Радость детского ужаса
Встрял тут в горячую дискуссию по поводу кукол, изображающих мертвецов и зомби. Здесь, на пикабу, эта история отозвалась в посте http://pikabu.ru/story/novyiy_sposob_raschelovechivaniya_detey_4456697 .
Мнения разделились на обывателей и «тожепсихологов», эмоционально клеймящих «этот ужас, который детям показывать нельзя» и профессионалов, имеющих менее эмоциональное и более толерантное мнение. Пишу это все не столько в желании поделиться "абсолютными истинами", сколько в надежде, что альтернативная точка зрения даст читателю возможность задуматься и составить собственное, аргументированное мнение по вопросу. Рефлекторные реакции класса "аффтар, какую вы гадость пишете!" можно не выражать, достаточно поставить минус.
Мне видится, что необразованность публики по вопросу деструктивности негатива в искусстве и воспитании прискорбна. Попробую слегка осветить.
Если пошерстить классическую литературу, то окажется, что она необыкновенна жестока и цинична, начиная с самых древних эпосов.
Вы в курсе, почему Один одноглазый? Он отдал свой глаз великану, сторожившему источник мудрости, за право из этого источника испить. Представляете себе неаппетитность процедуры? А откуда взялся Минотавр, вы знаете? Царице Крита вздумалось переспать с быком. Ладно бы этим история и ограничилась, так нет, Дедал, чтобы бык ответил царице взаимностью, соорудил деревянную корову, внутри которой царица и спряталась, удовлетворив свой каприз. Или, например, прекрасный бог Аполлон, покровитель красоты и искусств, замечательно играл на флейте. А когда некто Марсий решил с ним посоревноваться (невинное же желание, нет?), победил Марсия в соревновании, а чтобы было неповадно, велел с того содрать живьем кожу. Это между прочим, не только больно, но и некрасиво.
Детские сказки также не отличаются большой добротой. Оригинал Мальчика-с-пальчик начинается с того, что родители отводят детей в лес, чтобы избавиться от лишних ртов. История про Ганса и Гретель тоже. Русские народные сказки сравнимо кошмарны. Кто-то кого-то съел, разрезал на части и разбросал, обманом утопил или сжег... Красота, в общем.
Теоретически можно было бы сказать, что мол, это все было давно, а сейчас люди все сплошь этичные гуманисты, и их воротит от всяких гадостей. Если бы. Если у кого-то в хозяйстве еще остался телевизор, подключенный к антенне, то достаточно включить новости, чтобы убедиться, что ничего не изменилось, по-прежнему наивысший рейтинг имеют всякие расчлененки и прочая чернуха. Или вы думаете, что авторы телепрограмм могут себе позволить показывать не то, что смотрят?
А огромный кластер фильмов-ужастиков? Однообразные зомби имеют непреходящий успех. "Кошмар на улице Вязов" — это же не просто кино, это ДЕВЯТЬ серий плюс сериал! Просто напомню, что когда не было телевидения, любимым развлечением городского населения были публичные казни, из которых палачи устраивали целые спектакли.
Так что интерес к деструктиву и негативу (ИДН) — вполне нормальное, естественное и широчайше распространенное чувство.
Просто для очистки совести объясню, на чем оно основано, хотя это не особенно важно.
Инстинкт запрещает игнорировать опасность. Если бы не запрещал, то антилопа, мирно жующая травку, могла бы отвлечься от созерцания гуляющего неподалеку хищника и внезапно пасть его жертвой. Поэтому такие невнимательные антилопы попросту вымерли, были выжраны львами. Именно этот инстинкт эксплуатируется новостниками. Если показывают чернуху, то канал не переключат. Рейтинг программы вырастет. Цена рекламы вырастет. Прибыль увеличится. Журналиста похвалят, а то и премию дадут.
Отсюда понятен и ответ на вопрос, когда же у человека появляется ИДН? А вот в самом нежном детстве и появляется. Примерно тогда, когда появляются первые возможности избежать опасности, а то и чуть раньше. Ребенок начинает внимательно слушать страшные сказки, испытывая амбивалентные стремления: спрятаться под одеяло и слушать дальше. Появляются первые страшилки про чудовище, которое живет под кроватью. Вообще говоря, детские страшилки — особая часть фольклора. Они сотнями, если не тысячами (список из примерно трехсот видел своими глазами) передаются из поколения в поколение как минимум десятилетиями. Это, понимаете ли, часть культуры. Как бы педагогам ни хотелось, чтобы дети интересовались только чебурашками и винни-пухами.
Вы думаете, «Пираты Карибского моря» насколько популярны среди детей только из-за яркости личности Джека Воробья? Простите, капитана Джека Воробья? А скелетики и монстрики, думаете, никак не сыграли? Ха!
Другое дело, что обычно к подростковому возрасту, когда стереотипы обработки коллизий интереса и отвращения сформированы, ИДН спадает, хотя вампирско-готская романтика еще какое-то время занимает внимание. Впрочем, уже по несколько другим поводам.
А с развитием сопереживания и прочих социальных структур психики, у массы обывателей появляется однозначно негативное отношение к чернухе. «Ой, ой, и зачем такие ужасы показывать!»
Далее идет проекция и генерализация, что мол, у детей психика нежная, хрупкая, и если показать ему хищного монстрика, ребенка постигнет душевная травма, и он всю жизнь будет заикаться и спать при свете.
В принципе да, есть некоторое число случаев, когда сильные негативные детские впечатления приводят к формированию неврозов и неадекватных компонентов мировоззрения. Но это не правило, а именно исключения. Сами подумайте, россияне годов рождения 1929-1942 были перенасыщены впечатлениями смертей, увечий, страданий (прямо как все население в средние века), и что? Все они психически увечны? Как бы не так.
Ребенок не знает, в какой мир он рождается, и психика его устроена так, чтобы приспособиться к любому. Принять любую реальность, даже самую жестокую. Иначе не выжить. И дети войны достаточно спокойно обсуждали, что вот, при бомбежке тетю Клаву убило, а Ваське из соседнего двора глаза выжгло. А еще с фронта вернулся дядя Митя без ног. Нет, понятно, что эмоции были, но отнюдь не приводящие к бессоннице и неврозам. Реальность такая. Нормальная реальность не может, не должна травмировать, иначе, повторяю, не выжить. поэтому ребенок спокойно относится почти ко всему, что не касается его собственных потребностей, до тех пор, пока ему словам и или поведением не объяснят, что вот это — хорошо, а это — ужасно, и реагировать на это ужасное следует страхом и слезами.
Я не зря оговорился, что не только словами, но и поведением. Пример — самый эффективный способ воспитания. Я думаю, почти все мои читатели с отвращением относятся к идее каннибализма. Но разве всем в детстве родители объясняли, как Робинзон Пятнице, что «людей кушать нехорошо»? Вполне достаточно горстки намеков, признаков общепринятости такого отношения, чтобы сформировать восприятие, актуальное вплоть до рвотного рефлекса.
Вот, цензоры и моралисты всего мира панически относятся к тому, что ребенок может где-нибудь на просторах интернета увидеть сиську. Или, еще кошмарнее, письку. Или, совсем до обморока ужасно, секс. Меж тем, во-первых, во всем мире до наступления сексуально-репрессивной эпохи к сексу относились гораздо спокойнее, особенно в деревнях, где дети постоянно наблюдали случку животных, а то и руководили ею, жили в избах и хижинах, где на их глаза и зачинали и рожали их братьев и сестер. И ничего.
Если взять ребенка, у которого еще не проснулось либидо, и показать ему порнографический фильм, этот фильм его займет максимум на десяток-другой секунд. Неинтересно ему это. Проверено многими смелыми людьми. Не будет у него никакого шока, никакого потрясения, никакой психологической травмы. А вот после того, как, застав родителей в неудобном положении, понаблюдав их смущение, послушав строгие назидания, что юбочку задирать нельзя, ни себе, ни другим, что хватать себя «вот тут» — это крайне дурной поступок, он, еще не понимая, что такое секс, уже будет отлично знать, что это что-то грязное, мерзкое, стыдное и всеми осуждаемое. Как в результате будет развиваться его сексуальность — легко себе представить. Да что представлять, все наблюдается прямо вокруг.
Девочка, усвоив, что хорошая девочка мальчику не дает, успешно остается старой девой. Или напротив, выбирает быть "плохой", чтобы не остаться старой девой. Мальчик, понимая, что хорошая девочка ему добровольно не даст, выбирает стать насильником, так как от хорошей девочки ЭТО можно получить только силой. Или, напротив, что ему годится только плохая девочка. И попробуйте заявить, что так не бывает.
Между прочим, в истории Германии, Дании и Японии были периоды, когда там была разрешена порнография. Так вот, согласно полицейским сводкам, в эти периоды сексуальная преступность падала на 40-60%. Это особенно занимательно, если учесть, что примерно каждая четвертая женщина хотя бы раз в жизни пережила изнасилование.
И, раз уж зашла тема. Сексуальное насилие — это, конечно, плохо. Несексуальное — тоже плохо. Насилие это вообще плохо. Но почему-то жертвы сексуального насилия воспринимаются гораздо более трагично, чем жертвы мордобоя. Меж тем, групповые изнасилования в XII веке были обычным развлечением городской молодежи. Жертвы этого безобразия при этом относились к нему спокойно, а то и радостно. Так было принято.
Сейчас жертва сексуальной преступности твердо знает, что это драма, трагедия, душевная травма и беда. А если, скажем, не знает, например по малолетству, так ей объяснят. Напоминаю, не обязательно словами. Достаточно показать ужас в глазах и выразить трагичное сочувствие вопросом: «И как же ты теперь, бедная жить будешь?»
Конечно, если бедняжка вовремя попадет к грамотному психологу, все может обойтись легко. Ну так это надо еще догадаться, да и сколько нас, грамотных?
Мне, кстати, случилось терапировать 14-летнюю жертву четверых нетрезвых защитников отечества по поводу празднования дня десантника. Ей повезло в том, что она ко мне попала на следующий день, и я был первым взрослым, с кем она поделилась. Ей попросту не успели внушить, что вся ее жизнь теперь испорчена. Я работал с ней меньше часа, а на контрольный звонок на следующий день она ответила, что все в порядке, что ей этой беседы хватило, чтобы все нормально пережить. Я молодец, да. Но не тем, что безумно мудр и скромен, а тем, что хотя бы не навешиваю на клиента собственных стереотипов, а работаю с тем, что у него уже имеется.
Но возвращаясь к теме.
Деструктив и негатив — важные элементы и реальности, и культуры, и развития. Вы можете пытаться оградить ребенка от них, но ему все равно придется встретиться с ними. Только произойдет это уже не в детстве, когда адаптивность личности аномально (на самом деле естественно) высока, а в более-менее взрослом возрасте, когда потрясение от внезапной встречи с негативом может вызвать очень разные, но обычно ненормальные реакции.
Хорошо, если случится как с принцем Гаутамой Шакьямуни, который именно в такой ситуации постиг Истину. Но как правило все бывает гораздо хуже и печальнее.
Второй момент, которого хотелось бы коснуться, -- это деструктив и негатив в искусстве. Оставив в покое ужастики и треш, поймем, что практически любое объемное произведение должно содержать конфликт. Иначе оно просто не вызовет интереса. Именно поэтому, а вовсе не из-за дикости нравов, древние эпосы изобиловали теми конфликтами, которые могли быть там и тогда восприняты. Собственно, почти теми же, которые кое-кто видит в телевизоре.
Между прочим, великий и знаменитый «Гамлет» великого и знаменитого Шекспира - это попросту триллер. Убийства, сумасшествия, поединки, отравления, привидения, интриги — прямо Голливуд. А то и Болливуд.
Да, наша культура построена на том, что конфликты произведений искусства сводятся к вопросу преодоления, но ведь искусство вовсе не исчерпывается стереотипами моды.
Неизбывный интерес вызывают Босх, Гойя, По, Уайльд, а уж истерически-деструктивные направления в музыке знакомы всем.
Дело в том, что, давя на протестные точки, искусство нагружает, испытывает и вызывает необходимость пересмотра паттернов восприятия конфликтных впечатлений. Конфликт имеется в виду не сюжетный, а конфликт впечатления и идеала. Сопереживание ставит зрителя на место протагониста и задает ему вопрос, а как он будет себя чувствовать и вести себя в этой ситуации? Даже малейшие намеки на формирование ответа простраивает личность чуть больше. Это польза. Это развитие.
Шлаткие розовые шлюни могут интересовать только идиота. А ваш ребенок - не идиот. Он готов адаптироваться к этому миру. Предъявите ему этот мир. Аккуратно, постепенно, но без ханжеских ограничений, контролируя реакцию, гибко решая, что пора, а что не стоит. Не на умозрительном основании своих представлений о нежной детской психике, а на основании наблюдений.
У меня тут под рукой 10-летняя девчонка. Мы с ней некоторое время назад вдумчиво обсудили, стоит ли ей попробовать смотреть ужастики. Решили, что можно попробовать, договорились, что если ей станет страшно, то надо останавливать просмотр, обсудили варианты особенностей восприятия ужастиков... Вот уже собирается смотреть 5-ю серию про Фредди Крюгера. Насколько наблюдаю за тем, как она смотрит, ей не страшно, ей прикольно. Если увижу что-то другое - буду разбираться. Спокойно обсуждаем, что ей страшно, что нет, что она стала бы смотреть, а что не хочет. Насколько я вижу, она тестирует свое чувство страха, изучает его. Я считаю, что это очень правильное и разумное поведение, даже если она о разумности и не думает. Спит нормально, да.
На всякий случай, для любителей предрекать ужасные последствия не такого, как они привыкли воспитания: у меня есть два взрослых сына. Я их воспитывал в соответствии с изложенными идеями. Ничего дурного от этого не воспоследовало.
Кстати, вспоминаю, как младший играл в игрушки в возрасте лет... четырех, что ли. Озвучивал сюжет:
«Пухтите меня! — Не пусю! — Пухтите меня! — Не пусю! — Вот тебе, вот тебе! — Ай, ай! Бойно! Попу бойно!»
Вырос очень добрым парнем.
И вашим детям того же.