История Святого озера в Косино-Ухтомском районе Москвы
Недавний скандал связанный со строительством большой мечети с исламским религиозным центром для мигрантов на берегу православного Святого озера в Косино-Ухтомском районе Москвы урегулирован после обращения Патриарха Московского и всея Руси Кирилла и Председателя Духовного управления мусульман РФ Равиля Гайнутдина к мэру Москвы Сергею Собянину.
Фотография эпохи православной Российской империи. Церковь в селе Косино
Но большинству живущих россиян в Москве и в обширной по территории России неизвестна история и предание почитаемого Святого озера в Косино-Ухтомском районе Москвы.
На месте Святого озера, по древнему преданию существовала в те далекие времена церковь, посвящённая Богородице и при храме жил священник и совершал ежедневные Богослужения, поэтому из давней традиции Косино издавна почитается местом святым и возлюбленным Богородицею.
Забегая ещё в более давние времена, когда на месте нынешнего современного Кремля стоял некогда тёмный и дремучий лес, в коем жил некий пустынник Букал.
Однажды иноку во время сна случилось видеть видение, что на том месте, где ныне сейчас находится Кремль, возникнет большой град Москва, и что он понесёт множество разных испытаний от нашествия врагов и от страшных пожаров. И что, впоследствии претерпевшая все испытания Москва прославится великою славою.
Дореволюционная фотография Святого озера, 1900-1910- е года
Об этом видении Букал много и долго размышлял и в таких глубоких мыслях он пошёл в пустынное село Косино и поведал о своём видении священнику.
Тогда они оба вошли в церковь и слезно молили Господа Бога и Пречестную его Матерь за православный народ и за будущий град Москву.
Священник начал совершать утреннюю Божественную Литургию и во время Херувимской песни над ними явилась Божия Матерь, и церковь медленно начала спускаться в землю, выступила из земли вода, и образовалось озеро, которое ныне слывёт в православном мире святым и возлюбленным Богородицею.
Долго после этого не было здесь храма, но веровали, что под волнами озера не умолкает молитва святых старцев за православный народ и за град Москву, и что молитва угодна Богу.
Открытка эпохи православной Российской империи
Наконец, в 1673 году, был воздвигнут в Косине деревянный храм. Он был освящён во имя Святителя Николая Чудотворца, но, по народным верованиям, Косино, по прежнему, осталось под особым покровительством Божией Матери.
Другая церковь здесь устроена в 1823 году, во имя Живоначальной Троицы. Здесь находились чудотворные иконы: Моденской Божией Матери, принесённая сюда в 1717 году из Италии, при императоре Петре Великом, и Святителя Николая Чудотворца, явившаяся некогда на Косинском озере, где находилась во имя его и часовня.
Многие из православных паломников посещают Косино, в особенности в летнее время, и здесь по давней традиции проводят крестные ходы и купаются в святом озере, и больные по вере своей, получают исцеление.
Стольный град же Москва основан в 1147 году русским православным князем Юрием Долгоруким (сын Великого князя Владимира Мономаха) - князем Ростово-Суздальским и Великим князем Киевским.
Справа: Великий князь Юрий Долгорукий на Киевском престоле, рисунок из Радзивилловской летописи 15 века. Слева: изображение князя Юрия Долгорукого из альбома В.Верещагина «История Государства Российского в изображениях державных его правителей с кратким пояснительным текстом», 1896 г
Принимая ответственные решения связанные со строительством того или иного религиозного сооружения необходимо в первую очередь учитывать историю, религию, традиции коренного населения данной местности, произвести своевременные обсуждения с местными жителями, а после проведенных мероприятий выносить окончательное решение с строительным проектом.
Если бы с местным населением считались и всё реализовывалось по уму и здравому смыслу, а не в тихую и молча, как произошло выше с нашумевшим проектом, то межрелигиозного противостояния удалось бы избежать и не пришлось бы в ситуацию вмешиваться ни Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу, ни Председателю Духовного управления мусульман РФ Равилю Гайнутдину.
Спасибо за чтение. Всем мира и добра.
Александр Вертинский. Теперь этого лица у неё (Москвы) уже нет
Александр Вертинский совсем молодой и амбициозный человек прибывший из Киева покорять Москву в 1913 году, тогда он ещё не знал, что через год начнётся трагическая Первая Мировая Война (1914-1918 гг) охватившая Европу, Ближний Восток и приведшая к исчезновению четырех могущественных империй с географической карты мира.
Российская империя. Дореволюционная Москва
А пока будущий актер, поэт, композитор и эстрадный певец прибывший в золотоглавую столицу бесшабашно окунулся в новую жизнь белокаменной Москвы, он оброс новыми знакомыми и жизнь заиграла яркими красками.
Спустя десятилетия Вертинский поделился своими воспоминаниями о бурной молодости и впечатлениями о старой (царской) Москве 1913 года в биографической книге "Дорогой длинною..":
"А Москва была чудесная! Румяная, вальяжная, сытая до отвала, дородная — настоящая русская красавица! Поскрипывала на морозе полозьями, покрикивала на зазевавшихся прохожих, притопывала каблучками. По горбатой Тверской весело летели тройки, пары, лихачи-кудрявчики.
— Пади!.. Берегись!..
В узеньких лёгких саночках, тесно прижавшись друг к другу, по вечерам мчались парочки, накрытые медвежьей полостью. В Охотном ряду брезгливые и холёные баре иногда лично выбирали дичь к обеду. Там торговали клюквой, капустой, мочёной морошкой, грибами. Огромные осетры щерили зубы, тускло глядя на покупателей бельмами глаз. Груды дикой и битой птицы заполняли рундуки. Длинными белыми палками висела на крючках вязига для пирогов. И рано утром какой‑нибудь загулявший молодец (в голове шумел вчерашний перепой) подходил к продавцу, стоявшему у больших бочек с квашеной капустой, низко кланялся ему в ноги и говорил:
— Яви божескую милость! Христа ради!
И продавец, понимая его душевное и физическое состояние, наливал целый ковшик огуречного рассола, чтобы молодец опохмелился. И ничего за это не брал!
Российская империя. Дореволюционная Москва
По ярко-белому снегу на площади возле Китайгородской стены важно ходили лоточники, неся на голове целые корыта с оранжевыми апельсинами.
В сорокаградусные морозы горели на перекрёстках костры, собирая вокруг бродяг, пьяниц, непотребных девок, извозчиков и городовых. Все это хрипло ругалось отборнейшим российским матом, притопывало валенками, хлопало рукавицами по бёдрам и выпускало облака пара. А вокруг по сторонам, куда ни кинь взор, — трактиры с синими вывесками. В трактирах бойко подавали разбитные ярославцы-половые, расчёсанные на пробор, «посерёдке», с большими «портмонетами» из чёрной клеёнки, заткнутыми за красные кушаки. Они низко кланялись гостю и говорили «ваше степенство» всем и каждому (даже мне, например) и летали, как пули, из зала на кухню и обратно.
— Счас дают-с! — только и можно было от них услышать на любой вопрос. — Счас дают-с! — А это «счас» продолжалось с час, не меньше.
Были трактиры и попроще, где можно было подойти к стойке — выпить шкалик водки и бесплатно закусить кислой капустой, или огурцами, или мелко нарезанной воблой. Были другие, чуть почище, с «дворянской» половиной, с зеркалами в золочёных рамах и тяжёлыми грязными портьерами; там всегда играла машина:
Вдали тебя я обездолен,
Москва, Москва — родимая земля!
У входа, с улицы, стоял огромного роста швейцар в треуголке — как у Егорова, например, в Охотном ряду.
Были чайные, где любители чаепитий могли получить по вкусу десятки сортов разных чаев: китайских, индийских, цейлонских, цветочных, зелёных, чёрных и пр. Целый печатный прейскурант подавался вам при заказе.
Российская империя. Дореволюционная Москва
А были особые чайные на Трубе, с хозяевами, любителями певчих птиц. Туда ходила особая публика. Эти чайные были увешаны клетками с соловьями, дроздами, щеглами, малиновками, канарейками. Щебет оглушал вас, как только вы входили. И степенные, окладистые, бородатые купцы задумчиво слушали курских, воронежских, сибирских и таёжных, украинских и подмосковных соловьёв и спорили о красоте и чистоте голоса, о виртуозности их трелей и пр., восхваляя или порицая качества тех или иных певцов и доходя в этом до особой тонкости оценок, как истые знатоки и «искусствоведы».
Были трактиры, где собирались книжники-букинисты, где с рук можно было купить редчайшую, чуть ли не первопечатную книгу или такую искусную подделку, что сам черт не мог бы отличить её от подлинной.
Москва была пёстрая, цветастая, шумная, не похожая ни на один город в мире. Не любить её было невозможно. У неё было своё, неповторимо-прекрасное, необычайно душевное бытовое лицо. Теперь этого лица у неё уже нет. Быт ушёл. Вместе с веком.
Российская империя. Дореволюционная Москва
Религиозным центром Москвы была Иверская. В маленькой часовне у Красной площади стояла её икона, озаряемая сотнями свечей, которые ставили верующие. Икона сверкала бриллиантами, изумрудами и рубинами, которые жертвовали исцелённые от тех или иных недугов и горестей, невзгод и страданий. С неё начиналось все. Ни один приезжий купец не начинал дела, не поклонившись Иверской. Там всегда было жарко и душно. Мы тоже иногда несли свои скромные дары иконе. Я помню, как перед большими событиями, экзаменами, например, или в ожидании денег от родителей я и мои друзья шли к Иверской и ставили свечи или покупали белые розы на длинных стеблях и вставляли их в подсвечники.
Кого-кого только у неё не перебывало! И старые генералы, недовольные пенсией, и толстые москворецкие купчихи, не любившие своих мужей, влюблённые в молодцов-приказчиков, и модистки, отравленные романами Вербицкой, и пожилые актёры, не получившие ангажемента на сезон, и дельцы, и комбинаторы, и жулики. Все несли Иверской свои горести и мечтания. Все верили, что она поможет. Услышит их мольбу. Такова была сила веры!
Российская империя. Дореволюционная Москва
Посреди Тверской, где сейчас Моссовет, против красного дома генерал-губернатора, дома, который чуть не продал какому‑то иностранцу знаменитый авантюрист корнет Савин, примерно там, где теперь ресторан «Арагви», был магазин цветов «Ноев и Крутов». В витринах его в самые жестокие морозы беззаботно цвели ландыши в длинных ящиках, гиацинты, сирень в горшках и фиалки. Пармские бледно-лиловые фиалки, которые привозили экспрессом прямо из Ниццы.
Я простаивал часами у этих витрин, любуясь праздником цветов среди московской суровой зимы. Подъезжали роскошные экипажи, заказывались великолепные корзины актрисам, именинницам-любовницам. А на простой тарелке в воде плавали опавшие бутоны камелий. Вот эти опавшие бутоны я и покупал иногда, когда заводился двугривенный в кармане, по три копейки за штуку, втыкал или прикалывал их к своей бархатной блузе и щеголял по городу «утончённый», «изысканный» и… голодный. Ибо лучше было купить такую камелию за три копейки, чем съесть тарелку борща в студенческой столовой, который стоил тоже три копейки. Но зато можно было появиться в этой столовой и произвести неотразимое впечатление на курсисток своим артистическим видом.
Российская империя. Дореволюционная Москва
Весной, на масленице и великим постом, был в Замоскворечье вербный базар. Это было непередаваемое зрелище.
— Полная колода гадательных карт девицы Ленорман, предсказавшей судьбу Наполеону! — орал продавец, суя всем в нос обыкновенные карты. — Вместо рубля — пять копеек!
А карты эти никогда больше пятака и не стоили.
— Сочинения графа Льва Николаевича Толстого. Вместо рубля — пять копеек! — хриплым голосом скрипел другой торгаш.
— А вот!.. Зять тёщу
Повёл в Марьину рощу!..
— А вот!.. На Воробьёвых горах
Два монаха сидять и горох едять!..
Дальше под одобрительный гогот публики шли совершенно нецензурные подробности похождения тёщи и монахов.
Иногда из‑за угла откуда‑то выскакивала подозрительная личность, делала необычайно конспиративное лицо, оглядываясь по сторонам, быстро совала вам в руки пачку открыток и говорила:
— Десять копеек! Платите скорей, а то околоточный увидит.
И, схватив гривенник, быстро исчезала. Вы несли открытки за угол, разворачивали пакет. Там оказывались самые невинные картинки, вроде «Дедки и репки» или «Вани и Маши».
А надо всей этой толкотнёй и сутолокой, так же как в Киеве, летали воздушные шары, орали «умирающие черти». Но…
Но реял над нами
Какой‑то таинственный свет…
Какое‑то лёгкое пламя,
Которому имени нет!
(Георгий Иванов)
Москва влекла к себе всю провинциальную молодёжь. Постепенно и некоторые из моих киевских друзей стали появляться.
На масленицу, на пасху и по большим праздникам нас, молодёжь, обязательно приглашали в такие купеческие дома, где закармливали блинами и кулебяками.
Современная столица России уже имеет совершенно другой вид и иное лицо, теперь она не похожа ни на царскую, ни на советскую Москву.
Говоря словами Александра Вертинского "Теперь этого лица у неё уже нет. Быт ушёл. Вместе с веком".
Спасибо за чтение. Всем мира и добра.
Моя колоризация
Вербное воскресенье на Красной площади. Москва 1910 год. Автор фото Самуэль Гопвуд
Как в Российской империи избавлялись от детей. № 15
Голос студенчества: Битва под Дрезденом и конец эпохи министра Путятина
«Да, чудное время! Его бы записать, его бы увековечить, да всего не сообразить. Восемь недель, что Михаэлис, Утин, Ген, Жук, Неклюдов, Залесский, Городецкий, Фан-Дерфлит, Орлов, Данненберг, Лобанов и прочие сидят в крепости, и с лишком шесть, что сидят там альбертинцы*, в том числе брат Андрей; а в четверг пять недель будет, что взяты 280 человек и отвезены в Кронштадт»
*Альбертинцы - студенты, арестованные 5 октября 1861 года на квартире публициста Николая Викентьевича Альбертини, сотрудника «Отечественных записок»
Это отрывок из воспоминаний Елены Андреевны Штакеншнейдер, чьи мемуары не только проливают свет на повседневную жизнь Петербурга второй половины XIX века, но и служат одним из источников нашего рассказа о студенческих выступлениях, начавшихся после публикации циркуляра нового министра народного просвещения Путятина. Среди упомянутых выше лиц один из руководителей студенческой демонстрации Евгений Петрович Михаэлис - осенью 1861 года его арестуют и отправят в ссылку, что несомненно скажется на будущем студента математического факультета - он станет ученым-краеведом, а свои личностные качества революционера-демократа направит на развитие принявшего его края. О нем, а также о событиях, предшествовавших первым арестам петербургским студентов, мы рассказывали вам в первой части материала - рекомендуем ознакомиться с ним перед продолжением чтения.
Петербургские события несомненно не могли не откликнуться и в других городах Российской империи, однако только в бывшей столице государства - Москве они достигли подобных размахов. Дерптский университет, существовавший обособленно от других университетских центров, останется в стороне от общественных движений центра России до конца XIX века, движения молодежи в Харькове было обезглавлено еще в 1858-м в связи с разгромом тайного политического общества, а в бастующей Казани университет был закрыт уже 8 октября - за несколько дней до столкновений студентов с войсками в двух столицах империи, где проходили самые ярые столкновения. Однако если петербургские студенты протестовали главным образом мирно, а с 1 октября 1861 года и вовсе соглашались с новыми реалиями в пользу обучения (правительством было предложено отправить прошения на имя ректора, взять матрикулы и продолжить обучение, что сделало около трети обучающихся, не желавших оставлять университет), то Москва останется в истории во многом благодаря яростным столкновениям студентов с полицией. Здесь, правда, стоит отметить, что скорее столичные волнения подавлялись более мягко, нежели московские студенты были замечены в нападениях на стражей порядка.
Московский университет и река Неглинная, слева церковь иконы Божией Матери «Знамение» на Шереметевом дворе. 1790-е гг. (Акварель неизвестного художника)
Весть о закрытии главного университета страны московскими студентами была воспринята с энтузиазмом и стала сигналом к активным выступлениям. Как и в Петербурге, к концу сентября 1861-го занятия здесь прекращались, а студенческие сходки напротив обретали все больший размах. В особенности здесь стоит отметить студентов первых двух курсов юридического факультета, восторженно приветствовавших агитационные и подстрекательские лозунги своих лидеров (в т.ч. прибывших депутатов петербургского студенчества). Будущие юристы, многие из которых отличались крайней бедностью, принялись бунтовать против новых правил, однако очень скоро университетский совет смуту пресек, а особенно отличившихся студентов «бунтующих» курсов на год отстранил от обучения.
Однако сходки по-прежнему собирались с завидной регулярностью, переместившись с тесных аудиторий (предусмотрительно изолированных) в университетский сад, ставший местом студенческих сборищ не без разрешения генерал-губернатора Павла Алексеевича Тучкова. Он же вызвался редактировать письменное обращение студентов к императору Александру II, в котором учащиеся просили смягчить министерский циркуляр от 21 июля. Письмо предполагалось передать через попечителя университета генерал-лейтенанта Николая Васильевича Исакова, ответившего студентам категорическим отказом. Во многом это было закономерной реакцией, ибо пришедшие вели себя грубо, всячески угрожали и запугивали своего начальника. В конечном итоге зачинщики скандала были арестованы, а для охраны университета были выделены силы полиции. Студенты, взволнованные арестов своих товарищей, а также явно пораженные действиями Павла Алексеевича Тучкова, до этого шедшего им на встречу, решили лично поговорить с генерал-губернатором.
Павел Алексеевич Тучков (1803—1864) - московский генерал-губернатор
Николай Васильевич Исаков (1821-1891) - попечитель Московского учебного округа
В тот злополучный день, 12 октября 1861 года, многолюдная студенческая процессия направилась прямиком к дому генерал-губернатора, находящегося на Тверской площади напротив знаменитой в те годы гостиницы «Дрезден». Добравшись до пункта назначения, студентами из общего числа были выбраны несколько депутатов-парламентеров, которые и отправились на переговоры к генерал-губернатору Тучкову. Выбранная группа лиц направилась в парадную, где была арестована, оставшимся же манифестантам повезло куда меньше. Желавшие справедливости студенты были внезапно окружены конными жандармами и полицией, около двухсот из них загнаны в ближайший полицейский участок, оставшихся же, решивших избежать участи их собратьев, стражи порядка жестоко карали.
«..Те, кто пытался спастись бегством, оказались легкой добычей для конной полиции: их ловили, душили, избивали рукоятками палашей и ножнами, топтали копытами лошадей. Арестованным разбивали в кровь лица, за волосы тащили в полицейские управы..»
(М. В. Новиков, Т. Б. Перфилова, «Студенческие волнения накануне «эпохи Великих реформ», 2013)
«Началась ужасная травля по всем улицам города... — писал один из пострадавших.— Конные жандармы на полном скаку нагоняли студентов, хватали их за шиворот или за волосы и, продолжая скакать, волочили их за собою».
(П.В.Сытин, «Из истории московских улиц» (1952)
В результате волнений, получивших в народе название «Дрезденское побоище» или «Битва под Дрезденом» было задержано более трехсот человек, семнадцать из которых впоследствии исключены из университета, четверо отправлены в ссылку. Расправа над студентами вызвала волну негодования среди молодежи, однако, и в этом отличие оценок беспорядков в Москве и Петербурге, в просвещенном обществе сочувствующих студентам нашлось не так много. Осуждали московских студентов университетские профессора и видные публицисты, в то время как в Петербурге заключенным в Петропавловку бунтовщиках собирали деньги, еду и одежду, а петербургский генерал-губернатор А.А.Суворов удостаивал студентов своим визитом и даже поручился за благонадежность пятидесяти из них, что дало им возможность закончить обучение.
Гостиница «Дрезден» на Тверской площади, в честь которой студенческая сходка получило свое ироничное название
К слову, одно из самых ярых столкновений петербургских студентов со стражами порядка произошло в те же злополучные сутки - тогда студенческий протест был подавлен силами жандармерии, а также Финляндского и Преображенского полков. Зачинщики были отправлены в Петропавловскую крепость, а спустя пять дней, 17 октября, переведены в Кронштадт, где пробыли еще полтора месяца. Пятеро самых ярых зачинщиков (среди которых и упомянутый выше Е.П.Михаэлис) отправлены в ссылку в отдаленные губернии, тридцать два исключены из университета, остальные же отделались тюремным заключением. Что касается самого Петербургского университета, то он оставался закрытым до принятия нового университетского устава.
Рисунок из книги Гернет М.Н. «История царской тюрьмы»,1962.
«Наконец, над Зимним дворцом появился флаг, приехал государь. Говорят, государю навстречу ездил граф Шувалов, шеф жандармов, и так наканифолил его, что он, приехавши, первым долгом счел благодарить преображенцев, а офицера, ведшего их, Толстого, сделал флигель-адъютантом. Как бы то ни было, но студентов, не принявших матрикул, вышло повеление выслать из столицы, каждого в свой город…Студентам, не желающим выезжать из Петербурга, дозволено было поступать на поруки к родственникам, но запрещалось подходить к университету, собираться большими компаниями, посещать публичные собрания.»
(Елена Андреевна Штакеншнейдер, «Дневник и записки (1854–1886)»)
Коснулись перемены и лиц власть имущих, чьи действия и привели к волнам негодования и массовым беспорядкам в стране. За неделю до нового года подал в отставку «принявший университет цветущим, полным жизни, а сдал его через год в виде развалин» министр народного просвещения Путятин, лишились своих постов также упомянутые выше генерал-губернатор Игнатьев, обер-полицеймейстер Паткуль, а вместе с тем и управляющий III отделением П.П. Шувалов. Студенческие волнения побудили императора изменить курс в отношении университетской политики, которая стала более либеральной, само же студенчество, вкусившее осенью 1861 года революционного духа, от академических выступлений постепенно переходило к борьбе политической. Многие из них в будущем стали участниками тайных обществ (той же «Земли и воли»), а студенческие выступления последующих десятилетий уже войдут в историю как первые студенческие выступления, носящие политический характер.
«Нечего греха таить, все это мы принимали как законную дань за наше поведение в осенней истории 1861 г. Но так как молодости будущее всегда представляется в несколько ускоренном темпе движения, то мы отнюдь не считали нашу песенку спетой и не только сами были уверены, а и другим давали понять, что осенняя история - лишь начало той общественной роли, к выполнению которой «мы» призваны»
(Лонгин Федорович Пантелеев -русский общественный деятель, бывший студент Петербургского университета, бывший член революционной организации «Земля и воля»)
В общем и целом студенческие волнения 1861-го оказали влияние не только на преобразование университетов, но и общее положение в стране, дальнейший ход «Великих реформ». В конце 1861-го - начале 1862-го высокие посты заняли видные сторонники преобразований, а наметившиеся изменения коснулись и будущих судебной, военной, земской и других реформ. Кто знает, не окажись действия в университетском вопросе в 1861-м году неудачными, были бы претворены в жизнь и другие планы правительства, оставшиеся в истории под именем «Великих реформ» Александра II. А с вами был Бородатый Горец, эту и другие наши статьи вы всегда можете найти в нашей группе «Бородатый Бард» Вконтакте, где еще много всего интересного)
Как в Российской империи избавлялись от детей. № 14
Сможете найти на картинке цифру среди букв?
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Как в Российской империи избавлялись от детей. № 13
Источник: газета "Московский листок", № 233, 10 октября 1910 г.
Источник: газета "Московский листок", № 258, 9 ноября 1910 г.
Источник: газета "Московский листок", № 273, 26 ноября 1910 г.
Источник: газета "Московский листок", № 5, 8 января 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 22, 28 января 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 36, 14 февраля 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 37, 16 февраля 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 60, 13 марта 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 63, 17 марта 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 65, 19 марта 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 68, 23 марта 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 73, 30 марта 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 82, 9 апреля 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 91, 21 апреля 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 99, 30 апреля 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 242, 20 октября 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 251, 30 октября 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 271, 24 ноября 1916 г.
Источник: газета "Московский листок", № 20, 25 января 1917 г.
Источник: газета "Московский листок", № 24, 29 января 1917 г.
Источник: газета "Московский листок", № 39, 17 февраля 1917 г.
Источник: газета "Петроградский листок", № 3, 4 (17) января 1917 г.
Источник: газета "Новое время" (С.-Петербург), № 10855, 4 (17) июня 1906 г.
Источник: газета "Новое время", № 10906, 25 июля (7 августа) 1906 г.
Источник: газета "Новое время", № 10947, 4 (17) сентября 1906 г.