Удивительно и немного волнительно смотреть на старые фотографии. Вот он я – юный, полный пьянящей энергии молодости, вкушающий сладкие плоды беззаботности. Университет только закончен, я стою на первом перекрестке, где еще не кипит жизнь. За спиной гитара, я пока учусь играть, и, честно говоря, получается не очень. Мне больше по душе ударные.
Меня захватывает всё, что встречается на моём пути. Прочитав Кристофера Марло, особенно его Влюблённого пастушка, я с упоением стал сочинять стихи, полностью подражая ему. Осознав это, я бросил стихотворную деятельность и переключился на прозу. Благо стихи перекрыл Джеймс Данливи с его пронзительной Волшебной сказкой Нью-Йорка. В течение жизни я часто буду обращаться к ней, точнее, к стихотворным окончаниям глав, которые напоминают хокку. Они служат мне советом в дальнейших начинаниях и ответом на вопросы, которые меня мучили. Открывая томик в произвольном месте, я в конце главы встречал:
Значит, так и будет. В моей жизни появилась Лия, а позже и сын Чан. Кошка, Мышка и квадратная миля линолеума. Если что, я — квадратная миля.
Сижу на скамейке в парке. Летний ветер благоухающими потоками развивает мои длинные волосы. Лии не нравится, но я отрастил их. Отрастил и бороду. В телефоне загружена книга, я закрыл глаза. Палец коснулся экрана, и, сказав себе уверенное "давай!", я запустил ленту текста вверх.
Стоп. Открыл глаза. Пролистал до конца главы:
На следующее утро я уволился. Вернее, меня уволили. Книга не столько предсказала это событие, сколько подтвердила неизбежное. Она просто сказала мне правду, которую я и так знал. Все шло к этому. "Не соответствие корпоративному духу компании" - сухая строчка, ставящая точку в пятилетней службе в городской газете.
Звучит так тупо! Словно работал на предприятии менеджером по продажам и не смог выполнить план. У директора моментально загорелась яркая красная лампочка на столе напротив моего имени: "Корпоративный Дух Нарушен". Его брови гневно изогнулись, прорезав морщины на лбу. Да пошли вы! И брови, и морщины, и дух.
Утро. Воздух еще прохладен, но солнце уже заливает верхушки зданий первыми лучами, прогоняя остатки ночи. Скоро станет тепло. Над городской рекой поднимается легкий туман. Кажется, что вокруг полная тишина, хотя город просыпается, наполняясь шумом транспорта. Но я этого не слышу. Эта какофония привычна городскому жителю, и он не замечает ее, воспринимая как тишину.
Удочки разложены, снасти закинуты в реку. Красный поплавок танцует на легком течении, колокольчик фидера изредка позвякивает на ветру. Скоро будет поклевка, я чувствую: карась уже подошел и пробует червя. То посасывает, то выплевывает, то отплывает на расстояние и, как художник, осматривает издалека наживку. Но неуверенность победит любопытство. Обязательно.
Лия ушла от меня. Забрала Чана и ушла. Я не виню ее. Ей нужна стабильность, которую я не могу дать. Прошел год, я так и не нашел работу. Лия говорит, что плохо искал. А знаете, я соглашусь. "Соберись! Возьми себя в руки и соберись", - какое-то время твердил я себе, вторя своей матери на другом конце телефона. Я не хочу собираться. Я и так целый. Более целым и монолитным я еще не был.
Я хочу сидеть здесь, на берегу этой дикой в моем представлении реки, которая извивается меж высоких зданий. Она течет дальше, обретя уже гранитные берега, омывает пустоши за городом, из узкой становится широкой, из тихой - бурной. Я хочу внимательно наблюдать, а не пожирать время. Ведь камень остается на месте. Все проплывает мимо него.
