнать? Прислушаться к ним? А не вести себя как удельный князь, распоряжающийся жизнью подданных по собственному разумению. «Ну их нафиг, эти цифры. Я знаю, что я делаю, и знаю, что я прав». Это слова диктатора, но не народного представителя.
Первоочередная задача губернатора — защита интересов жителей своего региона, а не Москвы и московского бизнеса. Россия является федеративной республикой с широкой автономией субъектов. Если руководство одного субъекта хочет решить свои проблемы за счет другого — что ж, это можно понять. Но когда губернатор вместо того, чтобы препятствовать такой эксплуатации, начинает поддерживать ее, когда помогает чужим бороться против своих, когда ставит интересы других регионов выше интересов собственных избирателей — это воспринимается как предательство.
Я намеренно использую слова «свои» и «чужие». Возможно, Игорь Орлов усмотрел бы в этом проявления сепаратизма, которые он так не любит. Я тоже не сторонник сепаратизма. И знаю, что он возникает тогда, когда центр начинает жить за счет периферии, когда баланс интересов оказывается перекошен, когда население страны делится на тех, кто «право имеет», и прочих — «шелупонь». Среди жителей Архангельской области больше всех для роста антимосковских настроений сделал именно нынешний губернатор. Его желание угодить центру привело к тому, что рейтинги не только местной, но и федеральной власти обрушились здесь на самое дно.
Орлов часто повторяет: мы же не просто так строим мусорный полигон, Москва за это платит! Но, может, стоит сначала спросить у жителей области, готовы ли они взять эти деньги? Им тычут мусором в лицо: нате, жрите, мы вам за это дадим два миллиарда! Но поморы не согласны. Губернатор пытается убедить всех, что это честная сделка, бизнес есть бизнес. Но сделка не заключается под дулом пистолета. Если тебя заставляют взять деньги, несмотря на отказ — это не договор, а насилие.
И дело не в размере суммы. Я не буду сейчас говорить про чувство собственного достоинства, которое не позволяет многим складировать у себя дома соседский мусор, даже если сосед за это платит. В конце концов, Архангельская область и сегодня не является образцом чистоты. Но ведь есть вполне осязаемая, физическая сторона вопроса. Деньги уйдут на неотложные нужды, а мусор останется. Он будет лежать здесь годами, десятилетиями, и нет гарантии, что не начнет гнить, отравляя почву и воду. Инициаторы мусорного проекта рассказывают про современные технологии, но если все так надежно и продуманно, почему стройка идет с нарушениями закона, без изысканий, без проекта, без экологической экспертизы? Граждане не желают верить пустым обещаниям и стать подопытными кроликами. Вот ведь глупые! Вам же предлагают миллиарды, неужели вы не согласны в обмен на это рискнуть здоровьем? Ах, не согласны? Ну так мы заставим вас согласиться!
Люди, которые очень любят красиво рассуждать о стратегических государственных интересах, на деле демонстрируют горизонт планирования на уровне ребенка. Главное, поскорее построить свалку, получить деньги, а что там будет через двадцать, тридцать или пятьдесят лет, разберутся будущие поколения. Или не разберутся, но это уже их проблемы. Временщикам они не интересны.
Тот день, когда губернатор Архангельской области, по меткому выражению Андрея Колесникова из «Ведомостей», совершил каминг-аут, то есть родил мем про «шелупонь», стал важной точкой в истории антимусорного противостояния. Пересмотрите еще раз это видео. В голосе губернатора слышна не только злость, но и обида. Обида на то, что оскорбляют в соцсетях, что не считают за своего, что вновь и вновь вспоминают его украинско-калининградскую биографию. Сегодня очевидно: своим для жителей Поморья Игорь Орлов уже не станет.
«Свой» — это не происхождение, не место жительства, не прописка. «Свой» — это общий дух и общие цели. «Свой» губернатор не пытался бы устроить в сердце дома крупнейший в Европе мусорный могильник. «Свой» не принес бы в Архангельск темные московские традиции, когда полиция задерживает людей за то, что они гуляют на центральной площади. При «своем» губернаторе суды не штамповали бы дела на политических активистов, а цепные СМИ и пресс-службы не выливали бы такой поток бурлящего вранья. Никогда еще Русский Север не знал этой грязи. Теперь узнал. Первые поезда с отходами уже прибыли, и это отходы ментальные.
Архангельская область считается слегка «замороженным» регионом. Но она же остается и одним из самых свободомыслящих субъектов России. Об этом нечасто вспоминают, но на каждых выборах результат правящей партии здесь оказывается среди самых низких в стране, и дело не только в экономических условиях: ведь есть регионы, которые живут хуже, но при этом голосуют «как надо». Что тому причиной — вопрос к социологам. Вероятно, дело в менталитете, в коллективной «концепции Я», в которую прочно интегрированы представления об особом поморском духе, свободе, об отсутствии крепостного права в традиционном понимании данного термина. Московский состав с мусором со всего размаху врезался в эту стену — и забуксовал.
Главная ценность, за которую борются участники протестного движения — это не чистая природная среда, а именно свобода. Независимость. До недавнего времени очень немногих в регионе волновали проблемы свалок, загрязнения воды и воздуха. Но покушение на свободу, на право самим распоряжаться своей землей, своей жизнью, попытка провернуть сделку за спиной граждан и заткнуть тех, кто не согласен с таким подходом — это вызвало яростный протест.
Весь дискурс антимусорной борьбы проникнут отсылками к Великой Отечественной войне. «Позорный полк» — как противоположность «Бессмертному полку». Красные знамена. Песни. «Вставай, страна огромная». Все чаще в речах активистов звучит фраза: «Это наш Сталинград. Мы не отступим». И уже слышны воспоминания о партизанах, пускающих под откос поезда.
Задето что-то очень личное. Что-то, от чего не отмахнуться, не откупиться. Попытки подавить этот протест силой — все равно что попытки тушить бензином огонь.
На здании железнодорожной станции Шиес висит табличка на русском и английском языках. Shies. Правильнее было бы написать Shyes. Shies — это глагол, означающий «робеет», «уклоняется». Не самое подходящее название, потому что Шиес — это не символ робости или страха.
Это символ смелости и борьбы.
P. S. Скриншот ниже — с сайта ГТРК «Поморье» (https://www.pomorie.ru/2018/08/22/5b7d40c712f17b31ca13c332.h...). Напоминание о том, как пытались скрыть строительство. «Говорили даже о возможном размещении на станции Шиес полигона ТБО для мусора из Московской области. Все это не более, чем домыслы, уверяют в правительстве региона». При этом, как видно из документов РЖД, маршрут с отходами был утвержден уже тогда.
Автор: Михаил Прынков
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Многие уже наслышаны о планируемых свалках в Архангельской области для московского мусора.
Местные жители активно митингуют против данного решения местной власти, но данная власть закрывает глаза на многочисленность митингов, было многое уже сказано в адрес жителей, но тут губернатор Орлов все таки сумел опять удивить свой народ.
На днях он приехал в Северодвинск и встретился с профсоюзными лидерами города, и больная тема для поморов вновь была поднята.
Вот ссылка на репортаж со встречи, (простите, не знаю как вставить видео сюда) где наш дорогой губернатор прямым текстом говорит, что ему плевать на мнение народа, что эти люди просто 'шалупень', и он не готов из-за этого отказываться от денег, которые предлагает Москва https://vk.com/video-12213578_456248790
Тем временем, сегодня 7 апреля по Архангельской области снова прошли многочисленные митинги. А в самой столице поморья обьявлен бессрочный митинг
https://vk.com/wall-39644772_2393506