Данная статья относится к Категории: Приёмы, инварианты, эвристики

В Ростовском университете вышло первое издание книги: Гачев Г.Д., Наука и национальные культуры. Вот как сам Автор рассказывает о своём замысле:

«Я занимаюсь описанием национальных образов мира уже более 20 лет; приступил к исследованию национальных особенностей наук о природе после ряда сочинений о национальных картинах мира, проведенных на гуманитарном материале. Я описал русский, французский, германский, английский, эллинский, итальянский, индийский, северо-американский, болгарский, грузинский, киргизский, эстонский образы мира. Это - серия сравнительных описаний культур разных народов в связи с природой, бытом, языком и пр. Каждый уже охарактеризованный образ мира становится впоследствии рабочим инструментом, зеркалом и прожектором для выяснения и просвечивания другого, очередного - и при этом сам ещё уточняется, получая импульс обратных связей и волн. Иначе говоря, этот труд имеет свой полный смысл именно как серия и панорама национальных образов мира. В противном случае при каждом высказывании и определяющем положении о той или иной особенности данной культуры автоматически поднимается вопрос: а почему это только здесь так? Вот вам контрпример из культуры другой страны - и так без конца... Автор полностью отдаёт себе отчёт в этой трудности, но её также должен осознавать и читатель, который, учитывая условия публикации, может получить всю работу лишь по частям.

Искомая целостность каждого национального бытия трактуется как Космо-Психо-Логос, т. е. как единство «тела» (природы), души (национального характера) и духа (склада мышления, типа логики). При этом Космос и Логос более дискретны, а Психея (связь между ними) - «структура», «мировая душа» (как ее именовали древние) - скорее непрерывна. Сверхзадача здесь - выявить, так сказать, «национальные логики» или «менталитет». Однако это не удаётся сделать, оставаясь только на уровне мышления, беря лишь эти вершины айсбергов бытия народов, но надо погружаться каждый раз во всю толщу материальной и духовной жизни, и тогда очевидны станут нюансы и акценты в понимании употребляемых всеми общих терминов: что может каждый иметь в виду в контексте своей культуры. А то в интернациональном межнаучном общении постоянно сталкиваются с тем, что говорят вроде одни и те же слова, а понимают под ними разное, но не отдают себе в атом отчёта...

В наше время на эту проблему вышла, в частности, лингвистическая концепция относительности Сепира-Уорфа. Однако у них логика выводилась лишь из структуры языка, у нас же сам язык и все - из целостности бытия в национальной природе. Национальная природа - есть не просто «географическая или экологическая среда» обитания или сырье и материал для труда, но Природина народу, «скрижали завета», определенные письмена, которые Народ (её сын и супруг - как по эллинской мифологии Уран - сын и супруг Геи-Земли) рассчитывает в ходе истории, создавая культуру - как плод Труда, в котором реализуется деятельная любовь между народом и природой. Таким образом, более поздние произведения культуры народа более интернациональны (вследствие связей и общения с другими народами), но и более развёрнуты и разнообразно национальны, так что Достоевский - более развитый национальный тип, чем русич эпохи «Слова о полку Игореве», и менталитет Декарта более галльск, чем ум рыцаря Роланда. Однако выявить и описать национальную особенность чрезвычайно трудно (ибо всё дело - в тонких оттенках мысли), и от исследователя требуется применение разнообразнейшего инструментария: от статистики и фактографии до философских построений, от рассудочной аналитики до художественных образов, привлечение также личных исповедей учёных и своих самонаблюдений...

Итак, ищется «энтелехия» («целевая причина», по Аристотелю) каждого народа и его национальной культуры, система ценностных: ориентиров, которая проникает и сказывается во всем: от кухни и костюма до критерия научной истинности. И потому да не удивится читатель сего труда, когда теория «свободного падения» Галилея вдруг свяжется у нас с нисходящими дифтонгами итальянского языка, принцип баланса в трактате Паскаля о равновесии жидкостей приведен будет в связь с маневренной тактикой Наполеона, а немецкое блюдо «шнитцель» (Schnitzel - букв. «обрезок») откликается в склонности учёных Германии представлять вещество дискретным (квант Планка, например). Это - не произвольная игра ума, а тяжкий труд взаимообъяснения одного другим, чтоб крепче и всестороннее обосновать те или иные положения.

Единое целое бытия («инвариант») может представать в разных вариантах и их сочетаниях: исторических, социальных, индивидуально-психологических, национальных. В этом труде берётся лишь один аспект проблемы, а именно: национальные образы мира, носителями которых являются этнические, культурные, региональные, языковые и прочие целостности. Конечно, этот «вариант» переплетён со всеми прочими и развивается и изменяется в ходе истории, в нём отражаются социальные и классовые интересы и противоречия; однако он обладаёт относительной устойчивостью, и его время и год - иные, чем у других образований и систем... Но причём здесь наука, весь пафос которой как раз в том, чтобы создать такое знание, объективное и общезначимое, которое не зависело бы ни от человека, его личности и чувств (Декарт для этого поставил вопрос о методе), ни от места и времени, а значит, очищенное и от национальных особенностей? И эта сверхзадача Науки - прекрасна. Но реализуется в разнообразных контекстах: эпохи, страны, личности и пр., которые сказываются в выборе предметов и проблем, в тенденциях так или иначе их ставить, поворачивать и решать, в аргументах, в способах доказательства и т. д. И в этом надо отдавать себе отчет, хотя бы затем, чтобы убирать «помехи» и «шумы».

У Ф. Энгельса в «Диалектика природы» встречаем важный поворот мысли: «Дарвин и не подозревал, какую горькую сатиру он написал на людей, и в особенности на своих земляков, когда он доказал, что свободная конкуренция, борьба за существование, прославляемая экономистами как величайшее историческое достижение, является нормальным состоянием мира животных» Тут у Энгельса совершенно справедливая констатация того, что всякое научное сочинение имеет, наряду с осознаваемым как цель смыслом научным, еще и смыслы неподозревающиеся, есть сказ, наивно-непосредственное выражение того, что за душой. Так что научное сочинение может выступить и как оболочка притчи (здесь - «сатиры»)».

Гачев Г.Д., Наука и национальные культуры, Ростов-на-Дону, «Издательство Ростовского университета», 2009 г., с. 6-8.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

+ Плейлист из 20-ти видео:

ТВОРЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ / УМЕНИЯ / НАВЫКИ

Также, идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию № 283 17 апреля 2022 года (Воскресенье) в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.

Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/

Изображения в статье

Георгий Дмитриевич Гачев — отечественный культуролог. Основной его труд — «Национальные образы мира» — насчитывает 17 томов рукописей / Болгарский Культурный Институт в МОСКВЕ & Изображение TheDigitalWay с сайта Pixabay

Изображение pasja1000 с сайта Pixabay

Изображение Michaił Nowa с сайта Pixabay

Мы находимся в состоянии культурной оккупации со стороны Запада, не только конкретно мы – вся планета. Не только негры и арабы в рекламе, ЛГБТ-сеты в меню и радужные расцветки из всех щелей, но и западная музыка повсюду: в тренажерных залах, торговых центрах и даже общественных туалетах – засилье американской попсы. В телевизоре, в кинозалах, в интернете – засилье голливудского кино. Западными речевыми кодами засорен язык, западной эпистемой – образование.

Пиетет и раскаяние, вплоть до подобострастия перед неграми – это проблемы Запада, их социальный вектор, BLM – это их проблема, но не наша. Половое раскрепощение и вообще преодоление половой идентичности, преклонение перед меньшинствами вплоть до доминирования их над большинством – это их, Запада, выбор. Пусть живут как хотят.

Но им же этого мало. Их так называемые ценности расползаются как зараза по всему миру, диктуя и указывая другим народам и цивилизациям, как им жить. Помимо этого, они еще и контролируют – везде ли присутствуют порожденные Западом транснациональные корпорации и их продукция, в достаточной ли степени соблюдаются нормы американской демократии, в полной ли мере расползаются западные "ценности", везде ли доминирует западная масскультура.

Для контроля за соблюдением западных норм и ценностей США повсюду расплодили свою агентуру, сети, НКО, которые как раз-таки травят всех, кто хоть как-то пытается сопротивляться западному либеральному агрессивному засилью. По замыслу глобалистских стратегов, ничего своего у народов мира не должно в итоге остаться. Даже рекламы. Не говоря уже о традиционной половой идентичности, традиционной семье и половой сдержанности.

Начну с «постмодерна»: это термин, который послужит для приблизительного указания на разнообразие стилей, точек зрения, предрассудков и предпосылок, для которых нет ни одного по–настоящему адекватного слова. «Постмодернизм» — для целей данного текста — означает некую территорию в современной интеллектуальной культуре, общую конвергенцию различных идеологий и методов (защитник каждого из которых мог бы по праву возразить против такой однозначной и всеохватывающей абстракции), так как все прочие термины, которые можно было бы применить — «постструктурализм», «поздний модернизм», «деконструкция» и т. д., — страдают чересчур ограниченным диапазоном ассоциаций. В том чрезмерно элементарном и, возможно, дезориентирующем значении, которое дано этому слову выше (преобладание риторики над диалектикой), постмодерн указывает на утреннее изумление, следующее за ночным забвением: Запад наконец–то пробуждается от кошмара философии, изгоняя даже последние призраки просветительского разума, дабы радостно открыть несводимо эстетический характер и окончательную безосновность «истины». В мире неуправляемого плюрализма, составленного из бесконечной множественности нарративов, не может быть никакого главного метанарратива, который извлекался бы из остальных, чтобы суммировать все конечные и культурно детерминированные нарративы, заполняющие горизонт смысла; никакой дискурс не может торжествовать над отдельными историями, которые проходят друг мимо друга в общем собрании культур; нет никакой всеобъемлющей диалектики, посредством которой отдельная и рационально устанавливаемая истина могла бы быть поставлена превыше всех просто случайных истин. Христианскую мысль эта перспектива отнюдь не приводит в уныние. Ведь если Бог действительно стал отдельным человеком, то Истина низошла, чтобы стать отдельной истиной, от чьей исторической случайности нельзя просто перейти к категориям всеобщей рациональности; а это означает: что бы ни подразумевали христиане, когда они говорят об истине, последняя не может просто вовлекать в насильно–диалектическое извлечение абстрактных принципов из неподатливых фактов. Можно признать с самого начала, что диалектика (особенно, когда ее понимают как сократическую дисциплину «рационального» обсуждения, в ходе которого прибегают к авторитету разума, чтобы убедить другого и одержать над ним верх) часто оказывается видом насилия, стремясь утаить свое упование на риторику. Искусство диалектики, принимающее вид «нейтральной» рациональности, маскирует свои чисто увещевательные интервалы, погружая их внутрь последовательностей своего стиля; оно достигает видимости цельной логики путем риторического эффекта, путем уловки, которая делает все его невысказанные предпосылки и смысловую нестабильность невидимыми для своей аудитории. Это мнение о постмодернизме взято из книги Д.Б.Харта Красота Бесконечного. Эстетика христианской истины, шедевра современной православной мысли. Очень приблизительно основной тезис этого фрагмента, я бы изложил так : Постмодернизм-прибежище недоучек.

Иллюстрация 2 - возросший уровень в 2000-е