Фильмы по ранним рассказам и записным книжкам Антона Павловича Чехова.
Актёрский состав на секундочку:
Басилашвили, Басов, Куравлёв, Леонов, Невинный и многие другие.
Желаю всем приятного просмотра.
Накануне в рекомендациях YouTube мне попался советский сериал «Противостояние» 1985 года, который смотрел в детстве по телевизору. Сериал о том, как отдел уголовного розыска по особо важным делам Главного управления уголовного розыска (ГУУР) МВД СССР под руководством полковника милиции Костенко (Олег Басилашвили) ловит убийцу и перебежчика к фашистам Николая Кротова.
По сюжету полковник Костенко приходит опросить родственника Кротова и тот угощает полковника чаем, говоря следующую фразу:
- только Вы не вздумайте класть сахар, я, как старый чаевод, не понимаю людей, которые глумятся над давним напитком здоровья.
Мне и до этого не казалось необходимостью класть в чай сахар, но чай хоть и с половиной ложки сахара до этого я пил. После этого сериала я перестал класть сахар в чай вообще, и поистине оценил весь вкус этого напитка.
Ссылку на этот фрагмент прилагаю: https://www.youtube.com/watch?v=JAkZPD06KZ0&t=944s
Служил в Советской еще армии. В тумбочке хранил два набора открыток. В одном наборе Москва, в другом все актеры из фильма "Курьер".
С первым набором произошла история комическая, но понятная. Его спиздили.
Я эти открытки нашел у дембеля из братской республики, который их вклеил в дембельский альбом, в раздел "Место службы. Троицк". А служили мы в маленьком городке Троицк на границе с Казахстаном.
Я ему пытался объяснить, что возможно прокатит открытка с домом Пашкова. Открытка с домом музеем Чехова. Шут с ним, даже Калининский проспект не всякий узнает и можно дома рассказать, что такая роскошь есть в Троицке Челябинской области. Но Кремль.... Красная площадь....
Братский республикан сказал, что в его ауле нет телевидения, поэтому все прокатит.
А со вторым набором произошла история загадочная и мне до сих пор непонятная.
Подошел ко мне наш истопник, рядовой Мардонов и попросил фото "Стари чилвек".
Я не понял. После долгих выяснений , оказалось, что он просит меня дать ему на время открытку с Олегом Басилашвили, который играл отца Кати.
Я спросил его зачем ему, уж не такой старый, Олег Басилашвили.
Он не ответил.
Я бы понял если бы он попросил фото с красоткой Настей Немоляевой. С блистательной Инной Чуриковой. С Аликой Смеховой. На крайний случай с Евдокией Урусовой, которая сыграла Агнессу Ивановну.
Но нет, он взял открытку с Басилашвили и через неделю вернул.
Уже прошло больше 30 лет, а я до сих пор не понимаю - зачем?
Так, что есть у меня в жизни неразгаданная тайна.
Продолжаю делиться старыми фильмами и телеспектаклями, не попадающими сегодня на ТВ-экран, и предлагаю посмотреть телеспектакль "Страх и отчаяние в Третьей империи" (1934-1938), поставленный по одноимённой пьесе немецкого драматурга Бертольта Брехта на Ленинградском телевидении в 1965 году.
Собственно, произведение состоит из сцен, которые были объединены общим названием чуть позже, и которые, по признанию самого автора, он писал на основе свидетельств очевидцев и газетных сообщений. По мнению критики, не связанные общим сюжетом сцены были призваны показать, как фашизм проникает во все сферы жизни нацистской Германии, как разрушает семьи, как ставит с ног на голову традиционные нормы морали и превращает правосудие в фарс.
Нацистская Германии конца 1930-х годов. Кто друг, а кто враг? Где - правда и кто прав? Что ждёт жителей этой страны: отчаяние, одиночество или новая жизнь?
В телеспектакле задействован прекрасный актёрский состав, но для меня непривычным оказалось амплуа молодого Олега Басилашвили.
Ленинградское ТВ 1965. Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд России», www.youtube.com/c/gtrftv
Война – ну, во-первых, это почти еженощный спуск по черной лестнице в бомбоубежище-подвал. Отец с нами не ходил. Я, держась за руку мамы, в пальтишке, перевязанный башлыком, который, видимо, остался с еще дореволюционных времен, – да, он попахивал нафталином, – с вещмешком за спиной шагал вниз по темной лестнице. Гулко хлопала «черная» дверь, и мы попадали во двор.
Как описать эту странную тишину, что стояла вокруг?
Было страшно. Прямо за домом напротив в черном небе шарили четкие лучи прожекторов. Мы спускались в подвал, в аптечный запах. Иногда в подвале возникал отец – видимо, спускался с крыши, с дежурства. Шли томительные часы или минуты – в тишине, полумраке. Наконец, голос в круглом черном репродукторе вещал: «Угроза воздушного нападения миновала! Отбой!»
В подвал, по-моему, мы с мамой спускались в первые дни реальной опасности. Немцы были совсем рядом с Москвой, даже я чувствовал напряженность…
На нашем доме, на углу, висел плакат: крысообразный Гитлер порвал договор о ненападении, а могучий красноармеец, весь алый, штыком пробивает ему нос. Почему-то я помню этот плакат по прогулке с соседским мальчишкой Витькой Альбацем и его матерью, она позднее у меня ассоциировалась с Фанни Каплан – хотя черт ее лица я совершенно не помню… Вскоре она исчезла. Вышла на улицу и не вернулась – была арестована. Ее мужа, Витькиного отца, арестовали еще до войны – он был одним из руководителей электрификации Северной железной дороги. Остались Витька и его старшая сестра Нелли одни. Если бы не нянька Варвара – Варька, как пренебрежительно звал ее Витька, – они, конечно, погибли бы. Но Варя проявила чрезвычайный героизм – осталась жить с двумя детьми «врагов народа». Ей, может быть, невдомек было все это политическое шаманство, а может быть, и понимала она происходящее, да ее честная русская или просто человеческая душа не позволила ей бросить сирот на произвол судьбы.
Вот и посадила она себе на шею двух в общем-то не очень воспитанных детей. Жили они пыльно, грязновато, но Витька учился в школе, Нелли – тоже, пили-ели на Варькины невеликие заработки, не догадываясь, конечно, какой героизм эта Варька проявляет, на какую жизнь себя обрекла…
25 октября, когда немцы вплотную подступили к Москве, был действительно страшный день. Драпанули почти все «ответственные». По шоссе Энтузиастов мчались «ЗИСы», «эмки», грузовики, перегруженные скарбом… В учреждениях жгли бумаги, документы, асфальт был покрыт черным бумажным пеплом, он, как черный снег, медленно плыл в воздухе…
Папа был на трудовом фронте, рыл траншеи, чуть не попал в окружение, но пробрался в Москву, выведя с собой большую группу людей. Помню его появление: мы с мамой вернулись с улицы, и за кухонным столом, служившим и подоконником и холодильником, на фоне яркого окна я увидел совершенно черный силуэт папы. Он был черен от многодневного скитания по лесам, небрит, худой…
Отец сказал, что линии фронта нет: на всем пути они не встретили ни одного красноармейца, что надо немедленно уезжать из Москвы, потому что вот-вот начнутся уличные бои…
Однажды отец пришел с жуткой новостью о падении очередного подмосковного города… Мы все сидели в столовой, молчали. Мама вдруг уронила голову на ладони, и пальцы ее, обняв голову, прошли сквозь волосы. Сколько уж лет прошло, а я отчетливо помню этот жест. И был он настолько выразителен, что мне, семилетнему мальчику, стало ясно: все стало страшным и четким, неумолимым…»
Сегодня исполняется 86 лет одной из крупнейших отечественных актрис 20 века, Народной артистке СССР, лауреату множества различных премий — Алисе Фрейндлих.
Уже более 35 лет она является одной из ведущих актрис Большого драматического театра имени Г.А. Товстоногова, а фильмы с её участием входят в «золотой фонд» отечественного кинематографа.
Её талант заслуживает большого и хорошего рассказа, и он обязательно появится. А сейчас хочу просто поздравить Алису Бруновну, поблагодарить за её творчество и пожелать ещё многих счастливых лет!
А всем поклонникам актрисы - пожелание доброй ночи от Алисы Фрейндлих в дуэте с Олегом Басилашвили, украшенное импровизацией джазового пианиста Давида Голощекина.
Так получилось: два петербуржца поют для москвичей, хотя, на самом деле - для всех!
Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили "Доброй ночи, москвичи" (Дорогие мои москвичи), муз. Исаака Дунаевского, сл. Владимира Масса и Михаила Червинского. Фрагмент фильма-концерта "Вместе с Дунаевским" (Лентелефильм, 1984 год). Источник: канал на YouTube «Советское телевидение. Гостелерадиофонд СССР», www.youtube.com/c/gtrftv
Этот текст я написала к его 80-летию, но с тех пор для меня ничего не поменялось.
Усевшись писать парадную юбилейную статью про Олега Басилашвили, я внезапно поняла, что вся моя жизнь – с детства – прошла с ним.
И это вовсе не фигура речи. Не шутка, не интересничанье. Это – чистая правда.
Он мне почти как родственник, в самом деле.
Я впервые увидела этого актера в 1966 году. Я была ребенком. Русская классика для меня в ту пору состояла исключительно из «Повестей Белкина», «Муму» и «Тараса Бульбы».
Я включила телевизор, днем, после школы, и там был ОН. Илья Ильич.
Я никак не могла понять, почему он, такой красивый и умный делает всё не так.
Вот Штольц Андрей Иваныч, который мне казался злым и некрасивым, делал всё правильно, а Илья Ильич, который так нестерпимо мне нравился, делал всё неправильно, и его было невыносимо жалко.
Мне всё время хотелось ему сказать: «Ну, делайте вы как Штольц. И будет вам счастье!».
Но он не хотел, и, в результате, становился всё более грустным. А потом вместо Ольги Ильинской вообще женился на какой-то дуре Пшеницыной и умер.
Я очень горевала и даже плакала. Села читать «Обломова». Ничего не поняла, зато сообразила, что актер с грузинской фамилией рассказал мне про Илью Ильича больше, чем я сама тогда была в состоянии вычитать.
Я тогда впервые узнала про себя, что я не всё про жизнь понимаю. А до того я была довольно самоуверенной малолетней особой.
Позже я прочла, что это называется рефлексией.
Он меня научил именно этому: рефлексии. И долго еще потом учил.
Три года спустя я увидела «Три сестры» в БДТ. Я была уже барышня-подросток, и считала, что понимаю про людей всё. А те, кто говорят, что не понимаю, просто старые зануды. И в том спектакле я всё понимала. Кроме одного: почему этот прекрасный, изумительный Андрей Прозоров женился вот на этой Наташе. Он что: слепой был, что ли? Потом поняла: любят не за что-то, любят кого-то.
Так я впервые задумалась о странностях любви.
Это было самое настоящее воспитание чувств.
Он всегда был моим учителем, даже не зная об этом. Он был странный, необычный, и постоянно задавал мне вопросы – каждой своей ролью. И отвечая на эти вопросы, я взрослела.
В эпоху, когда интеллигентных лиц вокруг было весьма много, его лицо своей особой утонченной интеллигентностью выделялось даже среди них,. И потому Ксанф в спектакле «Лиса и виноград» стал для меня, подростка, просто ударом. Было совершенно невыносимо понимать, что вот, человек, которому я так верила, так жестоко обманул меня. И вся интеллигентность его – показная. И вообще, подумаешь – философ! Видали мы таких философов!
Снова меня с ним примирил его Виктор Каренин из фильма «Живой труп» Владимира Венгерова. Потому что такой силы любви и жертвенности, какую явил мне этот, с виду слабый человек, я дотоле не встречала. Примерно в то же время вышла на экран картина Дзеффирелли «Ромео и Джульетта», и я всё сравнивала самопожертвование красивого темпераментного юноши с этим человеком, и всё получалось в пользу Каренина. Потому что против него и его любви, как я тогда поняла, было куда больше обстоятельств, чем вражда Монтекки и Капулетти.
А потом я выросла. И всё это, кроме снятого к тому времени спектакля БДТ, смогла пересмотреть. И поражалась уже не поступкам и мыслям героев, и даже не тому, каким разным может быть один и тот же актер, а тому, как глубоко он умеет проникать в душу человека, как тонко и точно, как безошибочно умеет улавливать движения этой души. К тому времени я уже знала, что это называется актерским талантом. И потому меня совершенно восхитил его Иван Александрович Хлестаков.
Мы с однокурсниками-театроведами попали на прогон спектакля «Ревизор», и просто ухохатывались. Потому что тогда вполне поняли, что такое «лёгкость в мыслях необыкновенная»! Ибо это было совершенно мотыльковое порхание от мысли к мысли. И они, эти его идеи, и это его дивное вранье, и дебильный его смешок, рождались буквально на наших глазах.
Басилашвили не отличался изяществом сложения, был всегда грузноват, но то, как он летал по сцене, как падал на колени, как прятался за шторку, выглядело чистым балетом. Он был так во всем этом так убедителен и так во всей этот гоголиаде купался, что смотреть на него было истинным удовольствием!
Впрочем, как-то так вышло, что в эту пору и экран и сцена отказались от тех его качеств, которыми меня в свое время так пронзили и Обломов, и Прозоров, и Каренин.
Басилашвили все больше и больше расцветал как комедийный актер, как лицедей. На экране и в театре сменяли друг друга его ласковые злодеи или льстивые циники.
О, да, он блистал в этих ролях!
Его роскошный Король-солнце из спектакля Сергея Юрского «Жизнь господина де Мольера», его самоупоенный пигмей Басов из горьковских «Дачников», наконец, его феерический, потрясающий Джингль из «Пиквикскиого клуба» – это были совершенные актерские шедевры, чистый абсолют.
А в параллель им на экране возникли негодяй Лахновский из «Вечного Зова» Валерия Ускова и Владимира Краснопольского, ничтожество Тальберг из фильма Владимира Басова «Дни Турбиных» и ослепительный наглец и мерзавец Самохвалов из «Служебного романа» Эльдара Рязанова.
Басилашвили в ту пору просто летел экспрессом от одной роли к другой. И можно было держать пари, что следующий его негодяй будет еще фееричнее и изобретательнее. Так оно и вышло: тайный советник, жандармский полковник граф Мерзляев в рязановской ленте «О бедном гусаре замолвите слово», в самом деле, оказался какой-то буквальной квинтэссенцией подлости и иезуитства. Какой-то энциклопедией человеческой низости, вобравшей в себя все оттенки зла. И то, как король характерных ролей, актер Олег Басилашвили, вольготно и смачно расположился в этой роли, внушало почти священный ужас.
И тут буквально выстрелил Бузыкин.
«Осенний марафон» Александра Володина и Георгия Данелии в одну секунду вдруг стал чем-то вроде условного сигнала, чем-то вроде опознавательного знака тогдашней интеллигенции. Само слово «Бузыкин» вдруг стало практически нарицательным и означало для всех столько, сколько вообще может вместить в себя слово. Если кто-то и мог в ту пору называться «героем нашего времени», то это, без сомнения, был именно он.
И дальше снова пошел вал ролей интеллигентов всех оттенков: чеховские Войницкий и Гаев в театре, в кино – Платон Рябинин из «Вокзала для двоих», следователь Костенко из «Противостояния» Семена Арановича…
Басилашвили словно состязался сам с собой, это было что-то невероятное, причем, на удивительно плотном отрезке времени.
Даже тогда, когда отечественное актерское искусство переживало фантастический ренессанс, когда слова «гениальный актер» совершенно не казались преувеличением, и для натуральных гениев (вот поверьте на слово!) уже решительно не хватало ролей, Басилашвили вошел в когорту великих не просто на равных, а как один из лидеров поколения…
Сегодня великими актерами стали величать популярных…
Даже если за их плечами – пара-тройка удачных ролей. Главное, чтоб страна знала в лицо и по имени.
Мы стали потихоньку забывать о том, что такое – настоящее актерское искусство.
И тех, кто нам об этом напоминает, всё меньше.
Но есть он, Олег Басилашвили. И пока он есть, самозванцам всё-таки неловко, ибо даже они понимают разницу между Монбланом и кочкой…
С днем рождения, дорогой Олег Валерьянович!
Живите долго.
Пока вы есть, слова «великий актер» еще имеют вес и смысл!
Источник: пост в Фейсбуке
